— А почему это у тебя была необыкновенная лёгкость именно в восемнадцать? Не раньше и не позже, а именно тогда? Ты случайно не была влюблена? Давай колись подруга, рассказывай о своих похождениях.
— Да ну тебя, — отмахнулась от Дики Сэлли. Ещё раз глянув на своё отражение, озабочено сказала: — Нам надо придумать, как объяснить наше чудесное омоложение, а уж потом решать остальные вопросы.
— Это точно, — подтвердила Лика и добавила: — Сюда идут Севк и его охрана, и не только они, что делать будем? Как мы ему объясним произошедшие перемены с вами, девочки, а? Особенно с тобой, Сэлли, ведь до твоего теперешнего состояния я тебя только что омолодила. Давайте думать, как это объяснять, только надо это делать быстро.
— Я-то могу свою внешность изменить, а вот Сэлли... действительно, надо подумать как... — начала Дика. Сэлли не дала ей досказать, предложив:
— А что тут думать? Надо быстренько в дом вернуться, а там...мази, притирки румяна и белила для лица, если правильно смешать и этим намазаться, то можно выглядеть моложе, а можно и старше. Я с Дикой побежала, а ты, Лика, отвлеки их, пусть побегают по парку.
Девушки побежали по берегу, а потом нырнули в заросли, кайтра тоже исчезла в зарослях, и сразу же раздался низкий рык, который слышался то с одной стороны, то с другой. Потом рычащий зверь остановился (зверя не было видно, но по рычанию можно было определить — где он затаился) как раз между людьми, сбившимися в тесную кучку, и домом.
Дика и Сэлли активно занимались тем, что позже назовут — макияжем, когда в их комнату через окно запрыгнула Лика (не кайтра, а девочка). Она некоторое время наблюдала за действиями подруг, а потом высказалась:
— Впечатляет, очень впечатляет. Дика, а зачем ты такое делаешь, ты же можешь изменить внешность без этих ухищрений.
— А мне так больше нравится, — ответила Дика и пояснила: — Я ещё толком не научилась менять свою внешность, к тому же боюсь, что мои изменения могут исчезнуть в самый неподходящий момент. Да и хочется так, я только видела подобное у зрительниц, а сама не пробовала.
— Что тут такого особенного, многие женщины так делают, я когда была свободной... — Сэлли, не досказав, махнула рукой. Потом высказала своё восхищение Лике: — А вот как ты рычала, это действительно впечатляет! Я хоть и знала, что это ты, но мне всё равно страшно было, а уж тем, кто в сад за нами пошёл... боюсь, они не скоро вернутся.
— Это почему? — удивилась Лика, Сэлли со смехом пояснила:
— А от страха в штаны наложат, долго будут чиститься и мыться.
— Но этот грим всё-таки временная мера, надо придумать что-то такое, что объясняло бы изменение нашей внешности, — озабоченно произнесла Дика, Сэлли, снова махнув рукой, начала высказывать свои соображения:
— Не бери в голову, будем потихоньку убавлять нашу маскировку, все и привыкнут к новому нашему виду, тем более что изменения нашей внешности уже заметили. Ты, Лика, Севку тогда очень удачно сказала о здешнем чудодейственном воздухе и воде, о травах Фесы. Он сразу не поверил, но недавно просил Фесу и ему такого снадобья сварить, да и заметили — зачастил сюда. Водички попить и воздухом подышать. Кстати, Лика, зачем тебе Вилия?
— Увидишь, — ответила Лика, а потом поинтересовалась: — Откуда ты её знаешь, вы же в разных гладиаторских школах были, да ещё и соперницами
Сэлли пояснила:
— Единственная уцелевшая гладиаторша из школы Палинора, а почему? Потому, что я тогда сдержала смертельный удар. Откуда я её знаю? Она из тех же мест, откуда и я. Мы вместе тогда попали в плен и стали рабами, а когда были свободными, некоторое время даже дружили. А потом — разные гладиаторские школы, вот так и встретились мы на арене, а у гладиаторов дружбы быть не может, потому что... впрочем, я тебе об этом рассказывала. Она в том бою была изранена не меньше, чем я, но если то, что со мной сделала Лика, я тогда восприняла как удачное лечение, но теперь понимаю — что это было не так, а вот как к этому отнесётся Вилия?
— Да, быстрое исцеление может стать проблемой, тем более что за Сэлли Лика сразу взялась, а у той гладиаторши ранения уже давние. Как можно объяснить быстрое и полное исцеление? — высказала свои опасения Дика. Лика на них посмотрела, поинтересовалась о том, верят ли они в чудеса и стала развивать свою идею:
— Верите, да? Я так и знала, в чудеса верят все, но мало кто их видел. А если такое чудо и происходит, то почему-то хотят, чтоб объяснили, как и почему произошло, а чудо, оно потому и чудо, что внезапно и без причины. Но думаю, что если, Сэлли, твоей подруге рассказать о каком-нибудь чудодейственном снадобье и обладательнице особых знаний и умений, способной совершить если не чудо, то что-то похожее, то она поверит.
— А где найти такую особу, которая... — начала Сэлли, Лика её оборвала:
— Её не надо искать, она перед тобой. Не секрет, что я уроженка страны с трудно произносимым для вас названием — Вахромадразахжамитландх, попробуйте повторить, хотя бы с третьего раза, а потом долгое время жила в северных степях. Вот там и научилась, конечно, меня могут попросить поделиться этим знанием, но вот тут и будет элемент чуда, это искусство врачевание помогает только тогда, когда обращаются к одной северной богине. И если она благосклонно отнесётся к этой просьбе, тогда моё лечение будет действенным, если же нет, как говорят — на нет и суда нет. А к этой богине могу только я обратиться, остальных она и слушать не будет. Да и меня не всегда слушает, вот такая очень капризная богиня.
— А поверят ли в то, что это действительно так? — высказала сомнение Дика. А вот Сэлли, глядя на Лику, тихо спросила:
— Лика, ты действительно можешь попросить богиню и она тебе поможет?
— Могу, и она мне поможет, если не веришь, посмотри в зеркало, какая ты сейчас стала. Если бы не помощь богини, тебе бы отрезали ногу и руку и бросили умирать, кому нужна рабыня калека? — ответила Лика подруге её же словами, многозначительно кивнув Дике, мол, видишь? А ты сомневалась, что не поверят. Но всё же Сэлли сказала, что это будет очень необычно и после этого Лике не будут давать проходу, тот же Севк, даже не прося, а требуя, чтоб она и для них совершила подобное чудо. Лика задумалась и сказала, что сначала разберёмся с этой Вилией, а потом уж будем думать — как это лучше представить, может, придумаем, что получше, чем просить богиню об одолжении.
Жизнь рабыни не сахар, рабыни-гладиатора тоже, но пока ты нужна, к тебе хорошо относятся и даже выполняют некоторые капризы. А если ещё и побеждаешь на арене, то тебе может позавидовать кое-кто из свободных, да и тебе кажется, что до свободы — всего один шаг. Но это временно, успех изменчив, а слава быстро проходит, как только в тебе перестают нуждаться, тебя забывают. А если ещё, ранив, искалечат, то даже как рабыня ты никому уже не нужна, действительно, кому нужна рабыня калека, которая только и умеет — драться, но теперь этого делать не может, потому что — калека! Такие невесёлые думы были у одной из чемпионок, теперь уже бывшей, школы гладиаторов Луция Палинора, и очень похоже, что эта школа тоже скоро станет бывшей. Владелец школы почти разорился, потерял к школе интерес и денег на её содержание не давал, а обернулось для школы гладиаторов и её обитателей очень нехорошими последствиями. Гладиаторов, как и остальных рабов, представляющих хоть какую-нибудь ценность, уже продали, а те рабы, которые тут остались, уже голодали. Кому они нужны, калеки и доходяги, кто же их будет кормить? Кто-то подворовывал (таких часто ловили и показательно казнили), кто-то просил милостыню, Вилия до этого ещё не опустилась, не потому, что была гордая, до рынка ходить тяжело было, а милостыню только там, у храма Меркурия, разрешено было просить. Вот так она и жила, за счёт того, что более удачливые с ней делились. Недаром же говорят — чем хуже человеку, тем больше у него сострадания к похожим на него. Но, видно, дошёл черёд и до неё — Вилии, однажды утром два охранника грубо её подняли и повели, почти потащили к воротам. Там её передали другим, вернее, одной, которая показалась Вилии смутно знакомой, и усадили не в фургон, в которых перевозят рабов, а в почти господскую повозку. Там сидела ещё одна девушка, почти девочка, спросившая у охранницы:
— Сэлли, это она?
— Она. Дика, это она, — ответила девушка-охранница со знакомым именем. Вилия внимательно посмотрела на эту девушку, удивительно похожую на её бывшую подругу, а потом соперницу, но вряд ли это была она, уж очень молодо эта выглядела. Охранница, заметив этот взгляд, улыбнулась и спросила:
— Кушать хочешь?
Не дожидаясь ответа, достала и развернула большой узелок, там были хлеб, варёные овощи и жареное мясо! Было там ещё небольшая бутылка с вином. Уговаривать Вилию не пришлось, забыв обо всём, она набросилась на еду.
Ехали довольно долго. Вилия, разомлевшая после обильной еды и выпитого вина, задремала. Проснулась она только тогда, когда услышала разговор:
— Лика, а не повредит ли ей? Уж очень она худая и измождённая, да и раны её не совсем зажили, хоть и затянулись. Вон, место перелома хорошо видно.
— Нет, не повредит, ей же не мешки таскать, потом есть захочет, кстати, Феса там готовит, нам тоже. А теперь идём.
Вилию достали из повозки и, бережно придерживая, куда-то повели. Тело, руки и ноги болели так, что Вилии уже было всё равно, что с ней сделают, лишь бы это было побыстрее. Её привели на берег моря, положили на плоский камень у самой воды, предварительно раздев донага. Вилия хотела спросить — зачем всё это, но её охватила какая-то апатия, голова закружилась и всё куда-то поплыло. Очнулась она только от боли во всём теле, но закричать она не смогла, кто-то положил ей холодную ладонь на лоб — и сразу стало легче. Она закрыла глаза и провалилась в благословенную темноту, но при этом слышала всё, что говорилось вокруг.
— Лика, а почему она не спит, а слушает?
— Сэлли, если она уснёт, то может не проснуться, она очень истощена, понятно?
— Поэтому ты сейчас её подпитываешь силой, да и покормили её хорошо, пока сюда ехали. Поэтому, да? Но ведь ей много дали, так почему...
— Дика, та еда ещё должна усвоиться, а подпитка силой — очень сложная и тонкая штука. Если бы здесь были привычные мне потоки, то я бы всё сделала за несколько секунд. Но здесь сила размазана и приходится её собирать и потихоньку осторожно вливать, чтоб был, ну, как бы постоянный ручеёк, если он оборвётся, то станет только хуже. А такой ручеёк сделать очень и очень трудно, сама смотри и учись, сейчас подруга Сэлли испытывает такую эйфорию, что может не захотеть возвращаться, поэтому действуем очень осторожно, помогай давай. Вот видишь, почему она хромала и рука плохо действует, дышать ей тяжело — рёбра сломаны были, срослось всё плохо. Надо исправлять.
— Да, вижу, покажи, как исправить.
— Лика! Дика! Вы что? Будете ломать, чтоб правильно срослось!
— Сэлли, не мельтеши и не мешай, ничего ломать не будем, потом объясним, что делали.
Вот такие странные разговоры слушала Вилия, ей должно было стать страшно, но она испытывала необыкновенное умиротворение. А когда чей-то голос произнёс, мол, хватит притворяться, вставай, стало жалко, что всё кончилось. Вилия осторожно села, ожидая привычного взрыва боли и посмотрела на солнце, клонящееся к горизонту, а ведь когда её сюда привели, до полудня ещё было далеко! Сидела она на том плоском камне, на который её положили перед этой непонятной процедурой. Перед ней стояли три девушки и разглядывали её так, будто она была какой-то диковиной. Та, которая была очень похожа на её старую подругу, спросила:
— Ну, как ты себя чувствуешь, гладиатор Вилия Острый Клинок?
— Какой я теперь Острый Клинок, немощная калека, а не гладиатор, даже как рабыня я никому не нужна, — с горечью ответила Вилия этой девушке, решившей над ней поиздеваться. Но та не унималась:
— А ну встань и попрыгай, смелее, смелее!
Вилия осторожно встала, и несколько раз подпрыгнула, при этом испытывая чувство забытой лёгкости. Девушки засмеялись, а одна, погрозив ей пальцем, сказала:
— Не так высоко, а то упадёшь и чего-нибудь себе сломаешь, вся наша работа пропадёт.
— Какая работа? — спросила Вилия, одна из молодых девушек засмеялась и начала говорить:
— Я же сказала — наша, моя и Лики, в основном Лики, я только помогала, а какая? Ты, что, так и не поняла? У тебя что-нибудь болит? Руки-ноги — как надо сгибаются? — Потом показала на зеркальную поверхность воды тихого моря: — Ну, если не веришь, вон туда посмотри.
Вилия осторожно взглянула, куда девушка показывала, ожидая там увидеть всё, что угодно, хотя там должно было отражаться только её изломанное тело со множеством шрамов, и вскрикнула. Всё же поверхность пусть и очень спокойного моря — это не зеркало, но кое-что Вилия разглядела, девушка в море была не она! Та девушка была стройнее, без тех мышц, что должны быть у постоянно тренирующейся гладиаторши. Её удивление заметили и посоветовали пощупать себя, если она глазам не верит.
— Вот, Сэлли, я же тебе говорила — она себя не узнает. Я тоже сразу не узнала, когда Лика меня... — с хихиканьем начала говорить одна из молодых девушек, но досказать ей не дали.
— Ну чуть что, так сразу Лика! — обиженно надула губы самая младшая девушка, при этом став совсем похожей на ребёнка. Но эта обида (может, просто показная) не помешала ей пояснить: — Я только сказала как, даже ей не показывала, а дальше она уже сама, всё-таки какая-никакая богиня. Правда, не Эскулап и не его дочь, а только охоты. Слушай, Дика, может, ты богиня не только охоты, а ещё чего-нибудь полезного, ну там, обед, вернее, ужин можешь сотворить?
При этих словах обе девушки дружно засмеялись, поэтому Вилия восприняла эти слова как шутку, действительно, разве может быть богиней одна из этих так легкомысленно выглядевших малолеток (одна выглядела лет на четырнадцать, другая не больше чем на шестнадцать), но она последовала совету одной из них и начала себя тщательно ощупывать. Шрамов там, где они должны были быть, не было! Не было следов от старых ран и в других местах, не было и никаких следов переломов! Вилия щупала это тело, которое вроде её, ведь она же чувствовала его, когда щупала. Но в то же время тело было не её, ведь она его не узнавала! Отвлёк её вопрос самой старшей девушки, который она задала младшей:
— Лика, я так поняла, что этому ты научила Дику, ну, показала ей как. А кто тебя научил?
— Никто, только мельком показали, что так можно, а потом уж я сама до всего доходила, жизнь заставила. Волей-неволей научишься восстанавливать повреждённые части тела, когда надо уходить от погони, а крыло висит и не двигается.
— Какое крыло?! — изумилась Сэлли, а потом испуганно прижала руки к груди: — Так у тебя ещё и крылья есть? И ты будешь говорить, что ты не богиня?!
— Ну вот, напугала Сэлли, — укоризненно сказала Дика, показав на Вилию, добавила: — А эта сейчас вообще чувств лишится и с камня упадёт в воду. Придётся за ней нырять, чтоб из моря вытащить.
