Чужими глазами

Там он забился в гнездо из одеял в дальнем углу кровати, вдрузил на соседнюю подушку ноутбук и постарался как можно скорее выбросить из памяти суматошное утро. А заодно нашел в этом позорнейшем эпизоде своей биографии хотя бы один маленький плюсик: в сравнении со вчерашним днем, да и парой ему предшествовавших, он был спокоен и умиротворен, как дракон в спячке.

Статьи предоставили удобоваримое объяснение даже так беспокоившей его вчера неестественной взвинченности. Раздражительность накануне 'часа Х' была естественна и, как оказалось, свойственна многим представительницам 'слабого пола'. Впрочем, тут Дэл был с ними совершенно согласен: точно зная, что ему со дня на день предстоит пройти через подобное, он тоже был бы зол, подавлен, агрессивен, а возможно даже плаксив, причем безо всяких 'гормональных' причин.

К вечеру его высочество совершенно честно планировал быть в строю и, как обещано, приступить к мероприятиям по превращению Ирины из канарейки в секретаря. Болеть Дэалан терпеть не мог, почитая это дело скучным, некомфотрным, а главное — непродуктивным, и потому уложить себя в кровать хотя бы на пару суток позволял лишь несущим опасность для жизни ранениям да особо мощным скачкам силы, буквально выворачивающим мага наизнанку. С перемещением в новое тело ситуация не изменилась: колотые раны на нем отсутствовали, неизлечимых болезней на глаз не обнаружилось...А значит, и разлеживаться нечего. Так, символически, успокоить нежные Юлины нервы — и хватит. В конце концов, живут же как-то нормальные женщины со своими проблемами, работают и не жалуются. Чем он хуже?

Тогда он еще не знал, что через каких-то несколько часов, лежа на кровати в позе эмбриона и стараясь дышать осторожно и через раз, в корне пересмортит свое мировоззрение по этому и сразу нескольким другим вопросам.

Нельзя сказать, что беды ничего не предвещало: научно-популярные статьи наперебой предрекали алиору муки столь чудовищные, что поверить в их реальность было непросто. К тому же он справедливо рассудил, что в сравнении с уже упомянутыми колотыми ранениями, которые ему доводилось получать неоднократно, и уж тем более с магическими скачками, какие-то 'болевые ощущения' он даже не заметит.

Одного лишь не учел Дэалан в своих выводах. Раньше он был здоровым, тренированным мужиком, которого, выражаясь местными сравнениями, далеко не из всякой пушки можно прострелить. Наконец, он был регенерирующим алиором, в несколько раз превосходящим обычного человека в силе и выносливости и не знающим, что такое осложнения, неизлечимые раны и длительные болезни.

А вот Юля была хрупкой, откровенно слабой, да еще крайне изнеженной девочкой, на холеных ручках которой такая незаметная мелочь, как ожог от кипятка, не давала о себе забыть почти целую неделю.

Оба тела, в которых Дэалану довелось пожить, принадлежали существам разных рас, разных полов... да чего уж там — существам разных миров, что в переносном, что в прямом смысле этих громких слов. И стоит ли удивляться тому, что коварное новое тело преподнесло алиору неприятные сюрпризы?

Сначала накатила слабость. Не из тех, что случаются от кровопотери, а какая-то новая, совершенно незнакомая, словно ты не алиор, и даже не человек, а тряпичная кукла. А потом, неожиданно и сокрушительно, успевшего пригреться под одеялом и задремать алиора согнула пополам неприятная тянущая боль в животе. Но если первый спазм резко распахнувший глаза Дэл пережил стоически, то пришедние следом за ним второй, третий и прочие очень скоро показались ему невыносимыми.

Одним словом, организм сделал все, чтобы труд был похож на подвиг. А совершать подвиги именно сегодня Дэалан был категорически не настроен — и без того утро паршивое выдалось. Зато желание куда-то ехать и что-то там делать, а вместе с ним алиорские принципы, требующие доводить до конца запланированные дела, взялись за ручки и ретировались, на прощание посоветовав быть умницей и не брать на себя лишнего. Совет был хороший, пришлось подчиниться.

Наверное, было бы вежливым как-то предупредить Ирину об изменении своих планов, чтобы девчонка там зря не разводила бурную деятельность, результаты которой все равно потом придется переделывать процентов на восемьдесят. Но в Дэалане, во-первых, взыграла вредность — пусть побегает, тогда его прорванный вчера вечером в трех местах мозг будет отмщен. А во-вторых, он до смерти не хотел кому-то объяснять, что с ним случилось. Константина хватило.

Но, как это в последнее время случается постоянно, от него в этом вопросе мало что зависело: Ира очень скоро позвонила сама. И если первые четыре звонка Дэалан еще как-то сумел проигнорировать, то на пятый все же нехотя ответил: Ирочка, похоже, была из той породы паникеров, с которых сталось бы из-за не явившегося в привычное время почтальона поднять на уши соседей, армию, Тайную Службу и лично его величество.

— Слушаю, — обреченно проговорил он в трубку и сам поразился, до чего жалким, тихим и тусклым сделался Юлин звонкий голосок.

От Ирочки это обстоятельство тоже не укрылось:

— Что с тобой?! — возопила она вместо приветствия с таким трагизмом, словно уже представила себе подружку умирающей под кустом.

— Нехорошо себя чувствую, — уклончиво ответил Дэалан, скривившись и отведя вопящую трубку подальше от уха, и поспешил уйти от скользкой темы: — и поэтому сегодня не приеду. Насчет завтра — не поручусь. Занимайся тем, что я вчера тебе вчера поручил... поручила, в смысле. В первую очередь удостоверься, что все правки по вчерашнему списку будут меня ждать в готовом виде. Ты там записываешь?

— А? Что? Нет...

— Так записывай скорей, не сиди, — скомандовал алиор, и лишь услышав, как торопливо зашуршал карандаш по листу под мощным динамиком Ирочкиного аппарата, продолжил: — Если вдруг кто-то придет и скажет, что у него ко мне срочные дела — пускай звонит на мобильный телефон, мы с ним эти дела обсудим. Если потребуются какие-нибудь по-настоящему срочные подписи — пусть везут все ко мне домой. Но будь добра сначала такие визиты подробно согласуй со мной.

— Все визиты?

— А их будет много?

— Да нет, я так, на всякий случай спросила, — отозвалась она. — А обязательно звонить? Вдруг ты спать будешь, или еще что, а я тебе помешаю?

— Обязательно.

— Ох, ну хорошо... — словно делала Юле большое одолжение, согласилась Ирина. А затем участливо поинтересовалась: — А все-таки, Юльчик, что с тобой? Простудилась, да?

— Нет, не простудилась, — с нажимом ответил Дэл.

— А что тогда? Может, отравилась чем? Мне вчера тоже как-то нехорошо было, может, это вафельки?..

— Нет, Ира, не вафельки, — в том же тоне продолжил алиор. — Оставь, пожалуйста, их и меня в покое. Мне просто нехорошо и нужно отлежаться. На этом все.

— А может, тебе доктора вызвать? — не сдавалась девчонка.

— Да не нужен мне доктор! — взвился Дэалан, как раз ощутивший приближение очередного спазма, и, стиснув зубы, продолжил: — ни доктор, ни аптекарь, ни даже добрый волшебник. Никто не нужен! Только тишина, спокойствие и никаких людей! Все со мной в порядке, ясно?

В трубке надолго замолчали. Его высочество, в памяти которого еще были свежи вчерашние события, даже успел забеспокоиться, не готовится ли там Ирина пустить слезу от общей несправедливости мира в целом и подруги Юли в частности — было бы обидно, потратив вчера столько усилий на ее успокоение, сегодня все испортить. В самом деле, что ему стоило согласиться на простуду?..

— У тебя дела что ли? — наконец спросила секретарша, так выделив слово "дела", что никаких сомнений в том, что она имела в виду, возникнуть не могло.

Дэалан прямо-таки почувствовал, как у него стремительно наливаются краской щеки.

— Мы не будем обсуждать это по телефону, — резко отрубил принц Алиса, с трудом удержавшись и не добавив вертящееся на языке: 'И вообще не будем! Ни обсуждать, ни вспоминать!'.

— Конечно-конечно, — ласково, как с неизлечимо больным, заворковала Ирочка. — Не будем обсуждать. Просто лежи себе, отдыхай, тебе надо лежать! А как полегче станет — позвони. Мы тут без тебя как-нибудь справимся.

Вот в последнем его высочество совершенно не сомневался — не нужно быть гением, чтобы понимать, что 'Аврелия' в Юлии Адамовой практически не нуждается. Ничего непоправимого в ее отсутствие там не приключится, так что переживать Дэалану было не о чем. Да даже если бы и приключилось, его высочество волноваться бы не стал. Его педантизм и ответственность были предназначены лишь для Алиса, где и остались. Что до 'Аврелии', то она его отвлекала и развлекала, но до ее судьбы принцу Алиса по большому счету никакого дела не было.

На этом они с Ирочкой и распрощались.

И потянулись длинные часы абсолютного безделия. Дэл бы и рад был себя хоть чем-то занять, но выгруженные Константином прямо на 'рабочий стол' ноутбука мультики не смотрелись, книжки не читались, а умные мысли не думались. Хотя пару раз его высочество посещала крамольная идея обратиться к врачу, но он от нее брезгливо отмахивался: все выживают и он выживет.

В какой-то момент лишенная замка дверь Юлиной комнаты приоткрылась, и в нее просунулась лучащаяся счастьем физиономия Константина.

— Ну чего, волшебник, тяжела бабья доля? — одарив 'волшебника' улыбкой от уха до уха, протянул он.

— Скройся! — рыкнул в ответ Дэалан и за неимением многолучевой молнии запустил в нахала подушку. Промазал: незванный визитер успел спрятаться за дверью, из-за которой донеслось дрожащее от смеха 'Понял-понял'.

А еще через какое-то время ребенок вернулся и, стремительно и безбоязненно прошагав под прицелом недружелюбного Дэаланова взгляда до самой кровати, что-то на нее кинул:

— Вот, на тебе 'Небесин'. Только успокойся.

И, развернувшись кругом, молча удалился, предоставив его высочеству самостоятельно опознавать в неожиданном гостинце изрядную плитку темного шоколада.

Так оно и продолжалось до самого вечера: 'бабья доля', шоколад с кофе (не забыть добыть заварного чая!) и Ирочка, периодически названивающая с гениальными вопросами типа 'Где степлер?' ('Степлер'? Что это еще за холера?), 'Для чего нужен апостиль и вообще что это и зачем юротдел его хочет?' (Вот кто хочет — тот пусть и объясняет!), 'Где красная папочка? Ну, помнишь, ТАКАЯ...' (КАКАЯ?) и 'А завтра ты приедешь?'.

'Завтра' Дэл на всякий случай тоже провел дома: облегчение настало, но он уже оценил все (тогда ему в самом деле казалось, что все) коварство женского тела и подозревал подвох. А 'послезавтра' оказалось выходным. В принципе, заставлять кого-нибудь вкалывать сверхурочно Дэалан в силу своего статуса никогда не стеснялся — ему просто повиновались, не заикаясь о том, выходной там у них, или нет. К слову, такое положение дел было чревато неловкостью: принц Дэалан не знал и не мог знать, какой там принят режим труда и отдыха в каждой занюханной конторке, и порой, нагружая алиоров работой рано утром, совершенно искренне не ведал о том, что бедняги уже отпахали ночную смену. Впрочем, справедливости ради, сам Дэл выходных и праздников не имел, включаясь в работу по мере надобности, которая, в отличие от Юли, в нем была всегда

Вернее, праздники в Алисе были, как без них, но как раз на мероприятиях, посвященных им, глава безопасности и работал наибольше интенсивно.

Но то Алис. А здесь... право, к чему заставлять людей носиться кругами, когда от того не будет ни пользы, ни смысла?

Однако деятельная натура Дэалана, боле не прикованная к кровати постоянно повторяющимися спазмами, требовала хоть какой-то активности, желательно полезной. После некоторых раздумий к 'полезным делам' его высочество причислил и знакомство с порождениями местного кинематографа и мультипликации: эти, казалось бы, насквозь вымышленные и гипертрофированные истории давали чужаку практически бесценное и очень наглядное представление о местном обществе: как и куда летают самолеты, что такое огнестрельное оружие, как наказывают за преступления, что творилось на этой планете лет триста назад, что такое 'гелиоцентрическая картина мира', какие здесь в ходу религии и сколько они имеют веса... Вот только подолгу пялиться в экран Юлины глаза не позволяли. Так что, когда очередной мультфильм (не столько полезный, сколько забавный) сменился титрами, восставший из одеял Дэалан обратил, наконец, свой взор на вещи приземленные и примитивные, из тех, которые исхитрялся царственно игнорировать все последние недели. Между тем, в отсутствие настоящей женщины, а не неизвестного природе суррогата, квартира как-то незаметно превратилась в натуральную свалку.

Нет, оглашенным педантом, помешанным на чистоте и порядке и видящим в каждой лежащей не на месте пылинке вопиющую антисанитарию и зловещий призрак пустынной лихорадки, Дэл не был. Но при этом предпочитал, чтобы любую необходимую вещь можно было легко и быстро найти на надлежащем месте и в надлежащем состоянии, а к полу, мебели и стенам можно было прикасаться, не боясь испачкаться несмываемой вековой грязью.

В силу высокого происхождения Дэалана, а также благодаря величайшему творению природы — магии — для него стала неприятным сюрпризом такая проза жизни, как сваленная в раковину горой посуда, залапанный одним не приученным мыть руки свинтусом холодильник, скопившиеся в углах хлопья пыли и перечеркнутое дорожкой подсохших мыльных капель зеркало в ванной комнате.

Надо было что-то делать, но что конкретно — он пока не придумал: магии не было, а держать слуг в этом мире оказалось не принято.

О том, чтобы наводить порядок лично, не было и речи: прибрать за собой стол, сложить одежду или расставить книги Дэл никогда не считал зазорным — не важно, вручную или магией. Но вот мыть посуду, заниматься стиркой, мести пол или смахивать пыль с полок в трех комнатах принц был категорически не согласен. Увольте! Нашли тоже Золушку...

Помаявшись некоторое время, Дэалан, как и положено командиру, оказавшемуся в затруднении, принял волевое решение о мобилизации мозговых ресурсов личного состава.

Личный состав ожидаемо обнаружился возле компьютера: азартно подпрыгивая на стуле, Костик остервенело давил на все клавиши подряд и что-то угрожающе мычал. Сопровождалось сие действо доносящейся из колонок какофонией, в которой слились взрывы, рев, свист, звук ударов и какая-то едва-едва угадывающаяся музыка.

Вокруг мальчишки царил первозданный хаос, куда там наркопритону во время шмона. На столе перед монитором скопилось по меньшей мере четыре кружки из-под чая, пол в комнате был ровненько покрыт упавшим с кровати одеялом, сброшенными с ног тапками, вываленными из платяного шкафа шмотками и нападавшими с письменного стола листами в клеточку. В центре комнаты, на освобожденном от хлама пятачке, осиянный светом единственной не перегоревшей в люстре лампочки, красовался системный блок, судя по отсутствию вокруг лишних деталей — собранный.

Его высочество брезгливо поморщился. Разницу между творческим беспорядком и свинарником он признавал, но, к сожалению, не всегда улавливал.

Мальчишка вторжение на свою территорию либо не заметил, либо не счел нужным на него отреагировать, продолжая с прежней увлеченностью долбить в клавиатуре дырки злобно сключенными пальцами.