Бегущая по мирам

* * *

Старое кладбище заросло высокой травой. Он добрался туда тем же днем. Он был словно в тумане. Случившееся накануне так на него подействовало, что он стал невменяемым. Помимо душевных потрясений сказались и пытки, и предыдущие ранения. Но как бы то ни было — Джема Александера больше не существовало. Распад личности, начавшийся с того момента, когда он убил в трущобах Каракаса воришку, свистнувшего где-то священную статуэтку Белого Элефанта, а может, и еще раньше — когда он первый раз пересек с контрабандным товаром границу — завершился. Джем-Бродяга, наивный мечтательный мальчик, бредящий дальними странами и необитаемыми островами, — умер, и остался лишь тот, второй, что тайком жил в нем доселе.

По дороге, в прилежащем к кладбищу селеньице он украл лопату. Оставив угнанный пикап у ограды, он отправился на поиски могилы. Спотыкаясь и бормоча ругательства, он долго бродил среди покосившихся надгробий, порой забывая, зачем он здесь. Ему мерещились призраки: вон из-за треснувшей могильной плиты подмигивает принц Джалла, а там сверкает зубами красавец Аль Ами, по пятам плетется и ноет Головастик, а из-за спины его выглядывает хохочущий Чери. Он замахнулся лопатой:

— Пошли прочь! Прочь!! Я ни с кем не собираюсь делиться!..

Вертясь и отмахиваясь, Джем потерял равновесие и упал. По лицу потекла тоненькая алая струйка — он рассек бровь об острый угол мраморной плиты. От обиды и боли он взвыл по-волчьи, стоя на четвереньках. Это ему вдруг понравилось и он повыл еще, вкладывая в голос всю накопившуюся злость и остервенение. С трудом поднявшись на ноги и пошатываясь, он замахнулся, чтобы расколоть плиту — и увидел выбитое на камне имя...

Безумие придало ему нечеловеческие силы. Меньше, чем за час, он сковырнул плиту, которую впору было поднять троим, выкопал гроб и разбил полусгнившие доски.

Среди комьев черной земли и щепы лежали две толстые, запакованные в пластик, тетради. Он тупо смотрел на них, сидя на корточках и не замечая, что по испачканному кровью и землей подбородку текут слюни.

Надорвал обертку, развернул одну. В глаза бросился витиеватый, похожий на арабскую вязь почерк. Дядюшка...

Из-за ближайшего дерева вывернулся тщедушный мужичонка, потрепанный, сизоносый и не по масти крикливый:

— Ты че эт-та наделал здеся, вурдалак?! Могилки, стал-быть, грабим? Люди-и!..

Джем зарычал, по-звериному скаля зубы. Мужичонка опешил на мгновенье, но тут же заголосил еще громче. Джем стремительно бросился вперед и раскроил ему лопатой череп. Крикливый упал, обливаясь кровью, а у него вдруг наступило прояснение:

— Боже! Да что же это я.... — он растерянно оглядел поруганную могилу, бездыханный труп у своих ног. — Нет... нет-нет! — и бросился бежать.

* * *

У него было немного денег — обшарил карманы убитых. Вернувшись в город, — проверяли плохо, но все подъездные пути были забиты танками и гражданских пропускали с трудом,— он бросил краденую машину и пешком добрался до центра. Снял номер в гостинице, заперся там и, не раздеваясь, как был, бросился в кровать. Проспал почти сутки и, наверное, спал бы еще, но его разбудил голод.

Джем глянул в окно, заклеенное крест-накрест белыми полосками бумаги: темно... Позвонил вниз портье, заказал ужин. Вскоре в номер постучали. Он крикнул:

— Оставьте у двери и уходите!..

Выждав, Джем осторожно приоткрыл дверь и, не высовываясь, рукой подтянул к себе поднос. Закрыв дверь на ключ, он опустил добычу на столик. Приподняв крышку супницы, он тотчас с вскриком уронил ее на пол: на него смотрела отрезанная голова Бесцветного. Отбежав к окну, он обернулся: над супницей мирно курился легкий дымок. Он поднес руку ко лбу: да у него жар!

Аппетитный вид омлета вдруг напомнил ему утренний натюрморт из разбитых яиц и пролитого молока, и его вырвало. Тогда он скинул опорожненный поднос на пол, туда же отправилась испачканная постель. Потом он снова уснул...

На этот раз его разбудил телефонный звонок. Очнулся, весь в поту, чувствуя неимоверную слабость. Но ему стало лучше. Крепкий сон — лучшее лекарство. Опасливо покосившись на телефон, стоявший у кровати, Джем решил не отвечать: наверняка, это Лейтенант — кто еще мог его выследить? Но потом неожиданно для себя передумал:

— Посмотрим, какой ты сделаешь ход, голубчик... — пробормотал он.

— Джем?.. — голос в трубке не принадлежал проныре-легавому.

Джем похолодел, одновременно чувствуя, как сердце заколотилось в радостном испуге.

— ...Дядя?

— Я жду тебя сегодня на старой ферме.

— В самом деле? — усмехнулся Джем.

— Я дам тебе половину в обмен на дневник. Ты уедешь и постараешься не попадаться мне на глаза.

Джем решил, что пора самому диктовать условия.

— Я хочу все... — холодно заявил он.

Невидимый собеседник умолк. Потом выдавил:

— Но половина — это ведь тоже очень много...

— Ладно... — вдруг согласился Джем.

Зачем попусту торговаться? — старик все равно не собирается отдавать ему деньги, иначе придумал бы предлог получше. Дядюшка понимает, что если в дневниках есть нечто важное, то Джем вполне может сделать копию... Старый хитрец просто хочет заманить его в ловушку. Интересно, почему же он всполошился только теперь?.. Джем задумчиво посмотрел на темные обложки тетрадей. Что-то они таят в себе?..

Джем решил сделать вид, что согласен: глядишь, можно будет под шумок его и прихлопнуть, дескать, в целях самообороны... У него есть, что предъявить полиции, если дядюшка покажется им слишком уж невинным: диск с откровениями докторишки — перед тем, как идти любоваться на фальшивого покойничка, он припрятал эту штуку в квартире доктора.

Вдруг Джема кольнуло сомнение: что, если весь этот разговор — чистый блеф? Если это и не дядюшка вовсе?..— Подождите-ка, — торопливо крикнул он в трубку. Он не даст себя провести! — Что сказал мельник, когда пошел топиться?..

Это был реальный случай. Они отдыхали с дядей за городом, Джему было годков шесть или меньше. В деревне жил средних лет мужик, немного тронутый. Местные дали ему прозвище Мельник, потому что он вечно ходил в женском фартуке, обсыпанном мукой. Однажды, жарким летним днем, этот Мельник пришел на пруд, где они рыбачили и загорали, и полез, не раздеваясь, в воду со словами:

— Найду себе русалку в жены, а то бабы нос воротят... — да с тем и утонул.

Джему особенно запомнилось, что дядя не сделал ни малейшей попытки спасти дурачка, хотя тот долго пускал пузыри, — стоял и смотрел с жадным брезгливым любопытством.

Кроме них тогда на берегу никого не было, и Джем замер, ожидая ответа.

— Мельник?.. — голос в трубке пропал на минутку, — А-а... Он сказал... м-м... Возьму себе в жены русалку, а то бабы нос воротят...

— Это в самом деле ты, старый мерзавец!— облегченно засмеялся Джем. — Вот на том месте и жди. Вечером...

Сидя на развороченной постели с телефоном в руках, Джем прислушался к тишине безликого гостиничного номера и вдруг ощутил, как эйфория от предвкушения близящейся развязки быстро уступает место иным чувствам. Его охватили противные щупальца страха. С чего это он надумал, что легко удастся справиться с дядюшкой? Да этот звоночек наяву может обернуться не звоном монет, а предвестником погребального колокола! Прокручивая в голове различные варианты, он все больше убеждался в том, что у него нет преимуществ.

Наоборот, — это старик был темной и опасной лошадкой, по-прежнему сильной и непредсказуемой: что стоило, например, тому заявиться на встречу в компании каких-нибудь "сподвижников", в то время, как он, Джем, совершенно одинок и ему абсолютно не на кого положиться? Господи, какой же он самоуверенный идиот! Расписал все заранее, как по нотам... Обратиться в полицию? Но ведь его ищут из-за убийства Чедвика — он этого не делал, но вдруг уже установили его причастность к убийству тех деревенских пентюхов?..

Он вскочил с постели и заметался по комнате.

Не ездить на встречу? Что это даст? Дядя нашел его в этот раз — найдет и в следующий... Он или те, что остались в тени.

Уж лучше встретить опасность лицом к лицу, нежели ждать ее постоянно неизвестно с какой стороны, медленно сгорая от страха. И, решившись, он позвонил Лейтенанту, — по телефону, а не по коннектору, чтобы слышали все, кому интересно.

— Дядя вынырнул, — скороговоркой выпалил Джем. — Учти, если со мной что-нибудь случится — я оставил у надежного человека компромат и на тебя и на остальных, — и отключился.

Если этот хитрец не знает, что он имел в виду, то пусть и остается в неведении. Главное — чтобы поняли те, другие... А диск пусть полежит. Жив останется — успеет вытащить этот козырь из рукава, а нет... Конечно, это решение почти ничего не гарантировало, но что еще он мог предпринять? Для подстраховки он еще раз связался с Лейтенантом, но теперь уже с помощью коннектора, чтобы те, другие, не знали, что он будет не один.

— Ты ведь пеленгуешь меня, — без предисловий сказал он, — вот и давай за мной по следу, не то старичок влепит мне пулю в лоб — и останешься с носом...

Во всех его рассуждениях и действиях любой здравомыслящий человек мог бы найти кучу погрешностей. Но после неожиданного дядюшкиного "воскрешения" Джем меньше всего был способен рассуждать здраво.

* * *

— Пора в путь! — сказал вдруг Бесцветный.

Мы прятались на станции около двух суток: он предпочитал общество своих бывших товарищей, а я отсыпалась в просторном отсеке, служившем когда-то помещением для отдыха персонала станции.

— Что ты задумал? — спросила я его.

— Близится финал, — ответил он, — встреча двух любящих родственников...

— Но откуда ты можешь знать?

— Знаю... — ответил он и по его лицу расползлась неприятная улыбка.

Развязка наступила быстро. Когда мы — я и этот страхолюд — приехали к условленному месту,( по прихотливому стечению обстоятельств это был берег пруда, где Бесцветный закопал Рувира), Джема еще не было. Зато был его дядюшка. Лежал себе под кустом с дыркой во лбу. Еще теплый...

— Кто ж это его?

Бесцветный неожиданно ответил:

— Я...

— Но ты все время был со мной!

Он улыбнулся мне, как несмышленому ребенку и промолчал.

Потом я поняла, почему он так сказал: неважно, чей палец нажал на курок, главное — кто заварил всю эту кашу... Именно появление Бесцветного — странного и страшного — спугнуло мерзавца с насиженного места и заставило "коллег" заподозрить его в дурных намерениях, вследствие чего они устроили на него облаву. Он же науськал на след дядюшки и племянника.

Одно только осталось мне непонятно: почему Джем оказался самым беспроигрышным вариантом? Почему тот вылез из своей норы именно на эту приманку?..

Поразмышлять на заданную тему мне помешало появление самой "приманки". Джем тоже не стал рыдать над трупом убиенного. Он даже забыл испугаться стоящего рядом со мной Бесцветного, а сразу распереживался: то ли ему подсунули или опять какую-нибудь "куклу"?

— Можешь не беспокоиться, — сказал Бесцветный. — Это — он.

— Почем ты знаешь?

Джем вглядывался в лицо покойного точь-в-точь как Итальянец тогда. Мне стало противно.

— Я настоящих людей нутром чую, — ответил мутант.

Он так это произнес, что я отошла подальше. Потом Джем сообразил, что мы находимся на месте только что совершенного преступления, не имея в активе такого маленького пустячка, как надежное алиби.

— Поехали! — сказал он мне, запрыгивая в машину.

Думаю, я нужна была ему скорее, как свидетель. Правда, при неблагоприятном раскладе мое свидетельство вряд ли бы пригодилось — я автоматически сама попадала в число подозреваемых. Даже он, когда мы отъехали, поинтересовался:

— Это вы его?..

— Он... — коротко ответила я, и этот любитель чужих денег понял меня буквально.

* * *

Проводив уехавших взглядом, Бесцветный не стал, в отличии от них, торопиться. Не спеша, он прошелся по берегу пруда до того места, где оставил Рувира. Там уже торчали зеленые побеги, покрытые, несмотря на осеннюю пору, молоденькими клейкими листочками. Только внимательный глаз мог углядеть в покрытых корою тонких ветвях что-то похожее на высунутые из земли кисти рук.

— Хавьер! — негромко сказал кто-то.

Бесцветный медленно повернулся. Сзади стоял человек.

— Ты знаешь мое имя? — удивился мутант. Человек кивнул, одновременно показывая, что он безоружен. — Могу я узнать твое?

— Лейтенант Шеридан, Полиция Времени, — представился человек и в его руке появилась небольшая коробочка.

— Ладно, твоя взяла. — спокойно ответил Бесцветный и добавил с чуть просительной интонацией: — Только я бы предпочел перевоплотиться...

— А в космос ты уже не хочешь? — неожиданно тепло улыбнулся Шеридан.

По лицу Бесцветного пробежала легкая тень волнения:

— А что уже... ты ведь — из будущего, да?

Лейтенант молчал. Этого он никогда никому не скажет, ведь будущего не существует — есть только прошлое и настоящее...

Бесцветный долго и мучительно раздумывал, а потом сказал:

— Нет. Не хотелось бы снова обмануться... Пусть будет дерево...

И человек спросил лишь:

— Здесь?..

* * *

Джем привез меня в город — в этот гадкий, душный, пыльный, опостылевший город, вечно разлучавший меня с теми, кто был мне дорог. В город, где мне никогда не везло...

— Я снял номер в гостинице. — сказал он.

Только не это! Видеть человека, к которому потеряла всяческое уважение... И я сказала, нарываясь на ссору:

— Ты кое-что забыл, милый...

— Что? — он непонимающе взглянул на меня, наморщив лоб.

— Ты забыл отрезать у дядюшки пальчик — жди теперь, пока его найдут!

На его лице отразилась досада. Он сделал непроизвольное движение, словно собирался развернуться назад, но заметив мой презрительный взгляд, понял истинную причину такой "заботливости", распахнул дверцу машины и буркнул:

— Вылезай...

Я не заставила себя долго упрашивать. Интересно, поехал ли он обратно?..

* * *

Джем находился в состоянии возбужденной приподнятости — каждая клеточка его существа словно напевала: мертв... мертв...мертв!.. Временами его взгляд надолго застывал и лицо принимало выражение мечтательной задумчивости, но если бы в этот момент его спросили о чем он думает, он бы не смог ответить. Поначалу к этому восторженному состоянию примешивалось напряженное пугливое ожидание: вот в дверь постучат и именем закона его препроводят в тюрьму, предъявят обвинение — и прощай!..

Но никто не являлся.

У него было несколько дней, чтобы повнимательнее присмотреться к тому, что происходило вокруг — и он понял, что вряд ли среди этого хаоса и анархии кого-то заинтересуют трупы на обочине. Отступающая ночь каждый раз вышвыривала в серые рассветные часы десятки убитых и раненых, словно отлив, оставляющий на берегу трепещущие или неподвижные тела обитателей моря.

Он съездил в Клинику доктора Реджа и забрал спрятанный там диск, — это ведь тоже хороший товар, его можно выгодно толкнуть тому, кто больше заплатит, или использовать как инструмент шантажа. Наконец, у него есть дневники...