Прибытие этой тройки красноармейцев оказалось своеобразным, оно сразу же привлекло к себе внимание опытных штабных часовых. Сначала на площади выехала обыкновенная и гражданская полуторка, которую конвоировали два бронетранспортера БА-10. Вслед за бронетранспортерами на площадь въехал лейтенант НКВД на "Виллисе" с шофером. Ничего подобного ранее на этой площади не случилось, поэтому часовые с некоторой тревогой наблюдали за всем происходящим на их глазах необычным кордебалетом. Они спокойно выдержали, не дергались при появлении на площади, итак по уши забитую автотранспортными и бронетанковыми средствами, вышеуказанных транспортных средств — полуторки, двух бронетранспортеров и "Виллиса" с лейтенантом НКВД.
Затем последовало совсем непонятное для часовых действие!
Никто из энкеведешного конвоя не вылез из бронетранспортеров, а лейтенант не покинул "Виллис", чтобы штаб батальона предупредить о своем прибытии. Как только полуторка остановилась, ее шофер перебежал в один из бронетранспортеров. "Виллис" с лейтенантом ловко развернулся на месте и покинул площадь. Вслед за ним задним ходом площадь покинули и бронетранспортеры. А бесхозная полуторка так и осталась стоять в полном одиночестве в центре площади. Штабные часовые тут же перезвонили своему начальнику, чтобы ему доложить о том, что только что произошло на их глазах. Армия, даже советская или Красная армия, никогда не любила и не принимала за своих командиров правоохранительных органов.
Поэтому старшина, командир комендантского взвода самолично явился на площадь, чтобы разобраться с происходящим инцидентом. Он был крайне удивлен, когда в кузове полуторки обнаружил трех бесхозных красноармейцев, один из которых, нарушая все уставные отношения, вдруг заявил:
— Дай закурить, старшой?! Век не курил!
Сначала старшина захлопал бесцветными глазами, он не знал, как себя вести с этими доходягами в красноармейской форме. Затем его лицо начало наливаться краской, чтобы послать, куда подальше, этого нахала красноармейца. А потом старшина, действуя вопреки своей воли, достал из кармана красноармейских портов кисет с табаком горлодером, бумагу на самокрутку и трофейную немецкую зажигалку. Но доходяга так и не успел сварганить самокрутку, как дверь здания штаба снова открылась, на ее пороге появился начальник Особого отдела 27-й гвардейской танковой бригады, Виктор Сергеевич Мельников, который сегодня был одет в форму армейского капитана.
Не обращая ни малейшего внимания на старшину, капитан Мельников подошел к полуторке и долго рассматривал красноармейцев, живописно раскинувшихся на сене, которым чуть ли не доверху был набит кузов этого небольшого грузовичка. Затем капитан Мельников повернулся к старшине и утвердительно кивнул головой. Тот козырнул в ответ и моментально исчез из поля зрения начальника Особого отдела бригады, а часовые, взяв наперевес свои ППШ, принялись обходить кругами здание штаба батальона, делая вид, что ничего не случилось.
— Ну, что товарищи бойцы, красноармейцы?! — капитан Мельников обратился к тройке красноармейцев, которые пока еще не покинули кузов полуторки. — Вот вы и прибыли на конечную для себя станцию, дальше пути для вас не будет. Если будете хорошо воевать и бить немцев в хвост и гриву, то, может быть, и завоюете себе светлое будущее. Товарищ генеральный комиссар государственной безопасности СССР Лаврентий Павлович Берия разговаривал со мной по вашему вопросу два дня назад. Он приказал мне передать вам его следующие слова: "Беспощадно бейте немцев, делайте все возможное, чтобы не позволить им прорвать нашу линию фронта и в этом году. Если выполните боевую задачу, тогда мы снова пересмотрим ваш вопрос об измене родины!" Он лично изучил и рассмотрел вашу просьбу о возвращении танка КВ в ваше распоряжение. Его ответ следующий, танк будет вам возвращен, но по завершению боев на Курской дуге его снова отберут и передадут в военную лабораторию для дальнейшего изучения. Итак, товарищи красноармейцы, я выполнил поручение своего руководства и больше с вами встречаться не намерен, не собираюсь. Теперь вы поступаете в личное распоряжение капитана Авраменко, командира 1-го батальона 27-й гвардейской танковой бригады. Но все это формально, на деле — вы свободные охотники. Можете делать все, что хотите, но... в рамках наших договоренностей!
3
После двух лет пребывания во внутренней тюрьме НКВД на Лубянке Прохор Ломакин мало чем изменился своим характером, как был, так и остался молчуном. Не изменилась и манера его поведения, казалось бы, он был задумчивым и медлительным человеком. Но это было не так, парень мог мгновенно принять решение и тут же его исполнить. Прохор за время тюремного заключения так и не превратился в тюремного доходягу, сломленного тюрьмой и трудной в ней жизнью. Парень слегка похудел, вытянулся, он уже более не походил на какого-то там деревенского пацана, а выглядел уже вполне состоявшимся юношей лет восемнадцати.
Сейчас вместе со своими друзьями товарищами, Сергеем Мышенковым и Михаилом Кувалдиным, он лежал на куче свежего сена, которым чуть ли не до краев был завален кузов полуторки. Весь путь до места назначения и новой службы он так и пролежал на этом сене, вспоминая о недавнем прошлом.
Они на своем КВ все-таки прорвались до Смоленска и успешно форсировали Днепр. Как и советовала Катерина, они тщательно засмолили корпус танка и вошли в воды реки. Но, как только их танк пересек русло реки и появился на советском берегу Днепра, то он был окружен, по крайней мере, ротой красноармейцев с мрачными и злыми лицами. Наставив на танк свои новенькие автоматы ППД, эти красноармейцы потребовали, чтобы экипаж срочно покинул внутренние отсеки танка и появился бы перед ними с поднятыми вверх руками. Они хладнокровно расстреляли из автоматов Николая Булыгина, который радостно бросился к ним целоваться и обниматься. Прохор Ломакин, Сергей Мышенков и Михаил Кувалдин застыли от ужаса, наблюдая за тем, как бьется в агонии их друг и товарищ. Затем эти мордовороты в красноармейской форме крепко-накрепко по рукам и ногам повязали троих танкистов, накинули им на голову черные мешки, забили рты крепкими кляпами.
В тот момент Прохор совсем уже собрался силой воли вмешаться в действия этих негостеприимных красноармейцев, так как его, командира экипажа этого замечательного танка КВ, сильно беспокоила дальнейшая судьба их танка. Рядовой Ломакин хорошо знал о том, какую роль КВ должен сыграть через два годы войны, в одном из решающих танковых сражениях. Ему совершенно не хотелось, чтобы их боевая машина осталась бы ржаветь на берегу Днепра. Ведь, он столько своих сил, знаний и умения вложил в ее модернизацию. Поэтому в душе парень решил, если танк останется на днепровском берегу, то при первой же возможности он сбежит от этих красноармейцев, чтобы снова вернуться на это же место на берегу Днепра за своим танком. Прохор перешел на внутреннее зрение и стал внимательно наблюдать за тем, что захватившие их красноармейцы будут делать с их КВ.
События же на берегу Днепра развивались стремительно.
Вскоре к их группе подъехал небольшой грузовик Зис-5 с железной коробкой вместо кузова. Танкистов с мешками на головах подвели к машине и через боковую дверь в кузове развели по отдельным ячейкам, где их заперли за решетками на ключ. Но это не помешало Прохору видеть то, что происходило за металлическими стенами грузовика. Еще в тот момент, когда их втроем еще только подводили к этому странному грузовику, то на проселочной дороге показался трофейный итальянский тягач с транспортно-грузовой платформой. В КВ на место механика-водителя вместо Сереги Мышенкова поднялся другой механик-водитель, который с большим трудом, но все же запустил танковый двигатель, после чего загнал КВ на транспортную платформу. Тогда мысленно, Прохор обратился к ИскИну танка и ему приказал, сделать так, чтобы двигатель танка уже больше не заводился без непосредственного участия их танкового экипажа.
Затем тюремный воронок и итальянский тягач с транспортной платформой, на которой стоял их КВ, тронулись в дальний путь на Москву. Тюремные ячейки в грузовике оказались настолько малы, что в них было трудно повернуться одному человеку. Внутрь воронка не проникал ни дневной свет, ни дорожные звуки и ни свежий воздух снаружи. Тюремный воронок двигался по каким-то мощеным и не мощеным дорогам, рессоры грузовика плохо справлялись с дорожными ухабами и выбоинами, поэтому парней без конца и края било об решетку и железные стены тюремной камеры на колесах.
Поэтому парни, несмотря на свою молодость и силу, находились в полуобморочном состоянии без поступления свежего воздуха извне. Их везли по фронтовым дорогам под конвоем целой роты внутренних войск НКВД, впереди и сзади воронка и тягача транспортера следовали бронетранспортеры, десантные отсеки которых были до упора забиты красноармейцами мордоворотами. Кормление заключенных производилось по ходу движения колонны, открывалась боковая дверь автомобиля, конвоир воронка рассовывал по клеткам буханки хлеба с колбасой или украинским салом.
Еще в самом начале дороги в голове командира конвоя, лейтенанта государственной безопасности Васильчикова, Прохору удалось найти ответы на все интересующие его вопросы. Оказывается, о существовании их удивительного и спаянного экипажа и танка КВ с непробиваемой немецкими снарядами броней, хорошо знали в Москве. Их появления на днепровском берегу ожидали с большим нетерпением. Для задержания экипажа и для доставки его в Москву была выделена специальная рота внутренних войск НКВД с бронетранспортерами для усиления. Черным воронком для арестованных, тягачом и транспортно-грузовой платформой для транспортировки КВ.
Вольф Мессинг, этот всемирно известный ясновидец, в одном из приватных разговоров с Лаврентием Берия однажды упомянул об их существовании, об их возможно скором появлении на правом берегу Днепра. С тех пор всесильный руководитель Наркомата внутренних дел СССР внимательно по агентурным донесениям следил за перемещением этого уникального тяжелого танка КВ с экипажем по немецким тылам.
Дорога на Москву оказалось такой тяжелой, что молодые танкисты, измочаленные донельзя путешествием, не очень-то хорошо помнили свое прибытие и первые дни пребывания в Москве. Да и их допросы в тюрьме следователями НКВД начались не сразу, а несколькими днями позже.
После этого Прохора и его товарищей, Сергея Мышенкова и Михаила Кувалдина, стали, чуть ли не каждый день вызывать на допросы. Тем не менее, положение друзей-танкистов во внутренней тюрьме на Лубянке осталось вполне сносным, их особо не били, вовремя кормили и выводили на прогулки. Следователи НКВД пытались выяснить, кто и каким образом произвел такие интересные изменения в конструкцию тяжелого танка КВ, в результате которых он стал неуязвимым для немецких снарядов. Эти же следователи также интересовались тем, кто разрабатывал внутреннюю компоновку орудийной башни КВ, в результате чего экипаж танка свободно ориентировался на поле боя. Когда Прохор, отвечая на этот вопрос, задумчиво сказал, что для решения этих вопросов ему пришлось изучить все удачные и неудачные конструкции орудийных башен танков двадцать первого и двадцать второго столетий, то следователь, ведший его допрос, почему-то засуетился, тут же его прекратил. Приказал конвойному забрать арестанта в камеру, а сам помчался по начальству. Видимо, он получил-таки ответ на очень важный вопрос, а сейчас спешил к начальству доложить о полученном результате.
К слову сказать, следователи НКВД с этой тройкой молодых танкистов вели себя вежливо, даже в чем-то корректно.К насилию над личностями не прибегали, расстрелами не угрожали. Лаврентий Берия, видимо, своим энкеведешным дознавателям строго-настрого запретил насилием и страхом выбивать показания. Ни на одном допросе следователь НКВД не только не поднял руки на Прошку или на его товарищей, но он даже ни разу не повысил на него голоса. Но каждый раз этот же следователь самым категорическим тоном голоса отказывал в организации и проведении регулярных встреч Прохора с Сергеем Мышенковым и Михаилом Кувалдиным.
Следует заметить, что камеры внутренней тюрьмы НКВД, по всей очевидности, были экранированы от всех видов телепатического проникновения или магической деятельности. Поэтому, как бы Прохор не старался усилием мысли или волевым импульсом пробить существовавшие в тюрьме преграды и барьеры, мысленно связаться и переговорить со своими друзьями и товарищами, ему не удавалось.
Через год своего бессмысленного сидения в одиночной камере внутренней тюрьмы Прохор Ломакин пошел на хитрость, утверждая, что все изменения в танковой конструкции были осуществлены только им одним. Что ни Мышенков, ни Кувалдин, члены его танкового экипажа не имеют к этому никакого отношения. Следователь был умным человеком и неплохо разбирался в психологии человека. Он хорошо понимал все, о чем ему говорил или рассказывал Прохор. Как и его руководство, этот следователь знал о том, что эти трое молодых парней являются одаренными телепатами и одновременно гениями изобретателями в танковом деле. В своей работе с ними своей главной задачей он ставил нахождения возможности сотрудничества с этими одаренными ребятами.
Следователь притворился, что поверил словам Прохора Ломакина, а сам тут же запросил специальную аудиенцию у Лаврентия Павловича. На этой встрече со своим непосредственным и высшим начальником он поделился своими сомнениями по поводу признания Прохора. Главное беспокойство у следователей НКВД вызывало одно то, что о Прохоре Ломакине вообще не имелось каких-либо записей в книгах гражданского состояния Советского Союза. Получалось, что этого парня вообще на свете не существовало, он не рождался, не учился в школе, не был пионером или комсомольцем, не призывался в армию.
Лаврентий Павлович внимательно выслушал следователя, долго обдумывал создавшуюся ситуацию. Он снизошел даже до того, что самолично дошел до прохоровской одиночки, долго рассматривая парня через глазок в двери камеры. В самую последнюю минуту нарком внутренних окончательно решил, в камеру не входить, в контакт с этим пареньком, Прохором Ломакиным, не вступать. Он внимательно посмотрел на следователя и выдал тому карт-бланш на работу с этим пареньком.
В результате, второй год пребывания Прохора Ломакина в тюрьме прошел чуть более результативно, нежели его первый год в тюрьме на Лубянке. После достигнутого устного соглашения Прошке пришлось неоднократно встречаться с советскими исследователями и инженерами в области военной и оборонной промышленности. Он делился с ними новинками в танковом деле, секретами и формулами варки броневой стали для танков. Передавал технологические новинки, в деталях рассказал о конвейерном способе сборки танков. Рассказал о кумулятивном эффекте при изготовлении противотанковых снарядов.
Пока Прохор работал с конструкторами и инженерами, Сергей Мышенков и Михаил Кувалдин учились в специализированной танковой школе, которая была организована специально для них двоих. Причем, занимаясь в этой школе, они никогда не покидали своих камер, воочию не видели своих учителей. Прошка продумал, а затем создал систему прямой передачи видеосигнала из учебных аудиторий и полигонов реальной танковой школы в камеры своих товарищей. Таким образом, его друзья получили возможность учиться, сдавать экзамены одновременно с курсантами той танковой школы. При организации виртуального учебного процесса ему немало помогли инженеры, с которыми он работал по другим проектам.
