| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
И трубы получались вполне приличные — поверхность, правда, малость коробилась из-за того что все время была в горячем состоянии, да и овальность была высоковата, зато сварной шов получался просто отличный — за счет того что его делали еще на горячем металле, температурный градиент был очень небольшим и шов фактически остывал вместе с основным металлом, что убирало почти все напряжения. Так что, выдавая два километра труб в день, такая линия должна была проработать всего шесть лет — с учетом остановов на ремонт и подналадку — чтобы выдать труб на одну нитку трубопровода длиной 4000 километров. Само собой, столько ждать мы не были намерены, а потому вели расчеты строительства комплекса сразу на десять таких линий — на 6 тысяч километров в год, с закладкой в будущем еще трех таких комплексов, то есть на 18 тысяч километров труб в год — чувствую, в ближайшее время труб нам потребуется гораздо больше моих расчетов, так как слишком много неясностей как все будет работать, сколько трубы будут держаться, не потребуется ли их менять каждый год. Да и по производительности комплексов пока были вопросы — эти расчеты были сделаны простым пересчетом производительности нашей опытной линии по изготовлению труб длиной всего метр и диаметром треть метра, так что как там будет в реале — пока непонятно.
А там уж перевезти их до места, сварить — сначала на мобильных вращающихся станах в плети длиной двадцать один метр, а затем эти плети сварить между собой — также автоматами, только уже обходящими стык плетей вдоль шва, проверить шов ультразвуком, подварить где появились трещины, после остывания покрыть шов и прилегающий участок защитой — и двигаться к следующему стыку. Затем установить насосную аппаратуру — и можно качать углеводороды. После всего что мы уже сделали — плевое дело.
Правда, была мысль сделать заводы по сжижению газа и перевозить его в газовозах — хоть из Катара вокруг Аравийского полуострова до черноморских портов и там уж по трубам дальше на север. Ведь при сжижении газ уменьшается в объеме в 600 раз. Соответственно, те три миллиарда кубометров газа, что мы предполагали прокачивать по одной нитке газопровода, превратятся в 1,6 миллиона кубометров сжиженного газа — это 34 тысячи емкостей диаметром 5 и высотой 5 метров по 50 кубов каждая — более объемные термосы для перевозки СПГ мы пока делать наверное не рискнем, да и это был предел — пока для временного хранения жидкого кислорода и азота мы делали максимум трехметровые емкости на 10 кубов. И если, скажем, один газовоз будет перевозить по 4 на 10 = 40 таких емкостей, то есть 2000 кубометров СПГ — 800 тонн, 1,2 миллиона кубов при переводе обратно в газ, то им потребуется совершить всего 850 рейсов в год чтобы перевезти такое же количество газа. И даже 30 танкеров — на 30 рейсов в год каждый — будут по металлоемкости меньше чем одна ветка газопровода аналогичной пропускной способности. А если мы сможем увеличить размеры емкостей и танкеров, то выгода станет еще выше — трубы ведь ржавеют и их потребуется менять. Правда, на сжижение потребуется затратить четверть самого газа, что не очень уж и хорошо, да и установки для сжижения — вещь непростая. Но мы и так развивали криогенную технику для сжижения кислорода, азота, получения аргона из воздуха, то есть технологии и производства мы все-равно будем развивать, и дополнительные потребители этой продукции — агрегатов по сжижению, хранению и транспортировке криогенных жидкостей — по идее снизят удельные затраты на их производство и дадут повод сильнее их механизировать и автоматизировать. Плевое дело.
Но тут еще подумаем. Так-то еще Майкл Фарадей в 19м веке баловался сжижением метана, первый завод по сжижению метана был построен в США в 1912 году не знаю для чего, в 1941 в Кливленде построили фабрику по сжижению газа для его хранения, а первый газовоз вышел, если мне не изменяет память, из США в Англию в 1959 году. Может, будем развивать оба направления и смотреть что и когда будет лучше.
Тем более что газовозы в принципе более мобильное средство, его можно в случае опасности перекинуть на новые направления, тогда как трубопровод — мало того что гораздо менее мобилен — попробуй разбери уже уложенные трубы и перевези их обратно — так еще и более уязвимое сооружение. Последнее обстоятельство больше всего говорило за применение танкеров СПГ, хотя и там — огибать по морю Аравийский полуостров — значить подставлять танкеры под удары флота и авиации вероятного противника. А лет через пять-семь англо-саксы обязательно пронюхают сколько и чего мы оттуда качаем и начнут подготовку к войне. Но тогда уж можно будет наверное и отступить, поделиться частью запасов — нам важны эти пять лет чтобы углеводородов у нас было хоть залейся — потом, когда промышленность разовьется, когда будут заполнены стратегические хранилища с запасами на два-три года, когда основные энергоемкие производства будут уже введены в работу — тогда да, можно будет поиграться во все эти энергосберегающие технологии и защиту природы, возобновляемые источники энергии и местные ресурсы, а до того — придется сильно запачкаться, так как с этими местными ресурсами мы наелись досыта — низкая энергоемкость подразумевала большие трудозатраты чтобы выжать нужное количество тепла и энергии, тогда как эти трудозатраты можно было пустить на более полезные дела — на то же строительство квартир и постройку дорог.
И вот чтобы избежать — хотя бы временно — этих лишних трудозатрат, нам и нужны были нефть и газ южных стран, поэтому и требовалось много трудозатрат на постройку трубопрокатных заводов, и без собственных средств на эти производства придется идти в Кремль. Хотя, как по мне, так идти-то и не надо бы, благо что все технологии у нас были или скоро будут, а деньги, ушедшие на зарплаты рабочим, мы бы как-нибудь потом собрали бы, да хотя бы и временно часть заморозили — с учетом пайкового обеспечения это тоже не беда — полежат на счетах в сберкассах до лучших времен, как это происходило сейчас — все-таки жильем-питанием-едой люди будут обеспечены, а то что потом эти деньги могут хлынуть на рынок — ну, поднимутся цены на черном и колхозном рынках, если не сможем обеспечить товарами без карточек — зато энергии для производств будет завались. А ведь энергия пригодится и для производств группы 'Б', и если нам удастся-таки наладить достаточный объем производства продовольствия и товаров народного потребления, то проблема черного рынка исчезнет сама собой вместе с дефицитом.
Так что навыпускать на время кучу дополнительных денег для меня вообще не было проблемой. Но вот соратники все больше и больше бухтели насчет моего слишком свободного обращения с деньгами. Это для меня они были лишь учетным инструментом — нужны деньги — нарисовал на бумажке нужную цифру — и все, работаем. Но для моих соратников каждая копейка была олицетворением материальной ценности — золота. И столько золота у нас не было никогда. И вряд ли будет. Поэтому чем дальше, тем все чаще возникали бухтения а то и откровенные отказы соратников участвовать в новых проектах. И без этих людей я ничего не сделаю — новых искать — снова потеря времени — хотя мы и продолжали отбирать и натаскивать толковых людей на все более серьезные проекты, но сработанные коллективы — тоже большая сила — когда люди понимают друг друга с полуслова и не требуется тратить время и силы на растолковывание всех вещей, когда люди знают чего ожидать от других и соответственно подкладывают соломки или наоборот не тратят время на излишний контроль и дублирование — это много стоит. Особенно когда в работе множество проектов — сработавшийся коллектив выполнит их быстрее и с меньшими издержками. Именно поэтому хотелось чтобы они так и работали, причем работали на совесть а не 'на отвали', и именно поэтому приходилось учитывать их мнение и не плевать против ветра. Это помимо того, что соратники вообще могут проголосовать за исключение из членов президиума ВС а то и из депутатов — а это потеря иммунитета. Приходилось считаться. Поэтому — скорее для них, чем для дела, мне и приходилось все чаще задумываться как бы обставить все так, чтобы все выглядело согласно существующим правилам и инструкциям — срочно были нужны огромные средства, чье происхождение не вызывало бы вопросов ни у кого — ни в Москве, ни в Минске. И жилье должно было стать таким источником, благо что жилищная проблема всегда была актуальна.
Так, при царе в Питере на семью рабочего приходилось 3 квадратных метра. В Москве 24,5 тысячи малогабаритных квартир вмещали 325 тысяч человек, тогда как богатеи жили в дворцах или просто шикарных апартаментах, где на одного человека приходилось до сотни метров жилой площади, а пять тысяч квартир просто стояли пустыми — большевикам было куда расселять рабочих, до 1924 года полмиллиона человек переехало в более комфортные условия. Впрочем, рабочие далеко не всегда и хотели переезжать в барские хоромы — комнаты были огромными, а потому на них не напасешься дров, дома располагались в центре города, тогда как фабрики были на окраинах, поэтому пехом идти — больше часа если не два, а извозчики требовали больших денег. Поэтому зачастую жестоким большевистским властям приходилось чуть ли не насильно переселять рабочих из скученных казарм и сырых подвалов в барские особняки и квартиры, выплачивать подъемные, обнулять коммуналку и выдавать дрова бесплатно, выдавать средства на оплату извозчиков — коммунисты силком тянули в светлое будущее, куда хотели далеко не все так как оно было неудобным и сделать его удобным сразу не получалось.
Кроме того, из-за разрухи и разрыва хозяйственных связей жилье постепенно приходило в упадок — собственники многоквартирных свалили либо сидели тихо и не отсвечивали, да и средств на ремонт у них уже не было, а новые жильцы не имели ни знаний, ни опыта, ни материалов для ремонтов, да и средств у них еще не было. Дома приходили в негодность, штукатурка осыпалась, крыши начинали течь, отопительные печи отсыревали из-за отсутствия топлива и надлежащего ухода и начинали разваливаться, а где было водяное отопление — там трубы ржавели, лопались, растаскивались сборщиками металлолома. В итоге только в Москве к 1920 году количество пригодных для проживания квартир уменьшилось с 224 до 189 тысяч, хотя потом процесс существенно замедлился — к 1924 жилой фонд был меньше всего на четверть по сравнению с 1915 годом, то есть убыль хотя и происходила, но теперь уже медленнее — со 189 до 160 тысяч квартир — советская власть, отбившись от интервенции и справившись с голодом, наконец все сильнее бралась за восстановление страны, разрушенной французскими белочехами, десятиязычной Антантой и примкнувшими к ним белогвардейцами — европейцы хотели до конца добить Русскую и Турецкую империи, поэтому нам пришлось отбиваться в конце десятых, а туркам — в начале двадцатых. Хотя, конечно, цели у народов были разные — мы строили всемирное братство народов, турки — собственное фашистское государство, где других наций просто не существует.
И еще не отгремели последние бои, а уже с 1921 года происходила демуниципализация домов — дома передавались с баланса коммунальных организаций в пользование коллективам жильцов, которые и должны были следить за состоянием дома и ремонтировать его. В 1924 году вышло постановление 'О жилищной кооперации', согласно которому создавались жилищно-арендные кооперативные товарищества — ЖАКТы — для эксплуатации существующего жилфонда, который сдавался ЖАКТам внаем местными органами власти, а также два вида жилищно-строительных кооперативов — рабочие и общегражданские. Все по Ленину — 'строй цивилизованных кооператоров при общественной собственности на средства производства ... — это есть строй социализма'. Уставные капиталы всех этих кооперативов — для содержания или для постройки домов — формировались из взносов их участников. Причем проживать в домах могли и не члены ЖАКТов — в последнем случае кооператив сдавал часть арендованной им жилплощади в субаренду и тем самым получал средства на ремонт и благоустройство.
В 1937 году ЖАКТовая вольница ликвидируется, так как наряду с добросовестными кооператорами в этой среде хватало и дельцов, которые в погоне за прибылью переделывали кухни в жилые помещения, которые затем можно было сдавать и на том навариваться правлению кооператива, более того — кооперативы могли на законных основаниях не соблюдать ни нормы жилплощади, ни размер платежей, взимаемых с жильцов — как периодических так и разовых, в том числе их количество — возможностей для доения жильцов было море. А ведь к тому моменту на ЖАКТы приходилось до 90% жилфонда в городах — 53 миллиона квадратных метров.
Идея-то о передаче им в управление муниципальных домов была в том, что раз у местных советов недостаточно кадров, средств и материалов чтобы грамотно поддерживать дома в хорошем состоянии, то пусть это делают сами жильцы. Все то же 'рынок все исправит', только на советский лад. Но я не раз видел как 'исправляет' этот рынок, точно так же было и здесь — ну и вправду — если квалифицированных кадров и средств нет у советов, то откуда все это вдруг возьмется у жильцов, которые, вообще-то, должны еще и ходить на работу, то есть времени на овладение новыми знаниями как ухаживать за домами у них будет еще меньше, чем у специально выделенных на это людей. Ведь там все не так-то просто — надо изучить как ведут себя строительные конструкции в конкретных климатических условиях — что происходит зимой, весной, под летними дождями, как на это реагирует кирпич и штукатурка, деревянные стропила и железные листы кровли, соответственно, надо еще изучить какими способами надо защитить все эти составляющие от погодных условий — какие мастики, краски, шпаклевки и штукатурки надо применять в конкретных случаях. Далее — где эти материалы купить, как не нарваться на подделки, как их применить или как найти организацию которая сможет грамотно провести работы, как вообще определить что такая-то организация может их грамотно произвести. То есть по сути жильцам 'предложили' стать профессиональными строителями, снабженцами и прорабами, не представив им ни времени, ни средств, ни обучающих материалов, ни учителей, ни даже готовых оргструктур чтобы все это наладить — 'денег нет но вы держитесь'.
То есть благие намерения предоставить людям свободу воли не были подкреплены ничем — все как и в мои девяностые, разве что в двадцатых люди кто все это устроил еще не до конца понимали к чему это все приведет, а вот в девяностые внуки тех 'из двадцатых' как раз хорошо представляли что получится, вот и провернули тот же финт что их предки, только уже сознательно — недаром их и называли 'член семьи врага народа'. Собственно, как и в девяностые, в двадцатые во многих случаях все быстро подгребли под себя не труженики, а хапуги, которые ни на что больше не были способны кроме как оседлать денежные потоки и так как работы как таковой у них не было и они не надеялись получить какое-то приличное место, то в этих жилтовариществах они и увидели такое теплое местечко, на котором можно не работать и вместе с тем жить припеваючи. Соответственно, на получение командных высот в кооперативах они и направили всю свою энергию, благо что поначалу, пока жильцы еще не перезнакомились друг с другом, многим работягам было удобно что кто-то возьмет на себя все эти заботы и беготню по инстанциям — ведь это дело проводила новая власть, которая собиралась строить светлое будущее, и уж она не допустит чтобы все пошло вкривь и вкось — все-таки люди там были с образованием — Ленин так вообще из дворян.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
