Получив запрос от русских с просьбой забункеровать восемь крупных нефтяных кораблей на траверзе Ставангера, адмирал Битти решил сам выйти в море на "Принцесс Ройял" и посмотреть на то, что русские смогли вывести из Балтики. Корабли были готовы к выходу и ожидали только радиограмму от русских. Но вот бортовая радиостанция линейного крейсера приняла долгожданный позывной. Служба радиопеленгации немедленно доложила, что пост в Абердине ничего не слышал, а пост в Бeрвике докладывает такой пеленг, как будто передатчик находится у самого берега острова Мейнленд.

После обмена шифрованными радиограммами выяснилось, что так оно и есть. Передача ведётся с самолёта-разведчика подлетевшего к самым Орнкейским островам, причём на минимальной мощности, чтобы затруднить радиоперехват, а сама эскадра соблюдает строгое радиомолчание.

(то что при этом она светит во все стороны локатором в дециметровом диапазоне, можно не вспоминать. Таких приёмников всё равно ни у англичан, ни у немцев нет)

Сутки десятиузлового хода и вот где-то посредине между Скапа-Флоу и Ставангером с мостика "Принцесс Ройял" видны мачты русских кораблей. Как-то они ухитряются идти двадцатичетырехузловым ходом практически без дыма.

— К сожалению, вам не удалось выманить старого лиса Шеера из норы, — сказал Битти вице-адмиралу Романову, командовавшему эскадрой.

— Мы не особенно и стремились. Пусть себе сидит и не мешает возить грузы из Индии в Англию и из Англии к нам на Мурманский берег.

— А вы представите мне этого знаменитого лётчика Уточкина, который утопил "Гебен", "Бреслау" и "Мольке"?

— Увы, Дэвид, Уточкин остался на Эзеле командовать самолётами берегового базирования.

— А мне разведка донесла, что именно он командует авиагруппой "Измаила", и это напугало Шеера настолько что он не решился отправить в погоню за вами свои линейные крейсера.

— Это была стратегическая дезинформация. Мы специально покинули эти сведения немцам. Но я думаю, что и без этого Шеер с Хиппером умеют считать. Зная что их крейсера превосходят наши корабли по скорости от силы на два узла они могли быть уверенными что догонят нас только после рандеву с вами. У них три линейных крейсера, и может парочка лёгких, их эсминцам досюда дальности не хватит, у нас два линкора и линейный крейсер, плюс пять наших и три ваших эсминца. Перевес явно на нашей стороне. А ещё надо считать "Измаил".

* * *

После окончания бункеровки в Северном море прошло двое суток. Эскадра экономическим ходом шла на север вдоль берегов Норвегии и вышла уже на траверз Тромсё, когда была получена радиограмма из Петрограда о революции в России. Дежурный телеграфист "Измаила" был социал-демократом, поэтому Дыбенко узнал об этом раньше, чем Александр Михайлович. Более того, он сумел оказаться тем посыльным, который доставил командиру корабля эту весть.

— Разрешите обратиться, господин вице-адмирал, — сказал он, когда Великий Князь прочитал написанные торопливой рукой радиста строчки. — Я представляю ячейку социал-демократической партии большевиков на этом корабле. И в условиях когда в стране происходит смена власти, сопровождающаяся разнообразными беспорядками, хотел бы обсудить условия сотрудничества нашей партии с офицерским составом с тем чтобы по крайней мере на нашей эскадре беспорядков не было.

Великий Князь хотел было на наглого кондуктора наорать, и отправить его на гауптвахту. Ну надо же — условия сотрудничества каких-то там социалистов с офицерским составом. Но в протянутой ему ладони нижнего чина лежал золотистый металлический кружок с астрономическим символом Марса. Точно такая же медалька лежала у него самого на дне чемодана, подаренная некогда Нэтти, после того как он в сентябре потратил месяц на подготовку в качестве пилота палубной авиации и оператора радиолокатора.

— Так, и здесь марсиане отметились. Так в чём же дело? Каких беспорядков вы ожидаете, и что вы можете нам предложить?

— Объясняю. Силы, называющие себя "революционерами" неоднородны. Мы, большевики, представляем интересы промышленного пролетариата и отчасти инженерного корпуса. Поэтому мы заинтересованы в сохранении такого порядка, при котором промышленность будет работать и развиваться, города обеспечиваться хлебом и так далее. Эсеры представляют интересы крестьянства, их программа это переплетение лозунгов, которые практически невыполнимы, но очень привлекательны. Эта партия сильнее всего связана с террором. И скорее всего на выборах в Учредительное Собрание у них будет большинство. Россия ведь крестьянская страна. Есть ещё анархисты, с теми совсем всё сложно, но есть надежда на то что авторитет князя Кропоткина в их среде очень высок, а значит если мы договоримся с Петром Алексеевичем это удержит их от выступлений. Есть более подробная раскладка по фракциям, если вам интересно, я оставлю вам брошюру. Но сейчас к власти пришли те, кто себя к революционерам никогда не причислял — кадеты, октябристы, представители крупного капитала. Ну вы их всех прекрасно знаете по корейско-манчжурским событиям.

Великий Князь что-то пробурчал сквозь зубы. Он всегда полагал что Никки недостаточно контролирует эту камарилью, но Львовы и Чхеидзе совсем без контроля... Понятно откуда возьмутся матросские бунты. Но знает ли Дыбенко как их предотвратить? Впрочем, до прихода в Мурманск вряд ли кто-то начнёт бунтовать. Так что время понять что представляют из себя эти эсдеки, предлагающие сотрудничество, есть.

Часть 4. Которые тут Временные

Михаил в Нижнем

Великий Князь Михаил Александрович появился в Нижнем 16 января. Вот просто так прилетел со своим неизменным секретарём сам-два из Питера на рейсовом и явился в приёмный покой военного госпиталя с запиской от Боткина. Как оказалось обострение язвы желудка заставило его покинуть действующую армию и поехать в Петроград. Но там Боткин, осмотрев больного, пришёл к выводу, что исцелить его земная медицина неспособна, надо попробовать марсианскую.

Нэтти же в свою очередь, сплавила высокопоставленного пациента Агафье Петровне. Те препараты, которыми лечили язву в XXI веке она пока не производила. А вот традиционная народная медицина могла оказаться эффективной.

Но ей самой было интересно пообщаться с этим человеком. В конце концов в России есть не так много генералов, умеющих вести маневренную войну. Ну Келлер, ну Реннекампф. Бывший командир Дикой Дивизии уж в десятку-то точно входил, а то и в пятёрку.

Поэтому когда пришло известие о взятии власти в Петрограде комитетом Государственной Думы, они узнали об этом, стоя в холле госпиталя вокруг ящика с песком, где в компании ещё нескольких офицеров разбирали возможные способы применения танков Рено FT в маневренной войне в условиях полупустыни.

— Если Николай отречётся, вы примете корону, Михаил Александрович? — поинтересовалась Нэтти.

— Не хотелось бы. Я полагаю, что русский народ устал от самодержавной власти, и не захочет подчиняться. А начинать царствование с террора... Вот если Учредительное Собрание примет решение о необходимости сохранить монархию и вручит мне скипетр, придётся впрягаться в этот воз.

Нэтти задумалась. С таким монархом точно каши не сваришь. Но с другой стороны, он несомненно окажется центром притяжения всех контрреволюционных сил, а значит у революционных сил будет неистребимый позыв грохнуть его от греха подальше.

— А может быть выдвинем претендентом на престол вашу старшую сестру?

— Ксению? Ну она характером в маму пошла, так что может и возьмётся. Но кто её поддержит?

— У неё вообще-то муж есть. Александр Михайлович. Которого поддержит и флот и авиация. Сам он в очереди претендентов на престол номер восемь, даже если не считать женщин, а вот Ксения, если Николай отречётся не только за себя, но и за своих потомков, окажется первой. А Сандро будет при ней примерно как Орлов-Чесменский при Екатерине II.

— Интересно, чтобы до этого додуматься, надо быть марсианкой, или кому-то ещё такая идея может в голову прийти?

— Это вы к чему?

— Ксения сейчас в Питере, посреди тех самых беспорядков. И если кому-то придёт в голову, что она претендент на престол...

— Думаю, что она уже в Кронштадте. У Эссена есть план "Ч" по эвакуации семей флотских офицеров из Питера, если там возникнут беспорядки. Очевидно, что жена командира "Измаила" под этот план попадает.

— А мои?

— Ну ваши же сейчас в Гатчине. Там у вас, во-первых, госпиталь, в котором десятки выздоравливающих солдат и офицеров, обязанных графине Брасовой не меньше, чем мои пациенты — мне. Во-вторых, главная вооружённая сила там — авиашкола. У Кованько батальон аэродромного обслуживания укомплектован так, что может неделю держать оборону против дивизии, даже в нелётную погоду. А в лётную я бы не советовала туда соваться даже и с корпусом. Если только она не сорвётся зачем-нибудь в Питер. Давайте дадим ей радиограмму через авиашколу. В стране, конечно, бардак и телеграф может не работать. Но радиоволны так просто не перережешь. Поэтому связаться с любым аэродромом или метеостанцией мы можем.

Через неделю во всех газетах был опубликован манифест об отречении Николая.

Михаил по этому поводу написал такое же заявление, как и в нашей реальности, не отказываясь прямо от скипетра, но и не принимая его.

Он показал это заявление Нэтти до того, как передать его для обнародования.

— Зубатова жалко, — грустно пробормотала Нэтти.

— Причём здесь Зубатов? — удивился Михаил.

— Он же упёртый монархист. Узнав об отречении последнего из Романовых он пойдёт и застрелится.

— Вот прям так пойдёт и застрелится? — недоверчиво спросил Великий Князь.

— Запросто может. А мне он нужен. И России он нужен.

— Но я не смогу сейчас взять на себя ответственность за страну. Если я приму корону, я такого наворочу, что трупов будет куда больше, чем один Зубатов.

— Да, я вас вполне понимаю. Но давайте хотя бы Зубатова попробуем спасти.

— Как?

— Завтра утром я вас отвезу в Москву, всё равно собиралась "Дукс" посетить. Вы придёте к Зубатову до того как вы огласите ваш манифест, и поговорите с ним лично. Кстати оглашение манифеста в присутствии журналистов на Ивановской площади будет намного более впечатляющим, чем передача его по телеграфу.

Михаил и Зубатов

Сергей Васильевич Зубатов пил утренний кофе в своём маленьком домике в Замоскворечье в безобразно мрачном настроении. Власть в Питере захватили какие-то мерзавцы вроде тех, что выжили его пятнадцать лет назад из охранки. А тут ещё манифест об отречении Николая. Империя рушилась на глазах.

Вдруг раздался дверной звонок.

"Это кому ещё я понадобился?" — подумал старик и пошёл открывать дверь.

В дверях стоял человек в генеральской шинели с до более знакомыми чертами лица.

— Ваше...?

— Пока ещё Высочество, — ответил Михаил. — Сергей Васильевич, давайте без чинов.

— Проходите, Михаил Александрович, чем обязан?

— До меня дошли слухи, что вы очень тяжело перенесли отречение брата. И я решил лично извиниться перед вами от имени дома Романовых.

Зубатов промолчал.

— Кроме того, я хочу просить вас вернуться на службу России.

— России? Не династии?

— Династию мой старший брат прервал, отрёкшись за себя и за своих детей. Впрочем у него на это есть резоны.

— А вы разве не собираетесь взять скипетр в свои руки.

— Увы, Сергей Васильевич. Я вижу, что Россия устала от монархии, и если я захочу сесть на трон, мне придётся стать вторым Кровавым среди Романовых, чтобы удержать власть. Я думаю, вы можете меня понять. Ведь именно нежелание сосредоточиться на репрессиях помешало вам принять приглашения Святополк-Мирского и Трепова вернуться на службу. Если Учредительное собрание, которое, я надеюсь, соберут примерно через полгода, призовёт меня, тогда да, придётся впрягаться в этот воз. Но без явно выраженной воли народа я корону надевать не хочу.

— Тогда что же вы хотите предложить мне?

— Руководство московской полицией. Вчера полковник Грузинов явочным порядком принял командование округом, арестовав Мрозовского. И назначил Вогака высшей гражданской властью Москвы. Но что-то у меня есть сомнения, что Вогак справится с тем, чтобы поддержать порядок в городе без репрессий.

— А я справлюсь?

— Думаю, да. Сейчас основную силу в городе представляют собой рабочие дружины заводов. А вы умеете разговаривать с рабочими. Петроград, как это обычно бывает во время революций, будет слать дурацкие и противоречивые указания. Но вы сумеете их игнорировать, опираясь на заводчиков и купечество. Ни один строевой офицер не сумеет. Даже я, пожалуй, не справлюсь. А вы, гражданский чиновник, находившийся последние пятнадцать лет в оппозиции к действующей власти, сможете любое указание соотносить с реальным положением вещей. Тем более что не мне и не всяким Родзянко вас учить как собирать информацию об этом самом положении вещей с помощью филёров, секретных сотрудников и так далее.

Сергей Васильевич, прошу вас, сохраните мне Успенский собор до Учредительного собрания. Призовут меня на царство или нет, но кому-то там давать присягу как правителю России. Не дайте развернуться в Москве таким беспорядкам что Кремль сотрут с лица земли артиллерией.

— А вы, Михаил Александрович?

— Да, Сергей Васильевич, вы имеете полное право спросить меня "А чем ты, Великий Князь Михаил Романов, собрался заниматься, если древнюю столицу на меня, старика, скидываешь?". Действующей армией я собрался заниматься. Причём южным флангом. Обязанностей генерал-инспектора кавалерии с меня никто не снимал. Вот подлечили мою язву немного в Нижнем, и пора уже обратно на фронт.

А сегодня нам с вами надо опередить бунтовщиков и предотвратить разгром охранного отделения и полицейских участков и уничтожение картотек, которые до такого совершенства довёл Аркадий Францевич.

Едем в Совет Рабочих депутатов, возьмём у них рабочие дружины и будем обеспечивать революционный правопорядок в городе.

— А почему не к Вогаку за войсками?

— Вогаку я вас сегодня тоже представлю. Но войска колеблются. А силы Совета готовы действовать. Помните, сейчас, в период беспорядков самое главное это защитить сыщиков, городовых и других опытных полицейских от уголовного элемента, у которого на них зуб. Какая бы власть ни установилась, ей будут нужны и городовые, и криминалисты Кошко. Но надо чтобы они дожили до того момента, когда власть установится.

Третьего марта в Петрограде в Таврическом дворце собралось на своё первое заседание Временное правительство.

— А вы слышали, что учудил Великий Князь Михаил? — поинтересовался Милюков.

— Засел в Ипатьевском монастыре? Он вроде в Нижнем лечился, — съехидничал Гучков.

— Если бы! Вчера он объявился в Москве, всех там построил, назначил обер-полицмейстером Зубатова, заставив тому выписать мандаты и городскую думу, и Совет, и командующего округом, потом с крыльца Василия Блаженного зачитал Манифест о том, что примет корону только если её ему предложит Учредительное собрание, дал там же, на Ивановской площади, интервью Гиляровскому и Немеровичу-Данченко и куда-то исчез.