На пороге. (1, 2, 3,)

После сего ритуального покаяния судья предложил присяжным удалиться в совещательную комнату и вынести вердикт по представленному им делу. Когда присяжные ушли, вновь был объявлен перерыв, впрочем, не очень долгий. В который уже раз прозвучала команда секретаря суда: 'Встать, суд идёт!'

Решение заседателей оказалось вполне ожидаемым в зале и единодушным: 'признать виновными по всем пунктам предъявленных обвинений'. Судья поблагодарил присяжных и весь состав суда за работу и зачитал подготовленный им приговор. Вкратце его суть состояла в следующем: организатору гражданину Сапарову — восемь лет строгого режима, его подельникам по шесть лет, с учётом срока уже отбытого во время следствия. В зале прозвучали аплодисменты, гражданка Сапарова разрыдалась, и пристав увёл её к дежурному врачу. Осужденные выслушали приговор, стоя с низко опущенными головами.

— Ясен ли вам приговор? — спросил судья, и те выдавили из себя 'ясен'. Судья пояснил им порядок обжалования и прочие тонкости. После чего прозвучало 'руки за спину!' и бандитов увели. Корреспонденты спешили сообщить по мобильникам последние новости в свои редакции, народ расходился, обсуждая перипетии дела и приговор. Как всегда в таких случаях, в толпе звучало и: 'мало дали' и прогнозы: 'выйдут года через три'. Москвичи и Павел Васильевич с бледной от пережитых стрессов Верой Степановной сели в автомобили и уехали домой.

В Москве, редактор одной из популярных газет, получив по Интернету материалы о состоявшемся в Троицке судебном процессе, с интересом посмотрел на фото огромного кота, машинально прикидывая при этом компоновку статьи и сенсационный заголовок. Что-нибудь вроде: 'Дрессированный кот обратил в бегство вооружённых налётчиков'. Затем переключился на портрет г. Самсонова. Тот напомнил ему кого-то совсем недавно виденного. Машинально убирая фотошопом нерезкие фоновые детали снимка, редактор вдруг вспомнил кого. Пририсовав Павлу Васильевичу узкие чёрные усики, тёмную восточную небритость и слегка изменив причёску, редактор получил лицо загадочного Тагира Омарова.

'Надо же, как похож!' — подумал редактор, и у него мелькнула мысль как-нибудь обыграть в статье это портретное сходство малоизвестного российского и скандально известного азербайджанского бизнесменов. Однако ничего остроумного в голову не пришло, редактор почистил снимок и скоро забыл об этом забавном казусе.

* * *

К рождеству, как это и планировалось, большинство сооружений на острове было закончено. Общежития опустели. Большая часть инженеров, техников и рабочих, занятых на строительстве, разъехались на каникулы. Два пассажирских судна на подводных крыльях, 'Кентавр' и 'Минотавр' на новообразованной линии 'Пирей' — 'Золотой остров' ходили полупустыми и в результате сократили количество рейсов. На острове продолжали трудиться только работники 'Азпетрол', заканчивающие прокладку трубопроводов морской воды и монтаж мощных насосов. По существующей легенде эта вода предназначалась для извлечения из неё необходимых веществ, путём секретного процесса, а на самом деле она была нужна для охлаждения накопительных ёмкостей снарк-генераторов. Поскольку производительность промышленных установок не шла ни в какое сравнение с лабораторной, когда-то действовавшей в малоизвестном мировой общественности городе Троицке, то и выходящий, раскалённый продукт требовал интенсивного охлаждения.

Тем не менее, 'лабораторная' установка после некоторого перерыва возобновила свою работу, но уже в подземельях Золотого острова. Более того, её работа обеспечивала в полном объёме 'чёрное' финансирование строительства без которого, несмотря на значительные легальные вливания, обойтись так и не удалось. Разработанная Екатериной Семёновой схема легализации произведённого золота на Ближнем Востоке в Пакистане и Индии задействовалась эпизодически, но работала пока без сбоев. Хотя и позволяла реализовывать золото и платину, в лучшем случае, по половинной цене 'чёрного рынка'.

Доступ же в лабораторию осуществлялся теперь через подвал офиса. Оказалось, что в дополнении к проекту, врученному руководству 'Азпетрол' вкралась досадная 'ошибка'. Одна из труб почти двухметрового диаметра согласно этому приложению должна была исходить из стены офиса и, следуя параллельно прочим оканчиваться не в море, а в глубокой каверне скального массива. В проекте было обозначено, что эта труба предназначается для отвода сточных вод недавно законченного офиса во внутренние полости острова, где, якобы в будущем планируется строительство очистных сооружений. Однако, даже человеку далёкому от премудростей сантехники было ясно, что пятиэтажный офис, даже вместе с гостиничным комплексом не может дать такого объёма стоков. И трубы вчетверо меньшего диаметра для этого вполне достаточно.

По причине такого явного несоответствия целей и средств, прораб 'Азпетрол' позвонил самому г. Омарову. Где тот находился, осталось неизвестным, но на звонок ответил сразу:

— Слушаю! — раздалось в трубке на английском.

— Тагир Хасанович! Это Сидоренко, здравствуйте!

— О! Приветствую! Проблемы? — ответил бизнесмен по-русски, но с еле заметным акцентом.

— Да, проблема возникла. В том плане, что Вы нам передали одна труба, похоже, показана ошибочно.

— Секунду, Иван Евгеньевич! Сейчас выведу... Какая, говоришь, труба?

— Лист 2, номер 16-5.

— Так, секунду... труба железобетонная, секционированная, с гидроизоляцией, диаметр 1800. Эта? И что с ней не так?

— Диаметр для стоков больно велик. Не иначе, ошибка проектировщиков!

— Действительно, у нас же офис, а не слоновый питомник! А деньги за проект уже выплачены. Ничего, я ещё найду, как их обидеть! Так по-русски говорят?

— Говорят, Тагир Хасанович! Так что делать?

— Делай строго по проекту, дорогой, а я буду после праздников разбираться, нужно проектировщиков выслушать. А сейчас никого не найдёшь. Якши, товарищ Сидоренко?

— Якши, мистер Омаров!

На этом инцидент оказался исчерпан. Несколько позже, уже в конце января, 'тайный ход', ведущий из офиса к подземному причалу и лаборатории был окончательно приведён в порядок, теперь уже силами исключительно доверенных людей. Два 'субботника' по разбору завалов в пещере, протягиванию электрического кабеля и установленная в дальнем углу подвала железная дверь с сигнализацией обеспечили возможность попадать туда из офиса и гостиницы. И покидать их незаметно от рядовых работников фирмы и нанятых лиц, используя лифты, которые официально в запертый подвал 'не ходили'. Однако, имея карточку доступа, можно было спуститься на лифте и в подвал. Достигнув нужной двери, вставить карточку в щель считывателя, после чего, через открывшийся вход в трубу несостоявшегося стокоприёмника пройти в пещерный комплекс. На его верхнем ярусе в одной из пещер приспособленных когда-то под склад бывшими хозяевами и располагалась ныне пока единственная в мире алхимическая лаборатория, где безраздельно царствовал Сергей. Конечно, только тогда, когда прилетал на остров. Тут же, в тайнике хранилась и часть снарков, ожидающих установки в монтирующееся на поверхности оборудование.

Начало производства было запланировано на 1-е мая, и всё шло к тому, что этот срок будет соблюдён. Оборудование для 'обвязки' главных составных частей генераторов материи — снарков, не такое уж и сложное, заказывалось на различных предприятиях, а сборка велась уже на острове опытными инженерами, в основном россиянами и украинцами. Но финальный этап сборки, установка съёмных кассет со снарками участия посторонних не требовала. Более того, этот этап должен был производиться исключительно 'посвящёнными'.

* * *

Воздушный лайнер не спеша, набирал высоту. Приглушённо ревели турбины. В иллюминатор видна была только серая хмарь февральской облачности. Но вот за бортом посветлело, в образовавшемся облачном разрыве мелькнуло голубое небо, и в иллюминатор вдруг ударили солнечные лучи. Сверху серая облачная пелена неожиданно оказалась ослепительно белой, подобной равнине, покрытой свежевыпавшим снегом. Вячеслав Гаврилович зажмурился, а затем и вовсе прикрыл окошко шторкой. Уши не болели и поэтому, пожалуй, стоит подремать. Раньше ВГ не очень любил летать на самолётах: те небольшие изменения давления в современных лайнерах, которые прочие пассажиры почти и не ощущают, вызывали у него заметные боли. Однако несколько недавно всё изменилось. Как-то отправляя его в очередную командировку в Мадрид, Павел Вас... пардон! г. Омаров обратил внимание на мелькнувшую на лице ВГ кислую мину и осведомился, хорошо ли он себя чувствует. Выслушав ответ, шеф задумался, затем взял телефонную трубку и переговорил с каким-то Маратом. Затем передал трубку ВГ и попросил рассказать 'доктору' о травме и о симптомах болезни. Доктор слушал внимательно, а затем попросил передать трубку обратно.

Закончив разговор с неведомым врачём, шеф испытующе взглянул на ВГ и сказал:

— Гаврилыч! Хочешь науке послужить?

— В каком это смысле Тагир Хасанович?

— Есть у меня экспериментальный препарат чуть ли не от всех болезней, если хочешь, могу на тебе попробовать. Вот и доктор рекомендует.

— Если от всех болезней, то значит шарлатанство! — усмехнулся в ответ ВГ.

— Вообще-то, да, но не в этом случае. Ну, что, готов?

— А рога не вырастут?

— Не должны. Вот, зубы могут вырасти.

— Как это, зубы могут вырасти? — изумился Гаврилыч. Нынешнего шефа, а вообще, давнего коллегу он знал очень давно и никогда не замечал за ним склонности к мистификациям.

— Как, как! Как у пацана малолетнего. У тебя все на месте?

— Как ты думаешь, почти в шестьдесят? Протезы у меня стоят, штук десять! Немало денег отдал.

— Если согласишься, то пропадут твои денежки, а зубы вырастут.

— Ты прямо сказки рассказываешь! Ну ладно, согласен, давай своё лекарство.

— Это будет укол. Снимай рубашку!

Шеф полез в сейф и достал безъигольный инъектор и ампулу со слегка синеватой жидкостью. ВГ снял рубашку и непроизвольно поёжился. Пахнуло спиртом. Павел, как заправский доктор мазанул предплечье своего коллеги ваткой, затем приложил к нему блестящий приборчик — 'не дёргайся!' — и нажал на нём кнопку. Прибор издал короткое шипение, в плечо ударило, и на этом 'укол' закончился.

Честно сказать, ВГ не почувствовал сначала никакого эффекта лечения: уши в самолёте на следующий день побаливали чуть ли не сильнее, чем прежде. Зато через сутки, уже при возвращении, 'подопытный' с изумлением прислушиваясь к своим ощущениям, понял, что внутреннее ухо не беспокоит его совершенно. А ещё через две недели, как шеф и предсказывал, у него зачесались дёсны под протезами.

— Я теперь, наверно, и нырять смогу! — похвалился он Павлу при очередном разговоре.

— Вот и чудесно! — обрадовался тот. — Только в воде осторожнее, пожалуйста. Бортко появится, сможешь ему помогать.

— А как бы этого доктора Марата увидеть и большое спасибо ему сказать?

— Марата Рувимовича? Увидишь ещё и пообщаешься, он вообще, возможно у нас обоснуется.

В вялые, медленные мысли задремавшего ВГ вдруг вторгся сигнал телефонного вызова. Номер вызывающего абонента в списке не числился.

— Слушаю, Семыхин!

— Привет, ВГ! Узнал?

— Здравствуйте, Владимир Сергеевич!

— Смотри-ка! Узнал! Ну, и как там тебе на вольных хлебах живётся?

— Да, не жалуюсь!

— Вот и прекрасно! Мне тут рассказали, что ты в какой-то нерусской фирме обосновался, или врут?

— Нет, не врут.

— Что-то ты, ВГ, как-то односложно отвечаешь! Уши кругом?

— Я в самолёте.

— Тогда, понятно! Выберешь время, позвони мне на этот номер, ОК? нужно поговорить.

— О фирме?

— О ней, родимой!

— Поговорим, нет проблем!

— Я смотрю, ты без энтузиазма совсем! Не волнуйся, мы коммерческие секреты выведывать не станем, нам не интересно. Ну, бывай! Удачного полёта!

— До свиданья, Владимир Сергеевич!

Всё, сна как не бывало! Звонок В. С. Козина, некогда полковника военной разведки и его, ВГ, непосредственного начальника, а ныне, пожалуй, что и генерал-лейтенанта был неприятен и вызвал поток не очень радостных размышлений. Друзьями они никогда не были, и когда Козин пошёл на повышение, а ВГ занял его место, расстались без сожаления. Был в те времена Владимир Сергеевич требовательным руководителем, но не капризным и не заносчивым, как многие носители полковничьих погон. А вот дружбы, поди ж ты! не случилось. А теперь, значит, его заинтересовали 'Элементы'. Не его самого, конечно, а Службу. Сентенция 'из разведки не уходят' в действии! Значит, засветился ты, ВГ, засветился! Попал ты кому-то из наших парней в объектив и благополучно идентифицирован, как полковник в отставке Семыхин. Возможно и личность господина Омарова для российской разведки уже не секрет. Тем не менее, поводов для паники нет. Эта ситуация уже прорабатывалась. Но доложить, тем не менее, нужно.

ВГ встал с кресла. Его сосед, пожилой господин, грек или турок всю дорогу не отлипающий от своего ноута, приподнялся и пропустил его в проход между рядами кресел. Закрывшись в туалете, полковник снова извлёк из кармана мобильник и нажал на нужную кнопку.

* * *

Средний балл Лидиных школьных оценок твёрдо застрял в районе 4,5. Что преисполняло родителей законной гордостью за своё чадо. Но, честно говоря, сама Лида не прилагала к достижению этого неплохого результата особых усилий. Раз и навсегда, уяснив для себя, что беспрепятственно копаться дотемна в гараже с мотоциклом и некоторыми прочими железками возможно только имея 'хорошие' оценки, девушка легко достигла этой важной для себя степени свободы.

'Школьная программа рассчитана на среднего ученика', — сказала как-то мама, а Лида запомнила этот тезис и обдумала. Даже на секунду не предположив, что она 'средняя', ученица тогда ещё восьмого класса посвятила несколько дней прочтению всех своих учебников от корки до корки. А заодно достала и также просмотрела все компьютерные файлы, с которыми ей предстояло ознакомиться, в рамках школьной программы на текущий учебный год. Неизвестно, эффективен ли этот придуманный ею метод учёбы в приложении к её соученикам, да и сама она вряд ли запомнила всю проглоченную информацию. Зато теперь на уроках, когда её одноклассники со скрипом пытались усвоить нечто для себя новое, конечно те, кто пытался, а не просто отбывал школьные часы, Лида вспоминала уже прочитанное в начале года и вкупе с объяснениями учителей укладывала информацию в голову несравненно легче.

Обычно одноклассники не любят отличников, справедливо подозревая в них предателей свойственных юному возрасту ценностей. А также за то, что оных постоянно и нудно ставят им в пример. Этих коллизий Лида благополучно избежала: круглой отличницей она не была никогда, а от всяческих 'ботаников' её отличал весёлый нрав, склонность к проказам и особенно мотоцикл, который она завела себе сразу, после получения юношеской водительской лицензии, то есть, с 14-и лет. Но и до этого знаменательного события, даже в младших классах, в её карманах и ранце вместе со свойственным возрасту содержимым можно было найти иные причиндалы, свойственные, скорее мальчику: болтики, гайки, какие-то батарейки и провода. Виной этому увлечению техникой был, конечно, папа. Для Лиды не было никогда лучшего времяпрепровождения, чем помогать ему в гараже в ремонте его заслуженных, престарелых 'Жигулей'.