Во власти небытия

— Не знаю, спросите у него сами — засмеялся Резников.

Павел не смог понять смысл этой шутки, хотел уточнить, но услышал за спиной голос Калинина.

— Ничего страшного, Павел Владимирович, но я всё же хочу дополнить ко всему своё мнение.

— Будет интересно — произнёс Резников, не поднимаясь с дивана.

— Вас нет, не может быть! — закричал Павел и тут же обернулся.

Перед ним стоял Калинин, одетый в форму полицейского. Только она была ненастоящей, несовременной. Павел, испытывая некоторое затруднение, догадался, что форма Калинина соответствует временам Резникова, к тому же на ногах Калинина были сапоги, являющиеся точной копией тех, которые были надеты на ноги Резникова.

Павел рванулся наружу, но Калинин с огромной силой толкнул его обратно от себя и двери, которая оставалась за его спиной.

— Выслушайте меня, Павел Владимирович. Если вы не хотите помочь себе с помощью револьвера капитана Резникова, то я предлагаю вам воспользоваться куда более простыми, подручными, если так можно сказать, средствами. Этим вы в немалой степени поможете и мне. Вы сами обратили внимание на данный аспект.

Калинин, произнося свою речь, делал шаг за шагом в сторону Павла. Павел отступал, пятясь спиной назад. Лицо Калинина изображало собой что-то похожее на зловещую ухмылку, очень похожую на гримасу злодея из вчерашнего телесериала. Павел уперся задом в стол, и неожиданно схватил в руки револьвер. Калинин сделал ещё шаг. Павел нажал на спусковой крючок, — и его тут же оглушил выстрел, но Калинин лишь улыбнулся, оставаясь совершенно невредимым.

— Браво! — крикнул Резников.

— Не работает Павел Владимирович — с сожалением в голосе произнёс Калинин и наиграно развел в стороны руки.

Павел спокойно и полностью обреченно положил револьвер на своё место. Сбоку от него появился Резников, он швырнул на стол толстую и длинную веревку, которая противно блестела чем-то скользким.

— Пора — произнёс он.

— Время вышло — добавил Калинин.

— Действительно вышло — сказал Павел.

18.

Калинин проснулся в холодном поту. Сон врезался в голову. Поднявшись с кровати, он уселся в кресло. Часы показывали шесть утра, и за окнами уже было светло.

В петле болтался Павел Владимирович. Резников брезгливо посмотрел на мокрое пятно в районе ширинки Павла.

— К сожалению, это нормально — произнёс Резников.

— Знаю — ответил он.

Это было последнее из сна. Предшествующее действо виделось совсем неприятно.

— ""Павел Владимирович повесился "" — подумал Калинин. После этого взял в руки телефон, потратил какое-то время, чтобы найти номер Павла и нажал вызов.

— ""Абонент недоступен"" — услышал он в ответ.

— Абонент недоступен — произнёс сам для себя вслух Калинин и пошел умываться.

Он долго чистил зубы. Ещё дольше скоблил бритвой и без того чистое лицо. Нервы всё же давали о себе знать, от этого немного тряслась в руке бритва.

— ""Там действие происходило днем. Я спал и видел всё это ночью. Значит Павел Владимирович убит ещё вчера. Почему убит? Он же сам повесился, да сам сказал: пора. Или может, он ещё жив. Нужно отправить Гопиенко, пусть посмотрит. Стоп, куда отправить? Я не знаю, где это было — думал Калинин, собираясь на службу.

Выехав со двора, он свернул в другую сторону, и через десять минут Оксана, с испуганным видом, дала точный адрес их или тёщиной дачи. Калинин, выйдя из подъезда, тут же по телефону продиктовал адрес Гопиенко.

— Съезди, посмотри, что там. Если хозяин в доме, то не показывайся ему на глаза. Если, что другое, то сразу звони мне — сказал Калинин отрывисто и жестко.

Гопиенко, играя в сыщика высокого разряда, оставил свою старенькую Хонду подальше от дачи. Убедившись, что он выбрал направление правильно, Гопиенко похвалил сам себя, а ещё через минуту он хорошо видел автомобиль Павла. Осмотрелся по сторонам, закурил. Никого вокруг не было. Пройдя полсотни метров, Гопиенко был возле домика. Спрятавшись за углом, он притаился. Стоять долго ему не пришлось. Павел появился на крыльце, вылил ведро с грязной водой в бок от крыльца и, не заметив присутствия постороннего, вернулся обратно. Задание было выполнено. Гопиенко, не имея дальнейших инструкций, обругал своего начальника, мысленно. Оказалось, что тот дал ему детское задание, и здесь играй в сыщика или нет, ничего от этого не изменится. Гопиенко, вернулся к своей Хонде, сев за руль, набрал номер Калинина. Не успел он что-то сказать, как Калинин опередил его.

— Ну, что там!

— Нормально, он там и, по всей видимости, один.

— Знаю, что один — произнёс Калинин, затем сделал паузу.

Гопиенко внутренним чутьем понял, что ему в этот момент тоже лучше промолчать.

— Ты точно его видел? — переспросил Калинин.

Голос звучал слишком напряженно, и теперь Гопиенко совсем ничего не понимал, потому что детское дело не соответствовало тому напряжению, которое передавал голос Калинина. За год работы с Калининым, Гопиенко прекрасно знал, что такая интонация не может быть шуточной, а напротив, свидетельствует о нешуточном напряжении со стороны шефа.

— Точно, провалиться мне на этом месте — ответил Гопиенко.

— Ладно, дуй назад — оборвал связь Калинин.

— ""Неужели просто сон? Нет, не может быть это просто сном"" — размышлял Калинин.

Это навязчивое размышление не покидало его целый день. Он не мог сосредоточиться на других делах, которые были слишком примитивными, от этого больше раздражали своей простотой, чем напрягали извилины Калинина.

Несмотря на плохое расположение духа, день пролетел ровно с таким же интервалом времени, что и любой другой. Калинин, возвращаясь назад, снова свернул с обычного маршрута. На этот раз его путь лежал за город и через два квартала он остановился на знакомой АЗС, чтобы пополнить запас топлива. Автомобиль послушно, размеренно довёз его до нужного свертка с трассы, здесь Калинин сбросил скорость и практически бесшумно, преодолев еще километр между разнообразными дачами, подкатил к дому, где должен был находиться Павел.

— ""Молодец Гопиенко, точно всё объяснил, хотя здесь и искать то нечего"" — подумал Калинин, остановив свой автомобиль возле автомобиля Павла.

Когда окончательно затих под капотом мотор, когда перестали шуршать своей резиной шины, Калинин услышал стук собственного сердца.

— ""Ладно, проверим "" — сказал он себе мысленно и покинул автомобиль, нарочно громко хлопнув дверцей. Пройдя двадцать шагов, Калинин увидел открытую дверь внутрь дома и закрытую калитку во двор.

— ""Резников действительно не стал закрывать дверь"" — вспомнил он собственное сновидение. Теперь сомнений в том, что он увидит Павла Владимировича болтающимся в петле, у Калинина не было никаких.

Труп, петля, не произвели на следователя Калинина никакого впечатления. Всё это он уже видел. Испарина появилась от другого, как бы он не старался убежденно держать себя в руках, всё же не был готов ещё на все сто.

— ""Ночью он был жив. Спокойно или нет, но спал. Я же в это время участвовал в его добровольном уходе из жизни. Как такое может быть? Может быть всё, что угодно, когда имеешь дело с капитаном Резниковым"".

Инстинктивно Калинин достал свой телефон. Затем подумал, стоит ли ему находить самоубийцу. Решил, что это будет выглядеть лучше остальных вариантов, — и набрал нужный номер на телефоне.

19.

Сменив владельца, шашка какое-то время ничем особенным себя не проявляла. Степан частенько брал её в руки, изображал из себя лихого казака, страстно рубя вокруг себя воздушное пространство. С силой втыкал шашку в деревянный пол. Лежащий на полу линолеум не был в этом никакой помехой. Шашка легко преодолевала препятствие, да и к тому же, Степан был твердо убежден, что старый линолеум уже давно отслужил свой срок и ему на смену, он очень скоро купит новый, тогда быть может, задумается, стоит ли втыкать шашку в пол или нет. А сейчас всё выглядело, совершенно нормально.

По большей части шашка стояла, прислонившись рукояткой к стене. Острый кончик упирался в полированную тумбочку, точнее в коричневую накидку на ней. Не совсем горизонтальное положение не давало шашке упасть, — и ещё сильно мешала ей старая тряпка, которую Степан, не подумав, бросил внутрь той самой тумбочки, на которой и стояла шашка.

Прошло несколько дней после встречи Степана со следователем Калининым и загадочной не отпускающей воображение ни на минуту Соней. Работа давалась Степану с трудом. Каждый вечер он подолгу общался со своей шашкой. Затем смотрел с помощью интернета разные музыкальные клипы, концерты. Только они странным образом не доставляли прежнего удовольствия. Всё казалось слишком обыденным, в какие-то моменты надоевшим. Ел он, не испытывая никакого аппетита, и скорее потреблял пищу по заведенной привычке, соображая, что всё равно в какой-то момент захочется есть. Много раз звонил телефон. Ещё чаще приходили различные сообщения из социальных сетей. Степан игнорировал желающих с ним пообщаться, при этом раздраженно посылал в их адрес матерные выражения.

Непонятно почему, но в этот вечер он, разглядев на экране телефона, знакомое имя, решил ответить. Рука сама потянулась к телефону, исполнив приказ неизвестного своим поведением подсознания. Степан недовольным голосом ответил.

— Да.

— Давненько тебя не слышно. Я тебе звонил, что трубку не берешь.

Степан услышал голос старого друга по имени Михаил (не Креазотный), сморщился и в эти секунды уже пожалел, что ответил на звонок: ""выбросить этот телефон к чёртовой матери"" — пронеслось в голове быстрее, чем он начал говорить в ответ.

— На дворе был. Работы у меня много, сам должен знать. Это вам нечем заняться.

— Но не всегда, нечем заняться. Я, собственно, звоню по не самому веселому делу. Павел вчера повесился.

Слова Михаила застряли в голове Степана. Он ничего не мог ответить, пытаясь хоть что-то сопоставить, прореагировать на услышанную новость.

— Степан ты слышишь меня или нет? — спросил Михаил, видимо, полагая, что оборвалась связь.

— Слышу я тебя, не кричи и без этого хреново.

— Я тебе сообщу, что и когда. Будь на связи мне сейчас некогда — произнёс Михаил.

— Понял тебя — пробурчал Степан и, не попрощавшись, отключил звонок товарища.

Шоковое состояние длилось недолго. Минут десять, может пятнадцать, Степан искренно, удивлялся случившемуся, переживал и пытался по-своему понять. Затем он увидел чуть заметный отблеск белого свечения в тёмной комнате. Сразу сообразив, что свет исходит от шашки, он осторожно подошел к ней. Металлическое полотно жило своей жизнью, что-то таинственное происходило на его глазах. Степан боялся спугнуть очаровавшее его чудо. Стоял и смотрел на шашку, иногда видел собственное отражение, затем оно исчезало, где-то очень, и очень далеко, мелькали едва различимые картинки. Степан не мог разобрать сути происходящего, даже и не пытался, с каждой секундой ожидая, куда большего от ожившей шашки. Все мысли о повесившемся Павле быстро покинули голову, не оставили от себя и малейшего следа, а когда Степан, не удержавшись, взял в руки шашку, то Павел для него перестал существовать окончательно. Канул он в глубокую бездну, и если даже воспоминания сумели бы отыскать на дне пропасти его следы, то всё равно остались бы они безразличными, покрытыми ледяным саркофагом молчания, со стороны державшего в руках шашку Степана.

Руки впервые почувствовали всю настоящую силу шашки. Тепло идущие от неё распирало мышцы, растягивало сухожилия. Степан придержал дыхание. Закрыл глаз, всё больше подчиняясь неистовому потоку искушения. Открыв глаза, Степан дотронулся губами до наточенного полотна. Кровавый привкус заполнил собою всё вокруг. Вместе с ним Степан почувствовал, что и сам каким-то образом увеличился в размере. Его стало вдвое больше, и от этого шашка показалась очень легкой, ещё более острой, ещё более зовущей за собой. Степан пару раз взмахнул шашкой и тут же сделал прием, который ему до этого никогда не удавался. Выдохнув от восхищения, Степан уселся на стул, дважды поцеловал отдающее соленой, сладкой кровью острие. Повернув голову, он увидел рядом с собой молодого парня, чем-то похожего на образ знаменитого мушкетёра со звучным именем Арамис. Такие же голубые глаза. Длинные светлые волосы, аккуратно подстриженная бородка. Степан пытался вспомнить, где он видели этого человека, а тот, не дождавшись Степана, заговорил.

— Знаете казаки, по своей сути, земледельцы. Люди, живущие в непрерывной связи с землей. Главное для них не война, а традиции земледелия, умноженные на врожденное православие, которое пронизывает их до самого основания. Не может казак жить в городе.

Парень похожий на Арамиса ещё что-то говорил, а Степан внимательно слушал. Он не пытался перебить говорящего соседа. Ему было смешно, насколько просто чисто, и где-то наивно рассуждал незнакомый молодой человек. Тот смотрел на Степана, и ему казалось, что он делает, для Степана, неоспоримое открытие, недаром слушающий ничего не отвечает, а лишь внимательно внемлет его рассказу. Степан же сквозь слова парня уже хорошо различал другую картину. Слова ещё звучали, но всё больше отдалялись, уходили куда-то вверх. Стремились к чистому голубому небосводу, кажется, достигли первого самого низкого облака, — и растворились в нем полностью.

Пыльная летняя улица незнакомой деревни встретила Степана жарой, и он с нервной быстротой расстегнул воротничок, вытер рукой со лба пот, который выступал не только от температуры наружного воздуха, но и от обилия выпитого самогона. Рядом был Резников, он смеялся и старался подколоть недовольного Выдыша, на тему чего-то известного им, но не Степану. Выдыш терпел, лишь огрызался и делал это так же беззлобно. Чуть в стороне была целая группа вооруженных людей, одетых кто в форму, а кто и без неё. Зато полностью вымерла деревня. Это Степан отметил мгновенно. Длинная улица, что и была всей деревней, спряталась за каждой дверью, притаилась в каждой ограде, ушла с чуть заметным горячим ветерком и солнцем, через поля ржи и гречихи, что раскинулись по обе стороны длинной улицы, незнакомой Степану деревни.

— Вот тебе батенька и Юрьев день. Что я говорил, где этот недоумок, полковник Зайцев? — Резников то ли говорил, то ли спрашивал, только ему никто не ответил.

— Козулин, мать твою, что там у тебя! — закричал Резников, увидев невысокого мужичка в фиолетовой жилетке, в хороших сапогах и бородой, точно скопированной с козла.

— Нет никого, ваше благородие. Собрали одних стариков, да, пару инвалидов.

— Мне тебя сразу убивать или погодить до вечера — улыбнувшись, сказал Резников.

Был он в хорошем настроение. Видно это было сразу и так же сразу передавалось всем тем, кто сейчас находился в компании капитана. Козулин, в окружение шестерых солдат, смотрел в землю, ожидая дальнейшего разноса, но ему на помощь пришел Выдыш.

— Нужно прочесать окрестный лес. Далеко они от деревни не ушли. Ждут, когда мы уберемся отсюда.

— Удивляешь ты меня поручик. С каким воинством ты в лес полезешь? Людей потеряем, толку не будет. Проспится Зайцев, протрезвеет. Его люди пусть и гоняют их по лесу. Оружие у этих дезертиров, видимо, тоже имеется.