Ковчег Полдня

— Насчет рассказывать Олегу... я, наверное, все-таки расскажу, он... он ведь все-таки разведчик, и его с Альфы часто просят такие вещи выяснять. И он же как раз и начал вас расспрашивать, кто такие активисты, так что он это так не оставит. Они ведь хотят понять структуру нашего общества...

— И что они будут делать с этим пониманием?

Катя замешкалась с ответом, и Рудольф рискнул надавить еще:

— Не кажется ли вам, что они ставят перед собой какие-то социально-инженерные задачи? Что они хотят не только изучить наше общество, но и изменить?

— Рудольф! — послышался в наушнике Олегов голос. Рудольф невольно подскочил, а Катя хихикнула. — Вы перед тем, как проводить оперативную работу, вы бы хоть коммуникаторы выключили. Точнее наоборот, я благодаря вам вспомнил, что забыл озвучить правило: если кто-то за пределами прямой видимости, как я сейчас, то все коммуникаторы должны быть включены. Тут все-таки не... гм... не парк для пикников. Прием.

— Ну, так раз вы слышали мой вопрос, — продолжил взявший себя в руки Рудольф. — Может вы ответите, зачем вам изучать наше общество?

— Как зачем? — удивился Олег. — Во-первых, есть чистый научный интерес. Как это было... до какой степени человеческие установления могут отклоняться от нормы, не приводя к полному социальному коллапсу. Ну и... при каких именно условиях коллапс все-таки настает.

— Но ведь этот научный интерес имеет какой-то... как бы это сказать, слишком очевидно прикладной оттенок. До какой степени человеческие установления можно отклонить... и, кстати, что есть норма?

— Это глубоко философский вопрос. Я считаю, что норма — это общественные установления, которые обеспечивают расширенное воспроизводство населения и экономический и технологический прогресс.

— Красиво сказано. И что, ваши общественные установления обеспечивают указанные... гм.. процессы?

— Сейчас — да.

— А перед, как вы их называли, джихадами, тоже обеспечивали?

— Я понял, к чему вы клоните. Все-таки наши нынешние установления отличаются от доджихадных...

— Но вы... ну да, вы считаете, будто устранили те проблемы, которые привели к джихадам. Но почему вы уверены, что не создали каких-то новых проблем, которые приведут к еще более страшным... И даже... почему вы уверены, что вы устранили именно те проблемы?

— Туше. Мы не можем быть в этом уверены. Поэтому мы и не хотим навязывать колониям наш общественный строй.

— Но зачем вам тогда изучать общественный строй колоний, если вы не хотите его переустраивать?

— Как бы вам объяснить... вы же сами говорили, что вам нужен контакт... подождите секунду... — из коммуникатора послышалось кряхтение, а потом из леса, слышимый даже без коммуникатора, раздался скрип падающего дерева, глухой удар об землю и два или три слившихся взрыва. — Угу, дровами на сегодня мы обеспечены. Вы можете снять с борьки патроны?

— С одной рукой, наверное, нет.

— Ну да. Кстати, про патроны. Я же вас просил заняться... попробовать зарядить ленту, а вы тут, как это у вас называется, оперативную работу проводите...

— Так это... вы же меня фронтом работ не обеспечили. Где лента-то?

— В мешке наверху переметных сумок звенья альфийской ленты, а под пулеметом второй мешок, там звенья вашей. Начинайте с той, какая вам больше нравится.

Рудольф порылся в сумках и действительно обнаружил брезентовый мешок, набитый металлическими предметами. Открыв его, он увидел гильзы вперемешку со звеньями ленты.

— А гильзы куда?

— Гильзы выкидывайте, ну что вы как маленький?

Олег вышел из зарослей, неся перед собой большую охапку хвороста. Он свалил хворост у костра, быстро соорудил рогульки и положил на них ствол одного из кустов.

— Кать! — сказал он. — Выливай в котелок всю воду, и дай мне все бутылки, я там родник нашел. Потом я принесу то дерево... Черт, надо было еще топорик попросить, а лучше пилу... все-таки рубить его при помощи мачете, по-моему, будет тяжело.

— Олег! — прервал его Рудольф. — А из какого металла сделаны эти гильзы?

— Из серебра, а что? А, ну да. Альфа — интересная планета, у нее, судя по всему, была богатая событиями биография... даже еще до того, как она стала, собственно, планетой. В общем, у нее ядро, судя по плотности, серебряное. И на поверхности... Ну, то есть, понятно, алюминия и железа в коре больше, чем серебра, но... алюминий и железо еще выплавлять надо, из всяких оксидов восстанавливать, а серебро... можно просто дробить рудное тело и отсеивать по плотности. Поэтому серебро у них самый дешевый металл. У них все, где не нужно большой прочности или жестких требований по весу, серебряное — посуда, провода, консервные банки, кровельные листы, корпуса гаджетов, дверные ручки... Ну, гильзы, понятно, сплав с цинком, вроде латуни, а пули из чистого серебра. Точнее, оно не чистое, там процентов пять меди и десять золота...

— Интересно. А звенья ленты все-таки железные?

— Стальные, как я понимаю. Там же прочность нужна. Как у вас дела продвигаются с заряжанием?

— Ну, я звеньев пять прицепил... Уже шесть. В принципе, я пальцами-то правой руки могу работать, мне главное саму руку не нагружать...

— Ну ладно. У всех фронт работ есть, а я пошел за водой. Коммуникаторы не выключать. Броню тоже пока не снимайте, вдруг все-таки меня вытаскивать придется...

— Угу. — сказала Катя. Она все-таки уже сняла перчатки и подняла забрало шлема.

— Итак. — сказал Рудольф. — На чем мы остановились? Вы сказали, что не хотите переустройства нашего общества, но вам нужен контакт?

— Не совсем так. — ответил, удаляясь в заросли, Олег. — Мы не ставим перед собой задачи переустройства вашего общества по нашим нормам. Но контакт сам по себе неизбежно приведет к переустройству. Технические знания, изменение баланса сил между группировками... В ваших условиях, как я понимаю, даже просто земные книги и видеофильмы... Собственно, как я понимаю, без некоторого предварительного переустройства вашего общества даже сам контакт невозможен, и вы сами же говорили, что контакт вам необходим.

— Ну, готов согласиться. Но зачем вам тогда нас изучать?

— Как минимум, чтобы понять, с кем и о чем надо разговаривать, чтобы добиться контакта. И чтобы меньше тратить сил на изучение последующих колоний.

— А их еще много?

— Ну, на данный момент известно восемь ковчегов... считая и те ковчеги второй волны, которые не оставались на орбите колонии, а улетали дальше... которые не пришли в точку назначения. Которые неизвестно где. До открытия вас и Бхувар Локи их было десять. Так что может быть еще восемь колоний... или даже больше, ведь ковчеги второй волны были рассчитаны на колонизацию нескольких систем.

— Не очень-то приятно быть объектом изучения... пусть даже и в благородно звучащих целях... Впрочем, надо отдать вам должное, вы ловко находите болевые точки нашего социума.

— Любое общество при взгляде со стороны выглядит жестоким и несправедливым.

— Даже ваше?

— Наверное, и наше.

— И что же в вашем обществе кажется вам жестоким и несправедливым?

— Мне... ну, я-то на наше общество не со стороны смотрю... Вам, возможно, показалось бы несправедливым имущественное неравенство. У меня вот два вертолета есть, а у многих только автомобиль... да и то не у всех...

— Э... а зачем вам два вертолета?

— Ну один у меня... как это сказать, Мицубиси зет-икс, его почему-то праворульным называют... молодежная модель... в общем, пять минут позора, и ты на работе. Ну, то есть я на нем реально на работу летаю, я вон Кате ролик показывал, что у нас в Новосибирске на дорогах творится... А другой... Таир, евросоюзовский арми сурплюс, со снятым оружием... он убитый в хлам, ему лицензию на полеты над городом не дают, он у меня в Бердске стоит, я на нем пилотажем занимался... правда, я вот как пошел в разведку... уже год скоро... в общем, наверное, надо будет его продать. В принципе, у меня еще самолет есть, только он не совсем мой.

— В смысле?

— Ну, в смысле, я же в ополчение записан как истребитель-перехватчик ПВО, соответственно, у меня истребитель есть. Он не совсем мой, в том смысле, что я его продать не могу... и если сломаю в небоевой обстановке, придется новый покупать...

— И что... и пехотинцы приходят со своим автоматом, а танкисты на своем танке?

— У нас нету танков, у нас есть легкая пехота, это снаряга примерно как у нас, только к ней еще автоматический гранатомет полагается. А кто побогаче, те тяжелая пехота, у них противоснарядная броня, интегрированная с экзоскелетом... и пушка, тоже интегрированная... в общем, он в броне больше на шагающий погрузчик похож, чем на человека. Вот это ближе всего к тому, что вы называете танками. Кстати, мой истребитель дешевле такого экзоскелета.

— Мда... ваше общество действительно отличается от доисходного. И что, такая армия боеспособна?

— Вполне. Мы именно такой армией папуасов выгнали. Сейчас, подождите минуту, я воды наберу. — из коммуникатора донеслось глухое пластиковое бульканье.

— А если люди из гранатометов друг друга перестреляют? — спросил Рудольф, когда булькание затихло.

— А зачем... собственно, это тоже еще доисходный анекдот, про Швейцарию, у них же еще тогда была почти такая же система: едут ополченцы домой со сборов в электричке, все с автоматами. И русский эмигрант смотрит на это, потом говорит какому-то местному дядечке: "у нас в России все бы давно друг друга перестреляли". А дядечка на него смотрит квадратными глазами и отвечает: "Ужас какой. Нет, у нас в Швейцарии это запрещено".

— Использовать оружие в личных целях?

— Нет, людей стрелять. Без дела, во всяком случае. Ну так что, выглядит жестоким и несправедливым?

— Пока что только очень странным. А вот... я правильно понимаю, что у вас капитализм?

— Ну, смотря что вы понимаете под капитализмом. В нашем историческом курсе капитализм — это доджихадный строй, ну вот как был раньше меркантилизм, потом стал капитализм.

— Ну, свободный рынок?

— В этом смысле да. Только я как раз и начал объяснять, что то, что мы понимаем под капитализмом, это, в общем, не свободный рынок.

— То есть более свободный, чем при капитализме. Не совсем понятно, но... а тогда скажите, у вас свое жилье есть?

— Да, есть. Только квартира... ну, примерно, как у Кати, однокомнатная, только у меня санузел раздельный, кухня за стенкой и прихожая побольше, в нее два велосипеда поставить можно.

— В мою прихожую тоже два велосипеда можно поставить! — с неожиданной обидой сказала Катя.

— Ага, только у тебя это получится баррикада. А у меня мимо них можно будет пройти.

Олег появился из зарослей, составил бутылки с водой рядом с рюкзаками, заглянул в котелок, потом оценил работу Рудольфа. Тот уже приноровился и собрал около полусотни патронов (на третьем десятке он сбился со счета). На олегово ворчание, что гатлингу это на полсекунды, Рудольф резонно ответил, что он предупреждал, что заряжание одной ленты вручную займет дня полтора, а то и два. Потом Олег уточнил у Кати, требует ли готовка ее внимания в течении ближайших пяти минут, и может ли она ему помочь притащить лесину. Катя заглянула в котелок, сказала, что, наверное, без нее оно минут пять как-нибудь справится, и они с Олегом исчезли в зарослях. Рудольф решил продолжить прерванный разговор:

— Итак, Олег, вот, у вас есть недвижимость. Замечательно. А как у вас с ипотечным кредитом?

— Вы всё жестокость и несправедливость ищете? Нету у меня кредита. Хотя да, это как раз за жестокость и несправедливость вполне сошло бы, но... Вообще, у нас нельзя праймари резиденс изымать в рамках ответственности по долгу. Поэтому у нас невозможно взять кредит под залог праймари резиденс. Поэтому ипотечных кредитов в этом смысле у нас вообще нет... под доходные дома или под офисы, конечно, берут, но... предупреждая ваш следующий вопрос, смотря какую квартиру и смотря на какую зарплату. Но вообще-то можно. Мне, правда, еще родители немного помогли.

— Но ведь... а как же...

— А что вас смущает? Ну, на самом деле, вопрос риторический. Я понимаю, что в рамках того, чему вас учили под названием политэкономии капитализма, это невозможно. Вас ведь учили, что цены на недвижимость могут только расти, и про то, что вложения в недвижимость самые выгодные...

— А разве это не так?

— Конечно же не так. Особенно если говорить про недвижимость какого-то определенного назначения, например, жилую. Постоянный рост цен на недвижимость наблюдается только в условиях постоянно растущей денежной массы. К тому же, если рост денежной массы организуется путем кредитной эмиссии, то цены на те товары, которые легко купить в кредит, то есть на ту же самую недвижимость, растут непропорционально.

— Но как же...

— Вы хотите спросить, как же экономика может расти без роста денежной массы? Собственно, а в чем проблема? Экономика растет, товарная масса растет, добыча золота тоже растет, правда, медленнее экономического роста, так что цены все равно падают...

— Но ведь дефляция... если будет дефляция, то все будут накапливать деньги, вместо того, чтобы потреблять...

— Ну... все-таки ни один нормальный человек не может накапливать деньги до бесконечности. Во-первых, что-то есть и пить надо, где-то жить надо, на чем-то на работу ездить надо. Да даже и для товаров не первой необходимости... ведь до Исхода цены на компьютеры и гаджеты падали очень быстро, тем не менее люди их покупали, не дожидаясь того, пока цены упадут. Или модные тряпки — в конце сезона на распродаже их ведь можно купить гораздо дешевле, тем не менее...

— Ну, модные тряпки особая статья...

— А так посмотреть, любой товар получится особой статьей. Хотя, конечно, структура потребления сильно изменилась по сравнению с доджихадной, и структура цен тоже. Особенно на недвижимость. Подождите, нам тут с лесиной скоординироваться надо.

Некоторое время из коммуникатора раздавались пыхтение, кряхтение и невнятные переговоры, которые вызвали у Рудольфа невольные эротические ассоциации. Потом Олег сказал:

— Так, теперь моя работа ее нести, а твоя работа тянуть ее горизонтально. На счет один пошли. Три, два, один...

Сил продолжать разговор во время транспортировки дерева у Олега не было, так что Рудольф сосредоточился на своей работе, время от времени поглядывая в сторону котелка. Котелок мирно булькал и пах мясом и лавровым листом. Олег с Катей и деревом появились довольно быстро, Олег нес комель лесины на плече, а Катя подтягивала ее за ветку. Это была сухостоина с комлем сантиметров десять в диаметре и высотой метров пятнадцать. Как понял Рудольф, большинство веток обломались не в процессе транспортировки, а когда лесина еще стояла.

Используя мачете, Олег отрубил от лесины крупные ветки и три куска от верхней части ствола. Потом дело пошло медленнее. Олег прорубал при помощи мачете в стволе клиновидную выемку, а потом клал лесину на спину лежащему борьке и прыгал сверху. Ствол ломался, но чем дальше, тем глубже приходилось рубить и тем большее число попыток требовалось, чтобы сломать дерево. Нижние пять метров ствола Олег разделывать не стал, сказав, что мы на этом бревне будем сидеть за ужином.