-Сколько нужно— отрезал Конь: -Любовь пополам не делится. Так и передай Наташе. Это она просила поговорить со мной и наставить на путь истинный?
-Она— с облегчением признался Мотылёк.
-Как у вас, хорошо?
-Отлично!
-Какой же ты везунчик, друг— Конь шутливо толкнул Мотылька в плечо: -Вся твоя любовь направлена на одну и ту же девушку. А у меня сердце разделено пополам. Точнее на три части. Третья часть — работа. О ней и хотел с поговорить. Бросай писанину — подождут.
-Это из Москвы— попробовал возразить Мотылёк.
-Шли лесом. Там зародыши уже делят! Если не поторопишься, останешься на бобах. И на былые заслуги и на статус руководителя не посмотрят. Станешь "общим" куратором, хочешь?
Мотылёк замотал головой.
-Тогда ноги в руки!
Ранний вечер был светел и чист. Небесный купол неторопливо изменял градиент цвета, соскальзывая в область всё более тёмных оттенков синего. Булавочные головки звёзд упёрлись и натянули покрывало небес — вот-вот проколют. Солнце катилось за горизонт большим оранжевым апельсином, очерчивая силуэты домов и заводских корпусов красноватым ореолом. Отсвечивали алым редкие нити пёристых облаков. Краснели от смущения низкорослые розы на клумбах. Ярким красным огнём пылали флаги над будущим музеем и дворцом искусств, где сейчас, временно, работал совет по городскому управлению под председательством товарища Акронова.
На гранитном постаменте перед памятником уничтоженному во время терактов НИИ самоорганизующихся систем и его первому и единственному директору, Тимофею Фёдоровичу, лежала повядшая роза. Лепестки сорванного цветка поникли. Бутон потемнел и просел, становясь менее заметным на тёмно-красной гранитной плите.
Оставлять под памятником цветы запрещено из гигиенически-санитарных соображений. Официально — всем. Неофициально — всем, кроме двух человек. Мотылёк положил свежую, с дрожащими лепестками, розу рядом с двухдневной давности розой Коня. Вздохнул. Постоял секунду, крепко сжимая Наташину ладонь. Затем встряхнулся, будто выныривая из воды на воздух. Улыбнулся, на миг, чуть сильнее сжав Наташину ладонь. Та ответила столь же коротким импульсом сжатия.
В кои-то веки выдался свободный вечер. Его просто обязательно нужно было провести вдвоём. Но даже этим редким вечером, больше похожим на свидание, разговоры молодых супругов велись на околорабочие темы.
-...значит придётся сократить до полусотни— Мотылёк недовольно мотнул головой: -На большее число растущих зародышей не хватает вычислительной мощности. Мы и так занимаем до двадцати процентов рабочего времени суперкомпьютеров московского университета, киевского "Сигнала" и минского ТехКиберСтроя. Больше просто не дадут. Да и предел пропускной способности каналов связи уже близок.
-Значит сокращаем до полусотни?— спросила Наташа: -Вот драка начнётся, когда вынесем на обсуждение чьи зародыши гасить...
-А что я могу сделать?— Мотылёк заметил вывеску недавно открывшейся столовой и повёл девушку туда. Обедал он тремя чашками кофе и одним бутербродом. Да и тот, кажется, не доел. Оставив надкусанным на тарелке в заводской столовой, получив срочный вызов от Голешкова. Есть хотелось зверски: -Что я могу сделать? Лучшие суперкомпьютеры у нас и у интеллектов. Мы и так занимаем вычислительную мощность где только можно и где нельзя тоже. Должно быть, нас уже проклинают сотни человек. По их мнению мы не только отхватили себе лучшую вычислительную технику, но и беззастенчиво занимаем вычислительное время у остальных. Чувствуешь эхо проклятий их отложенных или зарубленных из-за нас проектов? У-у-у.
Мотылёк поводил свободной рукой, демонстрируя летающее вокруг недовольство московских и минских кибернетиков.
-Жалко— сказала Наташа.
-Жалко— согласился Мотылёк: -Надо было сразу закладывать меньшее количество кластеров. Хотели побольше, да и предварительные расчёты показывали...
-Может быть их как-то усыпить, а потом будить, по очереди?— предложила Наташа.
-Как их усыпишь? Это ещё не совсем, но уже почти разум. Жизнь есть развитие. Нет развития — нет и жизни. Такая архитектура.
Он взял по тарелке грибного супа, обсыпанную зеленью печёную картошку в масле. Задумался, выбирая между синтетическим и настоящим мясом. Синтетическое полезнее. Настоящее вкуснее или только так кажется? Махнул рукой и выбрал пару порций распечатанного на пищевом принтере крем-супа. Какой-то доброхот от пищевой промышленности придумал назвать печатавший крем-суп алгоритм "галактикой". И приходилось просить: дайте пожалуйста одну, нет, две порции "галактики", погуще. И хлеба, пожалуйста. А потом намазывать "галактику" на хлеб и есть. Вкусно кстати. Только вот название.
-Конь помирился со своими?— поинтересовался Мотылёк.
-Помирился.
-То-то перестал ночевать в лаборатории и матрас обратно унёс.
Вымазывая хлебом остатки густого крем-супа, Мотылёк внимательно посмотрел на Наташу и спросил: -Когда я последний раз говорил, что люблю тебя?
-На позапрошлой неделе.
-Вчера, разве не говорил?
-Неа. В постели не считается.
-Почему не считается? Ладно, в любом случае промежуток получается слишком большим.
-И я тоже так думаю— вставила Наташа: -А ещё через раз приходишь ночевать домой. Я чуть было не подумала, что вы там с Конём вдвоём обосновались в лаборатории.
-Я люблю тебя— сказал Мотылёк.
-Как ты меня любишь?— спросила Наташа.
-Как звёзды. Как высоту далёких гор, чьи вершины прорезают голубую туманную дымку. Как дорогу, ведущую в таинственные неизведанные края, где я ещё не был. Как ещё нерешенную задачу. Как не сделанное дело.
-"Товарищ девушка"— улыбнулась Наташа: -Помнишь?
-Ничуть не отказываюсь от своих слов— запальчиво отозвался Мотылёк: -Девушка. Товарищ. Всё правильно!
-А вот и неправильно— засмеялась Наташа: -Я теперь "товарищ жена". И предлагаю своему "товарищу мужу" отправиться в "поля", где провести этот столь же чудесный, сколько и редкий, вечер самым исключительнейшим образом.
Захватив из столовой пакет с бутербродами и два термоса, с горячим мятным чаем и холодным апельсиновым соком, они вышли за небрежно очерченную городскую черту, в "поля". Конь как-то рассказывал о неком живописном месте. Сейчас Мотылёк пытался отыскать его по смутно запомненным приметам. Наташа доверчиво шагала следом, не задавая вопросов о конечной цели похода.
Неизвестно нашёл ли он то самое место, о котором рассказывал Конь или какое-то другое. Уютная поляна, укрытая от вечерних ветров и посторонних взглядов зелёными холмами. В образованной ими ложбинке чернеет след от костра и, видимо, не от одного. Рядом с обложенным кругом из камней старым кострищем, вместо стульев, стояли сухие, практически окаменевшие, деревянные чурбаки и старый, протёртый, обшитый водо и пылеотталкивающим покрытием диван. Кто его сюда притащил, откуда, зачем — тайна покрытая мраком. Если взобраться на один их холмов, открывался чудесный вид на город. А если обернуться, можно увидеть огни расположенной неподалёку военной части. Подними голову вверх — там успели проклюнуться звёзды. Весь мир лежал на ладони. Мир принадлежал им двоим, но его нельзя было спрятать в карман и унести с собой.
Ночь взбиралась с земли на небо, затемняя горизонт и зажигая новые и новые звёзды.
-Холодно?— спросил Мотылёк.
Наташа покачала головой.
Внимание привлёк шорох в кустах. Вскоре перед досадующими на нарушенное уединение молодыми супругами появился Тарлан. На морде у пса, казалось, написано виноватое выражение.
Он негромко гавкнул и мотнул головой в сторону. Оттуда уже доносились радостные голоса.
-Похоже место пользуется популярностью— шепнул Мотылёк Наташе.
-Сбежим по-тихому?— предложила девушка.
-Давай.
-Спасибо, Тарлан— поблагодарил Мотылёк.
Пёс коротко гавкнул и пошёл вместе с ними в город. Наташа отлипла от Мотылька и запустила обе руки в густую собачью шерсть. Для этого ей даже не приходилось наклоняться.
-Эй!— недовольно протянул Мотылёк.
Наташа взяла его за руку, а второй рукой продолжала держаться за Тарлана. Так они и шли, ориентируясь на свечу города, то скрывающуюся за невысокими, чуть выше человеческого роста, заросшими кустами и мелкими, цепкими деревьями, холмами. Постепенно Мотылёк заметил, что они немного сбиваются с пути. Тарлан мягко, но настойчиво тянул Наташу в сторону, а Наташа тянула Мотылька.
Хмыкнув, Мотылёк покосился на прущего с настойчивостью бульдозера пса. Тарлан обернулся, глядя на него большими, влажными глазами.
-Чёрт с тобой— пробормотал Мотылёк: -Веди, куда считаешь нужным.
-Что ты сказал?— переспросила Наташа.
-Да вот, думаю, куда нас ведёт лохматый лоцман.
-В город, куда же ещё?
-Слышишь? Голоса и свет. Пойдём скорее, ужасно интересно, куда нас затащил хитрый пёс.
Обогнув плотные заросли колючего кустарника, они остановились на границе освещённого пространства. С десяток ламп расставлены у подножия окрестных холмов и ещё столько же снесено в центр. Много детей среднешкольного возраста понуро застыли перед отсчитывающим их взрослым. Причём не школьным учителем из единственной, на весь город, школы, где учились дети работающих в Красловске специалистов, а рядовым заводским работником. Мотылёк узнал его в лицо, но имя вылетело из головы.
-Добрый вечер— поздоровался он выходя в круг света.
На хмурых детских лицах мелькнули улыбку. Поначалу Мотылёк приписал их на свой счёт, но вскоре догадался, что причинной детской радости послужило появление Тарлана.
-Хорошо, что вы пришли— без особой радости ответил единственный взрослый в детской кампании: -Посмотрите, что здесь происходит.
-И что именно?— поинтересовался Мотылёк.
-Они играли в войну!— громко и обвинительно закончил непрошенный воспитатель. На Мотылька и Наташа его слова не произвели особенного впечатления и он поспешил добавил: -В лунную войну! Там сражаются наши солдаты. По-настоящему сражаются и умирают. А эти вот играют!
Мальчишка, сын мастера из цеха точного приборостроения(!!?), угрюмо ответил: -Мы не играли...
-На родительском собрании оправдываться будешь— оборвал его работающий в том же цехе точного приборостроения самозваный воспитатель.
-Разрешите, пусть он доскажет— попросил Мотылёк: -Если вы не играли, то что вы здесь делали. Смелее.
Мальчишка испытующе посмотрел на него, но решился и закончил: -Мы не играли. Мы готовились.
-К чему готовились?
-Империалистов бить в космосе. На "военке" проходили основы, но там голая теория и мы решили проверить...
-Полагаешь, к тому времени, когда ты вырастешь, на луне ещё останутся империалисты?— усмехнулся Мотылёк.
-На Марсе значит— твёрдо сказал сын мастера: -Или на Венере.
-В будущем, наверное, и слово "война" уже будет считаться устаревшим— заметила Наташа: -Но вы всё равно молодцы. Знаете почему?
Дети дружно покачали головой.
-Мужчина должен быть воином. Даже если войны нет, не будет и быть больше не может. Всё равно должен потому, что есть ещё пространство, целая бездна пространства и миллион миллионов нехоженых дорог и пройти по ним, пролететь сквозь него может только тот, у кого сердце воина.
-А я?— спросил другой мальчишка. Вернее девчонка с короткой мальчишеской стрижкой и в одинаковом с мальчишками псевдоармейском повседневном комбинезоне.
Самозваный воспитатель хотел что-то сказать, но Тарлан тихо зарычал и он счёл за лучшее отступить на шаг назад.
-У мальчишек и девчонок одинаково пылающие сердца и одинаково горящие глаза— улыбнулась Наташа: -Мужчина обязан стать воином. А ты можешь им стать. Если захочешь.
-Хочу— сказала девочка. Искоса посмотрела на своих товарищей и одноклассников. Упрямо мотнула головой, добавила: -И стану!
-Она станет— подтвердил кто-то из задних рядов: -Катька — мировой парень.
-Что вы тут устроили, товарищи?— возмутился самозваный воспитатель: -Дети ночью, за городом, играют в войну. Я этого так не оставлю. Напишу жалобу в школьный совет, так и знайте!
-Ваше право, товарищ— согласился Мотылёк: -Но и я напишу. Опишу всё, что увидел.
-И я— сказала Наташа: -Пусть в школе делают выводы.
Вполголоса ругаясь, самозваный воспитатель, не прощаясь, побрёл по направлению к городу. С его уходом дети начали вести себя свободнее. Посматривая на оставшихся взрослых, Мотылька и Наташу, они собрались вокруг Тарлана.
-Молодец— трепал пса тот самый сын мастера: -Вовремя вернулся с подмогой. А то бы этот там написал. Мне про него отец рассказывал.
-И мне— согласился другой мальчишка: -Человек, который знает всё лучше всех.
Дети засмеялись.
Краем глаза они отслеживали реакцию взрослых.
-Ребята, всё же и правда поздно. Вам не пора по домам?— спросила Наташа.
-Мы и собирались.
-Ещё полчаса назад.
-Пока этот не пришёл.
-Теперь попадёт за то, что к ужину опоздал— добавил тонкий мальчишка с измазанными в земле ботинками.
-Ты объясни родителям как было— посоветовал Мотылёк.
-Как объяснить?
-Честно. Не искажая и самого маленького факта.
-Ладно— с сомнением согласился мальчика: -Попробую ваш метод. А вы не забудете написать в школьный совет?
-Не забуду— успокоил Мотылёк: -Собирайте лампы и по домам. Провожать надо?
-Мы воины!— гордо заявила девчонка: -Ребята, может оставим одну лампу? Темно уже.
-Спасибо за свет, товарищ— улыбнулась Наташа: -Идите уже, воины. Надеюсь, вашими противниками будут пространство и опасности дальнего космоса, а не другие люди.
Вряд ли все мальчишки согласились бы с Наташей, но послушно разошлись. Тарлан задержался, посмотрел в глаза Мотыльку и — наверное показалось — кивнул. Потом потрусил следом за ушедшей ватагой, на всякий случай, присматривая за человеческими детёнышами.
-Ёлки мне в палки— сказал Мотылёк: -Честно слово, Тарлан сначала вывел ту кампанию на нас, чтобы мы снялись с места, а затем привёл сюда, чтобы мы урезонили "знающего как лучше" человека. Этот пёс будет умнее нас с тобой.
-Преувеличиваешь— возразила Наташа.
-Да нет же. По мне: Тарлану можно хоть завтра советское гражданство выдавать. О чём они там, в институте генетического конструирования, думают. И куда смотрит товарищ Акронов?
-А зачем Тарлану гражданство и формальное признание разумным существом. Прав ему и так хватает. Только обязанностей добавится. Думаю, он здесь полностью счастлив. Зачем ему что-то менять?
Покачав головой, Мотылёк взял оставленную детьми специально для них лампу.
Идти к городу минут двадцать. Даже меньше, если отсчитывать начало города от складов для необработанной руды. Шли молча. Наташа видела, как любимый мнётся. Смотрит на неё, когда ему кажется, что она не видит. Хочет спросить, но не решается.
Зевнув, Наташа остановилась: -Спрашивай уже.
-Что спрашивать?
Наташа ждала и Мотылёк решился. Зачем-то посмотрел себе под ноги, поднял глаза, отвёл, поднял снова и выдохнул: -А я, по твоему, воин?
Наташа захлопала глазами. Мотылёк продолжал: -Всю чернореченскую битву провалялся в медикаментозном сне. Последний раз тренировался в стрельбе ещё в институте, на "военке". И вообще...
