Лагерь волшебников. Химия vs Биология

— Не стоит беспокоиться, — ответила, ощущая под руками стальные мышцы Амори. — Меня есть, кому проводить.

Лос безразлично хмыкнул.

— Мое дело предложить, — улыбнулся он и скрылся этажом ниже.

Я расслабленно выдохнула, зачем-то поглаживая плечи коменданта. Поспешно одернув руки, извинилась:

— Случайно вышло.

Амори взял меня за руку, как нашкодившего непослушного ребенка, и повел по серому коридору.

— Ничего не имею против, — с опозданием ответил он, а я задумалась.

Почему в случае какой-то неприятной мне ситуации, я тут же хочу спрятаться за Амори? Не за кого-то еще, не за стену, не за... ну, в общем, неважно. А именно за химика? Это странно. И очень похоже на приворотную ерунду... Хотя я в этом не мастер и могу ошибаться. Вообще вопреки метаниям из стороны в сторону, я не хочу разочароваться в Амори. Он ведь и правда стал для меня большим, чем просто химик или комендант... Черт возьми, как сложно самой себе в этом признаваться!

Из кабинета я больше решила не выходить, по крайней мере без Амори. Сам меня сюда в купальнике привел, сам пускай и прикрывает своей спиной... Ну, или мускулистым торсом...

Следователь устроился за столом, освободил его от бумаг, выдвинул ящик стола, достав оттуда прозрачный стеклянный шарик. Следом на стол встала небольшая подставка как раз для этого шарика.

— Ты когда-нибудь любил? — неожиданно даже для самой себя и совершенно не в тему спросила, полагаю, с глупым выражением на лице.

Амори в удивлении изогнул бровь, но ответил.

— Довелось однажды, — он достал из ящика какую-то металлическую пластинку и положил чуть ниже шарика на подставку. — Почему ты спрашиваешь?

Я неопределенно пожала плечами.

— Интересно, способен ли такой серьезный мужчина, как ты, поддаться сентиментальному чувству, — вторая бровь коменданта присоединилась к первой.

— А ты считаешь, что не способен? — Амори продолжил выстраивать неизвестную мне конструкцию на столе.

— Я не знаю, — покачала я головой, — поэтому и спросила.

Химик выстроил небольшую пирамидку из металлических пластинок и стеклянным шариком на конце. На меня он посмотрел только когда закончил, и сразу задал вопрос:

— Продолжим разговор или перейдем к показаниям?

— К показаниям, — хочется поскорее вернуться в лагерь и переодеться... и покушать... и поспать... и... и... и чего-нибудь еще я обязательно захочу. Я себя знаю.

Амори дал указание лечь на спину, вытянуть руки и ноги и по возможности расслабиться. Мол, так легче перенести... Что конкретно я должна перенести он не сказал. Видимо, побоялся, что я испугаюсь.

Собранная пирамидка магическим образом зафиксировалась над моим лбом. Все, что я смогла увидеть, это дно последней пластины. Исписанная иероглифами, знаками и символами она, после просьбы коменданта вспомнить последнюю встречу с Лизой, начала медленно приобретать желтый оттенок... Дальше я ничего не видела. Зажмурилась от боли в голове, словно в нее запустили металлический стержень. Перед глазами мелькали события давно минувшие. Наш последний поход в театр, затем лагерь и первое нападение, второе нападение, последнее... И всякий раз, когда события сменялись, меня охватывал то жар, то холод, а чувство страха, которое я испытывала в момент нападений, окутало с тройной силой.

Когда все закончилось, единственной моей мыслью было:

— Я больше никогда не буду давать показания... — голос вышел хриплым и не похожим на меня.

— Как ты себя чувствуешь? — без особого, впрочем, волнения поинтересовался Амори. Что он делает я могла только догадываться, не желая открывать глаза.

— Как будто меня выпотрошили и засунули обратно, — призналась я, поглаживая лоб рукой.

— Пройдет, — заверил следователь, — минут через пять.

Эти пять минут надо как-то пережить, для начала. Наверно удобно иметь под рукой достоверные воспоминания в первозданном виде, но способ получения... то еще радостное событие...

— Теперь можно в лагерь? — прохрипела, по-прежнему не открывая глаз. Слишком много "приключений" на один день. Сначала нападение, теперь в память залезли. На сегодня определенно достаточно. Мне бы только до кровати добраться...

— Да, — голос его — сама задумчивость, — сама пойдешь или тебя отнести? — а вот это уже с задором сказано.

— Сама, — я села, поймав взглядом пирамидку со светящимся шариком, в котором теперь закованы мои воспоминания. — Ноги пока на месте.

Амори не мигая смотрел на шарик, где показывался момент, когда я заметила на скале убийцу. Необычный способ просмотра воспоминаний, однако... а вообще можно самые яркие моменты жизни так хранить, не только неприятные события. Напала на тебя депрессия, достал шарик с каким-нибудь счастливым моментом и радуйся...

— Ты мне про него... или про нее, ничего не рассказал, — напомнила я о его безмолвном обещании на пляже.

— Тайна следствия, — без тени улыбки ответил химик и спрятал пирамидку с моими воспоминаниями в шкаф.

— Ты обещал рассказать, — вяло возмутилась, не собираясь с ним спорить. Завтра может быть, но не сегодня.

— Расскажу, когда посчитаю нужным, — серьезный вид так и остался при нем. Значит, ничего не расскажет. Вот что он за мужчина такой: про себя ничего не говорит, про охотника на меня же ничего не рассказывает, сплошные тайны и туман.

— Скажи тогда что-нибудь про себя, — энтузиазма в моем голосе не наблюдалось совсем.

— Что ты хочешь узнать? — Амори запер кабинет и повел меня обратно к переходу, закинув руку на плечо. Возмутиться против этого я даже не подумала.

— Ну, например, почему ты тридцать лет сидишь в должности следователя? Мог бы и до главы дослужиться.

Химик уронил короткий смешок, мгновенно вернув на лицо холодное отстраненное выражение. Видимо, именно таким его здесь привыкли видеть.

— Я с нее добровольно ушел, — беспечность проскользнула в его голосе. — Вернусь только в случае полного развала и невозможности справиться без моего вмешательства.

Я присвистнула, прямо как Мирти.

— Да ты, оказывается, важный дяденька.

— Как ты меня назвала? — Амори остановился... и мне пришлось. Его рука меня и задержала. Он смотрел со своим обычным выражением на лице, но вот глаза все выдали. Все удивление крайней степени.

Неловко получилось... Я же вообще без задней мысли... Без намеков...

— Это... хм... я не хотела обидеть, — извинения так себе правдоподобные, — но я правду сказала. Разве нет? Важный — не то слово, дяденька — тоже верно, лет то тебе... — я задумалась, пока Амори беззвучно вглядывался в мои глаза. — Сколько, кстати?

— Шестьдесят семь.

— О! — воскликнула я. — Так я и с дяденькой не промахнулась, — излишне весело сказала, запоздало сообразив, что цифра совсем не маленькая... Видимо на меня так все сегодняшние происшествия действуют. За речью не слежу, все чувства атрофированы. — Шестьдесят семь? — переспросила на случай, если слуховые галлюцинации появились.

— Да.

— Это же ты меня насколько старше... — мозг медленно принялся вычислять.

— Не будем считать, — оборвал он меня, — и давай договоримся — ты больше не будешь называть меня дяденькой.

— Сорок девять, — выдала я. — Ты меня старше на сорок девять лет, — я нервно рассмеялась. — Ты и есть дяд...

— Светозара, — Амори наградил меня укоризненным взглядом.

— Всё, прости, — смешок сам собой вырвался, — больше не буду.

Со мной сегодня определенно что-то не так. Ну, вот вчера, допустим, я бы ни за что не назвала Амори дяденькой. Мысленно да, но сказать ему...

Нападения во всем виноваты. Вогнали меня в какой-то безэмоциональный вакуум, оставив голые нервы.

Надо выспаться... Хорошенько выспаться и привести себя в порядок. Должно помочь.

Мы перешли в зал административного корпуса, откуда уходили в город разодетые сверстники. Мое появление в мужской рубашке в компании химика не осталось без внимания, но мне в моем состоянии настолько плевать, что я даже не взглянула ни на кого из присутствующих.

— Завтра поползут новые слухи, — безразлично произнесла, когда мы вышли в вечерний сумрак.

— Нет, — Амори снова закинул руку мне на плечо.

— С чего ты так уверен?

— Они поползут сегодня, — легкость в его голосе, с которой он это произнес, заставила улыбнуться.

С ним как-то... уютно, что ли. Вот идет он рядом и на душе спокойно... или мне спокойно потому что я уже ничего не боюсь? Я вообще попрощалась с этой жизнью, так что могу хоть сейчас лечь и... уснуть. Помирать пока не согласна.

Ноги стали ватными, а до башни осталось больше половины пути. Глаза упорно начали закрываться и я, мысленно приговаривая подбадривания, усиленно их раскрывала... Мысли бесповоротно уплыли в направлении дальней дали, я устало привалилась к плечу Амори и... уснула... Незаметно и во время движения, чего со мной с малых лет не бывало.

И снилась мне булочка с корицей, а рядом ароматный кофе... Смесь этих двух ароматов во сне мне показалась жизненно необходимой и я, уткнувшись носом в булочку, вдыхала этот милый сердцу аромат, приговаривая с наслаждением:

— Я так люблю этот запах...

А булочка мне почему-то отвечала голосом Амори:

— Я вижу, только не кусай...

Странное дело, ведь булочка для того и создана, чтобы ее кусать, но я не стала. Она ведь попросила. А потом булочка прильнула к моим губам и я, расплывшись в счастливой улыбке, окончательно уплыла в страну снов.

Из сна меня вырвал аромат кофе. Желудок напомнил не успевшей проснуться мне о своей зияющей пустоте со вчерашнего дня.

— Кисунь, сделай и мне кофе... — пробормотала я, перевернувшись на живот и отказываясь открывать глаза.

— Твое кофе давно готово, — сказала... нет, не сказала.

— Амори? — я распахнула глаза. — Почему я... черт... — я спала в комнате Амори и на его кровати. — Почему ты не отнес меня в мою комнату? — я протерла глаза, садясь на кровати.

Уже и уснуть нельзя, тут же к себе несет... Вот же хомяк. Всё в дом.

— Для начала тебя надо было оторвать от моей шеи, чтобы не разбудить, — начал он, потягивая кофе, — и потом, я не мог лишить себя удовольствия полюбоваться тобой спящей.

— Так меня не булочка целовала?

— Булочка? — не понял Амори, а я взялась за кружку с кофе, не забыв за нее поблагодарить.

— Мне снилась булочка с корицей, — смущенно пояснила я, намереваясь покинуть комнату коменданта. — Я не думала, что... — я я во сне в булочку носом уткнулась и про любимый запах говорила... — Черт... не понимаю, как я уснула... — хорошо, хоть раздевать не стал, в рубашке и спала. Кстати... — А где ты спал? — верхняя кровать застелена и, похоже, не расстилалась.

— Там же, где и вчера, — Амори прямо воплощение спокойствия. Один момент: вчера он спал со мной. Просто после всего, что тогда почти произошло, он точно не стал бы меня перекладывать наверх. Но сегодня мог!

— Ты же сам мог лечь сверху... — я застегнула расстегнувшуюся на груди пуговицу.

Химик тихо засмеялся, пряча улыбку за кружкой.

— Чего ты смеешься? — нахмурилась я, перехватывая кружку двумя руками.

— Сверху спала ты, — ответил Амори уже с серьезным лицом. — Сползать с меня ты отказалась, а я был не против.

— Черт... — только и смогла простонать я, покраснев хуже вареного рака. — Рубашку потом верну, — бросила на ходу, вылетая за дверь.

Нет, ну что это за невезение такое... Сплошные компрометирующие ситуации. И ведь химик... хомяк он, а не химик... Ни тебе букетов, ни свиданий, давай сразу в кровать. Замечательно! А я может принца жду, на белом коне... Только конь, похоже, сдох и принц идет пешком.

— Просыпайся, — крикнула я спящей Кисе. Каждый день возвращаюсь и она всегда спит. Я вот тоже спать хочу, в своей кровати.

— Ночевала у коменданта? — не тратя время на приветствия, спросила подруга.

У коменданта... И угораздило же меня заснуть буквально у него на руках. Нет, мне приятно, конечно, его внимание, что он мной любовался, но... Но!

— Почему у всех людей свидания, романтика, а я просто уснула у него на руках?

— Смирись, — Киса — советчик от природы, — это ваша романтика. А вообще людьми движет секс.

Это не отменяет того, что я хочу, чтобы все было как в книжках. Букеты, конфеты и все прилагающееся. А не "ты отказалась с меня сползать". Я спала и этого не помню, соответственно не могу быть уверенной, что все было именно так. Могу предположить, что так оно и было... Если даже булочка во сне разговаривала его голосом... Но я не хочу вот так, сразу кровать...

Хотя с чего я вообще взяла, что нужна Амори со своими романтическими заскоками? Надо оно ему, возиться с восемнадцатилетней девчонкой, растолковывать на пальцах что такое отношения и что такое любовь.

— Крошка моя, я по тебе скучаю... — тихо напевая, в комнату задом вошел Генрих с подносом. — Крошка моя... — он обернулся, расплываясь в улыбке в четыре зуба. — О, леди мои, я снова рад видеть вас и не мог явиться с пустыми руками, — тоном закоренелого Дон Жуана проговорил грызун, поднимая крышку подноса. — Пусть этот скромный десерт скрасит ваше утро, — Генрих с самодовольный улыбкой наблюдал за нами по очереди.

Мои тайные желания сбылись... Я не знаю, как он догадался, но на подносе лежал небольшой тортик и три булочки с корицей. Моя ночная фантазия и моя слабость... Ну, с сегодняшнего дня...

— Генрих, — пискнула я, подскакивая с кресла, — ты прелесть! — ухватив булочку с корицей, я таки откусила от нее кусочек. Боги, какой божественный вкус... И вроде ничего необычного — булочка как булочка, но это не простая булочка... Это желанная сдоба... Тортик с виду тоже привлекательный, но его потом.

— Радует, что кто-то еще помнит — девушкам надо приносить завтрак в постель, — с привычными слуху нотками томности проговорила подруга. — В том числе и десерт.

— Я счастлив, что сумел поднять вам настроение, — все тем же тоном Дон Жуана проговорил Генрих, стреляя оранжевыми глазками.

Генрих не перестает меня удивлять. То он где-то пропадает, то является с подкупным подносом... Ему явно что-то надо. Иначе он бы принес мороженое.

— В чем подвох? — с набитым ртом спросила, смотря на хитрого грызуна. Он глазками из стороны в сторону забегал, выдав нечленораздельный звук.

— Ничего, — улыбнулся он, — просто хотел узнать, как вы относитесь к... — Генрих замялся, подбирая слова. — Незапланированному выходу в город с целью обезвреживания преступника? — и все это он произнес таким тоном, словно хочет пойти на танцы, а вовсе не влезть в очередную авантюру.

Я едва не поперхнулась, вовремя перестав жевать. Киса с самым заинтересованным видом подсела к вконец растерявшему чувство страха и самосохранения грызуну.

— Того, что вчера нас чуть к прародителям не отправил? — вкрадчиво поинтересовалась подруга, теребя кисточку на ушке Генриха.

— Его, — грызун прямо таял на глазах.

— Убью, — ласково пообещала Киса, а я наконец-то вставила свое веское слово:

— Категорически заявляю вам, что это безумие, — Киса посмотрела на меня взглядом, выражающим все, что она думает... но я все равно продолжила. — Нельзя вот так идти и ловить того, кто сильнее всех нас вместе взятых.