В ту ночь майор Жак Герен нашел решение проблемы ночной посадки, которое некоторое время позволило эвакуировать большое количество раненых. Один французский С-47 будет действовать как «приманка» и летать над долиной на высоте сброса грузов с парашютом, что бы гарантированно привлечь внимание большинства зенитчиков противника. В то же время, самолет с погашенными бортовыми огнями, и почти зафлюгелированными пропеллерами при помощи очень немногочисленных узконаправленных фонарей, наводящих его на полосу, попытается спланировать на ВВП. Среди пилотов разгорелись жаркие споры о том, что опаснее — играть в приманку, или приземляться на затемненный аэродром под огнем артиллерии. Тем не менее, уловка работала до 27 марта, когда осветительная мина, выпущенная в неподходящий момент с «Югетт 6», ярко осветила взлетно-посадочную полосу и выдала схему коммунистам. Таким образом, были отправлены 223 раненых, а еще 101 эвакуирован вертолетами, предоставив, по крайней мере, кратковременную передышку сильно перегруженным госпиталям долины.
На земле изменился характер давления со стороны коммунистов. Поскольку внешний периметр обороны Дьенбьенфу прочно удерживался в руках Вьетминя, генерал Зиап решил перейти на более экономные методы осады. Тысячи кули начали прибывать в долину, и вскоре начали рыть огромную систему соединительных траншей, предназначенную для того, чтобы в конечном итоге полностью окружить укрепрайон. В 15.25 де Кастр сообщил Ханою, что траншеи, вырытые всего в километре к югу от опорного пункта «Элиан», теперь достигли Нам-Юм, перерезав таким образом лучшую прямую дорогу между Дьенбьенфу и ОП «Изабель». До сих пор «Изабель» действовал как подчиненный Дьенбьенфу и в значительной степени полагался на ежедневные конвои, которые продолжали пробиваться сквозь засады коммунистов, забирая раненых и доставляя припасы. Теперь изоляция «Изабель» стала весьма вероятной.
Пятница, 19 марта 1954 года
В течение ночи вертолеты и самолеты С-47 эвакуировали под сильным огнем в общей сложности тридцать шесть раненых. Тяжелые «Летающие вагоны» С-119 американской «Компании гражданского авиатранспорта» теперь сбрасывали огромные грузовые поддоны весом в тонну или больше, и хотя это было эффективно, с точки зрения использования самолетов и возможностей пилотов, огромные поддоны были совершенно неподъемные вручную под огнем противника. Проблема еще более усугублялась, когда такой поддон, обычно груженый боеприпасами или другой взрывчаткой, падал на минное поле и взрывался вместе с ним, или из-за отказа парашютов врезался во французскую траншею или блиндаж со всей ударной силой тяжелой бомбы. В результате, в 20.38 Дьенбьенфу потребовал, чтобы впредь по возможности, сбрасывались меньшие грузы. Было предложено ограничиться индивидуальными упаковками, по 100 килограмм или менее.
На земле началось удушение. Новые траншеи были обнаружены в 600 метрах к западу от ОП «Клодин» и теперь даже самые мелкие патрульные вылазки натыкались на сильный огонь пехоты. О влиянии на моральный дух одинокого де Кастра можно догадаться по совершенно секретному сообщению, которое он в 15.00 отправил лично генералу Коньи. Он предвидел скорое падение Дьенбьенфу «за которым последует неизбежное падение «Изабель». Де Кастр запрашивал разрешение для подполковника Лаланда и его людей в ОП «Изабель» взорвать свою артиллерию и пойти на прорыв в направлении Муонг-Хуа и Мыонгсай в Лаосе.
Ответное сообщение Коньи было уклончивым по данному вопросу и содержало небольшое ободрение на будущее:
«Вы правы, рассматривая на своем командном уровне даже самые катастрофичные гипотезы. Дам вам указания относительно того же самого. Но я совершенно уверен, что Вы добьетесь успеха, благодаря Вашей воле к сопротивлению на месте, доведенной до сведения важных соратников (под Вашим командованием) на их улучшенных позициях, и Вашему агрессивному духу, переданному внутренним контратакующим войскам, а также тем, кто занимается превентивными внешними действиями (sic), цель которых состоит в том, чтобы помешать войскам противника на их линии отхода. С теплой дружбой — Коньи».
Здесь снова можно заподозрить, что сообщение было отправлено с целью включения в будущую летопись историков, или просто для того, чтобы помочь де Кастру пережить трудный психологический момент. Тем не менее, оно было явно нереально с точки зрения условий внутри укрепрайона. Хотя эффективность командиров была важна, противник превосходил их в четыре раза. Позиции французов отнюдь не стали лучше, за исключением того, что под сильным огнем артиллерии коммунистов, все теперь копали более глубокие и лучше оборудованные траншеи и блиндажи. Они потеряли большую часть жизненно важных высот, которые обеспечивали жизнеспособность Дьенбьенфу. А что касается контратак и «превентивных действий извне», то для этого потребовалось бы больше людей, больше артиллерии и больше поддержки с воздуха, чем де Кастр мог себе представить в своих самых смелых мечтах. И все же, было очевидно, что теперь Коньи осознал серьезность кризиса командования в Дьенбьенфу. Он должен был вернуться к той же теме в течение следующих дней. Он также предоставит де Кастру старших офицеров, взамен тех, кто был потерян в течение первой недели сражения.
В ночь на 19 марта, небольшой эскадрилье из пяти транспортников во главе с подполковником Дескавье удалось забрать девяносто пять раненых, самое большое число на этот день. Ранее, в течение дня, было проведена еще одна спасательная операция. Вертолеты, отмеченные знаками Красного креста, подобрали уцелевших пилотов из истребительной группы 1/22 «Сентонж», изолированных в Дьенбьенфу с тех пор, как их самолеты были уничтожены в середине марта.
Это явное нарушение Конвенции Красного креста, безусловно, не ускользнуло от внимания передовых наблюдателей Вьетминя. Командир французской вертолетной группы позже отметил, что Вьетминь сначала воздерживался от стрельбы по вертолетам или самолетам медицинской эвакуации, пока не увидел, как садятся пилоты. Затем сразу же началась стрельба по вертолетам второй волны. «Это серьезное нарушение (с французской стороны)» — говорилось в докладе, — «впоследствии стоило нам двух вертолетов и экипажей и было использовано (противником) в качестве предлога для стрельбы по другим самолетам Красного креста». Тем не менее, нарушения продолжались, поскольку французы доставили на санитарных самолетах или вертолетах подполковника Дюкрюи (новый начальник штаба де Кастра), подполковника Лёмёнье (нового командира 9-й мобильной группы) и полковника Вайан (начальника артиллерии, заменившего Пирота). Хотя сомнительно, что санитарные самолеты доставляли все, кроме медикаментов, как утверждал Вьетминь, подтвержденные нарушения правил Красного креста дали коммунистам желанный предлог для их игнорирования.
23 марта, когда генерал Наварр обратился с открытым радиосообщением к Зиапу (в котором он впервые назвал его «генералом») с просьбой о защите санитарных самолетов, и, при необходимости, их проверке международной комиссией Красного креста, его предложение было встречено со стороны Зиапа каменным молчанием. Более того, пропагандистские передачи «Голоса Вьетнама» обвинили французов в том, что они доставляли на санитарных самолетах боеприпасы.
Поздно вечером того же дня де Кастр принял решение изгнать население тай из окрестных деревень в долине с 20 марта, как для того, чтобы уберечь его от все усиливающихся обстрелов, так и для предотвращения проникновения в лагерь агентов разведки. Это не положило конец присутствию гражданских лиц на поле боя, или даже внутри Дьенбьенфу. 8-я группа коммандос капитана Эбера, которая была местным подразделением французской центральной разведывательной службы, руководила небольшой группой оперативников из племени мео, чьи жены и дети больше не могли вернуться в свои родные районы. Эвакуация жен и детей бойцов смешанных диверсионных групп глубокого проникновения в Ханой также больше не представлялась возможной. Наконец, были два мобильных полевых борделя. Один состоял из алжирских девушек из племени Улед Наиль, другой — из вьетнамских девушек. Оба разделили судьбу гарнизона. Присутствие гражданских элементов должно было усилить напряженность внутри лагеря, и в конечном итоге, судьба гражданских лиц оказалась намного хуже, чем у солдат.
В ночь с 19 на 20 марта на опорный пункт «Доминик» упали листовки на французском и арабском языках, призывающих алжирцев из 3-го батальона 3-го полка алжирских тиральеров отказаться от дела «французских империалистов».
Суббота, 20 марта 1954 года
20 марта был спокойный день, если не считать беспокоящего артиллерийского огня. В Ханое генерала Коньи по-прежнему беспокоило то, что он считал кризисом морального духа среди старших командиров в Дьенбьенфу. Рано утром он отправил де Кастру новую директиву из пяти пунктов, которых, как ни странно, существует две несколько разные версии. Первую Коньи представил Руа, а вторая содержится во французских военных архивах. Директива, с альтернативными изменениями, гласит следующее:
1. Прежде всего, нужно иметь ввиду успех битвы.
2. Воздушно-десантная (полковая) группа ускорено готовится, но должна оставаться в резерве для ввода в бой с целью развития успеха.
3. Единственная непосредственная возможность — усилить вас одним батальоном, чтобы компенсировать ваши потери; но даже высадка этого батальона может быть разрешена только при условии, что будет гарантирована целостность укрепленного лагеря.
4. Любой опорный пункт, на который ступит нога Вьетминя, должен быть отбит у врага на месте. (Альтернативный текст: «будет отбит немедленным контрнаступлением с помощью ваших собственных средств»)
5. В неудачной и бесконечно невероятной гипотезе, которая была рассмотрена (здесь альтернативный текст конкретно ссылается на телеграмму де Кастра от предыдущего дня), была изучена возможная операция по спасению прорывающихся войск.
И здесь снова бросается в глаза разница между текущей ситуацией и ее оценкой в Ханое. «Гарантия» целостности того, что осталось от позиции Дьенбьенфу, в данных обстоятельствах была совершенно бессмысленной. Изречение вернуть любой потерянный опорный пункт «на месте» (смягченное до «немедленно» в тексте, очевидно переданном в Дьенбьенфу) также мало что значило, ввиду значительно превосходящей пехоты и огневой мощи противника, которые сокрушили опорные пункты «Беатрис» и «Габриэль». Было сказано, что сообщения от 19 и 20 марта, а также те, которые последовали в течение следующих нескольких дней, были призваны поднять настроение местного командования. Если это было так, то они потерпели неудачи. Получатели позже сказали, что они были раздражены тем, что, по их мнению, было недостаточным пониманием опасности их положения.
Разблокирование дороги между ОП «Изабель» и Дьенбьенфу столкнулось с относительно небольшими проблемами на блокпосту коммунистов в Бан Хо Лай. Тем не менее, это стоило пятерых погибших, двух пропавших без вести и пяти раненых, в том числе младшего лейтенанта Алана Гамбьеза, сына генерала Гамбьеза, начальника штаба генерала Наварра. Гамбьез в тот же вечер пролетал над Дьенбьенфу, на штабном самолете, совершая ежедневный облет долины, для координации снабженческих полетов и авиационной поддержки. Гамбьез настоял на том, чтобы его сын не был объектом особого отношения, а был эвакуирован только тогда, когда придет его очередь.
В 22.43, когда большая часть срочного радиообмена была закончена, отдел по вопросам личного состава в Дьенбьенфу напомнил отделу по вопросам личного состава в Ханое, что все еще необходимы в большом количестве артиллерийские специалисты, особенно расчет для 155-мм гаубицы, уничтоженный контрбатарейным огнем Вьетминя.
Воскресенье, 21 марта 1954 года
Резкий звук взрыва разбудил лагерь в 03.00, когда подразделение коммандос Вьетминя, проскользнувшее прямо мимо патрулей и опорных пунктов «Югетт», пробило дыру на взлетно-посадочной полосе возле «Югетт 1». Патрули замечали на ВВП и раньше, но не так близко к центральной позиции.
На ОП «Доминик» было весьма неспокойно. Листовки противника заменили «Открытые письма», поименно адресованные алжирским сержантам. Позже последуют листовки и призывы по громкоговорителю на немецком языке. Противник пытался «размягчить» не французские подразделения гарнизона. Кроме того, посты прослушивания («сонеты», или «дверные звонки») далеко на ничейной земле за пределами ОП «Югетт», «Доминик» и «Элиан» начали сообщать о контактах с патрулями противника.
На юге, у ОП «Изабель» легионеры провели еще один трудный день, пытаясь прорваться на главную позицию. Постепенно, вражеская хватка у Бан Хо Лай и Бан Нхонг Нхай становилась все более жесткой. Теперь для этого потребовались танковые взводы, как аджюдана Каретта, так и лейтенанта Прео, обеспечившие прорыв к 16.55, вместо полудня, как обычно.
Тем не менее, де Кастр, памятуя о наставлениях Коньи и лично желая вести наступательные действия как можно дольше, решил на следующий день предпринять крупные вылазки. Сильная оперативная группа из состава 1-го парашютного батальона Иностранного легиона под командованием капитана Вьеля, поддерживаемая ныне сражающимся на земле отрядом французских ВВС капитана Шарно, удивительно хорошо воевавшим как пехота, и алжирцами с танками из ОП «Изабель» попытались зачистить блок-пост у Бан Хо Лай. В дополнение к артиллерийской поддержке ВВС выделили для операции восемьдесят восемь боевых самолетовылетов.
Еще до того как вылазка началась в воскресенье вечером, майор Бижар повел ветеранов своего 6-го колониального парашютного батальона на север от ОП «Доминик» по шоссе №41 на разведку боем, чтобы проверить сообщения об опасном скоплении противника в этом районе.
День закончился там же, где и начался — на аэродроме. В 22.00 патруль бородатых саперов-легионеров из штабной роты 1-го батальона 2-го пехотного полка Иностранного легиона столкнулся с патрулем Вьетминя и вступил с ним в перестрелку без заметных результатов. В полночь, после того как С-47 из транспортной авиагруппы 2/64 «Беарн» совершил успешную посадку вслепую и был на взлетной позиции с полным грузом раненых, лазутчики Вьетминя прострелили ноги его пилоту, лейтенанту Арбеле. И он, и груз его раненых, были возвращены в госпиталь доктора Гровена.
В 23.00 патруль, состоящий из капрала и двух легионеров, исчез на ничейной земле между «Югетт 7» и крошечным ОП «Франсуаза». Больше о нем никто ничего не слышал.
Понедельник, 22 марта 1954 года
К рассвету десантники Бижара оказались под сильным давлением. Они столкнулись с сильными подразделениями противника очень близко от ОП «Доминик» и были прижаты. Потери были бы серьезными, если бы противник обнаружил их на открытом месте, после того как рассеется утренний туман. Вскоре в бой вступили минометы батальона, за которыми последовали гаубицы 2-го дивизиона 4-го колониального артиллерийского полка. Теперь Бижар осторожно вывел своих людей из ловушки.
