— Помниться, у нас был уговор. Золото в обмен на кров и пищу. Что-то я не помню уговора, что я должен потчевать вас байками, — решаю говорить начистоту. Вышло грубовато, но как есть.
Не нужно было читать его эмоции, чтобы увидеть ошеломление старика. После моих слов он просто опешил. Иначе его маска доброжелательности так просто не треснула бы.
— Ты пришел сюда, в наш дом, ешь нашу пищу, и считаешь нас... Кем ты нас считаешь?! — снова прищурился маг. Вот только на этот раз прищур был откровенно нехорошим. А закаменевшее лицо с играющими желваками выдавало едва сдерживаемый гнев. Картина: "Оскорбленная Невинность", во всей красе. Будь я несколько более легковерен, в ту же секунды начал бы истово просить прощение у честного и порядочного человека, которого по глупости и недомыслию обвинил во всяких гнусностях.
— Скажи, сколько в твоем племени викингов? — спокойно спрашиваю, никак не реагирую на покрасневшее от гнева лицо Ральфа. Даже с помощью простого снятия языковой матрицы можно узнать очень многое. Не только про человека, но и про общество, в котором он обитает. Термин "викинг" оказался более чем знаком кузнецу. Более того, он его довольно таки часто употреблял. А значит поводов для опасения у меня более чем достаточно.
— Мы приличные люди, у нас подобное отребье не водится! — отрезал маг, а потом уже менее напористо продолжил. Его речь приобрела уже знакомые мне, кошачьи нотки. Он говорил, словно убаюкиваю своим голосом жертву, перед тем, как броситься на нее и разорвать одним стремительным движением горло. — Я понял, чем вызвано твое недоверие. Буйные до крови и золота викинги плавали по всему свету, и, наверняка, были и в этих землях, оставив после себя горе, разорение и злобу. Да, это воистину так, именно в наших землях рождаются викинги. Но, уверяю тебя, среди нашего рода таких негодяев нет и никогда не было!
— Ты можешь в этом поклясться? — спрашиваю, не слишком веря сказанному. После моего вопроса старик заметно поскучнел, а его губы скривились в кислом подобии улыбки. Все стало понятно и без слов. — Вот видишь? А ты еще спрашиваешь, за кого я вас принимаю! Не надо считать меня дураком! Я благодарен твоему роду за оказанное гостеприимство, и, будь уверен, отплачу вам сполна, как и договаривались. Но помогать вам в ваших бесчинствах я не намерен!
— Прошу меня простить, достопочтимый Мерлин, я не был с тобой до конца честен. Викинги — позор моего народа. Они покрывают дурной славой всех нас. Но это лишь горстка, малая часть всех северян. Признаю, в нашем роду тоже проросло это проклятое семя, как и у всех. Но все уже погибли, либо отошли от прежнего ремесла и раскаялись в своих поступках. Мы покинули родные края не просто так. Наш вождь втравил род в совершенно ненужную нам войну. Блеск золота, которым поманил Локи многих наших мужей, обернулся для них губительным светом Муспельхейма. За свою глупость и алчность они совершенно справедливо заплатили своими жизнями. Однако наши враги сочли такую плату недостаточно весомой, и под угрозой оказались все мы. Как это ни печально, но мы вынуждены были оставить земли, на которых жили сотни поколений наших предков. Мы вовсе не стремимся враждовать с кем-либо здесь. Это было бы для нас смертельно.
— Хм, хорошо. Значит, твой род — одиночки, изгнанники, и у вас нет связи с родиной? Если к этим берегам приплывут корабли ваших сородичей, что в таком случае будете делать вы?
— Мы будем сражаться! Викинги — это отпетые мерзавцы, для которых свои это только члены их банды. Даже самых близких родичей эти мрази готовы убить за плешивую овцу! Бум! — разгорячился Ральф и от избытка чувств ударил по столу. Видно, что-то личное.
Два светильника тут же свалились на пол, погружая малую трапезную во мрак. Из-за резкого потемнения я, чисто машинально, создал пяток светлячков и подвесил их под потолок. Помещение тут же озарилось дневным светом. Старик с минуту переводил немигающий взгляд с меня на светляки. Потом его лицо все-таки претерпело некоторые метаморфозы, став весьма задумчивым.
— А что, если я заключу с тобой еще одну сделку, и ты расскажешь все, что нам нужно? — спросил Ральф, придя в ходе своих размышлений к каким-то странным умозаключениям. Да и предложение он сделал донельзя странное. Чем, интересно, он собирается со мной расплачиваться? Да и не настолько я жадный, чтобы за "целую бочку варенья да целую корзину печенья" все сдать. (Обрадовались тогда буржуины, записали поскорее Мальчиша-Плохиша в своё буржуинство и дали ему целую бочку варенья да целую корзину печенья. Сидит Мальчиш-Плохиш, жрёт и радуется).
Их неведение играет на руку жителям острова. Плохо, если они узнают, что нормального жречества здесь фактически нет, и основная масса населения давно перестала верить в языческих богов. Даже христианство на Альбионе представляет собой какую-то слабую, разбавленную жижу. Храмов нет, священников тоже нет, люди верят в "Бога", но практически никак ему не поклоняются.
Если Ральф и его соплеменники узнают о таком положении дел, я даже не могу представить себе последствия. Массовое обращение жителей Альбиона в скандинавское язычество, обязательная война на религиозной почве и прочие подобные прелести.
Почему я думаю, что жители Альбиона начнут поклоняться скандинавским богам? Все просто. Они изначально не слишком религиозны и тверды в своей вере, которая, к тому же, не дает им ровным счетом ничего, а тут вполне реальные и "живые" боги, которые адекватно отвечают на молитвы и подношения. Ральф же — это очень старый, очень опытный и, что самое главное, очень сильный маг и жрец. Его одного вполне достаточно, чтобы обратить значительную часть жителей Альбиона.
Даже если он и сказал относительно своего племени правду, это не делает их менее опасными. Как бы цинично это ни звучало, но грабежи и убийства не такая уж большая угроза по сравнению с распространением новой веры.
По какой причине? Как ни странно, но мало религиозное, в чем-то даже светское сознание жителей Альбиона очень хорошо ложится на любые прогрессивные изменения. Там, где полный религиозного мракобесия и предрассудков человек будет страшиться или, как минимум, сильно опасаться всего нового, тот, кто лишен большей части всего этого, будет смотреть на вещи, прежде всего, с практической точки зрения и быстро оценит пользу от прогресса.
С учетом моих дальнейших планов волна религиозного мракобесия, подкрепленного живыми и активными богами — это последнее, что мне, да и всей Британии надо.
Хм, в таком контексте лучше будет ответить на вопросы Ральфа и попытаться убедить его в том, что здесь тоже обитают весьма могущественные сущности. И чтобы моя ложь продержалась как можно дольше, нужно иметь убедительные и вполне конкретные примеры. Алтари, например, или места силы, замкнутые на тех или иных, незнакомых старику богов.
Вариант с убийством старика я даже не рассматривал. Не здесь, где у него есть силы сделать мне очень нехорошо. Что ж, видимо, придется мне здесь задержаться, чего, судя по всему, так хочет Ральф.
— И какую же плату ты хочешь мне предложить?
— Хоть я увидел тебя всего два часа назад, я вижу твою суть насквозь. Тебе не важны золото, драгоценности или шелка. Тебя не прельщает то, за что иные готовы убить. Но ты все равно жаден, жаден до знаний, жаден до могущества. Я отчетливо вижу это в тебе, потому что я сам такой.
— Очень... заманчиво. И насколько же далеко простирается твоя щедрость? — а этот старый хрыч — чертовски проницательная скотина. Ловко он меня прочел. Вот только терзают меня смутные сомнения в том, что он готов поделиться со мной своими знаниями в обмен на общеизвестную, хоть и не очевидную ему, ерунду. Наверняка он задумал какое-то надувательство. — И неужели ты готов поделиться со мной своими знаниями в обмен на то, что намного менее ценное.
— Ну, ты же честный муж, и восполнишь недостающую цену тем, что знаешь ты.
* * *
Несмотря на то, что бриз был довольно таки холоден, с неба моросил противный, мелкий дождь, а ноги утопали в грязи, на душе у меня царило небывалое умиротворение, почти счастье. Вид мутных морских волн, накатывающих на песчаный пляж, действовал просто необычайно. Штормовое море завораживало намного сильнее, чем огонь в очаге или бегущий по лесу весенний ручей.
Стоя здесь, на берегу я мог позволить себе наслаждаться бушующей стихией, зная, что полностью защищен от ее гнева. Мысленно ты будто становишься частью этой огромной, беспокойной водной массы. Возникает желание соединиться не только духовно, но и физически. Раздеться и прыгнуть навстречу волнам, окунаясь в свежесть и соль.
— Двадцать восемь! Двадцать девять! Тридцать! — считаю отжимания своего, уже совсем не юного, "падавана". После тридцатки он рухнул в грязь, будучи уже полностью обессиленным. — Молодец! Сегодня уже намного лучше!
Смотрю на полудохлого Ральфа сверху вниз и жду, пока он поднимется, придет в себя или пока окончательно не откинет копыта. Второе, к сожалению, маловероятно. До Вальгаллы ему, как до Китая на карачках.
Что? Как мне не стыдно издеваться над бедным стариком и быть настолько равнодушным к его страданиям? Ну, начнем с того, что никакой он не бедный, да и по поводу "старика" есть у меня некоторые сомнения. Для своего возраста Ральф очень уж бодр и, как выяснилось, изрядно любвеобилен.
О, он уже начал потихоньку подниматься. Облокотившись руками о землю, маг встал на колени и задышал полной грудью. К счастью для себя, Ральф сделал выводы по предыдущему занятию и догадался одеться в рваные лохмотья, которые совершенно не страшно испачкать. А то, в прошлый раз напялил какую-то яркую, разноцветную тунику с золотой вышивкой по краям, тяжелый, бархатный плащ, отороченный волчьим мехом и суконные штаны, выкрашенные в ярко-голубой цвет. То ли просто повыпендриваться решил, то ли еще что, однако с его стороны это стало роковой ошибкой. Все это великолепие, за исключением плаща, покрылось чуть ли не сантиметровым слоем грязи.
— Ну что? Впал в Нирвану или тебе помочь? — спрашиваю у всё еще стоящего на коленях Ральфа. Глаза его были полуприкрыты, создавая у постороннего наблюдателя ощущение, что старик ушел куда-то глубоко в себя.
— Нет... благодарю... тебя, Мерлин, я, кажется... сам справился, — медленно, делая большие паузы между словами и не меняя позы, ответил жрец.
— Что же, тогда опиши мне свои ощущения.
— Я чувствую... будто по моим жилам течет прохладная вода. Она бежит... она бежит быстро... слишком быстро. Я не успеваю ничего понять! — последние слова он со злостью прокричал. И не только... Голос Ральфа буквально завибрировал, невидимая волна вырвалась изо рта и, расширяясь, прошлась по пространству перед ним. Оставив внушительные, ровные вмятины на песке, она улетела в море.
— Интересно, я, конечно, ожидал чего-то иного, но так тоже неплохо.
Вот что значит маг с многолетним опытом. Даже совершенно незнакомые вещи способен освоить гораздо быстрее, чем, хоть и сильно мотивированный, но новичок.
Что же здесь происходит? И почему старый жрец вдруг превратился в моего ученика? Что ж, объясняю по порядку. После того застолья, во время которого я загрузил в себя недельный запас продовольствия десятка здоровых, подвергающихся регулярной физической нагрузке мужиков, прошел целый месяц. Насыщенный событиями месяц.
Несмотря на свое первоначальное желание уехать как можно скорее, пришлось задержаться. На это повлияло несколько факторов. Первый и, пожалуй, самый главный — необходимость убедить скандинавов и, в частности, Ральфа, что в Британии есть свои боги, которые надают по шапке любому, кто попробует сунуться в их вотчину.
Вторым шло любопытство и интерес, желание научиться чему-нибудь у старого и могущественного мага. Ну, а в третью очередь идет один довольно интересный факт.
На второй день пребывания в Тромсгарде (как назвали свое поселение скандинавы), отмывшись, отъевшись и переодевшись в чистую и, что самое главное, целую одежду, я пошел в деревню, откуда труповозка меня и привезла.
Да уж, нахлебался я там дерьма знатно. Контраст с довольно благополучным Тромсгардом был разительным. Нищета, грязь и откровенное скотство. Даже Элдор на фоне этой деревеньки смотрится в весьма выигрышном свете. Там, хоть и небогато, но люди являются людьми, не превращаясь в их жалкие подобия, грязные и злобные. Местный лорд, откровенно говоря, драл с крестьян непосильный налог, вводя их в голод и нищету.
Когда пришли скандинавы и объявили, что хорошо заплатят за более или менее свежие трупы, мужики из окрестных деревень отправились к относительно оживлённым транспортным артериям и занялись грабежом и убийством проезжающих мимо путников, получая, таким образом, двойную выгоду. И ценности путников, если таковые имеются, и награду за тела. Именно с такими мерзавцами мы и повстречались, уходя от погони Байярда.
Как выяснилось, мне не удалось убить того разбойника. Заклинание, судя по всему, улетело куда-то в сторону. В результате, всех убили, а тела продали Олафу. Я же был настолько бледен и так тихо дышал, что меня приняли за мертвеца, (да и стрела в боку и море крови не давали в этом усомниться) и продали на общих основаниях.
В этом "бизнесе" были замазаны абсолютно все, невиновных не было совершенно. Мужчины и некоторые женщины ходили "на промысел", дети и большинство женщин с удовольствием помогали своим "кормильцам". Ставили в округе ловушки на людей. Если чуть отойти от основной дороги, все, считай, ты труп. Либо в капкан попадешь, либо в волчью яму свалишься, а потом придут "добрые" селяне и отоварят тебя по голове здоровенной дубиной, после чего ты уже не очнешься.
Узнал я все это, выпотрошив память мужичка, на которого указал Олаф. Поначалу ничего подобного я даже не подозревал. Просто пришел в деревню и стал искать, указанное лицо. Даже был готов, как следует, раскошелиться за нужную информацию. Как ни странно, но на месте меня встретили тоже вполне нормально. Жители очень любезно со мной обошлись, позвали искомого мужика. Как выяснилось позже, меня приняли за проезжего рыцаря, решили не наживать себе лишних проблем и быть максимально лояльными. Я был на коне, хоть и не на самом лучшем, и в доспехах.
Подозрения зародились только уже в процессе непосредственного общения с "продавцом трупов". Стоило мне завезти разговор о непосредственной цели визита, как от мужика (а он реально был мужиком, высокий, крепкий, с бородой, как у Деда Мороза, только не седая, а каштановая) пахнуло таким животным ужасом, какой даже вообразить себе очень сложно. Я заметил даже у него характерные подергивания кисти, в которой был зажат топор. От страха у него промелькнуло вполне явственное желание зарубить меня прямо на месте. Однако здравый смысл возобладал, понял, что это скорее рыцарь его на мелкие ломтики порежет, нежели он сумеет нанести ему хоть какой-то вред.
Мужик попытался отбрехаться. Придумать правдоподобную сказочку, чтобы я отстал от него. Но ничего не вышло. Возможно, не будь он настолько напряжен, что-нибудь, да сочинил бы. Я бы, конечно, не оставил его в покое, но хоть бы послушал что-то интересное. А так... Одно разочарование.
