Неудавшаяся история

— А чего вы ожидали? — не выдержал Радислав после недлительного таскания со мной на шее. — Нас в ордене не мешки таскать заставляли. Если я обучен чувствовать ведьму, то почему не могу ей противостоять?

— Но тогда об этой вашей способности узнали бы!

— А ты часто видела чернокнижников, позволяющих врагу подойти на близкое расстояние? Я и не такое могу, но "не такое" мне обычно не пригождалось.

Пришлось признать его правду и смириться с ней.

День медленно, но верно близился к закату. В горах резко похолодало, ветер пробирал до костей ледяными цепкими лапами. В покрытой розовым туманом низине властвовало последнее, уходящее солнце, но досюда оно не добиралось; стемнело. А мы никак не могли остановиться для ночлега. Узенькие извилистые тропки прерывались полным отсутствием оных. Иногда те расходились на ответвления, поросшие травой и затертые веками и песком. Пару раз попадались пещеры, намертво заваленные камнями. Чем дальше мы шли, тем сильнее я понимала, что когда-то Пограничные горы жили. Тут обитали живые существа, они знали дороги, ориентировались в горных развилках и каменных указателях.

А вот я без старенькой карты ни за что бы не нашла верного пути и застряла где-нибудь посередине, что, кстати, случалось с нашими предшественниками — за день ходьбы попалась парочка скелетов в обветшалых одеждах. Мертвые путешественники обычно располагались в нишах, где их не доставали дожди и снега, но "искателем приключений" это не помешало умереть.

Нам пока везло. Плутали, но не терялись, постоянно сверяясь с запутанной картой, на обратной стороне которой была подробная схема развилок. Изредка дорожек оказывалось больше или меньше, чем на бумаге, но мы выбирали наиболее вероятную. В тупик забрели лишь однажды, когда путь окончился резким обрывом. Усталость всё чаще напоминала о себе. Даже Лис растерял былую резвость, а уж про меня с охотником и говорить нечего. Мы мечтали о покое. Желательно, вечном.

И тут свершилось долго ожидаемое. Нет, не привал. При очередном повороте тропа — чисто номинальная, потому как давно приходилось карабкаться вверх — кончилась, уступив намертво заваленной камнями пещере.

Я застонала. Лис издал неразличимое мычание, а Радислав хлопнул себя по ногам.

— И это всё?!

— Пришли?

— Что делать?

— Нужно убираться отсюда.

— Ну да, больше нам ничего не светит.

— Какой толк теперь уходить? Мы и лошадей прогнали. А до деревни идти да идти.

— Я же говорил...

— Нет, но может...

Три голоса слились в сплошное разочарование. Радислав первым подошел к завалу и ударил эфесом меча по камням. Те и не шелохнулись.

— А если разбить вход чародейством? — спросил Лис и обратился ко мне: — Сможешь?

Возможно, но не разрешенными способами.

— Если один нервный типчик не станет читать мораль о вреде черной волшбы, то постараюсь.

Радислав многозначительно хмыкнул и нарочно отвернулся. Лис предусмотрительно отступил.

Я встала напротив завала и достала многострадальный ножик, которым привычно полоснула по коже. Странно, но на сей раз я перестаралась; не почувствовала силы нажима. Лезвие глубоко вошло в ладонь, и ту разорвало сотней мелких уколов. Кровь потекла ручейком по сгибу.

Ладно. Умения стоят жертв.

...Представь молоточек, стучащий по завалу. Он аккуратно пробивает первый камень, трещины пробегают бороздками по нему. Остальные мы расшатаем сами. Легонький удар, длинная паутинка из пробоин...

В глазах пошло пятнами и потемнело. Я требовала слишком мощных чар, съедающих и непосильных, но продолжала представлять нить за нитью разломы и малюсенькие сколы. Как иначе понять грань собственных возможностей? Только опытным путем.

Отвлек от плетения громкий взрыв. Камни не дождались "молоточка" и посыпались под самыми причудливыми углами, вылетая словно стрелы из лука. Лиса бы они не задели, охотник отбежал так, что каменный град его не тронул. И только я, возвышаясь напротив входа в пещеру, понимала, что непременно получу осколком по беспокойной головушке.

— Мамочки, — пискнула я, падая навзничь.

Сверху что-то навалилось, помешав мне встретить смерть под обломками. От взметнувшегося дымной завесой песка перехватило дыхание.

Пункт двенадцатый: вы попадете под влияние ведьмы медленно, но окончательно; знайте, её сети тесны, и спастись невозможно.

Я лежала, кашляла, баюкала прижатую к щеке окровавленную ладонь. И явственно понимала, что, вернувшись домой — если сумею, — непременно обращусь в послушницы храма, дабы навеки отречься от бесовского дара.

Туман из каменной крошки потихоньку рассеялся. Я ощущала на себе тяжесть чьего-то тела и силилась подняться.

— Ты жива?! — кричали сверху.

Радислав развернул меня и пощелкал пальцами возле лица. Склонился и Лис. Озабоченность проявилась в его сведенных на переносице бровях. Спутники выглядели крайне недовольными внешностью лежащей перед ними ведьмой.

Ну уж, извините, я тут жизни спасаю, а вы придираетесь к мелочам.

— Сла-ава, — протянул варрен.

Я лежала и рассматривала звездное небо. Виски разрывались болью, им вторила раненая ладонь. Нет, обязательно откажусь от чародейского искусства. Стану прилежной матушкой, рожу детишек, найду мужа. Лучше — наоборот.

Перевела помутневший взгляд с одного вероятного кандидата на второго. Выбор невелик, но сойдет.

— Никто не хочет стать отцом моих детей? — заявила я, как можно невиннее дергая ресницами.

— Она рехнулась. — Лис покачал головой.

— Вставай, ведьма, — посоветовал Радислав. — Холодно, простудишься.

Он протянул руку.

— О, заботливый. Ты-то и нужен.

Лис впал в припадок всхлипывающего хохота.

— Если не встанешь, придется тебя нести. — Радислав перешел к угрозам.

— Неси. — Я широко развела конечности и разлеглась звездой.

Охотник прищурил глаз, а через мгновение я уже свисала с его плеча, перекинутая туда сильным броском.

— Эй, по-другому! — вопила я, разом перехотев умирать.

— Как есть. Идем. Проход совсем обвалился.

Нет, оставлю мысли о спокойной старости на момент самой старости. Любопытство дороже. Зря, что ли, шли через всю карту?

— Темновато будет, — Голос Лиса эхом разнесся из пещеры.

Он, пошарив по стенам, обрадовано известил, что нашел факел. К сожалению, не горящий факел — вещь с сомнительной полезностью.

— Зажечь огонь?

Мне-то, свисающей со спины охотника, свет не требовался, но и поздороваться носом с полом по чьей-нибудь неосторожности обидно.

— Ага, а заодно разнести пещеру, — недовольно отозвался Радислав, взваливая меня поудобнее и перешагнув через поваленные камни. — Где-то была спичка, погодите.

Богатый. Мне, например, не приходилось пользоваться спичками. Заморская роскошь стоила дорого, горела мало, оставляла после себя противный запашок, въедающийся в нос. Поговаривали, будто их делали из слюны виверны, но возникали определенные сомнения.

Охотник прислонил меня к стене, словно я могла завалиться на бок. Затем порылся в карманах штанов, похлопал себя по рубашке, пошарил по сумкам. Я собиралась съязвить по поводу того, как плохо хвастаться тем, чего нет, но Радислав повторил осмотр карманов и достал из одного коробочек с мизинец. Я взяла его и рассмотрела иноземную вязь по краям.

Спичка запылала ярким рыжеватым пламенем. Огонь перекинулся на факел, и тот мог осветить, казалось, всё помещение. Но нет, когда мы прошли внутрь, то поняли, что света едва хватает на локоть-другой обзора.

— Темно, как в задн... — начал было Лис, но получил от меня затрещину и замолк.

— Пойдемте? — Я учтиво уступила ход спутникам.

— А сама? — В голосе Радислава появилась настороженность.

— Лезть вперед мужчин неприлично. Должно же быть уважение.

— Раньше тебе отсутствие оного не мешало. Признай, ты трусишь.

— Не-ет.

Тут на плечи резко опустились чьи-то руки. От неожиданности я завизжала. Лис с Радиславом довольно рассмеялись и, взяв меня под локти, потащили по узенькому проходу.

Через тоннель, заваленный булыжниками, пришлось прорываться боем. Где-то дорога была засыпана грудой камней, но те отодвигались кряхтящими от усилия спутниками. Где-то путь зарос паутиной, крепкой и упругой, которую смог порвать лишь наточенный меч охотника. После я долго отплевывалась от налипших на лицо серебряных нитей и молила богов, чтобы рядом не оказалось их создателя.

Чем глубже мы заходили, тем больше я ощущала странное недомогание. Чувство подавленности, угнетения, никогда ранее не посещавшее меня, и от того — непонятное.

Внезапно лаз оборвался, перейдя в зал — во всяком случае, я решила, что это именно зал. Округлый, пустой, наполненный холодом и тяжелым воздухом. Я все-таки зажгла огонь в ладонях и начала осматривать стены, в то время как мужчины — центр. Моими находками стали разве что трещины на ледяном камне, полном миллионов молочных прожилок. Как подтеки молока.

Спутникам повезло больше.

— Ничего себе! — воскликнул Лис.

— Вот это да... — присвистнул Радислав.

Я отыскала смутное очертание того, чему они восхищались. Нечто широкое, размытое. Пришлось подойти ближе, чтобы воочию убедиться, что глаза не подвели.

Громадная — в два человеческих роста — статуя виверны, выполненная из черного мрамора, выглядела невероятно реалистичной. Лис боязливо провел по изгибам длинного хвоста, оканчивающегося стрелой. Лапы зверя, короткие, трехпалые, отличались массивностью и длинными когтями, словно вцепившимися за землю. Каждая чешуйка на широкой груди была идеально вырезана умелым мастером. Узкая морда с широкими ноздрями и раскосыми глазами смотрелась ехидно, а маленькие ушки, напоминающие беличьи, — смешно. По гребню виверны волной проходили короткие колючки.

— Как живая, — шепнула я, обводя пальцем чешуйки.

— И не предполагал, что они такие. — Голос Лиса преломился от изумления. — На гобеленах иначе. Мельче, страшнее.

Варрен прекрасно осознавал, как близок к отгадке. И я понимала его. Символ Галаэйи — виверна, здесь. В пещере, где по пророчествам спрятано спасение для увядающего государства. Почему ни один путник до нас не ворвался сюда? Не смог? Не нашел дороги? Не был достаточно смел?

— С чего ты взял, что это настоящая виверна? — Радислав рассеял грезы Лиса. — Её так видел скульптор.

— Возможно, ты прав. Или они вообще никак не выглядят, ибо их не существуют, — мямлил друг, как не свой, обходя виверну кругом.

Мы долго осматривали статую, но так и не узнали, откуда в глубине гор столь реалистичная красота. Я забралась по голове виверны, опираясь на острые шипы, и, перевесившись, потрогала массивную челюсть зверя. Выпирающий верхний ряд крепких, идеально выточенных зубов вселял уверенность в то, что будь ящер живой, он бы с легкостью прокусил трех наглецов разом.

— Шикарная, — напоследок вздохнула я, спрыгивая с шеи. — Представляю, каковы они в бою.

Ребята согласно промычали. И вдруг Лис напрягся, прислушался. А после выхватил с бедра клинок и метнул его практически около моего уха. Я отпрыгнула и пролепетала:

— За что?

Радислав шикнул и, указав за мою спину, вытащил меч. Я пустила огонек назад.

Вот и хозяин паутины. В трех локтях от меня на земле корчился в последних муках паук размером с поросенка. Его тонкие длинные жвала разжимались и сжимались, изо рта лилась слизь. Шарообразное тело пронзал кинжал Лиса. Радислав подошел к твари и распорол её толстое мохнатое брюхо. Паук разжал челюсти и опал.

Я хотела рассмотреть его получше, но Лис схватил меня за шиворот.

— Потом. Вдруг он не единственный.

Радислав уже обходил залу с мечом наготове. Рывок, и он насквозь проткнул похожую тварь, прижав её башмаком, и снял с острия.

Я заметила третьего паука. Повела плечами и, не придумав ничего лучше, запустила в него ком света. По лапам к туловищу разошлись рыжие лепестки. Паук забился в судорогах и беззвучно умер.

Безмолвные сцены расправы вызывали некий страх. Когда поверженное существо орет — это как-то понятнее, разумнее. Чем так. Разинув пасть и уставившись в темный потолок многогранными глазами.

Радислав с Лисом настороженно осматривались. Я всё же присела к первой убитой твари, вляпавшись каблуком в липкую жижу, вытекшую из её живота. Нет, ничего особенного. Обыкновенный паук. Но его размеры...

Внизу закопошились собратья убитого. Куда меньше его, с половину ладони. Они влезали по сапогам, заползали на штанину, но угрозы не представляли. Разве что если покусают. Бес знает, какой у них яд. Я передернулась и попыталась вспомнить какую-нибудь полезную волшбу. Но Лис уже подзывал к себе. Растоптав скинутых пауков носком сапога, я ушла.

За спиной виверны отыскался новый проход, куда шире и чище первого. Любопытство подогревало кровь, об остановке и усталости после встряски с пауками мы позабыли. Развилки, заваленные дорожки, тишина, саднящие ступни. Изредка потухающий факел, который приходилось менять — повезло, что те встречались во многих ходах, и они не отсырели за века забытья. Но мы шли, позабыв обо всем. На пути попалось ещё четыре паука, доходящих мне до колена. Они были неуклюжие, медлительные, и Радислав с Лисом убили тварей быстрее, чем те успели атаковать. Один, правда, пустил в нас паутиной, но путы легко порвались.

Пыл испарился, когда дорогу преградила дверь из цельного куска мрамора, покрытого рунным текстом.

Я рассматривала причудливые узоры, пока Радислав пыхтел и пытался подцепить глыбу мечом. Увы, между ней и стеной проглядывалась едва различимая щелка, в которую лился красно-желтый, как солнечный, свет. Лис облазил все углы в поисках потайного рычага, но впустую.

— Здесь что-то написано, — вынесла я вердикт. — Но, хоть убейте, не прочитать, что именно.

— Чужой язык? — Лис присел рядышком.

— Наш, но древний. Столетия четыре как не в ходу. Меня ему учила ведьма... Но бегло... И написано неразборчиво...

— Ну-ка. — К нам присоединился Радислав.

Он поводил подушечкой указательного пальца по надписям, прикрыл веки, ощупал круги. Потом глубокомысленно изрек:

— Целый сказ. О том, как дружны были людские народы с чужеземцами, как поссорились давным-давно из-за разрушительной жадности, и как боги оградили мир от разрушительных войн огромной каменной стеной — горами. А защитниками стены поставили яростных виверн, которыми пожертвовали варрены. И что ходы охраняют грозные многолапые монстры, чья слюна разъедает кости. Это пауки, что ли? И ничуть не грозные, видать, усохли за столетия. Так... Ерунда... Сказки... Проклятья... Во, в конце говорится, что пройти сможет тот, кто принесет кровавую жертву.

— Так и сказано? — усомнилась я.

— Почти. "О, путник, ты разрушишь то, что путь твой преграждает, кровью". И всё в таком духе.

— Ты и языки изучал?

— Увлекался в юности.

Он отряхнул ладони и поднялся, давая понять, что не намерен продолжать беседу. А я запоздало додумалась, что продолговатая выемка на камне, которая ответвлялась на тоненькие лучики, является всего-навсего каналом для жертвоприношения.