Скоро за стихающим шумом рынка стал различим ритмичный стук молотков. Через проулки скобянщиков мы вышли к кварталу оружейников, потом по улице дорогих портных. Потом ювелиров. И, еще раз свернув, вышли к арке, которую закрывали сплошные кованые ворота.

На наглухо запертых створках торчали крюки, с выгравированным над ними изображениями лошадок.

Слева от ворот был калитка — открытая, но проход за ней был настолько узкий и невысокий, что провести лошадь не получилось бы при всем желании. Там, в глубине под аркой, было почти черно.

Эйк довольно оскалился.

— Прям как в Урграде! На лошадях даже благородным нельзя.

— Дело не в том, что они такие гордые, Эйк...

Когда от точности того, что ты делаешь, зависит твоя жизнь, — очень не хочется, чтобы рука дрогнула только потому, что по мостовой вдруг загрохочет тяжелая телега, или какой-то пьяный идиот пронесется под твоими окнами во весь опор.

— Интересно, а в арке тоже... — Эйк вдруг нахмурился и подался ко мне плотнее. — Мастер!

Он вцепился мне в руку. Мы встали у входа в калитку, так и не войдя под арку.

— В чем дело?

— Вон тот тип.

Я сделал вид, что копаюсь в Туфельке. Украдкой скосил глаза.

Здесь, вдали от ворот и рыночных площадей, было не так людно. Позади нас шла по мостовой девка с корзинкой, из которой торчали рыбьи хвосты и пучки зелени. Старик с палкой, которого мы недавно обогнали, медленно тащил свое тело. И неказистый человечек, замотанный в серый плащ, грустно глядел на дом справа по улице. Куда-то на окна второго этажа.

— Уверен? — шепнул я.

В одном из окон были приоткрыты ставни. Виднелась белокурая головка.

— Это он только что так встал. А до этого просто шел за нами... Кажется, я его еще у самого трактира видел.

— Кажется?

— Мастер...

Я усмехнулся и перестал шептаться. Хлопнул его по плечу:

— Ладно, ладно! Знаю я все. Давно уже спишь и видишь, как бы воздать своему крысиному богу не украдкой, а на нормальном алтаре. Так и быть. Беги, пока я займусь делом в лавке.

Эйк вытаращился на меня.

Я взял у него Туфельку.

— Что? Своему счастью не веришь? Иди, иди. Некогда мне с тобой возиться... сам понимать должен.

Эйк наконец медленно кивнул.

Я еще раз оглядел улочку. Служанка с корзиной уже прошла. Старик по-черепашьи тащился вверх по улице. Серый воздыхатель под окнами тоже побрел прочь.

Я нырнул в арку.

Проход был длинный. Слева в кладке шли маленькие ниши-полочки. Их было три, но только в одной трепетал язычок огня, над которым сверху тускло мерцал лик Ильда-трехглазого. Не такой уж и блестящий, хоть и медный...

С нехорошим предчувствием я вышел на улицу алхимиков.

От арки Ильда-трехглазого и до самого конца улицы, где ее наглухо преграждала стена гномьего квартала, не было ни души.

Вывесок не было. Окна забиты щитами. Двери без молотков.

И даже в канавах не воняет...

Мои шаги гулко раздавались в тишине. Я шел по мертвому месту.

В Оростол вернулись те, кому деваться некуда, — если не начнешь работать прямо сейчас, останешься без куска хлеба. А вот те, кто оброс золотым жирком, и может переждать месяц-другой, пока решили не рисковать. Орки как отступили, так же могут и...

Чуть не подскочив от радости, я бросился вперед — через пару домов на втором этаже были раскрыты окна! А на двери сиял начищенный медный молоток!

И встал, не сделав и нескольких шагов.

Вывеска...

Вместо пики с большим стеклянным кристаллом, который полагался каждой порядочной алхимической мастерской, — эту вывеску украшали разноцветные ленты. Легкий ветерок донес аромат летних лугов. "Душистые воды мастера Квисла".

Кто-то из алхимиков вообще продал мастерскую?..

И тут на доме по другой стороне я увидел вывеску с кристаллом. "Мастер Ильрик".

Я двинулся туда, все еще отказываясь верить своим глазам, не зная, смеяться мне или плакать. Всего один алхимик?.. На весь город?.. Когда тут белых братьев — как хобов на осенних полях...

На двери блестел молоток. Медь была холодная, как пальцы покойника.

Я стукнул и еще раз оглядел улицу. Неужели в самом деле только один решил вернуться?

По ту сторону дубовой двери, обитой железными полосами, послышался какой-то звук. И пропал.

Я снова стукнул, потом еще раз, еще, наконец, замолотил изо всех сил, забыв о всяких приличиях — пока за дверью не раздался топот по лестнице.

Со скрипом распахнулось крошечное окошко в двери. Недовольно протянуло:

— Чего угодно господину-у...

— Сэр! — рявкнул я, зверски оскалившись. — И если ты еще раз, паскуда, так обратишься к брату белого ордена, я, клянусь Нзабаром, располосую твой зад так, что только на холодец останется! А ну открывай, сучье племя!

Глаз в окошечке испуганно моргнул. Едва лязгнул засов, я распахнул дверь и, оттеснив слугу, не давая разглядеть, что на мне нет ни гарпии, ни вообще каких-то гербов, двинулся по лестнице.

— А... Но...

Я быстро поднимался, не оглядываясь.

Сверху на лестницу выскочил еще один парень. Поправляя на голове плоскую шапочку подмастерья, он уставился мне в грудь. Удивленно моргнул.

— Что будет угодно... с-сэру...

— Мне будет угодно переговорить с твоим хозяином по важному делу.

И, отстранив мальчишку с пути, я шагнул в комнату, заставленную полками. Со всех сторон блестели свинцовые бочка — футляры, сосуды, ловушки.

— Но хозяин сейчас занят! — пришел в себя парень. — Господин... Сэр, туда нельзя... — И вдруг истошно заорал: — Мастер Ильрик! Мастер Ильри-ик!!!

В дальней стене приоткрылась дверь, за ней приподнялся темный занавес, и в отблесках теплого живого огня выглянуло худощавое лицо — нездорового сероватого оттенка, под жиденькими седеющими волосами. Человек подслеповато прищурился.

— Чего вам угодно? — наконец спросил он. — Разве я вас знаю? Мы прежде не встречались.

— Зато я о вас много слышал. Хорошего...

Я выразительно покосился на притихшего мальчишку. Второй слуга с опаской глядел с лестницы.

Ильрик махнул рукой. Мальчишки неохотно убрались вниз.

— Так чего вам угодно, господин?..

Я склонил голову:

— Мастер Бример.

— Мастер Бример... — задумчиво повторил он. — И вы обо мне слышали...

Я кивнул.

— Э-э... Вы тоже занимаетесь алхимией?

— В основном, магией. При ловле демонов.

— А-а... — Ильрик поскучнел.

Он оглядел меня внимательнее. Не обнаружив ни гарпии Белого ордена, ни хотя бы просто герба благородного, Ильрик нахмурился и оглянулся на мастерскую. Плотно прикрыв дверь туда, он прошел к окну и обессиленно свалился в кресло с высокой резной спинкой. Оперся на подлокотник всем телом, как немощный старик.

— Вы ведь знаете, мастер Бример... Я не могу продать ничего магического. Никому, кроме белых братьев.

— Ну, разумеется. Мастер Черер именно так мне про вас и рассказал.

На имени Черера брови Ильрика дрогнули. Впрочем, кислая маска тут же вернулась на место. Он облизнул губы.

— Черер, Черер... Что-то знакомое, но никак не могу припомнить...

Я отвел полу плаща, чтобы Ильрик мог получше рассмотреть туго набитый кошель на моем поясе.

— Гм... — Ильрик сглотнул. — Черер — это не тот ли, у которого в жилах течет осьмушка эльфийской крови?

Я хмыкнул. Ильрик все еще не верил мне.

Про остроухую красавицу-прабабку Черер заливает тем, кто показался соглядатаем. На шпиков это производит впечатление, многие предпочитают не связываться. А вот друзьям он любит показывать кое-что другое...

— И с пилкой, которой подтачивает клыки, чтобы походили на эльфийские, — в тон Ильрику сказал я.

Алхимик расплылся в улыбке.

Сонное выражение испарилась с него. Он легко поднялся и шмыгнул к окну. Глянул на улицу в одну сторону, в другую, быстро вернулся ко мне.

— Так что вам нужно, мастер Бример? — оказывается, на самом деле у него был звонкий, молодой голос.

Вот она, награда за старательное занятие алхимией, за полировку свинцовых футляров и выпаривание маны из жидкого серебра. Плохие глаза, редеющие волосы и пористая кожа, бледная, как смесь свинца с жидким серебром.

— Во-первых, кристаллы.

— О! — Он вскинул палец и со значением повторил за мной: — Во-первых... это хорошо. Дело в том, что только вчера у меня был белый брат, который подчистую...

Я похолодел.

Ильрик нахмурился.

— Нет, ну кое-что у меня есть... Не готовые кристаллы, но если вы подождете, пока я заряжу...

— Сколько?

— Ну-у... Пара-то будет, наверно...

Пара кристаллов?..

Я закрыл глаза.

Пара кристаллов... Наама милостивая...

Допустим, еще что-то можно выжать из остатков гохла в моем флаконе — хотя там уже и так мало что осталось. Ну кристалл, может. Ну, два — если очень повезет.

— Мой подмастерье с самого утра шлифует, — проговорил Ильрик. — Нет, ну если вы подождете до завтра, он нашлифует еще три-четыре...

Я открыл глаза.

— Пять... — неуверенно пробормотал Ильрик.

— Так у вас есть, чем зарядить?

— О, этого добра у меня на дюжину-две еще будет. Только самих-то кристаллов у меня...

— У меня есть.

Я поставил Туфельку на столик и достал большой футляр с использованными кристаллами.

Ильрик нахмурился.

— Я должен вас предупредить, что...

Я нетерпеливо кивнул. Да, да, конечно, все знаю! Если гонять ману через кристалл, перезаряжая его снова и снова, рано или поздно он треснет.

Ильрик пожал плечами. Быстро скользнул пальцам по тускло поблескивающим вершинкам, пересчитывая.

— Все?

— И те, что успел нашлифовать ваш мальчишка.

Ильрик малость оттаял.

— Во-вторых, — сказал я, — ловушка.

Достал ее из сумки. Ильрик тут же взял. Развернул к свету вмятиной на боку.

— А что с ней? Падала? — он почти с нежностью ощупывал свинцовые бочка, вертя ловушку со всех сторон. — Думаете, стыки разошлись?

— Боюсь, один или два зуба порваны.

— Вот даже как... Угу... Хорошо...

— И пули.

На лице Ильрика проступила задумчивость. Он поднял на меня глаза.

— Пули... — Он положил ловушку на столик и потер небритую щеку. — Тоже — брыковые?

Брыковые?

Мне нужны были обычные алхимические пули — из стекла, а внутри жидкое серебро. На демонов.

Брыковые — это на троллей. В битвах с орками, когда там много шаманов, могут оказаться и тролли. Сильный шаман способен приручить тролля почти как собаку.

Но еще больше, чем "брыковые", мне не понравилось другое слово.

— Тоже? — повторил я.

— Тот, до вас, взял пару брыковых.

Усмехнувшись, я покачал головой.

— Нет. Я ведь не белый брат, мастер Ильрик.

— Так и я не про белых братьев, мастер Бример. Недавно ко мне заглядывал один... из вашего брата.

Я пожал плечами.

— Наш брат разный, мастер Ильрик. Есть толковые, есть дураки...

Брыковая пуля стоит втрое дороже кристалла. И кроме как на тролля ее мало на что приспособишь. Даже демонов надежнее бить обычной, с жидким серебром.

Вот если бы у меня тогда, у ручья, остался не кристалл — а брыковая пуля? Другие два тела тащил бы по камням ручей...

— Готов поспорить, мастер Ильрик, что тот... — я поморщился, — братишка... к вам больше не заявлялся?

Ильрик, нахмурившись, глядел на Туфельку. На раздробленный кристалл, вшитый в ее бок.

— Вообще-то, он купил пули, когда заявился ко мне во второй раз. Первый раз он взял у меня три кристалла, как только приехал с востока. Шел через Оростол в приграничье. А потом, дней через десять, снова заглядывал — сдал три жирных гохла, и взял пару брыковых пуль. Перезарядил кристаллы, и взял еще полдюжины...

— И давно это было? Этот второй раз?

— Да уж недели две как... три почти... — Ильрик помрачнел и нахмурился. — Сколько вам пуль?

— Дюжину. Обычных, с жидким серебром. Будет?

Кивнув, Ильрик забрал футляр и ловушку и ушел в мастерскую.

Я остался один, только глядел из угла Ильд-трехглазый — золоченый, освещенный снизу тремя красными свечами. Да тускло мерцали со всех сторон свинцовые бочка.

Полки были заставлены. Футляры большие, малые и совсем крошечные. Флаконы, всех форм и размеров. Ловушки. Шитые свинцовой нитью кисеты...

— Господин...

Я обернулся.

Мальчишка с подносом. Оставив на столике кубок вина и вазочку цукатов, убрался обратно вниз.

Я пригубил. Подогретое, щедро сдобренное медом и специями... Я поспешно шагнул к окну. На пустой улице кто-то был?

Да, внизу шел кто-то в сером плаще, его голову скрывал глубокий капюшон...

От резкого звука за спиной я чуть не подпрыгнул.

Расплескав вино, я крутанулся назад, уже стискивая рукоять кинжала, — но это было не здесь.

Где-то за дверью мастерской? Кажется, оттуда пробивались чьи-то вопли?

Каменная стена и толщина двери не давали толком разобрать. Но голос явно крайне взбешенный. И, вроде бы, там сыпало проклятиями? Да, определенно. И еще какими... Не разбирая богов и демонов.

Дверь приоткрылась.

— Арин, Сэмми! Живо ко мне! — рявкнул Ильрик, на миг высунувшись, и тут же нырнул обратно.

Я успел только разглядеть, что его редкие волосенки стоят дыбом, а плотный полог за дверью наполовину сорван.

По лестнице, прыгая через две ступеньки, промчались мальчишки и нырнули в мастерскую. Через неплотно прикрытую дверь доносился шум суеты, все сыпал проклятиями Ильрик.

Теперь я слышал отчетливее, и... Кажется, или среди этой ругани проскользнуло что-то про туффу?

Поправив плащ и стряхнув с груди капли вина, я замер, вслушиваясь.

— Да вам показалось, мастер... А!

— Я тебе сказал, один был здесь! Я как раз зарядил кристаллы и открыл ловушку, и тут он прошел прямо перед моим носом!

— Но у нас же никогда их не было... — отвечал голос второго мальчишки.

— Да закрой дверь, Сэмми!

Дверь с щелчком встала наглухо, отрезав звуки.

Покусывая губы, я прошелся вдоль полок.

Ильрик сказал, один? Странно. Один заглотыш... Один одинокий одиночечка...

Обычно туффа приходят косяками.

Разве что... Неужели я, пока собирался поймать улаки, который оказался рохгыынчиком, ловушкой зацепил кого-то из тех в башне? И он так и сидел внутри все это время? Окруженные свинцом, демоны теряют способность уйти из нашего мира...

Из мастерской выскочил подмастерье, тот, что открывал мне дверь. Прошел на лестницу, стараясь спрятать распухшее ухо и кидая на меня злые взгляды.

Нервно пройдясь по комнате, я снова остановился у окна, потягивая из кубка, но больше не чувствуя вкуса.

Это подмастерье ограничился злым взглядом. А его мастер сейчас сгребет все мои кристаллы, так и не заряженные, выйдет и швырнет их мне в лицо. И с проклятиями погонит вниз и вон. Навсегда.

А потом будет еще и молва... И кто захочет иметь дело — после такого?..

Но это было все далеко — призрачное, игрушечное. А что мне делать сегодня? Этой ночью в замке? Без кристаллов, без ловушки, без пуль...