— 'Где грабитель, где злодей? Подавай его скорей!' — усмехаясь, процитировал Бабуин, — А вы, как комарики — на полном скаку ему голову срубите. Ну-ну, и кто злодей? Кто этот буржуин необитый?
— Да откуда мне знать? — пожал плечами Колян, опять наклоняясь к лобовому стеклу, смотря на звёздное небо, — А Волосатик, тоже — тот ещё лукавый пересмешник, говорит — в зеркало посмотри. Вот и понимай, как хочешь! Говорю же — тяжело с ним. И ему с людьми — тяжело.
Бабуин хмурился, хмурился, да — разозлился:
— Это ты в чём меня пытаешься убедить? Что главная гнида — я? Я — сам? Концепция 'внутреннего демона' мне знакома! И она — обман! Ещё одно зеркало в этом лабиринте отражений! Не может внутренний демон разрушать Империи! Одну, отдельно взятую голову — может, но — не Империи! Потому — пошёл ты!
Колян пожал плечами:
— Говорю же — тяжело с ними.
Беседа прервалась. Всю оставшуюся дорогу преодолели молча. Каждый думал о своём. Благо — ни разу не ломались, доехали быстро. Верно говорят, что дорога к дому всегда короче.
Лишь уже на подъездах к городу Бабуин поймал себя на том, что всё чаще посматривает в зеркало. Не на задний вид. На себя.
Часть 2.
Там, на неведомых дорожках
Глава 11.
Что зовёт в путь.
— Утра доброго, Александр Сергеевич!
— Угум, — кивнул Бабуин. Он уже сидел за столом, будто ждал их, будто знал, что именно сегодня они придут, — Напомните мне, чем мы закончили? С какого момента продолжить нашу максимально полную последовательность?
— В крайний раз мы отклонились от последовательности, — сказал полковник, садясь за стол, — И это вывело вас из душевного равновесия. Потому, предлагаю начать последовательность с иной точки.
— Запросто! — кивнул Бабуин, с удовольствием затягиваясь.
— Почему вы покинули свой родной город? — спросил майор, раскрывая свой блокнот, — На то была причина? Или была у вашего путешествия какая-то целевая задача?
— Целевая задача? — усмехнулся Бабуин, — Целевая задача — это хорошо. Она придаёт нашему бессмысленному существованию — вектор. Наполняет бессмысленность бытия — движением, как иллюзией смысла жизни. К сожалению, задачи у нас такой не было в наличии. Даже у Коляна. Причина? Причины — были. Не сказать, что такие уж неотложные, что брось всё и — беги. Так! Ничего существенного. Как сейчас принято говорить — информационный фон.
— Это связанно с Мамонтом? — спросил майор, — Кстати, не желаете рассказать, как вы так всё обставили с этим вашим недоразумением с группировкой Мамонтова?
— Вот и я о том же! — тяжко вздохнул Бабуин, утрамбовывая окурок в пепельницу, — Уж ладно — братва наша. Им не до высоких материй. Они всегда живут слухами, судят тоже по негласным законам, по понятиям. Но, уж вы-то, безопасники! Не разочаровывайте меня! Уж вы-то должны знать, что к гибели Мамонта я никакого отношения не имею! Что мы его покинули задолго до его смерти! Оставив его целого и невредимого. И очень здорового! Причём тут я?
— А это имеет значение — как было на самом деле? — пожал плечами майор, — Кого сейчас интересует действительное положение дел? Все уверенны, что именно ты завалил Мамонта. Так это или нет — не важно. Это как лунная программа наших дорогих вероятных партнёров. Или электромобиль на орбите авторства дутого 'гения'. Мы давно уже живём в эпоху фейковых реальностей. В тяжкую годину глобализма и истинной демократии, капитализма, победившего демократию, народы, государства и здравый смысл. Во времена религиозных и фанатичных войн религий с верой. В век глобального потепления, плоской земли, нашествия рептилоидов после всемирных потопов и ядерных бомбардировок пришельцами с Нибиру по осколкам Тартарии. Главное, во что все в это верят — то и реально.
— И возразить мне нечем, — вздохнул Бабуин. — Кроме Тартарии. Это тут причём?
— Ну, ты же в это веришь? — откровенно усмехнулся майор. — Если ты не понял, это был сарказм.
— Сарказм — лишь отчасти, вот что я понял. А какое это имеет значение — верю я или нет в Тартарию? — нахмурился Бабуин. — Ещё я верю в иную хронологию и в старых Богов. Язычник. Слышали? И что?
— Ничего. И никакого значения это не имеет. Как и все остальные файковые реальности. Тартария — вброс той же гадкой сущности, что нам завсегда гадит со своего острова. Чтобы породить очередной ментальный раскол народа. А ты — повёлся. Значит — сработало. И каково жить в обмане?
— А то вы не знаете? — ответил зеркальной усмешкой Бабуин, — Будто вы — в какой другой реальности живёте. И ваши головы не наполнены иными, но тоже файковыми реальностями. Что правительство наше — наше... Ну и!
Бабуин махнул рукой:
— Да! Так вот! Из-за этого стало мне неуютно в городе. Опасности нет, вроде. А всё одно — неприятно. Чувствую себя поп-звездой. Примерзкое ощущение. Вот тогда и начал подумывать о побеге из этого Шоушенка шоу Трумена. С пролётом над гнездом кукушки. А так хорошо всё начиналось! А всё — Сиятельный Царь. Как его Колян называл. В каждой бочке затычка! С детства самого. И вроде бы мягко стелет, гад. Вроде думаешь, что он — бархатный. А он — кочка на ровном месте, бугор в болоте. Всё что-то ему надо, всё куда-то лезет!
Проезжая машину ДПС, Бабуин проводил её глазами. Машина стояла на обочине, освещая фарами проезжающие к городу машины.
— Нас ждут, — вздохнул Бабуин. Поглощённый мыслями, он настолько выбился из колеи, что маска образа беззаботного шалопая, пьяницы, бабника и отморозка никак не желала усаживаться на его лицо.
— Сиятельный Царь ждёт, — кивнул Колян, — Не смог усидеть на месте.
Бабуин нахмурился. Маска, с щелчком, встала на место.
— Бархан, что ли? С хера ли он Сиятельный Царь?
Колян улыбнулся, махнув рукой:
— О-о! Простите мой вранцузкий! Опять неверно выговорил. Конечно же Бархан. Ты обещал позвонить ему, но, он же — сильно ярый, нетерпеливый.
— Опять. Ты уже определись, как-нибудь, — качал головой Бабуин, — Ну, какой Бархан — боярин? Такое же рваньё, как и я. А с хера ли — 'царь'?
— Путаются языки у меня. Очень похожие. Не всегда знаю, как верно выговорить то, что нужно. Хан, ган, ген, каган, хазан, казан...
— Коган, — подхватил Бабуин, — кайзер и кесарь. Понятно. И — генерал. Разные прочтения. Так это что получается, что царь и князь — не одно и то же?
— Бывает. Как сейчас — президент и верховный главнокомандующий. Но, чаще воевода и законник — разные люди. Так лучше. Для всех. Тут, читал, это так и называется — разделение ветвей власти.
— Всё, молчи. Прикинься ветошью. Будто тебя нет.
Бабуин остановился у неприметной четвёрки, перешёл в неё, плюхаясь на пассажирское сидение, разворачиваясь к задним сидениям.
— Здорово, Сиятельный Царь! — закричал он. — Енот, рад, что ты снова не ёжик!
— Чё орёшь? — поморщился Бархан, — Лимона съешь. Ты чё такой довольный?
— А что мне горевать? — улыбался Бабуин, — Все живы-здоровы. Недоразумение оказалось — недоразумением. С Мамонтом поговорили. Без потерь, стрельбы и жертв. Языками разошлись. У него небольшой кризис управляемости в его отмороженной тундре.
Бабуин почесал горло.
— Он немного в затяжном запое. Братва его — бесконтрольная, распустилась. Те отморозки уже не были его людьми. Планов на нас у Мамонта не было.
— Он так сказал? — нахмурился Бархан.
— Даже если купил он меня, — пожал плечами Бабуин, — То всё одно — крути дырку в погоне для долгожданной большой звезды.
— Ну, что с твоими мозгами происходит?! — Бархан поджал губы, — Мне уже месяц как майора дали.
— Щука! — возмутился Бабуин, — А где магар?
— А кто тебя месяц назад три дня задарма поил? Не я ли? Ты каждое утро удивлялся, что я с одной большой звездой и требовал проставится! Забыл опять? Или это очередной твой еканутый прикол?
— Серьёзно? — искренне удивился Бабуин, — Ты — майор? Икать-колотить! Это ты теперь большим начальником станешь! Узнавать перестанешь!
Бархан качал головой.
— Санёк! Не смешно! Я уже год как 'замок' по городу. Перестал я тебя узнавать?
— Не смешно, — соглашаясь, сел более прямо Енот, возвращая разговор в нужную тему, — Давай, толкуй по сути.
— А по сути — глупость, — пожал плечами Бабуин, — Мамонт тоже удивился самодеятельному ансамблю под его вывеской. По его словам, люди эти — уже не его. Были его, да — сплыли. На вольные хлеба. Вот я и думаю, все же знают, что Мамонт — конкретный мужик. Репутация. Авторитет. Его заработать сложно — потерять легко. Если он сказал, что это — залётные, то они — залётные. Даже если это и его люди были. Палево. Пацан сказал — пацан сделал. Они сделали урон его лицу. Запалились в грязной мокрухе. След легко читается. А оно ему надо? Ему даже мне врать не было нужды. Было бы рыльце в пушку — разговаривать бы даже не стал. Если он решил брать наш город — я бы не вернулся. А я — вот он. Вот я и думаю, что он не только мстить за них не будет, а сам объявит на них охоту. Отстрел. Пусть ты, Енот, и не ровня Мамонту, но если даже я могу быстро просчитать реакцию братвы на беспредел, то уж сам Мамонт и подавно. Кто подписался?
— Все, — кивнул Енот.
— Вот только бойни мне тут и не хватало! — хлопнул по рулю Бархан, — У меня и так тут криминальный анклав, мне тут только чикагов и не хватало! С уличными перестрелками.
— Хозяин-барин! — кивнул Бабуин.
— А что ты смеёшься? — разозлился Бархан, — Или мне с тебя пример брать? Залиться до бровей — и трава не расти? А? Кто-то же должен всё это устаканивать?
— А я тебе что — судья? — огрызнулся Бабуин, — Делай — что хочешь! Большой уже мальчик! Был бы я судья — по-другому бы пел! Вон, с криминальными авторитетами в одной оперативной машине проводите совместные оперативные мероприятия! Рука руку моет! Коррупция и оборотень в погонах!
Бархан уже не злился — ярился!
— Только я — Бабуин. Мне — начхать! И как старая, мудрая обезьяна, знаю, что правая и левая рука — разные, но — одно дело делают. И строить замки из песка одной рукой — сложно. Обе руки нужны. Вот и мой язык тебе понадобился. Уболтал я Мамонта. Даже если и были у него планы на город — зачем меня выпустил? Я же уже разнёс по ушам его слово, что это — не его интерес. Этой проблемы — нет. Сверли дырку под ещё одну звезду.
— Да накласть мне на звёзды! — со вздохом отмахнулся Бархан, — Мне бы бестолковой крови поменьше в городе. Мой же город.
— Точно — Сиятельный Царь! — хмыкнул Бабуин.
— Чё пристал? — огрызнулся Бархан, — И с чего это ты меня так стал называть?
— Меня Бабаем называть не будешь! Я — Бабуин! Главная обезьяна в вашем зоопарке! А Колян говорит, что Бархан переводится...
— Санёк, — опять вздохнул Бархан, и тихо стал внушать, — Если я услышу, что кто-то ещё меня так называет — травку тебе в баню подброшу. И пришлю оперов изымать. Понял?
— Гля! — испугался Бабуин, — Перепрятать надо срочно! Схрон запалили!
— Это он тебя Барханом окрестил? — смеялся Енот.
— Ну, вот как Борька Бахтерев вдруг стал Барханом? — воскликнул майор Бахтерев.
— Так же как Гришин стал Енотом, — отозвался Енот, — Кто такой Колян? Это он с тобой был? Что за человек? Он там, в машине?
— Нет там никого, — огрызнулся Бабуин, — Никакого Коляна не существует. Понятно? Вам, Сияте...
Бархан включил фары, просветив машину Бабуина насквозь. Она была пуста. Санёк оборвал себя на полуслове.
— Как-то так! — заключил он, — Ну, поеду! Не кашляйте! Как нужен будет совет старого мудрого Бабуина — знаете, где меня найти. Я там, на горке, смотрю на драку тигра и носорога.
Санёк, выйдя из машины, сразу погасил улыбку. Сгорбившись, шёл к своей машине.
Енот, теперь, единственная сила в городе. Его теневой стороны. Всех пересидел, всех пережил. Пусть и некрасиво было, но, выживший — всё одно симпатичнее даже самого красивого покойника. Осталось — подмять под себя обезглавленные структуры и опустевшие делянки.
Но, кровавого передела сфер влияния в городе не допустит уже Бархан. Хаотичный передел — кровь. Бестолковая кровь. Он не допустит крови. Тем более — падение показателей отчётности.
И вот они — вместе. И не понятно — Енот под Барханом (лучшая крыша — ментовская) или Бархан под Енотом (смычка криминала и органов). Или — симбиоз? Как в том мультике про старого пса и волка. 'Ну, ты заходи, если чё!'
Да и не важно! Главное, что братва не будет шмалять друг в друга. Нарез делянок — неизбежен. Главное, что он будет не происходить 'цивилизованно', по-чикагски. А по человечески — переговорами, с долгим утрясанием взаимных интересов. Самых горячих будут охлаждать холодными бетонными стенами СИЗО.
Обывателю, которому до всего этого нет дела — лучше. При уличных перестрелках часто случаются сопутствующие жертвы.
Да и братва... Это в оперативных сводках они — бандиты. И то — лишь по приговору суда. А так они — чьи-то сыновья, братья, мужья и отцы. Часто — тренер, руководитель, подчинённый, юное дарование, подающие надежды на медали для Родины. В крайнем случае — неплохие защитники своей Родины. И, в конце-концов, они — налогоплатильщики и избиратели, граждане этой страны. Днём — тоже обыватели. И тоже хотят, чтобы у них 'на раёне' было тихо, чисто и культурно. И они, в смычке с органами, добиваются этого. Отморозки и беспредельщики никому не нравятся.
Да и... Енот уже больше уважаемый предприниматель, чем бандит. Да и — был. Его вторая натура всплывает лишь тогда, когда проблему решить иными способами не удаётся, как в этом случае. И Лётчик был таким же. Хороший был парень. Был.
Машина и правда была пуста.
— Колян? — тихо позвал Бабуин.
— Не мельтеши, — ответил воздух с пассажирского сидения, — Поехали.
— Это ты, конечно, правильно сделал, — сказал Санёк, — Только, гля, как?
— Шапка-невидимка — устроит ответ?
— А-а! — воскликнул Бабуин, кивнув, — Понял — сам дурак. Какой вопрос — такой и ответ. Как ты стал невидимым? Шапка-невидимка! Супер!
Первый тревожный сигнал Бабуин прочёл в глазах оперов, что присматривали за домом. В этот раз они выскочили из машины и, как сказал один киногерой, 'на полусогнутых', подбежали к машине Санька. Пожирая его восхищёнными глазами, доложили, как разводящему караул, что происшествий не случилось.
Тогда Бабуин и понял, что настоящие неприятности только начались. Он понял, что Мамонта уже нет в живых. И опера это уже знают. А главное — слишком близко во времени и географически совпали — Бабуин и гибель Мамонта. И иди теперь докажи, что ты — не верблюд, а — бабуин! Что просто — совпало!
Все же всё знают! Знают, что Бабуин — мудрая обезьяна! Самому авторитетному человеку города (из выживших) ломает челюсть. Так, в прикол! Без последствий для себя. Начальник мусарни у него — крёстный. Его зам — одноклассник Бабуина. Мэр города — тоже... друг. Это они только делают вид, что в ссоре. А баба у них — общая. Переходит от одного к другому, как эстафетная палочка. А для чего Бабуин её в администрацию пристраивал? А потом любовничка жены мэром выбрал? Теперь вот — в налоговую её пристроил. И не простым счетоводом!
