— В отличие от своих друзей я особыми достоинствами не обладаю, — ответил я, тоже имитируя сильный лигурийский акцент. — Мои талантливые друзья и без меня замечательны во всех отношениях. Поэтому, чтобы выделиться на их фоне, мне приходится оставаться посредственностью.
Девушки дружно рассмеялись. Все, лед был сломан, дальше пошло проще. Только приходилось постоянно одергивать себя, чтобы ненароком не спросить имена собеседниц. Как известно, для рабениек нет более серьезного оскорбления, чем когда незнакомые мужчины спрашивают у них имена. Они свои имена назовут сами. Если захотят.
Общение с прекрасным полом настолько увлекло, что на некоторое время мы даже забыли о своих товарищах. Минут через пятнадцать я спохватился и оглянулся в сторону оставшихся содумников. Танаул и Люкта-Ано успели куда-то испариться, лишь Дектор и Сагерин сидели на песке в том месте, где мы их оставили. Встроенный селгенст обнаружил командоров пятой и девятой тысяч неподалеку, в обществе еще трех местных девушек. Танаул умудрялся развлекать двух особ одновременно, поддерживая авторитет Лигурии. Так что за эту парочку можно было не тревожиться.
Не отключая селгенста, я сфокусировался на Декторе и Сагерине. И увидел, что через фантомную маску капитана-десять, изображающую лицо смеющейся девушки, пробивался хмурый и недовольный взгляд. До наивного криссианина начало доходить, ради чего большинство туристов посещают Шилин. В принципе, я догадывался, что в некоторых вопросах капитан бывает довольно наивен, но не подозревал, что настолько.
Выключив селгенст, я присел на песок рядом с одной из рабениек и принялся рассказывать ей про Лигурию, на которой она никогда не бывала.
— Скажите, а почему у вас там принято иметь двух жен? — спросила меня девушка. — Разве одной не достаточно?
Щекотливый вопрос. Особенно если учесть, что к Лигурии я никакого отношения не имею и мне эта традиция самому кажется странной. Деваться некуда, придется изображать ревнителя древней лигурийской культуры.
— А как иначе? — ответил я. — Молодая жена детей воспитывать еще не умеет. Поэтому за воспитание и домашний уют отвечает старшая жена. Когда младшая выходит из детородного возраста, она, как правило, уходит к молодому мужу, уже в качестве старшей жены.
— И что, молодые мужчины соглашаются взять ее в жены? — недоверчиво спросила рабенийка. — Ведь она уже не так красива, как в молодости!
— Зато опыта хоть отбавляй, — понизив голос, таинственно прошептал я, беря ее руку в свою. Девушка не сопротивлялась.
— А у вас уже есть старшая жена? — поинтересовалась она. Направление разговора мне определенно понравилось.
— Есть, мы вместе уже год, — соврал я. Конечно, мне было стыдно. Но лигурийцы в моем возрасте уже должны заводить старшую жену, так что отрицательный ответ сделал бы меня белой вороной. А положительный ответ значительно повысил интерес ко мне со стороны девушки, что было видно по ее лицу. И в этот момент в проконе зашелестела мыслеречь Зарда:
"Сагерин, снимай свое смазливое личико и иди знакомиться с местными красотками. А то и от Дектора дам отпугиваешь, и сам с несчастной физиономией сидишь".
Я включил селгенст и, не поворачивая головы, увидел, что Сагерин сидит на песке на старом месте и смотрит в нашу сторону. При этом под улыбчивым лицом девушки скрывалось недовольное и раздраженное лицо. Дектора же, похоже, ничуть не заботило отсутствие женского внимания. Он разлегся на песке и, раскинув руки, смотрел в небо, не глядя ни на нас, ни на Сагерина. Впрочем, думать, будто Каменнолицый способен хоть что-то пропустить мимо своего внимания, мог только человек, совершенно с ним не знакомый. Я-то его изучил хорошо и знал, что капитан-шесть не поворачивая головы фиксировал и анализировал все, что происходило вокруг.
Сагерин ответил Зарду немедленно и жестко. В моем сознании проявился сложный мыслеобраз, сочетающий в себе как предложение убираться подальше со своими советами, так и мнение о лигурийцах, как об отпетых распутниках.
Запахло ЧП. Ссора капитанов из одной тысячи чревата самыми фатальными последствиями в будущем. Как командир, я не мог оставить это без внимания.
"Это еще что такое! — мысленно рявкнул я. Мой рык разнесся по прокон-эфиру. — Сагерин! Расслабился на отдыхе и забыл, как себя в руках держать? Так отправим на пару месяцев в "тренажерку" с отстранением от работы"
"Командир, это я виноват, — вмешался Зард. — Сагерин, извини, не хотел тебя задеть".
В этом весь Зард. Балагур, за словом в карман не лезет, любит подшутить над другими. Но при этом извиняется первым, если понимает, что перестарался. На него вообще нельзя долго сердиться.
Сагерин принял извинения капитана-один, и, в свою очередь, тоже извинился как перед ним, так и перед нами за свою вспышку. Инцидент был исчерпан, хотя мрачное настроение капитана-десять никуда не делось.
Занимаясь разбирательством с капитанами, я чуть отвлекся от девушки, из-за чего навлек на себя некоторое недовольство. Я уже было открыл рот, чтобы начать исправлять положение, как внезапно в сознание вошел голос главного лусагана моего тарсера: "Прямой вызов с Базы. Вызов срочный, от два-два-четыре-восемь".
Ох, как не вовремя! Похоже, про девушек и гуляние под тремя лунами можно было забыть, так как Саркул зря на связь вызывать не станет. Я отдал приказ лусагану соединить меня с верховным. И обнаружил, что Саркул вызвал не только меня, но и Мрсуну, Танаула и Люкта-Ано, то есть всех командоров, находившихся на Шилине.
"Привет отдыхающим, — поздоровался Саркул. — Вы мне все срочно нужны на Базе. Вылетайте немедленно".
"К чему такая спешка, командир? Нельзя нам еще хотя бы несколько часов тут побыть, пока праздник не закончится?" — спросил Танаул. Ему тоже было обидно улетать в самый разгар веселья.
"Ладно, расскажу. Уверен, как только вы услышите, то сами побежите наперегонки на Базу, забыв про Ночь Трех Лун".
Саркул сделал секундную паузу, после чего торжественно объявил:
"Довожу до вашего сведения, что второй этап операции "Падение Мнулита" успешно завершен. Только что со мной связался Гатслув. На Рисаде Неунами был захвачен некий прегетянин по имени Таиаста. Я так понимаю, что вам не нужно объяснять, кто это такой?"
Нет, нам не нужны были объяснения. Мы все помнили. Мы ничего не забыли. Тарсеры готовы, отправление возможно в любую секунду. Я передал новость Зарду. Его реакция была такой же, как и у командоров — новость важнее праздника. Дектор и Сагерин, узнав, что мы отправляемся немедленно, не захотели оставаться на Рабене и заявили, что полетят с нами. Причем последний даже не пытался скрыть радости по поводу того, что мы покидаем праздник.
Я, Зард и Мрсуна одновременно распрощались с рабенийками и пошли прочь, оставив девушек в полном недоумении. Еще бы — когда три человека непринужденно болтают, а потом ни с того ни с сего одновременно поднимаются и заявляют, что им срочно нужно уходить, это выглядит странно. Но в тот момент нас меньше всего заботили такие мелочи. Все ерунда по сравнению с главным — наконец-то появилась долгожданная ниточка. Вот он — след! Мы — свора, почуявшая зверя. Ему не уйти!
Наша компания в полном составе проследовала в тень ближайших деревьев. Несмотря на то, что рядом было полно народу, никто не смотрел в нашу сторону. Поэтому в тот миг, когда один из замаскированных тарсеров, зависших сверху, накрыл нас полем невидимости, никто не заметил нашего исчезновения. Поле сбивало с толку даже селгенсты, так что мы словно бы выпали из окружающего мира. Затем последовал мгновенный перенос на борт корабля, приветственно распахнувшего входной проем. И родная рубка, встретившая знакомой обстановкой.
"Все готовы?" — спросил я мысленно. Содумники дружно подтвердили готовность к отправлению. Через п-сканер я окинул "взглядом" окрестности, страхуясь от неожиданностей. Впрочем, осторожность эта излишняя, так как бортовой лусаган гораздо лучше меня способен выявить потенциальные угрозы. Просто не привык во всем полагаться на технику.
Мое внимание задержалось на рабенийке, с которой я так бесцеремонно расстался. Она сидела с расстроенным видом в компании подруг. Мне стало жаль девушку, которой невольно испортил праздник. Повинуясь мимолетному желанию, я потянулся силовым захватом корабля на дно океана, выдернул оттуда гладкую голубую жемчужину и бросил ее к ногам рабенийки. Она услышала звук падения и увидела сверкающий в свете трех лун шарик, слегка зарывшийся в песок. Что было дальше я смотреть не стал, дав команду к отправлению.
Зард не преминул съязвить по поводу моего поступка, заявив, что из-за таких, как я, океан Агуни-ал рискует лишиться всех запасов своего знаменитого голубого жемчуга. Остальные содумники сделали вид, что ничего не заметили.
Семь тарсеров, никем не замеченные, бесшумно рванули в черное небо, покинув шилинский праздник. Сагерин, как и Дектор, не входивший в число основателей "Галактики", спросил, кто такой Таиаста. Ни у меня, ни у других командоров желания рассказывать не было, поэтому отдуваться пришлось Зарду. А я, слушая рассказ старого товарища, погрузился в воспоминания...
... Мне уже исполнилось шестнадцать лет. Это был третий год с того момента, как мы оказались на Враносте. Правда, в тот момент мы не знали имени планеты. Вольные тщательно скрывали любую информацию о нашем местоположении.
Работа по созданию пэнергетической установки для дальней связи подходила к концу. Мы соорудили усовершенствованный генератор энергии, который предстояло смонтировать на борту зайота, плюс два приемопередающих устройства. Предварительные испытания показали, что на близком расстоянии сигнал проходит нормально. После этого второй пэнергогенератор передали вольным, которые установили его на зайоте. За монтажом следил Ленеав, проинструктированный нами. Телск не вмешивался, да и вообще редко к нам приходил. Чему мы, признаться, были очень рады.
К сожалению, редко стал появляться и Старик. А когда приходил, его всегда сопровождал прегетянин по имени Таиаста, из числа личных охранников вепрагонта. Этот вольный отличался особенно мерзким характером, мог ударить любого из нас по малейшему поводу. А уж как он обращался со Стариком! До сих пор кулаки сжимаются, едва вспомню. Но лигуриец словно бы не замечал своего мучителя, постоянно давая нам советы и подбадривая добрым словом.
В тот памятный день наш старый Учитель, как всегда, появился в сопровождении Таиасты. Лигуриец выглядел необычно собранным, а его охранник сиял, словно полуденное солнце. Вольный с порога заявил, что Старик пришел с нами попрощаться. Мол, лигуриец уже стал отработанным товаром и подлежит утилизации. И утилизация поручена именно Таиасте, чему тот бесконечно рад.
— Старик, скажи свой любимый цвет, — сказал он. — Я этим цветом покрашу твой череп после того, как тебя убью. А потом подарю этим молокососам на память.
Старик равнодушно посмотрел на прегетянина и ответил:
— Мой любимый цвет — серый. Он содержит в себе все цвета, даже черный и белый. Единственный цвет, который может совместить антагонистов. А череп мой можешь красить в любой цвет, мне все равно.
Учитель говорил с вольным, но мы сразу понял, что слова про серый цвет предназначались нам. До сих пор теряюсь в догадках, что он этим хотел сказать. А когда пришло время выбирать цвет униформы, мы вспомнили именно этот момент.
— Серый так серый, — сказал Таиаста. — Давай быстрее прощайся, мне не терпится с тобой закончить и наверх бежать. К нам тут гости намечаются, а я хочу поучаствовать в теплом приеме.
При этом вольный многозначительно похлопал рукой по ручному резонатору.
Мы окружили Старика. Никто не знал, что ему сказать, но каждый чувствовал себя глубоко несчастным. В этом логове зверей он был единственным настоящим человеком. И вот теперь у нас его отнимали. Мы стояли молча и смотрели на него, не говоря ни слова. Он же внимательно оглядел каждого из нас, заглядывая в глаза, и тоже хранил молчание. Наконец Старик произнес:
— Простите меня за все, что было. И простите меня за все, что будет.
После чего повернулся и пошел к выходу. Следом двинулся Таиаста. Это был последний раз, когда мы видели Старика живым.
В тот день на нашем уровне царила непонятная тишина. Мы сами ходили словно тени, пришибленные потерей Учителя. Вольных вообще не было видно, как будто они все испарились. Ночь прошла в томительном ожидании новостей. Лишь наутро пришел Таиаста, осунувшийся, с красными от бессонницы глазами и явно навеселе. Он показал нам череп, выкрашенный в серый цвет, и заявил:
— Дарю вам вашего Учителя!
И с этими словами швырнул череп нам. Мы шарахнулись по сторонам, а череп ударился о мягкий пол, чуть подскочил и покатился, гремя, через весь зал. Мы же с ужасом смотрели на то, что осталось от лигурийца, не в силах вымолвить ни слова.
Вольный довольно захохотал.
— Костей испугались? Зря боитесь — покойники не кусаются. Если бы кусались, мы бы все уже покусанные ходили. Наверху столько трупов валяется, что ступить некуда. Ночью Охотники приперлись, думали базу штурмом взять. Ха! Не на тех напали! Мы-то умные, все заранее предусмотрели. Их всех положили, только двое в живых и осталось. Главный ихний, да помощник его. Но недолго и им осталось. Телску они уже неинтересны, все, что надо, он узнал. Сейчас с ним улетаем по делам. А вы тут работать остаетесь. Агрегат на зайоте смонтировали, так что завтра Ленеав полетит и будет проверять ваше сооружение. Если оно не заработает, то жить вы все будете ровно до нашего возвращения. Упрошу вепрагонта вас всех лично передушить.
Сообщив это, Таиаста ушел. Мы молча переглянулись. Сказано было достаточно. Никому ничего не нужно было объяснять. Я положил правую руку себе на левое плечо, сделав вид, что чешу его. Все старательно отводили глаза в сторону, но я был уверен, что мои товарищи заметили этот знак. Все было готово.
Один из рабенийцев подошел к энергетической установке и принялся с ней возиться. Остальные разбились на несколько групп по два-три человека — их задаче было проверить разные элементы системы.
Спустя два часа рабениец закончил свою часть работы и подал мне знак, означающий, что все готово. Остальные к этому времени уже закончили проверку и стояли в ожидании дальнейших событий. Лишь лихорадочный блеск в их глазах показывал, насколько сильно они волнуются. Я отдал команду ксаугану, и энергоненератор ожил. Еще команда — и пошло питание на приемо-передающую систему.
