За полынь-рекой

При этом река, большая и полная неиссякаемой жизни, со-храняла спокойное величие. На плодородных наносных почвах она питала влагой заросли олеандров и магнолий, рощи орешника, бамбука, леса из фиговых деревьев, тенистых кедров, каменных дубов, каштанов, фикусов, кокосовых и финиковых пальм. В реч-ных глубинах водилось множество моллюсков, усердно обрастав-ших перламутровыми раковинами, плавало бессчетное число рыб.

Но та же река, равнодушная и сильная, была щедрой, уто-ляя жажду растений и зверей... и беспощадной, топя их, подмывая корни столетних зелёных великанов, до которых могла добрать-ся, те со страшным и жалобным треском и так тяжело падали в воду, что мощные стволы ломались, словно тонкие камышинки. Поверженные рекою лесные гиганты постепенно истлевали в воде, на их стволах расползались покрывала густых мхов, а в сплете-нии их затонувших гниющих ветвей находили себе убежища много-численные мелкие существа.

Я вывел Топса на неровный берег. Наводнения, дожди, ветры сгладили здесь склоны, превратили образовавшиеся в глине овраги в заросшие тростником лощинки. Водную гладь украшали великолепные круглые листья. среди которых желтели кувшинки, испускающие одурманивающий аромат. На листьях кув-шинок устраивали свои концерты крупные зелёные лягушки, кото-рых было великое множество Над водой летали всевозможные пер-натые. Птицы-рыбоедыс высматривали добычу. Над прибрежными скалами парили коршуны. Блестели спины и башки мамаши гиппо-потамихи и её дитяти, скользили у берега выдры, плавали обая-тельные капибары.

Идиллия? Гм... Я и Топс смотрели на то, как серо-зеленые струи омывали острова и берега, закручивались, образуя мутные водовороты. По быстринам медленно плыли стволы деревьев, опавшие листья, корневища и ветви.

-Что-то мне это не нравится... -пробурчал я. Топс паро-возно вздохнул.

Впечатлений добавил треск веток поблизости. Трещало не зря. Это я с содроганием понял, когда рассмотрел источник шу-ма: молодой грациозный леопард втаскивал на дерево только что умерщвлённую добычу. Каковой добычей являлся — ага, ага! — большущий орангутан, почти такого же роста, как я. Огромный пятнистый котяра перекусил тому шейные позвонки и теперь, ухватив за ключицу, волок наверх. Подальше от более сильных конкурентов, понял я, чтоб не отобрали. Зрелище, отмечу, про-сто матерь божья коровка!

Вот как-то так. Наглядный урок на тему "не расслабляйся ни на минуту и не обольщайся скоростью рефлексов". У того, кем сейчас будет вдумчиво питаться леопард, тоже с быстротой реакции было, видимо, всё в порядке. Однако у леопарда "всё в порядке" оказалось на порядок больше.

Я похлопал Топса по клюву, молча указал направление, мы удалились, уже привычно сочетая поспешность с бесшумностью. Хотя, конечно, для "трёхрогомордого" бесшумность — понятие весьма относительное.

Густые, зловеще чугунного цвета, тучи затянули небо. Воздух сделался густым и тяжёлым, тяжкая духота накрыла лес внизу под утёсом, на который мы вышли. Кругом стало черно. Внезапно резкий порыв сырого ветра рванул вершины деревьев. Сверкнула ветвистая молния, вспоров теперь уже сплошное тём-ное покрывало низко нависших туч. Басовито раскатился тяже-лый, оглушительный гром, от которого лес содрогнулся. Хлынул мощный ливень.

Топс не испугался грозы. Напротив, питомец излучал удо-вольствие от проливного дождя. Я снял с него оба вьюка, пучок дротиков, сложил всё под деревом, чтоб меньше намокло. Лук со снятой тетивой и стрелы тщательно завернул в шкуры. Всё это накрыл пучками торопливо нарезанного камыша.

Вдруг прямо над нами так ярко сверкнуло, что мы оба за-жмурились. Страшный треск заставил вздрогнуть. Молния расще-пила гигантское дерево внизу под утёсом, по разбитому стволу запрыгали красные огоньки. Топс передёрнулся, сердито зафыр-кал в сторону быстро гаснущего под дождём пламени, привлекая моё внимание. Ему гроза казалась куда более страшной, чем са-мые ужасные хищники. Всегда известно, чего ждать от аллозавра или стаи гиен, но когда одновременно грохочет и сверкает, ко-гда отовсюду обрушиваются потоки воды... Как тут понять, что творится?! Я успокаивающе похлопал питомца по боку.

Густо серый день сменила непроглядно-черная ночь беше-ного грохота и блеска молний. Она полностью скрыла лес.

Я и Топс поели на ночь мокрой зелени, устроились под деревом и уснули.

А потом настал тёмно-серый безрадостный день. Молний и грома не было. Ливень не только не прекратился, но усилился. Мокрые я и Топс смотрели на заливающую лес воду и меня поне-многу начало охватывать беспокойство: трава и даже низкие ку-старники внизу постепенно тонули, а вода подымалась все выше и выше. Мы видели воду, воду и только воду — наступающую, грозную, заливающую лес все выше и выше. А дождь все продол-жал лить и лить. Тревожные крики птиц умолкли, уже не слыша-лось ничего, кроме плеска и хлюпанья.

Нехорошо было то, что было невозможно развести огонь. И дело вовсе не в отсутствии печёной пищи и уж никак не в про-хладе — наоборот, порой даже возникало ощущение, что сижу в турецкой бане-хамаме. Дело было в другом костёр надёжно защи-щал от хищников.

Круг 09 Abiit, excessit, evasit, erupit

01

Всё плохое заканчивается, важно уметь его пережить. На третьи сутки тучи ушли. Вода спадала; открывались нижние вет-ки деревьев, потом стволы, затем раскисшая в грязь земля.

Температура ещё повысилась. Отсыревшие трава и кусты испустили густые клубы тёплого пара. Длинные тонкие тени, по-змеиному извиваясь, протянулись от ветвей по молочному тума-ну. Воздух звенел: тысячи цикад усердно застрекотали повсюду.

Я решил покинуть убежище. Спуститься с утёса по узкому и скользкому склону для тяжеленного трицератопса оказалось гораздо труднее, чем взбираться.

Оказавшись внизу, мы осторожно двинулись к реке, внима-тельно глядя под ноги. Естественно, по скользкой грязи я и не думал ехать на Топсе — если тот поскользнётся и упадёт, а я окажусь под ним... Три слона придавят сверху... эмм... как-то не привлекает...

Ливень, ливший без перерыва почти двое суток, прекра-тился, но лесу он обошёлся очень дорого. Когда наконец, гроза утихла, разлившаяся река была усеяна плывущими трупами живот-ных. Среди раздутых тел утонувшего зверья, бессчетно рассеян-ных по реке, мелькали черные спины омерзительных крокодилов. Они лениво разевали зубастые пасти, хватали первую попавшуюся тушу и утаскивали на дно. Ах, Этот милый, добрый Свет!

Топс с отвращением косился на крокодилов. Очень толстая окостеневшая кожа защищала их тела, прикрытые, вдобавок, на спине и боках четырьмя продольными рядами костяных пластин четырёхгранной формы с низкой вершиной и глубокими ямками. Сплющенные головы рептилий оканчивалась короткой широкой па-стью, вооружённой многочисленными острыми зубами, которые ни-когда не выпускали то, во что вцеплялись.

Крокодилы лениво спорили из-за большого дохлого игуано-дона, тело которого принесло потоком. Вяло шевеля хвостами, отрывали от трупа куски. Но вот игуанодон был доеден. Один из крокодилов с последним куском мяса исчез в глубине реки. Едва поверхность воды успокоилась, оставшиеся пресмыкающиеся при-нялись устраиваться на песчаной отмели для обычной дремоты и переваривания съеденного. Когда крокодилы, внимательно осмат-риваясь вокруг, удостоверились, что им ничто не грозит, они медленно и спокойно легли на песок, повернув голову к сине-зелёной глади реки. Удобно улёгшись друг около друга, а ино-гда и навалившись один на другого, они лежал и без движения, похожие на зеленоватые заплесневелые брёвна, вынесенные водой на берег и беспорядочно разбросанные по песку. Рептилии по-койно дремали, от приятного чувства сытости прикрывая жёлто-зеленые безжалостные глаза.

Стволы деревьев, сломанные ветви, корни растений, опав-шие листья проплывали гораздо реже. Вода с яростью шумела и пенилась на порогах ниже по течению, с грохотом низвергалась со скал, кипела и бурлила в стремительных водоворотах. А ещё ниже величаво и неспешно текла по широкому руслу.

Дождевую воду, скопившуюся и блестевшую в луже, пил ма-ленький чебурах, мысленно названный мною так за его необычную лопоухость, делавшую его похожим на всемирно известного героя сказки и мультфильмов. Маленький, слабый, с тонкой шкуркой, которую зубы хищников могли легко разорвать, зверёк был очень пуглив, так как не имел никаких средств защиты. Единственной защитой от нападения было его умение быстро покидать опасное место, которое не один уже раз спасало ему жизнь.

Оттого-то, едва чебурах переставал пить, то сразу же поднимал голову и чутко настораживался. Он был таким осторож-ным, что все время крутил головой и поворачивался во все сто-роны, лишь бы убедиться, что к нему ниоткуда не приближается коварный враг.

Неожиданно, как раз в тот момент, наклонив голову для нового глотка, он замер, услышав шорох, и этого незначитель-ного звука было достаточно, чтобы чебурах не остался на месте ждать крадущегося врага. Он отскочил и исчез.

В сильном возбуждении от неудавшегося нападения павиан все еще стоял на том месте, где его выдал слабый треск веточ-ки, на которую он наступил, когда начал приближаться ползком к чебураху — он был вынужден ползти, так как хотел мощным прыжком броситься на чебураха и свалить его на землю. Теперь павиан стоял разочарованный и с бешенством смотрел на убегаю-щую добычу, которая уже исчезала вдали, так как безумный страх перед страшной смертью заставлял чебураха мчаться с са-мой большой скоростью, на которую он только был способен.

Внезапно павиан перестал хлестать хвостом, прижался к земле и повернул голову в сторону, откуда услышал какой-то приближающийся шум. Вскоре он увидел, как из чащи между ство-лами старых деревьев показалось большое животное с тремя ост-рыми рогами на морде и большим зубчатым воротником, прикры-вавшим шею. Такого зверя павиан ни разу не видел, но не это было удивительным. На спине животного были увязаны два вьюка, а рядом с гигантом, как ни в чём не бывало вышагивал человек!

02

Сто девяносто первый день путешествия. Выдающийся!

Ну, прямо-таки время для послеобеденной сиесты в тени скалы! Белизна известнякового обрыва склоняла к отдыху, покою и неге. Я вздохнул, уселся поудобнее и зажал в левой руке кремневую заготовку. Направляя на то или другое место кремня твёрдую гранитную гальку, тщательно примерившись, с силой от-калывал от кремня осколок. Внимательно исследовал действие удара и взвешивал кремень на руке. Кремню этому предстояло стать лезвием ножа. Зачем? Да затем, что медных вещей у меня было всего три — меч-гладиус, нож да топор. И беречь их сле-довало, словно зеницу ка, применяя лишь в самых экстренных ситуациях. Вот и пришлось возвращаться в буквальном смысле слова в каменный век. Благо еще в прошлом бытии в далекой студенческой молодости был старостой кружка исторических ре-конструкций и на практике освоил технологии изготовления из камня разнообразных инструментов.

Готово! Полюбовался лезвием, горестно вздохнул. О желе-зе и стали уже забыл, медь была (надеюсь, временно) недоступ-на. Да и кремень — не ахти какое сырьё, лучше бы, конечно горное вулканическое стекло, обсидиан... Тьфу, мечты нищеброда, грёзы голытьбы...

Топс сосредоточенно пасся рядом под деревьями, в ку-старнике и густых зарослях молодого бамбука, а также между скоплениями буйных трав. На его большой туше появлялись при-чудливые картины, созданные переплетением темных и серебряных пятен, хаотическим отражением теней ветвей и листьев, через которые проникал оранжево-жёлтый свет бессолнечного неба, как всегда усеянного толстыми кучевыми облаками. Это мягкое рас-сеянное свечение рассыпало желтые блики по листьям и морщини-стой коре. Цветы широко раскрылись и среди изумрудной зелени трав полыхали красным, оранжевым и желтым.

Крупные, красиво окрашенные бабочки летали в благоухаю-щем воздухе, садились на цветы, выпивали сладкий нектар, опять исчезали в пестрой палитре красок. Из крон деревьев до-носилось задорное чириканье пернатой мелочи и солидные беседы крупных птиц. Не смолкал грубый пронзительный скрежет цикад и саранчи, без устали повторявших скрипучие симфонии.

Топс, дыша сыто, а, следовательно, удовлетворённо, при-близился, внимательно огляделся, улёгся так, чтобы держать окрестности в поле зрения. Молодец. Пора подкрепиться его другу-хозяину. Надавив медным кресалом на заветный кусок го-рючего сланца, с оттягом шаркнул. Громко треснуло, пучок больших оранжевых искр прыснул на заранее подготовленный су-хой мох, тот вспыхнул. Огонь перекинулся на тонкие веточки и хвою, занялся хворост.

Мне внезапно подумалось, что, всё-таки, нужно быть справедливым по отношению к Этому Свету. Голову мне отрубали, на каторгу отправляли, ноги на горных тропах сбивал, под тя-жестью тюков и волокуши горбился, под ливнем сутками сидел, от хищников отбивался и прятался... всякое бывало... Однако нико-гда не мёрз, скорее — наоборот, и не голодал. Насчёт делика-тесов и вкусностей не скажу, но желудок был полон всегда. Вот и сейчас за полчаса промыслил себе на обед кусок отлично про-печённой лягушатины (лягушки в этой реке — размером с индю-ка!) с яйцом-глазуньей, а также упитанную рыбину в собствен-ном соку и жире. Всё это было щедро заправлено диким укропом и чем-то вроде мелкого красного стручкового перчика. Хлебца бы, конечно, но, кажется, я от него успешно отвык...

-Сегодня посуду моешь ты. -сказал я Топсу. Дежурная шутка, как и следовало ожидать, была пропущена мимо ушей.

Едва ароматные дымки взмыли полупрозрачными струйками над костром, как произошло Оно. Великое Откровение.

Из бамбуковой рощи выскользнул вертикальный столбик струящегося воздуха. Подобное я уже видел и счёл тепловой ин-версией, миражом, вполне объяснимым для жаркого климата.

Прозрачные воздушные струйки быстро крутились вокруг вертикальной оси, так что сквозь них всё виделось искривлён-ным и искажённым. Это не было миражом, более того, вызывало ощущение чего-то непонятного и неприятного, а оттого — опас-ного.

Как в прошлый раз я выставил медный меч-гладиус в сто-рону "миража", а тот отпрянул.

Вот тут-то меня и осенило!

Цитата...

"В религии и верованиях фигурирует два понятия — дух и душа. Они могут быть как синонимичны, так и различать-ся в зависимости от культуры или принятой концепции.

... Душа — источник энергии и жизни в физическом теле, который может воздействовать на материальный мир посредством тела. По сути, она является таковой, пока заключена в обо-лочке. Покидая её, она перестаёт быть непосредственно душой и переходит в разряд духа. Также душа — это энергетический сгусток, принадлежащий или принадлежавший живому существу и отражающий его естество. Она имеет определённую зависимость от тела, когда связь с ним не утеряна, и всегда внешне явля-ется его отражением. Душа может находиться в живом или нежи-вом теле (заточена в предмет). Но также она может существо-вать и вне тела в некотором ином виде. Тогда она нематери-альна и практически не имеет возможности воздействовать на материальный мир.