Не особенно разбирая, что делает, дроу схватил эту полоумную полукровку, демоницу, или кто она там была, за плечи, и встряхнул, силясь совладать с неким необъяснимым желанием что-нибудь непременно сейчас же разрушить. Ну вот хотя бы мировоззрение госпожи Мары, позволяющее ей поначалу трогательно заверять кого-то в своем обожании — а потом позволять тут же некому мерзкому кровопийце пробовать свою кровь, непонятно, в честь чего вообще.

Вполне вероятно, что это бы ему даже и удалось — так накатило. Но госпожа Мара внезапно подалась вперед — и прижалась губами к сведенным ярость устам эльфийского монарха, прекратив свою нервную возню в карманах.

И не успел ошеломленный всем этим эмоциональным бардаком Владыка определиться с тем, что будет сейчас первее — поцелуи или разъяснения о рыжих вампирах, да будут они прокляты, как с хлопком и парой искр Велея Мара растворилась в воздухе, исчезнув из его рук бесследно. Словно ее и не было тут никогда.

Повелитель прикрыл на миг глаза. Стиснул руки до хруста. И выдохнул, обретая привычно и скоро вид высокомерный и воистину царственный.

Тронул небрежно серебряный колокольчик, и с прохладным спокойствием сообщил явившемуся тут же лакею

— Господин Ниррийский. Ко мне сию секунду.

Конец второй части.

Рыжеволосый подданный вампирского Владыки, как это ни удивительно, нашелся, и даже весьма скоро.

Словно ждал, что искать будут.

Опять-таки, на удивление покладисто этот упырь согласился и проследовать на очную ставку с Его Величеством — сбежать не пытался, упираться не пробовал, настороженности не выказывал. Шел себе вальяжно по коридорам, словно хозяином тут был именно он.

Монарх дроу, едва завидев только огненную шевелюру в дверном проеме — тут же пожелал отпустить лакеев восвояси, что те мигом и осуществили, с некоторой поспешностью захлопнув за собой двери.

В воцарившемся молчании было слышно, как где-то во дворце кто-то пискляво распекает неизвестного Гвидо за то, что тот, то ли что-то посмел, то ли посеял — не ясно, но явственно совершил какой-то проступок.

Вампир улыбнулся дроу откровенно и широко. И наверняка, специально, дабы продемонстрировать лишний раз те самые зубы, про которые Владыка вот сию минуту размышлял нехорошо и мрачно.

Повелитель на улыбку отвечать не стал, но и каких-то эмоций бурных и гневных так же не выразил.

— Неужто, Ваше Величество, вы меня изволили просить прийти, а не уйти, как обычно? — Глаза кровопийского тезки сияли.

— Вы очень внимательны — без особенных эмоций ответил Владыка.

— И чем обязан?

Эльфийский монарх помолчал задумчиво, и порассматривал вампира без интереса, скучно.

— Вы вполне могли бы уже развеяться по ветру прахом, господин Ниррийский — тон Владыки был нейтрален — И это даже не вылилось бы мне в сложности политического толка. Однако же вы успели обзавестись козырем. Поэтому я не буду занимать ваше время. Где она?

— Осмотрели ее шейку? — насмешливо ушел от ответа вампир — Были ошеломлены, признайтесь?

— Признаюсь — скучно ответствовал дроу — Однажды вам доведется вернуть этот долг, господин Ниррийский. Но я повторюсь. Где она?

— А с чего, собственно, вы адресуете такие вопросы мне?

Владыка высокомерно промолчал, всем своим видом красноречиво повествуя об утомлении унылом, в которое его ввергает манера господина Ниррийского ломать дешевые комедии.

Однако у вампира и у самого был собственный Владыка, тоже весьма высокомерный. Посему, блеснув закалкой и характером, он уперто отвечал Повелителю точно таким же взором.

Но впустую.

— Так все же? — не вынеся тишины, повторил вампир, явно уступая этому Владыке в вопросах выдержки — Отчего я, а не, скажем, господин Лиотанский?

— Оттого, что господин Лиотанский не является кровопийцей, опробовавшим ее крови — соизволил ответить вежливо дроу — И вы прекрасно сами это знаете. Упырь ваших почтенных годов чует букет, не так ли? Практически где угодно.

Почтенных годов упырь прикрыл на миг глаза.

— О, дааааа , все верно. Но я о том, что с чего это вы взяли, что я вам буду рассказывать, где она теперь, хоть и знаю это прекрасно? Чую — Вампир вновь заулыбался.

Повелитель, стойко не меняясь в лице и голосе, чуть наклонил голову к плечу, и у вампира сложилось впечатление, что с ним говорят, как с неразумным младенцем.

— Потому что вы же не можете не осознавать, как опасно госпоже Маре сейчас пребывать где угодно, кроме как под присмотром и защитой? Маловероятно, что линнский наследник махнул рукой на свое желание заполучить ее в качестве матери своих будущих отпрысков?

Вампир беззаботно пожал плечами.

— Ну так вы не переживайте об этом, она... — и осекся на полуслове, сам не веря тому, что повелительская манера вести себя с ним, как с идиотом, принесла Владыке щедрые плоды.

Владыка тем временем мрачно кивнул своим выводам, не сочтя даже нужным злорадно потереть руки или поухмыляться вампирьей болтливости.

— Значит, она-таки пошла за Неясытевым Цветом.

Вампир оставил свои лицедейства, прояснился лицом и взглядом, и осмотрел Владыку внезапно едва ли не с отвращением.

— Я многого от вас ожидал. Но не мог даже предположить, что вы способны ради своих личных капризов превратить эту запуганную девчонку в сво...

— В свою — кого? — вежливо поинтересовался Повелитель, но в этой вежливости мелькнуло что-то чрезмерно...холодное, почти замораживающее.

Наемник закатил глаза и фыркнул.

— Я вас умоляю. Она распрекрасно уже в курсе, что Ваше Светлейшество нынче активно ищет себе достойную супругу. Много ума не нужно, чтоб догадаться, 'в кого'.

Повелитель картонно пожевал нижнюю губу, и смерил вампира подчеркнуто таким себе 'сверху-вниз' взглядом.

— Так значит, госпоже Маре поведали о том, что я в поиске спутницы жизни? И поведали, разумеется, вы?

Вампир снова фыркнул.

— Больше мне нечем было заниматься, разумеется. Судя по всему, ваши подданные же ее и просветили — помедлил немного, и произнес мрачно — Оставьте ее в покое, Ваше Величество, и ищите себе невесту дальше

— Вы можете быть свободны, господин Ниррийский — Повелитель не счел нужным

комментировать высказывания наемника, лишь качнул кистью в сторону выхода. Вампир вознамерился было возмутиться этим жестам, словно он тут был каким-нибудь лакеем, но, оглядев Владыку, передумал. Поклонился издевательски — и вышел, так же быстро, как и явился.

Магистр Лиотанский мрачно осмотрел покои, в которых изволил квартировать вот уже несколько насыщенных дней. Оглядел — и вышел из них, с твердым намерением покинуть эльфийский дворец.

Не то, чтоб некромант жаждал всю оставшуюся жизнь валяться среди эльфийских шелков, нет. Но отдых — это порой так распрекрасно... В особенности вблизи фрейлинской.

Однако же время настало опять мчаться непонятно, куда, сломя голову.

Нет, не непонятно, а очень даже понятно, но от этого легче не становилось.

Внучка Сириуса, упертая, как баран, простят светлые боги, все же отправилась к Кукловодам. И магистр, будь оно все неладно, не имел сил остаться на месте и не увязаться за этой неугомонной, по целому ряду причин.

Ну, попервой всего — дружба. Настоящая, закаленная временем и всякого рода передрягами, в коие магистр с Сириусом Марой с завидной регулярность встревали.

А далее...

Когда живешь на свете столь долго, и имеешь пусть не абсолютную, но немалую и весьма страшную порой силу — сидеть на одном месте прилежно и чинно мочи ну вот просто нет.

Было ли во Всемирье нечто могущественнее и величественнее, чем Кукловоды? Бесстрастных этих и неприступных наместников богов? Хранителей жизни и волшебства Всемирья?

Нет, и это магистр мог авторитетно подтвердить, поскольку перевидал во Всемирье за свою некороткую жизнь ой, как немало. Но к Кукловодам на поклон все как-то не собрался — недосуг было.

А теперь, не иначе, час пробил, и боги недвусмысленно мэтру Лиотанскому на это намекнули. Во всяком случае, именно так магистру и чудилось, с того самого мига, как костлявая Сириусова отрада, утерев слезы, опять бесследно растворилась в воздухе. Теперь, правда, по личному желанию.

Припомнив лицо встреченного в тот же день Владыки, мэтр поежился. И не от священного страха, как положено при виде столь сиятельного гнева, а от двоякости чувств собственных.

Неясно было, как отнестись к тому, что эльфийский монарх столь близко к сердцу принял очередное исчезновение Велеи. Да даже то, что так это Владыку вообще разгневало — уже было необъяснимо неловко, поскольку не пристало монархам так недостойно реагировать на то, что девица не пожелала пойти в полюбовницы, и смылась в срочном порядке в направлении неизвестном.

Но Владыка, хоть и не рвал и не метал, но был явственно мрачен и зол. И магистр никак не мог определиться со своим собственным к этому отношением.

Вполне вероятно, что именно по этой самой причине мэтру и пришло внезапно на ум явиться к покоям Его Величества в неурочный час. Что, впрочем, уже было вовсе и не удивительно, и уж точно не впервые.

Постучав прилично в двери, господин некромант тут же на всякий случай беззастенчиво приложил к оной ухо.

За дверями покоев царила тишина.

Магистр покрутил ус в раздумьях — и снова постучал, только уже посильнее.

— Подите к демонам — неожиданно сказали из-за дверей, и некромант от этой нелюбезной просьбы несколько опешил. И поспешно отворил двери, без приглашений, потому как за Владыкой не водилось таких привычек — посылать всех к демонам.

Повелитель обнаружился тут же, и в виде весьма непривычном.

Облаченный в расстегнутый камзол и элегантные охотничьи штаны, всегда собранный, нынче монарх дроу сидел на подоконнике, в компании высокого стакана и пузатой бутыли темного стекла. Сидел почему-то босиком и свесив одну ногу на пол.

Мэтр растерянно огляделся, словно ожидал обнаружить где-нибудь тут же объяснение этой картине непривычной и неуместной. Но никаких объяснений не обнаружилось, только Владыка злобно хмыкнул, и дрыгнул расхлябанно свисающей ногой. Некромант сглотнул поспешно все неподобающие вопросы свои, огляделся еще раз, и уперся взглядом в выглядывающий из-под кровати сапог.

— Чем обязан, магистр? — без тепла вопросил Повелитель, взял преспокойно стакан — и опрокинул его прямо так, одним махом.

Мэтр сам очень бы желал ответить хоть бы себе самому на вопрос, чем же обязан ему был прекрасный и нетрезвый, судя по всему, Повелитель. Но ответа внятного не имел даже в зачатках, потому предпочел объяснение, наиболее, на его взгляд, подходящее к ситуации.

— А налейте-ка и мне, Ваше Величество.

Монарх пожал плечами.

— Стакан у меня, господин Лиотанский, только один.

Мэтр прекрасно понял намек. И счел вполне правильным его проигнорировать, тем более, что возможности для этого у него были.

— Ну, это дело поправимое — сообщил он Владыке жизнерадостно, и прямо из воздуха тут же достал огромный хрустальный ковш.

Повелитель иронично улыбнулся.

— Ваши аппетиты, магистр, меня восхищают искренне. Осилите?

— Ой, Ваше Величество, чего тут осиливать? — ехидно ответил маг, и ковш торжественно Владыке протянул.

Тот молча наполнил сосуд до половины.

Магистр подтянул поближе к окну широкую атаманку — и расположился в ней с удобствами, пригубив из ковша со вкусом.

— Расскажите мне, магистр, о вашем друге и его внучке — буднично сказал вдруг Повелитель, без предисловий всяких, отчего мэтр едва не поперхнулся.

— Эгм, про Мару? — непонятно зачем уточнил некромант, и заглянул тревожно в ковш.

— Про Мару, именно — мрачно ответствовал Владыка, игнорируя явственное нежелание магистра развить тут же предложенную тему — И лучше сразу с того места, как вот находит он однажды беспризорную девицу...

— Ребенка — поправил магистр, уразумев очень ясно, что отступить некуда, и Владыку не убедить в том, что беседу можно вести о вещах куда интереснее — Нашел он ребенком ее, ей двенадцать годов только было.

— Продолжайте — бесстрастно молвил Его Величество.

Некромант поерзал немного, балансируя ковшом, и осмотрел тоскливо покои эльфийского монарха, всем своим видом излучая нежелание толковать о детях, девицах и оборотнях. Но вопрос был поставлен так, что вроде бы как и не уйти уже от ответа, тем более, что с ковшиком.

— Рассказывать особенно и нечего. Уж не знаю, как, но Сириус, возвращаясь из очередного, эгм, мероприятия, решил заночевать в первой подвернувшейся деревушке. Название у нее такое...глупое, то ли Мышовка, то ли Мытовка... Не упомню уж, да и не в названии суть. В общем, остановился, как водится, у старосты, ночлег оплатил, все честь по чести. А ночью проснулся от того, что почуял гарь. Вскочил — а в избе, говорит, никого. Но изба-то точно не горит. Ну, какой наемник удержался бы от того, чтоб ситуации прояснить непонятные? Вот он и вышел на улицу....

— Какого демона? — мрачно испросил неизвестно, у кого, заспанный и простоволосый Сириус Мара, облаченный в одни лишь штаны, но на всякий случай с секирой.

На первый взгляд, деревня Мышовка мирно спала. Но странное зарево за роскошным домом местного кузнеца внушило оборотню какие-то недобрые подозрения. В особенности, при сочетании кровавых отблесков и какого-то невнятного гомона, приглушенного, но точно не кажущегося Маре от недосыпу.

Наемник выругался от души — и прыгнул в заросли каких-то воняющих сладко кустарников. И принялся осторожно красться в сторону взволновавших его событий.

Наглотавшись пыли, и получив несколько смачных укусов во всякие голые места от неизвестных, но свирепых обитателей кустов, Мара бесшумно выполз у самого забора кузнецовых хором, махнул залихватски через него — и выглянул из-за угла какого-то то ли сарая, то ли амбара — не разобраться было в таких тонкостях, в общем.

И опешил.

Прямо посреди чинного, прибранного со всей аккуратность огромного внутреннего двора, аккурат перед крыльцом, толпилась чуть ли не половина всей Мышовки, гомоня приглушенно, волнуясь и явно что-то созерцая.

Мара потянул воздух носом, припадая к земле — и стал красться ближе.

И почти достиг уже первых чьих-то босых ног — как народ дружно умолк, и в воздух взлетело какое-то странно знакомое, слабое шипение.

И тут же завоняло горелым мясом.

Пожалуй, тут у почтенного наемника сработали голые инстинкты — в два бесшумных мощных прыжка он растолкал всех попавшихся на пути, и выскочил в круг красного света, прямо к хозяину подворья.

А тот стоял, здоровый, видный мужик немалого росту, и прижимал раскаленный едва не до бела длинный прут к голой, разбитой в кровь спине какой-то худой маленькой девчушки, распластанной у самых его ног.

В мгновение ока Сириус Мара пришел внутри себя самого сразу к нескольким выводам.

Выхватил молниеносно прут из пальцев доморощенного мышовского палача — и втиснул его тому в ногу, аккурат в бедро. Порешив, таким образом, сразу же и очень ясно, чью сторону принимает.

А когда возмущение вокруг обозначилось громко, многоголосо и угрожающе — оскалился показательно, явив всем смельчакам впечатляющие зубы, не имевшие с человеческими ничего общего.