— Мне жилось там, прямо сказать, скучновато, — "соткровенничал" де Фонтенэ. — А тут я попал в коловорот экстремальных событий и быстро сумел в них обжиться. За военную кампанию прошлого года я поднялся в чинах от лейтенанта до полковника.

— Ого, — сказал Фердинанд. — Но почему Вы, будучи дворянином, не вступили в армию принца Конде?

— Меня осудила бы невеста, — "признался" шевалье. — Она тоже дочь плантатора и очень богатого, получила прекрасное воспитание и образование, но приставок "де" или "ла" в своей фамилии не имеет. В Луизиане мы все так перемешаны и о дворянских титулах предпочитаем помалкивать.

— Мы наслышаны про американнские нравы, — укоризненно сказала королева....

А вот речь зашла о том, как егерский полковник попал в дипломаты:

— В Париже я стал вхож в салоны Терези Кабаррюс и мадам Рекамье, где и познакомился с Талейраном. Когда он узнал, что я говорю на 5 языках, то сразу в меня вцепился и уговорил пойти на службу в министерство иностранных дел. А там пошли командировки: сначала в промозглый Лондон, а теперь в ваш прекрасный Неаполь....

— Quindi lei e,un interprete? (Так Вы выступаете в роли переводчика?), — спросила королева по-итальянски.

— Per lo piu Signora (В основном, синьора). Ma il mio italiano e lungi dall,essere perfetto (Но мой итальянский язык далек от совершенства).

— Ich bemerkte, Herr Attache (Я заметила, господин атташе), — перешла на немецкий королева.....

Король, говоривший мало, вдруг разразился негодованием по поводу появления на дорогах его государства грабителей. Упомянув дурное влияние соседей, вздумавших жить без королей, он назвал конкретного бандита:

— Какой-то Дука повадился останавливать дилижансы на Римской дороге и раздевать путников почти догола! Мои сбирро пытаются его выследить и поймать, но пока безрезультатно....

— Ваше Величество, этого Дуку зовут Анджело? — спросил Антон.

— Кажется, да, — кивнул Фердинанд.

-Тогда о нем можно забыть. Мы с Мэтью (это мой слуга) его убили, а подручных связали и сдали на руки мэру городка Спаранизе.

— Как Вам это удалось?! — воскликнула королева, осияв восторженным взглядом всестороннего хвата....

И вот теперь Антон готов был согласиться с Бернаром, что королева может откликнуться на его поползновения — если их предпринять. Вот только муж ее, хоть и не слишком умен и наверняка имеет фавориток, но пустить жену на вольный выпас вряд ли согласится. Ее он, конечно, не тронет, а щеглу залетному головенку вмиг свернет. Так что ползти "шевалье де Фонтенэ" следует в обратном направлении, подальше от зрелой австрийской красотки....

Если же рассуждать здраво, то в придворном мире надо сначала обжиться, завести знакомства, найти скрытые пружины, им управляющие. Параллельно следует попасть в круг демократов, которые наверняка строят планы захвата власти — а для этого придется мотаться из Казерты в Неаполь и обратно. Эрго: нужно завести себе коляску! Оставшихся от премии денег на аренду коляски и лошади, наверное, хватит, но лучше бы изобрести независимый источник дохода. Может быть, осчастливить какого-нибудь кустаря-металлиста и предложить ему контракт на изготовление стальных перьев, скрепок и кнопок? Изделия можно поставлять в те же лавки, где торгуют бумагой и прочими канцелярскими принадлежностями. Денег много эта торговля не принесет, но доход будет все же постоянным. А если удастся завести связи в правительственных кругах, среди банкиров и в университете, то можно осуществить прямые поставки основным потребителям, причем по эксклюзивным ценам....

Коляску с лошадью и кучером уже к вечеру сумел найти Мэтью через свою чувствительную к ласке кухарку. Вид у всех троих был не слишком презентабельный, но Антон дал деньги и указания, и назавтра коляска стояла перед особняком свежепокрашенной, лошадь обрела новую сбрую, а 30-летний Винченцо — пристойную прическу и одежду. Получив право на отлучку у де Шовелена (с наказом вернуться через три дня, к одному из весенних балов в королевском дворце), Антон сел в коляску, Винченцо примостился на облучок, а Мэтью встал на запятки — и новообретенное транспортное средство понеслось прочь из Казерты. Расстояние в 30 км коляска преодолела за два с небольшим часа, что Антона вполне устроило.

Обосновавшись вновь в здании посольства на улице Кьятамоне, Антон отправился в университет, расположенный в полукилометре к северу от королевского дворца, восточнее улицы Толедо. Здания университета занимали, оказывается, целый квартал. Остановив наугад молодого человека, похожего на студента, Антон узнал, что в университете существуют пять факультетов: богословский, юридический, математики, медицины и естественных наук, а сам университет основан еще в 13 веке! Поразмыслив, он направился к зданию естественно-научного факультета, и по подсказке служителя на входе поднялся в кабинет декана, Антонио Филомарино, имеющего титул герцога делла Торре. У декана, как и положено, был секретарь, который сходил к шефу доложить о необычном посетителе и, выйдя, попросил зайти.

Не успел Антон закрыть за собой дверь, как декан (абсолютно не аристократической внешности, невысокий, лысоватый и похожий на актера Нагиева) живо направился к нему с протянутой для пожатия рукой и спросил (по-итальянски, разумеется):

— Вы, в самом деле, из посольства Франции? Как я счастлив пожать руку революционеру!

И стал энергично трясти Антонову длань.

— А Вы, в самом деле, герцог? — спросил малость ошарашенный "революционер".

— По праву рождения, но не по убеждениям, — заверил герцог. — А убежден я в том, что подлинными аристократами могут называться лишь люди, развивающие те или иные науки. Прочие члены общества являются их помощниками или противниками или пролетариями, то есть обеспечивающими деторождение. А нынешние аристократы просто паразитируют на достижениях научного сообщества и общества в целом.

— Пожалуй, я с Вами соглашусь.... — раздумчиво сказал попаданец. — Но беда в том, что ученые люди, как правило, не желают браться за рули власти (у них есть более интересные занятия) и именно аристократов (то есть властителей) из них не получится. Эту функцию они обязательно передоверят трущимся возле них активистам, а те, дорвавшись до власти, обязательно будут гнуть выи гордецам науки — и получится в итоге та же ситуация, в которой мы находимся сейчас.

— Ужасно! — вырвалось из груди профессора. — Но Вы рассудили очень убедительно. Где Вы получили образование?

— В Гарвардском университете. Это в Бостоне, в Союзе штатов Америки.

— Великолепно там обучают студентов. Или Вы имеете ученую степень?

— Только степень магистра, синьор профессор. Но я бы хотел перейти к цели своего визита к Вам....

— Внимательно Вас слушаю.

— Правительству Франции необходимо знать состояние умов в Неаполитанском королевстве, а также потенциал демократических сил. От этого зависит принятие решения по миру или войне с Неаполитанскими Бурбонами. Потому я прошу Вас ввести меня в круг своих единомышленников. Конфиденциальность наших будущих бесед я гарантирую....

Глава шестьдесят четвертая. Дебаты с демократами Неаполя.

В середине дня к палаццо герцога делла Торре съехалось довольно много экипажей с интеллигентными господами средних лет и редкими дамами; часть гостей пришла пешком. Все гости были препровождены в обширную столовую, где был сервирован натуральный обед, хоть и без изысков и с немногочисленными винными бутылками. Антонио Филомарино, непривычно упакованный в одежду светского человека, поблагодарил собравшихся за оказанную ему честь и предложил предаться чревоугодию. Гости сдержанно посмеялись его шутке и пошли на поводу слюно— и соковыделений. Вскоре вино все же ударило им в головы, и по всему периметру стола зазвучали шуточки, подначки и смешочки, потом пошли и спичи.

Антон, севший поодаль от хозяина дома, исподтишка вглядывался в лица демократов и пытался их классифицировать. Первыми он оценил нескольких витийствующих господ и поставил плюсик только одному, в чьих речах присутствовала самоирония. Затем занялся дамами числом четыре, которые ограничивались репликами, улыбками и взглядами, с лихвой заменявшими им красноречие: они ораторов вдохновляли, вышучивали или пригвождали. При этом одна из дам (титястая, в возрасте до 30) предпочитала вдохновлять, другая (худощавая, желчная, лет под 50) обычно пригвождала, третья (эффектная, глазастая, улыбчивая при возрасте между 30 и 40) ограничивалась вышучиванием, а вот четвертой (лет за сорок, но еще гибкой и темпераментной) Антон восхитился! Эта фемина каждому воздавала должное: спотыкающегося, но искреннего вдохновляла, самолюбующегося вышучивала, а напористого пригвождала. Антон все чаще посматривал в сторону этой умнички и вдруг поймался в фокус ее взгляда: острого, аналитического, но все же с толикой чисто женского любопытства.

Он отвернул от нее голову и попытался разгадывать других гостей, но тут хозяин предложил завершить обед и перейти в гостиную "для приватного разговора". Антон перехватил его на полдороге и спросил:

— Как звать вон ту даму?

И кивнул в спину удаляющейся пленительно гибкой фемины.

— Тоже заинтересовались ею? — одобрительно хохотнул Филомарино. — Это Элеонора Пименталь де Фонсека, наша звезда: математик, физик, естествоиспытатель, но больше известна как писательница. Была в чести у Фердинанда и получала королевские награды, пока писала о благе просвященной монархии. Но сейчас она вдохновилась примером французской революции и король уже готов ее арестовать.

Наконец, все присутствующие распределились по гостиной (дамы все сидели, причем поодаль одна от другой и возле каждой скучковалось по нескольку мужчин) и Антонио сказал звучным голосом:

— Поводом к сегодняшнему собранию послужил визит ко мне вот этого господина (он указал на стоящего рядом с ним Антона). Перед вами, синьоре е синьори, представитель посольства Франции Антуан де Фонтенэ. Прошу любить и жаловать!

Собравшиеся разразились аплодисментами, но достаточно деликатными.

— Синьор де Фонтенэ, — обратился хозяин к гостю, — расскажите нам о сегодняшней ситуации во Франции и о намерениях Директории в отношении Неаполитанского королевства....

Минут через пятнадцать Антон завершил свое сообщение и предложил задавать вопросы. Они посыпались со всех сторон и тогда он прервал всех и указал на де Фонсеку:

— Пусть меня начнет терзать эта белла донна....

Раздался смех, но Элеонора Пименталь шутить была не расположена:

— Если я правильно Вас поняла, мсье Фонтенэ, Франция не будет сейчас оказывать помощь нам, демократам Неаполя?

— Вопрос о помощи будет решен на основании заключения нашего посольства о наличии или отсутствии в Неаполитанском государстве революционной ситуации. А что это за ситуация? Это когда угнетенное большинство общества не хочет больше жить по-старому и выражает это через массовые демонстрации и акции неповиновения. При этом руководящие дворянские верхи не способны управлять по-старому и пытаются привлечь к управлению представителей буржуазии и университетских преподавателей. Есть у вас такие народные выступления и сманивание третьего сословия во власть?

— Наш народ настолько угнетен и заморочен священниками, что не осмеливается на бунты, хотя обнищал до крайней степени, — горячо ответила де Фонсека. — А король и особенно королева погрязли в дворянской кичливости и не желают слышать о привлечении к власти образованных людей.

— Приходится признать: революционной ситуации в Неаполитанском королевстве нет, — с сожалением констатировал Антон. — Хотя народные массы эксплуатируются больше, чем где бы то ни было.

— Но разве в Милане и его окрестностях была другая обстановка? — стал возражать мужчина из кружка де Фонсеки. — Однако пришла ваша армия и там вмиг образовалась Транспаданская республика, причем по образцу и подобию республики Французской!

— На чужих штыках республики можно организовать повсюду, даже в Папской области, — сказал с усмешкой Антон. — Однако стоит чужой армии уйти из этой республики, как она начнет рассыпаться. Даже в Милане, где полно буржуазии и силен класс ремесленников, которым ваши невежественные лаццарони в подметки не годятся.

— Это бездоказательное заключение! — резко сказал тот же мужчина. — Ни одна из образованных Францией республик еще не распалась!

— Хорошо, — взъярился Антон. — Скажите, синьора де Фонсека, положа руку на сердце: кого будут поддерживать многочисленные лаццарони, если французские войска войдут в Неаполь: вас, демократов, приветствующих французов, или священников, которые призовут их сражаться с чужеземными агрессорами?

— Не знаю, мсье Фонтенэ, — понуро ответила Элеонора. — Впрочем, если лаццарони узнают о законе, отменяющем феодальные права на их имущество и труд, то они могут встать на нашу сторону.

— Вот этим вы и должны в первую очередь сейчас заняться: пропагандировать республиканские идеи среди бесправных и самых массовых слоев населения. Революция во Франции была бы обречена без пропаганды, которую вели по всей стране якобинские кружки.

— Те самые якобинцы, которых вы недавно перебили или лишили права участвовать в выборах? — язвительно спросил поклонник де Фонсеки.

— Они потеряли чувство меры, — жестко ответил Антон. — Даже короля и королеву не следовало подвергать казни. Достаточно было лишить их титулов и поселить где-то в сельском поместье в качестве обычных арендаторов — но доступ к ним сделать невозможным.

— Их постоянно пытались бы освободить авантюристы, — возразил мужчина из кружка пожилой дамы. — А к границам Франции шли бы армия за армией.

— Эти армии и так пошли, — усмехнулся Антон. — Только где они теперь? Частично перебиты, частично пленены и в итоге рассеяны.

— Это удивительно, — сказала эффектная дама ("это Элеонора Капано, герцогиня Фуско", — подсказал хозяин дома). — При короле французская армия не имела, вроде бы, таких успехов в битвах.....

— Королевские солдаты всегда сражались из-под палки и при малейшей возможности дезертировали, — ответил Антон. — А революционные солдаты сами рвутся в бой, чтобы опрокинуть и уничтожить агрессоров, желающих посадить нам на шею прежних дворян-паразитов!

— Но Вы ведь Антуан сами из дворян, к тому же знатного рода, — заметила вдруг самая молодая дама, улыбаясь и чуть пошевеливая титями.

— Нас много здесь таких, — хохотнул Антон, — начиная с герцога делла Торре.

А потом добавил серьезно:

— Разумные люди часто совестливы и потому, принадлежа к дворянскому роду, пренебрегают им, предпочитая общество людей образованных обществу людей кичливых....

Глава шестьдесят пятая. Реинкарнация Моники Беллучи

Наконец, гости герцога делла Торре стали покидать его палаццо. Засобирался и Антон, изрядно уставший от разговоров, но довольный их результатами. Вдруг к нему подошел брат хозяина, Клементе Филомарино — молодой (лет 23-х), высокий, симпатичный — и пригласил на вечеринку к популярной в Неаполе даме, Луизе Сан-Феличе.

— Но меня там никто не знает и не ждет, — возразил Антон.