Отпетые отшельники

— А какая разница? Многие так могут сыграть или даже лучше, а вот сочинить, придумать такую мелодию может только очень хороший и талантливый человек. — так же тихо ответил я.

Гриша сумел собрать сегодня удивительную коллекцию мелодий. Даже мужики дышали через раз, слушая волшебные звуки.

В полночь концерт окончился. И наши собрались возле лодок. Я был уже немного пьян и мне не хотелось на шхуну. Но завтра нужно было в Евпаторию-Гезлёв и пришлось смириться. Я пожелал девушкам спокойной ночи и потопал грузиться.

Гл. 9

Крымский поход (Часть 8)

Гезлёв

9 августа. Утром меня никто не будил и я сам проснулся аккурат перед завтраком. Привычная утренняя процедура и вышел к столу в кают-компанию. Сегодня наш Фёдор потчевал оладьями с мёдом и сметаной. Было и малиновое варенье, "специяльно для придир".

— Толян! — я вспомнил о вчерашнем обещании. — Нужно раздать на берегу персональные зубные щётки с порошком, гребешки, мочалки, мыло и полотенца. Для начала, хотя бы детям и девчатам. И пусть наши белошвейки сообразят каждому торбочку, для хранения личных вещей.

— Ну, для этих у меня этого добра хватит, а вот с мужиками напряг. С ними придётся до Острова погодить. — ответил Доктор.

Не спеша позавтракали и я засобирался на шебеку. Главное, удочки не забыть!

Вся команда Димыча была уже на палубе и готовилась к отходу. Отсутствовал только Алёша — бессменный "директор пляжу". Через несколько минут отвалили и взяли курс на Гезлёв. Ветер был с северо-запада и приходилось идти противными галсами. До мыса Херсонес 20 км, дошли только за три часа. А потом ещё 60 км до Евпатории тянули больше семи часов. Но нам спешить было некуда. На якорь в заливе встали уже, когда солнце ушло далеко на запад, около 19-ти часов. Побдели на берег в бинокли и отправились ужинать.

Лично я после ужина занялся рыбалкой. Компанию мне составили вездесущий Муха и два матросика, свободных от вахты. Благо, удочек хватало. Удили почти до темноты, зато обеспечили всей команде на завтра "рыбный день". Спать улегся на крыше рубки, на лежаке. Да и, почти вся команда вытащила матрасы из кубрика и разместилась на палубе и корме. Но лежаки были только у меня и Димуча, остальные остались на пляже.

10 августа. Сранья я и остальные желающие ещё до завтрака успели вволю наплаваться вокруг судна. Покушавши, вся наша маскарадная труппа в полном составе приступила к перевоплощению. В шлюпку опять погрузились: я, Димучь, Пиндос, Кныш, Белоног, Драп и Муха. Два матросика сели дополнительно на вёсла, лодку на берегу сторожить. За старшего на "Котёнке" остался Демон.

Гезлёвский порт мало отличался по плавсоставу от, виденных ранее, Севастополя и Балаклавы. Только берег был не скалистый и крутой, а пологий и песчаный. А так, те же деревянные причалы на сваях, такие же лачуги на берегу, разбавленные кое-где усадьбами за высокими дувалами. Кое-где виднелись развалины старых крепостных стен. Зелени много и восточный базар с обязательной вонью, грязью и шумом разноязычной толпы прямо возле воды. Мы подошли на лодке просто к берегу и высадились прямо на песок базара. Матросики отгребли на пару десятков метров и стали на якорь.

— Ну давай, Вергилий, шукай, где здесь невольников продают. — хлопнул я по спине Муху, посылая вперёд. Он растворился в толпе. Мы неспешно осмотрелись, я незаметно проверил связь с Костей. Пошатались немного вдоль повозок и рядов, прицениваясь. Минут через десять появился татарчонок и поманил нас за собой. Двинулись в уже отработанном ордере: впереди важно вышагивал "Уважаемый купец Кеп-Димучь-Ага из болгарской Варны", следом злобые "янычары, грек и адыг", а в хвосте семенил я "вольно-отпущеник слуга-славянин" с большой кожанной торбой.

Невольников продавали на северном конце базара. Было их немного, восемь девушек и женщин не старше 25, четыре ребёнка до десяти лет (две девочки и два мальчика) и шестеро мужчин от 18 до 30 лет. Как выяснил наш "купец", мужчин только вчера пригнали на рынок, уже после торгов. А женщины и дети уже четвёртый день дожидаются "купца из самого Стамбула, главного поставщика для гаремов самого Блистательного Султана, почтенного Ахмет-Агу", потому как были ему уже обещаны. А прежнюю партию раскупили ещё вчера. Кеп-Димучь-Ага заверил работорговца, что встречался в Херсонесе с почтенным Ахмет-Агой и тот со своим младшим братом Махмудом на двух галерах отправился в Кафу, ибо там его уже ожидала большая партия невольников из Московии, а оттуда отправится прямо на рынки Стамбула. Продавец долго распространялся насчет нечестных купцов, детей шакалов и после получасового торга уступил всех невольников "Димучу из болгарской Варны". Потом они обмыли сделку под навесом на помосте запрещённым Аллахом вином и торговец пообещал пригнать через полчаса "покупку" на ближайший причал. Я всё это время скучал и дегустировал поблизости различные сорта кумыса и айрана. "Злобная охрана" потела в своих доспехах и материла купцов, зажравшихся до запора.

Затем мы ещё немного пошарились по базару и погрузились в шлюпку. Когда шебека подошла к причалу, невольники под охраной уже ждали нас. На мужиках те же ошейники и бревно. Дети и женщины не связанны. Погрузились быстро, отошли и расковали парней. Пока мы переодевались, Стёпа-кок напоил всех невольников водой с вином.

— Ну, здравствуйте, православные! — подошёл я к ним в своей повседневной одежде. — Меня зовут Антон, а это, — я показал на Кэпа — наш капитан Димыч, прошу любить и жаловать.

Бывшие полоняне сгрудились на палубе, растерянно озираясь.

— Отныне вы все не рабы, а свободные люди. А сейчас вас накормят. — я счел свою миссию выполненной и отошёл к рубке. Меня сменил Стёпа и стал раздавать миски с ухой и ложки. Хлеб поставил перед ними в корзине.

Шебека уже резво бежала под попутным ветром на юг. Время всего 10:30. Обратно до пляжа дошли всего за шесть часов. "Выкупленные" за это время хорошо помылись морской водой, но с "морским" мылом. Пообедали с нами и немного успокоились, слыша кругом, хоть не совсем понятную, но русскую речь и видя на нас православные нательные кресты. Ни я, ни остальные наши их не беспокоили, приставая с расспросами, давая людям время хоть немного освоиться с новым статусом. Около 17-ти пришвартовались к "Мануше" и в два рейса перевезли на шлюпке новых гостей на берег. Они опять столпились отдельной кучкой, озираясь по сторонам.

Я послал, пробегавшего мимо Татьяниного Стёпку за Ольгой и Купой. Оленька подошла первой, через пару минут прикосолапил по песку Иван. Я обратился к новичкам:

— Так вот, славяне! Это Иван Купа, а это Ольга. Он здесь старший над мужчинами, а Оленька командует женщинами и детьми. Прошу их уважать и слушаться.— я надавил голосом. Со всеми вопросами, желаниями и бедами обращайтесь к ним.

— Иван, забирай хлопцев, объясни им наши дела и порядки, и пристрой к делу. — затем повернулся к "старшой":

— Оленька, на тебе девчата и малята. Объясни им всё, покажи, проследи, чтоб все хорошенько вымылись, вычесались и подстриглись. Ну и про одежду-обувь позаботься. Теперь они все тоже наши и родные. В тесноте, да не в обиде. Забирай людей, старшАя.

На пляже творилась уже привычная деловая суета. Кто-то чистил рыбу и закладывал её в бочки, засаливая. Гребцы с турками облепили заваленную галеру. На песке возле неё уже лежала вторая заготовка для мачты. Мелюзга носилась с кружками, полными ежевики и лесной малины. Швеи шили, сапожники тачали, поварихи колдовали над котлами. Рыбаки бороздили воды залива. Почти все мужики уже были подстрижены и побриты. Я пошёл к "штабной", где благодушествовали Мачо, Туля и Доктор.

— Толян, принимай новеньких. — озадачил его.

— Не боись. — успокоил он меня, не трогаясь с места. — у меня всё готово. Сколько их?

— Восемь вумен, четверо киндеров и шестеро самцов.

— А чё так мало? — удивился Василий.

— Дык, раскупили остальных ещё вчера, долго мы чухались. А задерживаться ещё на день не стали. Ещё неизвестно сколько человек нам вторая галера из Кафы привезёт. — осадил я его потихоньку.

— Лёш, как дела?

— По-прежнему. — лениво отозвался директор пляжу.

— Вась, дай флягу, я свою опять забыл. — протянул я по-нищенски ладошку.

— Ты не забыл, а просто ленивый, таскать на себе не хочешь. — вывел меня на чистую воду стармех и передал баклагу. Я хлебнул неспешно, закурил и разулся, бросив "память о Прысе" под банку. Тесля выбросил бычок в воду и потопал в лагерь злобствовать и свирепствовать. Лёха наябедничал:

— У него сегодня до мордобоя дошло.

Я выпучил глаза:

— И хто такой смелый нашёлся?

— Да один сечевик, не хотел оселедець состригать. Начал орать что-то про казацкую честь и гордость, и про обычаи. А Тоха пригрозил его на корапь не пустить с этим вшивчиком. Ну, ещё пару панов-лыцарей подключилась к бузе. Пилюлькин психанул и поотрубал их всех с одного удара. Потом Купа с Кудрей подбежали и ещё ввалили строптивцам и оскоблили маковки всем подряд. А наш эскулап пригрозил, что и мудя всех заставит выбрить, и нас тоже. Вот тока к девкам он пока подступиться не решается, стесняется, наверное. — ухмыльнулся ехидно Мачо и отхлебнул из бутылки сока:

— Что планируется на завтра?

— Завтра, с утра шхуна встанет в засаду у Фороса, А "Котёнок" уйдёт дальше на восток и будет опознавать младшенького агу. Если не дождёмся, останемся там ещё на день. А ты, Лёша, свези на берег сегодня резервную рацию с батарейками и зарядным генератором, миномётик с запасом, станкач универсал, ну и остального с избытком. Организуй завтра радиорубку, посади туда "Петра-радиста" и пусть бдит на связи. Припасы для кухни тоже на три дня.

— Понял, не дурак.

— Вась, у тебя как с машиной?

— Как часы, проблем не будет, — заверил он меня. — пойдём купаца. — предложил вставая. Все втроём полезли в воду. Нежились до отхода шлюпки на ужин. В кают-компании, когда все уже баловались "Адмиральским чайком", Толик блаженно вздохнул:

— Эх! Хорошо-то как! В воздусях сплошное всеблагорастворение и лепота. Ребята, вы знаете, но мне здесь всё больше нравится. Работа спокойная и не обременительная, начальство похуистское. Экология — экологичная. Я здесь не отловил даже ни одного банально-лишайного. Все истощены, измотаны, замордованы, сплошной депресняк, но все на удивление здоровы. Даже чахотки нет. А главное не давит на уши из каждой розетки брехливая кремлёвская "киселёвщина". И о "маленьком гиганте большого секса" никто не пиздит, как он там опять кого-то "выебал или наебал".

— А что ты так-то? У нас "там" передавали, что ваш маленький Вождь пользуется поддержкой 86% населения страны. — слегка удивился Петручио.

— Да вы, там у себя по заграницам вообще оскотинились и ожирели! Верите всякой х-йне! — вдруг озверел Василий. — 86% сплошного п-здежа! Я как-то нарвался в Балашихе на автостанции, как раз перед Олимпиадой. Подскочила ко мне какая-то фифочка с микрофоном и халдей ейный с камерой на плече.-КАК Вы относитесь к нашему Президенту? — спрашивает. Так я на полном автомате так послал её президента-презерватива вместе с ней, что она от меня блохой отскочила, а халдей чуть камеру не уронил. Потом, когда ждал автобус, наблюдал со стороны, как они метались по площади. Люди от них шарахаются, как от прокажённых. Наконец, отловили какую-то пенсионерку. Отслюнявили ей "капусты", порепетировали минут десять, а потом бабулька три минуты соловьём пела, какой наш Президент хороший и как она его любит. А рядом колдырь похмельный какой-то стоял, увидел, что "капусту" раздают и тоже там чего-то на опохмелку себе выторговал. Ну и двинул заплетающимся языком: — "президент лично поднял с колен страну и его тоже, и даст п-зды Америке и Шведам как под Палтавой". Вот вам и все 86%.

— Ага, поднял с колен, чтобы поставить раком. — поддержал Васю, вдруг, Шорох и продолжил, — вообще-то на Руси всегда ненавидели конокрадов, казнокрадов и обычных воров. И при каждом случае забивали их кольями. А сейчас в Святопутной даже последнее быдло уже поняло из кого состоит "перпендикуляр" власти "маленьких гигантов", и их "едимороссы". И готовы посадить всех их на кол.

— После того, как появился у меня Интернет, я довольно много читал книг российских писателей, — не остался я в стороне от разгорающегося диспута. — и ни у одного из тех, кто описывает Россию за последние пятнадцать лет, не заметил, что он поддерживает нынешнюю власть. Все, как один пишут, что жулики и воры, зажравшиеся жлобы, продажные менты-судьи и прокуроры, невежественные псевдо-учёные. А ведь именно писатели по понятиям "держат руку на пульсе народа". Тоже пришёл к выводу, что аж 86% населения это нравиться никак не может. Правда, в последние годы очень заметно было, что "кровавая ГеБня" и до писателей добралась, авторов, пишущих в разрез с линией "Вертикали", гнобить стали нещадно "смотрящие" на форумах.

— Тоша, только 10-15% населения Земного Шара способны творить и мыслить самостоятельно. Именно они двигают прогресс и культуру, разрабатывают новые теории и технологии, пишут книги и научные труды. Остальные шлак, болотная жижа, скот, паразитирующий на первых, и способный только жрать и размножаться. — перебил меня Доктор. — именно этот скот и составляет те самые 86%, готовый проголосовать за любого, кто позволит им вволю жрать и бесконтрольно размножаться. Подавляющее большинство, те самые большевики, которые сто лет назад уже сожрали всех мыслящих людей в России.

— Ладно, харе! — я хлопнул ладонью по столу. — а то мы тут сейчас ещё и до гейропейцев и майдана доберёмся. Кончаем политсрачь, нам на берег пора. Там новенькие такие симпатяшки!

Гриня сказал, что сегодня музыку на берег не повезёт "во избежание культурологического шока" у местных пляжников. Я не возражал. После вечери Гриша, по моей просьбе, прихватил небольшой усилок с колонками и гарнитуру, и я замутил "сказку перед сном" или "спокойной ночи малыши". На пляже все опять собрались в круг. Я шибко не изощрялся, просто прихватил с полки в салоне один из томиков Пушкина. Муху попросил погасить все факелы кроме галеры и моей шлюпки, сам расселся на банке, лицом к пляжу. По бокам разместил колонки усилителя и одел гарнитуру.

— "Три девицы под окном пряли поздно вечерком"... — стараясь повыразительнее, начал я. А потом понеслось, потекло само собой. Микрофон доносил мой голос до самых дальних слушателей. И хотя пушкинский язык был не совсем понятен нынешним малороссиянам, да и москалям тоже, все слушали затаив дыхание. Вот только "Салтана" я заменил на "Ивана", по политическим соображениям. Детвора сидела прямо передо мной, шумно и искренне сопереживала похождениям Гвидона, раскрыв рты и позабыв ковыряться в носу.

Наконец, я окончательно охрип и эстафету подхватил у меня Шорох. А я уселся в сторонке на песочке, грея фляжку. Сказка закончилась. Но никто из слушателей до её конца так и не заснул, даже самые маленькие. Когда начали расходиться, ко мне подошла Оля:

— Антон, скажи Купе, пусть завтра наш навес пошире сделают, тесно теперь нам, а по утрам роса.