Надежда империи

— Жди меня здесь! — сообщил он рогачу, закинул переметную суму за спину, закрепил там же копье, подпрыгнул и полез. Вообще леса Эль считались гладкоствольными, но попадались и пробковые безвершинники, по их уродливой, растресканной коре он с детства умел забираться на верхний ярус, не ставя в известность пограничников.

Верхний город продолжал жить своей яркой ночной жизнью. Над паутиной тротуаров горели многочисленные светильники, студентки Высшей женской школы прогуливались звонкоголосыми стайками... но он даже не глянул в их сторону, хотя раньше забирался наверх, чтоб только издали полюбоваться волшебной красотой девочек Эль. Светлые плашки тротуаров тоненько отзывались на его шаги, и веселые компании расступались перед ним в молчании. И провожали любопытными взглядами блеск небесной стали на его плече.

— Повелитель отдыхает, — коротко сказал страж на входе в Летние чертоги.

— Он меня ждет, — так же коротко сказал Недоэль. Развернул стража одним движением руки и легонько подтолкнул перед собой. Не худощавому воину Эль мериться силами с полукровкой.

Повелитель лесов Эль действительно его ждал. То ли услышал шум непротокольных шагов, то ли просто не спал по ночам, как болтали с оглядкой в Верхнем городе. Неровные огни настенных светильников слегка оживляли его бесстрастное, словно вытесанное из каменного дерева лицо.

— Ты знал, что против чужеродной мощи лесов Эль имеется противоядие? — обыденным голосом спросил Недоэль и сбросил с плеча переметную суму.

Ничто не изменилось в лице Повелителя, и Недоэль удостоверился — он знал.

— Эль-лор использовал его, — все так же спокойно сообщил Недоэль. — Я не успел помешать. Не догадался.

Повелитель буквально закаменел на троне, юноше даже стало его немножко жаль. Не приведи судьба какому-нибудь правителю получить известие, что его государство убито, и уже ничего не изменить. Не приведи судьба.

Огромный фолиант в свою очередь появился на свет.

— Ключи бессмертия, — сообщил Недоэль. — Здесь собраны расшифровки генкарт всех представителей расы Эль. Эль-лор сказал — они бесполезны. Раса перешла порог невоспроизводства. Слишком многие погибли, и теперь бессмертие не сохранить.

— Эль-лор? — нарушил молчание Повелитель.

Недоэль молча поднял копье Эль-лора и с силой вонзил его в драгоценный многоцветный пол чертогов. Повелитель еле заметно прикрыл глаза — он понял несказанное.

Недоэль внутренне собрался, как пред боем с раненым секачом. Предстояло врать, и врать убедительно. А для этого требовалось прежде всего поверить в сказанное самому, ибо древние представители расы Эль, по слухам, способны безошибочно отличать правду от лжи.

— И есть еще информация. Внизу, в мире людей, в гостинице "Надежда империи" хранится карта ойкумены, запечатленная в камне неведомыми ныне технологиями...

Они ждали его. Недоэль мельком глянул — умелое гнездышко свил Эль-лор из травы, вполне пригодное, чтоб пережить ночь в горах. Особенно если вдвоем. Вдвоем всегда теплее.

— Что ты ему сказал? — требовательно спросил Эль-лор.

— Правду, исключительно правду, — устало ответил Недоэль.

— Врешь, — мгновенно определил Эль-лор, и юноша невольно усмехнулся. Древние представители бессмертного народа действительно способны отличать правду от лжи, не то что нынешний Повелитель.

— Эль-лора отныне нет, — скупо сообщал он. — Свидетельством тому — твое копье, не мои слова.

— Молодец, — сдержанно похвалил Эль-лор. — Но это не всё.

— Не всё, — не стал спорить Недоэль. — Еще я сказал Повелителю, что южнее, за тремя хребтами, первый Повелитель расы Эль в самом начале времен втайне от всех высадил резервный лес. На самый крайний случай. И возможно, он уцелел. Или даже расцвел.

Эль-лор глубоко задумался.

— Я даже показал это место на карте, — смущенно сказал Недоэль. — На вашей карте. Той, которая на стене в Летних чертогах.

— А как объяснил источник сведений?

— Так в гостинице есть же истинная карта ойкумены, — пробормотал Недоэль. — Я подумал, если истинная, там все должно быть указано, даже тайные леса Эль. Повелитель подумал так же.

Эль-лор снова глубоко задумался.

— Расе Эль не выжить здесь после гибели лесов, — тихо сказал юноша. — Подземники не простят и не забудут. А люди не простят бессмертия. А если бессмертный народ уйдет за горы, там, вдали от старых врагов... возможно, получится начать новую жизнь. Без лесов Эль, без бессмертия. Может, даже получится сохранить идентичность, почему нет? И раса большеглазых не растворится в безбрежном человеческом море.

— Ты гений, а мой сын глупец, — вздохнув, признал Эль-лор. — Пусть будет так. Будущее расы более не в моих руках, а в руках судьбы. Каковы твои дальнейшие планы, умник? Я решил постранствовать, посмотреть мир. Надежный спутник мне не помешает.

— Нет, я остаюсь, — улыбнулся Недоэль. — Горцы мне глянулись, да и знакомых среди них много. И Дик в помощники звал. Построю дом, заживем в нем дружной семьей, детки пойдут! Танни, я...

— Я ухожу с Эль-лором, — неловко сказала девушка. — Это самое малое, что я могу сделать для него за спасение моей расы. Он уже предложил, я согласилась.

— Вот так-то! — довольно сказал Эль-лор. — Жизнь так устроена, что не зевай!

Древний Эль снял с рогача укладку с продуктами, взял за руку девушку, весело подмигнул Недоэлю, и пара, дружно обнявшись, зашагала в сторону перевала. Юноша долго смотрел им вслед. И почему-то понимание, что он участвовал в изменении судьбы двух рас, вовсе не восторгало его, как прежде.

Молодой рогач ткнулся в его ладонь мокрой губой.

— Да, я понимаю, жизнь идет, — пробормотал Недоэль и сглотнул тугой комок в горле. — Я понимаю... и благодарен за поддержку. Всё, мне уже легче. Пойдем, дружище. Нас ждут внизу. Тебя — молодые любопытные рогачки, а меня... ну, что-то ждет и меня. Как минимум, бессмертная жизнь.

Он дружески ткнул рогача кулаком в бок, тот ответил проказливо рогом, и они не спеша пошли по альпийским травам к синеющим вершинам гор. Вообще-то их путь лежал туда же, куда и Эль-лора, но... кто сказал, что за перевал ведет всего одна тропинка? Недоэль как опытный контрабандист был в курсе, что троп много — и знал их все.

Они с рогачом шагали себе и шагали, и вскоре растворились, исчезли в безбрежном океане жизни.

20

Предместья издали приветствовали его утренним оживленным шумом. Улица Чеканщиков, тупичок Златокузнецов, площадь Точной Механики, ближние выселки Ткачей и огромные площади Восточных Амбаров — везде кипела жизнь. Высокого мужчину в неброской одежде лесного ходока встречали уважительными поклонами, провожали долгими опасливыми взглядами. Вообще-то завистников и врагов у хозяина старейшей в городе гостиницы-дивана много... было. Но за время реконкисты все они загадочным образом куда-то подевались. Гражданская война — мутное и лихое время, люди исчезали целыми семьями и деревнями. И кто станет разбираться, куда пропал тот или иной удалец? Может, ушел к партизанам Эль-лора, может, просто валяется в горах с перехваченным горлом. Так или иначе, но после победы Освободителей серьезных врагов у Лесовика не осталось. Кроме самих Освободителей, разумеется. Но кто бы их просветил, что легендарный народный мститель, кровавый палач Лесовик скрывается под личиной диван-мастера? Не, желающих хватало, и за хрусталиты, и из гнилой угодливости — только знающих не было. Лесовик действовал всегда и исключительно в одиночку. И прилетали из темноты тяжелые стрелы с непонятными ныне значками на зазубренных наконечниках, валили насмерть что халифатских мизгирей, что якобы справедливых командиров Освободителей. Обидел горцев, побесчинствовал в мирных селениях — получай смертельный подарок в шею. Поглумился над горянкой, зарубил в кровавом угаре пастуха или чеканщика — наказание неминуемо. Лесовика люто ненавидели все, да не поймал никто. Некому его предать, одиночка.

Мужчина спокойным шагом пересек главную торговую площадь. Из оружия — даже ножа не видно, потому патрули проводили его равнодушными взглядами. Хозяин гостиницы, идет себе по делам и пусть пока идет, надо же кому-то для командиров приличный ночлег обеспечивать, выдержанные вина наливать. А разрешат его пограбить — так это дело быстрое. Местных грабить — милое дело, они же слабаки, двести лет назад халифату без боя сдались, пришлось их мужественным северным баронствам в итоге освобождать. Потому местные — слабаки, а воины северных баронств — Освободители. Требующие к себе уважения, да.

Мужчина неспешным шагом вошел через широко распахнутые ворота во двор гостиницы и цепко оглядел хозяйство. Увиденное ему не понравилось. Слишком много боевых коней. Значит, пожаловали военные. А военные платить не любят, зато обожают бесчинствовать и разносить все вокруг.

Навстречу, завидев прибывшего, торопливо подошел главный по слугам, один из семейства Дер-ви. Умный, как все представители семейства, быстрый, изворотливый — и обладающий феноменальным чутьем на опасность. Сейчас на его подвижном лице расплывалась улыбка облегчения. Еще бы, хозяин вернулся, все проблемы теперь его забота.

— В гостинице полно Освободителей, — тихо сообщил он. — Командиры. Пьяные еще с вечера и сильно невменяемые. Настроены на бесчинства, ищут только повод.

Хозяин гостиницы уважительно кивнул. То, что повод до сих пор не нашли — огромная заслуга Дер-ви.

— Головной платок у них главная придирка, — предупредил Дер-ви. — Всю прислугу заставили снять, даже старшего повара. Наверно, чтоб он им в жаркое волос наронял. Говорят, платок — рабское преклонение перед халифатской модой. Еще говорят: "Кто носит платок, на Освободителей откроет роток". Еще...

— Да они поэты, — рассеянно подивился мужчина. — Уводи персонал.

— Они запретили.

— И что? — равнодушно спросил мужчина. — Не сумеешь тайком убрать людей?

— Так гостиницу сожгут! — возмутился Дер-ви.

— И что?

Старший по слугам коротко хохотнул и убежал. Действительно, сожгут — и что? Она же каменная. Только за время реконкисты гостиницу жгли пять раз. И ничего, продолжала работать максимум через неделю.

Трапезный зал сотрясался от победного рева и песен. Накрученные на всю мощь светильники пылали ярко, вот-вот взорвутся. Прекрасные травяные гобелены кусками валялись на полу. На каменных скамьях шевелилась, пьяно орала и размахивала руками толпа воинов. Ага, а поваров и разносчиков уже не видно, молодцы, быстро они. Как с работы — они всегда почему-то быстро, просто загадка природы...

Мужчина оценил бегло количество так называемых клиентов — не более трех десятков. И все забито. Тогда как в мирные времена здесь проводили вечернюю трапезу за неспешными разговорами сотни горожан. Еще и для музыкантов находилось достаточно свободного места.

— Жаркого сюда! — начали раздаваться недовольные голоса. — Вашего фирменного жаркого! И быстро! Бегом! Где хозяин дивана?!

"Надо же, еще и быстро им, — подивился хозяин гостиницы и пошел в рабочий кабинет. — Они что, читать не обучены? Предупреждение, что пьяных здесь не обслуживают, по всем стенам красивой вязью начертано"!

Потом до него дошло, что читать они точно не умеют, особенно на халифатском, это ж неграмотный Север, и досадливо поморщился. Ну вот, еще и курс начальной грамоты для латников проводить. Не зря Дер-ви смылся с такой радостью. Тяжелый случай, вот что это такое.

Его заметили. Трое воинов поднялись и угрожающе пошли на него, причем локти расставили чуть ли не до горизонтального положения. И выглядело б это смешно, кабы не было б так досадно. Он вообще-то устал и мечтал помыться. Любовь к чистоте — еще одна из укоренившихся халифатских традиций, как бы Освободители и ее не принялись искоренять. Сами-то они вонючие, как болотные свиньи...

Он остановился и спокойно сложил руки на груди. Два снаряженных стреломета в нагрудных карманах, можно и послушать, чего они хотят сказать.

— Ты! — рявкнул ему в лицо широкоплечий верзила в латах и поперхнулся. Ну да, когда местные не клонят голову, они, оказывается, ребята тоже немаленькие, особенно хозяин гостиницы. И рявк вовсе не в лицо ему летит, а в грудь. В широченную могучую грудь.

Он подождал продолжения, не дождался и перевел вопросительный взгляд на следующего требователя.

— Ты! — не замедлил с реакцией он. — Где наше жаркое, ничтожество? Где почет и уважение Освободителям?

— На кухне, — прозвучал спокойный ответ.

Пьяный поморгал, тщетно пытаясь сообразить, каким образом почет и уважение могут находиться на кухне, не осилил и решил продолжить рев.

— Пусть несут! Где слуги?! Зарублю бездельников!

— Работники гостиницы не обслуживают пьяных посетителей, — обронил мужчина. — Они все отпущены до утра. Такое правило в гостинице соблюдается с начала ее основания. Неукоснительно. Видите, по стенам написано специально для таких благородных, как вы? Вы посмотрите, посмотрите. Сам последний глава союза баронств это правило почитал и о том повелел запечатлеть навечно на стенах.

Горлопан при упоминании последнего главы союза баронств заметно скис, в пантеоне Великих барону отводилось весьма почетное место. Ну а как же, первым принял удар южных орд, отступал, заманивая врага в степь, где и погиб в неравном бою. Герой! То, что барон сам сдал баронство халифату, а умер, пробиваясь через восточный проход к вожделенным технологиям бессмертия, спрятанным в лесах Эль — об этом через пару сотен лет уже не помнили.

— Ваше жаркое на кухне, господа. Вино и сыры в кладовой. Приятного времяпровождения.

Ему снова заступили дорогу. Он вопросительно уставился на третьего. Кажется, этот еще ничего не предъявил, а явно хотел.

— Ты! — предсказуемо завопил третий. — Почему в халифатском платке? Почему в мерзком халифатском платке?! Может, ты сторонник халифата? Может, тебя зарубить на месте без разбирательств?!

Третий явно был невменяемым. Завелся сходу, распалился мгновенно, вон уже и пена начала выступать по краешкам тонких губ. Много таких маньяков родила война, слишком много. Таких только убивать. Гражданская война с данной задачей справится, уже справляется, но конкретно вот этот пока что жив.

За спиной тихо, но очень характерно прошуршала каменная заслонка тайной галереи.

— Мо... — сказал третий и резко замолчал. И уставился остекленевшими глазами куда-то ему за спину и выше. Еще бы не замолчать. Даже если ты командир латников, и доспехи у тебя получше прочих, оказаться под прицелом арбалета — нелегкое испытание для воли. Воли у психа оказалось маловато, вон как замер. Как бы не обмочился прямо тут. Хозяин гостиницы его очень хорошо понимал. Он и сам мгновенно облился холодным потом и сдержал дрожь в коленях неимоверным напряжением сил. Если командир латников полагал, что арбалет находится в руках опытного воина, способного пустить стрелу хоть над правым плечом мужчины, хоть над левым, то сам хозяин прекрасно знал, что находится смертельное оружие в неумелых ручках изнеженной придворной девицы, и она сама в данный момент не представляет, куда она выстрелит, когда, и уж тем более куда полетит стрела.