Днепровская купель

— Все данные разведки указывают, что у Рокоссовского нет свежих дивизий. Все, что пребывает на Украину идет в район Днепровской дуги — принялся заверять фельдмаршала Боль, но тот с негодованием отмахнулся от него.

— Не надо говорить мне о разведке, Боль. В прошлый раз вы утверждали тоже самое, но русские чудным образом не только отбили оба наших наступления, но и потеснили наши войска на запад. Ваши разведывательные данные не стоят той бумаги, на которой они написаны. Поэтому в данный момент мне приходится полагаться исключительно на свой опыт и свою интуицию, а они говорят, что Рокоссовский попытается фланговым ударом отсечь наши войска, выходящие к Днепру на участке Белая Церковь-Черкассы и выйти к старой границе в районе Шепетовки и Новоград-Волынского.

— Для этого у него нет сил, экселенц — убежденно заявил Боль, но фельдмаршал вновь не стал его слушать.

— Я говорю вам то, что предчувствую как полководец, черт возьми. На месте Рокоссовского я поступил бы именно так и никак иначе.

— Я преклоняюсь перед вашим опытом и интуицией, экселенц, но все то, что вы сказали из области предположений, не подтвержденных фактами. У Рокоссовского нет возможностей для наступления в ближайшее время. А вот, где русские наверняка постараются ударить так это в районе Дуги. В этом я ни минуты не сомневаюсь, положение армий Малиновского и Толбухина прямо говорят за это.

— В отношении Дуги я с вами согласен. Но там у нас сильная оборона и каждый шаг русских вперед, дается им большой кровью, а на северном фланге такой обороны нет. В создавшемся положении возможные следующие выходы — это либо сокращение линии фронта и за счет этого уплотнить войска, либо начать возводить полноценную оборону. Про прибытие резервов я не говорю, в нынешнем положении — это бесполезная трата времени.

При упоминании о резервах Боль скорбно вздохнул и повел руками. Пару часов назад он разговаривал с генералом Цейтцлером и тот в категоричной форме отказался обсуждать этот вопрос.

— Отвод войск вызовет сильное сопротивление со стороны фюрера и потому нам остается только полноценная, многопрофильная оборона. Учитывая ограниченные возможности наших саперов и частей доктора Тодта, следует привлечь к этому местное население. Пусть они роют окопы и траншеи.

— Зимой? — удивился Боль.

— Да, зимой. Рокоссовский ждать не будет. Привлеките к этому делу внутренние войска, фельджандармов, полицейских. Одним словом всех кто не занят делами на фронте. Пусть не особо с ними церемонятся. Мне важен результат, за месяц, оборона должна быть готова.

— Боюсь, что мы не сможем в полной мере задействовать наши тыловые части. После падения Житомира на Волыни резко активизировались партизаны. Участились диверсионные акты в Ровно и Сардах, нападение на мелкие гарнизоны и подрывы на железных дорогах.

— Меня это не интересует, Боль. Пусть генерал Прютцман займется этим вопросом, так как он полностью находится в его компетенции. Мне нужна полноценная оборона — повысил голос фельдмаршал, и начальник штаба послушно закивал головой.

— Есть ещё один вариант, экселенц. Обратиться за помощью к штандартенфюреру Либо с его украинскими националистами. Если русские партизаны мешают нам воевать, то пусть и они, начнут активно мешать коммуникациям Советов, оттягивают на себя их силы — предложил Боль.

— Вы действительно полагает, что они смогут создать некое подобие партизанского движения в тылу у русских? Я очень в этом сомневаюсь. Большинство партизанских отрядов русских — это специально подготовленные люди, а люди Либо сброд, которому дали в руки оружие и приказали сражаться.

— Все верно, но не забывайте, что они идеологически сильно заряжены против Советов и готовы драться до конца — возразил Боль, но Манштейн с ним не согласился.

— В споре пули со словом всегда побеждает пуля. Так было, так есть и так будет и вы это, прекрасно знаете.

— Когда ты сильно ограничен в выборе, хороши все подручные средства, — философски произнес генерал. — Тем более что ради борьбы с Советами их и создавали.

— Хорошо, — после недолгого раздумья сказал Манштейн, — пусть они начнут диверсионную работу в тылу у русских. Сейчас нам главное сорвать подготовку нового русского наступления и выиграть время.

— Я немедленно сообщу об этом штандартенфюреру Либо. Чем раньше его подопечные начнут действовать, тем лучше, ведь время играет на стороне русских, — начальник штаба замолчал, а затем осторожно добавил. — Может, есть смысл попросить штандартенфюрера назначить награду в пятьдесят тысяч марок за голову маршала Рокоссовского?

— Пятьдесят тысяч!? Вы его откровенно дешево цените Боль! Рокоссовский стоит минимум сто тысяч рейхсмарок! — воскликнул Манштейн.

— Я вас понял, экселенц. Сто тысяч марок за голову Рокоссовского.

— Ничего вы не поняли, Боль! Юмор всегда был вашей слабой стороной, — зло окрысился фельдмаршал. — Я солдат, а не заштатный гебитскомиссар, что борется с партизанами кнутом и пряником. И подобные методы мне глубоко отвратительны!

— Нельзя приготовить яичницу не разбив яиц.

— Если вам эта идея так нравиться, вот и занимайтесь её, а меня от этого избавьте.

— Я вас понял, экселенц — повторил генерал и на этом их разговор прекратился. Правильно поняв позицию командующего, решившего подобно Понтию Пилату умыть руки, Боль взял дело по устранению Рокоссовского под свой контроль. Благо как заверял его штандартенфюрер Либо, у него были хорошие специалисты по столь грязной и дурно пахнущей работе.

Поэтому, когда генерал позвонил Либо и сообщил, что известному делу дан "зеленый свет" и озвучил сумму за успешную работу, штандартенфюрер в тот же день взял в оборот подготовку покушения на Рокоссовского. План действий был составлен и утвержден в течение двух часов, исполнители имелись и операция "Магнолия" зажила самостоятельной жизнью.

Пока немецкая сторона строила планы по устранению командующего 1-го Украинского фронта, сам Константин Константинович проводил активную подготовку новой наступательной операции. Дал обещание Верховному подготовить силы фронта к 10 декабря, он постоянно следил за его выполнением.

В сопровождении охраны, он принялся разъезжать по всему периметру участка фронта Житомир — Коростень, справедливо полагая, что своим присутствием он принесет больше пользы, чем сидением в штабе.

— Время другое настало, Михаил Сергеевич, — говорил он Малинину. — Когда немец наступал, мы с вами в штабах сидели. Там было наше место, а теперь, чтобы наступление организовать, нужно чаще бывать на передовой. Чтобы точно знать обстановку, настроение людей и многое другое, что повлияет на благополучное начало наступления.

Время как всегда было мало, командующий торопился, но все это нисколько не помешало ему узреть из окна машины, одинокую невысокую фигуру, что стоя возле грузовика, энергично "голосовала".

— А ну как стой. Вон к той машине — приказал он водителю и тот незамедлительно выполнил приказ маршала. Едва машина остановилась, как бывший польский дворянин, а ныне Маршал Советского Союза неторопливо подошел к застывшему от удивления человеку и улыбнувшись, произнес:

— Здравствуйте товарищ Городчикова Юлия Сергеевна. Рад снова видеть вас живой и здоровой.

От этих слов, маленькая докторша, к которой обратился Рокоссовский, сильно смутилась и зарделась. Согласитесь, крайне редко бывает так, что перед тобой останавливается машина высокого командования и обращается к тебе по фамилии, имени и отчеству. Впрочем, смущение быстро прошло и, уткнув рукавицу к ушанке, докторша бойко отрапортовала:

— Здравствуйте, товарищ Маршал Советского Союза.

— Откуда и куда? Вижу у вас, что-то случилось? Я могу вам помочь? — учтиво поинтересовался Рокоссовский.

— Возвращаюсь к себе в медпункт, с грузом медикаментов, но сломалась машина — доктор кивнула в сторону шофера капающегося под капотом.

— Ну, это дело поправимо, товарищ старший лейтенант — усмехнулся Рокоссовский, отметив наличие новой звездочки на погонах военврача.

— Да, вместе с медалью начальство отметило — без капли гордости и кокетства отозвалась Городчикова.

— Какая медаль?

— За боевые заслуги — отозвалась докторша и, распахнув ворот полушубка, продемонстрировала Рокоссовскому колодку медали. Более широкая демонстрация награды показалась ей неуместной.

— Раз наградили, значит было за, что. От всей души поздравляю — маршал снял меховую перчатку и осторожно пожал хрупкую ладонь своей собеседницы.

— Спасибо, товарищ маршал — коротко ответила врач, которая очень не любили вспоминать о том, как она получила эту медаль. Да и кому это было бы приятно, когда боевую награду вручили тебе не в торжественной обстановке, а так, промежду прочим. После долгого нудного приема вороха повседневных бумаг, с равнодушными словами "ах да, тут вот вам просили передать".

Вручал её не начальник медицинской службы дивизии и ни комиссар, а представитель отдела кадров, по совместительству бухгалтер — экономист. И не успела Юлия Сергеевна приколоть к гимнастерке заслуженно полученную награду, как злые языки тотчас заговорили, что кому-то медаль дают за боевые заслуги, а кому-то за половые.

Одним словом боевая награда не приносила доктору Городчиковой большой радости, но носить её, она носила.

Всего этого маршал не знал и не догадывался, искренне радуясь за маленького доктора.

— Долго будите загорать, товарищ водитель? — обратился он к шоферу застывшему перед ним по стойке смирно.

— Думаю, что не меньше получаса, товарищ маршал — честно признался тот. — Карбюратор барахлит будь он неладен.

— Ясно — кивнул головой Рокоссовский и решительно шагну с обочины дороги прямо на её средину, навстречу могучему "студебеккеру" с властно поднятой рукой.

Сидевшему за баранкой водителю грузовика подобные действия командующего пришлись не по душе и, остановив машину буквально в трех шагах от Рокоссовского, он начал говорить о нем все, что только думал в этот момент.

— Да куда ты лезешь!!... Совсем ополоумел!!?... — возмущался боец, но быстро понял, что перед ним высокое начальство, замолк на полуслове и насколько ему позволяла грузная комплекция выскочил из машины, под грозные очи маршала.

— Извините, товарищ... генерал, так резво под колеса шагнули, едва успел остановить — стал оправдываться водитель. На Рокоссовском в этот момент был простой офицерский полушубок без погон, но генеральская папаха.

— Я вижу, что вы товарищ водитель налегке едите? — к грузовику был прицеплен ЗиС-3, а в кузове находился его боевой расчет.

— Можно сказать и так, товарищ генерал.

— Нужно помочь товарищу доктору, у неё грузовик сломался. Цепляйте его тросом, а свое орудие крепите к нему. Задача ясна? — тоном нетерпящим возражения спросил Рокоссовский.

— Так точно, товарищ генерал. Но только не знаю, сможет ли мой "студер" потянуть все это, тяжеловато для него будет. Все-таки больше двух положенных тон, — ответил шофер, по лицу которого было хорошо видно, что ему меньше всего хотелось оказывать помощь неизвестной врачихе. — Может, я съезжу в часть и пришлю им помощь, товарищ генерал? — жалобно заныл водитель.

Будь на месте Рокоссовского простой штабной генерал, он бы согласился с предложенным вариантом, но Константин Константинович хорошо знал, что "студебеккеру" вполне по силам и четыре с половиной тоны груза. Уловив шофера в явном обмане, маршал не стал крыть его матом, грозить расстрелом или применять методы физического воздействия. Все это было глубоко противно такому человеку как Константин Рокоссовский. Вместо этого он решил действовать по-другому. Спокойно, но весьма эффективно.

— Значит, тяжеловата будет для вашего "зверя" такая упряжка? — буднично спокойно спросил он водителя.

— Тяжеловата, товарищ генерал — радостно подтвердил тот. — Давайте я доскочу до базы и пришлю помощь. Час, не больше — шофер попытался преданными глазами заглянуть в лицо Рокоссовскому, но тот повернулся в сторону водителя старого "газа".

— Товарищ водитель, подойдите — приказал он и когда шофер исполнил его команду, спросил его.

— Как по вашему, потянет этот "студебеккер" ваш грузовик с грузом, орудием и бойцами?

— Так точно, потянет, товарищ Маршал Советского Союза — браво отрапортовал водитель, узнавший от врача личность неожиданного благодетеля.

— Я тоже так считаю. Поэтому приказываю вам принять этот грузовик, а свой грузовик передать товарищу водителю. Вашему начальству передайте, что этот обмен произошел по приказу командующего фронтом Маршала Рокоссовского. Ясно?

— Так точно — пролепетал изумленный водитель.

— Вот и хорошо. Юлия Сергеевна, как доберетесь, дайте знать, мы буду в штабе у комдива. Алексей будет ждать вашего звонка — маршал кивнул в сторону адъютанта. — Так Комаров, перецепляйте орудие и в путь, у нас мало времени.

Пока Алексей командовал бойцами расчета, Рокоссовский подошел к маленькой докторше, заглянул ей в глаза и, пожелав всего хорошего, мило попрощался. Конечно, польскому дворянину, куда боле привычно было бы поцеловать протянутую ему на прощание руку, но он не стал конфузить маленького доктора. Всему есть мера.

Расставаясь со старшим лейтенантом медицинской службы, маршал совершенно не предполагал, что эта мимолетная встреча окажется очень важной в его жизни, а столь царский подарок медицинскому пункту Н-ского полка, спасет ему жизнь.

Главные исполнители операции "Магнолия" не были представители специального полка "Бранденбург", немцы, хорошо знающие русский язык. За время войны, численность этого подразделения заметно сократилось и по своей сути оно пережило свою полезность.

Лучший вариант на начальном этапе войны для захвата мостов, уничтожения штабов, штабных колон и распространения панических слухов, полк "Бранденбург" оказался не у дел, когда война приобрела позиционный характер. А когда Восточный фронт стал подобно раку медленно, но верно пятиться на запад, про него и вовсе забыли.

Свою ставку штандартенфюрер Либо сделал на выходцев из Советского Союза и белоэмигрантов, у которых были свои кровные счеты с Советской властью и которые делом доказали свою преданность и полезность Третьему Рейху.

Ещё одна причина, по которой к операции "Магнолия" не были привлечены лица немецкой национальности, заключалась в сложности подготовке диверсанта. Конечно, любого человека можно было научить правильно говорить, выучить обычаям и традициям того места откуда он якобы был родом, но на все это уходило много времени и денег. Тогда как бывших граждан СССР учить было уже ничему ненужно, кроме азов разведки или точнее диверсии.

Во главе диверсионной группы находился сын полковника Белой армии Семен Аркадьевич Туровцев. Он имел на своем счету двенадцать удачных забросок в тыл Красной Армии, за что получил от германского командования два Бронзовых креста и один Серебряный крест с мечами. Также за особые заслуги и в качестве исключения, Гитлер запретил присваивать офицерские звания лицам не арийского происхождения, звание майора Абвера.