Три Заряницы

А девушка, не замечая его горящего взгляда, тронула воду ногой и сразу же поджала пальчики, удивляясь, что она такая холодная.

Колдун невольно привстал, а она присела на корточки и опустила руки в воду, чтобы умыться. Капельки воды разлетались вокруг, и колдун вдруг понял, что его так привлекает в ней.

Она была чистая. Такая чистая, что ему казалось, рядом с ней он и сам отмоется. Не выдержав, отвернулся и до боли закусил руку, чтобы не разрыдаться.

— Не отдам! Никому не отдам, — прошептал словно клятву и зажмурился, чтобы запомнить именно такой, какой она была в эти минуты.

Спустя несколько минут ведьмак вышел на берег и Прохор начал кряхтеть и потягиваться, не желая давать ему даже на секунду забыться, что он с ней один.

— Утра, — кивнул, демонстративно зевая, и обернулся к девушке.

— Как спалось, Лушенька? Не дай бог, кошмары не мучили?

Она вздрогнула, покачала головой и, чувствуя себя неловко под его взглядом, поспешила отойти к ведьмаку.

— Всё в порядке, спасибо.

— Стас, я завтрак приготовлю, ладно? — спросила, подсознательно отворачиваясь от боярина.

— Хорошо. Я сейчас Белана попрошу, чтоб помог с костром. Зван, поможешь шатер собрать?

— Да пусть Белан и поможет — я ночь не спал. Что ты мне самую тяжелую работу выискиваешь? — огрызнулся недовольный боярин и Стас нахмурился и окинул его внимательным взглядом.

— Ладно. Иди отдыхай, раз устал, — принял решение не трогать нарывающегося на ссору боярина, но тот видно преследовал другую цель.

— Да нет уж. Ежели без меня никуда, я, вот, лучше, ей помогу, — указал на девушку.

Владыка посмотрел на Лушу, и та поморщилась и едва заметно покачала головой, что не хочет.

— Я сама справлюсь.

Он понимающе кивнул.

— Зван, не надо. Лучше Вельку разбуди, ему как раз вставать пора. Мы обойдемся.

Это 'мы' неприятно резануло слух колдуна, и он еще больше напрягся, но ведьмак шагнул вперед, отгораживая от него девушку и давая понять, что разговор окончен.

Прохор с трудом удержал фальшивую усмешку и через силу повернул к шатру.

— Ну не надо, так не надо. В другой раз помощь предлагать не стану, — бросил через плечо и скрылся в шатре.

— Пошли, — повернулся Стас к Луше и она с благодарностью шепнула: — Спасибо.

Боярин шагнул в шатер и, задернув полог, припал к щели, выискивая глазами девушку. Та как раз обернулась ведьмаку и её лицо озарила теплая улыбка.

Владыка пропустил ее вперед и подошел к прогоревшему кострищу, помочь огонь развести и тяжелый котелок на распорки подвесить.

Прохор презрительно скривился.

'Помощник выискался'.

Как же ему надоел этот ведьмак. Так и хочется молнией шарахнуть, чтоб и следа не осталось; жаль только бестолку — слишком силён. Скорей бы уж ночь, чтоб Мара сама за него взялась, тогда быстро узнает, где раки зимуют.

Повернулся к княжичу, чтоб будить, и выхватил взглядом смятую постель, на которой лежала подушка с отпечатавшимися вмятинами двух голов.

Ах, он тать! — чуть не взвыл от бешенства. — Ишь, чего удумал! Отправил его на улице сторожить, а сам около её, любушки, пристроился.

Хотел уже на улицу бежать, ответа требовать, да вспомнил, что Мара велела до вечера тише воды, ниже травы быть и с силой впился ногтями в сжатые кулаки.

Ничего. Он выдержит. Даже улыбаться будет. Главное, что потом на костях его станцует.

Подошел к постели и с наслаждением наступил сапогом на лежащую в изголовье подушку, представляя вместо нее голову ведьмака.

Вот тебе, урод! — потоптался двумя ногами по подушке и обернулся к спящему княжичу.

Еще этот на мою голову — ни секунды продохнуть не дает — хоть бы скорей избавиться от него, — с силой затряс мальчика за плечо.

— Велька, подъем! Чай не дома, разлёживаться некогда.

Княжич испуганно подорвался и, ничего не понимая, заозирался вокруг.

— Это ты, Зван? — поднял на боярина заспанные глаза.

— Нет, бабка твоя. Я, конечно, кто ж еще.

— А дядя с Лушей где? — начал натягивать курточку.

— Завтрак готовят. Дядя твой тоже в куховары записался, никак от девичьей юбки отойти не может, даром что Владыка.

Велька с удивлением взглянул на льющего яд боярина и вдруг расплылся в улыбке

— Так они жених и невеста! — объяснил с детской наивностью и, перепрыгнув через разосланную кровать, выскочил из шатра.

— Тили-тили тесто жених и невеста, — донеслось до Прохора с улицы, и он как был, так и рухнул на постель.

* * *

Ямат втолкнул упирающуюся и орущую благим матом княжну в темный подпол и обернулся к хозяйке.

— Я уеду на два дня, Кукоба, а ты не вздумай выпускать её. Она баба подлая, наобещает с три короба, а денег нет ни шиша. Ворочусь, двойную цену против обычной получишь.

Крупная молодка, с грубым лицом, хитро усмехнулась.

— Не беспокойся, Ямат, я уговор помню. И в петлю сама лезть не собираюсь.

Слуга первосвященника согласно кивнул и, затянув понадежней подпругу, вскочил в седло.

— Жрать ей только не забудь давать, ежели задержусь, — бросил сверкающее колечко в подставленные ладони и пришпорил коня.

Кукоба несколько минут глядела вслед, а потом задвинула тяжелый засов. Ямату она верила как себе, тот еще ни разу не обманул её, даже когда она сама его обобрать норовила.

Вернулась в дом и, не обращая внимания на глухое завывание из подпола, загромыхала по лестнице наверх в горницу.

Леда прислушалась к затихающим шагам, и еще пуще заверещала. Только ни звука не раздалось сверху, а вместо этого зашевелилось что-то в углу, и княжна с диким ором влезла на большую бочку, что стояла у дверей. В подполе почти не было света, кроме тусклых теней, что слабо пробивались через небольшое оконце наверху для проветривания, но и этого было довольно, чтоб разглядеть здоровущего щура, что сверкал в углу голым хвостом.

— Крыса! — дико взвизгнула княжна, подпрыгивая на бочке, и рассохшаяся крышка на которой она сидела с хрустом проломилась под ней.

Леда больно стукнулась задом о железный обруч, и снизу пахнуло гниющим горохом. Княжна зарыдала и с трудом вырвала так понравившуюся Ямату часть тела. Сползла на пол и, схватив со сваленной у двери кучи большую редьку, с силой запустила в угол.

— Вот тебе! Получай! Вот! — вдогонку полетел еще один толстый корень.

Крыса метнулась в нору и Леда победно затрясла кулаком.

— Ага! Получила!

Княжна взбудоражено огляделась вокруг, но присесть, кроме как на кучу этой самой редьки, было некуда.

— Чтоб вы околели там все, уроды.

Схватила с земли грязную рогожу и, превозмогая брезгливость, уселась на бугристый холмик. Хотя какая уж тут брезгливость после того, что этот урод с ней сделал. В голове пронеслось полное унижения утро, когда проснулась и поняла, что Ямат гладит её голый зад. А подлый слуга ещё хохотал над её горем, словами пошлыми называл. Леда затряслась, вспоминая, как раб первосвященника заявил, что ни она первая ни она последняя и сама виновата.

'Кабы ты золота меньше на себя надела, я б может и удержался, а как тут удержишься, когда на сорочке и той пуговки жемчужные — пора срезал, никакой мочи терпеть не стало. — Как ни в чем не бывало, пожал плечами, увязывая в узел украденные украшения'.

Леда сдвинулась, пытаясь найти позу, чтоб не так саднило между ног, и смахнула злые слезы.

Ничего. Эта мразь еще свое получит, — она мстительно прищурилась. — Даже если отец вступаться откажется, сама способ найдет, как ему отомстить. Надо будет, собой рассчитается, раз все равно терять уже нечего, а обиды не спустит.

* * *

Дорога тянулась вдоль реки, то приближалась к водной глади, то уводя в сторону от заболоченных мест, а обещанная Стасом переправа все не появлялась. Уже и полдень миновал, и обед приближался, а ничего похожего на богатый хутор у реки не было. Стас переживал, хоть вида не показывал, но по тому, как хмурился и уже несколько раз на разведку вперед ездил, было понятно, что что-то идет не так. Да я и сама уже волновалась, и даже Велька, что все утро дразнил нас женихом и невестой, успокоился и притих; один Зван равнодушно зевал и приставал с расспросами.

— А камушки, ты любишь, Лушенька?

— Какие камушки?

— Самоцветы разные. Вот гляди, — показал мне перстень на пальце, что блестел синим огоньком. — Яхонт! Прям как глазки твои светит. Красиво. Хочешь примерить? — вытащил из кармана женские сережки с такими же камушками и протянул мне.

— Зачем они мне? У меня уши не проколоты.

— Проколоть — плевое дело. Ты так пока приложи, поглядеть пойдут ли.

— Не хочу, — покачала головой.

— Тогда колечко, — снова потянулся к карману и вытащил пригоршню женских украшений.

— Убери, Зван. Это же жены твоей покойной.

— Так и что? Ей-то уже не к чему.

— И я не одену. Лучше родне отдай — может у кого дочки есть.

Он нахмурился и несколько секунд сверлил меня взглядом, а потом вскинул голову.

— А если новое куплю, наденешь?

— Нет, — отвернулась, начиная злиться, и он недовольно хмыкнул.

— Дурочка ты ещё. Цены богатству не знаешь. Ну, ничего, со временем разберешься.

Я недоуменно уставилась на него, а Велька вздохнул.

— А Ледка бы взяла, она на каждый праздник у отца подарок требует. Одних бус штук сто не меньше есть.

— Ледка? — боярин странно усмехнулся и вдруг наклонился к княжичу, и погладил того по голове.

— А ты сестру очень любил?

— Почему любил? — поднял на него глаза Велька. — Я и сейчас люблю.

Боярин еще приторней улыбнулся и выглянул в окно.

— Переправы что-то долго нет. Может хоть привал сделаем? Эй, Владыка! — перегнулся через окно. — Командуй привал — заморил совсем девку.

Стас подъехал к повозке и перевел взгляд с боярина на меня.

— Устала?

— Нет, я...

— Устала, конечно. Чего спрашивать? — перебил боярин. — Вот с лица спала, одни глаза остались, а ты все в трёх соснах блудишь... жених, — последнее слово прозвучало откровенной издёвкой.

— Да не надо ради меня, — попыталась возразить, но Стас уже крикнул вознице, чтоб сворачивал и повозка остановилась.

— Наконец-то, — боярин распахнул дверцу и Велька вдруг встрепенулся и крикнул вслед.

— Зван, а я спросить забыл, как ты утром выбрался?

— Откуда? — широко зевнул боярин и почесал пузо.

— Так из повозки, — княжич спрыгнул на землю и с любопытством принялся осматривать дверцу. — Я же палицей подпер, чтоб ты выбраться не мог.

— О чём ты? Приснилось тебе, дурашка. Не спал я — сторожил.

— Да не приснилось. Я сперва дверь подпёр, а уже потом им ноги связывал.

— Какие ноги? Кому им? — не понял боярин, а мне от стыда провалиться захотелось.

— Велька! — крикнула ему, чтоб отвлечь и встала в дверях. — Подай руку, пожалуйста, сойти поможешь.

— Я сам помогу, — вылез наперед Зван, — давай ручку, — схватил меня за локоть и резко потянул на себя.

— А-аа! Зван пусти! — от неожиданности начала заваливаться на него и только чудом уцепилась второй рукой за окошко; хорошо, Стас успел подскочить.

Он с силой оттолкнул боярина и, подхватив одной рукой за талию, удержал от падения.

— С ума ты сошел, Зван?! Чуть руку ей не оторвал.

Я схватилась рукой за плечо и поморщилась.

— Так из-за тебя же! Кабы ты не подлез, я б её как пушинку перенес, — недовольный боярин метнул в него разъярённый взгляд.

— Да ты видно забыл, что я велел тебе? — в голосе ведьмака появились угрожающие нотки и боярин запнулся и пошел пятнами. Несколько мгновений казалось, что он сейчас с кулаками бросится, но неожиданно он сдулся и отступил.

— Выдумаешь тоже. Только мне и делов, что до неё. Как лучше хотел, — он демонстративно отвернулся и пошел к воде, а я расстроено взглянула на Стаса.

— Нам еще долго?

Он вздохнул и покачал головой.

— Не знаю. Должны были уже приехать. Не пойму что случилось, и куда переправа подевалась.

Глава 19

Леда сидела мрачно уставившись в темный угол и размышляла, что теперь-то уж Стас от неё точно отвернётся, — о том, что отец сделает, когда все узнает, она даже думать боялась.

Помолвку точно разорвать придется, а за такое одними розгами не отделаешься, — вспомнила, как отец её высек и испуганно поёжилась.

Хотя в чём она виновата, чтоб под розги становиться? Это всё этот подлец виноват, пусть его и казнят, — в душе словно ножик провернули, от осознания, что её первый раз был с холопом, да ещё с насильником, и вором.

'Дорого тебе, Ямат это обойдется. Сама шкуру сдирать буду, даже палача не подпущу'.

Наверху раздались шаги, и княжна вскочила, готовясь, как только откроют дверь, выбежать наружу.

Тяжелая дверь заскрипела и, не дожидаясь, пока она полностью откроется, Леда с силой толкнула ее вперед. За дверью что-то загромыхало и под ноги ей плеснулось горячее варево. Она попыталась было перескочить растекшуюся лужу, но после случившегося ночью сделать широкий шаг не получилось, и она с криком поскользнулась и упала, больно ударившись копчиком. Дверь резко захлопнулась, и снаружи загромыхали засовом.

— Ах, ты, мерзавка! Я ей пожрать принесла, а она брыкаться?! — Кукоба со всей силы вгатила в дверь. — Значит не голодная! Ямат на два дня уехал, вот и сиди без харчей.

— Выпусти меня! — заголосила за дверью княжна.

— Рожна тебе! — разозленная хозяйка отшвырнула в угол глиняные черепки и затопала наверх, а Леда расплакалась от обиды и боли, и даже не сразу сообразила, что подлая тюремщица даже воды ей не оставила.

* * *

Ямат проехал небольшой лесок и выехал на тракт, что вел прямиком к Княжьему Граду. Впереди ярко светило солнце и он довольный и веселый насвистывал лихую песенку, думая о свалившейся на него удаче.

Шутка ли — с одной девки снял цацок в полтора раза больше, чем за всю жизнь накопил. Да и сама не разочаровала, — улыбаясь вспомнил молодое тело, что успел попользовать, прежде чем та очнулась. — Теперь еще куш за нее стребует и поминай как звали — в тот же день в ханство южное рванёт. А там заведет себе красавиц целый гарем и будет жить припеваючи; и плевать ему на всяких колдунов.

Тракт повернул, огибая лес, и песня в горле Ямата захлебнулась, а самого его бросило в холодный пот: по дороге во весь опор неслись всадники и разминуться с княжеской дружиной было никак невозможно. Все, на что ему хватило времени, это отстегнуть, притороченную к седлу кожаную сумку, полную снятых с княжны украшений, и швырнуть её в придорожные кусты.

— Кто таков?

Его окружили мрачные воины, и наперед выехал старший дружинник.

— Вольный человек, — Ямат попытался ответить уверенно и без страха, но голос предательски дрогнул.

— Вольный? — смерили его тяжелым взглядом. — Сейчас поглядим, какой ты вольный. Имя?

— Я... Ярослав, — запнулся разбойник.

— Ярослав? Хм. Уж не сын ли старого Честирада?

— Он самый, — кивнул Ямат, не успев подумать.

— Врешь, тать! — дружинник схватил его за грудки. — Сын Честислава на моих глазах погиб. А ну, хватай его ребяты!

Ямата стянули с лошади и обыскали. Вытащили посеребренный кинжал из-за пояса, и старший дружинник нахмурился, разглядывая его, а у Ямата все похолодело внутри. После богатого событиями вчерашнего дня, он совсем забыл стереть с него оставшуюся от летунов гниль.