| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Здравствуйте.
— Здравствуйте, — улыбнулся юноша. — Отсюда неплохой вид, — кивнул он на окно.
— Как мазь? Помогает?
— Спасибо. Очень выручает. И за фрукты большое спасибо.
— Не за что. Мне было не трудно. Спасибо за рисунок.
— Не за что. Рад, что понравилось.
Протокол был соблюден, мы замолчали. Агнаил смотрел на меня, а я — на него. Язык прирос к нёбу, нужные фразы, заготовленные заранее, выветрились из головы.
Время идет, а у меня не получается и слова выдавить, — отругала себя за нерешительность и прокашлялась, пытаясь сгладить неловкость.
— Я ищу одного человека... Очень хорошую знакомую... Это женщина... Лет сорока или больше, но не старше пятидесяти... — начала объяснять, спотыкаясь на каждом предложении, но постепенно дело пошло на лад. Агнаил слушал с вежливым интересом. — Она живет на побережье. — Белесые брови горниста поднялись домиком и тут же вернулись обратно. — Может, вы знакомы с ней?
— Как ее зовут?
— Имени не знаю. А фамилия... Папена. Ударение на "е".
Агнаил задумался, переведя взгляд к окну.
— Простите. Фамилия мне незнакома. Есть какие-нибудь отличительные приметы? Родинки, шрамы, родимые пятна?
Какие могут быть приметы, когда я не могу вспомнить лица?
— Она носила брошку на шнурке! А на брошке был узор из веточек ольхи.
Агнаил посмотрел на меня, но ничего не сказал. И не скажет, потому что я висоратка, пусть добренькая и подкармливающая несчастных горнистов подачками. Потенциальный враг.
Наконец, юноша покачал отрицательно головой:
— Простите, если не смог помочь.
От расстройства на глаза навернулись слезы. В моих мечтах разговор заканчивался радужно: Агнаил говорил адрес мамы и более того, сообщал доверительно, что их дома находятся по соседству, и что они ходят друг к другу в гости по выходным.
— Как же так? Я думала...
— На побережье проживают более пятнадцати тысяч человек, — пояснил горнист. — Это ссыльные, их дети и внуки, а также те, кто попадает туда за совершенные преступления. Спросите меня о южной оконечности побережья, и я отвечу на любой вопрос, но о женщине с фамилией Папена не могу ничего сказать. — Юноша снова покачал головой. — Спрошу у остальных, и если кто-нибудь знает о ней, сообщу.
— Спасибо!
— За что? — улыбнулся он. — Это всё?
— Нет! — воскликнула, не сдержавшись. — Если вы вернетесь обратно... Пожалуйста, найдите её! Передайте, что тот, кого она ждет, обязательно приедет. Пусть она дождется!
— Хорошо, — кивнул Агнаил, и я поверила ему.
— А можно передать ей что-нибудь?
Горнист снова покачал головой.
— Нам запрещено провозить посторонние предметы. Мы уезжаем с тем же, с чем приехали сюда.
— А Марат уехал?
— Да.
— Потом ваша очередь?
— Нет, — снова улыбнулся Агнаил. — Через три месяца уезжает Стась. Я передам ему вашу просьбу.
— Спасибо! Мне казалось, на побережье все знают друг друга. Один большой город.
— Типичное заблуждение, — негромко рассмеялся парень, и смех у него был дробным, но приятным. — На территории побережья имеется пять больших поселений по числу округов, не считая множества мелких. Моя семья живет на хуторе в три двора, а в шести километрах от нас — небольшая деревня.
Я завороженно слушала, уставившись на рассказчика.
— Расскажите еще, пожалуйста!
— У нас пять округов. Официально поселениям не присваивают названий, только номера. Чем мельче населенный пункт, тем длиннее число. Мой шифроадрес состоит из пяти цифр. Первая цифра — тройка. Это номер округа. Но между собой мы называем его Русалочьим, потому что в нашем краю много озер.
— Русалочий... — повторила я зачарованно, и воображение тут же взлетело, преподнеся с высоты птичьего полета голубые чаши с неровными краями, окаймленные лесами, и облака, купающиеся в прозрачной воде. — Расскажите еще, пожалуйста!
И Агнаил рассказал о своей родине, о местах, где родился и вырос, и его непримечательное лицо стало необычайно красивым, озарившись внутренним светом. Он поведал о волнующемся на ветру ковыльном просторе; о горных речках, превращающихся в смертоносные потоки во время летнего таяния ледников и пересыхающих до жалких ручейков ближе к осени; о сосновых борах и березовых рощах; о болотистых топях; об островах на реке Беленькой, оборачивающихся по весне кораблями с белокипенными парусами цветущей черемухи; о сухом камыше, растрепленном птичками ремезами для новых гнезд; о пологих холмах, усеянных клубникой, тающей на языке.
Кроме Русалочьего, на западном побережье были еще четыре округа: Березянка, Родниковое, Магнитная и Няша-Марь*. Не безликие номерные административные единицы, а открытые пространства, пропахшие запахом скошенных трав, соленым морским ветром и болотной трясиной. И где-то там, в одном из округов, жила моя мама. Наверняка она не сидит, сложа руки. Моя мама трудолюбива. Чем она занимается? Кем работает?
— Еще, пожалуйста, — в который раз попросила Агнаила, жадно впитав его рассказ.
— С удовольствием, но мне нужно идти, — сказал горнист. — Время не ждет.
Только сейчас я заметила его серьезное лицо, давно растерявшее улыбку, и только сейчас поняла, что он стал говорить медленнее, растягивая слова, будто настороженно прислушивался к чему-то.
Агнаила звал горн.
— Мне пора. Простите, — сказал юноша извиняющимся тоном.
— Это вы простите, что заболтала! А можно еще встретиться? Вы красиво рассказываете.
— Хорошо. Оставьте записку, и мы договоримся о встрече.
— Спасибо вам! — поблагодарила от души, взглянув мимоходом в чердачное окно. Институтский парк показался мне дешевым и безвкусным заменителем безбрежных просторов западного побережья.
Выбрав на телефоне номер Мэла, я не успела открыть рта, как парень сказал кратко: "Иду" и рассоединился. На середине спуска по лестнице меня подхватили и помогли слезть со ступенек. Возлюбленный завхозши ловко и бесшумно спустился следом.
— Егор, — протянул ладонь Мэл, в то время как второй рукой крепко прижал меня к себе.
Горнист помедлил и ответил на рукопожатие, улыбнувшись. Как на чердаке, так и спустившись вниз, он избегал поворачиваться к нам спиной.
— Агнаил. Очень приятно.
— Взаимно, — кивнул вежливо и корректно Мэл.
— До свидания, — попрощался юноша и исчез в боковом коридоре.
— Его тянет к горну, — пояснила Мэлу. — Скоро должен быть звонок.
— Не замерзла?
— Употела. Куртка греет как печка. И пахнет тобой.
Куртка действительно пропиталась запахом той знаменательной туалетной воды, которой Мэл напрыскался в день нашей первой встречи.
— Отметим окончание дел, — хмыкнул он и поцеловал меня — затяжно, по-хозяйски; придержав за затылок, чтобы не вздумала отстраниться. А я и не собиралась.
Его губы пахли кофе и карамелью. Сколько же банок "Энергетика" Мэл выдул за вечер?
Целовался парень отлично, этого умения ему было не занимать. Из головы вылетели разом все мысли, осталась лишь одна: чтобы он не останавливался. Хорошо, что я успела ухватиться за Мэла, а то не устояла бы на ногах.
— Пойдем? — спросил кто-то над ухом, и с большим торможением я сообразила, что ко мне обращался Мэл.
Нет, нет, слишком рано!
Потянулась к нему, но он отстранился.
— Продолжим у меня? — спросил, и от чувственного тона по коже пробежали мурашки.
Да, да, продолжим! — завопило сердце. Эй, а как же сессия? — напомнил здравый смысл.
— Я должна готовиться к экзамену! — простонала с досадой, и меня затопила волна вселенского огорчения.
— Ладно. Но ты ведь подумаешь, как обещала? — продолжал мучить проникновенным голосом Мэл. — Подумаешь и согласишься, да?
— Да... — выдохнула и облизала губы. — Чуть-чуть подумаю... и завтра скажу.
— Ладно, — кивнул он и, приобняв меня, повел вниз.
Лишь в холле к ногам вернулась прежняя твердость, а походка обрела равновесие, и я вспомнила о разговоре с горнистом, содержание которого улетучилось из головы стараниями Мэла. К этому времени зал с зеркалами опустел, лишь Монтеморт, распластав тушу на полу, положил голову на мощные лапы и дремал.
Мэл помог мне надеть куртку, взятую из раздевалки, и, не забыв о сумке, препроводил к выходу. Я начала привыкать к комфорту, коим он окружил меня. Мэл открыл дверь, пропуская вперед, галантно подал руку, помогая сойти по ступенькам с крыльца, и поддержал за локоть, упреждая случайное падение на аллее.
Мы сходили за пакетами, оставшимися в машине, и моя голова окончательно проветрилась от приступа хочи по терминологии Вивы.
— Спасибо, очень приятно, — поблагодарила Мэла, когда он открыл калитку. — За мной еще никто не ухаживал.
Интересно, наличие манер у столичного принца в крови, или он старается произвести впечатление? Наверное, это врожденное, — решила я, вспомнив, как он пропустил бабулю в магазин, а в "Аптечном рае" помог женщине собрать коробочки, вывалившиеся из пакета, у которого разошелся бок.
До общежития мы дошли молча. Одной рукой Мэл обнимал меня, а в другой нес покупки и сине-желтую сумку. Страсти-мордасти, которые он расписал в полутьме институтского коридора, успели стереться, придавленные красочным повествованием Агнаила о западном побережье. Я снова перенеслась в воображаемый мир, созданный благодаря рассказу горниста, а Мэл не прерывал тишину, потому что... наверное, понял, что мне нужно время для переваривания информации, полученной на чердаке.
Он проводил до швабровки, помог открыть дверь и поставил пакеты у входа.
— Ну, пока? — спросила я неуверенно.
— Пока, — согласился мой парень, продолжая опираться плечом о косяк.
Целый день с Мэлом. Сейчас он уйдет, и я останусь одна. Наверное, без него сразу же разучусь ходить. И двигать руками — тоже. И забуду, как нужно говорить.
Не представляю, как раньше существовала без него.
Потянувшись, я обняла Мэла и словно подпиталась энергией. В его руках было уютно и надежно, и ужасно не хотелось расставаться.
— Поезжай. Тебе нужно выспаться, — затараторила, чтобы случайно не пригласить парня к себе.
— Спокойной ночи, — сказал он, поцеловав меня в щеку, и ушел, а я еще добрых пять минут стояла у двери, прислушиваясь к давно стихшим шагам.
Мэл запугал нерадостными прогнозами. Поначалу мне чудилось, что сейчас всё общежитие повалит заводить с дочкой министра, то есть со мной, полезные знакомства и налаживать нужные связи. Но время шло, никто не стучал в дверь, и волнение понемногу улеглось. Однако не стоило расслабляться, следовало быть настороже и держать уши начеку.
Сперва я отправилась к Радику, чтобы пригласить на ужин, и на каждом шагу прислушивалась к звукам, ожидая в любой момент подвоха, обещанного Мэлом. Случайно или нет, но обошлось без приключений и обострений нервозности.
В отличие от парнишки его сосед не церемонился.
— Привет, красотка, я заценил вчера твой прикид, — влепил мне прямо в лоб, стянув наушники. — Потусим где-нибудь вечерком?
— Нос не дорос, чтобы тусить. Радик, я за тобой.
Юноша покраснел, но, тем не менее, послушно обулся.
— Наверное, нехорошо, что мы идем к тебе в гости, — сказал по пути к швабровке.
— Почему?
— А почему ты скрывала правду? — вместо ответа набросился парнишка.
— Какую правду? — от удивления я остановилась.
— Что ты из этих, — он показал пальцем в потолок.
— Так... Пошли-ка, — я схватила его за рукав и потащила по коридору. Придя в швабровку, всучила ему пакет с продуктами и оттолкала в пищеблок. — Мой и чисть, потом поговорим, — велела, вывалив картофелины в раковину.
— Ого! — заблестели глаза Радика, но он тут же опомнился. — Это из жалости?
— Это потому что, хочу поужинать с тобой. И я рада, что в своё время познакомилась именно с тобой, а не с твоим озабоченным соседом, понял? Сегодня на меня свалились деньжата, и мне хочется шикануть. И не вздумай отказываться и стесняться, а то запихаю кожуру тебе в рот.
Глупая и детская угроза, но на парнишку подействовала, и он рассмеялся, став прежним собой.
Картофель чистился и варился, бутерброды сооружались, и при виде вкусностей лицо Радика вытянулось от радостного удивления.
Наш ужин удался на славу.
— Ты вчера была очень красивая, — сказал парнишка, наевшись. — У меня даже язык онемел, а внутри что-то запело.
— Твой зверь?
— Не знаю. Может быть, это он. Зато твоя зверюга мне теперь оч-чень нравится.
— Радик! — напомнила ему о запрете на животных во внутренностях.
Парнишка пропустил восклик мимо ушей.
— И я знаю, почему. Это из-за вчерашнего парня, с которым ты уехала на прием?
Я посмотрела на Радика с укоризной. До чего же неисправимый товарищ.
— Нет, не из-за него.
— Значит, из-за того, который был с тобой в общаге?
Не имело смысла скрывать правду, которая завтра обрастет сталактитами слухов.
— Уау! — выдохнул Радик. — Хотелось бы взглянуть на его зверя. Должно быть, это нечто.
Я бы тоже посмотрела, расплющив нос об стекло, но поскольку дама принципиальная, то от своих слов не отказываюсь.
— Хватит о зоопарке. Откуда ты узнал об этом? — показала пальцем в потолок. — По телеку видел?
— Не, я к дяде не ходил. Готовился к экзамену. Сегодня вечером случайно услышал в библиотеке. Сзади сидели ребята с вашего факультета, и у одного заиграл телефон. Ну, и понеслось.
— Да? — я неприятно поразилась скорости, с коей распространились слухи по институту. Определенно, в наши дни телефон как средство общения убыстрил обмен сплетнями, распространяя их в геометрической прогрессии.
— Если бы я сразу знал, кто твой отец, то не подошел бы тогда в архиве, — сказал Радик, напомнив тем самым о нашей первой встрече.
— Ничего себе! — возмутилась я. — Значит, для тебя главное — не зверь, а статус?
— Для меня — нет, а для дяди это важно. Он считает, что от таких как ты, нужно держаться подальше, чтобы не нажить проблемы.
"От таких, как я". Как прокаженная или ущербная. Скоро и до архивариуса докатятся новости, начавшие гулять по институту, и он запретит племяннику общаться со мной.
— Обещай, что не перестанем дружить, даже если дядя приставит тебе нож к горлу! — схватила парнишку за руку, и он ошалело воззрился на меня.
— С ножом ты загнула, конечно...
— Обещай!
— Вообще-то и не собирался переставать. То есть дядя — мне не указ в этом вопросе. А твой парень?
— Он не против, — заявила я самоуверенно, помня о разрешении Мэла незадолго до размолвки с компрометирующими фотографиями. Ведь он же согласился на встречу с горнистом, значит, даст "добро" и на трапезы с Радиком.
Перед расставанием я снова снабдила парнишку продуктовой заначкой. На сытый и довольный желудок и учится легче. После отварной картошки в масле и многослойных бутербродов с ветчиной и сыром у Радика даже настроение заблестело. А уж орешки в сгущенном молоке покорили нас обоих, и половина банки ушла влет под свежезаваренный чаёк и ароматный батон.
Странно, что Аффа не заглянула в швабровку, пока мы с Радиком готовили, бренчали посудой и топотали туда-сюда из пищеблока и обратно. Когда юноша ушел, я постучала к соседкам. Девушка будто стояла с противоположной стороны двери и сразу же вышла в коридор.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
