— А мы поспать ещё не можем? — я утвердительно кивнул, зевая. — Демоны... Ещё один минус бытия человеком: мой организм требует к себе повышенного внимания. Точнее, он очень хочет спать. Сволочь... — снова зевнул я.
— Да не переживай, в дороге отоспимся, — утешающе похлопал меня по плечу Рамон. — В седле спать довольно удобно, если приноровиться. К тому же, в начале путешествия наши услуги разведчиков вряд ли пригодятся, это уже потом, особенно в горах, надо будет бдеть изо всех сил, а сейчас-то что?
— Ты меня утешил, — благодарно кивнул я и, все так же зевая, двинулся за оборотнем к выходу, на ходу выбирая из волос и одежды прилипшие травинки. После процедуры самоочистки посох был водружен на причитающееся ему место. Как раз в этот момент мы вышли на главный двор. Здесь было светло как днём от многочисленных факелов, все куда-то бежали, что-то волокли, везли, вели под уздцы коней и каких-то странных огромных животных, нечто среднее между кошкой и быком. То есть оно было на четырех лапах, весьма когтистых, размером с быка, с внушительными рогами (рогов было две пары — одни широко разнесенные, бычьи же, вторые чуть уже). Морды у животных были странные, слегка вытянутые, с немного вздернутыми кошачьими носами, с кошачьими же усами. Тело было тоже чем-то средним — массивная грудная клетка, высокая холка, чуть опущенный зад и немного более короткие задние лапы. В общем, зверюга ещё та... Расцветки у них были либо чёрно-каштаново-пятнистыми, либо просто каштановыми.
— Обаятельные зверушки... Чем оно питается? — я кивнул на очередного зверя, потягивающего ноздрями воздух.
— Варги? — уточнил Рамон.
— Да я-то откуда знаю, как они называются? Вот эти, с рогами...
— Варги. Да они все подряд жрут — в голодные годы сеном перебиваются, а в хорошие им и мясо перепадает. У него три желудка, он всё, что хочешь, переварит. По идее, предки у него кошачьи, но такую тушу одним мясом не прокормишь. Довольно своенравные зверюги, но со своими ласковые. Они не могут развивать высокую скорость, но весьма выносливы при шаге и легкой рыси. Рысят, разумеется, если без поклажи. Груз, кстати, за собой могут тянуть просто огромный, в несколько собственных весов, хотя и жрут крайне много...
— Очаровательно, — хмыкнул я. В очередной раз мысленно задавая себе вопрос: "откуда у меня такая больная фантазия?!"
Через несколько минут на нас наткнулся Ама и как-то исподволь втянул в общий беспорядок. Не буду разбирать по подробностям сборы — это было о-о-очень нервное времяпрепровождение. Главное, что где-то часа через два, не забыв распинать Ми-Су, мы всё-таки выехали из города. И даже, кажется, ничего не забыли. Во всяком случае, нам троим уж точно нечего было забывать.
Дорога ложилась под ноги лошадей размеренно. Буланый, вроде бы довольный жизнью, вполне бодро широко шагал. И — да, действительно, Рамон был совершенно прав, отдохнуть удавалось. Не поспать, это было такое странное состояние на грани сна и яви... Не то чтобы неприятное; скорее, непривычное.
Гнедой конь Рамона цокал рядом, позади — позвякивал сбруей, пофыркивал, переругивался, бормотал и вообще дышал жизнью караван. Вдруг я, резко распахнув глаза и мгновенно проснувшись, повернулся к тигру с возникшим изниоткуда вопросом.
— Рамон, что значит "воспитанный горрами"?
— Ты откуда такое взял? — вытаращился на меня оборотень.
— Не знаю, — я пожал плечами. — Просто возникло в голове словосочетание. Решил уточнить, может, оно даже смысл имеет...
— Ну, у тебя и словосочетания возникают, — Рамон хмыкнул, покачал головой.
— Так что, это имеет значение или нет? — повторил я.
— Теоретически — да. То есть, слово "воспитанный" я знаю. Знаю даже, кто такие "горры". Но вот сочетание этих слов... — он ещё раз покачал головой и хмыкнул своим мыслям.
— Поясни, князь, — вздохнул я, предчувствуя долгую и запутанную историю.
— Ну, слушай. Времени у нас полно, до города ещё часа полтора...
Есть такой народ — горры. Точнее, сейчас, наврное, уже был... В том смысле, что... Ладно, обо всем по порядку. Народ этот — очень свободолюбивый, и до крайности гордый. Горры живут, как не трудно догадаться, в горах. На высоких, отвесных скалах. Как они туда забираются — это ещё одна интересная история. Дело в том, что они умеют летать. Умели... Демон, никак не могу определиться, в каком времени о них рассказывать. Вроде бы, они и сейчас есть, но они совершенно другие...
— Давай сначала о том, что было. А потом постепенно доберемся, — предложил я. Он кивнул.
— Так вот, горры. Внешне... У них белая, похожая на мрамор кожа. Больше всего неподвижный горр похож на статую — изящную, прекрасную, совершенную статую. Они были прекраснее эльфов. Об их женщинах слагали баллады, об их мужчинах мечтали почти все женщины. Народ этот, довольно немногочисленный, обитал в небольшой долине, доступ в которую возможен только по воздуху. У них были великолепные стройные башни, чем-то на них самих похожие. Они создавали невероятные произведения искусства, причём талантливы были почти все без исключения. Но, ррамаш, до чего же они были надменны и горды... Ни один Светлый эльф даже близко не сравнится с ними. Горды, надменны, спесивы... Но при этом в них было что-то не от мира сего. Они жили небом, они мыслили совершенно по-особому, они считали себя детьми этого самого неба. И если Небесные эльфы — это именно дети, непосредственные, живые, восторженные, то горры... Это воплощение надменности холодного, недоступного зимнего неба. На все остальные разумные существа они смотрели даже не сверху вниз — они попросту их не замечали. А все остальные расы просто тихо восхищались горрами, со стороны — они крайне редко спускались вниз, только по большой надобности, а их небольшая долина и даром никому была не нужна, кроме, разве что, совсем уж отмороженных исследователей. Некоторых горры даже пускали к себе — если те тихо пищали от восторга, и больше ничего не делали.
В результате о годах расцвета их культуры есть огромная масса свидетельств представителей других рас. Исключительно все отмечали невероятную божественную красоту самих горров и всего, что они делали. И так же все отмечали их просто запредельную божественную же гордыню.
Но, при всём при этом, они были способны любить. На первом месте у них было небо. Так, как горры любили небо, невозможно любить никому и никогда, у некоторых народов, например у эльфов, это даже нарицательной фразой стало — "любить, как горр небо". Ну, и, конечно, нормальная, понятная каждому человеку любовь к противоположному полу — это у них тоже было, и было возведено в ранг смысла жизни. Они любили и творили. Собственно, больше ничего не делали, и, если разобраться, никому не мешали. До одного знаменательного момента... и очень грустного для горров.
Дело в том, что в одну из их женщин влюбился, не много не мало, бог. Мелкий невзрачный рядовой божок. Беда в том, что бог этот был тёмный, вредный, и, при всём при этом, довольно сильный. Как ты понимаешь, злые боги — народ не сильно обаятельный, и красавица, естественно, послала далеко и надолго невзрачного ухажёра. И божок проклял их. Надорвался, помер, но проклял весь народ скопом. И очень жестоко проклял... Он оторвал у них крылья — и небо. Он приковал их магией к их землям. Но этого ему показалось мало, он пошёл дальше и уничтожил их совершенство: изуродованные лица, потрескавшаяся кожа, исковерканные тела и руки... И при этом всём они не могли умирать. И дети у них появляться перестали... Какая-нибудь другая раса, может быть, смирилась бы и с таким, но горры... Горры фактически перестали быть. Вся их жизнь превратилась в неподвижное существование, в котором, пожалуй, кроме памяти и нет ничего...
— Какая грустная история, — всхлипнул рядом со мной женский голос. Я, загипнотизированный образной и выразительной речью Рамона, чуть с лошади не свалился от неожиданности, резко оборачиваясь на звук. На стройном вороном жеребце рядом со мной ехала невысокая плотная девушка в кольчуге, с притороченным к седлу шлемом-луковкой, широким палашом на бедре, луком через плечо и колчаном стрел. Примечательными чертами внешности девушки были две косы пшеничного цвета в руку толщиной, васильковые глазищи и мелкие золотистые веснушки. Глазищи были полны слёз. Девица достала откуда-то из недр кольчуги носовой платок и утерла им глаза. — Извините... — всхлипнула она, заметив моё внимание. — Всегда плачу на таких моментах. Я Роза, Роза О'Рава, — представилась девушка.
— Ты что, дочь Мезаля О'Равы? — опешил я.
— Старшая, — кивнула она, вновь всхлипывая. — Сударь Вульф, а что, у них совсем-совсем надежды нет? — обратилась она к оборотню. Тот, судя по всему, тоже был крайне удивлен подобной бурной реакцией на собственный рассказ, и даже несколько растерялся.
— Да я не знаю, сударыня, — он растеряно пожал плечами. — Наверное, какие-то всё-таки есть...
— И давно это случилось? — поинтересовался я.
— Да лет триста будет... Я тогда ещё совсем котенком был, — ностальгически хмыкнул Рамон. — Наверное, поэтому и запомнил...
— Да, грустная история... Но поучительная, — кивнул чёрной с проседью бородой солидный и монументальный, впрочем, как и вся их раса, гном, ехавший чуть позади между нами с Рамоном на низкорослой мохноногой лошадке. Озарённый подозрением, я обернулся. Как выяснилось, рассказ Рамона внимательно слушали сразу человек десять — весь авангард нашей охраны...
— Слушай, полосатый, а ты пользуешься популярностью... — хмыкнул я.
— Ну, да, на старости лет, когда отойду от дел, будет стабильный источник заработка — в придорожных кабаках травить байки, — хохотнул оборотень.
— Не прибедняйся, брат, — отозвался Ама. — Тебя с радостью примут в учителя для бойцов в любой школе, замке или просто как персонального наставника.
Рамон с усмешкой кивнул, но видно было, что ему приятны слова махи. Да, действительно, комплимент весьма серьёзный. Оборотней очень редко брали в наставники прочие расы из-за их специфического стиля боя. Для того, чтобы учить драться расы, не способные к трансформации, оборотень должен быть не просто хорошим воином, он должен быть лучшим из лучших.
— А всё-таки действительно интересно, есть же, наверное, какая-то возможность снять это проклятье, — вздохнула Роза, аккуратно складывая платок.
— Должна быть, — отозвался какой-то худощавый тип лет тридцати с пронзительными серыми глазами и кожей из мелких чешуек. — Это основные принципы проклятий, всегда должен быть вариант его снятия, иначе проклятья не получится. Другое дело, что альтернатива может быть совершенно любая. Правда, она должна быть хотя бы теоретически, но выполнимая...
В спорах и обсуждениях трагической участи маленького, но гордого горного народа прошёл весь оставшийся путь до города. Естественно, поспать у меня уже не получилось.
И какой демон дернул меня ляпнуть эту фразу? Вот ведь, не было печали... Спал бы себе и спал!
А действительно, какой?
— Глава 10. О музыке.А учили меня летать те, кто к камням прикован цепями,
А учили меня любить — с провалившимися носами...
"Пикник".
И цепь оплела тело, и руки Третьего. И веревкаобвила горло его, но не сломался он. Ипришёл тогда Бог, и сказал: "Иди за мной!"
И склонила тогда гордыня голову, и принесла клятву преданности и сказала: "Буду псом твоим верным!" Стал так Третий.
"Книга Явления"
Иногда получается так, что верить уже не во что. Что всё, конец. Твое лицо уткнули в шершавое, покрытое зазубринами дерево плахи. Дразняще пахнет железом и кровью. Точнее, только кровью — этот солоноватый железистый запах принадлежит именно ей. Отблески солнца на серебристой стали топора, недалеко полыхает костер, в который бросят две оставшиеся от тебя части — чтобы не осталось уже совершенно ничего.
И вот ты стоишь на коленях перед человеком, который сейчас лишит тебя жизни. Что за чувства обуревают в этот момент? Разные. Кто-то — очень редко — спокоен и горд. Это идейные, это люди не от мира сего, таких жалеют даже палачи — но что делать, если такая работа. Большинство скулят от страха, молятся, бормочут, просят прощения. Некоторые даже смеются — безумцев хватало во все времена.
И вот сейчас палачу предстояло лишить жизни ещё одного человека. И, честно говоря, палач был в некотором смятении. Вампир — обычный ночной вампир, не нежить. Вор и жулик, перебежавший дорогу кому-то не тому: вроде бы обокрал какого-то чинушу, а у него пропали какие-то секретные документы в тот момент. И все понимали, что чинуша их просто продал — за гоблинами такое водилось сплошь да рядом, и дурак тот, кто доверял им что-то важное. И понимали, что этому воришке те документы без надобности. Только чинушу не поймали за руку, да и поздно уже было, а надо было найти виноватых. Вот и попал парнишка под раздачу.
Палачу было его в чем-то жалко. Да и вообще... Невысокий, худенький, проворный, с чернильно-чёрными глазами и волосами, плотно щурящийся и морщащийся от солнца — вампирам дневной свет причинял неудобства, как и всем ночным существам, но всё-таки не такие, как их неживым "однофамильцам".
Но в то же время палач — опытный, привычный ко всему орк, — отчего-то робел. Причиной тому был взгляд этих чернильных глаз, в которых было безразличие и такое презрение, что ни одному эльфу благородному не снилось. Этот мальчишка (хотя, на самом деле, никакой не мальчишка — просто довольно мелкий) как будто был не здесь, и всё происходящее творилось не с ним, а где-то ещё. Такой брезгливой гордости орк в жизни никогда не видел, и от этого было неуютно.
Приговорённый высокомерно — и как у него это получалось, связанного и коленопреклоненного? — промолчал в ответ на вопрос о последнем желании. Жидкая толпа на площади традиционно разразилась бранными криками в ответ на традиционное предложение выкупить жизнь приговоренного: такая возможность спастись бывала у тех, чья вина была не слишком тяжелой. Палач крякнул и взялся за топор...
— Ярогор, вот ты мне можешь объяснить, куда ты так торопишься?! — возмущался Рамон, следуя за мной по пятам. Был уже закат, и караван остановился на ночлег в каком-то знакомом предводителю месте. Нам выдали плату за первый день службы — довольно, кстати, неплохую. Особенно если учесть, что мы ничего и не делали... Выдав деньги, нас отпустили на все четыре стороны до утра, чем я и воспользовался.
— Не знаю, — коротко ответил я. И, как ни парадоксально, говорил чистую правду. Я на самом деле не знал, куда меня так несёт. Знал только, что нужно торопиться, и двигаться к центру города. А вот зачем...
— Ярогор, у тебя точно с головой всё нормально? Солнышком не напекло?
— Да не знаю я! — огрызнулся я. — Может, и напекло. Понятия не имею! Но очень хочу проверить, потому как меня будто что-то в спину толкает! И это не ты, — добавил я, повернув голову к оборотню.
— А жаль, — буркнул тот себе под нос.
Городок был довольно захолустный, но при этом весьма обаятельный. Аккуратные домики, палисадники, резные наличники на окнах, занавески, выложенные камнем тротуары... В моём родном мире в такой глуши встретить подобное было бы огромным везеньем. А тут, кажется, вполне в порядке вещей. Нет, всё-таки, симпатичный у меня мир получился...
