— Мать моя, Ибельмания... Спать... Иначе тоже в кадку — макушкой вниз...
Однако, успокоительный сон, как я его не призывала, старательно жмурив глаза, на мой зов не явился. Заклятие же применять не решилась, потому что после него ныряешь не то что в сон, а в летаргию(1) с отягчающими 'похмельными' последствиями. То ли дело, на других и то же самое. Тогда это как то 'ажурнее' получается... А, может, просто пострадавшие жаловаться боятся?.. Как бы там ни было, а помаявшись так от кровати к окну и обратно, искренне желая при этом умнику самого настоящего — 'кузнечного'(2) похмелья, я набросила на сорочку тетушкину льняную шаль и пошлепала уже вниз.
— Анастэйс, ты куда? — тревожно вскинулся мужской силуэт на гостевой кровати.
— Недалеко. В район дивана. Все равно не сплю.
— С тобой... посидеть? — вопрос прозвучал как-то неуверенно. Еще бы.
— Не надо... Спи, Ветран. Обещаю, по деревне ночью не понесусь, но дома встречу достойно.
— Угу... — рухнул он обратно на подушку. — Если что, буди.
— За хвост подержать?
— ... Угу.
— Я тоже могу помочь, хозяйка, — моргнули красным у затухающего очага грушины глаза. Видимо, и у нее накипело.
— Спасибо. Буду иметь вас обоих в виду...
Я вообще, не 'ночной житель'. Как, впрочем, и подавляющая часть моих магических коллег. Это только фольклорные ведьмы активизируются с выкатыванием на небо луны, а у реальных магов и при солнце полно дел. Поэтому ночью им надо крепко спать... А не сидеть в темноте, подобрав под себя ноги и слушать, как ворочается сейчас наверху воин духа и вздыхает где-то совсем рядом домовиха. А еще тетушкины ходики, по-стариковски переставляющие секунды... Интересно, сколько им лет?.. Раз, два, три, четыре... И что такое с ними эта дама творила, если стрелки теперь с явной кривизной, а кукушка, вместо того, чтобы выпрыгивать из створок, бьется в них металлической башкой... Раз, два, три, четыре, пять, шесть... Ведь предлагал мне отец новые напольные часы с боем. Красивые, в лакированном ореховом корпусе и с латунной табличкой 'Джитон'. А зачем мне они? Они же без своей истории. Не то, что загадочные тетушкины ходики... Раз, два, три, четыре, пять... шесть... семь... восемь...
— Тише-тише...
— Я стараюсь, Груша... — 'бряк'... 'звень-звень'.
— Тарелки готовы. Сейчас кружки домою, а ты пока уже чистое — в буфет, — тем же писклявым шепотом...
'Ну, надо же. С утра в трудах, а я до сих пор дрыхну... А где дрыхну то?... И чем это так несет?.. Тиной?', — разлепила я, наконец, глаза и тут же уперлась ими в волосатые закругленные уши. Уши дернулись и вздохнули. — 'А теперь еще и перегарищем... Да что здесь, вообще...' — попыталась скосить взгляд ниже и вбок и с изумлением обнаружила себя, лежащей все там же, только уже головой на диванной подушке, укрытую пледом и... со спящим котом в обнимку. Весь воспитательный момент насмарку!
— Доброе утро, Анастэйс, — остановился Ветран по дороге к буфету со вчерашней стопкой тарелок в руках. От стола же сейчас на меня смотрела домовиха, водруженная на скамеечку, но все равно видная лишь на треть из-за большого таза:
— Хозяйка, просыпайся... — по привычке выдала она, а потом смущенно расплылась, потерев нос лапкой с зажатой в ней посудной мочалкой.
— Как же я рада вас видеть, дорогие мои. И какие же вы чудесные... А этот блудня почему у меня под боком?
— Он пришел на рассвете, — доложила домовиха. — Весь грязный, молчаливый и такой... печальный. Ветран его встретил и накормил, а я почистила. А потом он сам к тебе под бок... умостился.
— Ну-ну, — оперлась я на локоть и с пристрастием осмотрела старательно сопящего умника. — Не печальный, Груша, а похмельный. Интересно где его всю ночь носило?.. Может, он сам нам расскажет? Все равно ведь не спит, а симулирует.
Кот дернул лапами и через мгновенье приоткрыл один глаз:
— О-ох...
— И чувствует себя вполне нормально, если, конечно не брать в расчет головной боли. Так это справедливая кара.
— Жестокий век, жестокие сердца... — открыл Зигмунд и второй глаз. — Я так понимаю, валерьяночки мне ждать не стоит? Так же, как и сочувствия?
— Валерьяночки? — ошалело глянула я на не менее удивленных такой наглостью Ветрана и Грушу. — И за какие такие заслуги перед Отечеством?
— Да, в общем-то, ничего особенного... Просто, я вчера призрака нашего повстречал.
— Что?!
— Зигмунд, повтори еще раз, какого призрака ты имеешь в виду? — навис над диваном воин духа.
— Я?.. — ненароком прижал уши умник. — А что, в Мэзонруже призраки целыми семьями проживают?
— Зеня, ты не ёрничай, а рассказывай внятно, — пришлось мне настоятельно, впрочем, без всякого доверия порекомендовать.
— Значит, валерьяночки...
— Рассказывай! — оглушило кота сразу с трех сторон.
— Ну тогда... Рассказываю... — с трудом выбрался тот из под пледа и принял соответствующую повествователю позу. — Как вы все знаете, вчера я слегка перебрал. Потому что у каждого философа в жизни наступают моменты, когда несправедливость судьбы накрывает его неотвратимо и...
— Зеня, я тебя сейчас точно чем-нибудь накрою!
— Ой, только не кричи так, — скривил морду похмельный философ, однако, угрозу к сведению принял. — В общем, выпил я обильно и решил проводить наших гостей... Чтобы самому развеяться по дороге.
— Ну и как, развеялся? С ветерком то оно быстрее, — вновь не удержалась я.
— Развеялся... Это ты насчет повозки так вуально намекаешь?
— Естественно, но, о том, куда делось тетушкино наследство, и кто в него вместо коня впрягался, мы потом выясним. Надеюсь только, это были не вы, светоч ладменской мудрос... Зеня... — уставилась я на вдруг смутившегося кота. — Мать моя, Ибельмания.
— Зигмунд, ты что... скакал по деревне? — недоуменно пропищала Груша с боковушки дивана.
— Ну... не то, чтобы скакал. Все больше на оглоблях болтался, потому что повозкой Гелия управляла. А вообще... да.
— Та-ак... Жеребец в полосочку... — стараясь остаться серьезной, глянула я на стоящего рядом Ветрана, после чего мы уже оба не удержались от смеха.
Отягощенный стыдом и головной болью кот, видя такое дело, нервно задергал хвостом:
— Очень рад, что поднял вам настроение... Так мне продолжать или дальше уже не интересно?
— Продолжай, Зигмунд, — глубоко вдохнул мужчина. — Мы тебя внимательно слушаем.
— Ну да... Что было дальше, я помню уже гораздо четче. Сначала мы завезли домой Алену и ее кавалера, этого Горста. Он, после того, как ты... как вы ушли в избушку, совсем раскис, сказал, что плохо себя чувствует. Потом высадили у таверны 'Семь тараканов' Аргуса и где-то там я и оставил повозку. Гелия и Колин оттуда же махнули к себе подвалом. Они звали с собой и меня, но я решил вернуться домой ибо, к тому моменту прекрасно... развеялся.
— Погоди, 'Семь тараканов' — в совсем другом конце деревни, — дошло, вдруг, до меня. — И ты что, поперся один ночью через весь Мэзонруж?
— Ну да... А что такого? Я ведь свободная личность. К тому же с молодым сильным телом... Правда, я решил сократить путь огородами и вот там то... — невольно съежился кот.
— Встретил призрака? — выдохнула впечатлительная домовиха.
— С дырявым чугунком вместо головы и в драной куртке?
— Как бы, не так, — фыркнул на меня умник. — На одном из огородов я нарвался на бешеного кобеля нашего сапожника и так увлекся, что сам не заметил, как оказался у Юркиного ручья. В том месте, где он огибает Детишкин холм.
— Это где такой? — удивленно вскинул брови Ветран.
— Уже за деревней, — пояснила я. — Его зимой для детей заливают, как горку. Отсюда и название. Зеня, поэтому от тебя тиной несет? Ты от бешеного кобеля в ручье спасался?
— Ну... я его переплыл, это точно. А кобель... Кобель от меня еще в своем огороде отстал, у изгороди, — смущенно выдал философ, а Груша со своей боковушки сострадательно вздохнула:
— Бедненький... А что потом?
— А потом я и увидел призрака... Он будто скатился ко мне с самой верхушки холма и завис...
— Зигмунд, как он выглядел? — присел перед котом воин духа. — Ты можешь его описать?
— Могу. Он был светящимся голубоватым сгустком, похожим на шар. Небольшой шар. И мне показалось, что он меня изучает... — тихо произнес умник и поднял на нас полные пережитого страха глаза. — Он словно читал мои мысли, рылся в моей голове. А сам при этом оставался неподвижным и безмолвным. Я не знаю, долго ли это продолжалось, но в один момент меня, вдруг, будто что-то подбросило и я тут же опомнился, а потом, что есть мочи рванул вдоль берега ручья в сторону нашего дома... Вот и все. Дальше вы знаете, — закончил Зигмунд в полной тишине.
— Анастэйс, ты куда?
— Валерьяночки накапаю, — даже не оглянувшись, на ходу поправила я сползшую тетушкину шаль...
Ну надо же, призрака он повстречал... Лично у меня рассказ умника вызвал двоякое чувство. Во-первых, эмоции его были совершенно искренними и коту я верила. Да и опасность тоже имела место вполне реальная. Иначе не сработал бы охранный знак, о существовании которого, а тем более способе действия Зеня даже не догадывался. Правда, опасность эта была не смертельной, а то меня бы подбросило прямо на диване не хуже кота. А во вторых... Странное ощущение несуразности, возникшее еще после описания Ветраном поведения призрака, разрослось сейчас в моей голове до размеров гневного возмущения. Нет, мало того, что этот бывший Святой активизируется по всему континенту исключительно в ночи полнолуния, так он теперь вообще решил сбиться с графика и предстать перед напуганным котом. Зачем?..
— Что ты об этом думаешь? — как всегда бесшумно возник рядом со мной воин духа и подхватил выскользнувший из пальцев пузырек. — Я тебя испугал?
— Нет... Просто, задумалась.
— Угу, — аккуратно поставил Ветран флакон на стол.
— Что я об этом думаю?.. Я не уверена, что это был 'наш' призрак.
— Почему? — опешил мужчина.
— Не знаю... Хоть он и ведет себя довольно странно с самого появления, но то, что произошло сегодня перед рассветом не вписывается даже в его странности. Скажи, зачем ему Зеня?
— Честно говоря, не знаю, — пожал плечами Ветран. — Может, призрак через него решил узнать, где хранится бусина?
— Где хранится?.. — ненадолго задумалась я. — А что бы ему это дало? Сам он бусину забрать физически не сможет, а маг после сегодняшней встречи сунуться к нам побоится. Это тебе не хибарка беззащитного отца Аполлинария.
— А может, он хотел, чтобы Зигмунд ее собственноручно вынес?
— Внушить умнику такую мысль?
— Угу.
— Ты меня извини, но вас не всему в вашей школе научили. Призраки могут читать мысли, но вот внушать их другим они не в силах. И то, что этот светящийся шар рылся у нашего философа в голове, еще ничего не... — пораженная, вдруг, собственной догадкой, уставилась я на мужчину. — Ветран... Ты знаешь, что такое 'фонарь дураков'?
— Фонарь дураков? — не менее выразительно глянул на меня воин духа. — Да-а. Только у нас его называют 'бродячим огнем'... Ты думаешь?
— Я допускаю. Потому что сущности такого рода очень схожи с описанием Зени и они как раз могут рыться в чужих головах и внушать нужные им мысли. Только цель у них совершенно другая.
— Завести в родную трясину, а потом 'кормиться' предсмертными муками несчастного, — нахмурился Ветран. — То есть, ты допускаешь, что это был именно он?
— Да. Но, надо проверить на месте. Потому что, если я окажусь права, то эта дрянь представляет серьезную опасность уже для всей деревни... Только здесь опять очередная странность.
— И какая?
— Вблизи Мэзонружа трясин нет так как нет ни одного болота на несколько миль вокруг.
— Тогда тем более стоит проверить... Анастэйс...
— И даже рот по этому поводу не открывай. Пойдем вместе и точка, — ткнула я ему в нос своим угрожающим перстом и, захватив плошку, пошла к дивану, распространяя вокруг валериановое 'благоухание'...
Недолгий дождь, как напоминание о приближающейся осени, прибил пыль в дорожных колеях и украсил прозрачными бусинами желтые шафраны. Яркие их шары качались сейчас вдоль всей нашей улицы... Тоже напоминание о близких холодах — последние летние цветы... Бусины. Шары. Что еще вокруг так навязчиво преследует меня сегодня? Да, я все знаю сама. Мы оба об этом знаем. Но, молчим. И молча идем вдоль улицы и лишь пустая корзина в руке Ветрана, как символ постоянства нашей шаткой реальности, созданной для двоих...
— Я думаю... — почти одновременно с ним открыла я рот и тут же замолкла.
— Что ты хотела сказать? — улыбнулся мужчина.
— Я?.. Надо продолжать тренировки. Когда вернемся с развала, попробуем на твоей защите боевые заклятия. Я знаю парочку.
— Хорошо, — согласно кивнул Ветран. — Анастэйс, можно задать тебе совсем личный вопрос?
— Да, Ветран... У меня был мужчина. Целых шесть лет.
— И ты его... любила?
— Любила, но не так, как он того достоин. Я любила его, как друга. А еще он был моим любовником и вообще многому научил.
— Почему ты говоришь о нем в прошедшем времени? Он что, умер?
— Не-ет. Он жив, но сейчас очень далеко отсюда. А когда вернется, то уже не ко мне. Я так решила.
— Он тоже маг?
— Да.
— Но, ведь для магов нет понятия расстояний?
— Ветран, он на самом деле очень далеко, — с невеселой ухмылкой покачала я головой. — Он в Бередне.
— В Бередне? — даже приостановился тот. — Но как... Хотя, сейчас все возможно... Это он научил тебя приемам боевой магии?
— Он научил, а практиковаться будем на тебе. И очень серьезно практиковаться. Так что...
— Я помню, — беспечно расплылся Ветран. — Штаны, как-никак, одни...
— О-о, боюсь, если ты пропустишь такое заклятие, то одними дырами на штанах не отпрыгаешься, — многообещающе оскалилась я, ставя точку в нашем, 'совсем личном' разговоре. К тому же крайние торговые ряды уже гостеприимно пихнули нас в свой узкий, заполненный покупателями коридор...
Наверное, это уже такая ненормальная традиция, оставаясь в застенчивой 'тени', быть причастной к очередной новости дня, обсуждаемой у каждого уважающего себя прилавка. Вот и сегодня, народ весело и с задором мусолил фееричный ночной заезд по деревне 'нечистой телеги'. Ну, то что она 'нечистая', так извините, если б знала заранее, то хоть паутину с бортов смахнула и цветочков в щели понатыкала. Да и не телега это вовсе, а дрожки, уже почти открыла я в защиту тетушкиного имущества рот у пестрой кучки 'очевидец'.
— Анастэйс, пойдем, — совсем не вовремя отдернул меня в сторону Ветран и за руку потащил дальше вдоль рядов. — Я думаю, пронесет.
— Кого пронесет? — недовольно прошипела я. — Этих бесструнных балалаек ничего не берет.
— А ты что, уже пробовала? — недоуменно застыл мужчина, заставив меня тут же на всем скаку в него врезаться.
— Ветран, не говори ерунды. Я все их диагнозы насквозь вижу, и хронической диареи среди них точно нет.
— А-а-а... Так о чем я? — смущенно хмыкнул воин духа и сорвался с места. — Я говорю, должно пронести, потому что говорят лишь о транспорте, без седоков и упряжного.
