Галактика

— Посвящение

Посвящаю книгу всем, с кем я познакомился благодаря Galaxy:

Begemoth, WhiteAndFluffy, Vitaly, Uralochka, WarlordDW, Shuma, Mandor, XPEH, Gregory, igorek, Kondor, Ferrum, Bust, Inquisitor, Rodger, Rising, Sorata, Penguin, Maksimus, Never, Baryga, Xrundiki, Troly, Medved, Berk, Glasses, Lleha, Zaraza, Fortune, SD, Gornal, SkyBB, Taras, Orioner, Aibolit, Punk, Ouster, Onoo-Q, Dumper, No-name, Skull, Monstrik, KOB, Alkaris, BAHO, Shate, Bupyc, Ranger, NathalieS., Celt, Mutant, Highflower, Robot, Sandy, Demon, Gorlum, Morituri, Gerbert, KSI, Leufer, Lijnik, Angler, Churcher, Lyvra, Pekveninos, Rand, Narrator, Sav, Shanti, ApMu, Soccer, VanoS, Ymen, Krasher, Alchi, GVNG, Ironhead, Zav, Subj, Jam, OldHunter, Axonix, Pahanchik, SuperBizon, Kurbul, GingerBread, TEXHOMAr, MamaTania, Hinda, Sav, Gray, Cucumber, Slavic, Quartz, Cherr, Tolid, Absolut, Salangai, Pchelka, GrayLord, LoserOfHome, Blay, AFolk, Chernomor, TRec, Yuns, Oser, CMEPTb, Visionary, ArchMage, EVirus, SDI, Narh, Manabi, Napoleon, SLIPPERY, Urchins, Mitson, Dekster, Shoo-Khan, Skythian, OSA, Bitman, Anonymous, Kiki.

Карта Галактики

— Пролог

Осторожно, словно вор после удачного ограбления, корабль вольных уходил от Земли. Дело, действительно, прошло на редкость удачно, а теперь нужно было унести ноги. И как можно быстрее — время не ждало.

Но слишком торопиться тоже не следовало. Одно неверное решение, один чересчур сильный такт пульсера — генератора разгонной частоты — и все. Чувствительные сканеры землян засекут корабль. А потом появятся Охотники. Что Охотники сделают с вольными — можно не рассказывать.

Впрочем, земляне могли и не посылать Охотников, а обойтись своими силами. Корабль все еще находился в зоне действия оборонительных систем Космополиса. Один удар сверхтяжелого резонатора — и вольные фотонами разлетятся по космосу.

Однако обнаружить вольных было не так-то просто. Их корабль был зайоном — малым рейдером, отличавшимся повышенной скрытностью. Простое управление, небольшой экипаж, неплохая ускоряемость, возможность садиться в любом месте — все это делало его просто идеальным выбором для всех, кто предпочитает оставаться незамеченным.

Зайон, удаляясь от Земли, сделал порядочный крюк, стараясь обойти по широкой дуге Луну, нашпигованную всевозможными сканерами и огневыми системами. На это ушло драгоценное время, но Ленеав, руководивший операцией, предпочел не рисковать. Чтобы еще больше обезопасить себя от обнаружения, вольные выключили кафаг и использовали сэнергию, запасенную в селаках.

Оказавшись на значительном расстоянии от Земли, зайон довернул, взяв курс на Юпитер. После этого Ленеав разрешил постепенно увеличить ускорение. Пульсер все быстрее и быстрее наращивал разгонную частоту, скорость корабля стремительно увеличивалась. Ленеав торопился — время поджимало, а до пояса астероидов еще оставалось большое расстояние.

Они успели. Спустя почти пятьдесят минут после отрыва от поверхности Земли, зайон вошел в пояс астероидов, надежно укрывших от чутких сканеров. И в этот самый момент время кончилось. Чуткие селгенсты корабля зафиксировали произошедшее на Земле сразу же, хотя свет от вспышки шел до зайона еще несколько минут.

Можно было не сомневаться — после этого все космические силы Земли были подняты на уши. Самих землян Ленеав уже не боялся ввиду отсутствия достаточного количества кораблей, способных его настичь, а из зоны действия оборонительных систем вольные вышли. Опасность представляли только лигурийские Охотники, постоянно патрулировавшие Солнечную систему. Путь зайона был наиболее очевидным — к центру Галактики — так что перехватить его было не трудно. Приближаться к Юпитеру, поэтому, было наиболее опасно — слишком соблазнительным выглядело решение спрятать работающий микрошаговый двигатель корабля в мощном селге вокруг планеты-гиганта. Поэтому Ленеав приказал обойти Юпитер стороной.

Минута шла за минутой. Вольные напряженно всматривались в сканеры, чутко фиксировавшие все передвижения вокруг. Активность, как и ожидалось, резко усилилась. Уже обойдя Юпитер, экипаж зайона увидел, что решение не приближаться к нему было правильным. Слабый импульс выдал чужой корабль, затаившийся около планеты. Видимо, корабль выполнил неудачный маневр, ставший причиной чересчур сильного колыхания селга — этот импульс и был замечен сканерами зайона.

Через четыре часа после старта с Земли, вольные, наконец, смогли перевести дух. Они вошли в облако Оорта, в котором искать одинокий зайон было бесполезно — слишком большое пространство, слишком много пыли, газа и крохотных ледяных астероидов, не позволяющих чутким сканерам достоверно фиксировать звездные корабли. Ленеав разрешил включить кафаг. Спустя еще несколько часов полета внутри облака, он решил, что корабль находится достаточно далеко от Земли, чтобы можно было без опасений использовать межзвездную связь.

Конселг ожил, в сергер-сфере появилось трехмерное изображение вепрагонта — вождя вепрата, в который входил Ленеав.

— Привет, Телск, — поприветствовал Ленеав вождя. — Мальчишка захвачен, все идет по плану.

— Что с его семьей? — хмуро поинтересовался вепрагонт.

— Я же сказал, все по плану, — недовольно заметил Ленеав. Он был единственным во всем вепрате, кто мог себе позволить разговаривать с Телском в подобном тоне. Обычно вепрагонт вызывающего тона не прощал никому, быстро и жестоко наказывая провинившихся. Лишь для Ленеава, правой руки вождя, делалось исключение. Но в этот раз вепрагонт не счел нужным игнорировать тон своего помощника.

— Мне плевать, что ты сказал, — резко ответил Телск. — Я — вепрагонт, и я буду спрашивать и говорить что хочу. Тебе что-то не нравится?

Ленеав промолчал, сочтя за благо проглотить обидные слова. Хотя для него, родившегося на Дожвелигне, это было очень непросто. Телск, убедившись что у Ленеава нет возражений, заговорил снова:

— Тебе придется немного изменить курс. Вместо базы на Враносте полетите к Лигурии.

— Зачем? — удивился Ленеав.

— Хочу больше толковых Учеников и с разных планет. Найденный тобой круниец может быть и правда так хорош, но мне нужны мальчишки с разных планет. Старик хотел, чтобы мы брали только лигурийцев, но тогда они станут смотреть ему в рот. А мне надо, чтобы Ученики признавали только меня. Для этого их нужно разобщить. Ссорить не стоит, просто не давать повода сговориться. Лигурийцы враждуют с моими сопланетниками-криссианами, рабенийцы сами по себе, вы, дожвелигнийцы, недолюбливаете шилинцев, шилинцы терпеть не могут прегетян, а отсталые бадуагцы и крунийцы завидуют всем остальным. Когда все враждуют — управлять легко, мы же с тобой это обсуждали.

— Но лезть на Лигурию?! Прямо в лапы к Охотникам! — воскликнул Ленеав.

— Да ты, никак, боишься? — в голосе Телска прозвучала насмешка.

— Еще чего! Чтобы я каких-то там Охотников испугался?! — гневно ответил дожвелигниец.

— Ну тогда действуй. Жду тебя на Враносте с твоим крунийцем и лигурийцами. А то Старик уже заждался. Того гляди помрет от старости, так и не увидев Учеников.

Дожвелигниец, скрипнув зубами, подтвердил, что приказ понял. Договорившись о следующем сеансе связи, он отключил конселг.

— Так мы что, летим на Лигурию? — осторожно поинтересовался у Ленеава капитан.

— Ты глухой? Приказа не слышал? — вспылил Ленеав. — Конечно летим.

— Но это же самоубийство!

— Ты струсил что ли?

— Нет... Но все же...

— Тогда заткнись и делай что сказано. Или быстро найду того, кто захочет исполнять обязанности капитана этого корабля.

Капитан вжал голову в плечи и принялся отдавать приказы корабельному лусагану. В вепрате Телска низложение производилось очень просто — выстрелом резонатора. Останки потом отправлялись за борт — космос велик, примет всех. К тому же операция была секретной, так что при любых сомнениях в благонадежности ни Ленеав, ни тем более Телск не стали бы колебаться.

Корабль слегка изменил курс и, все также наращивая скорость, помчался в сторону Лигурии. В одной из кают, взаперти, сидел юный землянин, еще не понимавший, что с ним произошло, куда его везут и не представлявший, какая судьба была ему уготована.

— Глава 1. Ловушка вольных

Резкий, заунывный вой прокатился по кораблю, заставляя вздрагивать каждого члена экипажа. Им не нужно было ничего объяснять, не требовалось даже поднимать глаза, чтобы увидеть зловещий "ноль", показывавший разгонную частоту пульсера. На протяжении полутора десятков дней транспорт старательно ускорялся, набрав скорость, позволявшую покрывать световой год за одну минуту. Разгонялся он за счет двукратного пульсера, увеличивающего частоту в арифметической прогрессии — на два такта за один влит. И вот конец всему — нулевая частота.

Виной было небольшое изделие рук человеческих — каких-то девять метров в поперечнике — сработавшее на расстоянии полумиллиона километров. Самая обычная стоп-мина, сгенерировавшая короткий, но очень мощный селгенстовый импульс. И чувствительный пульсер сбился с ритма, уйдя в "ноль".

Что в этом такого трагичного, если корабль цел и невредим? Дело в том, что пульсер подает импульсы на микрошаговый двигатель, и чем больше импульсов за одну секунду он выдаст, тем большее расстояние пролетит корабль за это время. Но устройство это не в состоянии выдать высокую частоту сразу, ему нужно большое время на то, чтобы нарастить ее до величин, достаточных для межзвездного перелета. Малейший сбой приводит к сбросу частоты до нуля, и весь процесс приходится начинать заново. Конечно, очень неудобно и ненадежно. Но зато это устройство способно выдавать немыслимую для человеческого сознания частоту, без чего микрошаговый двигатель межзвездных кораблей оказывается бесполезным. За один такт двигатель способен сдвинуть корабль всего на один екант, равный половине диаметра атомного ядра. Чтобы корабль смог двигаться со скоростью света, нужна такая частота, которую не в состоянии выдать ни одно другое устройство.

Хегатул, капитан корабля, далеко не в первый раз ходил через Нейтральную Зону и внутренне был готов к подобному развитию событий. Но одно дело быть готовым и совсем другое — действительно оказаться со сброшенной разгонной частотой в самом опасном месте Галактики.

Срабатывание стоп-мины — сигнал, заметный за сотни световых лет. На нее даже нет необходимости ставить отдельный маяк, сигнализирующий о попавших в ловушку кораблях. Тем, кто ее оставил, достаточно было просто засечь импульс стоп-мины. Именно поэтому вольные так любили устанавливать стоп-мины на наиболее вероятных маршрутах следования торговых кораблей. Правда, иногда в ловушку попадалась слишком крупная рыба — какая-нибудь сторожевая флотилия Тройственного Союза. Тогда последствия встречи вольных и боевых кораблей Союза целиком зависели от доброй воли сталланега, командующего флотилией. Если он оказывался не в духе из-за срыва боевой задачи, то рейдеры вольных встречались дружными залпами бортовых резонаторов. И тогда одним вепратом в Галактике становилось меньше. Но чаще всего пиратов отпускали восвояси, погрозив им пальчиком и сказав, чтобы "больше так не делали".

Хуже всего вольным приходилось, когда на месте флотилии Тройственного Союза оказывался отряд лигурийских Охотников с клагером в роли флагмана, специально искавших встречи с вольными. Тогда в конселг-эфире разносился отчаянный призыв вольных о помощи. Но Охотники тщательно планировали свои акции, поэтому к моменту прилета флота Союза спасать ему было уже некого, а лигурийцы благополучно покидали Нейтральную Зону.

Однако подобные случаи происходили редко. Чаще всего в ловушку попадались беззащитные транспорты, и потому вольные без особого страха бросались к стоп-минам. В этот раз мина "поймала" два лигурийских транспорта, шедших с Крисса уже почти двадцать суток. Они везли на Лигурию прегетянские мессазы — аппаратные модули для интеллектуальных систем.

У торговых кораблей Хегатула было мало шансов на спасение, и команды это понимали. Хотя до появления вольных оставались считанные минуты, никто не паниковал. Люди поспешно, но организованно расходились по заранее определенным местам. Все осознавали уготованную им судьбу и собирались продать свои жизни подороже.

Тем временем капитан поставил пульсер на максимальную мощность, наплевав на то, что в таком режиме колыхания селга будут хорошо видны на несколько минд вокруг. О скрытности уже можно было не заботиться, теперь важнее всего было успеть набрать большую скорость и уйти подальше от места срабатывания мины.

Хегатул оценил место установки ловушка. Пираты подготовили ее на самом краю звездной системы, где селг еще недостаточно плотен, чтобы мешать движению кораблей. Но при этом кафаг — универсальный корабельный генератор сэнергии — уже мог вытягивать селг звезды и заряжать сэнергетические аккумуляторы — селаки. Собственно, ради подзарядки селаков Хегатул и приблизился к этой звездной системе.

Конечно, после исчерпания сэнергии в селаках транспорты могли перейти на селговое расщепление вещества в камере кафага. Однако кафаг, работающий в режиме расщепления, также хорошо заметен на большом расстоянии. Совсем другое дело, когда корабельный генератор работает за счет разрушение материи звезды, воздействуя на селг светила с расстояния половины минда. В этом случае колебания селга почти незаметны. Но половина минда — это граница звездной системы. Хегатул рискнул приблизиться к этой черте для подзарядки и прогадал. Уплотнившийся селг не позволил бортовым селгенстам увидеть стоп-мину, и та сработала, когда корабли попали в зону ее действия.

Капитан лихорадочно искал выход из ситуации. Рассчитывать на скорость не приходилось — пульсеры на рейдерах к моменту срабатывания стоп-мины наверняка находились в "разогретом" состоянии, с уже набранной разгонной частотой. К тому же пульсеры на зайотах и зайонах в полтора раза мощнее, чем на транспортах, а значит, и скорость они набирают гораздо быстрее. Так что единственная надежда — попытаться спрятаться.

Транспорты нехотя набирали скорость. После некоторых раздумий Хегатул приказал лусагану направить корабли прочь от звезды. Суул, капитан второго транспорта, ни о чем не спрашивая, повторил маневр старшего товарища.

— Может, лучше спрятаться в системе? — раздался за спиной Хегатула голос. Кроме капитана в рубке находился помощник и молодой модитат, впервые отправившийся в самостоятельный рейс. Вопрос исходил от модитата.

Помощник недовольно покосился на молодого человека. Обсуждать решения капитана в критические моменты было верхом наглости. Впрочем, модитат и сам испугался своей смелости, тут же сжавшись в комок в ожидании ответа, поэтому Хегатул сдержался и терпеливо объяснил:

— В звездную систему лезть нет смысла — там, скорее всего, установлены сканеры. Они будут "вести" нас до самого момента остановки двигателей. Если здесь поставили стоп-мину, то сканер должен быть обязательно, потому решение затаиться на какой-нибудь из планет просто напрашивается. Ну и, вдобавок, в звездных системах из-за плотного селга скорость движения кораблей с микрошаговым двигателем падает, а нам нужно убраться подальше от ловушки. В звездной системе нас будут искать в первую очередь, это натуральная западня, из которой нет выхода. Это ясно?

Модитат поднял вверх ладонь, обращенную к собственному лицу, что для лигурийцев означало жест согласия. Смутившись своего невежества, молодой человек виновато втянул голову в плечи.

Капитан и помощник обменялись серьезными взглядами. Старые волки, видевшие всякое, уже свыклись с мыслью, что рано или поздно им придется столкнуться с вольными. До сих пор подобная участь их миновала, но вот, наконец, этот момент настал. Сдаваться никто не собирался, значит, и пощады ждать не приходилось. Помощник понимающе усмехнулся и сказал:

— Ладно, капитан, мне пора — надо достать оружие из тайников. Звездного света тебе в глазах!

— Звездного света в твоих тоже!

Помощник повернулся и скрылся в коридоре. Хегатул остался наедине с модитатом. Впрочем, тот изо всех сил старался слиться с креслом, так что капитан мог считать, что он в рубке один. Хегатул проверил показания селгенста — обстовизор пока еще не наблюдал никого подозрительного — затем подошел к стене, прислонился к ней виском и, вытащив из памяти кодовый мыслеобраз, активировал замаскированный тайник.

Участок стены рядом с головой капитана "поплыл", словно тающий воск, освобождая небольшую прямоугольную нишу. Почти весь ее объем занимал ручной резонатор, представлявший собой узкий цилиндр сантиметров в сорок длиной, с шаром на конце и двумя обхватами для закрепления на предплечье. В обычном состоянии пагими-материал, заполнявший тайник, полностью замуровывал оружие, не оставляя при этом никаких пустот. Иначе нельзя, так как любая пустотелая полость могла быть легко обнаружена обстовизорами таможенников на Криссе, а согласно установленным правилам, кораблям, не принадлежащим Тройственному Союзу, было запрещено нести любое оружие — как бортовое, так и стрелковое. Поэтому лигурийским торговцам приходилось летать на Крисс либо вовсе безоружными, либо, как Хегатул, тщательно пряча личное оружие.

Капитан протянул правую руку и положил ее в открытые обхваты. Они, словно челюсти голодного животного, тут же сомкнулись, закрепив резонатор на руке Хегатула. Капитан вытащил руку назад, любовно потер левой рукой поблескивающий шар излучателя. Резонатор установил соединение с фаганом и передал в мозг Хегатула сообщение о готовности к использованию.

Тем временем команда докладывала о занятии предписанных мест для обороны. На связь вышел капитан второго корабля и сообщил, что его экипаж тоже готов к бою. Теперь, сколько бы вольных ни примчалось, им придется заплатить за то, что они позволили лигурийцам подготовиться к бою.

Время шло, но ничего не менялось. Хегатул напряженно следил за показаниями селгенста, в любой момент ожидая увидеть искорки — работающие микрошаговые двигатели приближающихся кораблей. Пульсеры надрывались, пытаясь как можно быстрее увеличить скорость, и транспорты медленно уходили от звездной системы. Команды уже давно распределили оружие и заняли свои места. Один модитат не знал, что ему делать — капитан запретил брать ему в руки оружие, так как толку от неопытного молодого человека в предстоящем бою не было никакого.

Прошло двадцать минут. Хегатул начал с осторожной надеждой думать о том, что если так пойдет и дальше, то через вскоре можно будет перевести пульсеры на малошумный режим, а потом и вовсе остановиться и выключить все, кроме систем жизнеобеспечения. И тогда попробуй найди в пустоте космоса два крохотных кораблика, удалившихся от стоп-мины почти на две сотых минда. С выключенными кафагами, пульсерами и двигателями, а также при активированных системах маскировки, бортовые селгенсты вольных смогут обнаружить транспорты только с нескольких сотен тысяч километров. При этом пространство для поиска получалось слишком большим. Все равно что фильтровать воздух с помощью сита.

Но надеждам Хегатула не суждено было сбыться. Внезапно в сергер-сфере обстовизора вспыхнули четыре яркие искорки, стремительно приближающиеся к ее центру. Это означало, что неизвестные корабли мчались прямо к транспортам лигурийцев. Раздался голос корабельного лусагана, сообщившего об обнаружении кораблей межзвездного класса. Теперь даже выключение всех систем и включение маскировки теряло смысл, так как обстовизор опознал в приближающихся кораблях зайоты — любимые корабли всех вольных. Селгенсты на таких кораблях были мощнее, чем селгенсты транспортов, так что пираты уже давно засекли торговцев. Не спрятаться.

Хегатул не собирался безвольно следить за тем, как его настигают преследователи. Короткий приказ — и транспорты изменили курс таким образом, чтобы зайоты оказались как раз за кормой.

Вольные, разумеется, тоже сменили курс, неумолимо надвигаясь на лигурийцев. Но они то ли по собственной глупости, то ли из-за оплошности курсовых атиганов продолжали движение прямо за кормой транспортов. Как же Хегатул пожалел, что все это произошло именно после возвращения с Крисса! Случись это по дороге на Крисс — и все вольные бы поплатились за такую глупость. В трюмах транспортов нашлось бы достаточно сюрпризов для пиратов, но все было выброшено при подходе к Криссу. А так — приходилось ограничиться тем, что осталось.

Капитан не стал тратить время даже на то, чтобы отдать приказ голосом. Вместо этого он использовал ламурс, и небольшой "бочонок" селгенстовой мины, которую удалось протащить через криссианскую таможню в специальном тайнике, отправился за борт. Увы, больше мин не оставалось.

Зайоты двигались пирамидой, обращенной вершиной к преследуемым. Передний успел вовремя заметить неожиданный "подарок" лигурийцев, но трем другим помешал "фон" его двигателей. На расстоянии всего пары тысяч километров от мины включились ориентаторы переднего корабля, и зайот отскочил в сторону, не решившись применить экстренный сброс частоты для остановки. Еще два рейдера успели повторить маневр головного корабля, ориентируясь исключительно на его действия, а вот четвертому не повезло. Похоже, он просто не отследил маневра своих товарищей, не отвернул и не остановился и потому на полной скорости налетел на мину.

В принципе, любой боевой корабль способен предотвратить взрыв селгенстовой мины или бомбы, заранее включив нейтрализатор, предотвращающий цепную реакцию распада селгенст-тротила. Однако при этом нейтрализуется и работа микрошаговых двигателей, поэтому корабль с включенным нейтрализатором остановится. Так он и будет висеть рядом с миной, пока ее не обезвредят. Или же пока не заклинит нейтрализатор и мина не взорвется.

Зайоту вольных не повезло — включить нейтрализатор он не успел. Мощный сэнергетический всплеск на короткое мгновение ослепил селгенсты всех кораблей. А когда обстовизоры "прозрели", то никакого зайота уже не было. Лишь газ и мельчайшая пыль быстро разлетались в вакууме, излучая во всех диапазонах.

Хегатул довольно равнодушно отнесся к своему нечаянному успеху. Он прожил длинную жизнь и потому лишь грустно усмехнулся. Взорванный корабль означал лишь то, что вольные станут осторожнее и злее. И что вряд ли кто-то из лигурийцев останется в живых. Впрочем, думать об этом было некогда — зайоты находились уже слишком близко. Вольные медлили только потому, что, видимо, готовили какую-то пакость.

Так и оказалось — снова раздался вой тревоги, возвещающий сброс разгонной частоты пульсеров. Это один из зайотов ударил бортовыми стопарами по транспортам. Стопар — оружие обоюдоострое, так как корабль, его использующий, сам рискует получить нулевую частоту. Вот и зайоту не повезло — его пульсер тоже заглох, но два других преследователя сохранили скорость и в одно мгновение преодолели расстояние, оставшееся до добычи.

Абордаж в космосе происходит в считанные мгновения. Корабли несутся с немыслимой скоростью, все действия производятся лусаганами и атиганами. Но, как и тысячи лет назад, последнее слово остается за человеком с оружием. Неважно, что у него в руках — меч, ружье или резонатор. Ни один механизм так и не смог полностью заменить простого пехотинца. Поэтому лигурийцы стояли на своих постах и ждали, когда в атаку пойдут люди. К сожалению, у нападавших было неоспоримое преимущество — они могли выбирать момент и место для атаки.

Зайот, атаковавший корабль Хегатула, "сел" плоской частью на середину транспорта. Вполне резонно — вольные думали, что рубка управления располагается в геометрическом центре корабля, представлявшего собой цилиндр длиной больше двухсот метров и диаметром более ста. Будь рубка там, где ее ожидали увидеть вольные, абордажная команда высадилась бы на минимальном расстоянии от своей главной цели. Однако данный тип транспорта был спроектирован уже после Санованской войны с учетом опасности абордажа. Поэтому рубка управления находилась в передней части "сигары" и была замаскирована ложными управляющими контурами.

Зайот подавил вакуумный щит транспорта, защищавший корпус от столкновения с посторонними предметами, и включил нейтрализатор. Так вольные страховались на случай, если торговцы переведут кафаг и селаки в режим селгенстовых бомб и взорвут транспорт вместе с пиратским кораблем. Нижняя часть зайота, касавшаяся корпуса атакованного корабля, вспучилась пузырем и выгнулась наружу, проминая обшивку транспорта. По "пузырю" прошла трещина, разделившая его на две равные части, которые разошлись в разные стороны, одновременно вытянувшись вперед. Корпус транспорта сопротивлялся недолго, быстро треснув под воздействием абордажного "клюва". Трещина расширилась до нескольких метров, и в образовавшийся проем бросилась группа вооруженных до зубов вольных, которых Хегатул видел с помощью системы внутреннего контроля. Благодаря гравикокону, заблокировавшему место разгерметизации, нападавшие не пользовались аппаратами для дыхания. Их было пятнадцать, двое несли на плечах тяжелые резонаторы.

На первый взгляд у лигурийцев были все шансы отбить атаку пиратов. Команда корабля насчитывала двадцать пять человек, включая капитана и модитата, так что на стороне обороняющихся было численное преимущество. Однако наличие у вольных тяжелых резонаторов делало шансы торговцев призрачными. А если принять во внимание разницу в опыте, то надеяться обороняющимся было совершенно не на что. Только на то, чтобы дать хоть какой-то отпор.

Следя за происходящим в сергер-сфере, Хегатул ждал, пока вся абордажная партия не втянется в транспорт поглубже. К его досаде вольные сразу обнаружили и уничтожили один из гравиколлапсоров, находившийся на их пути. Ну что же, было бы наивно рассчитывать, что матерые боевики попадутся в такую простую ловушку.

Не отрывая взгляда от вольных, капитан приказал группе звездолетчиков, занимавших позицию в носовой части корабля, сместиться к рубке управления. А когда вольные прошли примерно половину расстояния до центра транспорта, Хегатул отдал команду лусагану.

Изображение в сергер-сфере на мгновение исчезло, а потом появилось снова. На первый взгляд ничего не изменилось, только транслируемая сергером картинка стала более расплывчатой. А вот обстовизоры вольных "ослепли". Дело в том, что Хегатул включил несколько десятков генераторов помех, размещенных в разных частях корабля, из-за которых все селгенсты показывали мутный туман. Даже для бортовых селгенстов зайота все внутреннее пространство транспорта заволокло непроницаемой пеленой. Заблокированной оказалась и конселг-связь. Сами лигурийцы особых неудобств не испытывали, так как могли подключиться к системе внутреннего контроля, которая, кроме селгенстов, использовала еще и мергенсты. А на работе последних селг-помехи почти не сказывались.

Команда транспорта ждала этого момента, и как только стало ясно, что генераторы со своей задачей справились, три ближайшие группы, по четыре человека в каждой, бросились с разных сторон к вольным. Две группы заходили с флангов, а одна — сзади, чтобы отрезать пиратов от их корабля. Ситуация для вольных стала критической. Ослепшие, на чужом корабле, стиснутые в узком коридоре в окружении хоть и не многочисленных, но прекрасно ориентирующихся врагов.

Однако вольные тут же показали, что им не впервой бывать в подобных переделках. Хегатул увидел, как один вольный, тащивший тяжелый резонатор, сделал знак другому, сжимавшему в руке обстовизор, и вскинул свое оружие. Тот коснулся спины первого и замер. Похоже, что второй подключил первого к своему селгенсту, после чего первый принялся выискивать мишень.

Капитан поначалу не понял, что пират мог высматривать в сером тумане помех. Ответ пришел быстро — радужное свечение вырвалось из трубы резонатора, ударило в стену, прошило ее, потом еще одну стену и в конце концов достигло несущей колонны, в которой был спрятан один из генераторов помех. Металлопластовые стены в местах контакта с полем резонатора осыпались песком, в колонне образовалась солидная дыра, а генератор оказался полностью выведен из строя. Ну разумеется — что еще можно было разглядеть в таких условиях в селгенсте, кроме источников помех? Через пару секунд та же участь постигла еще один помехогенератор. Правда, в этот раз вольному пришлось стрелять дважды. Понятное дело — при таком уровне помех попасть с первого раза не так-то просто.

Пока один вольный разбирался с помехогенераторами, остальные тоже не стояли без дела. Некоторые достали рассекатели и в три приема проделали дыры в стенах коридора, в которых тут же скрылась часть вольных. Очень разумное решение — толпиться в узком коридоре было чистым самоубийством. Хегатул мог лишь бессильно наблюдать за тем, как вольные выбираются из ловушки. Оставалось надеяться лишь на скорость лигурийцев, приближавшихся к пиратам.

Увы, звездолетчики не успели. Вольные задействовали второй тяжелый резонатор и за несколько секунд уничтожили все ближайшие генераторы помех. Больше им ничего не мешало использовать возможности своих селгенстов. Лигурийцам оставались считанные метры до того момента, когда бы они смогли открыть огонь по захватчикам. Из-за поля нейтрализаторов нельзя было стрелять ручными резонаторами через стены коридоров, зато на тяжелые резонаторы это поле действовало слабо. Поэтому вольным, увидевшим противника в обстовизоры, не нужно было ждать, пока звездолетчики появятся в пределах прямой видимости.

Поля тяжелых резонаторов накрыли группы, заходившие с флангов. Хегатул увидел, как двух членов его команды окутала смертоносная радуга и те буквально стекли на пол бесформенными массами. Резонатор, включенный в противобиологический режим, инициирует распад атомов кальция на более легкие химические элементы. В организме человека много кальция, в основном в костях. При его исчезновении кости разрушаются, и тело лишается опоры. Вдобавок из-за кальциевого распада образуются самые разнообразные химические соединения, в основном неустойчивые и ядовитые. Поэтому даже совсем незначительное поражение человека резонатором приводит к смерти. О прямом попадании из тяжелого резонатора и говорить нечего — оба лигурийца умерли на месте.

Остальные звездолетчики из фланговых групп ненамного пережили этих двоих. Тяжелые резонаторы могут не только стрелять через препятствия, игнорируя поле нейтрализатора, но и самостоятельно выбирать и уничтожать цели. Вольные переключили свое страшное оружие в автоматический режим, и оно тут же выкосило лигурийцев, оказавшихся в зоне досягаемости.

Хегатулу стало ясно, что если третья группа приблизится к вольным, то тоже бесславно поляжет, даже не успев увидеть врага. Капитан поспешно связался с ней и приказал выйти из зоны действия тяжелых резонаторов. Когда лигурийцы оказались в относительной безопасности, Хегатул выключил помехогенераторы.

К этому времени вольные уже успели разобраться, где находится настоящая рубка управления и бросились в ее сторону. Но отключение помех насторожило их, и они тут же замедлили свое стремительное продвижение по кораблю. Осторожничали они не зря — лигурийцы приготовили новые сюрпризы.

Кроме уцелевшей четверки, возглавляемой помощником капитана и державшейся позади вольных, а также четырех звездолетчиков, ждавших в рубке управления, у Хегатула оставалось еще две группы — по четыре и пять человек. Капитан приказал им расположиться на параллельных палубах — под рубкой и над ней. Звездолетчики незамедлительно выполнили этот приказ. Вольные не торопились, пытаясь разгадать, что задумали торговцы, но при этом продолжали двигаться вперед.

Наконец пираты добрались до входа в кольцевой коридор, опоясывавший рубку управления. Хегатул ждал именно этого момента. Короткий приказ лусагану — и снова включились генераторы помех. Прикрываясь ими, все три группы лигурицев бросились в сторону захватчиков. Четверка, находившаяся в рубке управления, выскочила наружу, в коридор — двое направо, двое налево. Так как выходной проем командного центра открывался в сторону носа, то этой группе нужно было попасть на противоположную сторону кольцевого коридора, чтобы встретиться с вольными. Не так уж и далеко — меньше двадцати метров.

Время сжалось стальной пружиной, отсчитывая шаги несущихся вперед звездолетчиков. Вольные были готовы к подобному и незамедлительно открыли огонь по генераторам помех. За три секунды десяток генераторов был выведен из строя, а вольные спокойно перевели тяжелые резонаторы в автоматический режим, готовясь смести лигурийцев, чьи гулкие шаги они уже отчетливо слышали.

Хегатул знал, что от его реакции зависело очень многое, если не все. И потому, увидев тяжелые резонаторы, перенацеленные на его людей, не стал тратить время на произнесение команды, а транслировал лусагану ее мыслеобраз с помощью пореска. Искусственный разум не подвел, четко выполнив оговоренную заранее последовательность действий.

Опоздай капитан хотя бы на секунду — и половина его команды в прямом смысле растаяла бы в радужном поле смертоносного оружия вольных. Но в тот момент, когда пираты уже предвкушали победу, их селгенсты вновь заволокло мощным туманом. Хегутал с самого начала не стал активировать все помехогенераторы, приберегая резерв именно для этого случая.

Дело не ограничилось помехогенераторами. Вдобавок лусаган сменил вектор гравитационного поля внутри корабля так, что сила тяготения оказалась направленной в сторону кормы корабля. Из-за чего вольные внезапно обнаружили себя стоящими на вертикальной стене, бывшей когда-то полом. Разумеется, удержаться на ней они не смогли и с воплями и проклятиями полетели вниз, удаляясь от рубки управления. Лигурийцев же смена вектора гравиполя застала не в продольных, а в поперечных коридорах. Они без всякого вреда упали со стены на пол, и тут же вскочили на ноги. Лишь носовая группа заскользила по округлым стенам вниз, по направлению к коридору, в котором находились вольные. Но лигурийцы сами стремились быстрее туда попасть.

Наверное, если бы среди торговцев было побольше ветеранов вроде Хегатула и его помощника, то все вольные остались бы в этом коридоре. Увы, на стороне пиратов оказался большой опыт и лучшее оснащение — это и сыграло решающую роль. Не все захватчики упали в низ коридора, превратившегося в вертикальную шахту. Четверо так и продолжали стоять на бывшем полу, как будто изменившееся гравиполе их совсем не касалось. Впрочем, так оно и было в действительности. У этих пиратов оказалось снаряжение дожвелигнийских десантников, в комплект которого входит гравикомпенсатор. Очень дорогое снаряжение, даже для вольных, чья жизнь зависит от того, что на них надето. Так вот, эти четверо не стали дожидаться, пока приближающиеся лигурийцы задавят их массой, а сами бросились в атаку. Двое рухнули вниз, притормаживая гравикомпенсаторами, а вторая пара активировала гравискоки и мощным прыжком влетела в кольцевой коридор. Влетела как раз в тот момент, когда четверка лигурийцев из рубки управления собиралась открыть огонь сверху по вольным. Появление пиратов оказалось для торговцев неожиданным, и возникшая из-за этого заминка стоила им жизни. Один из вольных был вооружен тяжелым резонатором, все еще включенным в автоматический режим. Оружие, слепое в селгенстовом диапазоне, прекрасно различало все в видимом спектре с помощью встроенного мергенста. На четыре выстрела в упор понадобилось не больше полсекунды. Четыре обмякших тела скользнули вниз, туда, где в общей куче шевелились вольные, безуспешно пытающиеся встать на ноги.

Кое-кому из пиратов уже не суждено было подняться. Нет, они даже не ушиблись при падении — прекрасно сработали боевые комбинезоны. Просто в поперечный коридор, в который упали вольные, уже вышла задняя группа лигурийцев.

Два ручных резонатора и два рассекателя ударили по вольным. Увернуться в узком коридоре не было никакой возможности. Трое умерли на месте: двое — от резонаторов, а третьего перерезало рассекателями. Еще у кого-то из вольных резонатором задело руку. Нечеловеческий вой раздался из глотки раненого, обезумевшего от дикой боли.

Остальных спасло только то, что их частично закрыли мертвые товарищи. Лигурийцы не могли пользоваться селгенстами для прицеливания — мешали помехи. А без селгенстов из ручных резонаторов трудно стрелять, толком не видя цели. Так что семерым уцелевшим нужно было благодарить своих мертвых. Но и им приходилось туго — все еще барахтаясь в общей куче, вольные не могли толком защищаться.

И тут сверху мягко спрыгнули двое вольных с гравикомпенсаторами. Их ноги еще не коснулись пола, а их ручные резонаторы уже начали стрелять. Один лигуриец попал под луч и был убит, а второй, оказавшийся помощником капитана, каким-то чудом среагировал и отскочил в сторону, сбивая прицел. И сам ударил в ответ, падая на бок.

Помощник был вооружен рассекателем. В отличие от резонатора, это оружие действует лишь на небольших дистанциях. На больших расстояниях его поле слишком сильно ослабевает. Зато луч рассекателя, в отличие от резонатора, расходится широким веером, позволяя одним выстрелом поразить сразу несколько целей. Помощник сполна воспользовался этой особенностью своего оружия, ударив плоским белым полем рассекателя по обоим противникам.

Рассекатель не зря получил такое название. Дело в том, что его поле раздвигает атомы вещества на расстояние, при котором атомы перестают притягиваться друг к другу. Так как поле плоское и очень тонкое, то оно действует подобно острейшему ножу. И любой предмет, только что представлявший собой единое целое, распадается на две части. Рассекателю все равно, что резать — хоть прочнейшие кристаллы, хоть слабое человеческое тело. Плоский луч перечеркнул вольных на уровне груди, и они развалились на две части, не издав ни звука.

Лигуриец приземлился неудачно, приложившись плечом о пол и выпустив из руки рассекатель. Помощник был уверен, что двое его уцелевших товарищей продолжат стрелять по вольным, все еще пытавшимся выбраться из общей кучи. Но он забыл, что его товарищи впервые участвовали в настоящем бою. Оба они стояли столбом и с ужасом смотрели на то, что осталось от двух вольных. Крик помощника вывел их из оцепенения, но выстрелить они уже не успели — пираты не прощали подобных ошибок. Умело распорядившись подаренными мгновениями, трое вольных успели нацелить ручные резонаторы и выстрелить. На долю одного из лигурийцев пришлось два радужных луча, на долю второго — один, и оба торговца рухнули как подкошенные. Помощник все-таки успел схватить свой рассекатель, и его ответный выстрел пришелся по лицу одного из вольных. Но это оказалось последним, что успел сделать в своей жизни отважный лигуриец — в следующее мгновение два радужных луча скрестились на нем, и помощник замер на полу, так и не выпустив из руки оружие.

Хегатул видел все это с помощью бортовых мергенстов, но у него не было времени оплакивать гибель старого товарища. Пока длилась эта короткая схватка, двое вольных, разделавшихся с носовой группой, добрались до входа в рубку. Пиратам нельзя было отказать в тактической грамотности: что бы ни случилось внизу, как бы ни повернулась там схватка, но корабль не будет захвачен до тех пор, пока командный центр не перейдет под контроль вольных. Лигурийцы допустили серьезную ошибку, пропустив вольных к рубке: девять звездолетчиков, почти добравшихся до шестерых уцелевших вольных, уже не могли по-настоящему влиять на ход событий.

Дверной проем в командный центр был заблокирован, но для вольных это не стало серьезной преградой. Хегатул увидел, как один из вольных снял с пояса рассекатель, тогда как второй на всякий случай навел на торговцев тяжелый резонатор. Не стрелял он, видимо, потому, что опасался нанести серьезные повреждения командному центру. По этой же причине пираты не стали вламываться в рубку напрямую — через стену.

Капитан и модитат переглянулись — пришел и их черед. Модитат нервно сжимал в руке рассекатель, ожидая появления врага, резонатор Хегатула тоже был направлен в сторону входа, который после смены вектора гравиполя оказался над головами.

Белая аккуратная трещина прорезала пагими-дверь рубки. Хегатул тут же отдал команду лусагану на полную блокировку. Отныне никто, кроме него самого, не смог бы вернуть управление кораблем. Тем временем дверь прорезало еще две трещины, образовав треугольник, в который мог свободно пройти человек.

Лигурийцы ждали, что вольные попытаются одним прыжком проникнуть в рубку, воспользовавшись гравискоками, но они ошиблись. Вместо людей в проем влетел небольшой черный предмет размером с кулак. Хегатул выстрелил по нему совершенно автоматически; в мозгу еще не успела погаснуть мыслекоманда на открытие огня, а капитан уже узнал этот предмет и понял, что все кончено. Резонатор был настроен на уничтожение людей, а не устройств. В следующее мгновение его сознание погасло.

* * *

Хегатул открыл глаза. Сознание вернулось внезапно, словно кто-то щелкнул выключателем. Капитан не помнил, сколько времени он пробыл в бессознательном состоянии. Последнее воспоминание было об оглушающей гранате, влетевшей в командный центр. В голове слегка звенело, но в целом Хегатул чувствовал себя нормально. Он лежал на спине и видел перед собой прорезанный вольными треугольник на месте входного проема. Ага, значит, он по-прежнему в рубке. Капитан попробовал пошевелиться и обнаружил, что руки и ноги у него связаны. Вдобавок руки оказались заведены за спину, из-за чего лежать было очень неудобно.

Внезапно резкий рывок повернул Хегатула на бок. Лигуриец увидел прямо перед собой ухмыляющуюся физиономию человека в снаряжении дожвелигнийского десантника, с полушлемом-наводчиком на голове. Полушлем был откинут на затылок, открывая светлые круги вокруг глаз. Вся остальная кожа на лице человека была темной, почти коричневой. Вне всякого сомнения, Хегатул видел перед собой типичного выходца с Орсуна — белая кожа вокруг глаз, полностью лишенная пигмента, являлась отличительной особенностью всех орсунцев. Встречались они на просторах Галактики крайне редко, так как Орсун находился на индустриальной стадии развития и не входил в Восьмерку Развитых Планет. Поэтому если кто из орсунцев и вырывался за пределы родной планеты, то исключительно благодаря редкому стечению обстоятельств.

Орсунец сидел на корточках перед лежащим на полу лигурийцем, одной рукой держа его за плечо, а в другой сжимая направленный на капитана нейростимулятор.

— Ну что, торгаш, отлетался? — безо всякого переводчика поинтересовался орсунец на лигурийском. — Ты капитан этого корыта?

Выговор его был правильный, что мало вязалось с общепринятым мнением о недоразвитости родившихся вне Восьмерки Развитых. Впрочем, лигурийцы в прошлом вообще довольно пренебрежительно относились к обитателям других планет, считая себя на голову выше остальных. Но Санованская война наглядно продемонстрировала ошибочность такой точки зрения.

Не дождавшись ответа от лигурийца, вольный — а это был несомненно вольный — продолжая ухмыляться, положил нейростимулятор на пол и расчетливым движением ударил Хегатула кулаком в ухо. Пленник на мгновение увидел звезды перед глазами, но боль помогла стряхнуть остатки заторможенности. Узел мышечного усилителя, облегавшего руку орсунца, разодрал щеку, и на лице капитана появилась кровь. Однако Хегатул продолжал хранить молчание.

Орсунец задумался. Ухмылка на пару секунд сменилась оценивающим выражением, а затем снова появилась на лице. Вольный подобрал нейростимулятор, встал, отпустив Хегатула, и направился в другую часть рубки. Лигуриец воспользовался возможностью осмотреться и, кое-как повернувшись на бок, увидел второго вольного, возившегося с главными пультами. Они были вмонтированы в боковую стену и из-за смены вектора гравиполя оказались повернуты на девяносто градусов, так что пирату пришлось использовать гравикомпенсатор и стоять на стене, которая раньше была полом. Казалось, что он висит горизонтально в воздухе, прижимаясь ногами к стене. Хегатул видел только половину рубки — для того, чтобы посмотреть на другую, ему нужно было перевернуться. И именно в той, в невидимой ему части находился орсунец.

Спустя несколько секунд вольный дал о себе знать гулкими приближающимися шагами. Судя по шуршанию, сопровождавшему шаги, вольный что-то тащил по полу. С шумом бросив свой груз за Хегатулом, орсунец снова появился в его поле зрения. Резкий рывок перевернул пленника на другой бок, и взгляд капитана уперся в модитата.

В первое мгновение Хегатул решил, что модитат мертв. Но, заметив, как вздымается грудь молодого лигурийца, он понял, что ошибся. На это же указывали скованные специальными пагими-лентами запястья и лодыжки — не стали бы вольные сковывать мертвого.

"Лучше бы ты умер, — с какой-то отрешенностью подумал капитан, глядя на модитата. — Вольные не упустят возможности поиздеваться, и мы еще будем мечтать о быстрой смерти".

Орсунец направил на модитата нейростимулятор и принялся приводить того в чувство. Секунда, другая — и второй пленник, застонав, открыл глаза. Вольный провел ладонью по верхней части нейростимулятора. Схлопнув раструб, тот трансформировался в небольшой цилиндр и отправился в один из многочисленных карманов комбинезона. Орсунец весело подмигнул модитату:

— Ну что, малыш? Пришел в себя? Вот и хорошо! А то у нас тут скучно, потому что твой старший товарищ совсем не хочет разговаривать. Вот ты мне и поможешь его разговорить.

— Не дождешься ты от меня помощи, пират! — с вызовом ответил модитат.

Вольный сделал страдальческое лицо.

— Нехорошо оскорблять людей! Тебя разве не учили вежливости? Ну ничего, я исправлю недостатки твоего воспитания.

Сказав это, орсунец перевернул модитата лицом вниз, схватил его пальцы и сжал ладонь. Пленник зашипел, изо всех сил стараясь удержать крик боли. Хегатул увидел, как буграми вздулись толстые волокна перчатки на кисти вольного и понял, что тот не просто сжимает пальцы модитата, а использует усилитель, способный раздробить даже гранитный камень. Раздался хруст, и несчастный лигуриец задохнулся и взвыл, выгнувшись дугой. Вольный разжал руку и повернулся к Хегатулу. Улыбки на лице орсунца уже не было.

— Итак, лигуриец. Вот твой земляк, и от тебя зависит его судьба. Я знаю, что ты капитан. Отдашь разблокирующий мыслекод — мальчишка умрет быстро. Не отдашь — будет подыхать долго и мучительно. И ты, кстати, тоже. Все равно ведь расскажешь, куда ты денешься? Только всем хуже сделаешь, если продолжишь молчать.

Орсунец, увидев, что капитан колеблется, схватил покалеченную ладонь модитата, уже выше, и, глядя в глаза Хегатулу, снова сжал пальцы. Модитат громко вскрикнул и тут же потерял сознание от болевого шока. Увы, в спасительном забытьи он пробыл недолго. К жестокой реальности его снова вернул нейростимулятор. Молодой лигуриец тяжело дышал, на лице, повернутом к капитану, застыла гримаса боли.

— Ну что, будем молчать и дальше? Я ведь так долго могу продолжать, — усмехнулся вольный.

— Оставь его в покое, — наконец ответил Хегатул.

— О, заговорил! — обрадовался орсунец, отпуская модитата. — Ну что, отдашь мыслекод?

— Да, — нехотя отозвался капитан.

Хегатул знал, что верить вольным нельзя и, скорее всего, его и модитата в любом случае ждала мучительная смерть. Но он больше не мог смотреть на страдания своего земляка. По крайней мере капитан перестал бы чувствовать свою вину за боль модитата. Его совесть и без того была отягощена гибелью членов экипажа.

Вольный обмотал вокруг головы Хегатула широкую ленту пореска и приготовился принимать мыслеобраз. Капитан с трудом удержался от желания передать в мозг пирату яркую и сочную картину того, как он отрывает тому голову. Вольный вряд ли бы оценил юмор и запросто мог сам в ответ оторвать голову лигурийцу — не мысленно, а по-настоящему. Мощности у мышечного усилителя для этого хватало. Хегатул сосредоточился и вызвал в памяти нужный мыслеобраз.

Вольный, "слушавший" мысли лигурийца, внезапно увидел рубку какого-то корабля, явно боевого, поскольку люди в ней были в военной форме. В лигурийской форме. Они смотрели в большую сергер-сферу, показывавшую огромный искусственный остров, атакованный орбитальными штурмовиками. Когда-то он мог плавать под водой, но после очередной атаки лишился этой возможности. Ощетинившийся башнями стационарных "одуванчиков" и резонаторов, остров пылал, охваченный не только обычным огнем, но и радиацией, всегда сопутствующей ударам резонаторов. Сергер-сфера показывала уровень излучения в нескольких точках, и везде он был выше смертельного. Это означало, что ни один из нейтрализаторов больше не работал, и штурмовики безнаказанно расстреливали остров с большого расстояния. Отбиваться от штурмовиков ему уже было нечем — все малые батареи рассекателей и резонаторов обратились в руины, а уцелевшие сверхмощные резонаторы и "одуванчики" планетарной обороны были бесполезны против штурмовиков. Единственное, что оставалось гарнизонам башен — это с яростью обреченных вести огонь по атакующим эскадрам Союза, выплескивая в космос фонтаны энергии, словно пытаясь как можно быстрее освободиться от тяжкого бремени. Но вот очередной заход — и все кончено: серым песком рассыпались последние уцелевшие башни. В обороне планеты образовалась брешь...

Мыслеобраз растаял. Орсунец заинтересованно посмотрел на Хегатула.

— Это что, гибель ОППО-29?

— Да, — неохотно ответил лигуриец. Ему было противно от того, что ярчайшее воспоминание об одном из самых трагических и одновременно великих моментов в истории Лигурии теперь стал частью сознания пирата и убийцы. Одного из тех, кто послужил причиной этой трагедии.

— Ага, значит, ты ветеран? То-то у вас оборона была так хорошо подготовлена.

Похоже, сцена гибели океанической платформы ничуть не взволновала орсунца. Он отвернулся и направился к пульту, где присоединился к другому вольному. Пара секунд — и вектор гравиполя неожиданно изменился, что означало переход контроля над кораблем к вольному. Пол снова стал полом, а стена — стеной, из-за чего оба лигурийца тяжело рухнули с полутораметровой высоты. Хуже всего пришлось капитану: он не только здорово приложился плечом о пол, но и оказался придавлен модитатом. Кое-как, извиваясь, Хегатул выбрался из-под сопланетника, снова впавшего в беспамятство.

Вольные включили кадеим и вышли на связь с зайотами. Хегатул разглядел в сергер-сфере лицо какого-то прегетянина.

— Все, Мкасто, корабль наш! — сказал орсунец на лигурийском. Похоже, у этого вепрата основным языком общения был именно лигурийский. Что неудивительно, так как его знали большинство жителей Галактики.

— Ваш-то он ваш, но какой ценой? — недовольно ответил прегетянин.

— А что не так? — насторожился орсунец.

— Я не понял, Фестасиг, кто в штурмовой группе главный? Ты что, до сих пор не связался с остальными? — Мкасто явно разозлился на Фестасига.

Орсунец вжал голову в плечи и, вероятно, собрался исправить свою оплошность, вызвав по конселг-связи остальных членов группы. Однако это не потребовалось. Не успел он активировать персональный конселг, как в рубку один за другим ввалилось трое вольных. Один из них волочил трубу тяжелого резонатора, совершенно не заботясь о сохранности ценного оружия. Ручные резонаторы двух других висели на поясах. Все трое выглядели донельзя вымотанными. Оглядевшись и увидев, что все в порядке, они, недолго думая, повалились прямо на пол, срывая с головы полушлемы-наводчики.

Возникла пауза. Фестасиг переводил взгляд с прибывших на дверной проем и обратно. В конце концов, он не выдержал и спросил, обращаясь к тому, у которого был тяжелый резонатор:

— Миланаса, а где остальные?

Хегатул не сразу смог определить, с какой планеты родом Миланаса. Лишь когда вольный скользнул по нему отсутствующим взглядом, лигуриец разглядел светлую, почти бесцветную радужную оболочку глаз и опознал выходца с Клевоны. Клевона была феодальной планетой, и оставалось лишь гадать, какими путями Миланасу занесло на большую дорогу галактического разбоя. Наконец клевонец ответил.

— Остальные остались в том проклятом коридоре. Когда мы грохнулись вниз, нас такая куча была, что можно было голыми руками брать. И ведь брали!

Голос клевонца сорвался на крик. Он сел и с ненавистью указал в сторону пленников.

— Эти проклятые лигурийцы уже ждали нас там, четверо! Сразу же принялись палить. Квстон и Йиллус, на наше счастье, появились вовремя, убили одного, но среди них оказался больно прыткий и обоих срезал рассекателем. Жутко повезло, что двое других струхнули, поэтому мы все-таки успели подняться и начали стрелять. Но тот, шустрый, перед смертью все равно еще одного успел разрезать. Меня едва не задел! Иллиау резонатором зацепило, руку и бедро. Как он орал! Я только глянул, сразу понял — не жилец. Пришлось добить. А тут по нам еще и сверху принялись стрелять! Пока мы за угол смогли спрятаться — еще троих потеряли. Хорошо, я эту дуру успел подобрать, — Миланаса кивнул на свое оружие. — Так что когда отдышались, ни один гад не ушел, всех перестрелял! А после огляделись — оказалось, только трое нас и осталось. Наверх подняться не могли, так и сидели среди трупов, пока гравиполе не сменилось.

Хегатул с горечью слушал рассказ вольного. Смерть помощника он видел, но о судьбе девяти оставшихся своих людей из двух групп он не знал. Значит, погибли все, кроме него и модитата. К боли потери примешивалась гордость: хуже вооруженные, совершенно не обученные, его люди едва не уничтожили штурмовой отряд вольных! Если бы помощника поддержали его товарищи, если бы две штурмовые группы смогли уничтожить оставшихся вольных — тогда бы в руках у лигурийцев оказался один из тяжелых резонаторов. А при таком раскладе вольным бы пришлось туго... Увы, все, что удалось торговцам — это уничтожить десять вольных из пятнадцати.

Тут подал голос Мкасто, до этого молча наблюдавший за происходящим в рубке:

— Хорошо хоть, что на другом транспорте обошлось всего одним убитым. А то с нас Техогн и так шкуру снимет за потерянный корабль. Ладно, готовьтесь к полету. Пора на базу.

— А с пленными что делать? — спросил Фестасиг.

— Что хочешь. Мне они не нужны.

С этими словами, Мкасто исчез из сергер-сферы. Фестасиг повернулся к пленным, и Хегатул встретился с холодными глазами орсунца. Тот уже решил их судьбу, и его решение вряд ли могло обрадовать пленников.

— Ну что, ветеран, — сказал орсунец, подходя к Хегатулу. — Капитан Мкасто сказал, что вы ему не нужны. Я бы вас просто выбросил за борт, как мусор, если бы не десять моих мертвых кухжентов. Нет, конечно, мы вам благодарны, потому что пятину победителей придется делить не на пятнадцать, а на пять человек. Но потом ко мне в группу никто не пойдет. Не любят у нас идти к тем, у кого народ дохнет. Так что кому-то придется за это ответить. Догадываешься, кому?

Хегатул не стал отвечать. Зачем? И так все ясно. Капитану вдруг так жутко захотелось жить, что лишь огромным напряжением сил удалось подавить стон. Орсунцу молчание лигурийца пришлось не по вкусу, и он пнул пленника в бок. Хегатул согнулся от боли.

— Эй, Фестасиг, только не марай тут пол и стены, а то потом сам отмывать будешь! — проворчал один из вольных.

— Не замараю, — пообещал орсунец, не оборачиваясь. Он перевел взгляд на модитата, все еще лежавшего без сознания, и вновь вытащил нейростимулятор. Через несколько секунд молодой лигуриец пришел в себя.

— Малыш, я разбудил тебя, чтобы сообщить, что ты сейчас умрешь, — почти ласково произнес Фестасиг, доставая из-за спины ручной резонатор. — Ты готов к этому?

Ненависть вспыхнула в глазах модитата. Несмотря на терзавшую боль, он нашел в себе силы выпрямиться и громко произнести:

— Эллато Легареа!

Вольный усмехнулся.

— Ну, сейчас посмотрим на твою гордость. Ты меня еще умолять будешь о легкой смерти, ноги мне лизать!

Сказав это, Фестасиг прицелился в ногу модитата и выстрелил. Луч ударил в лодыжку пленника, и тот изогнулся от новой боли. Модитату оставалось жить считанные минуты, пока яды разносились по организму, поражая в первую очередь печень, сердце и мозг. Но перед этим пленнику предстояло сорвать голос от нестерпимой боли и мучиться, мучиться, мучиться.

Вольный склонился над модитатом.

— Ну как? Хочешь, я прекращу это все? Тебе надо лишь попросить. Попроси, и я, может быть, пожалею тебя.

Модитат что-то захрипел. Вольный наклонился ниже.

— Повтори, я не расслышал!

Лигуриец, напрягая силы и преодолевая нестерпимую боль, громко и отчетливо произнес:

— Грязный кочегар!

Фестасига аж подбросило. Всем известно, что Орсун переполнен разнообразными фабриками и заводами, коптящими небо планеты дымом, извергаемым огромными грязными трубами. Именно за это, а также за белые круги на черном лице, орсунцев вся Галактика за глаза называла кочегарами. Это было самое страшное оскорбление для тех, кому удалось выбраться с Орсуна. Их словно бы вновь и вновь тыкали лицом в их происхождение, от которого они не могли никуда деться — разве что изменив внешность. Поэтому неудивительно, что Фестасиг мгновенно пришел в неописуемую ярость. Лицо орсунца перекосилось, правая рука сжалась в кулак, а из перчатки мышечного усилителя выдвинулся острый клинок "когтя", чуть длиннее ладони. Фестасиг широко размахнулся и со всей силы ударил модитата в грудь. Пронзенный в сердце, молодой лигуриец дернулся и затих. Голова его безжизненно откинулась на пол.

— Эй, Фестасиг, ты же обещал не пачкать! — недовольно заметил один из кухжентов орсунца. Тот не отреагировал, продолжая с ненавистью смотреть на мертвого модитата. Спустя пару секунд он встрепенулся, спрятал коготь в перчатке и повернулся к Хегатулу. На лице Фестасига не было и тени былой вальяжности, только бешенство. Судя по насмешливым выражениям лиц других вольных, модитат попал в самое больное место орсунца. И тот явно собирался отыграться за свое унижение на последнем лигурийце, оставшемся в живых.

— Я совершил ошибку, убив этого молокососа, но ты так легко не отделаешься, — пообещал Фестасиг. — Умирать будешь очень долго.

Он перевернул лигурийца на живот, схватил его за кисть левой руки и, нацелив излучатель резонатора, выстрелил. Дикая боль, словно кончик мизинца попал в жаркое пламя, охватила руку Хегатула. Он чувствовал, как под воздействием ядов миллиметр за миллиметром отмирают ткани в пальце. Пройдет очень много времени, прежде чем отомрет вся рука, но Хегатулу предстояло ощущать это каждую секунду. Ощущать, как медленно умирает организм, неспособный справиться с маленькой, но смертельной раной. Единственный способ выжить — это немедленно сделать ампутацию. Но Хегатул был связан и не мог этого сделать, а уж вольные точно не стали бы лечить пленника. Капитану оставалось только одно: собрать всю волю и терпеть, стараясь не закричать от боли. Он захрипел сквозь стиснутые зубы, находя в себе силы радоваться тому, что еще способен сопротивляться.

Орсунец снова перевернул лигурийца и заглянул ему в лицо, надеясь разглядеть признаки слабости. Напрасная надежда — капитан держался стойко и не собирался показывать пирату, насколько ему больно. Небольшая, но все же победа. Фестасиг, недовольный стойкостью капитана, собрался сделать что-то еще, но тут его окликнул один из кухжентов:

— Фестасиг, тебя вызывает Мкасто!

— Ну что там еще? — недовольно отозвался орсунец. — Выведи его на кадеим.

В сергер-сфере снова появился Мкасто.

— Фестасиг, у нас проблемы. Мы, кажется, вляпались.

— Глава 2. Каратели

Водомерка несется над самой землей, словно большая хищная птица, сглаживая неровности рельефа. Воздух свистит, разрезаемый стремительной машиной, за окнами мелькают темные силуэты деревьев. Сквозь них видна степь, по случаю весны покрытая пышной растительностью. Впрочем, эту растительность и почти не разглядеть, так как солнце еще не взошло. Лишь свет фар разгоняет ночной сумрак. Хотя если подумать, то фары нам не нужны — бортовой обстовизор прекрасно способен различить маленький булыжник на расстоянии больше километра. И заодно показать, что творится под землей на глубине в несколько метров.

Серая лента дороги стремительно прокручивается под днищем машины. Уже никто не помнит, кто из землян первым догадался назвать это транспортное средство "водомеркой". Но название довольно меткое, потому и прижилось. На самом деле ее настоящее имя — "ткуланса", что в переводе с криссианского означает "скользящий". Она и вправду будто скользит, летя в считанных сантиметрах над поверхностью. У водомерки нет крыльев, поэтому для того чтобы удержаться в воздухе, ей приходится увеличивать давление под днищем и уменьшать его над крышей. Возникающая разность давлений и держит машину в воздухе. Аналогичным образом, кстати, парили аппараты на воздушной подушке, которыми земляне пользовались до Открытия. Только там давление под днищем увеличивалось механическими турбинами, а в водомерке оно меняется с помощью прямого преобразования энергии. Если не вдаваться в тонкости, то это означает, что для увеличения давления молекулы воздуха нагреваются, а для уменьшения — охлаждаются. Точно так же создается разность давления между задней стенкой водомерки и ее передом, только во много раз сильнее. За счет этого машина перемещается вперед, подобно поршню в старом двигателе внутреннего сгорания. Бортовой обстовизор следит за рельефом дороги, давая сигнал курсовому атигану. Тот, заметив препятствие, отдает команду на увеличение высоты, и водомерка успешно облетает какой-нибудь камень, оказавшийся на пути.

Первые "водомерки" были завезены с Крисса лет сорок тому назад, когда Земля только начала закупать новые технологии на более развитых планетах. Разумеется, "новые" — это в понимании землян, поскольку ультрасовременных средств передвижения на основе гравитационных генераторов никто Земле так и не продал. Только недавно на нашей планете появились экспериментальные компактные "граверы" собственной разработки, но об их массовом производстве пока и речи не идет. Пока дело ограничивается боевыми аппаратами для ближнего космоса — орбитальными штурмовиками. Во всех остальных случаях аппараты приходится импортировать с других планет.

Впрочем, для Земли вполне достаточно на данный момент и "водомерки", которой плевать на бездорожье, бывшее постоянной проблемой для старых колесных средств передвижения. Понятное дело, что колесные автомобили используются и сейчас, например, в городах, где есть ровные дороги и потому там не требуются прожорливые "водомерки". Однако для поездки на дальние расстояния люди предпочитают использовать именно их. Инопланетная машина даже способна преодолевать небольшие водоемы, где нет сильного волнения. У ткулансы лишь один недостаток — нельзя использовать на планетах без атмосферы или там, где она слишком разрежена. Например, на Луне "водомерка" не сдвинется и на миллиметр, а на Марсе будет периодически задевать днищем поверхность. Однако Земля еще не настолько взялась за их освоение, чтобы это стало реальной проблемой.

Управляет водомеркой Сергей — это его машина. Рядом на переднем сидении устроился Виталий, с жаром рассказывающий о рыбалке. Он — заядлый рыбак, и именно по его милости мы трое встали сегодня ни свет ни заря, погрузились в водомерку и помчались на лесное озеро. Мы работаем исгерами в одной компании и время от времени совершаем вылазки на выходные. При этом Сергею отводится почетная роль извозчика. Впрочем, он не возражает против этого, так как ему нравится ощущать собственную значимость. Ни у меня, ни у Виталия собственной водомерки нет, поэтому мы оба втайне завидуем товарищу. Зарплата молодых исгеров не позволяет обзавестись ткулансой, так что в дальних поездках приходится довольствоваться общественным транспортом. А у Сергея есть богатый отец, который и подарил ему инопланетную машину.

Тем временем мы проскакиваем небольшую речку. "Переправа" представляет собой пологий спуск к воде, даже без намека на мост. В последнее время строители дорог обленились, экономя на сложных конструкциях, благо водомеркам они не нужны. Просто пролетел над водой — и всего делов. При желании мы могли поехать прямо по реке, но она слишком извилистая, поэтому пришлось бы снижать скорость.

Мы несемся все дальше. Размеренно гудят преобразователи и генератор. Я представляю, как наша машина выглядит со стороны — темный силуэт в виде половинки пятиметрового конуса, разрезанного вдоль оси. Плоский срез конуса прижимается к земле, а его острая вершина хищно смотрит вперед, пронзая собой пространство. Выпуклая крыша машины — прозрачная, она закрывает кабину. В кабине помещается три ряда сидений — два сидения в первом ряду, три — во втором и четыре — в третьем. Каждый следующий ряд чуть выше предыдущего, так что сидящим сзади никто не загораживает обзор. Правда, смотреть мне особо не на что, так как за окном еще темно и ничего толком не видно. Поэтому я включаю сергер и вывожу на него картинку с селгенста. Обстовизор, конечно, цвета передает отвратительно, но зато можно разглядеть силуэты. Хотя чего я жалуюсь? Все равно "цвет" — штука относительная. Когда нет освещения, как сейчас, это понятие становится абстрактным.

По сторонам начинают появляться перелески. Затем они переходят в сплошной лес, встающий стеной по обеим сторонам дороги. Сергей, сбросив скорость, сворачивает в одну из просек, которой, судя по густой траве, нечасто пользуются. Теперь мы едем со скоростью шестьдесят километров в час, и можно без помех любоваться окружающей природой. Сфокусировав сергер, я различаю справа от просеки заросли малины и крапивы. Мне в последнее время редко приходится видеть лесную малину — она предпочитает буреломы, а в окрестностях городов леса уже давным-давно вычищены и окультурены. Надо будет в конце лета заглянуть сюда снова и полакомиться настоящей лесной ягодой. Сергею и Виталию идея тоже нравится, так что один из летних выходных у нас оказывается распланированным.

Внезапно чаща раздвигается, и перед нами во всей красе предстает озеро. Солнце еще не взошло, только розовый небосклон возвещает о его скором появлении. Машина останавливается, мы выходим из водомерки и замираем, завороженные открывшейся картиной. Прямо перед нами расстилается черная гладь озера, чуть выше в воздухе плывут клочья тумана, скрывающие стволы деревьев на противоположном берегу. Из тумана частоколом торчат острые вершинки елей, упирающиеся в розовеющую кромку неба. Чуть выше горизонта небо удивительно голубое, и чем выше, тем оно темнее. За нашими же спинами все еще властвует ночь, и сверкают последние звезды. Мы с трудом стряхиваем с себя наваждение и принимаемся разворачивать снасти. Надо спешить — рыба ждать не станет.

Вообще-то еще каких-то пятьдесят лет назад на этом месте никакого озера не было и в помине. Да и леса тоже не было — одна голая степь. Но резкие перемены, произошедшие на Земле после Открытия, сказались и на ландшафте. Экологи здесь попытались адаптировать к земным условиям биотехнологии, полученные от шилинцев, и им это удалось. Успешный результат обеспечили сами шилинцы, принимавшие участие в этой работе. Они, как всем известно, лучшие биологии в Галактике. Так появился этот огромный лес, находящийся всего в ста пятидесяти километрах к северу от Космополиса.

Мы быстро управляемся со снастями. Спустя несколько минут удочки закинуты, прикорм брошен, а мы сами терпеливо ждем, когда начнет клевать. Ждать приходится недолго — уже через пару минут Сергей вытаскивает первую рыбину. Она норовит выскользнуть из рук, но он крепко держит ее и, довольный, показывает нам с Виталием. Затем бросает свою добычу в ведро с водой и забрасывает удочку снова. Через пару секунд и мы с Виталием одновременно вытаскиваем по рыбине и пытаемся определить, у кого улов крупнее. Мне повезло — моя больше, хотя, по словам Виталия, его вкуснее. Я не спорю, так как в водной фауне не разбираюсь совсем, а Виталий у нас признанный знаток всего, что касается рыбалки.

Проходит несколько минут, и уже никто не хвастается своим уловом перед остальными, так как на это совершенно нет времени. Рыба хватает крючок, не дожидаясь, пока он успеет утонуть. В нас просыпается азарт, мы разгорячены, бегаем от ведерка к удочкам и ревниво поглядываем, как идут дела у других. Разумеется, Виталий переплюнул всех — пару раз ему удается вытащить огромных рыбин размером чуть ли не с руку! Мне же попадается рыбешка помельче. Иногда на крючке оказываются совсем крохотные рыбки, которые тут же отправляются обратно в озеро. Сначала я выпускаю на волю очень маленьких, но к концу, став более привередливым, начинаю отпускать и крупных — из числа тех, что, по словам Виталия, "не очень вкусные".

Эта "рыбная лихорадка" продолжается довольно долго. Но с восходом солнца клев начинает ослабевать, и азарт постепенно спадает. Гаснут последние звезды, тают хлопья тумана, начинают в полную силу щебетать птицы. Наконец, Виталий машет рукой и командует окончание рыбалки. К этому времени клев практически прекращается.

Виталий принимается чистить рыбу для ухи, а мы с Сергеем устанавливаем походный очаг. Жаль, конечно, что нельзя развести настоящий костер, но тут уж ничего не попишешь, так как для приезжих, вроде нас, костры в лесу запрещены довольно давно. Устав бороться с пожарами, губившими ежегодно сотни тысяч гектаров леса, правительство создало особую спутниковую сеть, следящую за каждым источником теплового излучения в лесу. И как только спутник обнаруживает участок открытого огня, разведенный в лесу, он тут же фокусируется на этом месте и пытается распознать, что это: обычный туристический очаг или же запрещенный костер? Распознавание особого труда не составляет, тут даже не требуется специализированный атиган. Если это очаг — то проблем нет, а вот если это оказывается костер, то спутник фиксирует всех людей, которые находятся рядом с костром. Разумеется, предварительно подав сигнал тревоги. Если даже лесники не успеют и застанут на месте теплой компании только потухшее кострище, то все равно по снимкам опознать нарушителей не составит труда. И самое большее через неделю по электронной почте нерадивым посетителям леса придет официальный протокол и счет для оплаты внушительного штрафа.

Конечно, мне очень хочется почувствовать себя так, как наши далекие предки, но в глубине души я понимаю необходимость запрета. Будет очень больно, если эту красоту слижет безжалостное пламя, и от леса останутся только обугленные головешки. Мысль с лесного пожара неожиданно перескакивает на стихийные бедствия, уничтожающие деревья. Вспоминаю вырванные с корнем леса на пути ураганов. И совершенно зря. Потому что поваленные деревья тут же наводят меня на воспоминания, о которых я давно стараюсь забыть. Я видел, как падают деревья девять лет назад. В ту ночь, когда погибли люди, с которыми я общался каждый день. Погибли в своих постелях, даже не успев ничего понять.

Стоп, не стоит об этом! Самое лучшее — забыть, хоть это и непросто. Надо лишь помнить о том, что меня зовут Кулагин Александр Николаевич. И что я никак не мог знать тех погибших людей, поскольку всем известно, что я жил очень далеко от того места, где это произошло. Мне не привыкать прогонять из головы непрошеные мысли, так что спустя минуту я снова сосредоточен на настоящем, не думая о прошлом.

А очаг уже собран, внутрь уложены дрова из сушняка, в обилии валяющегося вокруг нашей стоянки. Разведя огонь, мы с Сергеем подвешиваем над очагом котелок с водой и принимаемся чистить привезенную с собой картошку. Потом помогаем Виталию закончить чистку рыбы и успеваем как раз к тому моменту, когда вода в котелке закипает. Виталий принимается за приготовление ухи, отогнав нас подальше от котелка. Сергей, недолго думая, расстилает на земле коврик и начинает мирно посапывать, сомлев на ярком солнце. А я сижу и с интересом слежу за действиями Сергея.

В общем-то в приготовлении ухи ничего сложного нет, просто, видимо, Виталию хочется превратить это дело в какой-то особый ритуал. Что, впрочем, у него довольно неплохо получается. Периодически он зачерпывает ложкой в котелке, пробует, задумчиво подняв глаза к небу, и сыплет очередной ингредиент. Сначала я решил, что он готовит по какому-то старинному рецепту, но вдруг среди приправ я замечаю стебли шилинского перца, который завезли на Землю двадцать лет назад, и потому наши предки никак не могли его использовать для приготовления ухи. На мое едкое замечание по этому поводу Виталий спокойно возражает, что раньше с собой в походы и очаги не таскали, так что вкус все равно не будет таким, каким ему положено быть. Так почему же в таком случае не улучшить его особым ароматом шилинского перца? На это возразить нечем, и больше Виталия я не отвлекаю.

Наконец мы снимаем котелок с очага, а на его место подвешиваем чайник с водой. Виталий закрывает котелок крышкой, заявляя, что ухе еще нужно настояться. Мы будим Сергея, втроем разворачиваем складные стол и стулья, расставляем тарелки и нарезаем буханку черного хлеба. Кстати, интересно, а где Виталий нашел буханку — хлеб ведь уже нарезанным продают? Но я тут же забываю про хлеб, потому что Виталий наконец берется за котелок. Он торжественно разливает уху по тарелкам, поднимает ложку, привлекая наше внимание, и легонько стукает ею по краю котелка. Котелок послушно брякает. Не знаю, что означает сей знак, но после этого Виталий заявляет, что можно приступать к трапезе.

К этому моменту я уже очень голоден, потому жадно набрасываюсь на обжигающее варево. Уха оказывается великолепной! Она горячая, и потому нам приходится дуть на нее, чтобы хоть немного остудить. Пожалуй, ничто не может заставить нас оторваться от тарелок. Картина могла бы быть совсем идиллической, если бы не Виталий, время от времени бросающий на стол грустные взгляды. Я сначала не понимаю, что это с ним, пока Сергей не перехватывает очередной взгляд и не заявляет:

— Ты же помнишь наш уговор! Я за рулем, а смотреть на ваши пьяные физиономии мне трезвому будет не слишком интересно.

— Да я ничего и не говорю! Просто выпить на рыбалке иной раз важнее, чем сама рыбалка.

— Ага, "иной раз"! Как послушаешь анекдоты про рыбаков, так и задумаешься, зачем им вообще удочки нужны? — язвительно замечаю я.

— Злые вы! — обижается Виталий. — Ну что у вас за представления? С кем из знакомых ни заговорю о рыбалке, так первое, про что вспоминают, это выпивка! И попробуй переубеди, что сейчас вдрызг напиваться никакого резона нет — глотнул нейтрализатор и трезв как стекло! Ну, реакция, конечно, все равно уже не та, чтобы за руль садиться, но эффект от обильных возлияний пропадает начисто.

С выпивки разговор постепенно переключается на развлечения, потом на женщин, а потом, как положено, на политику. Обсуждаем последние действия общего правительства, потом переходим к обстановке в Галактике.

— Вот что я вам скажу, парни, — заявляет Сергей. — По-моему, когда нашу планету включили в Восьмерку Развитых, это была насмешка над нами! Всем же ясно, что мы отсталые и ненамного отличаемся в развитии от феодальной Клевоны. Зато сейчас мы такие гордые! Мы бьем себя грязной пятерней в немытую грудь и называемся "развитым обществом"!

— Не, ты неправ! — возражает Виталий. — Мы в Восьмерке потому, что Лигурия целенаправленно проталкивала нашу кандидатуру с самого Открытия. Остальные шесть планет были категорически против, и лишь благодаря прямому давлению лигурийцев они изменили свою точку зрения. Так что дело не в насмешках.

— Ну и что? С твоих слов лишь выходит, что Лигурия сделала из нас своих персональных клоунов! Ну скажите, какой резон был ей в нас? Вместо того, чтобы ускорять наш прогресс, они бы лучше о собственной безопасности подумали! Ведь уже тогда было видно, что Крисс, Прегет и Дожвелигн объединяются. Последний дурак бы догадался, что это объединение направлено против самой высокоразвитой планеты в Галактике — Лигурии!

Я не выдерживаю и тоже встреваю в спор:

— А кто сказал, что Лигурия, помогая Земле, не видела в этом выгоды? Ситуация до Открытия была патовой — Лигурия только что закончила постройку пятидесятой ОППО и представляла собой неприступную крепость для любых флотов Галактики. Но при этом не могла и сама наступать, так как справиться сразу с тремя планетами она бы не смогла. Лигурии были нужны союзники, но Рабена с Бадуагом соблюдали полный нейтралитет. Почему — и так понятно. Единоличное правление Лигурии никому не было по вкусу. Вольных же тогда никто всерьез не воспринимал. Этого джинна из бутылки выпустили криссиане. Теперь, небось, и сами не рады. В общем, пришлось Лигурии самой создавать себе союзника. В долгосрочной перспективе это могло сработать: вы посмотрите, какими темпами идет развитие нашей планеты!

Но Сергей продолжает упорствовать:

— Хорошо ты говоришь, да не все упоминаешь! Развитие на Земле и до Открытия шло гораздо быстрее, чем на других планетах. Вспомни, у нас эпоха капитализма закончилась постиндустриальным обществом за пятьсот лет, а на Лигурии капитализм существовал тысячу лет! На Бадуаге же вообще тысячу двести! Мы и без лигурийских подачек могли обойтись. А кого я меньше всего понимаю — так это наших наемников из "Сфинкса", воевавших за Лигурию во время Санованской войны. Жертвовать своей жизнью ради тех, кто тебя использует? Большего идиотизма представить сложно!

— Неправда, "Сфинксы" — это герои! — запальчиво восклицает Виталий. — Они как раз и воевали потому, что не хотели, чтобы земляне себя чувствовали должниками лигурийцев!

— Должниками-то мы себя, может, и не чувствуем, но разве нам от этого легче? Не будь их, может быть, Тройственный Союз хотя бы изредка ограждал нас от налетов вольных, — Сергей тыкает вверх. — А сейчас у нас только и надежда, что на лигурийских Охотников. И снова мы в долгу оказываемся! Какой-то порочный круг выходит.

Я молчу. Я знаю о "Сфинксах" гораздо больше их обоих. Несмотря на то, что война закончилась уже давно, я не скажу ни слова, потому что хорошо помню, как закончили Каминский и Голев — командиры "Сфинкса". Еще я помню ту безумную езду девять лет назад, благодаря которой нам удалось спастись. И я не желаю, чтобы мой отец закончил свою жизнь так же, как Каминский и Голев. Не хочу умирать как те, с кем я когда-то жил рядом. Так что надо молчать и играть роль заинтересованного слушателя. Надо!

Эти мысли бередят старые раны, и опять в голове начинают шевелиться воспоминания. Я уже собираюсь привычно затолкнуть их обратно в глубины памяти, как вдруг...

* * *

Тихий, убаюкивающий шелест систем корабля. Свет погашен, чтобы не мешал глазам. Впрочем, зрение мне не требовалось. Мозг был напрямую подключен к бортовому ксаугану, и я видел глазами корабля. А его зрение было феноменальным и позволяло увидеть очень многое. Например, как искажается пространство около звезд. Или как пролетают мимо одинокие фотоны. Или как переплетаются, взаимодействуя, селги двух планет, находящихся от меня на расстоянии нескольких минд.

Вокруг много других кораблей, подобных моему. Они рассеяны по пространству, на расстоянии нескольких минд друг от друга и, как и я, слушают все, что происходит вокруг. Кораблей ровно сто двенадцать, включая мой. Размер их по меркам галактики небольшой. Даже зайон — малый рейдер — и тот больше. Но я не стал бы завидовать зайону, вставшему на пути такого корабля, как мой. И даже ста зайонам бы не позавидовал.

Внезапно в сознание вклинились чужие мысли. Это Памвей, капитан-семь, чья сотня находилась в другой части Нейтральной Зоны.

— Командор, зарегистрировано срабатывание стоп-мины! — капитану с трудом удавалось подавить волнение. Еще бы, ведь это наша первая операция.

— Далеко? — задаю мысленный вопрос.

— Около пятидесяти минд.

Тут же последовал яркий образ трехмерной карты. В самом центре — место срабатывания мины. Я даже не успел толком сформулировать запрос, когда главный бортовой лусаган послушно сообщил:

— На максимальной скорости им понадобится около часа.

— Час — это много, - сказал я Памвею. — Очень может быть, что не успеете.

— Мы идем на полной скорости с самого момента регистрации сигнала. К сожалению, даже тарсеры не всесильны — расстояние довольно большое.

Тарсеры — это наши корабли. На самом деле их настоящее название — "дисколеты". Название "тарсер" придумал я, и внезапно его стали употреблять гораздо чаще официального. Правда, никто кроме меня не знал истинного значения этого слова, иначе вряд ли стали бы использовать его с такой охотой. Зато это мне давало повод время от времени посмеиваться над товарищами, не раскрывая причины своего веселья.

— Кого с собой взял? — спросил я.

— Всю сотню. Кого-то оставить?

— В другой ситуации было бы лучше половину оставить, вдруг еще что-то заметят? Но не сегодня. На первый раз перестрахуемся, не стоит делить сотню.

Памвей передал мыслеобраз понимания. Делить сотню - значит ставить крест на возможности воссоздания полного боевого ментоида. Рисковать не стоило.

Я задумался. Первая сотня Зарда, среди кораблей которой я находился, по-прежнему неподвижно висела в пространстве, прислушиваясь ко всем сигналам. Похоже, ничего интересного ей не светило, а принять участие в первом настоящем бою или хотя бы разобраться на месте с его последствиями мне как командующему тысячей было просто необходимо. Расстояние до указанной Памвеем точки не превышало семидесяти минд, и я решился.

— Зард, - вызвал я капитана-один. — Памвей зарегистрировал срабатывание стоп-мины, я принял решение присоединиться к его сотне.

Командиру первой сотни про мину было уже известно. Я почувствовал, как в его мыслях появилась тень досады и тут же исчезла из мыслеобмена. Его реакция была предсказуемой. Первая сотня считалось одной из лучших, а тут ее обставила седьмая. Вполне понятная ревность.

— Кого с тобой отправить? — последовал вопрос Зарда.

— Никого. Один доберусь, так будет быстрее.

Я не обманывал Зарда. Тарсеры всех командиров, начиная с капитанов, строились отдельно от серийных и оснащались более мощными энергетическими установками, форсированными двигателями, улучшенными системами защиты и вооружения, а также специальными интеллектуальными системами. Так что если бы со мной отправились рядовые далаты, они оказались бы лишь обузой.

Но Зард остался непреклонен:

— Командор, я отвечаю за твою безопасность. Одного тебя не отпущу. Здесь слишком опасный район, чтобы позволить командиру тысячи передвигаться в одиночестве. С тобой пойдет девятый десяток.

Спорить не хотелось, тем более что капитан был прав. Поэтому я нехотя дал согласие. Зард тут же перевел веанита-девять и весь его десяток в мое подчинение. Несколько мгновений ушло на проверку внутренних систем, еще пара секунд - на наладку взаимодействия внутри образованной группы, после чего мы стартовали.

Ах, как я любил эти моменты, когда тарсер мгновенно набирал маршевую скорость! Ни один другой тип корабля во всей Галактике на это не был способен. А все потому, что мы отказались от микрошаговых двигателей, а вместе с ними и от капризных пульсеров. Гиперчастотный генератор тарсера выдавал импульсы на макрошаговый двигатель, который за один такт передвигал весь корабль на миллионы екантов. В итоге за первую же секунду тарсер покрывал расстояние, равное одной двадцатой светового года. Внешне это выглядело очень просто: корабль висит себе неподвижно в пространстве, и внезапно просто исчезает с поля зрения всех сканеров.

Я переключился в режим прямого управления тарсером. Отныне все данные о состоянии корабля, о внешней среде, а также сигналы от кораблей сопровождения поступали прямо в мозг. Я как будто сам стал тарсером. Его двигатель — мои крылья, малаг — сердце, эмпылеры — острые когти, а п-сканер — глаза. Разумеется, нетренированному человеку от подобного потока мыслеобразов, сгенерированных греском, пришлось бы несладко. Но все, кому было доверено управление тарсерами, прошли серьезную подготовку, и потому я чувствовал свой корабль так, словно он был частью меня самого, частью моего тела. Правда, с одной оговоркой. Любой человек движениями тела почти всегда управляет осознанно, и лишь в редких случаях срабатывают рефлексы. С тарсером же происходило наоборот - действия ощущались как рефлекторные, лишь иногда приходилось отдавать осознанные корректирующие приказы. По-другому не получалось — при сверхсветовых скоростях мозг просто не успеет осознать какое-то локальное изменение в обстановке, не говоря уже о том, чтобы найти правильное решение. Для того и существуют атиганы и лусаганы, чтобы оставить за человеком самый верхний — сверхстратегический — уровень управления. Нужно лететь к точке, где было зафиксировано срабатывание стоп-мины? Отдается короткая команда "крыльям", а дальше все происходит само. Мне даже незачем было знать координаты — у лусагана-навигатора хватало сообразительности на то, чтобы самостоятельно запросить их у лусагана-связиста. Последний бы проанализировал сеансы связи с другими кораблями, нашел то, что нужно и выдал ответ. Более того, даже если связной лусаган не нашел бы искомые координаты, он вполне мог самостоятельно связаться с тарсером Памвея и выяснить их. Мое участие могло потребоваться, только если бы, к примеру, тарсеры Памвея и его заместителей не отзывались. Если же информационный обмен налажен, то после отдачи команды я мог сразу "увидеть" пункт назначения и ощутить, как мои "крылья" начинают "тянуть" к нему "тело".

Ну как тут думать о предстоящем деле, если тебя охватывает непередаваемое ощущение полета на тарсере? Чтобы понять это, нужно почувствовать освежающий "вкус" селга звезд, увидеть игру протуберанцев, потянуться абсолютным зрением к отдельным планетам, оказавшимся неподалеку от маршрута, рассматривать их, заглядывая под кору и в самое ядро. И ощутить, как взвихряется пространство вокруг тебя, возмущенное бешеным ритмом работы "крыльев". Те, кто называют себя звездолетчиками, на самом деле ничего не знают о полете. Ну что они видят? Только пустые холодные картинки, переданные сергером или греском. Что они могут? Только отдать приказ корабельному лусагану. Кто-то из первых звездолетчиков с грустью сказал, что у людей отняли крылья, как только появились корабли, летающие слишком быстро, чтобы ими мог управлять человек. Так вот, тарсер — это крылья, возвращенные человеку!

Все-таки мандраж перед началом операции постепенно взял верх над восторгом полета. В конце концов это было наше первое боевое дежурство и первая боевая операция. Сколько сил, сколько средств, сколько пота и энергии мы потратили — не передать. Были и те, кто не дожил до этого дня — они навсегда останутся в наших сердцах. Мы работали не покладая рук втайне от всей Галактики на протяжении почти пяти лет, и теперь считанные минуты отделяли нас от ответа на главный вопрос — оправданы были ли все эти усилия и жертвы?

Еще во мне плескался азарт от того, что честь открыть счет боевым операциям нашей организации выпала именно моей, первой тысяче. Не второй, которая тоже занималась патрулированием Нейтральной Зоны, не третьей, разбитой на сотни и осуществлявшей свободный поиск по всей Галактике, а именно первой. Разумеется, я бы с радостью отметил успех других тысяч, но все же своя роднее. Поэтому неудивительно, что меня начало переполнять волнение, смешанное с азартом охотника, впервые услышавшего голос дичи.

Я поддерживал постоянный канал связи с седьмой сотней, но не вмешивался в ее действия. Памвей бы обрадовался, если бы за ним вообще никто не следил, но тут уж решал я. В то же время меня безмерно радовало, что Верховный остался на Базе. Трений у меня с ним почти не бывало, но возможность поступать так, как считаешь правильным - это редкая привилегия.

Капитан-семь к делу подошел основательно, решив использовать на полную катушку отведенный ему час. Пошли проверки систем связи, орудийных систем, защиты. Пару раз успели воссоздать боевой ментоид, отработать с ним атаку без смены курса и скорости, а потом расщепить его обратно. Я про себя одобрил эту деятельность - нельзя было позволить людям зря мандражировать, целый час предаваясь размышлениям о предстоящем первом боевом столкновении. Это могло сказаться на боеспособности.

А что бой будет - сомневаться не приходилось. Дело в том, что через двадцать три минуты после срабатывания стоп-мины зарегистрирован мощный селгенстовый всплеск. И характер его однозначно указывал на применение селгенстовой мины или торпеды. Раз дело дошло до применения оружия, то и нам предстояло познакомиться с ним поближе.

Полная тишина в конселг-эфире означала, что корабли Тройственного Союза в стычке не участвовали - уж они бы не постеснялись использовать связь на полную катушку. Столкновение вольных с лигурийскими Охотниками тоже исключалось, так как пираты тогда тут же принялись бы вопить в эфире о нарушении статуса Нейтральной Зоны. В надежде на скорое появление охранных флотилий Союза. Надежда, надо сказать, небезосновательная — Союз Нейтральную Зону от посягательств лигурийцев охранял с особым усердием.

Значит, вариант только один — нападение вольных на торговцев, скорее всего, лигурийских. Мы знали, на каком максимальном расстоянии от стоп-мин дежурили вольные. Мы знали среднее время абордажа. И по всему выходило, что седьмая сотня никак не успевала, даже несмотря на форсирование двигателей.

Я ощутил в потоке мыслеобразов мрачные картины, которые люди Памвея ожидали увидеть. И кипящую решимость если не предотвратить, то отомстить. Плевать, что форсированный режим двигателей не позволял незаметно подобраться к месту схватки. Пусть видят нас издалека! Мы идем!

И сам собою родился и тут же был подхвачен мощный, торжественный возглас. Возглас, впервые прозвучавший под небом Базы всего несколько дней назад, когда вся организация построилась на Главном Космодроме, провожая первые тысячи, уходящие на боевое дежурство. Мы стояли, упиваясь торжественностью момента, а воздух дрожал и гудел от нашего крика:

— Эллато Серат!

Во имя Галактики! Мы идем, чтобы предотвращать и карать! Горе тем, на кого обрушится наша ярость.

"Обнаружены цели, пять минут до ближнего контакта, - вполз в сознание голос лусагана-связиста. — Вхождение в зону уверенного обнаружения сканерами противника..."

* * *

До Хегатула происходящее доходило с трудом, но, несмотря на пелену боли, заволакивающую сознание, он все-таки смог понять, что события пошли не так, как того бы хотелось вольным. Лигуриец даже нашел силы вымученно улыбнуться. Кажется, пиратам недолго радоваться своей победе.

Тем временем Мкасто торопливо объяснял Фестасигу обстановку:

— Сканеры засекли неопознанные объекты на расстоянии около шести минд. Они движутся, но у них нет ни пульсеров, ни кафагов, ни микрошаговых двигателей. Скорость — просто бешеная, будут здесь совсем скоро.

— И много их? — с тревогой спросил Фестасиг

— Сам полюбуйся, — был ответ. В сергер-сфере появился кусок трехмерной карты. На ней пульсировало несколько десятков точек, сбитых в плотный комок.

Мкасто прокомментировал:

— Все движения точек абсолютно синхронны, как будто это один объект. Но в таком случае его размеры просто чудовищные! Если же каждая точка — отдельный корабль, то их больше сотни. Тоже мало приятного.

Тут на Хегатула накатил особенно острый приступ боли, и потому он пропустил часть дальнейшего разговора.

— ... готовиться к обороне, — мрачно говорил Мкасто, когда боль немного отпустила лигурийца. — Это точно Союз, чтоб им сдохнуть. На каких-то секретных кораблях. А раз так, то нас живыми не выпустят. Чтобы не болтали лишнего. Пуррса, ну зачем мы им сдались?

— Может, все-таки отпустят? — с надеждой спросил орсунец. — Мы же с ними вроде как союзники?

— Ага, союзники! Как лигурийцев гонять — так союзники, а как до собственных интересов доходит — так сразу "кровожадные пираты". Уж я-то знаю, сам на Прегете родился. Ладно, положение ясное, если не удастся договориться — будем отбиваться. Больше ничего не остается. У меня все.

Следующие несколько минут вольные носились как ошпаренные, готовясь к возможному абордажу. Пираты на все лады проклинали судьбу, по чьей милости они оказались на борту транспорта во время атаки неизвестных кораблей. У зайотов по крайней мере имелось защитное поле, три бортовых резонатора, рассекатель и два стопара, а транспорту отбиваться было нечем. Перебраться же на родной зайот вольные не успевали — объекты действительно двигались с огромной скоростью и уже находились в поле зрения слабого бортового сканера транспорта.

Наконец дистанция сократилась настолько, что объекты можно стало хорошо рассмотреть с помощью обстовизора. Вольные издали возгласы недоумения — такого никто из них еще не видел. Неизвестные корабли представляли собой пятидесятиметровые диски, толщиной восемь метров в центре, к краю истончавшиеся до метра. Больше всего удивил размер — невероятно, что такие маленькие корабли вообще способны перемещаться в межзвездном пространстве. Да еще со скоростью, до которой и клагер разгонялся бы три недели.

Впрочем, удивляться вольным было некогда. За пару секунд дисколеты покрыли расстояние, отделявшее их от транспортов и зайотов и, сбросив скорость, пошли параллельным курсом всего в нескольких десятках километров. Сначала неведомые корабли двигались плоской частью вперед, подставляя вольным лишь узкие ребра. Внезапно они перестроились в многоярусную "этажерку" по несколько дисколетов на каждом ярусе и повернулись плоской частью к вольным. В итоге "этажерка" превратилась в крупноячеистую "сеть", где "узлами" были дисколеты. А роль рыбы, которую они собрались ловить, видимо, играли корабли вольных.

Запел сигнал активации ближней конселг-связи. Бортовой лусаган пояснил, что прошел короткий незашифрованный пакет со звуковидеосообщением. Фестасиг приказал включить трансляцию.

В сергер-сфере возникла туманная фигура серого цвета, похожая на человеческое тело. Там, где можно было предположить наличие лба, на верхней части "головы", чернел овал со сверкающими точками, образующими спиральную двухрукавную галактику. Рукава ее, расходясь в разные стороны от центра, истончались, а потом резко поворачивали — один вверх, а другой вниз. Изогнувшись дугой, оба рукава устремлялись назад и, истончившись, обрывались. Чуть ниже центра "галактики" располагались три лигурийские цифры — "семерка", "четверка" и "шестерка". Они светились ярко-красным светом, резко выделяясь на черном фоне.

Фигура заговорила на лигурийском языке холодным, явно синтезированным голосом:

— Я — командующий седьмой сотни организации "Галактика". По нашим данным, только что в данном районе произошел бой с применением селгенстовой бомбы. Кроме того, мы наблюдаем на борту двух транспортов лигурийской постройки множество мертвых тел. Исходя из этого, мы предполагаем, что имеем дело с вооруженным захватом кораблей и многочисленными убийствами. Предлагаем немедленно сложить оружие и сдаться. Будет проведено всестороннее расследование, которое выявит степень вины каждого из вас. Предупреждаем, что попытка сопротивления будет расцениваться как акт агрессии по отношению к членам организации, находящимся при исполнении своих обязанностей. Наказание за это будет суровым.

Послание закончилось. Вольные недоуменно переглядывались — никто раньше не слышал об организации "Галактика". Использование лигурийских цифр и языка указывало на связь с Лигурией. Но на Охотников это не походило — те бы атаковали без предупреждения. О действиях регулярного лигурийского флота никто ничего не слышал со времен Санованской войны. Так что вольным было чему удивляться.

Сергер-сфера вновь засветилась, и в ней появился Мкасто. Обращался он не к вольным, а к неведомой "Галактике", транслируя при этом сообщение другим своим кораблям. Вольный говорил на своем родном — прегетянском.

— Я не знаю, кто вы такие, но это — территория, подконтрольная Тройственному Союзу Крисса, Прегета и Дожвелигна. Если вы не имеете отношения к Союзу, то можете валить отсюда подальше со своими требованиями, пока мы не вызвали ближайшую флотилию! И вообще, кто вам дал право устраивать расследования?

Ответ не заставил себя долго ждать. В этот раз в сфере появилось только изображение галактики, безо всяких серых фигур и изогнутых рукавов с цифрами. Изображение было трехмерным, настоящим; пульсировали и перемигивались звездочки. И пока звучала ответная речь, звездочки набухали кроваво-красным цветом.

— Нам нет дела до Союза, мы не боимся его флота. Наше право — самое старое во Вселенной. Это право сильного. Придется воспользоваться им, если вы не понимаете слов. Эллато Серат!

С последними словами звезды в сергер-сфере окончательно окрасились в красный цвет, и изображение галактики словно бы рванулось навстречу зрителям. За полсекунды масштаб увеличился в тысячи раз, перенеся наблюдателей внутрь галактического ядра. И тут же все погасло.

Что произошло потом, Хегатул мог судить только по изображению в сергер-сфере и разговорам вольных. К сожалению, изображение частично заслонил один из пиратов, а бубнили они в основном себе под нос, пользуясь связью. Последствия поражения резонатором зашли слишком далеко, поэтому капитан не питал иллюзий относительно того, что ему удастся выжить. Но Хегатулу, похоже, представился случай поглядеть на то, как он будет отомщен. И только желание увидеть это удерживало его от омута беспамятства.

Боль не давала лигурийцу сосредоточиться на происходящем вокруг, все постепенно расплывалось в кровавом тумане, звуки становились глуше и глуше. Один раз он, сделав над собой усилие, сумел разглядеть как Фестасиг выстрелил из тяжелого резонатора куда-то за пределы рубки управления. А потом услышал от него серию отборных ругательств. Затем был очередной короткий миг забытья, и вновь сознание прояснилось. Как раз в тот момент, когда в рубку прямо из стены вплыли два серых туманных "облака".

В этот момент в рубке находилось трое вольных. Для них появление "облаков" оказалось сюрпризом, но пираты все же попытались использовать свое оружие. "Облака" оказались более проворными, мгновенно выбросив несколько тонких отростков. Вольных от прикосновения этих отростков подбросило в воздух, их оружие упало на пол. Даже ручные резонаторы оказались внизу, хотя они обычно крепятся к руке, и потому их выронить невозможно. Вольные так и остались висеть в воздухе, неподвижные, с расширенными глазами, и только тяжелые хрипы, срывающиеся с их губ, свидетельствовали о том, что они живы.

"Облака" неторопливо проплыли к вольным и на мгновение застыли. Потом по их поверхности прошла рябь, и через секунду на месте "облаков" оказались люди, одетые в серое. У обоих на голове были повязки, закрывавшие половину лба. На повязках красовалась недавно виденная эмблема — двухрукавная галактика с цифрами. Цифры различались — видимо, это было что-то вроде личного номера. Ни в руках, ни на широком поясе, ни вообще на теле не было заметно никакого оружия. Да что там оружие! Отсутствовало какое бы то ни было снаряжение. Просто люди в не совсем обычной одежде. Но мало ли кто как в Галактике одевается? И, тем не менее, эта парочка могла превращаться в облака, проходить сквозь стены и обезоруживать противников.

Убедившись, что пираты не представляют больше угрозы, новоприбывшие обратили внимание на Хегатула. Один подплыл к лигурийцу, взглянул на него, и внезапно капитан ощутил, что может шевелить руками и ногами. Странно, подумал Хегатул, ведь серый даже не прикоснулся к наручникам, и, тем не менее, они больше не ощущались ни на запястьях, ни на лодыжках. Кое-как вытащив руки из-под себя, лигуриец со стоном лег на пол, наконец-то расслабив спину. Серый в это время склонился над его левой рукой и пристально ее изучал, по-прежнему не дотрагиваясь до капитана. У лигурийца возникло стойкое чувство, что этот странный человек способен видеть насквозь, словно у него в голове был сегенст.

— Кто вы? — спросил Хегатул.

— Мы — организация "Галактика", — последовал ответ, хотя губы серого оставались неподвижными. То ли он использовал звукосыл для генерации речи, то ли напрямую транслировал свои мысли в мозг лигурийца. — Вам лучше не разговаривать, слишком быстро силы потеряете.

— Ну и что? Мне не выжить. Плечо уже не чувствую — ампутация не поможет.

Речь отняла у Хегатула много сил, последние слова он произнес еле слышно.

— Я так не думаю, — возразил серый. — Возможно, даже руку удастся спасти, но гарантировать не могу. Потерпите немного.

Серый на несколько секунд застыл, не шевелясь. Взгляд его был устремлен куда-то мимо. Его товарищ в это время продолжал неподвижно висеть около вольных.

Внезапно в рубке прямо в воздухе материализовалась новая группа серых. Их было больше десятка; один тут же направился к Хегатулу. Даже не взглянув на товарища, новоприбывший приставил к плечу лигурийца какую-то зеленоватую коробочку. Первое время тот ничего не чувствовал. Потом появилось ощущение жжения в руке, которое все усиливалось. Затем резко закололо печень, и отчаянно забилось сердце, а в ушах зазвенело. Зато боль в руке немного ослабела.

Хегатул потом не мог вспомнить, сколько это все продолжалось. В какой-то момент, когда жжение стало нестерпимым, серый убрал коробочку. Плечо по-прежнему горело, но уже не так сильно. Тут же навалились вялость и апатия, страшно захотелось спать. Нырнуть в блаженное забытье было проще всего, но пропускать хоть секунду из того, что происходило вокруг, капитану не хотелось. И потому он держался, наблюдая за серыми.

Сразу же выявилась одна странность: между собой серые вообще не разговаривали. Шла какая-то малопонятная суета, все что-то делали, причем иногда совместно, но ни одно слово не было произнесено. Серые перемещались по рубке, не касаясь пола, колдовали над пультами, осматривали вольных — и все это молча. Словно стая привидений, не иначе.

Суета прекратилась, когда в рубке материализовался еще один серый. Все как по команде повернулись в его сторону и положили правую ладонь на левое плечо. Новоприбывший сделал то же самое и кивнул, после чего серые продолжили свои непонятные занятия. Хегатул решил, что это был их командир.

Лигуриец смог рассмотреть новоприбывшего получше, после того как тот внимательно изучил вольных и направился к раненому капитану. Взглянув на повязку, Хегатул увидел три цифры — "ноль", "два" и "девять". Это наводило на кое-какие мысли, так как у всех других серых, находившихся в рубке, номера заканчивались на "шестерку". В любом случае такая разница что-то означала.

Командир серых обратился к Хегатулу:

— У вас тяжелая рана. Нам удалось блокировать распространение ядов в организме и активизировать процесс их нейтрализации, но этого недостаточно. Необходима специальная лаборатория, а для этого вас придется отправиться на нашу Базу. Но предупреждаю: после возвращения домой любое сказанное лишнее слово о нас может обернуться против вас. А карать мы умеем.

С этими словами серый кивнул в сторон вольных.

— Другой выход — немедленная ампутация руки. Тогда можете рассказывать что угодно. Выбор за вами.

Лигуриец не колебался ни секунды.

— Тут даже разговаривать не о чем, — ответил он. — С одной стороны — целая рука и куча нового, а с другой — инвалидность и терзания по поводу того, что я прошел мимо тайны. Секреты же я хранить умею.

— Хорошо. Сейчас вас отнесут на наш корабль и отправят на Базу.

— Погодите, а что будет с транспортами? — заволновался Хегатул. — И, самое главное, что будет с моими погибшими товарищами? Их тела нужно отдать близким.

— Не беспокойтесь, мы обо всем позаботимся.

Хегатул заколебался, но тут же понял, что выбора у него все равно нет. Без помощи серых он корабли до Лигурии не доставит.

— Ладно, надеюсь на ваше слово, — произнес лигуриец, устало растянувшись на полу. — У меня последний вопрос. Как Вас зовут?

Впервые на лице серого проявились эмоции. Он улыбался, но улыбка его была грустная.

— Когда-то у меня было имя, как у всякого человека. Но его отняли, заменив кличкой "Круниец". Я от нее избавился и теперь ношу другое имя. Зовите меня Арданом.

* * *

Да, я понимал, что нельзя рассчитывать на то, что с первого раза попадется именно тот вепрат. Но все равно оказалось трудно избежать разочарования. Однако это чувство необходимо было в себе победить. Сотня Памвея блестяще провела операцию, все вольные оказались захвачены живьем. Я собирался объявить содумникам благодарность, а плохое настроение в таком случае просто неуместно. Его могли легко почувствовать и заразиться им. Так, встряхиваемся и радуемся достигнутому успеху.

Расследователи уже приступили к допросу вольных и успели вытянуть важную информацию. Во-первых, пираты состояли в вепрате дожвелигнийца Техогна. Во-вторых, этот вепрат, кроме захваченных нами зайотов, насчитывал еще пять тяжелых и два малых рейдера и два малых транспорта. Общая численность — полторы тысячи человек. Обезвреженной нами группой командовал Суррув, помощник Техогна, тоже родом с Дожвелигна. Суррув поначалу пытался отмолчаться, но после того, как к нему применили метод глубокого зондирования, расследователи сумели получить координаты планеты, на которой располагалась база Техогна. Это была четвертая планета в системе звезды Далн-83447 по лигурийскому галактическому каталогу. Так как расстояние от зоны действия моей тысячи составляло почти тысячу минд, не было смысла вылетать прямо сейчас. Все равно на то, чтобы добраться до базы Техогна, требовалось полдня - даже быстрые тарсеры поисковой пятой сотни не долетали до нее раньше, чем через девять часов. Вторая тысяча находилась в другой стороне, патрулируя в районе ядра Галактики, так что операция по ликвидации базы автоматически ложилась на мою первую. Поэтому я решил потратить лишние минуты на дополнительный сбор информации и предварительное планирование операции.

За этими размышлениями я чуть было не забыл о выжившем лигурийце. А ведь еще требовалось его доставить на Базу, причем как можно скорее. Не оставалось ничего другого, как поделить седьмую сотню.

"Памвей, слушай приказ, - связался я с капитаном-семь. — Выдели один десяток и отправляй его на Базу. Пусть заберут всех пленных и раненого. Вольных по дороге допросить, выжать из них все, что знают. В первую очередь интересует их база, затем информация о других вепратах. Ну и все остальное, что сможете вытянуть полезного. Еще один десяток выдели на работу по сценарию "Возвращение" - пусть перегонят оба транспорта и зайоты к Лигурии".

Памвею моя идея с пленными не понравилась. Оно и понятно - до Базы лететь трое суток, значит, на этот период из его сотни полностью исключался целый десяток.

"Командир, пленных больше трехсот. Это получается, что на каждый тарсер приходится по тридцать вольных, если не нагружать веанита. Они же все каюты загадят! Может, просто на месте их всех казним? Или, еще лучше, по тому же сценарию "Возвращение" их вместе с кораблями к Лигурии и доставим. Охотники сами с ними разберутся".

Но я был непреклонен и настоял на своем: "Если тебя заботит чистота кают — уложите всех спать гипноиндукторами. И чтобы ни один волосок с их головы не упал! Сказано — на Базу, значит, на Базу. Перед началом патрулирования инструктаж проходили все, так что повторяться не буду".

Капитан дальше спорить не стал и принялся отдавать необходимые приказы. Я же вышел на связь с Базой. Выяснилось, что Верховный в этот момент спал, будить его не хотелось, так что разговаривать пришлось с дежурным. Обрисовал ему положение и сообщил свои планы. Дежурный, разумеется, живо заинтересовался и начал приставать с расспросами. Пришлось отговариваться занятостью, что, кстати, было правдой. Не хотелось тратить время на устные рассказы, когда подробный отчет уже был подготовлен и отправлен в диспетчерский центр лусаганом-связистом. Закончив переговоры с Базой, я связался со всеми капитанами своей тысячи и объяснил план действий.

Во-первых, к базе Техогна отправлялись три сотни — вторая, девятая и пятая. Во-вторых, пятая поисковая уходила не в полном составе. Из нее выделялось два десятка и придавалось первой и седьмой сотням. После ухода трех сотен на участке патрулирования первой тысячи образовывалась крупная дыра, и для ее закрытия требовались более мощные п-сканеры, чем те, что имелись в наличии в ударных сотнях. В-третьих, оставшиеся десятки пятой сотни должна была отправляться к цели немедленно. Пользуясь своей высокой скоростью и скрытностью, сотня должна была первой достичь системы Далн-83447 и ждать остальных, ничем себя не выдавая. Время ожидания необходимо было потратить на выяснение обстановки. Сам штурм предполагалось осуществить силами линейных сотен — второй и девятой. Поскольку наземная подготовка у второй была несколько выше, то ей отводилась роль "чистильщиков", на девятую же возлагались задачи непосредственной поддержки. Ну и в-четвертых, я тоже летел туда, чтобы руководить операцией на месте.

Зард снова выразил недовольство тем, что его не взяли на "дело". Как же, ударная сотня оказывалась на скамейке запасных в тот момент, когда затевалась заварушка! Дектор, разумеется, промолчал. Во-первых, потому что никогда не говорил, если в этом не было необходимости, а во-вторых, он отдавал себе отчет в том, что ударные сотни гнать в такую даль бессмысленно - маршевая скорость у них меньше, чем у линейных. Впрочем, капитан-один это тоже понимал, просто искал повода поворчать. К моему удивлению, недовольство выразил и Сагерин. Капитан-десять обычно предпочитал быть в тени и держать свое мнение при себе. Но тут на него что-то нашло, и он начал доказывать, что лучше вместо пятой взять десятую сотню, благо она тоже поисковая. С таким жаром стал доказывать, что капитан-пять был готов на него обидеться.

Я в полном недоумении следил за этой перепалкой, не узнавая своих капитанов. До меня не сразу дошло, что люди просто устали от безделья, им было скучно болтаться в пустом пространстве. И потому капитаны рвались в бой в надежде развеяться. Явная недоработка наших психологов. Я сделал себе заметку поставить им соответствующую задачу. А пока пришлось снова применить власть и потребовать подчинения. Это сработало, спор тут же заглох, и спустя считанные секунды пятая сотня стартовала к базе Техогна.

Вторая и девятая стартовали чуть позже и пошли на половине своей нормальной скорости, так как им еще было нужно дождаться меня. Поскольку девятый десяток к тому времени уже давно улетел на соединение с первой сотней, Памвей выделил свой десяток, чтобы он проводил меня до места встречи со второй и девятой. Спорить с капитаном-семь я не стал, хотя это снова замедлило мою скорость.

Наконец, когда все приготовления завершились, я отправился на свой корабль. Пленных к тому времени уже унесли на тарсеры, раненого лигурийца, все-таки уснувшего после нашего короткого разговора, забрал к себе веанит десятка, уходившего на Базу. На транспорте остались только далаты, готовившие его к буксировке. Своим ходом этому корыту до Лигурии лететь было слишком долго.

Я последний раз окинул взглядом лигурийский корабль, мысленно попрощался с его погибшим экипажем и, отдав команду пулсату на включение гравитационной тяги, одним стремительным прыжком пролетел его насквозь, огибая все углы, поднимаясь и опускаясь в коридорах. Не прошло и секунды, как я уже был в своем тарсере, приклеившемся к корпусу транспорта. Аккуратная дыра в корпусе торгового судна тут же закрылась за мной, как будто ее и не было вовсе. Специальный молекулярный сдвигатель вернул все на место, так что никто бы не смог найти даже следа.

Не успел я ступить на палубу тарсера, как он рванул вперед, оставляя далеко позади седьмую сотню. Десяток, выделенный Памвеем, последовал за мной, держась чуть позади. Я полностью переключил сознание в режим прямого управления тысячей, предварительно отдав приказ фагану переместить мое тело в рубку корабля. Очень удобная функция - не нужно тратить время на всякие бытовые мелочи, можно было сосредоточиться на главном. Фаган, используя средства пулсата, протащил меня по коридорам, усадил в кресло контроля и произвел непосредственное подключение коммуникаций к тарсеру. После чего обмен мыслеобразами между мной и ксауганом уже транслироваться не по п-связи, а пошел напрямую. Впрочем, я эту разницу все равно не ощущал, так как человеческий мозг на несколько порядков медленнее интеллектуальных систем, построенных на основе мессазов. А вот ксаугану стало значительно проще понимать мои мысли.

В тот момент я не думал ни о ксаугане, ни о фагане - меня вообще не интересовал собственный тарсер. Все внимание сосредоточилось на тысяче. Совместно с капитанами я решал, как распределить оставшиеся на патрулировании сотни. Затем связался с Гатслувом и рассказал о вольных. В ответ он поделился своими новостями — одна из его сотен засекла группу зайотов, явно принадлежащих вольным, повисла на хвосте, но пока ничего не предпринимала, собираясь вмешаться либо в случае нападения на кого-нибудь, либо если бы вольные вывели на базу вепрата. Потом пришел прямой мыслеобраз от пятой сотни — они засекли патрульную флотилию Союза, пересекающую их маршрут. Эскадре пришлось слегка изменить путь, чтобы не столкнуться с этим патрулем. Все обошлось - флотилия не заметила тарсеры, шедшие с использованием всех средств маскировки.

Наконец я оказался среди второй и девятой сотен, после чего отпустил назад звено эскорта. Эскадры включили максимальную скорость и, выстроившись шаром для уменьшения заметности, продолжили движение к Далн-83447. Я засек время — лететь предстояло чуть больше девяти часов, так что можно было спокойно отдохнуть. Оставив за старшего капитана-два, я вышел из режима прямого управления. Спать в рубке не было никакого желания, поэтому приказал главному лусагану переключить канал прямого контроля в мою каюту, после чего отправился туда. Оказывается, я здорово устал, поэтому, упав не раздеваясь на кровать, я мгновенно погрузился в глубокий сон.

* * *

— Вопрос не в том, зависим ли мы от Лигурии или нет, а в том, насколько нам это выгодно.

Лицо Виталия раскраснелось, он всегда горячится, когда спорит. Я смотрю на него и понимаю, что "был" неведомым Арданом считанные мгновения, за которые в окружающем мире ничего не произошло. Странное видение. Самая большая странность — это его реалистичность. Передо мной сидят Сергей и Виталий, но я все еще ощущаю "вкус" звездного селга и чувствую мощь ментоида. Редкая красота окружающей природы уже не радует — она как-то потускнела перед испытанными ощущениями. Такое чувство, что я всю жизнь прожил в запертой клетке в углу чулана, даже не подозревая об этом, а потом меня вдруг на мгновение вытащили из клетки, показали бездонное небо, яркое солнце, бесконечные леса и поля — и тут же вернули назад. И теперь я вижу, что это на самом деле клетка, ощущаю ее тесноту. Ужасное состояние.

Остаток пикника я провожу в отвратительном настроении. Друзья это замечают, хмурятся, но на все их вопросы я отвечаю уклончиво. Ну не станешь же объяснять, что свет стал не мил, потому что мне что-то там привиделось! Да и вообще, такое чувство, что про это распространяться не стоит. Видение было слишком... слишком необычным, чтобы считать его простой игрой больного воображения.

Так я и возвращаюсь домой — в отвратительном настроении и в глубокой задумчивости.

— Глава 3. "Падение Мнулита"

Ключ доставать лень, поэтому я жму кнопку звонка. Кнопка обычная — сенсорная, с распознаванием отпечатков пальцев. В квартире сейчас разносится мой голос: "Открывай, хозяин пришел". Звонок очень умный, знает отпечатки всех, кто хоть раз заходил в гости, и всегда называет имя звонящего. Конечно, можно на ту же кнопку повесить открывание двери, чтобы обойтись совсем без ключей. Но это ненадежно, так как в наше время ничего не стоит подделать отпечаток пальца.

За дверью раздается легкий топот, после чего высокий голосок спрашивает:

— Кто там?

Вопрос, разумеется, глупый. Во-первых, звонок уже назвал меня, во-вторых, Робик может напрямую подключиться к дверному мергенсту и увидеть человека, стоящего на площадке. Но ему очень нравится изображать старательного сторожевого пса.

— Воры и грабители, — отвечаю я. — Пришли утащить непослушного пса, не желающего пускать хозяина домой.

Щелкают запоры, и дверь отворяется. За ней стоит Робик и приветливо машет хвостом. На всякий случай он изображает на своей мордочке недовольство.

— Ты сегодня поздно, — укоряет киберпес. И, немного подумав, добавляет:

— Тяв!

Подобно Пиноккио, мечтавшему стать настоящим мальчиком, Робику тоже хочется выглядеть живой собакой, поэтому он периодически гавкает и скулит. Честно говоря, получается не натурально, поскольку его создатели совсем не стремились сделать из киберпса настоящую собаку. Но это его не слишком смущает. Его огорчает только то, что если бы он был собакой, то не мог бы со мной разговаривать.

Я прохожу в квартиру и раздеваюсь. Робик закрывает дверь и недовольно косится на мои пыльные ботинки. Через пару секунд из комнаты раздается жужжание, и в прихожую выкатывается домашняя чистилка. Видимо, Робик вызвал ее по радио. Чистилка, радостно причмокивая, устремляется к моим ботинкам, которые я едва успеваю снять.

— Так почему ты сегодня так долго? — не унимается пес. — И вообще, не пора ли тебе купить для меня отдельный видеотелефон? Домашним я пользоваться не могу, — Робик грустно посмотрел на свои лапы, — а то мог бы позвонить и узнать, почему тебя все еще нет!

Замечание о видеофоне я игнорирую. Врать сейчас не хочется, а на правду киберпес обидится. Несмотря на то, что Робик — это всего-навсего эмоциональный лусаган, которому придали облик собаки, обижаться он умеет. Я не покупаю модный сейчас видеотелефон для искусственных домашних зверушек по той простой причине, что знаю, каким кошмаром это может обернуться. Страдающий от скуки и одиночества киберпес будет звонить беспрестанно, а мне лишняя нервотрепка на работе вовсе ни к чему. Поэтому отвечаю только на первый вопрос Робика:

— На работе атиганы вдруг ни с того ни с сего начали бездельничать. Мы долго не могли понять, в чем дело, пока не догадались систему мотивации проверить — она и оказалась сбойной. Из-за этого и задержался.

— Мог бы и сообщить! — с обиженным видом говорит Робик. У него, разумеется, имеется собственная система связи с выходом на внешний канал моей квартиры, но воспользоваться он ею может только в экстренном случае — мешает специальная блокировка. А вот сообщения от меня к нему доходят без проблем.

Я уже собираюсь начать оправдываться, как вдруг улавливаю какой-то подозрительный запашок. Аромат распознать невозможно, он на грани восприятия, да я в них и не разбираюсь. Зато точно знаю, откуда он взялся.

— Та-ак! — грозно говорю я, поворачиваясь в сторону пса. — Мы с тобой о чем договаривались насчет запахогенератора?

Робик пристыжено припадает на передние лапы и закрывает глаза длинными ушами.

— Ну, ты понимаешь, — начинает лепетать он, — там у Мартова сегодня такой камнеед с Угисса был. Я не удержался и вывернул приставку на полную мощность — очень уж он необычно пахнет! Последний раз, честное слово!

Вообще это смешно. Лусаган, который дает честное слово. Я отлично знаю, что он его не сдержит, потому что, во-первых, являюсь исгером, а значит, разбираюсь во всех типах ганов, во-вторых, у Робика такая модификация, которая позволяет себе мелкие шалости. Генератор запахов — это как раз одна из его шалостей. Что поделать, если он питает слабость к передаче Мартова "Жизнь среди звезд" и готов просиживать перед кадевизором часами, любуясь на инопланетных зверушек. Когда-то я купил к кадевизору приставку-запахогенератор и тут же пожалел об этом. Дело в том, галактическая фауна нечасто имеет приятный запах, а Робику, которому сделали обоняние как у настоящей собаки, страшно интересно понюхать что-нибудь незнакомое. Мы с ним договорились, что приставка будет использоваться не больше чем на треть мощности, но киберпес постоянно нарушает это соглашение. И я ему ничего за это не делаю. И не буду делать — пусть балуется.

К счастью, Робик хотя бы кухней не может управлять. В противном случае, уверен, я бы вдобавок стал жертвой его кулинарных опытов. Еще одна мечта Робика — это чтобы я пришел вечером домой, а на кухне бы уже был готов горячий ужин, приготовленный им самим. Учитывая отсутствие органов вкуса у киберпса, можно представить, что за ужин меня мог ждать — поэтому я сам готовлю себе еду. Впрочем, "сам" — это очень сильно сказано. Дело в том, что я пользуюсь автоматическим поваром, в которого заложено почти три сотни всяких рецептов, да еще можно сотню своих добавить. Поэтому вся готовка сводится исключительно к выбору блюда. Причем выбирать можно заранее, например, по дороге домой. Позвонил, отдал команду — а к приезду на кухне уже ждет горячий ужин.

Сегодня я не стал есть горячий ужин, ограничиваюсь салатом. Есть особо не хочется, так как еще на работе успел пожевать бутерброды. Повар справляется с заданием за две минуты. Тихое жужжание сменяется треньканьем, и передо мной на подносе появляется тарелка салата. Забираю поднос, наливаю стакан сока и иду в комнату.

Робик уже находится там и на мое появление никак не реагирует. Он сидит в углу и погружен в глубокомысленное раздумье, упершись взглядом в плоский экран игровой приставки. На экране красуется стандартная доска для игры в "четверку" — поле одиннадцать на одиннадцать, состоящее из квадратиков двух цветов, как в шахматах. Только в отличие от шахмат эта игра не земная, а лигурийская. Впрочем, даже если бы я не знал об ее происхождении, то догадаться нетрудно. Одиннадцатеричная система исчисления существует лишь у лигурийцев. Крисс, например, считает до пяти, пользуясь пальцами одной руки, как древние римляне. Бадуаг и Прегет, как и земляне, пользуются десятичной системой. Шилинцы, не носящие обуви по причине мягкого климата и потому имеющие возможность использовать пальцы ног, считают до двадцати. Кстати, из-за своего маниакального желания быть как можно ближе к матушке природе они вообще очень тяжело воспринимают одежду. Для шилинцев главное, чтобы человек выглядел таким, каким он создан. И уж если им приходится во что-то облачаться, то данная одежда облегает тело так, что полностью повторяет его контуры. Повторяю — полностью, до мельчайших деталей! И далеко не все культуры в Галактике такое приветствуют. Когда на консервативный Дожвелигн прибыли первые посланцы Шилина, то негодованию местного населения не было предела. Они сочли себя настолько оскорбленными, что чуть было не разгорелась война. С трудом это все удалось замять. С тех пор, находясь на чужих планетах, шилинцы на людях в подобных одеяниях не появляются. В качестве компенсации они надевают на ноги забавную обувь, которую земляне едко обозвали "мохноногами". Особенность мохнонога в том, что пальцы ног там, как пальцы рук в перчатке, располагаются порознь, в результате чего получается похоже на обычную ногу, поросшую шерстью. Зато благодаря такой обуви шилинцы могут по-прежнему для счета использовать пальцы ног.

Однако самый экзотический способ счета по праву принадлежит Дожвелигну. У них принята шестнадцатеричная система исчисления, что в свое время приводило в восторг земных программистов. Приводило до той поры, пока они практически не вымерли, как динозавры, уступив место нам, исгерам. Дожвелигнийцы честно считают пальцы до десяти, для чисел одиннадцать и двенадцать они используют руки, тринадцать и четырнадцать — уши, пятнадцать — нос, а шестнадцать — голова. Чтобы по-дожвелигнийски показать, например, четырнадцать, надо прикоснуться руками к обоим ушам. А шестнадцать они показывают, стукая себя по шее ребром ладони. Такое ощущение, что дожвелигнийцы хотели использовать для счета вообще все выступающие части тела. Поэтому неудивительно, что на эту тему существует много пошлых шуток.

Впрочем, все это не имеет никакого отношения к "четверке", которую так любит Робик. Он сейчас сидит и сосредоточенно обдумывает очередной ход. Я приглядываюсь и понимаю, что положение у Робика тяжелое. Один из зайонов соперника при поддержке еммера прорвался через оборону Робика и угрожает доку моего песика. Я, разумеется, не считаю себя большим специалистом по "четверке", но решаю, что кроме почетной сдачи тут уже ничего не светит. Однако я держу свое мнение при себе и лишь интересуюсь:

— С кем это ты играешь?

Робик, не поворачивая головы, отвечает:

— С каким-то лигурийцем. Он поместил в игровом форуме объявление о том, что проводит сеанс одновременной игры для ста человек. Я решил поучаствовать.

Я хмыкаю. Разочаровывать Робика не хочется. Уж мне-то хорошо известно, что за подобными объявлениями очень часто кроются не реальные люди, а новые ганы, еще находящиеся в стадии разработки. Игры оказались наилучшим способом проверить способность интеллектуальных систем к самообучению и их умение принимать решения в нестандартных ситуациях. Так как за тестирование, вообще говоря, положено платить деньги, то исгеры в итоге придумали подобные не совсем честные способы привлечения бесплатных тестеров. Правда, иногда случаются казусы, когда два новых гана тестируют друг друга. Собственно, что сейчас и происходит с моим песиком.

Наблюдать за игрой Робика становится скучно, поэтому я разваливаюсь в кресле и, жуя салат, включаю кадевизор.

Я попадаю как раз на начало вечерних новостей. Диктор рассказывает о самых значимых происшествиях и событиях. Наиболее важная новость последних дней — это испытания первого микрошагового двигателя земной конструкции. Официально они должны были начаться через несколько дней, но шуметь начали уже давно. Я не завидую конструкторам, которым приходится работать в условиях такого пристального внимания прессы. Спасает их только то, что работы засекречены, и журналистам очень трудно добывать хоть какую-то информацию. Из-за этого они смакуют разные слухи и домыслы, из которых очень трудно вычленить что-то правдивое. Хотя я совсем не понимаю, что тут можно домысливать. Принцип микрошагового двигателя был придуман лигурийцами еще триста лет назад, и они его не особо прячут от других. Основная проблема заключается в технологии производства — вот это и правда серьезная задача. Кстати, остальные шесть планет Восьмерки Развитых построили производство совершенно самостоятельно, не опираясь на лигурийские технологии. Только Земля принялась строить этот двигатель по уже готовому рецепту.

Чтобы объяснить, как действует микрошаговый двигатель необходимо обратиться к истории внеземной науки. Давным-давно великим лигурийским ученым Мектулом был открыт так называемый "принцип размытой границы", впоследствии названный его именем. Суть этого принципа заключается в том, что ни одна частица не имеет четко выраженной границы. Эта граница как бы размыта. Нечто похожее, кстати, сказал в прошлом веке земной физик Гейзенберг. Только он говорил лишь о движущихся элементарных частицах, тогда как Мектул имел в виду частицы и тела любого размера. Впоследствии принцип Мектула лег в основу революционной теории строения материи, сумевшей даже обосновать единую теорию поля. Чуть позже физики выяснили, что на "размытость" частиц влияет несколько факторов. Задавшись целью научиться управлять этими факторами, они в конце концов преуспели и создали прибор, способный увеличивать и уменьшать размер частиц. На его основе, кстати, было разработано оружие, известное как "рассекатель". С прибором проводили много интересных опытов, но кроме чисто научной от них не было никакой пользы. Экспериментаторы долго топтались на одном месте, пока однажды исследователь по имени Синлатон не задумался над вопросом: можно ли сжимать частицы не в центр, а куда-то в сторону? И ему удалось не только доказать возможность подобного, но и осуществить это на практике.

Ученые не сразу оценили по достоинству важность работы Синлатона. Довольно много времени ему пришлось доказывать значимость своих экспериментов. Однако нашлись в конце концов те, кто это осознал и предложил применить его открытие для создания двигателя, использующего принцип направленного сжатия. Работать он был должен следующим образом. Частицы в передвигаемом объекте "сжимаются" в строго определенную сторону, а затем им возвращают первоначальный размер, но так, что "точка сжатия" оказывается в центре частицы. В итоге частицы оказываются несколько смещенными относительно предыдущего положения. То есть, другими словами, объект оказывается перемещенным, но никакого физического перемещения не происходит. А раз так, то верхняя планка скорости перемещения объекта, равная скорости света в вакууме, в данном случае ни на что не влияет. Движения как такового просто нет.

Другими словами, корабль с таким двигателем мог передвигаться быстрее света. Единственным серьезным препятствием оказалась огромная частота, с которой двигателю требовалось сжимать и разжимать частицы. Проблему удалось решить с помощью "инерционного пульсатора", или в просторечии "пульсера". Особенность его в том, что он генерирует импульсы со все увеличивающейся частотой. Из-за чего корабль с этим прибором постоянно увеличивает скорость. Однако, в отличие от обычного перемещения, такой корабль не обладает инерцией и может остановиться в любое мгновение, независимо от его скорости.

После долгих лет и массы исследований, спустя сто сорок лет после открытия Мектула, был построен первый корабль с подобным двигателем. Корабль получил имя "Серат коррунан" — "Покоритель Галактики". А двигатель назвали "микрошаговыми".

Увы, Земля — не Лигурия: мы отстали в развитии на сотни лет. Но это мне не мешает ощущать гордость за то, что отныне наконец-то и нам будет доступен дальний космос. Журналист что-то рассуждает о значимости создания собственного микрошагового двигателя. Но среди его высокопарных слов нет самого важного — нет того, что понимает и думает каждый землянин. Он не упомянул о том, что отныне наша планета получит возможность создать свой собственный военный флот.

Нет, мы не претендуем на значительную роль в Галактике. Я реалист и отлично понимаю, что Земле, к сожалению, уготована роль нищего прикормыша еще на протяжении как минимум ста лет. А дальше я не загадываю — вряд ли мне удастся прожить столько. Главное, что заботит всех — это обезопасить планету от постоянных налетов вольных. Землянам приходится платить значительную дань этим галактическим пиратам. Разумеется, Охотники в какой-то мере выручают, но их мало, да и помогают они не задаром. Лучше уж платить своему флоту, чем чужакам.

Тем временем репортаж об испытаниях заканчивается, и диктор переходит к общегалактическим новостям:

— Лигурийские информационные агентства сообщают о кораблях, найденных Охотникам неподалеку от Лигурии. Кораблей пять: два стандартных торговых транспорта лигурийской постройки и три тяжелых рейдера типа "зайот".

Я едва не давлюсь соком. Отставляю в сторону стакан, прибавляю звук и увеличиваю в два раза сергер-сферу, чтобы изображение стало крупнее. Речь диктора сопровождается изображением транспортов и зайотов.

— Охотники тщательно обыскали корабли, но не нашли ни одного живого человека. Только груды мертвых тел. Мы просим родителей увести детей от кадевизоров, так как сейчас будут показаны кадры, не рекомендуемые для просмотра несовершеннолетними.

Спустя несколько секунд кадеим проецирует картину с убитыми, лежащими на палубе. Затем другой кадр — перерезанный пополам человек. Еще один кадр — рубка управления и одинокое тело молодого лигурийца, глаза, уставившиеся в потолок.

— Не возникает никаких сомнений в том, что два лигурийских транспорта подверглись нападению вольных. Был кровавый штурм, в ходе которого погибли команды транспортов, а также кое-кто из пиратов, чьи тела тоже найдены среди погибших. Это подтверждают и бортовые лусаганы, запомнившие ход штурма. Согласно показаниям интеллектуальных систем, транспорты принадлежали лигурийскому капитану по имени Хегатул. Эти корабли шли без охраны через Нейтральную Зону, где и были атакованы вольными. Абордаж для вольных закончился успешно — они взяли под контроль оба транспорта. Но дальше память лусаганов дает сбой — похоже, что кто-то уничтожил все, что относится к событиям, произошедшим после штурма кораблей. Странностей в этой истории несколько. Во-первых, на зайотах не обнаружено ни одного тела — рейдеры абсолютно пусты. Все погибшие — и лигурийцы, и вольные — были обнаружены на транспортах. Во-вторых, куда-то пропал Хегатул. В-третьих, вольных, судя по показаниям лусаганов, было гораздо больше, чем их найдено среди погибших. То есть они исчезли, как и Хегатул. В-четвертых, ценный груз на транспортах — новейшие мессазы прегетянского производства — нетронуты. Следовательно, Охотники тут ни при чем, так как за помощь при освобождении у них принято забирать треть груза. Эту долю еще называют "треть Охотника". И, наконец, пятая странность, самая загадочная и необъяснимая. Согласно показаниям лусаганов, транспорты были остановлены стоп-миной на расстоянии восьми тысяч минд от Лигурии. Между моментом их захвата вольными и обнаружением Охотниками прошло пять земных суток. Но на то, чтобы покрыть расстояние в восемь тысяч минд, имея на начало пути нулевую частоту, транспортам требуется почти девятнадцать суток! Теоретически можно допустить возможность использования неких космических буксиров, способных передвигать другие корабли, но до сих пор их никто не смог построить. Слишком это сложная задача. Проще предположить, что корабли были помещены внутрь других кораблей, но тогда эти корабли-носители должны были иметь гигантский размер сквозного трюма. Никто в Галактике не слышал о постройке подобных типов кораблей — они просто никому не нужны.

Робик уже не играет в "четверку", а с интересом смотрит в сергер-сферу — новость заинтересовала и его. Правда, причины для интереса у нас разные — у него ведь не было видения, как у меня.

Диктор продолжает:

— Охотникам удалось выяснить, что вольные принадлежали к вепрату дожвелигнийца Техогна. Сведений о нем мало, только известно, что он базируется в пределах Нейтральной Зоны. Можно не сомневаться, что в самое ближайшее время вепратом Техогна вплотную займутся криссиане. Служба внешнего надзора Крисса уже отреагировала на это происшествие. Угерин, директор Службы, лично связался с руководством Лигурии и попросил допустить его следователей на корабли. Ответа от лигурийцев еще не было, хотя, скорее всего, последует отказ. Они, как всем известно, очень неохотно идут навстречу криссианам в любых вопросах.

— Ага, размечтался Угерин, — злорадно заявляю я вслух. — Да Охотники костьми лягут, только бы его Службе насолить! Не дождется он разрешения. Придется самому за Техогном в Нейтральной Зоне гоняться, чтобы что-нибудь прояснить.

И тут я понимаю, что не удастся криссианам что-то выяснить. Если мое видение было реальным, то можно не сомневаться — вольных на базе больше нет и спрашивать будет не у кого. Да и вообще осталось ли от базы что-нибудь — это тоже вопрос.

— Ну и последнее. Охотники сообщили о загадочных находках на борту зайотов. В рубках управления они обнаружили три овальные пластины черного цвета, со стилизованным изображением Галактики.

В сергер-сфере появляется изображение пластины с изображением двухрукавной галактики. Рукава ее, расходясь в разные стороны от центра, истончаются, а потом резко отгибаются — один вверх, а другой вниз. Изогнувшись дугой, оба рукава устремляются назад и заканчиваются острыми концами. Разумеется, это изображение имеет мало общего с нашей Галактикой, так как всем известно, что у Млечного Пути четыре рукава, а не два. Но когда-то давно на Лигурии бытовало мнение о том, что рукавов всего два, поэтому там Млечный Путь было принято изображать именно так. Только концы, разумеется, не изгибались так причудливо и хищно.

Все эти соображения проносятся в моей голове, пока диктор вслух размышляет об инородности указанных пластин, изображающих непонятно какую галактику. Больше всего меня веселит упоминание Старших. Забавно, когда знаешь больше, чем другие. Но неприятно, когда не понимаешь, каким образом стал обладателем этого знания. Если это чудо, то почему именно я? Внезапно окружающая действительность меняется и...

* * *

...Лицо лигурийского капитана выражало удивление и восхищение. Сегодня он впервые встал с постели, и я позвал его на прогулку. Мы стояли у небольшого серого блока с дверным проемом сбоку. Это был вход в подземные галереи ближней рекреационной зоны, одна из комнат которой была переоборудована для раненого Хегатула. Прошло восемь земных суток с тех пор, как его доставили на Базу, и за все время ему ни разу не дали возможности покинуть пределы этой комнаты.

Я поймал себя на мысли, что до сих пор продолжаю считать время в земных единицах. А ведь столько лет прошло...

— Либо я вообще не разбираюсь в планетах "зеленой группы", либо еще что, но я понятия не имею, где я нахожусь. Многое бы отдал за то, чтобы узнать имя этой планеты, — сказал Хегатул.

Я усмехнулся и ответил:

— Ручаюсь, что за информацию о координатах этого места в скором времени многие в Галактике будут готовы заплатить любую цену. Однако я могу вам сказать название планеты совершенно бесплатно.

Я сделал паузу. Хегатул нетерпеливо переспросил:

— И как же?

— Она называется "База". Мы ее так называем, а другого имени у нее не было и нет.

Хегатул непонимающе посмотрел на меня.

— То есть как это — нет? Планета "зеленой группы" - и не имеет имени?

Я мысленно дал команду пулсату изобразить на искусственном лице широчайшую улыбку, аналогичную той, что сейчас присутствует на моем настоящем лице. Увы, Хегатул не тот человек, кому бы можно было показать истинное лицо. Так что приходилось использовать фантомную маску.

— База не относится к "зеленой группе". Точнее, она не относилась до недавнего времени. И поэтому здесь нет посторонних, которые могли бы заметить наше присутствие. Неужели вы думаете, что мы бы стали строить такую заметную базу, - я сделал жест рукой, - на планете, к которой у разумных существ есть хоть какой-то интерес? Тайна — наше главное преимущество.

Вокруг расстилалась огромная ровная площадка Главного Космодрома. Кое-где торчали купола ангаров, несколько тарсеров стояли прямо на летном поле, находясь в специальных посадочные кольцах. Местами на космодроме попадались островки зелени — там росли разнообразные кусты и деревья, в основном лигурийского происхождения. Правда, всю эту зелень наши экологи сильно изменили на генетическом уровне, иначе бы она просто не успела вырасти за столь короткое время. Но лигурийскому капитану казалось, что это растения его родной планеты, поэтому он не смог сдержать восхищения.

— Объясните, как это возможно? Вы говорите, что недавно эта планеты была непригодная для жизни? Но ведь подобный терраформинг занимает уйму времени! Даже шилинцам на их Несалузу понадобилось больше семидесяти лет. К тому же само по себе обустройство подобной базы требует наличия серьезного производства. Хотел бы я знать, откуда оно у вас?

— Вы всерьез рассчитываете получить правдивый ответ на эти вопросы? — я изобразил удивление.

Хегатул в ответ тяжело вздохнул.

— Да нет, я понимаю, что такой информацией вы вряд ли станете делиться с посторонним. Но что поделать - любопытство. Хотя, признаться, меня удивляет ваша беспечность. Взять и так просто показать мне посадочные площадки, благодаря чему я могу оценить загруженность космодрома. Показать ангары, по которым я могу прикинуть его общую вместимость. Но самая большая странность в том, что вы позволили мне, старому звездолетчику, взглянуть на местную звезду.

С этими словами лигуриец протянул руку в направлении солнца. Вернее, того, что он считал солнцем. Пусть считает - мы этого как раз и добивались. А я дал подготовленный заранее ответ:

— Ну и что? Может быть, вам напомнить, сколько в Галактике звезд данного класса? Если кто-то захочет отыскать нашу звездную систему — милости просим! Если он начнет это делать сейчас, используя весь флот Тройственного Союза, то эту работу придется заканчивать его внукам.

Хегатул несколько секунд молчал. Видимо, мое замечание задело его самолюбие. Но потом сделал над собой усилие и заговорил, уже на другую тему.

— Кстати, я так и не поблагодарил вас за то, что спасли мою жизнь и мою руку, - сказал капитан, демонстрируя здоровую левую руку. — У вас потрясающие врачи. Я теперь даже боюсь думать о том, кто вы такие на самом деле — сначала корабли, которым нет равных во всей Галактике, потом планета, подвергнутая тераформингу за короткое время. А тут еще и медицина на высочайшем уровне. Может быть, вы — Старшие?

Последний вопрос прозвучал как шутка, но глаза лигурийца оставались серьезными.

— Увы, придется вас разочаровать, - ответил я. - Мы — обычные представители человеческой расы, родившиеся на планетах Восьмерки Развитых.

На лице Хегатула появилось выражение недоверия.

— Ну да, вы похожи на людей, - сказал он. - Но я уже видел, как ловко вы умеете маскироваться, так что каков ваш истинный облик — это мне неизвестно. Даже если вы и не Старшие, то вполне можете оказаться пришельцами из другой галактики. Например, из Пятна.

Я искренне рассмеялся в ответ. Мне было смешно, потому что в свое время нами как раз прорабатывалось вариант притвориться пришельцами. По ряду причин от этого пути отказались, в основном из-за ненужной сложности. И вот первый же человек, оказавшийся на Базе, заподозрил нас в том, что мы пришельцы из Пятна. Автор идеи с пришельцами предлагал сложные пути для поддержания этой легенды, и теперь можно было с уверенностью сказать, что он перестраховывался. Люди всегда склонны все, что не укладывается в привычные рамки, относить к сверхъестественному. Или же они делают вид, что ничего необычного не происходит. В общем, если бы мы приняли предложение замаскироваться под пришельцев, то вряд ли потребовалось много сил и средств на поддержание этой легенды. Я сделал себе пометку о том, что нужно донести эти соображения до психологов, чтобы они в будущем не совершал подобных промахов.

Вдоволь отсмеявшись, я сделал лигурийцу знак идти за мной. Хегатул не понимал, что я задумал, но подчинился. На его вопрос, куда мы направляемся, я ответил, что мне на открытом воздухе демонстрировать свои щупальца и клюв не позволяет родовое табу. Поэтому веду его туда, где могу без помех показать свой истинный облик. Капитан на шутку не отреагировал.

По дороге Хегатул внимательно осматривал все, мимо чего мы проходили — кусты, пустующие посадочные кольца, одиночный тарсер. Разумеется, старого звездолетчика корабль интересовал больше всего, и если бы я ему дал возможность, то он наверняка подошел поближе. Но я прошел мимо, поэтому лигурийцу пришлось любоваться тарсером издали. Внезапно Хегатул чуть замедлил шаг и, повернув голову вправо, начал пытливо высматривать что-то прямо перед собой. Хотя вроде бы кроме пустоты там ничего не было.

Может быть, шестое чувство у людей все-таки существует, что так наглядно продемонстрировал лигуриец? Хотя если учесть, что любое тело имеет селг, распространяющийся далеко за пределы его границ, то можно предположить, что люди как-то чувствуют этот самый селг. Более того, существует даже целый раздел современной биофизики, изучающий прямое воздействие селга на центральную нервную систему. Правда, все это до сих пор эта тема находится в зачаточном состоянии, и доказать, что человек может работать, как селгенст, еще никто не смог.

Но все равно, когда Хегатул уперся взглядом прямо в лицо одного из далатов третьей тысячи, которого никак не мог видеть, в мою душу закралась тень тревоги. Что происходит, неужели "завеса" где-то засбоила? Жаль, что наши правила запрещали прямое чтение нервно-психических показателей у обычных людей, которые не представляли непосредственной угрозы как для нас, так и для окружающих. Не будь этого запрета, я бы просто передал разработчикам "завесы" слепок ощущений и мыслей Хегатула, а уж они бы уже разобрались, что к чему. А так - им предстояло крепко поломать голову над проблемой. К счастью, лигуриец тут же отвернулся, слегка помотал головой и ускорил шаг.

Далат поприветствовал меня поднятой рукой и проводил Хегатула любопытствующим взглядом. Разумеется, вся организация знала историю капитана, но живьем гостя мало кто видел. И потому несколько сотен глаз с интересом смотрели на ничего не подозревающего лигурийца. Хотя нет, глазами на него было смотреть бесполезно - "завеса" работала в обе стороны. Зато она не представляла проблемы для селгенстов, встроенных в пулсаты. Так что мы с лигурийцем были отлично видны третьей "огневой" тысяче, находившейся на космодроме в полном составе.

На самом деле Главный Космодром выглядел совсем не так, каким он виделся Хегатулу. Третья тысяча только что приземлилась после операции, и мы с лигурийцем двигались в самом центре бурлящего котла. Сотни тарсеров выстроились рядами, туда-сюда сновали машины диагностики, роботы-ремонтники тащили блоки и узлы для замены, летали утилизационные контейнеры, мелькали продуктовые фургоны. Главное правило любого флота: что бы ни случилось, но боевые корабли в любой момент должны быть готовы к очередной операции. Люди, от которых, по идее, не требовалось участие в обслуживании кораблей, по мере сил помогали роботам. Это и понятно, потому что для каждого из нас тарсер — это не просто корабль. Это, если брать аналоги из истории, и верный конь, и собака, и дом, и меч со щитом. Бросить его и пойти спать, надеясь на каких-то роботов, пусть и умных — вот уж нет! Лучше лично проконтролировать, что причина отклонений кривой пульсаций двигателя от расчетной величины найдена и устранена, что служба снабжения приняла к сведению извещение о переходе на шилинскую кухню. Кроме того, дежурные специалисты Производственного отдела могли изъявить желание лично посмотреть на корабль, чтобы выяснить влияние боевых условий на состояние конкретных систем. В общем, забот хватало.

Хотя поспать у себя дома, конечно, хотелось всем, тем более что на самом деле в этот момент стояла глубокая ночь. А над головой, вопреки тому, что видел Хегатул, светили миллионы звезд галактического Ядра. Из всех планет Восьмерки Развитых только на Лигурии видно столько же звезд, сколько на Базе. Обе планеты находятся на одном расстоянии от центра Галактики, но об этом, понятное дело, Хегатулу знать не полагалось.

Ребята из Третьей Огневой выглядели уставшими — все-таки первая операция, поэтому без нервотрепки не обошлось. Одна из сотен едва не столкнулась с крупным соединением дожвелигнийского флота, плюс возвращаться пришлось медленнее, чем планировалось, так как в плановой скорости не учли требование скрытности перемещения. Но в целом их миссия прошла успешно, была выполнена основная задача — расстановка сотен тысяч разведывательных зондов по всей Галактике. То, что не удалось поймать никого из вольных, не было трагедией. По мере насыщения Галактики зондами мы должны были получать все более четкую картину и быстрее реагировать на происшествия.

Я не был знаком с далатом, около которого притормозил Хегатул. Он пришел со Второй Волной набора. Был бы из Первой - я бы точно его запомнил. Мысленно ответил ему на приветствие и пошел дальше. Народу попадалось много, поскольку шли мы прямо через зону посадки. Кто-то приветливо поднимал руку, кто-то просто вежливо прикрывал глаза, некоторые довольствовались мысленным приветом. Кое-кто, в основном из числа незнакомых далатов и веанитов, вскидывали руку к плечу в официальном приветствии. Внезапно в моем сознании зазвучали слова с хорошо узнаваемым мысленным оттенком:

"О, Ардан, приветствую! Неужели нас встречать пришел?"

Мне не требовалась подсказка фагана, чтобы узнать Зесаина — командира двадцать первой сотни. Он, как и я, был одним из шестнадцати основателей организации. Мне казалось, что мы знали друг друга целую вечность.

Я не сразу сообразил, где стоял Зесаин. Лишь запросив фаган, я обнаружил, что он находился за тарсером, в нескольких сотнях метров впереди. Видимо, Зесаин не включал сканера, иначе бы увидел Хегатула и не спрашивал, зачем я появился на космодроме.

"Привет, Зесаин! - мысленно ответил я. — Нет, хотя пообщаться был бы не прочь. Все же интересно послушать, как у вас прошло дежурство. С отчетами, честно говоря, знакомиться лень, вживую интереснее. Только дело закончу с лигурийским капитаном и буду свободен".

"Хе, как же я умудрился проглядеть этого лигурийца? - удивился Зесаин. — Расслабился, решил, что раз на Базе, то уже все, отдых. А по поводу наших новостей — они не такие интересные, как твои. Про базу Техогна уже все наслышаны, так что подробности рассказывать будешь ты, а не я".

"Ладно, расскажу, - изобразив что-то вроде мысленного вздоха, пообещал я. — Кстати, а где сам Зелл?"

"Сразу по прилету к Верховному ушел. Тысячу на меня оставил".

Последовали еще несколько малозначащих реплик, после чего мы с Зесаином распрощались. К этому времени мы с Хегатулом находились почти в самом центре космодрома; впереди возвышался широкий десятиметровый конус, обвитый вьющимися растениями. Хегатул конуса не видел, ему казалось, что мы очутились у огромного серого здания без окон и с единственным дверным проемом. Я подошел ближе, фаган связался с охранной системой, и после быстрой идентификации растения разошлись в стороны, открывая вход внутрь. Без идентификации я бы не увидел не то что вход, но и малейший намек на него. Конус в обычном состоянии выглядит монолитным, без малейших зазоров и пустот. Даже селгенст тут не поможет.

Я пошел вперед, лигуриец последовал за мной, с интересом оглядываясь по сторонам. Правда, ничего интересного он не видел — стены как стены, просто светятся и все. Сейчас светящимися стенами даже землянина не удивишь, не то что лигурийца.

Коридор быстро закончился тупиком. Я подошел к глухой стене и подозвал к себе Хегатула. Лигуриец послушался, и едва он очутился рядом со мной, как позади нас выросла стена, отрезая путь к выходу. Мы находились в тесном замкнутом помещении высотой в три метра и площадью около пяти метров. Хегатул вздрогнул, но, заметив, что я не волнуюсь, успокоился. Ему не было смысла не доверять мне. Ни он, ни я ничего не чувствовали, но я знал, что лифт — а мы находились именно в лифте — падал вниз на глубину больше километра. Гравикомпенсаторы не давали почувствовать невесомость от падения. Они же спасали от чудовищной перегрузки в момент торможения. Я мог бы воспользоваться пулсатом и посмотреть, что происходит снаружи лифта, но мне это было совершенно неинтересно. Я и так знал каждую отметину на гладко отполированной стене шахты. Смог бы даже сказать, сколько биений сердца длится это путешествие вниз.

В строго определенный момент падение сменилось скольжением по горизонтальному коридору. Разумеется, этот момент также нельзя было заметить без использования возможностей пулсата. Набранная лифтом вертикальная скорость полностью преобразовалась в горизонтальную, и мы понеслись по гладкому туннелю параллельно поверхности. Я подумал секунду и приказал лифту увеличить скорость. Преобразование скорости было придумано на случай экстренной эвакуации с космодрома в подземные убежища. Такая система практически не выделяла энергию, поэтому засечь ее с помощью селгенстовых сканеров было бы очень сложно. Но никакой враг не висел над Главным Космодромом, а у меня уже отпало желание находиться лишние полминуты нос к носу с лигурийцем. Его просто разрывало от желания забросать меня вопросами, ответы на которые я пока давать не собирался.

Наконец одна из стен исчезла, открывая проход в длинный коридор с высоким сводчатым потолком. Все, приехали. Добро пожаловать в святая святых — Командный Центр.

Лифт довез нас до главной части Центра, проскочив периферийные помещения. Без периферии Центр можно было бы назвать небольшим - всего сотня тысяч кубометров в объеме. Но с периферийными коридорами, залами и комнатами Центр тянулся на несколько километров в длину и ширину и на десятки метров в глубину, образуя причудливую сеть, в которой было бы непросто разобраться даже с помощью селгенста. Собственно, он и проектировался с расчетом на возможное применение селгенстов.

До цели оставалось совсем немного. Коридоры пустовали, все сидели по своим кабинетам. Только эхо наших шагов примешивалось к слабому монотонному гулу Центра. Дверные проемы были наглухо задраены, поэтому стены коридоров лигурийцу должны были казаться сплошными. Вообще-то мы не очень любили сидеть в запертых помещениях, благо скрывать друг от друга нам было нечего. Но о появлении гостя я известил заранее, поэтому несколько десятков дежурных закрылись в своих рабочих помещениях и даже не пытались высунуться в коридор. "Завеса" завесой, но так надежнее. Вдруг техника подведет в самый неподходящий момент, и тогда что делать с нашими секретами?

Я остановился посреди коридора и повернулся к стене. Даже селгенст не позволил бы увидеть, что находилось за ней, он была прозрачной только для п-сканера. Хегатул также остановился, с интересом поглядывая то на меня, то на стену. Видимо, он решил, что вопросы задавать бесполезно, поэтому помалкивал. Прошла секунда, другая - наконец я получил подтверждение, и перед нами открылся проем. Я шагнул первым, лигуриец последовал за мной.

Небольшой зал был залит мягким желтоватым светом, идущим с потолка. Два диска-стола висели в воздухе. Еще несколько дисков поменьше — гравитационные стулья — были разбросаны по помещению на разной высоте. В дальнем углу журчал небольшой искусственный водопад, разбрызгивавший капли по веткам лигурийских растений. Я был уверен, что Хегатулу зал кажется пустынным и скучноватым. Ни тебе культурных артефактов Старших, ни разнообразного оборудования. Ничего захватывающего и таинственного. Он и не догадывался, что здесь были сосредоточены все нити управления нашей организации, отсюда можно было немедленно связаться с любым ее членом, даже находящимся на другом конце Галактики. А прямо передо мной стоял хозяин - тот, кого мы наделили правом командовать нами. Его, в отличие от людей на поверхности, Хегатулу было позволено видеть.

Моя правая ладонь легла на левое плечо, локоть устремился вперед.

— Приветствую, Саркул! — произнес я. — Я привел его, как ты хотел.

И сделал шаг в сторону, в результате чего Хегатул оказался лицом к лицу с Саркулом.

Сказать, что капитан удивился, значит ничего не сказать. Он просто потерял дар речи и изумленно уставился на Саркула. Тот, в свою очередь, принялся с интересом рассматривать Хегатула. Выдержав паузу, Саркул удовлетворенно кивнул и произнес:

— Рад встретить тебя в добром здравии, Хегатул. Судя по твоей реакции, ты меня тоже узнал.

Хегатул наконец пришел в себя и ответил:

— Странно было бы мне, звездолетчику, не узнать одного из лучших в недавнем прошлом Охотников. Если не изменяет память, мы с тобой в последний раз пересекались лет шесть назад, на Лигурии. Я тогда тебя просил о выделении сопровождения, но ты отказался.

— Так и было. Мы в тот момент как раз узнали о расположении базы одного из вепратов и готовились к рейду. Поэтому не могли выделить ни одного корабля.

— Да я понимаю и претензий не имею. Тем более что тот рейс прошел удачно. Ты мне лучше скажи, почему тебя уже несколько лет все считают мертвым? Правда, ходили слухи, что года четыре назад тебя видели живым. Но все равно о твоей группе уже давно никто не слышал. Как отправились в рейд на какую-то из баз, так и пропали.

На лицо Саркула набежала тень. Он перевел взгляд в сторону, потер пальцами лоб, как всегда делал в тяжелые моменты, и ответил:

— Все "стражи" погибли. Кроме меня и Чуссатона. Впрочем, ты его вряд ли знаешь. Как и почему погибла группа — этого я тебе рассказать не могу.

— Не хочешь, так не хочешь. А почему о тебе ничего не было слышно все эти годы? И что тебя связывает с ними? — Хегатул кивнул в мою сторону.

Саркул уже собирался ответить, но в этот момент я мысленно попросил его дать мне возможность включиться в разговор. "Действуй", - последовал ответ от Саркула.

Я повернулся к Хегатулу, вытянулся, словно солдат в строю в старых армиях и, четко выговаривая каждое слово, произнес:

— Разрешите представить Вам Саркула - Верховного Командующего организации "Галактика". А также моего непосредственного командира.

Хегатул за свою жизнь повидал немало, даже участвовал в Санованской войне, так что удивить его казалось непростым делом. Но для него выдался как раз тот самый день, когда удивительные вещи происходят одна за другой. Челюсть капитана в прямом смысле отвалилась. Он ошарашено переводил взгляд с меня на Саркула и обратно, пытаясь осознать, шутим ли мы или нет.

Я его хорошо понимал. Одно дело, когда чудеса вытворяют совершенно незнакомые люди. Непонятные явления, неизвестные личности — все как-то укладывается в рамки человеческого восприятия. И совсем другое дело, когда вдруг раздвигается занавес и оказывается, что в роли главного фокусника на сцене выступает знакомый тебе человек. Тут кто угодно удивится.

Саркул явно наслаждался реакцией Хегатула, хотя по его виду судить было сложно. Вроде бы Верховный терпеливо ждал дальнейших вопросов, но я слишком хорошо его знал, чтобы поверить, будто он остался равнодушен произведенным впечатлением. Мне и самому эта сцена доставила большое удовольствие.

Дальнейший ход мыслей Хегатула был прост как яйцо. К тому же мы подстраховались, подключив к планированию этого разговора группу Ямкедона. Но даже мне, не обладающему и десятой долей талантов любого из аналитиков Ямкедона, был прекрасно виден следующий вопрос Хегатула. И вопрос не заставил себя ждать:

— Лигурия?

Этот вариант лежал на поверхности, так как с его помощью можно было объяснить все. Хегатул решил, что за организацией "Галактика" стоит Лигурия. В таком случае операция по освобождению лигурийских транспортов выглядела вполне логичной. Объяснялась причастность Саркула — одного из лучших Охотников. Которые, как известно, являются прикрытием для подготовки мобилизационного резерва лигурийского флота, ограниченного условиями послесанованского мира.

Конечно, оставались вопросы по поводу небывалого технологического уровня. Но если вспомнить, что Лигурия несмотря ни на что оставалась самой развитой планетой в Галактике, хотя и близкой к тому, чтобы уступить пальму первенства Криссу, то более подходящей кандидатуры на источник этих технологий не наблюдалось. Свою роль могли сыграть и легенды о таинственной "Лаборатории "0", появившиеся еще до войны. Именно из-за того, что ее существование упорно отрицалось, эти легенды считались правдоподобными.

— Нет, мы не имеем отношения к Лигурии, - ответил Саркул. — Наша организация независима и самостоятельна, причем среди членов есть представители всех планет Восьмерки Развитых. Даже с Крисса, Прегета и Дожвелигна. Ты и сам понимаешь, если бы мы были секретной организацией Лигурии, то инопланетных представителей тут точно не было. Даже для союзников-крунийцев не нашлось бы места.

Говоря последнюю фразу, Саркул показал на меня. Я дернулся при слове "крунийцы", но фантомная маска благополучно скрыла мою реакцию.

"Извини, - зазвучала в сознании мыслеречь Саркула. — Я хотел показать ему, что ты настоящий землянин, раз так реагируешь на это слово. Но упустил из виду твою маску".

Сказать по правде, мне не понравилось, что меня пытались использовать в качестве наглядного материала. На мгновение даже всплыло раздражение к Саркулу - какое он вообще имел право так поступать? Но я подавил это чувство и, скрепя сердце, принял извинение Верховного. Саркул в общем-то действовал в соответствии с планом, использовав именно то слово, которое могло послужить ключом для решения стоящей перед нами задачи. Лигурийский капитан даже не подозревал, что ему отведена существенная роль в разработанной нами операции "Падение Мнулита". От него требовалось только одно — запомнить наши слова и как можно точнее изложить их тем, кто будет его слушать. В этом вопросе эмоциональная составляющая играет не последнюю роль. А потом должна была наступить очередь для следующей фазы операции.

Неважно, во что Хегатул поверит сам, важно, чтобы его рассказ дошел до нужных людей. И чтобы этот рассказ заставил вспомнить то, что известно только им. После чего, по нашим прогнозам, они начнут действовать. И тогда операция "Падение Мнулита" вступит в третью, завершающую фазу.

Мне был очень симпатичен Хегатул, поэтому я ощутил некоторую вину за то, что приходилось его использовать в своих играх. Но это не должно было грозить ему серьезной опасностью. А что касается нас, то от успешности операции зависело наше будущее. Вопрос стоял просто: выживет ли наша организация и сможет добиться поставленных целей - или же будет уничтожена, а Галактика испытает серьезные потрясения.

* * *

— Интересно, а Старшие на самом деле вымерли или просто куда-то улетели? — задает риторический вопрос Робик, глядя в сергер-сферу кадевизора.

Видение прервалось, и я снова у себя дома, а не на неведомой Базе. Никакого удивления от случившегося не испытываю — как будто так и должно быть. Умом понимаю, что со мной, мягко говоря, творится что-то неладное, но что из этого следует? Чувствую себя превосходно, ничего не болит. К тому же не каждому выпадает возможность очутится на месте ясновидящего.

Я ерзаю в кресле, мысленно рисуя себе восхитительные картины: как все информационные агентства хором сообщают о моей скромной персоне, восхищенно пересказывая мои слова о таинственной организации "Галактика". Мда, интересно, сколько пройдет времени с того момента, как я во всеуслышание заявлю о своих видениях, и до того, как бесследно исчезну? Можно даже прикинуть, кого может заинтересовать мое тело с прилагающимся к нему мозгом.

Во-первых, это, разумеется, организация "Галактика". Вряд ли она порадуется тому, что я читаю мысли одного из ее крупных руководителей. Серые выглядят очень и очень серьезными ребятами. Достаточно могущественными, чтобы без особого труда вывернуть наизнанку весь Млечный Путь лишь для того, чтобы ликвидировать угрозу, которую я для них представляю. Вот уж не хотелось бы вставать на их пути!

Кстати, любопытно было бы узнать, что это за операция такая — "Падение Мнулита"? Насколько я помню, Мнулит — это летающий зверь из дожвелигнийской мифологии, символ неотвратимости наказания. Если кто-то делает слишком много плохого, то Мнулит находит грешника, складывает крылья так, что становится похожим на конический снаряд, и падает сверху, убивая того на месте. Правда, не помню, что происходит дальше — то ли Мнулит тут же взлетает обратно, то ли сам умирает от удара, а потом воскресает. Жаль, но, похоже, придется ждать следующих видений, чтобы узнать про эту операцию поподробнее.

После "Галактики" следующим по списку идет Тройственный Союз. Ему точно не понравится появления такой мощной силы, как "Галактика", ставящей под сомнение его гегемонию. Так что Союз может заинтересоваться возможностью использовать мою уникальную способность против серых.

В-третьих, Лигурия. Надо думать, что лигурийцам будет очень интересно, что это за новый игрок появился на галактической арене. И как можно его использовать, чтобы нейтрализовать Союз.

В-четвертых, Рабена. Их ЦАРРу — Центру аналитической разведки Рабены — я могу показаться весьма интересным экземпляром для исследований. Ну и что, что они никогда не бывали замечены в похищениях и силовых акциях? Скорее это наводит на мысль об успешности всех подобных мероприятий, раз о них никто не знает.

Ну и, наконец, пятое — наши любимые земляне. Если все предыдущие заинтересованные стороны выглядят далекими и абстрактными, то здесь я буду иметь дело с конкретными знакомыми лицами. Которые в одну далекую августовскую ночь очень доходчиво объяснили, что случится, если однажды ко мне начнут проявлять интерес инопланетные силы. А интерес, разумеется, будет огромный. Спецслужбы со всей Галактики будут становиться в длинную очереди за право заполучить меня.

Я представляю себе эту картину — разномастные шпионы, ходящие друг по другу у меня в квартире — и меня разбирает смех.

— И чего смешного я сказал? — обиженно ворчит Робик, воспринимающий мое веселье на свой счет.

— Да нет, это я так, над своими мыслями смеюсь, — успокаиваю я его.

Робик задумчиво чешет лапой за ухом. Ему непонятно, как это можно смеяться над тем, что сам же придумал? Так уж устроены все современные интеллектуальные системы — живут исключительно в условиях реальности. Абстрактными категориями они мыслить тоже умеют, но проявлять реальные чувства к абстрактным вещам им не дано. Если грубо, то с точки зрения Робика над придуманным можно смеяться только придуманным смехом, но никак не настоящим. Впрочем, может быть, это и к лучшему? Зато лусаганы, в отличие от людей, всегда искренни.

Так, стоп, хватит о лусаганах на сегодня — и так целый день ими на работе занимался! И вообще, спать уже давно пора, завтра на работу. Вывод же из всего следует один — мои видения реальны и представляют угрозу в первую очередь для меня самого. Поэтому необходимо молчать и следить за дальнейшим развитием события.

Но как же хочется побывать на месте Ардана! Пройтись по Главному Космодрому Базы, прикоснуться к своему тарсеру, занять место пилота и рвануть к звездам, ведя за собой несокрушимый флот!

Я горько усмехаюсь. Да уж, стоило пару раз увидеть невозможное — и уже размечтался о недостижимом. Ладно, мечтать будем потом, а сейчас и правда пора спать.

* * *

— Ну что, есть какие-то новости? — голос Угерина отдавал хрипотцой, да и лицо директора Службы внешнего надзора выглядело неважно. В последние дни все работали как проклятые, и глава Службы не был исключением.

— Охотники по-прежнему упираются — не дают разрешения на осмотр, — ответил Занвеана. Он был первым заместителем Угерина, и именно ему директор поручил связаться с Охотниками. Угерин вызвал Занвеану к себе, чтобы узнать последние новости.

— Плохо работаете, — недовольно заметил директор. — Неужели нечем на них надавить?

— А что мы можем? — ответил Занвеана. — Они только на нашей территории бесправны, а в лигурийских владениях давление оказывать может только флот, а не мы. Да и флоту нужны для этого полномочия.

— Мне что, тебя всему учить надо? Сколько у нас во внутреннем каталоге баз вольных зарегистрировано? Намекни им, что мы кое-чем можем поделиться. Я думаю, что они клюнут.

Занвеана удивленно вскинул брови.

— Но ведь это же закрытая информация! Базы в каталоге — из числа запрещенных к ликвидации!

На лице Угерина появилась тень усмешки.

— Запрещенных кому? Нам? Так мы же их и не трогаем.

— Но ведь эти вольные... Их же перебьют! — продолжал недоумевать Занвеана.

Директор с интересом посмотрел на помощника.

— Ну да, перебьют. Тебе их что, жалко, что ли? Будь моя воля, я бы их лично всех перестрелял. Сплошные убийцы и грабители, а мы с них пылинки сдуваем.

— Ну, вроде бы они — союзники, — неуверенно попытался защитить вольных Занвеана.

Угерин тяжело вздохнул.

— Союзники... Да из-за таких союзников на Крисс вся Галактика презрительно пальцем показывает. До сих пор удивляюсь, как дожвелигнийцы умудрились стерпеть такое и не вышли из Союза. Даже прегетяне стараются по мере возможностей от вольных откреститься. Одни мы с ними носимся.

— Но они же честно выполнили свои обязательства! — возразил Занвеана.

— А куда им было деваться? В любом случае победитель в войне не стал бы с ними церемониться и быстренько бы навел порядок. Поэтому они просто выбрали правильную сторону, чтобы выжить. Ты разве не в курсе, что вольные сначала к лигурийцам навязывались? Те им честно сказали все, что о них думают, и лишь после этого вепраты послали гонцов к нам.

— Я не слышал такого, — удивленно ответил заместитель.

— Об этом не принято распространяться, хотя специально такую информацию никто не засекречивал. Просто в Отделе внутренних расследований у меня была возможность знать несколько больше, чем обычные люди.

Занвеана уважительно помолчал. До прихода в Службу Угерин возглавлял Отдел внутренних расследований — такое официальное название носила контрразведка Крисса. Поэтому директор знал он гораздо больше, чем остальные сотрудники Службы внешнего вадзора.

— Ладно. Насчет кораблей — я тебе объяснил, как можно поступить. Дальше действуй сам. Главное, придумай такой план, чтобы на нас подозрение в "сливе" информации не легло. Не хочу из-за этих бандитов перед правительством оправдываться. И, кстати, я тебя не только из-за Охотников позвал.

Угерин отдал команду, и перед ним появилась сергер-сфера, в которой крутилось изображение какой-то планеты.

— Я не особо надеялся на результаты осмотра кораблей и потому параллельно пошел с другого конца. Пока ты занимался Охотниками, я попытался найти самого Техогна и остальную часть его вепрата. Кое-кому из оперативников, базирующихся в Зоне, удалось отыскать несколько бывших членов вепрата Техогна. Вольные были так любезны, — при слове "любезны" Угерин кровожадно ухмыльнулся, — что выложили все, что знали о Техогне. Самое главное — они назвали координаты базы.

Угерин ткнул пальцем в сергер-сферу.

— Это четвертая планета звезды Далн-83447. Кислородная, но к "зеленой группе" не относится. Для дыхания следует использовать фильтрующие маски, так как в атмосфере есть вредные примеси. Примитивная жизнь есть, но с нашими белками несовместима. Одним словом — "голубая группа". Есть пара небольших океанов, но основная часть поверхности представляет собой сушу. База Техогна находится на средних широтах южного полушария.

На изображении планеты послушно замигала зеленая точка, обозначая местоположение базы. А Угерин продолжал:

— Я неправильно выразился. Не находится, а находилась. Потому что патрульная флотилия, с которой я связался для поиска этой базы, обнаружила на месте базы вот это.

Планета повернулась так, что зеленая точка оказалась как раз перед глазами Занвеаны, после чего изображение резко укрупнилось. Перед взором помощника предстала абсолютно черная неровная поверхность, усеянная какими-то белыми обломками. Обломки были явно рукотворные, но идентифицировать их не представлялось возможным. В поле зрения попались несколько глубоких воронок, через которые открывался доступ к подземным галереям. Галереи, как и поверхность, тоже были выкрашены черным цветом.

— А вот как это все выглядит, если взглянуть чуть подальше.

Камера "отъехала" назад, и стало видно, что обломки раскиданы не просто так. На фоне черного овального пятна они смотрелись словно звезды, образующие спиральную двухрукавную галактику. Рукава ее, расходясь в разные стороны от центра, истончались, а потом резко отгибались, один вверх, а другой вниз. Изогнувшись, оба рукава устремлялись назад и заканчивались острыми концами. Занвеане не было нужды напрягать память, чтобы понять, на что это похоже.

— Пластины на кораблях!

— Совершенно верно, полное сходство. Тот, кто все это устроил, обладал неплохим художественным вкусом. Больше там, кстати, смотреть не на что. Самое интересное как раз в этом рисунке. Как ты думаешь, что это за черный налет на поверхности?

— Не знаю, — пожал плечами Занвеана. — Пыль какая-нибудь?

— Верно, пыль. Но не простая, а из атомарного углерода. Спрашивается, откуда взялся атомарный углерод? Если не знать ответа, то вариантов много. Неизвестные "художники" могли и с собой его привезти. Но реальность намного сложнее. При исследовании выяснилось, что пластобетон, который служил в качестве основного строительного элемента базы, был подвергнут некоему воздействию, в результате которого из его молекул были извлечены... атомы углерода! Вот просто взяли и извлекли из пластобетона весь углерод! И рассыпали его ровным слоем по поверхности. После чего, понятное дело, пластобетон перестал быть таковым, и база полностью разрушилась. Кстати, картинка, которую ты видишь, уже устарела. Ее сделали еще с орбиты. Когда разведчики попытались спуститься на поверхность в районе базы, то случилось вот что.

Ярчайшая вспышка ударила по глазам Занвеаны, он даже зажмурился испуганно. А когда проморгался, то увидел, что поверхность сильно изменилась, лишившись черного налета. Белые обломки теперь валялись как попало, к тому же оказались покрыты следами гари. В воздухе висела сажа, кое-где виднелись языки пламени.

— Как я уже сказал, вся поверхность была устлана слоем мелокодисперсной пыли из атомарного углерода. Поскольку в атмосфере содержится кислород, то неудивительно, что он так легко воспламенился. Удивительно другое — почему он не воспламенился сразу, а терпеливо дожидался прилета наших разведчиков? В принципе, существуют саморазлагающиеся ингибиторные добавки, способные определенное время не давать реагировать углероду с кислородом, но как удалось так точно рассчитать это время? Ну и конечно, остается вопрос, каким образом удалось извлечь углерод из пластобетона.

— Ну, это просто — атомарные сепараторы, способные извлекать из вещества определенные атомы, существуют давно, — проявил эрудицию Занвеана.

— Верно, существуют, — согласился Угерин. — Но я навел справки. Самый маленький атомарный сепаратор имеет размер, равный зайону. То есть сепараторы можно транспортировать только в разобранном состоянии. А потом собирать на месте. Тебе не кажется, что это слишком затратное занятие получается? Но это еще не все. Атомарный сепаратор способен отделять атомы из вещества, которое находится внутри него, а не снаружи. А ведь никто не выковыривал пластобетон из конструкции базы, чтобы затолкать в камеру сепаратора. Пластобетон в конструкциях базы вообще не трогали. Просто чем-то обработали и все. Лишь белые фрагменты из облицовки стен выковыряли, а потом разбросали по поверхности.

Занвеана соображал довольно быстро.

— То есть из этого следует, — заговорил он с волнением, — что мы имеем дело с кем-то, кто обладает технологиями, о которых мы не имеем представления?

— Совершенно верно. В эту версию укладывается также слишком раннее появление транспортов в районе Лигурии. Как ты понимаешь, это дело очень скоро заинтересует военную разведку, и тогда нас к нему даже близко не подпустят. Чем больше мы успеем узнать сейчас — тем лучше.

— Понимаю. Кстати, а что с вольными на базе? — поинтересовался Занвеана.

— А ты как думаешь?

— Все мертвы? — предположил помощник.

— Хуже. Не нашли никого. Интеллектуальные системы уничтожены полностью. Ценные вещи на складах — видимо, награбленные — как ни странно, не тронуты. База очень сильно пострадала, так что узнать о том, что с ней произошло, совершенно невозможно. Потому так важно осмотреть корабли. В первую очередь меня интересуют следы воздействия оружия этих неизвестных. Я уверен, что оно там применялось.

— Понял. Готов исполнять.

— Тогда действуй. Я тебя больше не задерживаю.

— Глава 4. Автономные заводы

Сегодня я иду в гости к сестре. Она живет в студенческом общежитии, в двухместной комнате. Вообще-то нам с ней ничего не мешает жить вместе в моей в квартире, благо места хватает. Но сестренка и слышать не захотела о том, чтобы оставаться под опекой старшего брата, а мы с родителями не настаивали. Она у нас с характером. Когда поступала в консерваторию, родители ворчали, особенно отец, так как обоим хотелось чего-то "более серьезного". Но сестра все-таки настояла на своем, и потому, когда речь зашла о проживании, сочли, что спорить бесполезно. Хочет быть самостоятельной — пусть живет отдельно.

В холле общежития ган-охранник интересуется, кто я такой и по какому делу пришел.

— Кулагин Александр Николаевич, — отвечаю я, глядя в глазок охранника, вмонтированный в стену около стеклянной двери. — В гости к сестре, Кулагиной Марии Николаевне, из четыреста тридцатой комнаты.

— Удостоверение?

Я поднимаю правую руку, на запястье которой находится идентифицирующий браслет. Прикасаюсь указательным пальцем к пластине на тыльной части браслета, и информация о моей личности передается охраннику.

— Личность подтверждается. Подождите, я свяжусь с вашей сестрой в целях получения разрешения на визит.

Ну сестричка, ну дает! Приглашает в гости, а искусственного вахтера об этом предупредить не соизволила. Что с нее возьмешь — творческая личность.

— Разрешение получено, проходите.

Стеклянная дверь отворяется, пропуская меня. Я прохожу внутрь, а сзади доносится нудный голос охранника:

— Так как ваш визит — частный, вам не разрешено появляться на других этажах, кроме четвертого, а также посещать иные комнаты кроме той, в которую вы направляетесь. Запрещается шуметь, запрещается находиться позже одиннадцати часов вечера, запрещается...

В этот момент я завернул за угол и надоедливый вахтер, наконец, заткнулся. Нашел кого учить! Я четыре года прожил в точно таком же общежитии, поэтому весь распорядок знаю назубок. И знаю, что его мало кто соблюдает. Администрации общежитий понять можно — им ведь надо показывать заботливым родителям, платящим деньги за проживание, что их любимые чада содержатся в благопристойном месте, а не в каком-то вертепе разврата. Самое смешное, что родители, сами когда-то жившие в подобных условиях, удовлетворенно кивают и верят всему, что им говорят и показывают. А впрочем, не мое это дело.

Я прохожу к лифту, терпеливо стоящему с открытой дверью, захожу внутрь и говорю:

— Четвертый.

Двери начинают закрываться, но тут же раздвигаются обратно, потому что в кабину впархивает стайка молоденьких девчат.

— Седьмой, — говорит одна из них, и двери закрываются.

Девчата с азартом перемывают кости какому-то преподавателю, при этом с интересом поглядывая в мою сторону. Разумеется, им любопытно, к кому направился незнакомый молодой человек с тортиком в руках. Я сохраняю равнодушное выражение лица, хотя над некоторыми шутками мне тоже хочется посмеяться.

Лифт останавливается на четвертом этаже, двери открываются, и я покидаю веселящуюся компанию. Так, а теперь, кажется, по коридору налево. Через несколько секунд уже стучусь в дверь. Звонить не стал, поскольку мертвый индикатор на стене указывал на бесперспективность такого действия. В подобных местах чувствительная аппаратура очень быстро выходит из строя. У сестры — потому что пользователи, мягко говоря, не очень квалифицированные. А в моем бывшем общежитии — потому что чересчур квалифицированные. Исгерам, особенно начинающим, только дай что-нибудь в руки, в чем можно было бы поковыряться. Я часто с ностальгией вспоминаю, как мы с друзьями перенастроили коммутатор так, что могли слышать приватные разговоры всего общежития. Нас чуть не поймали, но, к счастью, удалось все свалить на дефект атигана.

За дверью слышатся шаги, раздается щелчок, и передо мной появляется улыбающаяся сестренка.

— Привет! — говорит она. — Ты, как всегда, точен. Проходи, располагайся.

Я вручаю ей торт и топаю в комнату. Прямо по центру стоит накрытый стол, вокруг которого чинно сидят три девушки и два парня — никого из них я раньше не видел. Плюс еще одна девушка по имени Катя — соседка сестры — возится у автоматической кухни.

— Всем, кто не знает, представляю моего брата Сашу, — раздается за спиной голос Маши.

— Забавное сочетание — Саша и Маша, — весело замечает один из парней. — Ваши родители явно не лишены чувства юмора.

Я вежливо улыбаюсь парню в ответ. Интересно, что бы он сказал, если бы узнал, что меня на самом деле зовут не Александром, а настоящее имя сестры отнюдь не Маша? Сестренка же продолжает знакомить нас:

— Саша, этот любитель юмора — Виктор. А вот этот молодой человек — Су Лин. Катю ты уже знаешь. Это Лейла, это Жанна, а это Улла.

Церемонно раскланиваюсь с каждым. Су Лина изучаю дольше всех. Ну не похож он на азиата, совсем не похож! Я бы его скорее за какого-нибудь немца принял. Хотя чего удивляться? Космополис — такое место, где все народы намешаны в диком беспорядке. Нас, русских, относительно много только потому, что город расположен у самых границ территории, которая раньше называлась "Россия". Вообще-то казахская степь, раскинувшаяся вокруг, еще сто лет назад тоже принадлежала России. Хотя стоп, тогда страна иначе называлось...

Впрочем, неважно, как и что называлось сто лет назад. Все равно ни одно государство не было готово к такому серьезному испытанию, как Открытие. Свободные контакты с инопланетными цивилизациями кардинально поменяли не только технологическую и научную базу, но и взгляды на общественное устройство. Идеологический фундамент большинства государств оказался подорван, и они прекратили свое существование. В первую очередь это коснулось Европы, России, Китая и некоторых стран Средней и Юго-Восточной Азии. Влияние Космополиса было слишком велико, чтобы он оставался просто городом. Он превратился в центр, вокруг которого началось объединение прилегающих территорий. Как водится, кто-то пытался сопротивляться этому объединению. Если сопротивление не выражалось в агрессивной форме, то упрямцев оставляли в покое. Если же дело доходило до кровопролития, ну что же... Космополис имел возможность закупать оружие у Лигурии. Пусть устаревшее, маломощное, но для Земли, где кроме огнестрельных ружей да аппаратов с реактивным двигателем ничего лучше создано не было, его хватало за глаза. Так что уже через пятнадцать лет власть Объединенного Правительства в Космополисе признала почти вся Евразия. Были основаны два аналогичных города — Афро-сити в Экваториальной Африке и Амазония в Южной Америке.

Дольше всех сопротивлялась неизбежному процессу Северная Америка. Только шесть лет назад, то есть через двадцать лет после окончания Санованской войны, последние независимые территории этого континента признали Объединенное Правительство и попросили об основании четвертого города, аналогичного Космополису — Америполиса.

Каждый подобный город — это в первую очередь космодром для всех типов кораблей. Таким образом, на Земле сейчас четыре места, где можно принимать звездолеты любых классов. Плюс в прошлом году начато строительство пятого города — Океании — в западной части острова Новая Гвинея. Все эти города-космодромы собирают огромную массу грузов, доставляемых граверами за тысячи километров. Грузы попадают в трюмы транспортных кораблей и отправляются на Рабену, Бадуаг, Шилин и Лигурию. Правда, самый короткий маршрут на ту же Лигурию проходит через Нейтральную Зону, из-за чего возникает много проблем. Но это самая близкая из всех развитых планет да к тому же она является основным потребителем земных товаров. В основном сырьевых — сельхозпродукции, редких минералов и химических элементов как с самой Земли, так и из пояса астероидов, с Луны, Марса, Венеры и, в последние несколько лет, Меркурия.

От использования старых видов транспорта — железнодорожного, водного, автомобильного и воздушного — отказались довольно давно. Граверы оказались более экономичными, универсальными и менее чувствительным к природным воздействиям, чем все средства перевозки, придуманные землянами. Только граверы могут одинаково хорошо использоваться как для перевозок в пределах планеты, так и между Землей и Луной. Эти транспортные средства даже научились делать на Земле, причем крупнейший завод, где их изготавливают, находится рядом с Космополисом.

Централизация мировой транспортной сети привела к тому, что этнический состав населения Космополиса превратился в жуткий винегрет. Поэтому наличием в одной компании представителей разных народов сейчас никого не удивишь. Правда, общаться все равно гораздо проще со "своими" — так просто многовековые культурные различия не уходят.

Я занимаю место за столом между Жанной и Уллой. Пока Маша и Катя накрывают на стол, я знакомлюсь с компанией поближе. Выясняется, что среди всех присутствующих только мы с Виктором не имеем никакого отношения к музыке. Девчонки и Су Лин учатся на одном курсе с сестрой, которая сегодня утром досрочно сдала какой-то очень трудный экзамен, по поводу чего и устроила это мероприятие. А Виктору, оказавшемуся женихом Кати, в скором времени предстоит начать карьеру звездолетчика. Разумеется, гражданского, так как боевых кораблей у нас нет, и даже транспорты импортируются. Правда, Виктор туманно упоминает о каких-то людях из военного ведомства, не так давно побывавших в их Университете Космонавтики и якобы производивших отбор лучших студентов со старших курсов. Это наводит на определенные размышления. Например, о том, что о кадрах для несуществующего военного флота начинаются задумываться уже сейчас.

Тем временем хозяйки комнаты наконец закончили свои хлопоты и садятся за стол. По традиции застолье начинается со спиртного. Вино, как я понял, памирское. В качестве экзотики на столе наличествует коробка затаны, но я его совсем не люблю. Хоть большая часть гуманоидной расы в Галактике и предпочитает употреблять алкоголь в твердом виде, я к этой части не отношусь. Брать в рот эту желеобразную дрянь с отвратительным вкусом? Нет уж, увольте!

— За Машу, за нашу умницу! — восклицает Катя, поднимая стакан.

Все дружно звенят стаканами.

Сестренка для виду слегка краснеет от смущения и кивает в мою сторону:

— Это у нас семейное, наверное.

— В каком смысле? — интересуется Жанна.

— Так Сашка у нас вообще вундеркинд. Он школу на год раньше закончил и в университете вместо шести лет проучился пять. Поэтому его ровесники еще в библиотеках перед учебными кадевизорами сидят, а он уже год как работает.

Ну, Машка, ну спасибо! Ведь прекрасно знает, как я ненавижу быть экспонатом кунсткамеры — нет, все равно рассказала! Нравится ей меня в неловкое положение ставить. Наверное, она так мстит за свое детство, когда я ее воспитывал на правах старшего брата.

Все тут же дружно поворачиваются в мою сторону.

— Это правда? — заинтересованно спрашивает Жанна. — А вы кем работаете?

Я смотрю в ее голубые глаза, перевожу взгляд на Машу, скромно опустившую взор в свою тарелку, и до меня, наконец, доходит. Сестричка, похоже, озаботилась моим статусом молодого холостяка. Придется теперь весь вечер изображать перед Жанной галантного кавалера, чтобы не обидеть девушку. Пообещать потом, что непременно с ней созвонюсь, и благополучно забыть об обещании. Не объяснять же то, чего сам до конца не понимаю. Что, бывает, встречу девушку, которая нравится, но проходит совсем немного времени — и понимаю, что она совсем не та, с кем бы хотелось связать свою судьбу. И расстаюсь с сожалением, порой нанося обиду человеку. А все потому, что живу с чувством, будто есть на белом свете одна-единственная женщина, а все остальные — это ее бледные тени. Вот только до сих пор ее не встретил, к сожалению. Любой из друзей на это бы сказал, что я безнадежный романтик. Но я сам это знаю, поэтому никому ничего не объясняю. Пусть думают что хотят.

В общем, весь вечер мне приходится развлекать Жанну. Она рассказывает о себе охотно, радуясь возможности лишний раз поупражняться в русском языке — втором по значению языке города после английского. Оказывается, предки Жанны были французами, а ее семья живет в Космополисе чуть ли не со дня его основания. В ответ рассказываю о походах в горы с отцом, пичкаю ее нашими исгерскими байками. Девушка чтобы показать, что она как-то разбирается в моей области, с умным видом спрашивает:

— А вы не боитесь, что все эти ваши атиганы, лусаганы однажды взбунтуются и откажутся подчиняться нам, людям? Раз они такие умные, то зачем мы им нужны?

Я усмехаюсь и задаю встречный вопрос:

— А вы никогда не слышали про постулат Умаз-Иво?

— Имя какое-то знакомое, — неуверенно отвечает Жанна. — Судя по всему, шилинское?

— Верно, он был шилинец. А знаменит он тем, что сформулировал знаменитый Постулат Творения — "Творение никогда не превзойдет творца". В соответствии с этим постулатом ганы никогда не смогут превзойти человека.

— Не понимаю. Но ведь они уже гораздо умнее нас, ведь правильно?

— Правильно, да не совсем. Они умнее только в определенных областях. В первую очередь в тех, где нужно с большой скоростью оперировать точными данными в больших объемах. Фокус в том, что все интеллектуальные системы создавались не с целью заменить человека там, где он сам прекрасно справляется, а там, где у него возникают проблемы. Вот как, например, лом был нужен там, где одной мускульной силы не хватало. Но это не значит, что лом сильнее человека. Более того, даже если лом вдруг взбунтуется, то без человека он совершенно бессилен что-либо сделать. Вот так и с ганами. Сами по себе атиганы и лусаганы вообще бесполезны. Они не смогут существовать в мире, где внезапно исчезнет человек. Они, конечно, уже не лом — скорее рука. Но ведь трудно ожидать, что собственная рука начнет бунтовать против тебя, не правда ли?

Жанна послушно кивает, но по ее лицу видно, что смысл объяснения до нее все-таки не доходит. Тут в нашу беседу встревает Виктор, которому тоже хочется блеснуть своими познаниями.

— Как по мне, так все это очень туманно, — честно заявляет он. — Для меня Постулат Творения интересен только тем, что Умаз-Иво его сформулировал по нашему летоисчислению в тысяча девятьсот третьем году, как раз когда первый межзвездный корабль "Серат Коррунан" стартовал с Лигурии исследовать Галактику.

Насчет "первого межзвездного" Виктор, конечно, преувеличивает. На самом деле и до "Серата" были корабли, летавшие в соседние звездные системы. Только летали они по несколько лет — пока на таком туда-сюда скатаешься, у внуков уже борода вырастет. С помощью таких кораблей те же шилинцы колонизировали свою Несалузу. Поэтому правильнее было бы назвать "Серат Коррунан" первым кораблем, двигавшимся со сверхсветовой скоростью.

— Кстати, о кораблях, — говорит Виктор, глядя на часы. — Никто не возражает, если включим кадевизор новости посмотреть? Что там про испытания слышно?

Девчонкам идея не по душе, но я поддерживаю будущего звездолетчика. Самому любопытно — что-то в последнее время на эту тему все затихло. В конце концов остальные соглашаются, и Виктор включает кадевизор.

К нашему сожалению, про испытания в этот раз снова ничего не сообщают. Мы с Виктором тут же принимаемся жарко обсуждать причины этого молчания. Виктор настаивает на том, что "идет процесс" и никто не хочет раньше времени оглашать предварительные результаты. Я же придерживаюсь версии, что возникли какие-то проблемы и испытания отложены. В одном мы сходимся — явной неудачи нет, так как ее не удалось бы утаить. За спором мы не сразу замечаем, что остальным эта тема совершенно неинтересна.

Пока идет наша дискуссия, начинается блок галактических новостей, и при первых же словах диктора я замолкаю и принимаюсь жадно смотреть и слушать.

Показывают Хегатула собственной персоной. Возбужденного, здорового, размахивающего руками, в том числе той, которой он едва не лишился. Диктор переводит слова капитана, но мне хватает своего знания лигурийского, чтобы понять его речь. В этот момент внутри меня рождается какое-то сложное чувство, которому не могу подыскать названия. Я настолько увлекаюсь, что не сразу замечаю, как остальная компания тоже переключает все внимание на кадевизор. Еще бы — могущественная и таинственная организация, секретная планета, где находится база, воскресший известный Охотник — тут сложно остаться равнодушным. Мой же интерес прост — хочется лишний раз убедиться в том, что мои видения полностью реальны. Их уже было четыре, причем два последних совсем короткие. Предпоследнее — как я иду куда-то по какому-то коридору в компании из четырех человек и над чем-то смеюсь. Последнее — сцена прощания с Хегатулом перед его отправкой на Лигурию.

Похоже, в новостях показывают маленькие фрагменты из большого интервью с капитаном, состоявшимся сразу после того, как он появился на Лигурии. Если диктор ничего не напутал, то Хегатул оказался на родной планете часов двадцать назад, не больше. Все время, пока идет интервью, меня так и подмывает заявить что-то вроде "да чего этого лигурийца слушать, его же серые беззастенчиво используют в рамках своей операции "Падение Мнулита".

Рассказ капитана, несмотря на фрагментарность, довольно подробный. Он начинается с нападения вольных и заканчивается возвращением на родную планету. Все, о чем он говорит, мне известно из двух своих первых видений. В конце капитан сообщает, что с Базы до Лигурии его везли двенадцать лигурийских суток, опустив подробности путешествия.

Виктор тут же считает в уме и объявляет, что это равно тринадцати нашим дням. Мог бы и не стараться — любой атиган даст ответ быстрее, чем успеешь спросить. Но зато это производит впечатление на остальных. Все-таки не каждый помнит соотношение земных планетарных параметров с соответствующими величинами других планет, хотя бы в рамках Восьмерки Развитых. Хотя иначе и быть не могло — такие вещи студенты Университета Космонавтики просто обязаны знать назубок.

Виктору же явно нравится блеснуть своим умом и эрудицией, поэтому он продолжает копать эту благодатную почву.

— А интересно, — задумчиво говорит он, подняв глаза в потолок, — если предположить, что серые тащили рейдеры и транспорты к Лигурии с тем же максимально возможным ускорением, с которым потом везли с Базы Хегатула, то получится, что можно определить на каком максимально расстоянии от Лигурии находится их планета.

Мне надоедает слушать его умствования, и я вмешиваюсь:

— Не считал, но у меня подозрение, что при таком раскладе в этой области окажется вся Галактика. Не думаю, что серые такие дураки, чтобы позволить вычислить координаты своей базы по скорости тарсеров.

— Тарсеров? — непонимающе переспрашивает Виктор.

Меня бросает в ледяной пот. Какой же я осел! Ведь Хегатул ни словом не обмолвился о том, как серые называют свои дисколеты! Более того, возможно, он даже не знает этого!

Я настолько впитал мысли Ардана, что начал изъясняться привычными ему терминами. Сделать вид, что оговорился и надеяться, что название кораблей никогда не всплывет? Или же наоборот, подтвердить и сослаться на какой-то труднопроверяемый источник? Главное чтобы у него этот момент не отложился в памяти и не всплыл, когда слово "тарсер" станет известно по всей Галактике. Хуже всего, что надежды на это мало, ведь классы кораблей — это его первейший интерес! Я все-таки решаюсь.

— Ну, это серые так свои дисколеты называют, — отвечаю я. — Вижу, тут в новостях сильно урезанная версия интервью. Просто в глобальной инфосети цитаты из него еще несколько часов назад появились, так там все дословно приведено.

— А, тогда понятно, — кивает Виктор. Но в голосе чувствуется какая-то неуверенность. Лишь бы он сразу же не бросился в инфосеть проверять мои слова, а там, авось, забудется. К счастью, девчонки переводят разговор со скользкой темы.

— А вы обратили внимание на то, что у них там среди командиров есть землянин? — подает голос Жанна. Ее глаза вдохновенно сверкают, чувствуется, что ее распирает от патриотической гордости. — Этот лигуриец сказал, что Ардану на вид не больше двадцати пяти, и все остальные серые, кроме самого главного, тоже молодые. Жалко, что сергеграфии нет. Или фотографии хотя бы.

Ну понятно, кому что, а девчонкам сергеграфии подавай! Вопреки логике, я испытываю укол ревности. Вроде бы мне должно быть все равно, кем там Жанна заинтересовалась, но природу не пересилишь. Готов поспорить, что в скором времени ревнивцев по всей Галактике значительно прибавится. Наверняка серых сейчас же начнут сравнивать с каким-нибудь таинственным героем типа Зорро. А слабая половина героев любит, с этим ничего не поделаешь.

Я перехватываю хмурые взгляды Виктора и Су Лина и внутренне усмехаюсь. Не нужно быть психологом, чтобы понять, что они думают то же, что и я. Собратья по несчастью, одним словом.

А тему тем временем подхватывает Лейла.

— Интересно, у серых есть жены? И берут ли они женщин к себе в организацию?

— Ага, берут ротами и батальонами, — острит Виктор. — И жены у них у всех есть, кроме шилинцев. Причем, как положено — у лигурийцев по две, у дожвелигнийцев сколько хочешь, а всем остальным приходится довольствоваться только одной.

— Виктор! — одергивает жениха Катя.

— А чего я такого сказал? — Виктор недовольно хмурится. — Я же не виноват, что лигурийцы по две жены заводят — старшую и младшую. Шилинцы вообще без семей обходятся, а у дожвелигнийцев гаремы пользуются успехом.

— Но это совсем не значит, что им надо завидовать!

— А я и не завидую. Это они мне должны завидовать, радость моя.

Разумеется, у девушки против такого аргумента возражений нет, поэтому спор тут же утихает. Больше к теме "Галактики" не возвращаемся, а кадевизор благополучно выключается. Дальше обсуждаем только земные темы. В районе одиннадцати я, Виктор и Жанна прощаемся с остальными и покидаем общежитие. Лейла, Улла и Су Лин живут здесь же, так что им никуда идти не нужно.

На улице еще совсем светло — все-таки начало июня. Мы несколько минут стоим и просто дышим воздухом, любуясь вечерним городом. Вино слегка шумит в голове, так что настроение тоже летнее. Несмотря на то, что мы почти в центре города, воздух чист и прозрачен. Правда, есть немного пыли, в которой повинна окружающая степь, но она почти незаметна. Двигателей внутреннего сгорания здесь никогда не было, трубы не коптят небо черными хвостами, здесь даже курить запрещено. Огромный двадцатимиллионный мегаполис бурлит, кипит вокруг нас, живя своей жизнью. Но мне нравится это кипение, так как оно позволяет ощутить, что я живу, что я существую.

С неохотой спускаемся в метро.

— Ну что, кому куда? — спрашивает Виктор, остановившись около пульта. — Лично мне до Университета Космонавтики.

— А мне до Ориона, проспект Ригель, — говорит Жанна.

— Выходит, мне дальше всех, — замечаю я. — Эридан, Станция Аль-Садира.

— Эридан — это где? — Виктор в недоумении смотрит на карту. — Хоть убей, не помню где этот район находится.

— На другом берегу, слева.

— А, нашел, — говорит Виктор, выбирая станцию. Я смотрю на табло — вагончика придется ждать три минуты. Достаточно долго, но если учесть расстояние, вполне нормально. Виктору ждать полминуты, а Жанне полторы.

Ровно через тридцать секунд створки перед нами расходятся, открывая проход в вагончик. Голос и надпись, спроецированная прямо в воздухе, сообщают, что вагончик берет одного пассажира до Университета Космонавтики. Виктор прощается с нами и проходит внутрь. Дверь закрывается, и мы с Жанной остаемся вдвоем.

Честно говоря, было бы неплохо куда-нибудь немедленно провалиться. Девушка явно ждет от меня каких-то слов, но мне нечего ей сказать. Так в молчании и проводим оставшееся до ее вагончика время. Как обычно в таких случаях оно ползет еле-еле, я едва не прожигаю взглядом дыру в полу. Но вот, наконец, долгожданный транспорт подан, дверь открыта. Жанна бросает на меня разочарованный взгляд, бормочет "Пока" и удаляется не оглядываясь. Двери закрываются, и я облегченно вздыхаю. Да, девушку расстроил, но это лучше, чем расстаться через месяц-другой.

Наконец появляется и мой вагончик. Я занимаю свое место и от нечего делать принимаюсь осматривать других пассажиров. Делать это не очень удобно, так как вагончик представляет собой шар диаметром четыре метра, и места в нем располагаются на всех стенках. То есть, если считать, что я сижу внизу, то остальные пять пассажиров — на потолке и на стенах. Чтобы посмотреть на того, кто сидит на потолке, нужно задирать голову, а для того, чтобы полюбоваться на сидящего на задней стене, — вообще выворачивать шею. Разумеется, верх и низ тут весьма относительны, потому что гравикомпенсаторы задают вектор силы тяжести индивидуально для каждого сидящего. Поэтому, куда ни сядь, всегда будет казаться, что ты внизу.

Проще всего смотреть на пассажира, расположенного на передней стене. Его голова с залысиной как раз находится передо мной, сам он сидит боком, уткнувшись носом в электронную газету. Угол ее обзора настроен так, чтобы нормально читать можно было под прямым углом. Из-за этого мне не видно, что этот пассажир так увлеченно читает. Может, он даже плоские фильмы смотрит, кто его знает?

Вообще, плоские фильмы теперь популярны только в общественном транспорте. А все потому, что считается дурным тоном разворачивать сергер перед окружающими, в особенности перед незнакомыми. Им может быть неинтересно то, что ты собираешься посмотреть — так почему же они обязаны терпеть у себя перед носом чужую проекцию? Главный принцип — "не мешай другому" — очень четко соблюдается в Космополисе.

Я недолго наблюдаю за человеком с залысиной. Через пару минут вагончик останавливается, под ногами пассажира открывается широкий проем. Кресло поворачивается так, что пассажир оказывается прямо перед проемом. Пассажир встает с кресла и выходит на перрон, располагающийся по отношению ко мне боком. Вернее, это я как бы лежу на боку, но не ощущаю этого из-за гравикомпенсатора. Кстати, из-за него же я не чувствую ускорения и торможения вагончика. Если бы не эта особенность, пассажиров бы размазало по стенам, потому что вагончики носятся по огромной разветвленной подземной сети туннелей с бешеной скоростью, резко поворачивая в стороны, проваливаясь вниз или устремляясь вверх. Как именно вагончик перемещается от пункта отправления до пункта назначения — пассажирам неведомо. В зависимости от обстоятельств он может воспользоваться совершенно разными путями, причем в любой момент возможна корректировка маршрута. Это случается, когда, например, какой-то пассажир на станции выбирает точку назначения, а система принимает решение подать ему именно твой вагончик. Из-за этого невозможно заранее предугадать, за какое время доберешься до нужной тебе станции, но никогда время в пути отдельного пассажира не бывает больше семнадцати минут. Это железное правило выполняется неукоснительно.

До станции "Аль-Садира" вагончик добирается за одиннадцать минут. После моего выхода остается всего два пассажира, что нетипично для дневного времени и вполне обычно для ночного. Система управления метрополитеном старается по мере сил оптимизировать количество подвижного состава на линиях, но вечером, да еще на таких отдаленных станциях, как моя, пассажиров найти трудно. Поэтому полупустые вагончики тут не редкость.

До дома дохожу за пять минут, Робик открывает дверь еще до того, как я прикасаюсь к звонку. Видимо, непрерывно сверялся с мергенстом. Болтать с киберпсом у меня желания нет, поэтому я ограничиваюсь приветствием и тут же иду в комнату. Робик проходит за мной, тяжело вздыхает, словно человек и сворачивается в своем углу. Взгляд его тухнет, киберпес неподвижно смотрит в одну точку — перешел в режим ожидания. Если я сейчас выключу свет, то пес закроет глаза и переключится в режим сна.

Но я свет не выключаю, а просто молча сижу в кресле и смотрю в окно. Еще в гостях у Маши у меня возникло какое-то непонятное чувство, а разобраться в нем не было возможности. Только сейчас я оказался в одиночестве и потому пользуюсь моментом. Минута за минутой восстанавливаю вечер, чтобы вспомнить свои ощущения. Когда доходит до интервью с Хегатулом я, наконец, вспоминаю. Вот оно! Когда я смотрел в сергер-сферу, у меня было чувство, что все это я уже видел раньше, только в других условиях. Что нужно лишь чуть-чуть напрячь память и все вспомнится. Психиатры скажут, что это типичный случай дежа-вю, но я уверен в том, что не болен. Ну, еще немножко постараться, не отпускать эту нить и тогда...

И в этот момент случается то, чего со мной раньше не было. Сознание раздваивается: я одновременно сижу в кресле в своей квартире и вишу в воздухе в одной из кают своего тарсера. Точнее, не своего, а принадлежащего Ардану, но так как половина моего сознания теперь принадлежит именно ему, то она искренне считает корабль своим. Во всех предыдущих случаях, ощущая себя Арданом, я выпадал из текущей реальности. Сейчас же этого не происходит, я вижу, как за окном движутся огоньки машин, и при этом слышу собственный голос, раздающийся в каюте.

— Лучше сдавайся, это безнадежная ситуация, — говорю я человеку, как и я, сидящему в воздухе. Мы оба смотрим на трехмерную проекцию, изображающую поле для игры в "четверку", с фигурами на нем. Моего противника зовут Зардом, он — командир первой сотни. В нашей неофициальной терминологии его звание — капитан. На самом деле его настоящее имя совсем другое, но, как все члены организации, он носит вымышленное. Моя тысяча снова вышла на патрулирование Нейтральной Зоны, на этот раз в "нижней" ее части, где находится ядро Галактики. То есть в пространстве, ограниченном Базой, Лигурией и Землей. Корабли взяли с собой большое количество зондов, и, по мере нашего перемещения, эти зонды распределялись по всем попадавшимся по дороге звездным системам. В данный момент мы зонды не расставляем. Хотя звезд в этой части Галактики жуткое количество — по пять миллионов штук на один кубический минд, но так близко от Галактического ядра планет у светил почти не бывает. Поэтому и корабли с микрошаговыми двигателями здесь не встречаются — опасное место.

Тарсерам приходится буквально продираться между гигантскими огненными шарами, едва не касаясь их протуберанцев. Если уж на Лигурии и Базе ночью при звездном небе совсем не требуется освещение, то тут даже понятие тени отсутствует. На редких местных планетах разница между ночью и днем заключается только в том, что ночью не видно самого яркого источника света. А в остальном — точно так же светло. Если бы тарсеры были прозрачными, то, наверное, мы бы свихнулись в первый день пребывания в этом странном районе. К счастью, окружающее великолепие нам видно лишь через селгенсты и п-сканеры.

Маршрут тысячи проложен около самого ядра. Планеты редки из-за близости центральной черной дыры, сильно искажающей пространство, что сказывается на орбитах небесных тел. Планеты просто сходят с орбит. Да и самим звездам приходится несладко. Словно гигантский вампир, черная дыра жадно пьет их энергию, высасывает свет и вещество. Обессиленные звезды одна за другой падают в нее, в результате чего дыра становится еще мощнее. Когда-нибудь последняя звезда нашей галактики упадет в нее, и все исчезнет, останется лишь эта огромная черная дыра. Хотя стоп, все не так. Гораздо раньше масса дыры достигнет критического значения, в результате которого плотность вещества перейдет "порог Мектула". Тогда частицы перестанут быть веществом, превратившись в чистый селг. Появление лишнего селга приведет к тому, что уцелевшие частицы, оказавшиеся рядом с исчезнувшими, сожмутся еще чуть-чуть и, в свою очередь, тоже перейдут "порог Мектула". Возникшая цепная реакция селгенстового распада материи будет похожа на процесс, происходящий внутри генератора сэнергии, работающего на распаде вещества. Так происходит, например, в корабельных кафагах, находящихся в режиме расщепления. Вот только масштабы окажутся в невообразимое число раз больше. В кафаге "сгорают" граммы, в самом лучшем случае килограммы материи, да и то лишь частично. В черной дыре же рванут одновременно миллиарды звезд, превратившись в селг. Взрыв вселенского масштаба будет колоссальной, исполинской силы; соседним галактикам от выброса сэнергии тоже не поздоровится. И еще долго эхо взрыва будет расходиться по Вселенной. Точно такое же, какое мы слышим сейчас и которое сто лет назад земные ученые ошибочно принимали за "эхо" Большого взрыва. Как потом выяснилось, никакого Большого взрыва не было — приборы фиксировали взрывы нескольких галактических черных дыр, произошедшие в разное время в разных частях Вселенной. Физики убедились в реальности описанного Мектулом катаклизма после всестороннего исследования "реликтового излучения". Впечатленные масштабом природного апокалипсиса, они дали галактическим черным дырам, находящимся на грани взрыва, грозное прозвище — "мектуловы бомбы".

Несмотря на все эти мрачные прогнозы, меня ничуть не пугает находиться рядом с зарождающейся мектуловой бомбой. Потому что созревать ей еще несколько миллиардов лет. Боюсь, что от человеческой расы за это время даже следов не останется. Но через эти места, где сейчас летит первая сотня и мой тарсер, звездолетчики соваться не рискуют. Селг здесь нестабилен, поэтому возможны проблемы как с кафагом, так и с микрошаговым двигателем. Нашим же кораблям это не страшно, так как ни малагу, генерирующему пэнергию, ни макрошаговому двигателю нет дела до селгенстовых возмущений. Эти устройства работают напрямую со свойствами пространства, и хотя черная дыра довольно сильно искажает его, тарсеры вполне способны бороться с этой проблемой. Хотя в саму дыру мы, разумеется, не полезем. Если пространственные возмущения еще как-то можно преодолеть, то что делать с искажением времени — непонятно. Мы думали над этим в Лаборатории фундаментальных исследований, но так и не пришли к каким-то выводам. Да и нет у нас возможности уделять много времени чисто исследовательским задачам — хватает более насущных проблем.

Есть две причины, по которым первая сотня идет через этот район. Первая — так короче. Вторая — можно выжимать из двигателей максимальную скорость, так как близость черной дыры не позволит нас засечь даже на расстоянии одного минда. Да и некому нас тут засекать. В итоге получается двойная экономия времени.

Полет из точки А в точку Б — занятие крайне скучное, особенно когда все управление отдано лусагану. Пилоту остается только тупо слоняться по кораблю в поисках хоть какого-нибудь полезного занятия. Выручает наличие прямой связи с Базой — благодаря ей я удаленно работаю с Лабораторией фундаментальных исследований, причем даже с подключением к исследовательскому ментоиду. Такая возможность очень полезна, так как большую часть времени мы теперь проводим вне Базы, и потому невозможно собрать в одном месте исследовательские группы. Аналогично работают и другие рабочие группы организации — экологи, аналитики, биологи, исгеры, технологи, социологи и все остальные. Но общаться только с помощью средств коммуникаций тяжело. От этого быстро устаешь, да и не будешь же постоянно заниматься только делами? Человеку время от времени требуется отдых, хочется личного общения, а в одноместном тарсере единственным собеседником оказываются бездушные лусаганы. Поэтому выход нашли простой — несколько человек собираются в одном тарсере, а пустые корабли идут рядом на автопилоте. Система связи позволяет управлять своим кораблем с борта чужого удаленно, так что проблем нет. Ну а дальше — у кого на что хватит фантазии. Одна группа, например, додумалась сменить вектор гравиполя в корабле так, чтобы сила тяжести в кольцевом коридоре, опоясывающем рубку, всегда была направлена в сторону внешней стены — от оси тарсера к его краям. В итоге получился замкнутый туннель шириной два с половиной и высотой два метра, в котором оказалось возможным соорудить фантомную полосу препятствий для двух человек и устраивать на ней соревнования. Так как препятствия можно изменять прямо на лету, то длина полосы не ограничена длиной кольцевого коридора, составляющего всего сорок с небольшим метров. Очень помогает размять затекшие мышцы, а уж эмоций столько, что хватает надолго. В тысяче уже появились первые чемпионы в этом состязании. Я и сам пару раз поучаствовал, правда, не слишком преуспев.

В этот раз мне нашлось занятие поспокойнее — уговорил Зарда сразиться в "четверку". Игра эта довольно сложная, можно просидеть за одной партией и часы, и дни напролет. Зард и я далеко не новички в ней, поэтому партия тянется уже часа три. И только буквально несколько ходов назад мне удалось прорвать оборону капитана, сконцентрировав на фланге крупные силы. И сейчас, планомерно развивая успех, я отодвигаю его фигуры к краю доски. Хотя силы у него еще есть, да и ресурсы позволяют вывести из дока пару еммеров. Но вряд ли это ему поможет, так как мои тааноты заняли очень удачную позицию, позволяющую им не только прикрывать свои силы, но и держать под ударом весь центр позиции Зарда. Сами же они надежно прикрыты резервом. Однако Зард слишком упрям, чтобы так легко сдаться — видимо, он надеется на мою ошибку. Так что партия продолжается.

Доиграть нам не удается. Внезапно на связь выходит командир пятой сотни — Ахейя — в район дислокации которого мы, кстати, и направляемся. Он сейчас на позиции, позволяющей перехватывать корабли, идущие кратчайшим путем с Рабены на Лигурию. Разумеется, эти корабли его интересуют только как объект потенциального внимания со стороны вольных. Которых в том районе должно быть как блох на бродячей собаке. Пятая сотня прибыла на место совсем недавно и должна там оставаться до самого нашего прибытия. А потом ей предстоит дальнейший путь на "юго-восток" к конечной точке маршрута, лежащей в четырех тысячах минд. Как раз на линии кратчайшего маршрута с Лигурии до Земли.

— Командир, один из зондов только что поймал и ретранслировал сигнал с рабенийского транспорта. Его преследуют пять кораблей, из которых, по его мнению, два являются клагерами и три — зайонами. Движутся прямо на нас, я не стал ждать и отправил один десяток навстречу.

Собственно, от меня сейчас ничего не требуется — вмешиваться в работу капитана пока незачем. Ахейя просто ставит меня в известность о своих действиях. Выслал десяток — это правильно. Если на хвост транспорту сели клагеры, то транспорт рискует не долететь до места расположения пятой сотни. Что всю сотню не послал — тоже правильно. Две недели назад пятая тысяча открыла счет уничтоженным в бою кораблям вольных, рассеяв по Галактике один зайот и два зайона, попытавшихся оказать сопротивление. Причем их противником выступал один-единственный тарсер, отставший от сотни из-за небольшой поломки в двигателе и внезапно обнаруживший поблизости корабли вольных. Недолго думая, далат, управлявший тарсером, полетел "посмотреть поближе". Во время полета ему удалось перехватить и расшифровать передачу между кораблями. Выяснилось, что корабли принадлежали вепрату Пагридаса, довольно известного своей жестокостью. Кстати, предки этого вепрагонта были землянами, что весьма редкий случай для вольных. Далат, не долго думая, раскрыл себя и предложил пиратам сдаться — потом ему Танаул за самоуправство всыпал по первое число, в наказание отстранив на два месяца от полетов. Вольные, понятное дело, в ответ только рассмеялись и принялись расстреливать тарсер из бортового оружия. Была опасность, что система защиты, еще ни разу не испытанная в бою, подведет. Слава конструкторам — защитное поле выдержало все залпы. А далат неторопливо подвел тарсер вплотную к вольным и, выдерживая паузу, тремя выстрелами из эмпылеров уничтожил их одного за другим. Последним был зайот, в котором находился сам Пагридас. Увидев реальную силу противника, вепрагонт взмолился о пощаде. Но далат процитировал ему соответствующий пункт нашего устава, согласно которому любой, кто применил оружие против члена организации, должен быть уничтожен. В назидание другим. После чего выстрелил по зайоту. Танаул хотел было наказать далата еще и за то, что тот не взял пленных, но тому удалось оправдаться тем же самым пунктом устава. Так что с этой стороны к нему было не подкопаться. В настоящий момент этот далат сидит взаперти на Базе, но зато для содумников он настоящий герой.

Несмотря на произвол далата, этот случай показал, что мы можем быть уверены в мощи наших кораблей. Я не сомневаюсь, что одиннадцати тарсеров с лихвой хватит для небольшого отряда вольных.

Хотя стоит заметить, что два клагера — это серьезная сила. Это очень опасные противники, если речь идет об обычных кораблях. Экипаж каждого клагера — от пятисот до восьмисот человек. С экипажами зайонов получается под две тысячи. Вот только этим двум тысячам вольных ничего не светит против десяти далатов и одного веанита, пилотирующих самую слабую в боевом отношении конфигурацию тарсера — поисковую. Эта конфигурация слаба только в сравнении с другими конфигурациями тех же тарсеров — линейной, ударной и огневой. Любые другие типы кораблей, известные в Галактике, все равно на порядок слабее. Даже будь на месте клагеров самые мощные еммеры — им тоже несдобровать. Поэтому, я спокоен за десяток. Меня больше волнует, чтобы он успел до того, как вольные настигнут транспорт.

Размышления прерывает осторожный вопрос Зарда:

— Что-то случилось?

Я вспоминаю, что Ахейя доложил ситуацию мне лично, так что капитан-один не в курсе. Отдаю приказ лусагану включить Зарда в число лиц, имеющих доступ к каналу связи с пятой сотней, и он получает исчерпывающую картину.

К счастью, поисковые тарсеры обладают самой высокой скоростью из всех конфигураций. Так что десяток приходит вовремя — клагеры даже не успевают сблизиться с транспортом на дистанцию действия своих самых мощных резонаторов.

Проскочив мимо рабенийского корабля и выключив маскировку, тарсеры сближаются с кораблями вольных и ложатся на параллельный курс. Веанит, командующим десятком, в соответствии с правилами требует назвать себя и предлагает сдаться. Вольные реагируют предсказуемо — тут же открывают огонь. Правда, этому предшествует мысленный приказ, отданный по конселг-связи с одного из клагеров. Ну что же, этим сигналом главарь выдал свое местонахождение! Веанит, не дожидаясь подсказки от капитана, тут же делит отряд на два звена. Первое звено "старших" далатов немедленно атакует зайоны, а также второй клагер. При этом на крейсер отводится два тарсера, а на легкие рейдеры — по одному. Зайоны взрываются сразу, защитное поле клагера все-таки частично сдерживает первый удар эмпылеров, но и оставшейся мощности хватает для выведения корабля из строя. Второй залп добивает крейсер. Одновременно второе звено под предводительством самого веанита сближается вплотную с командным клагером. Три тарсера вскрывают корпус корабля вольных, после чего пилотирующие их далаты высаживаются на крейсер. Двое других далатов вместе с веанитом остаются прикрывать штурмующих. В отличие от захвата кораблей Техогна, нет необходимости в демонстративных действиях, поэтому далаты-штурмовики действуют с максимально возможной скоростью и скрытностью. Их тарсеры, управляемые удаленно, "глушат" селгенсты вольных, а пулсаты переходят в режим "невидимка", из-за чего далатов нельзя увидеть глазами. Пулсаты, кроме всего прочего, снабжены гравитационными двигателями, мощности которых хватает, чтобы мгновенно разогнаться до нескольких десятков километров в секунду. Но сейчас этого не требуется — хватает и двухсот метров в секунду.

Два далата устремляются к двум нейтрализаторам, а третий мчится прямо в рубку. По дороге все трое "выключают" глушителями попадающихся на пути вольных. Со стороны они выглядят как несущиеся по коридорам невидимые и неслышимые смерчи, при соприкосновении с которыми люди валятся на палубу штабелями.

Оказавшись рядом с нейтрализаторами, далаты, не медля ни секунды, разносят аппараты при помощи фокусирующих гравиколлапсоров. Эти приборы также входят в состав пулсатов. А через секунду их товарищ достигает рубки и, игнорируя запертую дверь, вламывается внутрь, разнося стену при помощи того же гравиколлапсора. Удар глушителя валит всех находящихся в рубке вольных.

Главный лусаган клагера реагирует на выведение из строя командного состава вполне стандартно. Он блокирует все ксауганы кроме одного, с которым можно работать только после предъявления мыслекода. Далат тут же сооружает фантом, подключенный к этому ксаугану, и генерирует первый попавшийся мыслеобраз. Ксауган честно начинает сравнивать этот мыслеобраз с тем, что заложен в нем самом, и в этот момент тарсеры, используя п-сканеры, делают полную селгограмму интеллектуальной системы, выявляя в ганах активированные области. Селгограмма тут же транслируется в сотню, а та уже заранее собралась в аналитический ментоид, использующий все возможности бортовых лусаганов. Тем временем ксауган, определив, что мыслекод неправильный, активирует встроенный в рубку резонатор, пытаясь поразить фантом. Чтобы не смущать интеллектуальную систему, фантом изображает гибель.

Ментоиду хватает пары секунд, чтобы полностью смоделировать нужный участок ксаугана, расшифровать его и выдать правильный мыслекод. Появляется еще один фантом, который предъявляет этот мыслекод, после чего клагер полностью переходит под управление далата. И первым же приказом тот отключает генераторы защитного поля. После чего тарсеры без помех залпом накрывают клагер электромагнитными лучами бортовых глушителей. А сотни вольных, так и не успевших понять, что же произошло, валятся без сознания. На далатов, разумеется, поле не действует, так как на пулсатах есть генераторы защитного поля. Да еще и тарсеры создают вынесенное защитное поле вокруг своих хозяев — можно в атомный реактор лезть, не опасаясь за здоровье. Вторым приказом далат останавливает клагер. От начала штурма проходит чуть меньше семи секунд, а все уже закончилось.

Зард недовольно кривится. Норматив ударной сотни в таких же условиях составляет всего четыре секунды, при этом штурмовать флагманский корабль должен всего один далат, плюс один остается страхующим, а задачей остальных является уничтожение других кораблей противника. Если бы его сотня показала подобный результат, то получила бы от меня полный разнос. Но глупо требовать от поисковиков укладываться в нормы, предназначенные для ударных и линейных эскадр. Все же их основное назначение — это поиск и преследование, а не эскадренный бой с элементами штурмовых операций. С другой стороны, пятая сотня входит в состав моей тысячи, являющейся ударной. Поэтому навыки ударно-штурмовых операций должны быть на высоте, независимо от типа сотни.

Хотя, если честно, я очень надеюсь, что мне никогда не придется использовать тысячу как однородное ударно-штурмовое соединение. Потому что такая необходимость может возникнуть, только если потребуется атаковать объединенный флот размером в несколько тысяч кораблей. А такие флоты может выставить лишь Тройственный Союз, Рабена или Лигурия. У последней, правда, он состоит в основном из малых и средних кораблей типа зайотов и клагеров; основных же боевых кораблей — еммеров, штурмоносцев и таанотов — очень мало.

Другими словами, применение моей первой ударной в качестве цельной боевой единицы целесообразно только в случае прямого военного конфликта с планетами Высшей Пятерки. Крайне нежелательный вариант, поскольку воевать с официальными правительствами Восьмерки Развитых планет не входит в наши планы. Главная причина проста — мало радости доставит стрельба по кораблям, на которых, возможно, сражаются твои родственники или родственники твоих товарищей. Боюсь, в таком случае мы рискуем столкнуться с расколом в организации. А если раскола не будет, то психологическое состояние личного состава окажется, мягко говоря, на низком уровне. А у нас от этого зависит очень многое. Например, такой важный показатель, как эффективность ментоидов, особенно боевых. В итоге в таком столкновении мы рискуем оказаться без нашего главного козыря. Поэтому тарсеры и обходят стороной флотилии Союза, держатся подальше от Лигурии и Рабены, не связываются с небольшими флотами Шилина и Бадуага, не лезут на Землю. Мы не враждуем с ними и готовы дорого платить за то, чтобы и они нас не считали за врагов. Поэтому вариант использования в бою всей тысячи пока считается маловероятным, но на всякий случай мы к нему готовы. Более того, давно разработаны схемы применения всего нашего флота — а это более одиннадцати тысяч кораблей. Те же вольные, если они вдруг объединятся, способны выставить флот под двести тысяч кораблей. Но такой вариант практически нереален, так как у них слишком много внутренних противоречий. Даже во время Санованской войны вольные действовали разобщенно, не согласуя действия друг с другом.

Ладно, политика политикой, но за уровнем подготовки в тысяче следить все равно нужно. Придется собрать капитанов, указать на проблему и начать ее решать. А сейчас лучше промолчать, а то Ахейя, который небось считает, что все сделал на "отлично", запросто может обидеться. С этими мальчишками приходится становиться педагогом, ничего не попишешь.

Ловлю себя на мысли, что называю "мальчишкой" капитана-пять, который вообще-то мой ровесник, даже чуть постарше. Но ему не пришлось пройти через то, через что прошел я и еще двенадцать других членов организации. Если бы не смерть Пелланона, то нас было бы четырнадцать. Потеря близких, унижение, ненависть — всего этого нам пришлось хлебнуть с лихвой. Я впервые убил человека в шестнадцать лет. Мои ровесники сейчас учатся в университетах, а я уже ощущаю себя глубоким стариком. По крайней мере перед Ахейей, пришедшим в организацию с Первой Волной набора.

Пока я думаю об Ахейе, рабенийский транспорт напоминает о себе. Его экипаж, который, надо полагать, не отрываясь следил за коротким боем, неожиданно разворачивает корабль. Рабениец подходит поближе к клагеру и тарсерам и останавливается неподалеку. Но пульсер он предусмотрительно держит разогнанным — п-сканеры и селгенсты тарсеров прекрасно это видят. Следует отдать должное смелости рабенийского капитана — он-то не знает, нужно ли ему опасаться своих неожиданных спасителей или нет. Похоже, рабенийцы не знают, как себя вести в этой ситуации. С одной стороны, хоть они и слышали переговоры веанита с вольными перед боем, название "Галактика" им ни о чем не говорит, и им непонятно, чего от нас следует ждать. С другой — как-то нехорошо просто улетать, даже не поблагодарив тех, кто тебя спас. Звездолетчики очень высоко ценят взаимовыручку, так как зачастую лишь благодаря ей им удается спастись, внезапно оказавшись лицом к лицу с равнодушной космической бездной.

— "Галактика", говорит капитан корабля "Пезхина Меаи", — вещает в конселг-эфире транспорт. — Меня зовут Пезхина, хотел бы узнать, требуется ли от меня какая-нибудь помощь?

Веанит связывается с Ахейей и спрашивает, что делать с рабенийцами. Проблема заключается в том, что, предусмотрев разнообразные варианты боев со всеми возможными противниками, мы совсем забыли выработать линию поведения в случае контакта с дружелюбно настроенными жителями Галактики. Сейчас рабениец здорово мешает, так как клагер нужно подготовить к буксировке на Базу, а технологию буксировки показывать посторонним запрещено. Но просто послать его подальше тоже нельзя. Доверие жителей Галактики мало завоевать — нужно его еще постоянно поддерживать. Поэтому я принимаю решение вмешаться:

— Вежливо скажи ему, назвав сначала свой номер и ранг, что помощь не нужна, и что они могут продолжать свой путь. Если кто-нибудь снова попытается напасть, пусть не стесняются звать на помощь. И пожелай счастливого пути.

Веанит так и поступает, но рабениец явно не понимает вежливого намека на то, что он — лишний. Конселг снова оживает.

— А разве вы не берете "треть Охотника" за то, что избавили нас от вольных? — недоумевает Пезхина. — И что это у вас за корабли, кстати, такие? Я еще ни разу не встречал подобного типа.

Веаниту это надоедает, и он отвечает, уже не спрашивая инструкций ни у меня, ни у Ахейи:

— Послушайте, капитан, вы нам мешаете! Если вам так не терпится нас отблагодарить, то лучшей благодарностью будет немедленное возвращение "Пезхина Меаи" на прежний курс.

Возникает небольшая пауза. Секунды три транспорт молча висит в пустоте, гоняя пульсер в холостом режиме. Затем следует ответ:

— Великодушно прошу меня простить, совсем не хотел вам помешать. Еще раз благодарю за спасение и желаю удачи в вашем деле!

Далее следует трехмерная картинка с капитаном, взмахивающем ладонью в рабенийском жесте, означающем признательность, после чего сеанс прерывается. Транспорт разворачивается на месте, ориентируясь на прежний курс, и тут же срывается с места на приличной скорости. Так как его пульсер не был заглушен, небольшая задержка никак не сказалась на разгонной частоте.

Коротко посовещавшись, решаем не трогать вольных, оставив их на клагере на все время его транспортировки до Базы. Экипаж оказался полностью укомплектованным — а это почти восемьсот человек. Такое количество народа в тарсеры не затолкать, поэтому другого выхода не остается. По дороге придется периодически приводить их в чувство и кормить. Все-таки до Базы три дня лету, а их мертвые тела нам не нужны.

Далаты и веанит начинают готовить корабль к буксировке. В этот момент с Базы приходит вызов от Верховного, и я отключаюсь от пятой сотни.

— Ну что, командор, как успехи? — я ощущаю по мыслеречи Саркула, что он со мной связался отнюдь не для того, чтобы выяснить обстановку, однако интерес к нашим делам у Верховного самый неподдельный.

Я коротко рассказываю о пятой сотне. Саркул внимательно слушает, ни один мыслеобраз не перебивает мою неслышимую речь.

— Неплохо. Девятая с десятой, кстати, тоже отличились. Десятая пару рейдеров захватила, а девятая нащупала и разгромила целую базу.

Я искренне радуюсь за тысячи, возглавляемые Люкта-Ано и Икадино. И жду, когда Саркул сообщит то, ради чего он со мной связался. Верховный не заставляет себя долго ждать.

— А теперь самое главное. Только что мы получили и посмотрели подробное интервью Хегатула. Вот оно.

Лусаган-связист послушно принимает с Базы информационный пакет. Я тут же активирую его, и в моем мозгу начинает прокручиваться интервью. При этом я остаюсь на связи с Саркулом.

— Досмотришь сам, без меня, — шелестит мыслеречь верховного. — Скажу лишь, что он полностью огласил те факты, что были вынесены под гриф "Сверхновая": разнородность, технологический уровень, неприятие вольных, мое имя. Так что первая фаза операции "Падение Мнулита" успешно завершена. Началась вторая фаза. Ты доволен?

Разумеется, я доволен. Но по настоящему я буду доволен только после успешного окончания всей операции, поэтому отвечаю довольно сдержанно:

— Радоваться пока особенно нечему, тем более что вторая фаза от нас почти не зависит.

— Гатслув предлагает воспользоваться его предложением. По его словам, это может приблизить окончание второй фазы.

— Если честно, то я не вижу в предложении Гатслува никакой пользы для операции, — отвечаю я. — Но и вреда не будет. Поэтому не возражаю и, более того, хотел бы сам принять участие.

— И откуда у тебя силы находятся во все дела влезать? — в мыслеречи Саркула сквозит усмешка. — Ладно, как знаешь, только учти, что для меня боевая работа твоей тысячи и ЛФИ по важности стоят на первом месте, и уже потом все остальное.

— Да я и не собираюсь ради плана Гатслува жертвовать тысячей или Лабораторией. Просто хочу набраться немного опыта в таких делах, может быть, пригодится когда-нибудь.

— Я очень надеюсь, что никому из вас подобное не пригодится. Потому что если дела пойдут настолько плохо, что потребуется такой опыт, то... Ну ты сам понимаешь, что это значит.

— Понимаю. Вариант "Младенец" в чистом виде.

— Вот именно. Так что лучше просто проявлять осторожность. Что касается главного вопроса — я через сутки собираю Большую Сотню. Там все обсудим и примем окончательное решение. А пока отбой.

Сеанс связи прекращается, а я включаю кадевизор и вместе с Зардом принимаюсь смотреть интервью Хегатула.

Видение прерывается в тот момент, когда заканчивается интервью. Я вдруг осознаю, что просидел в кресле довольно долго, тело затекло. В какой-то момент видение поглотило меня полностью, вырвав из текущей реальности.

За окном уже стоит глубокая ночь. Робик, видимо, решив, что я сплю, сам переключился в режим сна. Я встаю и начинаю прохаживаться по комнате, разгоняя застоявшуюся кровь.

Итак, мне удалось вызвать видение, уцепившись за ключевое событие, в роли которого оказалось интервью Хегатула. Похоже, моя способность читать мысли Ардана усиливается. Кто знает, может быть, скоро я смогу это делать в любой момент, когда пожелаю?

У меня невольно захватывает дух от того, что я смогу в таком случае увидеть. А потом приходит стыд. Это ведь как подглядывать за кем-то, только во сто крат хуже. Но все равно неудержимо тянет узнать как можно больше об этом необычном человеке, с которым нас так странно связала судьба. Может быть, тогда я смогу найти объяснение своих видений?

И еще одна мысль меня тревожит. Я хорошо запомнил каждый фрагмент полного интервью Хегатула, которое смотрел Ардан. Ни разу лигуриец не упомянул в нем название кораблей организации "Галактика". Выходит, Виктор теперь легко может поймать меня на лжи. Остается единственная надежда на то, что он не станет просматривать интервью с целью выяснить, соврал я или нет. А если и станет, то не будет распространяться о странной оговорке рядового исгера из Космополиса после того, как название "тарсер" впервые прозвучит в средствах массовой информации.

* * *

Интервью с Хегатулом мгновенно разошлось по всей Галактике и вызвало живейший интерес. Кто-то радовался, кто-то удивлялся, кто-то недовольно хмурился, некоторые опасливо ежились. Несколько человек дружно вздрогнули при упоминании имени Саркула и жадно принялись ловить каждое слово лигурийского капитана.

И только один отреагировал не так, как все остальные. Его немолодое лицу, прорезанное сетью морщин, внезапно стало совсем старым. Он вынул глубоко спрятанную сергеграфию, включил ее. Уставившись в грустно улыбающееся ему лицо, человек тихо произнес:

— Значит, ты сумел это сделать... Запасной вариант... Спасибо тебе!

И, несмотря на то, что человек сдерживался изо всех сил, слезы блеснули в его глазах.

* * *

— Ну и что ты думаешь по поводу всего этого? — Угерин кивнул в сторону кадевизора, где только что прокрутили интервью с Хегатулом.

Занвеана некоторое время молчал, обдумывая услышанное. Затем медленно заговорил, сосредоточенно глядя в пол:

— Очень сложная ситуация. Во-первых, мы не можем проверить правдивость слов этого капитана. Его легко могли ввести в заблуждение, да и у него самого могут найтись причины, чтобы солгать. Проверить все это довольно сложно. Может быть, даже невозможно. Во-вторых, даже если все это правда, то возникает вопрос: откуда появились эти технологии? Медицина, оружие, корабли, экология. Нужно производство, очень высокотехнологичное, которое не может быть построено на пустом месте. Возьмем Лигурию. Даже если бы ей удалось все это построить, что весьма непросто, учитывая наш тотальный контроль над ними, то какой смысл ей вот так просто раскрывать свои возможности? То же самое и для Рабены. Про наш Союз я вообще молчу — нам эта затея совершенно ни к чему. Поощрять лигурийских торговцев, зажимать вольных в Нейтральной Зоне, которые играют на нашей стороне? Все это выглядит настолько нелепо и несуразно, что я даже не знаю, что думать. Несомненно только одно — эти серые для каких-то неведомых целей раскрывают свои возможности. Они явно ведут какую-то игру, я в этом полностью убежден. А вот вопрос с их производством для меня является полнейшей загадкой. Оно наверняка автономное и мало зависит от планет Восьмерки Развитых. В противном случае серые бы не действовали так нагло. Рано или поздно каналы поставок удалось бы обнаружить и быстро перекрыть. Выходит, что как бы из вакуума родились полные циклы производства всего, начиная от одежды и заканчивая боевыми кораблями. Я просто не представляю, откуда могли взяться целые заво...

Занвеана внезапно осекся. Мысль, пришедшая ему в голову, была совершенно проста и при этом многое объясняла. Он поднял голову и встретился глазами с Угерином. Удовлетворение на лице директора говорило о том, что тот давно дошел до мысли, которая только что посетила голову заместителя. Угерин просто терпеливо ждал, пока Занвеана сам додумается до ответа и наконец дождался.

— Дело об автономных заводах! — воскликнул заместитель.

Угерин мрачно кивнул. Прихотливой судьбе было угодно снова свести его с этим делом, стоившим ему поста начальника Отдела внутренних расследований. Занвеана, которому были известны лишь слухи, с нетерпением ждал, что шеф наконец-то расскажет эту историю и приоткроет завесу, окутывающую ту часть его прошлого, что была связана с работой в контрразведке.

Директор заговорил медленно, обдумывая каждое слово. Он опускал имена и должности, не произносил названий компаний. Только общие факты, которые позволено знать заместителю директора Службы внешнего надзора.

Случилось это более четырех лет назад. Началось все с банального расследования совершенно обычной, как в тот момент казалось, спекуляции веленитом. Что такое веленит и зачем он необходим, Занвеане объяснять не требовалось. Этот стратегический минерал из-за уникальных свойств используется во всех без исключения селгенстовых приборах, начиная с переносных обстовизоров и заканчивая сложнейшими прицелами боевых кораблей. К сожалению, в природе веленит встречается крайне редко из-за того, что он образуется в основном при резком разрушении планет. Одно из крупнейших месторождений веленита находится рядом с планетой Санован, относящейся к "зеленой группе". Почти тридцать лет назад спорный статус этой планеты послужил формальным поводом для начала войны между Тройственным Союзом и Лигурией. Разумеется, не будь Санована, нашелся бы и другой повод, но факт остается фактом: веленит для всех планет Восьмерки Развитых является стратегическим материалом. Поэтому когда цена на веленит вдруг резко упала, это не могло не заинтересовать контрразведку. Первое, что в этом случае приходило в голову, — кто-то смог в прошлом утаить крупную партию минерала, а тут решил от нее избавиться.

Отдел внутренних расследований без особого энтузиазма принялся ковырять это дело, так как при ближайшем рассмотрении выяснилось, что виновником падения цен была одна крупная корпорация, владевшая лицензией на добычу веленита даже в районе Санована. Вести расследование в компаниях такого масштаба всегда трудно, так как у них слишком много влияния. Следователям вставляли палки в колеса на всех уровнях, так что длилась эта тягомотина безо всякого успеха месяца два. А в один прекрасный день все круто изменилось, и события понеслись бешеным галопом.

В тот без сомнения черный для всех добывающих компаний день цены на веленит рухнули более чем в два раза. Рынок веленита — полузакрытый, лицензию на его добычу может получить далеко не каждый, и еще меньше компаний могут получить право на его покупку. В основном этот минерал покупают военные и организации, которые с ними связаны. Так что этот рынок предсказуем, и резкие скачки и падения там, по идее, невозможны. И все-таки внезапное падение произошло. А виной тому была уже не одна добывающая компания, а целых три. Та компания, с которой и началось расследование, поняла, что запахло жареным, и стала намного сговорчивее. Кроме того, ее сотрудники были напуганы странными обстоятельствами, с которыми им пришлось столкнуться. Бояться им действительно было чего.

Выяснилось следующее. За несколько месяцев до этих событий в штаб-квартиру корпорации пришли два молодых человека и принесли с собой несколько килограммов веленита. Переполох служащих легко представить, если вспомнить, что цена на несколько сотен граммов минерала равна стоимости небольшого корабля. Поэтому молодых людей, назвавших себя "старателями", приняли на самом высоком уровне и благосклонно выслушали. "Старатели" предлагали ни много ни мало долю в разработке двух неизвестных месторождений, каждое из которых превышало санованское.

Поскольку раскрывать координаты месторождения молодые люди боялись, ссылаясь на отсутствие полного доверия к потенциальным партнерам, они предложили замысловатую схему. Корпорация должна была предоставить им в полное распоряжение один автономный завод, беря в залог весь принесенный веленит, а также еще партию — в два раза больше по объему — припрятанную на одном из складов Крисса. "Старатели" намеревались самостоятельно перевезти завод на планету, находящуюся рядом с одним из месторождений. После этого завод разворачивался и начинал производство оборудования для добычи. Его предполагалось монтировать и налаживать силами специалистов корпорации, привезенных в корабле "старателей" и лишенных права смотреть на звездное небо или выяснять координаты планеты любым другим способом. После окончания наладки специалистов предполагалось вернуть домой.

Добываемый веленит "старатели" обещали привозить на одно из месторождений корпорации, продавая его за четверть стоимости либо обменивая на различное оборудование. Через некоторое время они намеревались выкупить у корпорации второй автономный завод, развернуть его уже на втором месторождении и начать добычу еще и там.

Руководство корпорации призадумалось. Кем на самом деле были "старатели", все прекрасно понимали — за молодыми молодые людьми вне всякого сомнения стоял какой-то вепрат вольных. Сами они на пиратов не походили, но внешность бывает обманчивой. На всякий случай проверили их по базе ДНК. Выяснилось, что оба являются гражданами Крисса и уже несколько лет числятся пропавшими без вести. Глубже копать не имело смысла, потому что такова была обычная биография всех, кто в юношестве сбегал к вольным.

Последние сомнения отпали. С вольными-добытчикам и раньше приходилось работать не раз, в конце концов тот же Санован находится в Нейтральной Зоне. Но автономные заводы еще никогда не попадали в руки вольных. Причина была простой — эти заводы запрещалось продавать за пределы Союза. При соответствующей настройке они способны были производить оборудование абсолютно любой степени сложности, благодаря чему через некоторое время вокруг них могла быть создана мощнейшая индустриальная зона. Правительства планет Тройственного Союза ревностно следили за тем, чтобы производственные мощности потенциальных и явных противников не получали дополнительной возможности для роста. Поэтому контролировались эти заводы очень жестко.

Разумеется, корпорация имела возможность купить автономные заводы для себя, а потом тайно передать их "старателям". Чтобы не рисковать зря, было решено установить на заводах специальные замаскированные "маяки", которые можно было обнаружить на расстоянии нескольких десятков минд. "Маяки", чтобы их нельзя было обнаружить, излучали конселг-сигналы короткими промежутками через неравномерные, но заранее определенные интервалы времени — обычно больше суток. Поэтому для пеленгации требовалось разбросать по предполагаемому району корабли со сканерами и ждать, пока не подойдет условленное время. В итоге корпорация в любой момент могла как вернуть завод, так и заполучить все месторождение.

Стороны пришли к соглашению. Через пару недель корпорация передала "старателям" автономный завод на Сановане, получив обещанный веленит. Транспорт улетел в неизвестном направлении, а следом за ним отправился зайот "старателей" со специалистами на борту.

Зайот вернулся через месяц, привезя назад специалистов и первую партию веленита. Спецы рассказали, что на поверхности планеты они не бывали, так как прямо из рейдера их по герметичному тоннелю перевели в подземные помещения, где и было приказано разворачивать завод. Все время они прожили под землей, находясь под неусыпной охраной нескольких человек в полном боевом снаряжении. Охранники всегда носили непрозрачные маски, не позволявшие разглядеть лица; общались они исключительно с помощью синтезаторов речи. Из-за такой таинственности атмосфера была жуткая, "настройщики" прыгали от радости, когда вернулись домой целые и невредимые.

Благодаря показаниям специалистов удалось определить примерную область вокруг Санована, в которой находилась планета с автономным заводом. По словам "настройщиков", путь от Санована до этой неизвестной планеты занял около двух суток. Учитывая то, что на зайоте используется трехкратный пульсер, путем несложных вычислений получилось, что искомая планета находилась от Санована в каких-то ста миндах. Тут же были высланы корабли со сканерами, и очень скоро удалось засечь сигналы "маяков". Исходили они с ничем не примечательной планеты, близкой к Криссу как по массе, так и по размеру. Вращалась планета вокруг звезды которая была давно занесена во все каталоги. Атмосфера содержала большое количество ядовитых соединений, поэтому неудивительно, что специалистов держали взаперти.

Корпорация решила до времени не трогать "старателей", резонно рассудив, что, пока они безропотно поставляют веленит по демпинговой цене, причин от них избавляться нет. Лишь установили тайное, но плотное наблюдение за звездной системой из опасения, что завод будет демонтирован и увезен в другое место. Это было бы крайне неприятно, так как если бы проверка вскрыла недостачу запрещенного к вывозу оборудования, всей компании могло очень не поздоровиться.

Время шло. Раз в неделю наблюдатели фиксировали зайот, прилетавший на планету за веленитом и улетавший к Сановану. Через пару дней тяжелый рейдер появлялся на месторождении корпорации, привозя партию добытого минерала. Средства за веленит переводились на счет одного из "старателей", изредка они тратились на разнообразное оборудование.

Все было замечательно, но одно начало смущать руководство. Веленита добывалось столько, что незаметно продавать его в полном объеме было невозможно, поэтому на складах начали скапливаться излишки. Впрочем, с этим можно было мириться, поэтому идиллия продолжалась целых четыре месяца.

В один прекрасный день "старатели" потребовали второй автономный завод. Корпорация призадумалась. В конце концов было решено удовлетворить их требования. Но сразу же после раскрытия местоположение второго месторождения неудобных партнеров собирались отодвинуть в сторону. И, разумеется, изъять оба завода.

Завод был предоставлен, но, к удивлению добытчиков, в этот раз "старатели" не стали запрашивать "наладчиков", а просто погрузили оборудование и улетели прочь. За ними следом тут же отправился зайон с мощным сканером и с экипажем, получившим приказ аккуратно проследить за транспортом. Зайон, понятное дело, должен был держаться на максимальном удалении, ничем себя не выдавая.

Зайон вернулся через пять часов, сообщив, что едва транспорт отошел на приличное расстояние от Санована, как тут же рванул с ускорением не меньше четырехкратного и за считанные минуты скрылся из поля зрения. Выходило, что "старатели" умудрились установить на свой транспорт четырехкратный пульсер с клагера, оставив с носом преследователей. Неудачная погоня серьезно взвинтила нервы руководству корпорации. Из-за этого было решено продать часть запасов веленита в надежде постепенно замести следы.

К их прискорбию, рынок заметил выброс дополнительного минерала, что привлекло внимание контрразведки. Начавшееся расследование всполошило добытчиков, было решено дождаться прилета "старателей" с очередной партией и тут же схватить их. После чего выдать правительству координаты первого месторождения, тем самым надеясь искупить вину за потерянный завод. К планете с заводом на всякий случай были подтянуты боевые корабли компании, в обычное время осуществлявшие охрану ее предприятий, месторождений и сопровождавшие транспорты.

В положенное время на планету прилетел зайот "старателей". Он пробыл на ней не так много времени — не больше, чем требуется на погрузку небольшой партии веленита, которая обычно доставлялась компании. После чего взлетел и ушел в направлении Санована. Ему не препятствовали. Захват "старателей" был запланирован не в открытом космосе, а на Сановане, где базировались сразу несколько флотилий Союза.

Добытчики ждали своих партнеров, окружив космодром сотнями вооруженных наемников. Но спустя двое суток зайот не появился. Добытчики забеспокоились. Прошли еще сутки — никаких признаков "старателей". Добытчики на всякий случай подождали еще сутки, но никто так и не прилетел.

Поняв, что дальше ждать нельзя, руководство отдало приказ о штурме планеты с заводом. А весь запасенный веленит было решено продать, пока не поздно.

Боевые отряды добытчиков высадились на планете и быстро обнаружили вход в подземные помещения, в которых находился завод. Но ни одного человека там не оказалось, завод стоял покинутый и полностью обесточенный. При осмотре десантники с ужасом обнаружили, что как сам завод, так и все подземные ходы и галереи были тщательно заминированы. Селгенстовые бомбы оказались вмонтированными буквально в каждую колонну, и при этом были связаны друг с другом в сложную, сбалансированную сеть. Выдерни один узелок — и сеть распадется, активируя взрыватели.

Десантников из подземелий как ветром сдуло. Они спешно погрузились в корабли и уже на орбите принялись думать, что делать дальше. Впрочем, думать им пришлось недолго. Вероятно, их визит активировал в минной системе какой-то таймер, потому что не прошло и часа после того, как последний добытчик убрался из подземелья, как все бомбы разом взорвались. Бабахнуло так, что селгенстовый всплеск зафиксировали даже за пределами звездной системы.

Полное уничтожение завода не позволило добытчикам выяснить, что же "старатели" на нем изготавливали. Одно можно было сказать совершенно точно — это не было оборудование для добычи веленита, так как дальнейшие поиски и исследования показали, что и на планете и во всей системе отсутствовали какие-либо следы веленита. Видимо, минерал привозил сам зайот, когда прилетал якобы для того, чтобы его забрать и доставить на Санован. Откуда он прилетал и где брал веленит — осталось загадкой.

Известие об этой неудаче достигли руководства уже после обвального снижения цен на веленит, вызванного одномоментным сбросом больших партий сразу четырьмя компаниями. Не приходилось сомневаться, что три других компании также не избежали знакомства со "старателями". Когда до руководителей дошли масштабы деятельности неизвестной группы, им стало страшно. Одно дело, когда речь идет о поставке "налево" одного-двух автономных заводов, но когда их начинают закупать партиями в ходе тщательно спланированных операций — тогда надо бить в набат. Потому что такие объемы закупок — это государственный уровень. Если государство вдруг начинает в массовом порядке нелегально закупать средства производства, значит почти наверняка речь идет о подготовке к войне. А что делают в случае предвоенной ситуации с теми, кто продает потенциальному противнику запрещенное к вывозу оборудование? Правильно, в лучшем случае посылают за решетку, а в худшем — организуют встречу со всеми умершими предками.

Потому следователям из Отдела внутренних расследований выдали карт-бланш. Перед контрразведчиками были распахнуты все двери, предоставлен полный доступ ко всем интересующим материалам. Угерин взял дело под личный контроль и прижал три других корпорации к ногтю. Те тоже были всерьез напуганы, поэтому правду скрывать не стали. В отличие от первой компании, у остальных "старатели" не требовали автономный завод до начала поставок веленита. Они просто привозили минерал и меняли его на разнообразное оборудование, откладывая часть средств на счетах. В один прекрасный момент "старатели" заявили, что готовы разрабатывать второе месторождение, но для этого необходим автономный завод. В случае отказа они угрожали пойти к конкурентам.

Добытчики реагировали одинаково — соглашались с условиями, втихаря подготавливая клагеры или зайоты для преследования транспортов с заводами. Жадность взяла верх и сгубила всех добытчиков. От зайотов транспорты уходили рывком, на четырехкратном ускорении. А когда в погоню был отправлен клагер, то история получилась еще интереснее — транспорт взял максимальный разбег и просто исчез с экрана сканеров. Как будто он вдруг выключил одновременно кафаг, микрошаговый двигатель и пульсер. Когда клагеры подошли к тому месту, где в последний раз наблюдали транспорт, то ничего не обнаружили. Корабль просто испарился, увозя автономный завод в неизвестном направлении.

Контрразведчики установили, что во всех случаях транспорты были разные, хотя и принадлежали к одному типу — "транспорт стандартный". Данный тип корабля отличается тем, что может садиться на космодромы второго класса, которыми оборудованы все хоть немного заселенные планеты.

А вот зайот, в отличие от транспортов, всегда прилетал один и тот же, причем ко всем корпорациям с разницей в сутки. Похоже, рейдер привозил четыре партии веленита одновременно — для четырех корпораций сразу. Он приземлялся на космодроме одной из них, разгружался, отлетал подальше, а потом возвращался на космодром ко второй. И так четыре раза. Таким образом, у зайота оставалось всего три дня на то, чтобы вернуться на планету с автономным заводом и забрать где-то по дороге новую партию веленита. Учитывая, что время полета между этой планетой и Санованом занимало двое суток, у зайота был запас всего в одни сутки, чтобы произвести перегрузку. Впрочем, если в этой схеме был задействован еще один корабль, с которым зайот пересекался на маршруте, то перевалочный пункт искать было бесполезно. Корабли могли сблизиться в космосе и, не сбрасывая разгонной частоты, состыковаться и произвести перегрузку.

На всякий случай Угерин приказал проверить планеты на предполагаемом маршруте движения зайота, с учетом запаса в сутки. Разумеется, ничего интересного обнаружено не было, хотя несколько сотен криссианских кораблей на протяжении трех недель обыскивали все звездные системы подряд.

Гораздо больше надежд Угерин возлагал на "маяки", встроенные в заводы. Корабли со сканерами были посланы ко всем планетам Восьмерки Развитых, в первую очередь к Лигурии и Круни. К Рабене и Шилину разведчики слишком близко приближаться не стали, справедливо опасаясь боевых флотов. С остальными же было проще — мирный договор обязывал Лигурию и Круни подчиниться, на слабенький флот Бадуага можно было просто наплевать, а с Прегетом и Дожвелигном отношения позволяли боевым кораблям беспрепятственно летать около планет друг друга.

Пока длились эти поиски, Отдел не сидел сложа руки и анализировал имеющуюся информацию. Подняли данные по двум "старателям" и обнаружили, что те не являлись пропавшими без вести. На самом деле оба официально уже года четыре считались мертвыми вместе со своими семьями. Причем в обоих случаях причиной гибели оказались взрывы малопонятного происхождения, наводившие на мысль о спланированных акциях. Опознать тогда удалось лишь некоторых из членов семей, но в умершие записали всех. А в информационной базе, по которой корпорации выясняли личности "старателей", кто-то очень умело подправил данные. Подобное сильно смахивало на заметание следов разведчиками-нелегалами, так что неудивительно, что для контрразведки это стало делом номер один.

Принялись копать глубже, но о таинственной парочке больше ничего не удалось обнаружить. Семьи их никак не пересекались, жили в разных районах планеты. Общего у них был только близкий возраст да подозрительные смерти их семей, происшедшие, кстати, с разницей всего в пару недель. Если там вообще кто-то умер, в чем Угерин сильно сомневался.

В разгар расследования неожиданно пришло известие от коллег с Прегета. История с падением цен на веленит просочилась в средства массовой информации, после чего прегетянская контрразведка связалась с Угерином. Тамошний начальник напрямую поинтересовался, не пропадала ли у коллег парочка автономных заводов. Угерина тогда чуть удар не хватил. Первой реакцией было желание немедленно перетряхнуть весь Отдел на предмет болтунов, разглашающих секретную информацию. Но дальнейшие слова прегетянина объяснили причину такой осведомленности.

Оказывается, у прегетян тоже был свой "старатель". Настоящий, стопроцентный прегетянин. Только умерший четыре года назад и вдруг неожиданно воскресший. Точно так же он пришел в одну добывающую компанию и принес веленит. Завод же потребовал потом, и сразу же после получения скрылся. Когда прегетяне услышали о криссианских проблемах с ценами на веленит, то сразу догадались, что союзники столкнулись с чем-то похожим.

Первое, что приходило в голову — дождаться дожвелигнийской контрразведки. Но те, как ни странно, молчали, поэтому Угерин связался с ними сам. К его удивлению, дожвелигнийцы ни сном ни духом не ведали об автономных заводах, но пообещали проверить. Проверка показала, что "старатели" на Дожвелигне не объявлялись, с веленитом там все нормально, а все автономные заводы находятся там, где им положено быть.

Оставались еще две планеты, где выпускаются автономные заводы — Лигурия и Рабена. Но лигурийский ответ на запрос криссианской контрразведки можно было спрогнозировать со стопроцентной вероятностью. Отдельные слова и интонации, конечно, могли различаться, но общий смысл был бы один. А рабенийцы вообще никогда ни с кем не общались на темы разведки и контрразведки, предпочитая придерживать свои секреты при себе. Что им удавалось с завидным постоянством.

Возможно, дело и не стало бы таким громким, если бы не выяснилась еще одно обстоятельство, всполошившее правительство. Небольшая партия веленита, поставленная старателями, была продана на военный завод, где подверглась стандартной проверке на качество. Каково же было удивление экспертов, когда они установили, что чистота минерала равнялась ста процентам! Дело в том, что в природе веленит всегда содержит большое количество примесей, очистить от которых его очень трудно, даже почти невозможно. Собственно, он и образуется в результате соединения различных веществ магматической породы. Остатки этих веществ неизбежно образуют примеси, ухудшающие свойства минерала.

Вывод экспертов был однозначным: веленит "старателей" имел искусственное происхождение. При этом, никому в Галактике еще не удавалось даже смоделировать условия синтеза веленита, не то что воспроизвести их на практике. И вдруг пришли какие-то неизвестные люди, и принесли огромное количество синтетического веленита.

Понятно почему интерес к этому делу начали проявлять на самом высоком уровне. Угерину пришлось отчитываться за результаты расследования перед руководством Крисса, не на шутку встревожившимся происшедшими событиями. Представители правительства прямо заявили, что от результатов поисков напрямую зависит карьера директора Отдела внутренних расследований.

Через несколько дней один из поисковых кораблей запеленговал сигнал "маяка" в тысяче минд к "северо-западу" от Санована, за пределами Нейтральной Зоны. Боевая флотилия была на месте уже через три дня, на безжизненную планету, с которой пришел сигнал, был выброшен десант. Солдаты перерыли каждый квадратный метр поверхности, выпустив огромное количество зондов. В конце концов десантники нашли то, что искали. В одной из небольших пещерок в углу лежали "маяки", аккуратно вынутые из конструкций автономных заводов. Среди них оказались и те, что были встроены в прегетянский завод. Рядом с "маяками" лежала металлическая пластинка с выгравированной короткой надписью на криссианском: "Жадность до добра не доводит".

Когда пластинку показали Угерину, он долго смеялся. Над руководителями добывающих корпораций, которые лишились последнего шанса избежать серьезного наказания. Смеялся над самим собой, потому что его карьере пришел конец. В тот вечер Угерин наелся затаны, а на следующий день подал в отставку.

И вот спустя несколько лет заводы всплыли вместе со "старателями". Элементы мозаики идеально сложились в общую картину. Тут дисколеты, движущиеся на немыслимой скорости — там транспорты, обгоняющие зайоты. Тут разнообразие новейших технологий — там искусственный веленит. Тут представители всех планет Восьмерки Развитых — там участие как минимум прегетянина и криссианцев. Ну и автономные заводы, объясняющие наличие производственных мощностей.

— Ну что же, будет очень интересно поближе узнать тех, кто в тот раз удачно избежал знакомства со мной, — удовлетворенно подытожил Угерин.

— А нам позволят продолжать расследование? — осторожно поинтересовался заместитель. — Не отодвинет ли нас в сторону Отдел внутренних расследований? Все-таки это их сфера.

— Не отодвинет, если мы не будем светиться. Главное — не переходить им дорогу, хотя самые интересные куски они, конечно, слопают. Ну ничего, мы и объедками голод утолим. Запомни эти два имени.

Угерин отдал команду, и в демонстрационной сергер-сфере загорелось восемь слов, означающих два полных криссианских имени. Занвеана было дернулся к переносному мергенсту, чтобы запечатлеть имена, но директор остановил его недовольным жестом.

— Я сказал запомнить, а не записать! Это имена тех двух "старателей", которые я держал в памяти все эти годы, хотя мне полагалось о них забыть сразу после ухода из Отдела. Ты тоже их знать не должен, поэтому я запрещаю тебе использовать что-либо, кроме собственной памяти.

Занвеана впился взглядом в сергер-сферу, зашевелил губами, запоминая. Угерин же продолжал:

— Сделай вот что. Осторожно, очень осторожно узнай все об их жизни. В тот раз мы решили, что имеем дело с юными вольными. Они то ли покинули родные семьи в погоне за приключениями, то ли их семьи сами подались к пиратам и замели за собой следы. И потому мы не слишком сильно копались в прошлом этих парней. Потом, правда, появилась версия насчет разведчиков-нелегалов, но прорабатывали не их самих, а их родителей. А ведь есть кое-что общее между этими двумя парнями. Во-первых, они ровесники, а во-вторых, исчезли с Крисса с разницей в несколько дней. Проверь, могли ли они пересекаться, и если да, то при каких обстоятельствах. Еще, по возможности, проверь, с кем они контактировали в последние дни жизни на Криссе, перед тем как их объявили мертвыми. На всякий случай, если удастся, узнай, не искал ли их кто-нибудь в этот же период.

Занвеана послушно кивал. Директор, убедившись, что помощник запомнил имена, убрал сергер-сферу и скомандовал лусагану удалить все из памяти. После чего сказал:

— А я попытаюсь выяснить имя прегетянина. Мне его не назвали, сообщив лишь общую информацию. Есть у меня подозрение, что возраст его не слишком отличается от возраста наших "старателей". Как и время исчезновения. Пороюсь в глобальной инфосети, может быть, там что-то есть. Заодно посмотрю, не было ли аналогичных смертей в это же время на Дожвелигне, Лигурии, Рабене, Шилине, Круни и Бадуаге. Чтобы вместе с семьями погибали мальчишки определенного возраста.

— У шилинцев нет семей, — заметил Занвеана.

— Верно, это я упустил из виду. В таком случае Шилин исключается. Но вполне хватит и остальных планет. А ты будь осторожен — наверняка сейчас Отдел просеивает мелким ситом всю доступную информацию по этим "старателям" и внимательно следит за всеми, кто будет заниматься тем же самым.

— Глава 5. Серые Призраки

Ветерок осторожно нагонял легкую рябь на поверхности озера. Вода сверкала, отражая свет солнца, висевшего в зените. Ни одно облачко не смело нарушать одиночество светила, расположившегося посреди голубого небосклона.

Ардан лежал на песчаном берегу, закрыв глаза. Он всего лишь день назад вернулся вместе с тысячей с очередного патрулирования и теперь вовсю наслаждался покоем и тишиной. Ардан, разумеется, знал, что яркое "солнце" в небе не имеет ничего общего с настоящей звездой. Всего лишь аппарат, висящий на орбите Базы как раз над земным сектором главной рекреационной зоны. Таких секторов в зоне насчитывалось восемь — по одному на каждую из планет Восьмерки Развитых. И у каждого из секторов было свое собственное светило. Иначе никак — на одних планетах солнце ярче, на других тусклее, у одних греет сильнее, у других — слабее. Плюс различия в длительности суток. Потому и пришлось делить рекреационную зону на части, хотя это добавило головной боли экологам.

А уж проблем у них и без искусственных светил было выше крыши. Начать с того, что пресноводное озеро, рядом с которым лежал Ардан, лишь недавно было окончательно очищено от солей тяжелых металлов. Еще каких-то полгода назад ни один из водоемов на планете нельзя было назвать полностью безопасным, зато сейчас в любом из них можно было купаться безо всякого вреда. Кроме океанов, конечно. Там до сих пор еще шел процесс очистки от вредных соединений, и окончание планировалось не скоро.

Но океаны — это мелочь, с которой вполне можно было мириться. Настоящее счастье — это дышать полной грудью живым воздухом без помощи фильтров и синтезаторов! Ардан помнил тот замечательный день, когда рекреационная зона была объявлена полностью очищенной от вредных примесей в воздухе. Случилось это меньше года назад. А еще через несколько месяцев и вся атмосфера планеты была объявлена пригодной для дыхания. Исключения составили только отдельные низины и ущелья в отдаленных районах. За всю историю освоения планеты более значительным было лишь одно событие — когда завершилась первая фаза очистки атмосферы, и люди впервые смогли выйти из герметичных убежищ и зданий, не используя автономные системы жизнеобеспечения.

Процесс превращения Базы в пригодную для обитания планету начался сразу же после появления необходимых производственных мощностей. В считанные дни атмосфера была заполнена гигантским количеством газофаговых бактерий, связывавших вредные газы и разлагавших углекислый газ для высвобождения кислорода. Благодаря видоизмененным генам бактерии размножались с чудовищной скоростью. Погибая, они превращались в мельчайшую органическую пыль, щедро покрывшую планету толстым слоем. Первый же дождь превратил эту пыль в чавкающее месиво, на которое с голодной яростью набросились зеленовато-синие лишайники. Не прошло и месяца, как вся суша оказалась покрыта ковром из этих растений, внесших свою лепту в очистку атмосферы, а заодно и мелких водоемов. К тому времени газофоговые бактерии, в генах которых было заложено ограничение на количество жизнеспособных поколений, почти полностью исчезли, уступив эстафету другому виду с гораздо меньшей скоростью воспроизводства. От преемников требовалось лишь дочищать низины и связывать вредные газы в местах их выброса из планетарной коры.

Лишайники недолго оставались единоличными хозяевами поверхности. На их аппетитную биомассу обрушились полчища насекомых, пожирая как свежие растения, так и отмершие останки. Закипела бурная деятельность, начал нарастать плодородный слой, в который пошли закапываться мелкие представители фауны, взвились первые луговые травы, на которые переключились насекомые. От насекомых не отставали и другие животные. Жизнь яростно забурлила по всей планете. В водоемах поселились темно-зеленые одноклеточные водоросли, усиленно поглощавшие ядовитые соединения. Водоросли, умирая, уносили вниз связанные ими химические элементы. В результате дно всех водоемов оказалось покрыто твердой, сцементировавшейся коркой, на которую начал осаждаться безвредный ил из микроорганизмов других видов, и в нем уже не было опасных веществ. Кое-где донную корку просто убирали, таким образом добывая химические элементы для промышленных нужд.

Но самые богатые залежи донных отложений начали образовываться в глубочайших впадинах океанов. Просто на большей глубине водоросли умирали быстрее. Вдобавок эти одноклеточные растения размножались тем быстрее, чем дальше от поверхности они находились. В результате отмершие организмы в гораздо больших количествах осаждались на глубине, нежели на мелководье. Миллиарды тонн осадочных пород скапливались в глубоководных впадинах и расселинах, оставаясь невостребованными, так как организация не испытывала потребности в таких количествах тяжелых металлов. Главное — очистить океаны и моря, чтобы появилась возможность для организации полноценной экосистемы. Но процесс еще не закончился, поэтому водные толщи пока оставались плохо пригодными для обитания сложных существ.

А суша жила своей жизнью. За травами пришел черед деревьев. Они рванули ввысь, вымахав на десятки метров за считанные недели. Но эти деревья были бесплодными, так как выполняли всего две функции — радовать глаз хозяевам Базы и давать тень настоящим деревьям, которые неторопливо тянулись следом за своими предшественниками. Да и укрупнившейся фауне также требовался полноценный лес в качестве дома. Никто не собирался ждать десятки лет, пока вырастут нормальные деревья. Временные эрзац-организмы использовались взамен постоянных везде, где требовалось быстро закрыть разрывы в экологических цепочках. Что касается деревьев, то подлесок из "настоящих" деревьев уже вовсю тянулся вверх, стремясь заменить предшественников.

Вокруг озера как раз раскинулся подобный лес, который даже вблизи был похож на сосновый. Огромные деревья возвышались на высоту более десяти метров, и никто бы не подумал, что им от силы год. А под корнями высоких деревьев приютились крохотные сосенки, чей черед придет лет через пятнадцать, когда срок жизни первых деревьев подойдет к концу.

Ардан не думал об этом, он просто наслаждался покоем и ни с чем не сравнимым ощущением настоящего мира. До чего же хорошо, после тесных помещений тарсера! Конечно, прямое включение стирало понятие ограниченности объема, но никто не может быть постоянно подключенным к интеллектуальным системам или тем более к ментоиду. Человеческому организму необходима передышка, в противном случае все может плохо закончиться. Трагическая история с Пелланоном научила всех осторожности.

Лес окружал озеро с трех сторон. Лишь в том месте, где лежал Ардан, к берегу выходила большая поляна. В центре поляны, метрах в пятидесяти от берега, стоял одноэтажный деревянный дом с плоской крышей. Стены его были сложены из самых обычных бревен. Окна с наличниками весело смотрели по сторонам. Вообще, если бы не крыша, то дом запросто мог сойти за обычную земную избу прошлых столетий где-нибудь в Сибири. Глаз не сразу бы заметил, что, например, в окнах вообще нет стекол. Ничто не сверкало на солнце, оконные проемы пусто смотрели на мир. В стеклах не было необходимости, так как специальные силовые поля замедляли до минимума скорость молекул воздуха, из-за чего в доме не возникало сквозняков. Вместе с тем они свободно пропускали свежие ароматы леса и озера, поэтому и проблемы с духотой не существовали. Так что сон там был всегда здоровый и крепкий.

Но Ардан в этот день предпочел спать на берегу, под солнцем. Вернее, он дремал, находясь в таком состоянии уже часа три. Шум ветра в деревьях и шелест волны по песку убаюкивали и расслабляли. Он не опасался сгореть под эмулятором солнца, так как в этой части земного сектора экологи несколько дней назад включили сезонную защиту от ультрафиолета. Загорать тут можно будет лишь после окончания зимнего сезона, которого ждать еще несколько месяцев. Поэтому свет, льющийся с неба, грел, но не обжигал.

Внезапно на лицо Ардана упала тень — что-то закрыло солнце. Сознание крайне неохотно отреагировало на это изменение в мире. Ардан сквозь дрему с трудом вспомнил, что синоптики в этот день не планировали пускать облака — он специально это проверял с утра. Но открывать глаза было лень, причем именно потому, что он уже догадался, что это такое. И знал, что будет дальше.

Через несколько секунд послышалось шуршание песка под чьими-то ногами. Шаги замерли в паре метров от Ардана.

— И кого это принесло ко мне в гости? Интересно, у меня есть право отдохнуть в одиночестве хотя бы пару дней или нет? — недовольно проворчал он, не открывая глаз.

— Ардан, прости, что побеспокоил и не предупредил о визите. Просто я собирался в ЛФИ, и тут мне сообщили, что не хватает опорных людей для стабилизации рабочего ментоида. Все либо заняты на операциях, либо спят. Время дорого, вот я сразу и полетел к тебе, — последовал ответ.

Ардану хотя бы из вежливости пришлось открыть глаза. Перед ним стоял Милтанд — веанит четыреста девяносто третьего десятка. А по совместительству — заместитель Ардана в ЛФИ. Родом веанит был с Крисса. Придя в организацию с Первой Волной набора, он сумел сразу разобраться в фундаментальных принципах, открытых Арданом, и дополнил их своими.

Прямо над криссианином висела серая глыба тарсера, закрывающая своим диском половину небосклона. Посреди мирного пейзажа боевой корабль выглядел мрачно и даже пугающе.

— Привет, Милтанд. Неужели прямо все заняты или спят? На патрулирование ушла от силы пятая часть, так что не поверю, что остальные следуют моему примеру и смотрят сны.

— А остальные все "в маске", — ответил Милтанд. — Сидят на родных планетах, изображают из себя примерных граждан.

— Да что ты будешь делать, все время упускаю это из виду, — огорченно сказал Ардан, садясь на песок.

— Наверное, потому что тебе нет необходимости быть "в маске", — заметил Милтанд. В его словах не было и намека на язвительность, простая констатация факта.

Ардан промолчал. Не хотелось бередить старые раны, а эта тема неизбежно приводила к вещам, о которых вспоминать не стоило. Подумав, командор сделал строгое лицо и заявил:

— Нет, определенно стоит на тебя Танаулу пожаловаться. Чтобы впредь знал, как старших от заслуженного отдыха отвлекать.

Милтанд на это довольно оскалился:

— Ардан, ты можешь строить из себя длинноноса перед простыми жителями Галактики, но не перед содумниками. Уж кому как не мне знать, что тебе наплевать на все эти условности типа рангов. Если бы ты действительно был чванлив, то не сомневайся — мы бы тебя так не уважали.

Ардан от неожиданности даже не сразу нашел что ответить. Конечно, он не был слеп и прекрасно видел, что подчиненные к нему относились с большим уважением, а некоторые чуть ли не боготворили. Но прямо в глаза подобные вещи еще никто не говорил.

— Умеешь ты уговаривать, — ответил командор, поднимаясь с песка. — Ладно, поехали, раз уж мое присутствие необходимо.

— Ты собираешься в ЛФИ в таком виде? — ехидно поинтересовался Милтанд, имея в виду, что из всей одежды у Ардана были только плавки и "аварийный" браслет на правом запястье.

— Нет, я у тебя одежду отберу, — ответил землянин, поворачиваясь к дому. Он на секунду напрягся, прищурил глаза и тут же снова расслабился. В этот миг из окна дома вылетел серый сверток. Словно выпущенный из древней пушки снаряд, он полетел к озеру, на ходу разворачиваясь во что-то сильно напоминающее комбинезон. Впрочем, это и был комбинезон, называемый "пулсатом". К Ардану пулсат подлетел уже полностью развернутым, расправленным вертикально. Продольные швы на спине, ногах и руках разошлись, открывая внутреннее пространство комбинезона. Пулсат застыл в воздухе перед хозяином, его жесткие подошвы касались песка.

Ардан развел руки и шагнул внутрь пулсата, встав на подошвы. Серая ткань тут же обернулась вокруг туловища и конечностей, края соприкоснулись, образовав шов, который тут же пропал. Не прошло и пяти секунд, а командор уже был полностью одет. Милтанд, с улыбкой наблюдавший за всем процессом, не преминул воспользоваться возможностью лишний раз съязвить:

— Совсем ты обленился, даже за одеждой сходить пешком не хочешь.

Ардан, который в это время доставал из нагрудного кармана фелсайну, ответил не сразу. Он аккуратно надел головную повязку, так что эмблема "Галактики" оказалась точно над переносицей, поправил, убедился, что встроенный в нее усилитель ламурса функционирует как положено, и лишь после этого соизволил ответить криссианину.

— Мне казалось, что мы куда-то спешим? Если нет, то ты прав. Прогуляюсь пешком до дома, поем. А может, еще и посплю.

Милтанд виновато скривил на бок челюсть, признавая правоту Ардана. После чего задрал голову, отдавая мысленный приказ. Тарсер послушно снизился, почти задевая головы людей. Прямо над ними в корпусе образовалась круглая дыра, открывая просторный проход.

Ардан отрицательно помотал головой.

— Давай лучше снаружи — устал я внутри сидеть в последнее время.

Милтанд ничего не ответил, но проход тут же закрылся, а корабль сдвинулся в сторону как раз настолько, чтобы над людьми оказался его край. После чего дисколет наклонился, касаясь земли своим краем. Как раз перед Арданом и Милтандом. Толщина тарсера здесь была не больше метра, поэтому людям не составило труда запрыгнуть наверх и усесться на кромку, свесив ноги. Несмотря на довольно заметный уклон, они не соскальзывали, так как направление вектора гравитационного поля было изменено. Тарсер тут же принял нормальное положение, из-за чего уклон стал почти незаметным. Корабль завис на секунду — и взмыл на десятикилометровую высоту, помчавшись в западном направлении.

Криссианин и землянин сидели на краю дисколета и любовались проносящимися под ними пейзажами. Обычным зрением делать это было бесполезно, так как корабль за одну секунду пролетал километров двадцать. На такой скорости человеческому глазу трудно увидеть что-нибудь вразумительное, поэтому приходилось пользоваться возможностями пулсатов.

Вообще-то тарсер мог добраться до ЛФИ за одно мгновение, но обоим пассажирам уже давно не выпадало случая полюбоваться Базой сверху без помощи бортовых обстовизоров, мергенстов или п-сканеров. Защитное поле тарсера, образовав над ними купол, удерживало оптимальное давление воздуха и поддерживало необходимую температуру. Лишь легкому ветерку было позволено дуть в лицо, имитируя инерционное перемещение, хотя, конечно, никакого встречного потока воздуха у аппарата, передвигающегося при помощи макрошагового двигателя, быть не могло.

Внизу промелькнули и оборвались леса земного сектора, сменившись зелеными лигурийскими равнинами, сплошь покрытыми маленькими холмиками корнеростов. Через пару секунд закончился и лигурийский сектор, после чего корабль вылетел за пределы рекреационной зоны. А там властвовала ночь; сотни тысяч звезд заливали бледным светом просторные равнины Большого Материка. Настоящее солнце Базы еще не взошло в этих краях, освещая другую сторону планеты. Тут не было необходимости выращивать крупные растения, поэтому за границей Зоны преобладали травы, лишайники и кустарники. Весь этот сплошной неровный ковер стелился от горизонта до горизонта, кое-где разорванный реками, озерами и скалистыми горами.

— Да, Ардан, забыл еще одну вещь сказать, — обратился Милтанд, к командору. — В ЛФИ появился новенький — я его вызвал для знакомства. Если хочешь, можешь со мной.

— Схожу, конечно, — кивнул Ардан. — Мне с ним вместе работать, надо посмотреть, кто такой.

— Ходить никуда не придется — он в главном здании дожидается. Там же, где и дежурная группа.

— Он что же, вместе с дежурной группой сейчас? — нахмурился командор.

— Нет, конечно! Я же понимаю, что рано ему в центральные зоны. В наружных помещениях сидит.

— Тогда ладно.

И оба замолчали уже до самой ЛФИ. А равнины тем временем окончательно сменились высокими скалистыми горами, которые кое-где были покрыты шапками ледников и иссечены узкими, но глубокими ущельями. Горы длились недолго — корабль проскочил их за несколько секунд и тут же оказался над океаном.

Переход от суши к воде оказался неожиданным — как будто кто-то отдернул занавес. Только что на горизонте проступали острые зубцы вершин, как вдруг они прыгнули назад, уступив место гладкой поверхности Западного Океана. При свете звезд вода казалась черной и блестящей, можно было подумать, что внизу находится огромная стеклянная долина. Лишь местами ветер гнал по поверхности волну, вдыхая жизнь в эту мрачноватую картину.

Горизонт впереди стремительно светлел, звезды гасли сотнями, и вот наконец на небо выскочило солнце. Океан из черного тут же стал ярко-зеленым, маслянистым. Микроскопические водоросли спешили ухватить побольше солнечного света, чтобы продолжить свой титанический труд по очищению океана. На глубине же они могли рассчитывать только на искусственно созданные слои нагретой воды, образованные сотнями специальных установок по всей планете.

Солнце стремительно поднималось к зениту, однако не успело оно преодолеть и половину пути, как океан закончился и снова пошла суша. Берег здесь был пологий и песчаный. Правда, песок был почти незаметен, так как от самого среза воды и до кромки прибоя береговую полосу покрывал темно-зеленый налет водорослей. Ни одно животное, ни одно растение не смело приближаться к воде, держась от нее подальше. А все из-за этого темно-зеленого прибоя, способного убить своим ядом любую нормальную органику. Экологи пока еще не придумали эффективного способа очистки прибрежной зоны от выброшенных на сушу водорослей, поэтому пока оставалось уповать на сам океан, периодически слизывающий обратно свои опасные дары.

Впрочем, береговая линия очень быстро осталась позади, а дальше пошла неровная поверхность Малого Материка. В отличие от Большого, он еще не подвергался тщательному тераформингу, поэтому растительность на континенте была относительно чахлой. Объяснялось это просто — на Малом Материке не было постоянного жилья, зато имелись разнообразные производственные зоны. Здесь, например, находилась почти вся добывающая промышленность. Поэтому экосистема развивалась по остаточному принципу, уступая в этом плане Большому Материку.

Впрочем, лишайники и тут успели уступить место более сложным представителям растительного мира, а насекомые и беспозвоночные вполне вольготно расселились по всей поверхности. Но пока что высота растительного покрова не превышала полуметра, а самое крупное местное животное было меньше человеческого кулака.

С момента взлета прошло больше десяти минут. Внизу уже не было ничего интересного, поэтому Ардан повернулся к Милтанду и махнул рукой. Тому не потребовалось дополнительных слов или мыслеобразов, чтобы понять: командор предлагал закончить обзорную экскурсию и увеличить скорость до максимума.

Упрашивать веанита не требовалось. Он отдал мысленную команду, и в ту же секунду тарсер очутился над большой ровной площадкой, на которой находилось несколько других таких же кораблей, установленных в посадочные кольца. Ардан отрицательно помотал головой и указал в сторону одного из куполообразных сооружений, видневшихся вдали. Милтанд и в этот раз без слов понял, что от него хотел землянин. Мгновение спустя тарсер завис около указанного купола и наклонился на бок, почти соприкасаясь пластобетоном. Пассажиры неторопливо слезли на землю, после чего корабль переместился на площадку, заняв место на одном из пустующих колец.

Куполообразное здание диаметром в несколько сотен метров практически не отличалось от пяти других, торчавших посреди плоской равнины, залитой пластобетоном. Единственное, что различало купола, — это цвет. Тот, рядом с которым приземлились Ардан с Милтандом, имел синий оттенок. Позади стоял желтый купол, справа — зеленый, слева — черный, а за голубым выглядывали серый и розовый. Только эти строения да несколько узких башен, видимые у самого горизонта, оживляли однообразный пейзаж пустынной равнины.

Собственно, вся ЛФИ располагалась в этих шести куполах, а башни использовались для замеров искажений пространства. Километрах в пятидесяти к западу находилось еще одно сооружение, относящееся к Лаборатории — излучающий контур пространственного искажателя. Его двухкилометровое кольцо высотой в десять метров было видно даже с орбиты, но находиться прямо над ним было строжайше запрещено. Многие эксперименты с этой установкой были крайне опасны, причем даже защитное поле тарсера не всегда могло уберечь от последствий попадания в зону ее действия. Впрочем, самые опасные эксперименты проводились далеко за пределами звездной системы, в которой находилась База. Ошибки и просчеты грозили очень серьезными последствиями — даже само существование планеты могло оказаться под вопросом.

Ардан и его спутник подлетели к стене купола, воспользовавшись гравитационными двигателями пулсатов. Здание выглядело монолитным, без единого признака входа, но стоило им приблизиться, как перед ними образовалось круглое отверстие, диаметром не меньше четырех метров. Командор и веанит не стали задерживаться снаружи и, не сбавляя скорости, влетели в купол, не касаясь пола ногами. Едва они очутились внутри, как отверстие закрылось. Охранная система купола сама отлично знала, кого можно пускать, а кого нельзя.

Хотя, по большому счету, на Базе не от кого было таиться. Уж если бы и завелся среди членов организации предатель, то запирай или не запирай двери — толку будет мало. Однако по настоянию Чуссатона, командира Особого Отдела, во всех наиболее важных местах был введен ограниченный доступ — просто чтобы не было ненужных соблазнов. А заодно это приучало членов организации со всей серьезностью относиться к вопросам безопасности.

Коридор, в котором очутились Ардан и Милтанд, был извилист и имел множество острых углов. Объяснялось это тем, что купол состоял из огромного количества многогранников, аккуратно подогнанных друг к другу. Стенки между некоторыми из них отсутствовали, открывая проходы внутрь. Сам коридор был образован длинной цепочкой этих самых проходов и шел вдоль наружной стены, то опускаясь вниз, то уходя вверх.

Сложность конструкции купола объяснялась очень просто — многогранники использовались для того, чтобы гасить пространственные колебания и поглощать значительную часть опасных возмущений. Даже одномоментное разрушение большей их части не привело бы к полному разрушению здания. Эксперименты, проводимые внутри куполов, не всегда были предсказуемыми с точки зрения безопасности для планеты, и для минимизации риска выбор пал именно на такую конструкцию. А в качестве дополнительного преимущества она обеспечивала еще и безопасность от проникновения — чужаку было бы непросто разобраться в хитросплетении лабиринтов купола, даже с использованием обстовизора.

Командору и веаниту не нужно было помнить дорогу наизусть, так как их уровень доступа позволял использовать встроенный в здание "проводник", подсказывавший фаганам пулсатов направление движения. Землянин и криссианин понеслись по коридору, словно два снаряда, аккуратно огибая все углы.

Полет занял всего пару секунд, закончившись в сотне метров от входа в купол. Милтанд приблизился к одной из стен многогранника, в котором они остановились, отдал мысленный приказ, и в тот же миг стена исчезла, открывая вход в небольшое помещение. Стоило им очутиться внутри, как стена вновь возникла на старом месте.

Помещение можно было бы назвать пустым, если бы не магнитная столешница и пара магнитных табуреток. На одной из табуреток сидел человек в пулсате. На его фелсайне на фоне стилизованного изображения Галактики красовались четыре лигурийских цифры — восьмерка, единица, тройка и восьмерка. Перед человеком над самым столом светилась сергер-сфера, в которой отображалась схема купола в разрезе. Человек сидел спиной ко входу и не заметил появления гостей.

— Уже изучаешь Лабораторию? — поинтересовался Милтанд. Сидевший вздрогнул и обернулся. В его глазах промелькнула тень удивления — как это гостям удалось незаметно войти? Промелькнула и тут же пропала — все-таки месячный опыт пребывания на Базе даром не прошел. Пусть он только вчера стал полноценным членом организации, но кое-какие привычки у него уже выработались. Например, не удивляться непонятным вещам. Человек тут же вскочил, уважительно посмотрел на фелсайну Ардана и, приложив правую ладонь к левому плечу, ответил:

— Я прошел тест-отбор и готов приступить к работе в Лаборатории фундаментальных исследований. В данный момент изучаю всю открытую информацию.

— Молодец, что времени не теряешь, — похвалил веанит. — Меня зовут Милтанд, я заместитель руководителя Лаборатории. А это Ардан, сам руководитель.

Далат на имя Ардана никак не отреагировал — видимо, ему все сказали цифры на фелсайне командора. Ардан с удовлетворением отметил, что новичок знаком со структурой организации и ему кое-что известно о ее руководителях.

— Меня зовут... — начал представляться далат, но его перебил Милтанд.

— Вообще-то у нас не принято называть свои имена. Во всей организации только Саркул с Чуссатоном пользуются настоящими, у всех остальных — псевдонимы. Ты его себе уже выбрал?

Далат на мгновение задумался и ответил:

— Да. Можете называть меня Мелсуа.

— Вот и отлично, — Милтанд позволил себе улыбнуться. — Добро пожаловать в Лабораторию фундаментальных исследований.

В диалог вмешался Ардан:

— Твой командор Икадино очень рекомендовал тебя по результатам тестов. Мы надеемся, что на деле ты окажешься не хуже, чем во время тест-отбора.

Говоря это, Ардан немного лукавил. На самом деле командоры вообще никак не могли влиять на то, в каком направлении будут работать бывшие рекруты, распределенные в их тысячи. Так что рекомендаций они не давали. Боевые части — это одно, а рабочие группы — совсем другое. Кстати, и тест-отбор довольно условно назывался отбором, так как очень редко случалось такое, что кто-то из числа уже попавших на Базу в качестве рекрута не становился полноценным членом организации. Почти все неудачники отсеивались еще во время предварительных тестов. Благодаря этому применять "стирание" приходилось нечасто. Все-таки процедура эта небезопасна для человеческой психики, а просто так отпускать людей, побывавших на Базе, было бы очень неосмотрительно. К тому же любой неудачник мог дать ключ к пониманию критериев поиска новобранцев. А этой тайной "Галактика" дорожила больше всего. Базу можно было перенести в другое место, но людей нигде, кроме как на планетах Восьмерки Развитых, набрать было нельзя. И если бы спецслужбам стало точно известно, какие именно люди представляют интерес для организации, они бы смогли установить наблюдение за потенциальными членами организации. И заняться их вербовкой, оказывая давление на родственников. Однако и это еще не было самым ужасным. Хуже всего было то, что от параметров новобранцев до тайны ментоида — всего один шаг. Момент, когда тайна ментоида будет раскрыта, станет началом окончательного и бесповоротного заката "Галактики", так как она лишится своего самого главного преимущества и уже никогда не сможет вернуть его.

Так что тест-отбор на самом деле был не отбором, а сортировкой. В ходе него выяснялось, какой деятельности рекруты могут лучше всего подойти. Так как в организацию их приводили будущие командиры, имевшие вакантные места в боевых подразделениях, то в эти подразделения новобранцы зачислялись автоматически. Конечно, если они проходили все проверки. Но, чтобы новенькие не считали этот процесс пустой формальностью, его решили назвать отбором. Любому человеку приятно осознавать, что именно его отобрали среди многих других, что он чем-то выделяется. Первое впечатление для новичка — это навсегда. Потом, конечно, бывший рекрут с улыбкой вспомнит о том, как он гордился своей исключительностью, но это будет уже неважно, так как он к тому времени станет неотъемлемой частью рабочей группы, полностью включившись в процесс и привнеся в нее часть своего энтузиазма.

Мелсуа гордо выпрямился в ответ на похвалу, но командор с веанитом видели, что для него она была не так уж важна.

— Надеюсь, что мой командор сказал это не потому, что мы с ним земляки? — осторожно поинтересовался далат.

Ардан и Милтанд только рассмеялись в ответ. То, что Мелсуа родился, как и Икадино, на Рабене, абсолютно ничего не значило. В "Галактике" ценились сами люди, а не их происхождение. Мелсуа смущенно опустил голову, сообразив, какую глупость только что сказал.

Тем временем Милтанд, убедившись, что сидячих мест на всех не хватит, подогнул колени и уселся прямо в воздухе, используя возможности пулсата. Разговор предстоял длинный, а стоять на ногах ему не хотелось. Ардан же мысленно отдал приказ магнитному табурету и молча водрузился на него, после чего немного отодвинулся от стола. Тем самым он предоставлял заместителю право самому общаться с новеньким.

Мелсуа с завистью посмотрел на криссианина. Так обращаться с пулсатом он еще не умел. Да даже если бы и умел, то не смог бы — многие функции пулсата у новобранца были заблокированы до тех пор, пока он в совершенстве не освоил искусство формирования мыслекоманд. Рабенийцу пришлось по примеру Ардана занять место на магнитном табурете.

Милтанд, убедившись, что Мелсуа готов его слушать, заговорил:

— Итак, ты находишься на территории Лаборатории фундаментальных исследований. Эта комната относится к так называемой гостевой зоне. Во внутреннюю рабочую зону тебе еще рано. Прежде чем ты получишь доступ в нее, тебе необходимо многому научиться. Так что наберись терпения. Но печалиться не стоит — сегодня у тебя, без сомнения, великий день. Отныне ты сможешь получить практически любую информацию безо всяких ограничений. Уверен, что ты уже начал пользоваться этой привилегией.

Милтанд кивнул в сторону сергер-сферы.

— Теперь вопрос. Ты уже знаешь, чем занимается наша Лаборатория?

— Ну, если судить по названию, то чем-то связанным с фундаментальной физикой, — неуверенно ответил Мелсуа.

— Совершенно верно. Кроме того, ЛФИ — это самая старая рабочая группа. Можно даже сказать, что она появилась раньше, чем "Галактика".

— Как это? — удивился Мелсуа.

— Спроси у Ардана. Может быть, он тебе расскажет.

Мелсуа вопросительно посмотрел на землянина, но тот промолчал, никак не прокомментировав слова Милтанда. Тот понял, что Ардан не желает говорить на эту тему, и продолжил:

— Так вот, ЛФИ — старейшая рабочая группа в организации. Все технические достижения, благодаря которым мы имеем подавляющее преимущество над всей Галактикой, базируются на открытиях, сделанных в Лаборатории. Для тебя не будет новостью, если я скажу, что мы продвинулись в области изучения строения мира дальше, чем остальные ученые Галактики. И первым делом тебе придется ознакомиться со всеми результатами наших исследований, причем в интенсивном режиме. Но сегодня мы тебя не будем излишне перегружать информацией и расскажем о самом главном. Расскажем лично.

Милтанд сделал паузу, подчеркивая торжественность момента. Мелсуа подался вперед, с жадностью ожидая продолжения.

— То, что ты сейчас услышишь, является одной из самых больших тайн нашей организации. Несколько лет назад Ардан сформулировал постулаты, которые перевернули представление об устройстве природы. И которые были названы его именем.

— А потом Милтанд дополнил их своими, не менее важными — вмешался Ардан.

— Ну, мои заявления все-таки вторичны и более очевидны, — попытался изобразить скромность Милтанд. — Хотя нет смысла отрицать — кое-что полезное я тоже сделал. В общем, мною и Арданом были сформулированы постулаты, названные постулатами Основы. Начнем с самого первого. Чтобы его объяснить, придется воспользоваться сергером.

Милтанд повернулся к сергер-сфере, бросил мыслекоманду своему фагану, и тот транслировал ее через прокон лусагану комнаты. Последний активировал сергер, который тут же спроецировал в воздухе трехмерное изображение камня.

Веанит продолжил лекцию:

— С самого своего появления люди пытались понять, из чего состоит вещество, все глубже проникая в тайну его строения.

Камень ударился о другой камень и раздробился в пыль. Изображение резко увеличилось, показывая крупным планом отдельную песчинку. Затем песчинка еще раздробилась, изображение снова укрупнилось, показывая на этот раз отдельную молекулу оксида кремния.

— Сначала была молекула. Затем, когда появилась химия, люди пришли к выводу, что молекулы состоят из отдельных атомов.

Молекула на экране послушно разлетелась на атомы кремния и кислорода.

— Но и век атомов не длился вечно. Радиоактивный распад навел на мысль, что атомы имеют внутреннюю структуру и состоят из элементарных частиц.

Изображение в очередной раз увеличилось, схематично показывая атом в виде электронов, вращающихся вокруг ядра. Ядро, в свою очередь, состояло из протонов и нейтронов. Прилетевший протон ударился в ядро, и оно распалось. Протоны, нейтроны и электроны полетели в разные стороны.

— Но и элементарные частицы оказались не вечными. Они тоже распадались или превращались в другие частицы при столкновении друг с другом. А еще были античастицы, и фотоны, и другие носители взаимодействий. И появились кварки.

В сергер-сфере электрон распался на кварки.

— Но и на кварках дело не кончилось. Уже после того, как Мектул открыл эффект "размытой границы", ученым удалось раздробить кварки на еще более мелкие составляющие — субкварки. В итоге к настоящему моменту все больше и больше ученых стало задумываться, а есть ли вообще у материи "первокирпичики"? Быть может, она может дробиться до бесконечности? Где он, этот предел? Кроме того, несмотря на то, что теория Мектула объяснила многие проблемы, как, например, существование "темной материи" — ею оказался селг — тем не менее много старых вопросов осталось открытыми. Например, почему самопроизвольно распадаются частицы? Ближе всех к ответу оказался лигуриец Ленаул, ушедший из жизни незадолго до Санованской войны. Он сформулировал гипотезу, названную его именем, но его смерть и последовавшая война не позволила ей получить заслуженное признание. Тебе приходилось слышать о гипотезе Ленаула?

— Кажется, нет, — неуверенно ответил Мелсуа.

— Жаль. Но в ней нет ничего сложного. Согласно этой гипотезе, свойства всех частиц описываются не статическими законами, а динамическими. То есть их характеристики зависят от времени. Чем дольше живет частица, тем сильнее меняются ее свойства. Этим объясняется самопроизвольный распад частиц. Этим объясняется "красное смещение" фотонов, из-за которого свет от далеких галактик смещен в красный спектр. В принципе, эта гипотеза даже в состоянии объяснить корпускулярно-волновой дуализм частиц, когда они ведут себя как волны. Ведь волна — это тоже нечто, меняющееся со временем.

— Интересно... — задумчиво проговорил Мелсуа.

— Еще бы, — согласился Милтанд. — Ведь Ленаулу оставался всего один шаг до величайшего открытия со времен Мектула. Но он его не сделал. К сожалению или к счастью — это зависит от точки зрения. Для Лигурии — к сожалению, а для нашей организации — наверное, к счастью. А теперь слушай то, до чего додумался Ардан, изучая гипотезу Ленаула.

Мелсуа покосился в сторону землянина, но тот сделал вид, что разговор его вообще не касается. Милтанд, убедившись, что Ардан по-прежнему не хочет вмешиваться, продолжил:

— Посмотрим на вещи с несколько иной стороны.

В сергер-сфере снова появился камень.

— Скажи, что ты видишь? — спросил Милтанд Мелсуа.

— Камень, — ответил неуверенно рабениец.

— Уверен? А сейчас?

В сфере полыхнула и пропала вспышка пламени. После чего там стало пусто, лишь воздух внутри был слегка подсвечен голубоватым сиянием.

— Было пламя. А теперь — ничего.

— Совсем-совсем ничего?

Мелсуа принялся старательно всматриваться в сергер-сферу, но так ничего и не увидел.

— Совсем ничего.

Милтанд изобразил разочарование на лице. Хотя на самом деле он был рад, что удастся еще одному новичку показать очевидное.

— Все дело в том, что ты не туда смотришь. Тут есть... сергер-сфера!

Мелсуа сначала нахмурился, а потом улыбнулся, мысленно проклиная себя, что не додумался до такой простой вещи.

— Вот смотри, в сергер-сфере есть камень, есть второй камень, они сталкиваются, крошатся, исчезают. Но существуют ли они на самом деле? — спросил Милтанд.

— Нет. Есть только сергер-сфера.

— А что тогда такое — камень?

— Это просто особо подсвеченные молекулы воздуха в определенных точках.

— Молодец! — похвалил веанит далата. — А теперь скажи мне, существует ли камень, изображенный в сергер-сфере?

— Нет, не существует! — с волнением произнес рабениец, до которого начало доходить, куда клонит криссианин. — То есть получается, что материи тоже не существует?

— Отлично! — воскликнул Милтанд. — Поздравляю, ты только что сформулировал первый постулат Основы, точнее, его половину.

— Что же в таком случае существует вместо материи?

— А вот это уже говорится во второй части. Ладно, слушай полную формулировку первого постулата, называемого также постулатом отсутствия материи. "Материи не существует. Существуют лишь законы, описывающие свойства точек пространства". На самом деле это старая формулировка. В более "прилизанном" виде постулат звучит следующим образом: "Материя есть совокупность свойств определенных областей пространства". То есть если рассматривать камень в сергер-сфере как материю, а саму область проекции — как пространство, то камень — это всего лишь совокупность молекул воздуха внутри сферы со свойствами, изменяющимися по некоторым законам.

Камень начал двигаться, вращаться.

— Камень пришел в движение. Но на самом деле это просто начали меняться свойства молекул воздуха. Аналогия понятна?

— Абсолютно, — ответил Мелсуа.

— Вот и хорошо. Теперь перейдем ко второму постулату. А что вообще такое — "свойство точки пространства"? В чем оно выражается? И чем для пространства являются частицы, а также крупные тела? Чем отличается точка пространства, где есть какая-то частица, от другой точки, в которой вообще ничего нет? Да очень просто — мерой искажения! Там, где вакуум — там пространство абсолютно "гладкое", безо всяких искажений. А там где есть материя — там уже имеются возмущения. Да тот же селг — это искажение в чистом виде. Так как селг есть везде, то говорить о пространстве без искажений не имеет смысла. В итоге второй постулат был формулирован следующим образом: "Частицы, тела и селг — это разные виды искажения пространства". Его еще называют постулатом искажения пространства. Важным следствием, кстати, является определение энергии. Отсюда ясно, что энергия есть ничто иное, как мера искажения пространства.

— А третий постулат есть? — нетерпеливо спросил рабениец.

— Есть и третий, и четвертый. И даже пятый. Раз у тебя по второму вопросов не возникло, пойдем дальше. С отдельными точками разобрались. Теперь посмотри на этот камень. Он движется. Движутся ли молекулы воздуха, подсвеченные сергером?

— Нет, они остаются на месте. Просто свойства молекул последовательно меняются со временем в определенном направлении.

— Совершенно верно. Точно так же и при движении тела точки пространства никуда не перемещаются, а лишь последовательно передают свойства соседним точкам. Теперь можно огласить и третий постулат — постулат передачи свойств: "Свойства точек пространства всегда зависят от свойств соседних точек". Он сформулирован в более общем виде, предполагая не только физическое перемещение тел, но и возможность взаимодействия их друг с другом на расстоянии. Этот постулат объясняет существование всех полей, а также селга.

Милтанд перевел дыхание, дав Мелсуа время на то, чтобы хорошенько обдумать все услышанное. На далата откровения веанита произвели должное впечатление. Ардан отлично видел, как бурлят мысли в голове новичка. Взгляд рабенийца был устремлен куда-то далеко, он непрерывно тер пальцами лоб и хмурился. Не требовалось быть Дектором, чтобы понять всю цепочку мыслей Мелсуа. Он пытался самостоятельно прийти к тем же выводам, к каким однажды пришел Ардан и его последователи.

Наконец Милтанд продолжил.

— Эти три постулата были сформулированы Арданом, — кивок в сторону командора, — и потому носят его имя. Я только приложил руку к "причесыванию" первого. Есть еще два, которые можно было бы назвать следствиями, но все почему-то их тоже считают за полноценные постулаты.

— Не скромничай, Милтанд, — вмешался Ардан. — Эти два постулата вполне стоят первых трех. К тому же ты умолчал, что они носят твое имя, потому что их открыл именно ты. Кстати, когда ты ко мне пришел и выложил их, то по гордому виду было ясно, что рассчитываешь на самое высокое признание. Ты его получил, так что теперь не пытайся изображать невинность.

— Хорошо, хорошо! — криссианин виновато скривил челюсть. — Ну могу я хотя бы перед новичками изобразить скромного ученого?

— У себя дома изображай, а содумников — настоящих и будущих — в заблуждение не введешь. Мы тебя насквозь видим. А кто не видит — того научим видеть, — ухмыльнувшись, ответил Ардан.

— Вот всегда так, пошутить даже никто не даст, — Милтанд изобразил скорбь. Правда, при этом не потрудился даже напрячь лицевые мышцы, а использовал "маску". Ардан это заметил с помощью обстовизора, а вот Мелсуа подобными возможностями своего пулсата пользоваться еще не мог. И потому для него "маска" выглядела реальным лицом.

— Ладно, вернемся к делу. Итак, есть еще два постулата, которые сформулировал я. Ты помнишь о таком интересном свойстве селга, как многовариантность?

— Да, помню. Это то, благодаря чему можно одновременно изучать как селг отдельного атома, так и селг всего камня, в состав которого входит атом.

— Правильно. Это фундаментальное свойство селга никому не удалось объяснить. Вернее, не удавалось до тех пор, пока не был сформулирован четвертый постулат Основы. Согласно ему, количество законов, описывающих свойство отдельной точки пространства, бесконечно. Но при этом оно ограничено при фиксированных значениях погрешности и вероятности исполнения. Другими словами, точку можно рассматривать как часть субкварка, электрона, молекулы, камня. А можно — сразу как часть Галактики. Все дело лишь в уровне, то есть в точности. Отсюда и объяснение многовариантности селга. Но это на самом деле еще не все. Из четвертого постулата следует, что частицы можно делить до бесконечности — все зависит лишь от желания и умения. Более того, отсюда же можно сделать вывод о том, что ученые принципиально неправы, когда дробят частицы с целью понять, из чего те состоят. На самом деле происходит процесс создания новых частиц из более крупных. Это как если дерево измельчить до опилок и после этого сделать вывод, что дерево состоит из опилок. Но это не так. Опилки появляются только после разрушения дерева, и до этого момента их не существует. Существуют просто частицы дерева, органично связанные друг с другом. Это объясняет, почему селг частиц, находящихся внутри вещества, так резко отличается от селга свободных частиц. Электрон в атоме — это не то же самое, что электрон, свободно летящий в вакууме. Это вообще принципиально разные сущности. Все понятно?

— Не совсем, — ответил Мелсуа. — Не означает ли четвертый постулат, что полное постижение законов природы невозможно в принципе? И поэтому бесполезно этим заниматься.

— И да, и нет. Полное познание действительно невозможно. Но понимать вообще все тонкости — а так ли это нужно? Для большинства вещей хватит самой сути. Следовательно, ограничив погрешность, можно за конечное время вывести соответствующий закон. И пользоваться им. Собственно, люди как раз этим все время и занимаются. Сначала были общие и расплывчатые объяснения. Затем, когда они перестали удовлетворять людей, точность была повышена, и появились иные законы, уточнявшие первоначальные положения. И так все время, пока существует человеческая раса, причем неважно, какую из планет рассматривать.

— Теперь ясно.

— Тогда идем дальше. Четвертый постулат также называется постулатом изучаемости. После него остается пятый — постулат обратимости. Звучит он следующим образом: "Любому процессу может быть противопоставлен обратный". Трактовать его можно в самом широком смысле. Например, если есть ускорение, то должно существовать и торможение. Если есть нагревание, то возможно и охлаждение. Запоминанию противопоставляется забывание, рождению — смерть. Самопроизвольный распад, о котором я уже говорил, — всего лишь следствие пятого постулата. Раз частица возникла, то она рано или поздно должна разрушиться, независимо от того, воздействует на нее кто-то или нет. Вот, собственно, и все.

Снова наступила пауза. Мелсуа некоторое время размышлял, после чего задал вопрос:

— Мне, видимо, понадобится некоторое время, чтобы полностью понять всю важность услышанного. А что будет потом?

— Ну, во-первых, запомни, что о постулатах Основы ни при каких обстоятельствах не должны узнать те, кто не является членом "Галактики". Слишком многое от них зависит. Что касается твоей дальнейшей судьбы, то с настоящего момента ты будешь поручен заботам кураторов. Они и займутся твоим обучением. Приступить к реальной работе ты сможешь не раньше, чем через год. Именно столько понадобится на то, чтобы достичь минимально необходимого уровня.

Мелсуа не смог скрыть разочарования, услышав про год. Похоже, ему не терпелось приступить к делу немедленно. Ардан счел нужным пояснить:

— На самом деле это очень быстро. Мы уже отработали методику обучения новичков, раньше на твою подготовку ушло бы года три.

— Да, я знаю. Боевая подготовка займет тоже около года. Мне это уже сообщил мой веанит.

— Ну, значит, ты и сам все понимаешь. Ничего не поделаешь — слишком много нового тебе предстоит узнать и освоить. И мы тебе желаем всяческих успехов.

— Спасибо!

— На этом все, — подытожил Милтанд, вставая с несуществующего сидения. — Куратор уже вызван и будет здесь через минуту. А нам пора идти. Эллато Серат!

Последнюю фразу веанит произнес синхронно с командором, также успевшим принять вертикальное положение. Мелсуа секунду помешкал, после чего вскочил, приложил правую руку к левому плечу и ответил:

— Серат!

Милтанд и Ардан синхронно кивнули и спустя секунду исчезли за стеной, отворившейся лишь на одно мгновение, достаточное, чтобы выпустить их в коридор.

"Что ты думаешь о новеньком?" — мысленно спросил командор веанита, когда они летели к центру купола.

"Очень перспективен, ловит все на лету. Исследователь из него будет отличный"

"Мне тоже так показалось. Более того, я у него вижу все задатки опорного. Так что, надеюсь, через некоторое время нам с тобой уже не так часто придется заниматься латанием дыр в ментоиде".

"Очень на это надеюсь. А пока займемся делом — народ уже давно ждет. Ну, вот мы и на месте".

Два человека в серых комбинезонах преодолели последние метры радиального коридора и влетели в центральное помещение купола. Которое и было их конечной целью.

* * *

Угерин слушал доклад начальника оперативного отдела. Слушал вполуха, одновременно размышлял о совсем других вещах. Ничего нового оперативник, которого звали Тамнауин, сообщить директору не мог. Да и Угерин вызвал его, только чтобы заполнить вынужденную паузу. Дело в том, что всего час назад на связь вышел Занвеана. Он сообщил, что у него есть важные новости, и попросил встретиться с глазу на глаз — якобы такие вещи можно было рассказывать только лично. Угерину пришлось согласиться, и теперь директор сидел как на иголках, ожидая появления первого заместителя. Слишком тот волновался, когда разговаривал по конселгу. Угерин невольно думал о том, что с людьми, узнающими важную информацию, запросто может случиться что-нибудь нехорошее. Оставалось надеяться, что Занвеана входил в категорию счастливчиков.

Размышляя о заместителе, Угерин припомнил состоявшийся вчера разговор с начальником контрразведки Прегета. Точнее, настоящим разговором это было сложно назвать, так как особенности дальней конселг-связи не позволяют общаться в реальном времени. Воздействие на селг сильно удаленных объектов передается тем дольше, чем дальше находится этот самый объект. Из-за этого слово, сказанное в конселг на Криссе, на Прегете будет услышано только через пару минут. Поэтому весь разговор свелся к обмену серией фраз и вопросов.

Прегетянин, которого Угерин знал еще по прошлым временам, ничего полезного не сообщил. Когда Угерин напомнил ему про автономные заводы и спросил про молодого прегетянина, контрразведчик ушел от ответа. И в свою очередь попытался вытащить из Угерина всю информацию, которой тот владел. Это была тонкая игра двух старых волков контрразведки. В итоге Угерин понял, что прегетяне пришли примерно к таким же выводам, что и он, связав пропавшие заводы с серыми. А через полчаса после этого разговора с ним на связь вышел начальник отдела внутренних расследований и, даже не пытаясь скрыть факт слежки за Угерином, в довольно грубой форме потребовал, чтобы тот не лез не в свои дела. Директор Службы внешних расследований в долгу не остался и объяснил контрразведчику, куда он может отравляться вместе со своими требованиями. В общем, слегка повздорили. Но и из этого разговора Угерин сделал полезный вывод — судя по нервной реакции контрразведчика, директор либо где-то опережает его, либо идет вровень. Если сравнивать возможности Службы и Отдела, то Угерину такое не могло не льстить.

Поиск в инфосети ничего не дал. Никакой зацепки по прегетянину не было, все попытки отыскать его по сходной с криссианскими "старателями" судьбе оказались тщетными. Заметок о гибели целой семьи, которую бы не удалось точно опознать и в которой был бы мальчишка-подросток, в архивах восьмилетней давности найти не удалось. Оставалось надеяться, что Занвеане повезло больше.

Размышления Угерина прервались внезапно. Умевший слушать вполуха, но при этом способный анализировать входящую информацию, директор внезапно прервал оперативника:

— Стоп! А ну-ка повтори еще раз про Авиде? Только поподробнее!

Тамнауин послушно принялся излагать подробности происшествия, попавшего в оперативную сводку. А там действительно было что послушать! Удивительно, что об этом не раструбили во всех новостях. Возможно, подробности еще просто не дошли до информагенств.

Авиде — планета "зеленой группы", находящаяся в "северо-восточной" части Нейтральной Зоны. От нее совсем недалеко до области Галактики, входящей в сферу интересов Дожвелигна. Планета еще известна тем, что является одним из центров базирования вольных. Ее даже иногда называют "столицей вольных". Любой пират чувствует себя там как дома, не опасаясь преследования.

И вот четыре дня назад на эту планету приземлился дожвелигнийский клагер. Сел он на главный космодром, ни о чем не спрашивая и никому ничего не объясняя. Да никому и не было до него дела — мало ли что нужно дожвелигнийцам на Авиде?

Через некоторое время в одном из баров в двадцати минутах ходьбы от космодрома объявилось семеро дожвелигнийцев. Потом, когда восстанавливали все происшедшее, кто-то припомнил, что они все были чем-то неуловимо схожи между собой. Чем именно — так никто и не смог объяснить. Также припомнили одну странность — дожвелигнийцы почти не разговаривали друг с другом. Зайдя в бар, семерка сразу же заняла место в самой середине и стала требовать к себе хозяина. Хозяин выйти отказался, сославшись на занятость, и через своего слугу передал, чтобы вольные располагались поудобнее и заказывали что их душе угодно. Реакция дожвелигнийцев на слова слуги была очень бурной. Они громко, на весь зал, объявили, что если слуга еще раз посмеет назвать их вольными, которых всех на самом деле надо передавить как паразитов, то ему вырвут его поганый язык.

В баре после этих слов повисла полная тишина. Чтобы заявить подобное во всеуслышание на Авиде, нужно быть или самоубийцей, или сумасшедшим. Или очень сильно переесть затаны.

Тишина длилась недолго. Спустя всего секунду в баре началось форменное светопреставление. Вольные, которых оказалось несколько десятков, дружно кинулись на обнаглевших дожвелигнийцев. Те ничуть не растерялись и голыми руками отделали нападавших так, что тем это надолго запомнилось. Через считанные секунды половина вольных оказалась распростертой на полу, в бессознательном состоянии.

И в этот момент кто-то из вольных попытался применить кистерез. Обидчиков он даже не задел, зато те в ответ вытащили свое оружие. Из числа вольных унести ноги сумела только пара человек. Владение ручными резонаторами и рассекателями у задир было на таком уровне, какой даже не снился вольным. Впоследствии по рассказам очевидцев был сделан однозначный вывод о том, что все семеро являлись мастерами дожвелигнийского боевого искусства "киун-сад" — "летающий воин". Особенность данного искусства заключается в широком использовании всех видов современного переносного оружия — от кистереза до тяжелого резонатора, как в одиночестве, так и в составе небольшой группы. Именно поэтому "киун-сад" так популярен среди спецподразделений по всей Галактике, но истинных мастеров очень мало.

Погромом в баре дело не ограничилось. Пришельцы попытались уйти на космодром, но, разумеется, их перехватили на полдороге. Разъяренные вольные, прослышав про учиненную в баре бойню, взялись за дожвелигнийцев всерьез, и улицу перегородила вооруженная до зубов толпа. Сзади подпирали преследователи, так что пришельцы оказались в мышеловке. И вот тут-то они и показали все, на что способны.

Выжившие вольные с суеверным ужасом вспоминали то, что им удалось увидеть. Дожвелигнийцы крутились волчками, сбивая прицелы резонаторов, стелились по земле, словно тени, двигаясь рывками и при этом не перекрывая секторы обстрела своим товарищам. И стреляли, стреляли, стреляли. Из них пострадало только двое — одного уложило наповал резонатором, а другого зацепило рассекателем, но не смертельно. Вольные против такого убийственного огня продержались лишь несколько секунд. Потеряв человек двадцать, они дрогнули и в панике бросились бежать. В давке погибло еще несколько человек. А победители, забрав убитого и подхватив раненого, быстро добрались до космодрома и сели на свой корабль. Никто уже не смел преграждать им путь. Клагер тут же стартовал и умчался прежде, чем вольные догадались снарядить погоню. Впрочем, вряд ли кто всерьез решился гоняться за дожвелигнийцами. Пара слов — "Падающие звезды" — уже успела промчаться по планете, остужая самые горячие головы.

Угерин внимательно дослушал рассказ до конца, не перебивая. После чего спросил:

— А ты сам как думаешь? Что это — действительно "Падающие звезды"?

— Сильно в этом сомневаюсь, — ответил Тамнауин. — Что элите дожвелигнийского спецназа делать на Авиде? Да еще в баре? И какой смысл им нарываться на стычку с вольными, с риском для жизни? К тому же они потеряли одного, а потеря даже одного бойца такого класса — это очень много.

— Ну и какова твоя версия? Провокация?

— Да, это очень смахивает на провокацию. Может быть, кто-то хочет поссорить вольных с дожвелигнийцами? Любому ясно, что "Падающие звезды" не стали бы совершать такое без прямого приказа верховного командования Дожвелигна.

— Если это провокация, то какая-то топорная, — возразил Угерин. — Рассчитывать, что вольные такие дураки и поверят, что акцию устроил официальный Дожвелигн — это глупость. Какой вообще смысл дожвелигнийцам с вольными ссориться? Никакой выгоды не вижу.

— Как знать. Если учесть, что Дожвелигн всегда крайне настороженно относился к вольным из-за своей гипертрофированной приверженности идеалам честной войны, то все может быть.

Угерин задумался. Дело представлялось непростым. То, что происшествие не было обычной стычкой, было ясно как день. Разумеется, акция была спланирована заранее и наверняка в случае неудачи дожвелигнийцев могли подстраховать с корабля. Сложнее было объяснить невесть откуда взявшихся людей, в совершенстве владевших "киун-садом" и при этом вряд ли имеющих отношение к "Падающим звездам". Именно "Звезды" считались экспертам по данному виду боевого искусства. И при этом по всей Галактике было не найти силы, которая, во-первых, могла организовать такую операцию, а во-вторых, получила бы реальную выгоду от ее результатов. И тут Угерин вспомнил о "серых".

— Как ты думаешь, а не связаны эти дожвелигнийцы с организацией "Галактика"? — спросил он Тамнауина. — Уж очень все сходится — группа неизвестных людей, в одиночку способных драться с любым количеством врагов. Появились непонятно откуда, исчезли неизвестно куда. И тоже ненавидят вольных.

— Этот вариант уже рассматривался. Сходство, разумеется, есть, но совершенно не похоже на Серых Призраков. Есть серьезные отличия.

— Серых Призраков? — непонимающе переспросил Угерин.

— Ас-Эфахно Дванн. Так "серых" начали называть в Галактике. И, по слухам, им самим это название пришлось по душе. Во всяком случае, оно довольно метко передает их сущность — появляются внезапно, нападают, штурмуют корабли, закрываясь серыми облаками. А потом растворяются в пространстве на дисколетах, которые они называют тарсерами.

— Ну призраки так призраки. Что ты там начал говорить про отличия?

— Я говорил о том, что "Галактика" действует совершенно иначе. Нам неизвестно даже о получении ранений Серыми Призраками, не то что о гибели. Хотя боевых столкновений зарегистрировано уже несколько десятков. Похоже, они вообще неуязвимы для переносного оружия. А дожвелигнийцы, судя по описанию, не имели защиты от резонаторов и рассекателей. Кроме того, у Серых Призраков налицо опора на технологии оружия, а не на боевые искусства. Они просто подавляют противника технологически, пользуясь своим превосходством в этой области. Да и количество участников боя, равное семи, является нетипичным для "Галактики". Во всех случаях, когда серые имели возможность выбирать, они применяли пять, шесть, одиннадцать или кратное одиннадцати число участников. Видимо, их минимальная активная боевая группа — это пятерка или шестерка, причем в составе устойчивой группы из одиннадцати человек. Они никогда не использовали именно семь человек или семь кораблей. И в дополнение ко всему есть еще одно обстоятельство. У Серых Призраков налицо разнородный состав — среди них хватает представителей всех планет Восьмерки Развитых. А на Авиде были исключительно дожвелигнийцы.

— Объяснения приняты, допускаю, что ты прав. Но ничего не мешает этим дожвелигнийцам быть союзниками "Галактики". Либо они могут выполнять какой-то заказ Серых Призраков.

— А "серым" это зачем? — возразил оперативник. — Настроить вольных против Дожвелигна? Так в этом нет никакого смысла — "Галактика" вроде бы никаких претензий к Дожвелигну не имеет, как и к любой другой планете из Восьмерки Развитых. С их стороны логичнее было бы делать как раз наоборот — настраивать дожвелигнийцев против вольных. Чтобы у Тройственного Союза было меньше желания покрывать пиратские действия вепратов. А так — ну станут вольные в основной массе дожвелигнийцев ненавидеть, и что? Нашему Союзу не любовь вольных нужна, а их активность.

— Удивительно слышать такое от сотрудника Службы внешних расследований, — иронично заметил Угерин.

Оперативник ответил спокойно, ничуть не задетый тоном начальника:

— Я прежде всего криссианин. И интересы родной планеты мне важнее всего. На данный момент действия вольных в общей массе служат интересам Крисса, и я не вижу смысла это отрицать.

Возможно, дело бы закончилось очень серьезным спором, но в этот момент перед Угерином вспыхнула проекция сергер-сферы, и ксауган показал Занвеану, подходящего быстрым шагом к кабинету директора.

— Занвеана просит принять его немедленно, — объявил ксауган. — Впустить?

— Да, впускай, — ответил Угерин. И повернулся к Тамнауину:

— Ты можешь идти.

Оперативник молча встал и направился к выходу, где нос к носу столкнулся с Занвеаной. Мазнув взглядом по взволнованному лицу первого заместителя директора, он холодно поприветствовал коллегу и вышел из кабинета. Занвеана проводил Тамнауина взглядом, дождался, пока закроется дверной проем, и лишь после этого повернулся к директору.

— Ну, что тебе удалось узнать? — нетерпеливо спросил Угерин. — Можешь говорить — если и есть где-то место, где нас не услышат посторонние уши, так это мой кабинет.

Занвеана устало рухнул в баксатовое кресло, рядом с Угерином, и начал рассказ.

Найти людей, знавших "старателей" в детстве, оказалось несложно. Занвеана разыскал учителей, работавших с этими детьми. Ничего особенного про своих учеников они вспомнить не смогли, за исключением одной интересной детали. За несколько дней до гибели семей в окрестностях видели какого-то дожвелигнийца. Внешность его была настолько специфичной, что угадать в нем вольного не составляло никакого труда. Так как свидетельства о дожвелигнийце были косвенные, то выяснить точно его внешний вид не представлялось возможным. Но у Занвеаны не возникло никаких сомнений в том, что это было один и тот же человек.

— Это еще не все, — продолжал Занвеана. — Когда я разговаривал с учителем второго "старателя", тот очень горевал, вспоминая ученика. Жаловался, что погиб будущий гений. В доказательство своих слов решил показать открытый табель, доступный в инфосети. И не нашел. Попробовал еще — и снова не нашел. После чего полез в закрытый архив учителей — но там тоже не оказалось никаких данных на их бывшего ученика. В недоумении мы принялись искать хоть какую-то информацию о нем в инфосети — и ничего! Даже официальная сводка, сообщавшая о гибели семьи — она тоже куда-то исчезла!

— Очень интересно... И что же дальше? — спросил Угерин.

— А дальше я, поняв, что больше ничего полезного не узнаю, оставил его в покое и решил поискать, что стало со сводкой по первому "старателю". И ничуть не удивился, когда и о нем не нашел никакой информации. Кто-то аккуратно вычистил из архивов инфосети все, что связано со "старателями".

— Хотел бы я знать, как это удалось? — задумчиво сказал Угерин. — Информация в инфосети не находится где-то в одном месте, а многократно дублируется в различных хранилищах. Однажды попав в инфосеть, данные не могут быть уничтожены. По крайней мере, так официально считается.

— А спецслужбы на это способны? — осторожно поинтересовался Занвеана.

Угерин пронзил заместителя острым, как игла, взглядом, помедлил и неохотно ответил:

— Несколько лет назад способны не были. Думаю, что и сейчас не смогут.

— То есть остаются "серые"?

— Кроме них больше некому. Кстати, это объясняет, почему мне ничего не удалось в этой же инфосети найти по прегетянину. Похоже, его данные точно также подчистили.

— Точно, все сходится! Все очень хорошо сходится! — взволнованно заговорил Занвеана. — Я ведь еще самого главного не рассказал!

— Ну так говори.

— Поняв, что по Криссу мне уже больше ничего не найти, я принялся искать в инфосети похожие случаи на других планетах Восьмерки Развитых. Благо примерное время я знал — восемь лет назад. И, как можно догадаться, не нашел ничего. Но сидело у меня где-то в глубине памяти что-то с этим всем связанное. И никак не мог вспомнить, что именно. Только и чувствовал, что однажды встречался с чем-то близким. И вот, уже забросив поиски, я наконец вспомнил! После чего бросил все и помчался сюда.

Занвеана сделал паузу, поерзал в кресле, убедился, что начальник его внимательно слушает, и продолжил:

— На самом деле я должен был вспомнить сразу же, просто думал не о том. Я пытался отыскать похожие случаи, а на самом деле мне надо было ориентироваться на срок, а не на похожесть. Надо было воскресить в памяти все события восьмилетней давности. И как только я задал себе правильный вопрос, то все тут же встало на свои места. Этот случай забыть нельзя — я его буду помнить до самой смерти. В то время случился серьезный всплеск активности вольных, из-за чего все сотрудники Службы буквально валились с ног. Однажды, во время одной из командировок в "южную" часть Нейтральной Зоны, со мной связался начальник и приказал отправиться на Круни. Там произошло какое-то серьезное происшествие, в организации которого заподозрили вольных. При этом говорилось о большом количестве жертв, но подробности умалчивались. Крунийцы, по понятным причинам, крайне неохотно контактировали с нами. Поэтому мне была поставлена задача узнать подробности, попытавшись склонить их к сотрудничеству. Как мне удалось получить разрешение на проведение расследования — отдельная история. Пришлось надавить через официального представителя Крисса. В итоге меня все-таки пустили на место, но "хвост" местных спецслужб даже и не пытался прятаться. Крунийцы были настолько любезны, что предоставили проводника, весьма неразговорчивого типа, надо сказать. Местность там оказалась достаточно глухой и довольно далеко от столицы. Проводник вез меня на ткулансе к одному поселению, где, собственно, все и случилось. Как сейчас помню тот момент — по карте оставалось совсем чуть-чуть, мы как раз перевалили вершину холма, за которым должно было открыться поселение. Так вот, поселение осталось лишь на карте. В реальности его больше не было. Прямо на нашем пути зияла огромная воронка, диаметром метров двести. В центре воронки вздымался к небесам конус из стекловидной массы высотой в несколько десятков метров. Вокруг воронки почва вздыбилась, мелкая растительность выгорела, деревья в радиусе пары километров лежали на земле вершинами от воронки. Мне еще ни разу не приходилось видеть вживую свежий след после взрыва селгенстовой бомбы малой мощности. Зрелище после долгих часов веселого зеленого пейзажа, прямо скажу, гнетущее. Да еще полная тишина вокруг. Я так минут пять стоял и смотрел, да и дальше бы стоял, если бы неожиданно мой проводник не заговорил на лигурийском: "Что, нравится? Тут жило несколько сотен человек — и теперь только одна большая могила на всех. Ваших — инопланетников — рук дело! Все знаю, у меня сестра тут... С дочками двумя... Как раз за день до этого звонила, говорила, что какой-то подозрительный инопланетник в округе что-то вынюхивает. Мне сказали, что вы из службы, что вольными занимается. Выходит, это было их рук дело? Только вот что я скажу... Знаю, что никого вы не найдете и никого искать не станете! Делаете вид, что вам важно найти виновных, а сами с вольными заодно!". После этого посмотрел на меня таким долгим взглядом и добавил: "Так бы и удавил прямо тут, и "хвост" бы не успел. За то, что этих выродков покрываете. Да вот что толку тебя давить — никого уже не вернешь". После этого сел прямо на землю, лицом к воронке, и больше со мной не разговаривал. Я еще час по округе поездил, ничего не нашел, и уехал потом без него. Когда вернулся домой, то отчитался и постарался обо всем забыть. Случай был бы не слишком выбивающийся из сотни других подобных происшествий на других планетах — в конце концов налеты вольных бывают часто. Но странность в том, что это смахивало на спланированную акцию, на что указывало предварительное появление чужака. И при этом цели ее были непонятны. В мелком поселении сложно найти что-то достойное внимания вольных. Не удивлюсь, кстати, если тот инопланетник тоже был дожвелигнийцем.

Занвеана замолчал. Угерин не спешил нарушать возникшую паузу, лицо его было непроницаемо. Он некоторое время просто сидел, затем принялся возиться с сергером. После пары манипуляций перед директором возникла эмблема "серых призраков" в виде стилизованной Галактики. Поверх эмблемы светились лигурийские цифры: ноль, два и девять.

Угерин о чем-то думал несколько секунд, глядя на эмблему. Потом взгляд его уперся куда-то в потолок.

— Значит, говоришь, несколько сотен человек жило, — наконец, заговорил директор. — Селгенстовая бомба на поверхности планеты... Ну что же, теперь понятно, почему Серые Призраки так ненавидят вольных.

Угерин снова посмотрел на эмблему и добавил:

— Рад знакомству, Ардан. Вечного покоя твоим родным. И много сил тебе, чтобы за них отомстить.

— Глава 6. Чужие воспоминания

Первая тысяча длинными зигзагами рассекала просторы Галактики, вслушиваясь в конселг-эфир. Тарсеры прямо на ходу расставляли зонды, способные улавливать сигналы в конселг-эфире и транслировать их на проконы Базы. Зонды эти были чуть больше футбольного мяча, при этом выглядели они как обычные астероиды. Так как принцип прокон-связи был известен только "Галактике", то можно было не бояться, что зонды кто-нибудь засечет. Но на всякий случай была предусмотрена возможность самоликвидации, если кто-то посторонний попробует разобраться в их устройстве. Умные приборы были способны засечь даже селгенст, настроенный на их сканирование. И все это было сделано только для того, чтобы секретнейшие технологии, базирующиеся на Постулатах Основы, не попали в чужие руки.

Меньше суток назад первая тысяча, находящаяся в свободном поиске, прибыла в карликовую галактику Белсак, расположенную около Крисса. Собственно, звездная система, в которой находится Крисс, с некоторой натяжкой может считаться частью Белсака — настолько близко от этого скопления она расположена. Но вопрос принадлежности звездной системы Крисса был интересен исключительно астрономам. "Галактике" же это карликовое скопление было нужно в первую очередь потому, что через нее шли маршруты с Крисса на Прегет, Санован и Шилин. Из-за чего это место очень любили вольные, в первую очередь из числа тех, кто не обращал внимания на негласный уговор не нападать на корабли Тройственного Союза. И таких пиратов хватало.

Зонды кроме прямого предназначения — перехвата конселг-связи — имели еще и вспомогательные функции. Например, они могли работать в режиме датчиков, засекая проходящие мимо корабли. Благодаря этому плотная сеть из зондов позволяла отслеживать перемещения как отдельных кораблей, так и целых флотов. Достаточно было Мыслееду на Базе получить зашифрованное конселг-сообщение вместе с параметрами пульсера и микрошагового двигателя, и через считанные минуты от него поступал подробный отчет о корабле: тип, где был построен, кому и когда продан, кто его владелец, чем корабль вооружен, какова вероятность что им владеют вольные, а если он принадлежит вольным — то кому. Мыслееду щедро скармливали всю доступную информацию по кораблям, и потому его ответы отличались большой точностью. Кроме того, он быстро учился, используя растущую сеть зондов. "Смотрящие" Чуссатона тоже не сидели сложа руки, разными путями выуживая информацию о новых кораблях. Потому с каждым днем все больше кораблей и людей оказывалось в неисчерпаемой памяти главной интеллектуальной системы "Галактики".

К сожалению, один человек до сих пор ускользал от внимания Серых Призраков. Его искали давно и старательно, но до сих пор не преуспели. Галактика настолько обширна, что найти в ней кого-то определенного, старательно пытающегося спрятаться, во много раз труднее, чем отыскать иголку в стоге сена. Но Ардан был уверен, что рано или поздно им повезет и след будет обнаружен. Всего лишь вопрос времени. Командор почти физически ощущал, как близко он подошел к заветному моменту, которого ждал столько лет. И ощущение это не давало ему уснуть, заставляя в который раз погружаться в воспоминания прошлого.

* * *

Учеников было четырнадцать. Четверо с Лигурии, по два с Рабены, Крисса и Шилина и по одному с Дожвелигна, Прегета, Земли и Бадуага. Первыми на Враносте появились лигурийцы с землянином. Последний к моменту прилета на базу успел стать неформальным лидером небольшой группы подростков. Видимо, сказалось то, что он быстрее адаптировался к неволе.

Запертые в глубоком подземелье, все мальчишки были отданы в распоряжение Старика. Тот встречал каждого из новоприбывших без особой радости, но подростки чувствовали, что это единственный человек на всей планете, испытывающий к ним хоть какое-то сочувствие. И при этом такой же пленник, как они сами.

— Скажи, зачем меня похитили? — спросил круниец Старика в первый же день знакомства. — За меня что, хотят получить выкуп?

— Нет, Телску выкуп не нужен. Ему нужен ты сам.

— Зачем? Я ведь ничего не умею и ничего не знаю!

— Дело в том, что у тебя есть некоторые особенности, которые у других людей проявляются в гораздо меньшей степени. Телск хочет ими воспользоваться, чтобы добиться могущества.

— И что это за особенности? Я никогда ничего особенного за собой не замечал.

— Ты и не смог бы заметить. Об этих вещах до сих пор знают лишь несколько человек во всей Галактике.

— Ну так что это? — нетерпеливо спросил круниец.

— Узнаешь в свое время. А пока займись самообразованием. Судя по тестам, ты показывал неплохие результаты в области фундаментальных наук — вот и садись к греску, там как раз загружена программа полного курса теории Мектула.

Мальчишка обиделся, что ему не рассказали всего, но к греску пошел. И проторчал за ним до тех пор, пока Ленеав не привез очередную партию "учеников", на этот раз с планет Тройственного Союза.

Разумеется, в первый же день дело дошло до драки, зачинщиками которой выступили лигурийцы. Вместе с крунийцем их было пятеро против четырех, но новоприбывшие взяли верх благодаря дожвелигнийцу. Тот неплохо владел приемами "киун-сада" и быстро показал, что шутить с ним не стоит. Однако вражда продлилась недолго. Круниец первым протянул руку новичкам. Им нечего было делить между собой — все были одинаково бесправны. И лед сломался — две группы объединились в одну. Лишь один из лигурийцев, который и был зачинщиком драки, держался несколько отстраненно, но со временем и он смирился с присутствием представителей Союза.

Старик молча наблюдал, как складываются отношения среди мальчишек. И если у него возникали какие-то мысли по этому поводу, то виду он не подавал.

А вот Телску не понравилось, что фактическим вожаком Учеников стал круниец. Похоже, он был бы больше рад, если бы в лидерах оказался дожвелигниец. Но тот и не пытался соперничать с крунийцем, оказавшемся самым упорным и смышленым среди остальных. С появлением представителей Рабены, Шилина и Бадуага сложившееся положение вещей лишь закрепилось

Телск скрипел зубами, но терпел, вмешиваясь, лишь когда круниец подбивал остальных на очередную пакость. А происходило это регулярно — делать гадости мальчишки любили.

Самую вопиющую выходку устроил прегетянин, умудрившийся влезть во внутренности одного из вспомогательных лусаганов, отвечавшего за вентиляцию коридоров подземелья. Он сделал так, что лусаган принялся сбрасывать давление в коридоре как раз тогда, когда там проходили вольные. К счастью, их фаганы вовремя заметили угрожающие изменения окружающей среды и подняли тревогу. Вольные успели забежать в одну из комнат до того, как давление достигло критической отметки. Лусаган быстро блокировали, переведя систему на ручной режим регулирования, после чего долго разбирались, через какую дыру мальчишка сумел проникнуть в систему управления.

Время шло, Ученики быстро осваивали новые знания. В первую очередь их заставляли учить фундаментальные науки, хотя далеко не все питали к ним склонность. На первых ролях здесь был все тот же круниец — из-за этого Телск и терпел этого смутьяна. Со стороны выглядело так, как будто мальчишка наверстывал отставание за всю свою планету, жадно глотая недоступную его предкам информацию.

Однако Телск собрал мальчишек вовсе не для того, чтобы устраивать на своей базе бесплатное обучение. Через полгода, убедившись, что те достигли приемлемого уровня, он приказал Старику приступать ко второй части обучения.

И буквально со следующего дня прогресс остановился. Все попытки Старика сколотить из них ту группу, которая была нужна вепрагонту, неизменно терпели крах. Мальчишки перестали понимать элементарные вещи, многое приходилось объяснять по несколько раз. А по плану на втором этапе обучение должно было занимать лишь небольшую часть времени, так как после получения необходимых навыков Ученики должны были начать работать самостоятельно. Проблема заключалась в том, что никто не знал точно, каким будет результат. Ученики этим и воспользовались, принявшись с успехом саботировать дальнейшую работу. На первый взгляд они делали то, что требуется, но отдачи никакой не было. Работы по ментоиду не продвигались ни на шаг.

Так прошло дней двадцать, пока вепрагонт не решил, что пора принимать меры. Телск, который обычно поручал заниматься делами Учеников Ленеаву, в этот раз лично следил за переходом ко второму этапу. Ему быстро удалось разобраться в причинах саботажа. Мальчишки, получившие от Старика исчерпывающую информацию о ментоиде, догадались, что Телск собирается использовать их в качестве мощного инструмента для создания новых видов оружия. Оружие это будет стрелять по их планетам, по кораблям их сопланетников, усиливая власть ненавистного вепрагонта.

Все подростки мыслят прямолинейно, поэтому несложно догадаться о том, что ими движет. После чего легко заставить их делать то, что требуется. Для этого можно придумать много простых способов, но Телск выбрал путь поизощреннее.

Он приказал привести тринадцать Учеников в отдельный зал. Мальчишки расселись, ожидая появления вепрагонта. Тот не заставил себя долго ждать, появившись в сопровождении Ленеава и нескольких охранников. Ученики недоумевали, зачем их собрали, но догадывались, что не на угощение. И еще их беспокоило отсутствие четырнадцатого Ученика — одного из лигурийцев. Того самого, который в свое время затеял ссору с мальчишками с планет Союза. Всех вызывали порознь, поэтому причину его отсутствия никто не знал.

Телск прошел в дальний конец зала и развалился в баксатовом кресле, возвышавшемся над залом, словно трон древних правителей. Он смотрел на подростков, и по лицу его блуждала улыбка, не предвещавшая ничего хорошего.

— Вам, наверное, хочется услышать, зачем я вас собрал? — начал вепрагонт. — Вы все жутко умные и догадались, что мне не может нравиться то, что вы делаете. Вернее, не делаете. Дармоедов я терпеть не намерен, но вы мне нужны. И вы это знаете. И пытаетесь на этом играть.

Телск обвел глазами Учеников. Ни один не отвел взгляда, все спокойно и твердо смотрели на вепрагонта. А у некоторых, в том числе и у крунийца, даже играли насмешливые искорки: "Ну и что ты сможешь придумать?"

Вольному не понравились эти твердые и уверенные взгляды, которые трудно было ожидать от несовершеннолетних. Он предпочел бы страх, предпочел бы, чтобы они прятали глаза в пол. Увы, твердость характера была одним из главных условий отбора, так что с этим приходилось мириться. Хуже того, "ломать" подростков также было нельзя. Ну что же, раз мальчишки думают, что у Телска нет способа их укротить, ему придется продемонстрировать обратное.

Вепрагонт сделал знак Ленеаву, стоявшему около пульта управления. Помощник послушно включил сергер. Тут же в центре зала появилась сергер-сфера, транслирующая трехмерное изображение какой-то комнаты. На полу комнаты, скорчившись в неудобной позе, лежал человек. Он был жив и находился в сознании, однако, судя по тяжело вздымающейся груди, ему приходилось несладко. При более близком рассмотрении стало заметно, что кожа на лице его сильно обвисла. Проекция почему-то была черно-белой, поэтому не все удавалось разглядеть, но все видели, что лицо страдальца побагровело от напряжения.

Ученики взволнованно зашептались. Они узнали своего товарища-лигурийца. Никто не мог понять, что с ним происходит. Телск подождал некоторое время, давая подросткам вдоволь насмотреться, после чего снова сделал знак Ленеаву. Дожвелигниец тут же включил звук.

Теперь тяжелое и прерывистое дыхание несчастного лигурийца явственно разносилось по залу. Но не только оно нарушало тишину неизвестной комнаты. Какие-то странные скрипы, шорохи, вздохи, а также пощелкивание и постукивание в обилии доносились из сергер-сферы. Время от времени лигуриец вздрагивал, слабо отмахивался рукой от невидимой опасности и со стоном падал обратно на пол.

— Вам всем, конечно, интересно, что это такое с вашим товарищем? — снова заговорил Телск. — Ну так вот, он находится в нашей Комнате Наказаний. Это замечательная комната. Там все стены и потолок могут светиться. А могут и не светиться — как сейчас. Вы любите полную темноту? Лично я — нет. Он, как я вижу, тоже. О, темнота — это всегда страшно! Особенно когда вокруг разносятся такие странные и непонятные звуки, как сейчас. Но не надо думать, что в Комнате Наказаний больше ничего нет, кроме этих детских страшилок. Там много чего есть. Вот, например, сейчас там сила тяжести увеличена в два раза. Так что ваш дружок вдобавок ощущает себя так, словно его приклеили к полу. Отличный набор впечатлений, правда? Темно, жутко, да еще руками и ногами двигать тяжело. Можно еще сделать воздух душным, вонючим. Накидать туда всякой противной слизи. Много чего можно, но пока мы повременим. Нам торопиться некуда. А станет скучно — можно будет оторвать ему палец. Или два. А можно и руки с ногами — мне-то у него только голова нужна.

Телск сделал паузу, удобно развалившись в кресле. Кажется, он сумел кое-кого пронять. Некоторые из Учеников вскочили, озабоченно всматриваясь в сергер-сферу и поглядывая иногда на вепрагонта. Впрочем, большинство осталось упрямо сидеть на своих местах. А двое, не глядя на страдающего товарища, буравили Телска ненавидящими взглядами. Первым, разумеется, был круниец, кто бы сомневался. Вторым оказался один из рабенийцев. Вепрагонт вспомнил, что этот рабениец с некоторой ревностью относился к лидерству крунийца, что иногда проявлялось в негласном соперничестве между ними.

Телск внезапно сообразил, что рабениец наверняка рассчитывал на свое неизбежное освобождение и потому вел себя так вызывающе. Действительно, если бы его исчезновением заинтересовался ЦАРР — Центр Аналитической Разведки Рабены — то рано или поздно рабенийцы могли выйти на Телска. Причем скорее рано, чем поздно, так как об умении рабенийских аналитиков разгадывать самые головоломные проблемы по Галактике ходили невероятные легенды.

Ну что же, значит, самое время доставать карты, припрятанные про запас. Телск снова сделал знак Ленеаву. Изображение лигурийца пропало, вместо этого в сергер-сфере появилась какая-то местность, снятая сверху. Телск ткнул пальцем в изображение и спросил одного из криссиан:

— Узнаешь?

Тот внимательно вгляделся и утвердительно взмахнул ладонью. При этом он с какой-то тоской смотрел на несколько домиков, находившихся в фокусе. Телск продолжил:

— Запись сделана в ту ночь, когда тебя затащили на борт зайона и повезли сюда. Вон тот дом в центре — дом твоей семьи, правильно? Ленеав, покажи, что ты оставил в доме перед отлетом.

Дожвелигниец молча достал из кармана толстый черный цилиндрик, длиной с ладонь и показал его всем.

— Эта штука называется бомба-имитатор, — объяснил Телск. — Эффект от ее срабатывания аналогичен эффекту от взрыва бытовых сэнергетических установок, используемых во многих жилищах Пятерки Развитых. Кто будет сильно копаться в причинах взрыва, когда и так ясно, что все дело в халатности хозяев, полностью отключивших защиту. Правильно я говорю?

Телск с удовольствием смотрел в посеревшее лицо криссианина, уже понявшего, куда клонит вольный.

— Чего на меня-то смотришь? Смотри лучше на любимый дом. Наслаждайся его видом. Потому что сейчас вид изменится, и вряд ли эти изменения тебе понравится.

Внезапно изображение дрогнуло, и дом странно искривился, поднялся столб пыли, пуски пластобетона взлетели вверх. Затем все стало медленно оседать, складываясь в бесформенную кучу мусора. Криссианин стоял, сжав кулаки. Лицо из серого стало багровым, он с бешенством повернулся к Телску:

— Ты! Убийца!

Телск в ответ радостно оскалился:

— Я действительно убийца, признаю! Это все знают. Удивительно, что ты до сих пор не догадывался. А я так надеялся на твою проницательность!

Телск наслаждался, видя реакцию подростка. Он столько времени хранил эту запись — и вот, наконец, пришло время для ее демонстрации.

— Кстати, а почему на лицах остальных сочувствующее выражение? — с деланным удивлением поинтересовался вепрагонт. — Погодите пока! Вот посмотрим остальные записи — тогда и начнете сочувствовать.

В течение нескольких минут Ленеав прокрутил еще несколько записей, на которых уничтожались жилые дома. Молнии с ясного неба поджигали шилинские дома-деревья, где инертный газ превращался в кислород. И в его атмосфере эти дома выгорали дотла. С лигурийцами вольные даже не стали таиться, уничтожив дома и жильцов из бортовых резонаторов.

Запись с Круни была последней. Телск не отказал себе в удовольствии продемонстрировать взрыв селгенстовой бомбы в замедленном повторе, причем несколько раз. Круниец, несмотря ни на что, продолжал сидеть на месте. Только стиснул кулаки так, что побелели пальцы. И молчал, уставившись в сергер-сферу.

— Хватит, — наконец сказал Телск. — Насмотрелись и достаточно.

Сергер-сфера пропала. В голосе вепрагонта уже не осталось и намека на шутливый тон. Телск глядел на Учеников, не скрывая злобы. Убедившись, что каждый из них смотрит на него, он заговорил снова.

— Я вам показал это для того, чтобы вы поняли раз и навсегда — шутить я не люблю и никому не позволю шутить над собой. Если мне что-то мешает — я уберу это со своей дороги. Я не хотел, чтобы вас начали искать по всей Галактике — я убрал вашу родню. Теперь я — ваша мама, папа, а также бабушка с дедушкой. Надеюсь, больше никто не питает иллюзий, что его найдут и освободят? На примере вашего дружка я показал, что я буду делать, если кто-то перестанет слушаться. Но не думайте, что я стану наказывать тех, кто подстрекает вас к саботажу. Нет, я буду наказывать всех, кроме самого подстрекателя!

Телск повернулся к крунийцу.

— Если ты, щенок, вообразишь себя героем, то я поступлю очень просто. Если и дальше будут какие-то проволочки, то в Комнаты Наказаний попадут все, кроме тебя. Ты будешь вкусно жрать и мягко спать, а другие будут из-за тебя мучиться и страдать. Запомни, во всей Галактике у тебя больше не осталось никого, кроме этих мальчишек. Они возненавидят тебя, и тогда ты останешься совсем один. Это, кстати, относится ко всем. Я могу вас всех сломать, могу раздавить. Вы будете ползать подо мной, не смея взглянуть мне в лицо. Но вы не нужны в качестве подножных червей, не для того мы столько сил на вас потратили. Однако клянусь, что если вы продолжите саботировать работу, то ваше положение станет ниже, чем у самых жалких слизняков. Я уже говорил, что мне некуда торопиться и потому могу делать с вами все, что захочу. И столько времени, сколько потребуется. Никто вас не искал и не ищет, даже не надейтесь на это. Либо вы подчиняетесь моей воле, и у вас останутся ваши дружки. Либо не подчиняетесь, и тогда у вас не останется ничего и никого.

Телск замолчал. Ученики тоже молчали. Большинство тревожно переглядывалось, словно оценивая, насколько это тяжело — остаться без общества друг друга. А некоторые, насупив брови, смотрели прямо перед собой, о чем-то напряжено размышляя. Круниец был среди вторых.

Убедившись, что его речь произвела нужное впечатление, Телск приказал отправить Учеников обратно в их помещения. И вернуть лигурийца из Комнаты Наказаний.

После этого случая в поведении Учеников произошли резкие изменения. Они перестали проявлять открытое неповиновение, запрятав вглубь свою ненависть. Телск не питал иллюзий, прекрасно понимая, что при малейшей возможности мальчишки постараются либо подать сигнал, либо сбежать. Но и то, и другое было невозможно осуществить, так как на базе имелся всего один конселг, и он был полностью изолирован как от подземного бункера, где располагались Ученики и Старик, так и от посадочной площадки. О побеге тем более нечего было беспокоиться, так как подростки не обладали даже элементарными навыками в обращении с кораблями. А побег на поверхность пленникам не давал ничего. Пешком по Враносту далеко не уйдешь, пищи для людей на планете нет, да и атмосфера местами содержит слишком много опасных примесей.

По идее, на планете были базы других вепратов. Да вот только планетарный транспорт на базе полностью отсутствовал за ненадобностью. Для редких полетов хватало имевшихся в наличии орбитальных штурмовиков и челноков. Так что единственной реальной возможностью для побега являлись охранники. Но Телск лично отбирал всех, кто общался с Учениками. Матерые головорезы признавали только силу и деньги, но ни того, ни другого у мальчишек не было. Их специально выбирали среди не слишком состоятельных слоев населения. Поэтому Телск не опасался побега Учеников.

Все худо-бедно шло согласно первоначальному плану. Перестав артачиться, Ученики принялись за второй этап и вскоре достигли серьезных успехов. Буквально через месяц они уже были в состоянии воссоздать первый ментоид, с каждым днем наращивая его возможности. Прошло еще четыре месяца, и Старик сообщил, что второй этап с успехом завершен и группа может переходить к основному, третьему этапу. Мальчишки уже знали о том, что им предстояло делать, да и никто от них этого не скрывал. Переход к третьей части они восприняли безо всяких эмоций, как само собой разумеющееся. Поначалу это даже обрадовало вепрагонта, так как он опасался, что Ученики на границе этапов снова выкинут что-нибудь эдакое, и потому внутренне был готов принять меры.

Однако радость Телска постепенно начала угасать. Долгое время он не мог понять причину этому. Вроде бы все шло отлично — мальчишки уже стали послушным орудием в его руках. И очень скоро это орудие должно было подарить хозяину первые настоящие результаты. Вепрагонту понадобилось несколько месяцев, чтобы уяснить причину своего беспокойства.

Долгое время он считал, что все, даже мысли и эмоции Учеников, находятся под его строгим контролем. Действительно, за всеми действиями пленников следили многочисленные мергенсты и селгенсты, ведя круглосуточную запись. Каждый день мальчишек сажали под пореск, где проверялось все, о чем они думают, выяснялось, не собираются ли они устроить какую-нибудь гадость. Мыслеобразы тщательно анализировались мощными контрольными лусаганами. А уж когда дело доходило до воссоздания ментоида, то тем более ни одна, даже самая потаенная, мысль Учеников не могла остаться незамеченной. Лусаганы, участвовавшие в воссоздании ментоида, подробно записывали логи, которые потом разбирались теми же самыми контрольными лусаганами. Все было в порядке, поводов для беспокойства не находилось. Но Телск терзался, чувствуя, что он упустил что-то важное. И однажды он наконец понял.

Дело в том, что ментоид требует от людей, его воссоздающих, максимально полного контроля над эмоциями и мыслями. И чем лучше контроль, тем выше эффективность ментоида. А ведь даже пореск можно обмануть, если уметь контролировать мысли. Ученики же, тренируясь в воссоздании ментоида, неизбежно учились самоконтролю. Следовательно, с каждым днем они могли все лучше и лучше прятать мысли от тюремщиков.

Осознав этот факт, Телск поднял тревогу и заставил всех надзирателей заниматься анализом показаний поресков. Разумеется, никто ничего не нашел. Ну какие из вольных аналитики или психологи? Оставалась одна надежда — на контрольные лусаганы, в свое время дорого обошедшиеся вепрагонту. Однако в один прекрасный день доверие к интеллектуальным системам оказалось подорвано.

Однажды Телск вернулся на базу после продолжительного отсутствия. Его уже ждал Ленеав, с озабоченным видом позвавший вепрагонта вниз. Там он показал последний отчет контрольного лусагана. В специальном разделе "Неопознанная активность" искусственный разум подробно расписал те вещи, которых он был не в силах понять. Какие-то эмоциональные следы, обрывки мыслей, еще что-то. Все это, по мнению лусагана, имело какое-то значение, потому что с каждым днем проявлялось все ярче и все сильнее, причем у всех Учеников одновременно. И проявлялось такое исключительно в момент воссоздания ментоида.

Раз лусаган оказался бессилен, то и вольные могли лишь молча наблюдать. И надеяться на то, что рано или поздно искусственный разум накопит достаточно данных для анализа и придет к какому-то выводу. Однако время шло, непонятных данных становилось все больше, а лусаган по-прежнему выносил их в "неопознанный" раздел. В конце концов Телск не выдержал и вызвал Старика. Показав ему отчет, он потребовал объяснений. Старик долго молчал, а потом вытянул ладонь вперед — в лигурийском жесте бессилия — и заявил, что он не знает, что это такое. Но отметил, что ничуть не удивлен, так как никто еще не сталкивался с искусственно воссозданными ментоидами, а древний опыт общения с "дикими" ментоидами здесь, видимо, не годится.

Телск едва не придушил Старика, но потом взял себя в руки. Даже если тот что-то скрывал, в главном он все равно был прав. Ученики вторглись в такую область, о которой ни у одного человека во всей Галактике не было ни малейшего представления. Поэтому неудивительно, что спасовал лусаган, который, по большому счету, умел только подбирать либо готовые ответы, либо ответы, сформированные на основе уже готовых. В придумывании нового интеллектуальные системы до сих пор даже близко не подошли к человеку.

С этого дня Телск стал ощущать, что он все больше теряет контроль над ситуацией. С точки зрения результатов все было отлично — оправдывались даже самые оптимистичные ожидания. Но вот каким образом получались эти результаты — вепрагонт не понимал. Точнее, сам он даже и не пытался влезать во всю эту высокоученую ерунду, оставив проверку гипотез и выводов умным лусаганам. Которые вдруг тоже перестали справляться со своей работой, отказываясь понимать логику, на которой Ученики строили свои выводы и гипотезы. Но самое удивительное, что их странные выводы почти всегда подтверждались!

Вольный просто физически ощущал, что против него ведут какую-то очень хитрую игру. И не мог понять, кто именно и каким образом, хотя подозревал в этом руку крунийца. Он пробовал отделять поочередно то одного Ученика, то другого. Ничего не менялось, странные отчеты контрольного лусагана все прибывали и прибывали, а логика выводов и выдвижения гипотез по-прежнему оставалась непонятной для интеллектуальных систем. Телск осознал, что его пугает в первую очередь неизвестность — с чем именно пришлось столкнуться.

Мальчишки внешне оставались замкнутыми, но при этом как будто стали более расслабленными. Не раз и не два чуткие мергенсты фиксировали отрешенные улыбки подростков, когда те случайно задумывались о чем-то своем. Телск многое был готов отдать за то, чтобы влезть в этот момент в их голову. Создавалось ощущение, что они знали и понимали нечто такое, о чем окружающие даже не догадывались.

И все же результаты шли один за другим, атиганы складировали все новую информацию, полученную группой. Информацию, будь Телск ученым, за которую его, несомненно, поставили в один ряд с великим Мектулом, вздумай он ее опубликовать. Но он не собирался ею ни с кем делиться, у вольного на этот счет были другие планы.

Наконец, через полтора года после начала третьего этапа, Ученики заявили, что они готовы приступить к изготовлению первой энергетической установки, действующей на совершенно новом принципе. После чего якобы появлялась возможность создания как новых видов оружия, так и новейших двигателей.

Телск с большой осторожностью выделял им необходимое оборудование, опасаясь, что Ученики смогут использовать его для создания средств связи или, что намного хуже, оружия. Но выдавать приходилось, иначе работы останавливались. К счастью, почти все необходимое было запасено заранее, поэтому корабли за недостающим оборудованием пришлось отправлять лишь однажды. Работа кипела и днем и ночью — похоже, Ученикам не терпелось наяву увидеть придуманное ими. Несколько раз возникали нештатные ситуации, которые, к счастью, обошлись без серьезных последствий. Ученикам пришлось разработать специальные компенсаторы, гасившие сильные энергетические всплески в модели, после чего опасные происшествий происходить перестали.

В один прекрасный день Ученики сообщили, что готовы продемонстрировать работу новой установки. Телск спустился вниз в сопровождении вооруженной охраны, готовой стрелять по первому требованию. Мало ли, вдруг эти мальчишки вместо экспериментальной установки создали оружие?

Модель генератора энергии представляла собой жуткую мешанину селговодов, селаков, разного рода измерителей, расположенных на первый взгляд совершенно безо всякой системы. В центре этого хаоса на небольшом постаменте стояла решетчатая сфера, с трудом проглядывающая под нагромождением селговодов. Что было внутри сферы, Телск не видел.

Критически оглядев кучу мусора, которую Ученики называли "моделью", вольный спросил:

— Ну и что теперь? Как оно работает?

Круниец, уже давно ставший главным в группе, дал сигнал своему товарищу, сидевшему перед пультом. Тот что-то коротко произнес, отдавая команду ксаугану. Тут же послышался гул, от кучи ощутимо повеяло теплом. Мальчишки с довольным видом следили за показаниями датчиков, висевших прямо в воздухе. Круниец показал рукой в сторону сферы и объяснил:

— Мы положили в активную зону микроскопический кусочек свинца, его даже глазом трудно увидеть. И теперь его вещество полностью распадается, выделяя пэнергию в огромных объемах. Датчики фиксируют ее выход.

— И это все, что вы мне можете показать? — Вольный явно начинал злиться, и не собирался это скрывать. — Груда хлама и несколько шариков, перемигивающихся разноцветными огоньками? Где тот результат, который вы обещали?

Телск под конец уже орал на крунийца. Тот насмешливо смотрел в лицо вепрагонту и ждал, когда криссианин закончит. Вольный был готов поклясться, что во взгляде мальчишки промелькнуло презрение. Задохнувшись от такой наглости, Телск на мгновение умолк. Круниец тут же воспользовался паузой, чтобы ответить:

— Мы уже объясняли, что это только модель. Модель энергетической установки. Она делает то, что должна, — вырабатывает пэнергию. Как иначе я могу показать ее наличие, если не этими дурацкими разноцветными шариками? Если у кого-то есть другой способ, пусть подскажет. Если же нужна демонстрация уникальных возможностей пэнергии в сравнении с сэнергией, то я могу кое-что предложить.

Круниец замолчал, глядя в глаза вепрагонту. Тот неохотно процедил:

— Ну и что ты можешь предложить?

— Так как оружие вы нам все равно сделать не позволите, — мальчишка произнес это без всякой иронии, просто констатируя факт, — то в качестве демонстрации предлагаю эксперимент по осуществлению сеанса мгновенной связи с другим концом Галактики.

— Что значит "мгновенной"? Конселг же на большие расстояния с задержкой работает.

— Вот для того, чтобы продемонстрировать преимущества нового вида связи, мы и предлагаем провести этот эксперимент. Монтируем вторую установку на корабль, плюс приемник, плюс фокусировщик и специальное устройство для модуляции и демодуляции. То же самое монтируем тут. Корабль улетает на другой конец Галактики, в определенный момент времени он настраивает фокусировку на нас, а мы — на него. После чего приступаем к общению, не страдая от задержек, связанных с инерционным характером изменения свойств селга.

Телск хмуро посмотрел на крунийца, пытаясь переварить его слова. Вольному совсем не нравилось, когда его выставляли дураком, но возразить было нечего.

— Еще раз и покороче, — приказал он.

— Хорошо, покороче так покороче, — кивнул круниец. — Мы соберем два устройства связи. Одно поставим тут, другое поставим на корабль. Корабль улетит подальше, чтобы разница с конселгом в скорости передачи была хорошо заметна, после чего выйдет на связь. Если все заработает так, как мы планируем, то никаких задержек связи не будет.

До Телска наконец дошло. Идея ему очень не понравилась. Прежде всего потому, что речь шла о средстве связи в руках Учеников.

— И ты думаешь, что я такой дурак? Что позволю вам сооружать тут передатчик? Чтобы вы выболтали мои секреты всей Галактике?

Круниец уже с нескрываемым презрением взглянул на вепрагонта, после чего принялся объяснять Телску тоном строгого учителя, разговаривающего с нерадивым учеником:

— Интересно было бы узнать, с кем мы можем связаться с помощью устройства связи, принцип действия которого во всей Галактике больше не знает никто? Кто сможет поймать наш пэнергетический сигнал, если о существовании пэнергии знаем только мы?

Вепрагонт с трудом сдержался, чтобы не убить наглеца на месте. За это презрительное выражение. Но именно потому, что Телск умел держать себя в руках, когда это требовалось, он и стал вепрагонтом. Мальчишка еще был нужен, но рано или поздно должен был наступить день, когда надобность в нем отпадет. Вот тогда этот взгляд и этот тон ему аукнется.

— Ладно, вам будет выделено все необходимое для подготовки эксперимента. Предупреждаю: наверх вы подниматься не будете, установку на корабль смонтируют мои люди. А вы объясните им, что и как делать.

Телск подумал секунду и добавил:

— Если эксперимент не удастся, то я тебя убью. Лично.

Он произнес это спокойно, просто сообщая информацию. Круниец как-то странно глянул на вепрагонта, но ничего не сказал. Во всяком случае, страха в его взгляде Телск не заметил.

Вольный развернулся и пошел прочь, решив, что на сегодня хватит. У выхода из зала он столкнулся со Стариком, который присутствовал на эксперименте и был свидетелем разговора. Лигуриец бесстрастно взирал на происходящее, словно это его никак не касалось. Телску внезапно захотелось сбить спесь с этого высоколобого зазнайки. Повинуясь импульсу, вепрагонт широко улыбнулся и сообщил Старику:

— Ты, кстати, тоже особо не радуйся. Если выяснится, что все это зря, то твои родные будут следующими после крунийца.

Лицо Старика дрогнуло, на нем проступила тревога. Однако лигуриец ничего не ответил, только молча отвернулся.

Когда вольные вышли из зала, Ученики переглянулись. Тот, что сидел за пультом, выключил питание, и гул прекратился. Шарики детекторов перестали играть разноцветными огнями. Никто не произносил ни слова, пока тишину не нарушил круниец:

— Ну что же, будем готовиться к эксперименту. Надеюсь, никому не надо объяснять, почему мне так хочется, чтобы он прошел удачно?

Говоря это, он сделал легкое ударение на последнем слове. Остальные ответили утвердительными жестами. Подошел дожвелигниец, завел себе руки за спину и сказал:

— Не беспокойся, мы все сделаем как нужно.

Круниец кивнул и тут же забыл о своих товарищах. Он думал о том, что удалось сделать, и о том, что еще предстояло . Все прошло гладко, самый ответственный момент прошел незамеченным.

На самом деле пэнергетическая установка очень даже могла генерировать селгенстовые сигналы. Утверждать обратное — это как доказывать, что с помощью электрогенератора нельзя развести костер. Вполне можно, только придется исхитряться, чтобы получить искру. Но никто бы не позволил пленникам сгенерировать сэнергетический сигнал, так как вокруг наверняка находилась уйма датчиков, которые могли немедленно зарегистрировать незапланированные возмущения селга. На это вольные бы среагировали мгновенно.

Впрочем, даже если бы нашлась возможность незаметно передать сообщение, то это ничего не давало. Для передачи широковещательных конселг-сообщений используется несколько звезд. Любой, кто хочет, чтобы его услышала и увидела вся Галактика, должен сфокусировать конселг на одну из них и заставить селг звезды менять свойства согласно передаваемому сигналу. Всякий, кто направит приемник конселга на эту звезду, сможет зарегистрировать переданный сигнал. В этой схеме есть одно неудобство. Дело в том, что свойства селга меняются тем медленнее, чем большую массу имеет тело, к которому он относится. Для относительно небольших тел изменения происходят практически мгновенно. А масса звезд очень велика, поэтому в случае с ними задержка сигнала может достигать нескольких часов. Проблему бы могла решить прямая передача типа "корабль-корабль", но в случае расстояний галактического масштаба такая передача невозможна, потому что конселгу для фокусировки нужно четко зафиксировать селг объекта, выступающего в качестве приемника. Зарегистрировать же селг корабля даже на расстоянии в пару минд — это очень трудная задача, что уж говорить о тысячах минд.

Проблема со скоростью передачи решается, если увеличивать мощность конселга. Чем мощнее сигнал, тем быстрее меняются свойства селга. Однако для того, чтобы конселг позволял транслировать сигнал через звезду без задержек, его мощность должна быть поистине чудовищной. Таких установок по всей Галактике было построено всего десять штук: три на Лигурии и по одной на остальных планетах Восьмерки Развитых. На Круни и Бадуаге эти трансгалактические конселги принадлежали лигурийцам. Они их построили за свой счет и сдавали в аренду местным.

Таким образом, для того, чтобы передать сообщение, требовалось сфокусироваться на одну из широковещательных звезд. А сделать это, находясь под землей на неизвестной планете, пленники никак не могли. Да даже если бы и передали как-то сообщение, то своих координат они все равно не знали. Все, что им удалось — это узнать, что они находятся где-то неподалеку от ядра Галактики. К такому выводу Ученики пришли исходя из максимального ускорения зайона Ленеава, привезшего некоторых из них на эту Враност. Впрочем, это не давало повода для оптимизма, так как рядом с ядром количество звезд на один кубический минд исчислялось тысячами. Так что средства связи Ученикам помочь не могли, в итоге от подобной затеи пришлось отказаться.

Круниец размышлял о дальнейших шагах — было несколько проблем, которые все еще требовали решения. Вдруг кто-то тронул его за плечо. Обернувшись, Ученик заметил Старика, с какой-то странной улыбкой смотревшего на крунийца.

— Я тебе еще не говорил, что ты очень вытянулся? — задал лигуриец неожиданный вопрос. — И вообще, ты довольно быстро растешь. Уже меня обгоняешь.

Мальчик, а точнее, уже почти взрослый подросток, машинально оглядел себя и вынужден был признать, что он и правда сильно вырос. И только потом до него дошло, о каком росте говорил Старик. Лигуриец посмотрел на экспериментальную установку, работу которой только что демонстрировали Телску, потом перевел взгляд обратно на крунийца. Он хитро улыбался.

— Не могу не пожелать вам всяческих успехов в вашем деле.

После чего развернулся и неторопливо направился к выходу. А мальчишка смотрел ему вслед и пытался в очередной раз безуспешно разгадать неразрешимую загадку, которой для них всех оставался пожилой лигуриец. Он вроде бы был пленником, как и Ученики, и вместе с тем держался отстраненно, общаясь только на темы, которые были связаны с делом. Любые другие темы он игнорировал.

В последнее время Ученики почти перестали ощущать надобность в его помощи, так как уже успели узнать о ментоиде гораздо больше него самого. Поэтому поводов для разговоров становилось все меньше и меньше.

Ученики знали, что Старик работал на Телска лишь потому, что вепрагонту было известно трепетное отношение лигурийца к родственникам. Никто не сомневался, что вепрагонт легко разыщет и убьет их, если захочет — Телск славился тем, что умел держать обещания.

Старик никогда не называл своего имени, вполне удовлетворенный тем, что Ученики называли его "учителем". Наверное, он знал и понимал юных пленников гораздо лучше, чем Телск. Но еще ни разу ни словом, ни жестом не показал, что он что-то замечает.

Лишь сейчас лигуриец чуть ли не явно сказал, что догадывается о планах Учеников. Круниец некоторое время смотрел ему в спину, пытаясь понять, насколько можно верить Старику. Но потом решил, что если бы тот захотел выдать Учеников, то сделал бы это гораздо раньше. Потому что с этого дня они уже перестали быть безобидными овечками. Мальчишки припрятали в рукавах пару козырей, о которых никто из вольных даже не догадывался.

Круниец, усмехнувшись, окинул взглядом бесформенную кучу на полу, вызвавшую неудовольствие Телска и пошел помогать своим товарищам. Дел было много.

* * *

Видение в очередной раз неожиданно прерывается. Я сижу на скамейке в сквере, наслаждаясь чудесным летним вечером. Легкий ветерок гуляет среди деревьев, закатное солнце окрашивает мир в мягкие тона. После работы мне не хотелось сразу идти домой, поэтому по дороге я заглянул в этот сквер. Но не успел я устроиться на скамейке, как внезапно провалился в очередное видение. Погрузившись в воспоминания Ардана, я словно окунулся в свое собственное прошлое.

Впрочем, почему "словно"? Прокручивая в голове еще раз все, что удалось увидеть, я понимаю, что у нас с ним очень много общего. Та картина, что отпечаталась в его мозгу, когда целый поселок внезапно исчез в хаосе селгенстового взрыва, до сих пор стоит у меня перед глазами. Нет, мне никогда не доводилось видеть сверху этот поселок. Но я помню знакомые до боли улицы, дома, аккуратные сады возле них. Помню школу, в которую ходил столько лет. И крышу родного дома из желтоватой керамики. Вот оно все стоит, залитое огнями уличных осветителей. И в одно мгновение пропадает.

Так значит, Ардан, мы с тобой бегали по одним улицам, ходили в одну школу? Может быть, даже дружили? Я усиленно пытаюсь напрячься и вспомнить во всех своих видениях хоть какое-нибудь отражение лица Ардана. Ну хоть изредка же он должен смотреть в зеркало? Но все безуспешно, внешность командора Серых Призраков остается для меня загадкой.

Так вот что нужно было в тот страшный вечер зайону, приземлившемуся в лесу около нашего поселка! И который заметил только я. И вот что за груз был на плече у того вольного... Теперь многое встало на свои места.

Мои размышления прерываются скрипом мелкого гравия, покрывающего дорожку. Я поднимаю взгляд и вздрагиваю от неожиданности. В Космополисе инопланетников, конечно, хватает, но бадуагцы встречаются не каждый день, тем более на окраине. Про себя тут же отмечаю, что чужак не просто бадуагец, но еще и с Викс-Менива. На это указывает небольшая круглая сережка в левом ухе с зеленоватым минералом. И тут же спохватываюсь — я ведь никогда не слышал об этих сережках! Не сразу вспоминаю, что это знание пришло ко мне вместе с одним из видений.

Бадуагец замечает мой взгляд, прикованный к его уху и, улыбаясь, произносит на хорошем лигурийском:

— Приятно, что даже за тысячи минд от моего дома люди знают о наших традициях.

И тут же, спохватившись, спрашивает:

— Простите, я забыл у вас спросить, Вы говорите по-лигурийски?

Я улыбаюсь в ответ и отвечаю:

— Да, говорю.

И делаю приглашающий жест, указывая на скамейку.

— Нет, спасибо, я не устал, — отвечает он.

Чужак не понимает, что с моей стороны будет некрасиво, если я продолжу сидеть, в то время как собеседник стоит на ногах. Я не горю желанием объяснять ему такие тонкости, но чтобы не ощущать неловкость встаю со скамейки. Бадуагец представляется:

— Мое имя Руелл. Руелл Ва Ту-Ма. Как вы уже догадались, я с Викс-Менива, путешествую. На вашей планете всего второй день, но успел увидеть столько удивительного! Простите, что потревожил, просто я гулял по этому чудесному месту, любуясь на ваши огромные деревья. И тут случайно увидел ваше лицо. У вас было настолько, как бы это сказать правильнее, несчастное выражение, что я не смог остаться в стороне. Возможно, я этим нарушил какие-то местные табу, в этом случае прошу меня извинить. Дело в том, что у нас принято всемерно помогать тем, у кого на душе лежит тяжелый груз. Любой прохожий имеет право вмешаться в судьбу человека, если видит, что с ним что-то не так.

Я уже собираюсь вежливо отказаться от общества инопланетника, как внезапно принимаю обратное решение. В конце концов, не каждый день удается пообщаться с представителями других планет.

— Ничего страшного. Меня зовут Александр Кулагин. Можно просто Саша. Был бы не прочь с вами поболтать, но не по поводу проблем, которые меня волнуют.

— А это и необязательно, — улыбнулся Руелл. — Иногда людям достаточно простого разговора на отвлеченные темы. И тогда то, что их волнует, уже перестает казаться таким уж страшным. Проблемы уходят с первого плана, становятся не такими важными.

Мне становится смешно, но я стараюсь не показывать свое веселье. Уж очень оно горькое. Хотел бы я поглядеть, как бы он назвал мелкой проблемой воспоминания о поселке, в котором я когда-то жил и который был взорван вместе со всеми жителями. И то, что моя семья скрывается под другими именами, не смея высунуться. И что я иногда вижу мысли человека, который жил со мной в одном поселке. Человека, являющегося крупным командиром в мощнейшей военизированной организации.

Вслух я, конечно, говорю совсем другое:

— Ну что же, вы меня полностью убедили!

Однако он замечает мои колебания.

— Похоже, вы сомневаетесь в моих словах, — говорит Руелл. — Готов начать переубеждать Вас прямо сейчас. Жаль только, что условия не очень подходящие — я бы предпочел другую обстановку.

Он с грустью обводит рукой сквер. Но тут я вспоминаю, что совсем неподалеку находится говорильня. Отличная идея — прийти туда в компании бадуагца! Я озвучиваю свою идею Руеллу, и тот радостно соглашается, заявив, что это лучшее решение из всех возможных. Мы отправляемся к говорильне, находящейся в десяти минутах ходьбы.

— Между прочим, а вы знаете, как и почему возникли говорильни? — спрашивает он у меня по дороге. — По-нашему они называются "сканкн".

— Нет, не знаю. Мне только известно, что их придумали у вас, на Бадуаге. И от вас идея распространилась по всей Галактике.

— Верно, хотя не совсем. На самом деле говорильни возникли не на самом Бадуаге, а на Викс-Мениве. Поскольку я как раз оттуда, то вы правильно заметили, что они возникли именно у нас. Кстати, для информации. Уроженцы Викс-Менива не очень любят, когда их называют бадуагцами, а бадуагцы тоже не очень любят, когда нас путают с ними. Хотя мы ничем друг от друга не отличаемся и даже правительство у нас одно, что поделаешь — проживание на разных планетах накладывает свой отпечаток.

Я киваю. Чего далеко ходить, когда у нас на Земле даже в пределах одного континента люди любят хоть чем-то отличаться от своих соседей. А уж если их на разные планеты поселить, так они вообще сделают вид, что не имеют ничего общего друг с другом. Удивительно, что удалось создать Единое Правительство.

— Как я сказал, первые говорильни возникли на Викс-Мениве, — продолжал Руелл. — Дело в том, что первым поселенцам приходилось сталкиваться с множеством проблем. Пусть новый мир имел такую же атмосферу, богатый растительный и животный мир и даже океаны. Но все равно это была чужая, плохо изведанная планета с множеством опасностей. Людям постоянно приходилось бороться за выживание, причем с примитивнейшими орудиями в руках. Тогда, несколько сотен лет назад, поселенцам приходилось пользоваться допотопными космическими кораблями, наподобие тех, что были у вас столетие назад.

Сначала мне странно слышать из уст инопланетника такие специфичные термины, как "сотни" и "столетие", причем на лигурийском языке, в который они были введены исключительно для удобства общения с землянами. У лигурийцев система исчисления одиннадцатеричная, поэтому их обычная "сотня" равна нашему числу сто двадцать один. Лишь спустя несколько секунд я вспоминаю, что у бадуагцев, как и у землян, десятичная система исчисления. Неудивительно, что они с удовольствием используют эти термины. Казалось бы, пустяк, а из-за него я начинаю воспринимать Руелла почти как землянина. Такие мелочи, оказывается, сближают.

Инопланетник тем временем продолжает свою лекцию. По его словам, физическое напряжение поселенцев было очень велико. А уж психическое — тем более. Им все время приходилось ожидать неприятностей, из-за чего они становились раздражительными и грубыми. Постоянно возникали конфликты, зачастую приводившие к смертям, так как у всех на руках было оружие. При этом простых способов "выпустить пар" было мало, поскольку все дурманящие вещества находились под запретом, а их распространение пресекалось самым суровым образом. Причина тому была простая — наличие совершенно новых болезней. Никто еще точно не знал, к каким заболеваниям открывало путь употребление тех или иных веществ. Разумеется, при малейшей возможности эти запреты обходили, но явление не было массовым. С нарушителями запретов регулярно случались трагические истории, поэтому большинство людей предпочитали не рисковать. И все же проблему психологической разгрузки надо было как-то решать.

Решение нашлось случайно. Среди посетителей одного из магазинов было несколько человек, очень любивших жаловаться на свою жизнь. Главным образом хозяину магазина. В один прекрасный день ему это надоело, и он заявил, что отныне причитания будет слушать только за плату. Как ни странно, те согласились. Другие посетители поначалу удивлялись такой расточительности. А жалобщики отвечали, что после этих монологов им становится легче. В итоге к хозяину магазина стояла целая очередь желающих поведать обо всех своих проблемах. Делец быстро смекнул, что много народу он сам не выслушает, и предложил посетителям выговариваться друг перед другом. А ему платить только за место.

Постепенно родилось правило, что если за столиком сидит один человек, то любой может занять место рядом. И выслушать все, что тот расскажет. А потом рассказать о своем. Причем чем меньше рассказчик знал человека, тем было лучше.

Позже появилось еще одно неписаное правило: все услышанное в говорильне должно оставаться только в ее стенах. Впрочем, когда говорильни появились в крупных городах на Бадуаге, это правило потеряло свою актуальность, так как там собеседники крайне редко оказывались знакомы друг с другом. Но как хороший тон оно сохранилось до сих пор.

Рассказ заканчивается, когда мы с Руеллом уже сидим за столиком в говорильне. В большом помещении, оборудованном множеством закутков, царит полумрак. Приглушенный гул голосов доносится со всех сторон. Изредка проходит официант, неся кому-нибудь напиток, чтобы посетители могли промочить пересохшее горло. Спиртные напитки здесь не приняты, еду тоже не готовят. Впрочем, я знаю, что существуют говорильни, где можно заказать и то и другое, но я туда никогда не пойду. Говорильня — это место для общения. А когда пьют вино и поглощают еду — это уже ресторан.

В современных говорильнях рассказывать о наболевшем необязательно. Люди приходят сюда просто пообщаться. А некоторые еще и познакомиться, в том числе с представителями противоположного пола. Все очень легко и непринужденно: понравился человек — можно продолжить знакомство, показался скучным — расстались навсегда. А кто-то проводит в такой обстановке деловые переговоры. Говорят, что это гораздо менее формально, чем в офисе и гораздо дешевле, чем в ресторане.

Мы с Руеллом рассказываем друг другу разные факты из истории своих планет, интересные особенности культуры. Мой собеседник, разменявший четвертый десяток, что на Бадуаге считается средним возрастом, уже успел посетить Лигурию, поэтому его можно считать бывалым путешественником. Я не спрашиваю, чем он занимается в жизни — для меня это не имеет значения. Как и моя профессия для него.

Рассказ Руелла о Лигурии я слушаю вполуха, так как у Земли с этой планетой очень тесные связи, из-за чего все стороны жизни лигурийцев у нас освещаются довольно подробно. Гораздо больше интереса я проявляю к рассказам про Бадуаг и Викс-Менив. Еще бы — это единственный на всю Галактику случай, когда высокоразвитые формы жизни появились на двойной планете. Изначально жизнь появилась на Бадуаге, но вследствие очень близкого соседства Викс-Менива она быстро добралась и туда. А через миллиард лет вслед за жизнью на Викс-Менив пришел и человек.

На обеих планетах из-за сильного взаимного притяжения происходят самые высокие в Галактике приливы и отливы. В экваториальной области в период отливов пересыхают целые моря. Гигантские смерчи — тоже постоянное явление. Они образуются из-за приливного воздействия на атмосферу. Тектоническая активность, вызываемая воздействием соседней планеты на кору, приводит к частым землетрясениям и извержениям вулканов. Все это в совокупности привело к появлению удивительнейших ландшафтов и форм жизни.

Обсудив чудеса планетологии и биологии, мы добираемся и до антропологии.

— Удивительная все-таки вещь, — говорю я. — Вот мы сидим здесь, родившиеся на планетах, отстоящих друг от друга на расстояние больше двадцати тысяч минд. И наши предки сотни тысяч лет жили на этих планетах, разделенные звездами и пустым пространством. Но при этом принадлежим к одному биологическому виду. Загадка, которой до сих пор нет внятного объяснения.

— Да, это загадка, — соглашается инопланетник. — Но в Галактике хватает загадок. Взять тех же Старших, например. Жили, как и люди, по всей Галактике — и вдруг исчезли. А до этого время от времени вмешивались в дела человеческой расы. Исчезли в тот момент, когда люди начали делать первые шаги в космос, когда лигурийцы запустили первые космические аппараты. С тех пор прошло полторы тысячи лет, поселения Старших опустели, и нам лишь остается гадать, кем они были и что с ними стало.

— А кто сказал, что они исчезли? — возразил я. — Тот факт, что мы их не видим, совсем не означает, что их нет рядом. В конце концов, с чего мы взяли, что Старшие — из нашей Галактики? Вдруг они прилетели с Пятна? И как только соседство с нами стало для них по каким-то причинам невозможным, эвакуировались домой. То, что даже в их поселениях мы не нашли ничего ценного, говорит о том, что они аккуратно замели следы, перед тем как покинуть Млечный Путь.

— Кто знает, кто знает. Может быть, все действительно так, и Старшие все еще наблюдают за нами, как они это делали на протяжении тысячелетий. А может быть, они нас и создали — такое возможно, хотя трудно представить, для чего это им могло понадобиться.

— Да кто вообще может понять Старших? — пожимаю в ответ плечами. — Даже внешнего вида их не знаем. Ни одного захоронения найти не удалось. Может потому, что они своих мертвых сжигали. Все что мы нашли — это остатки их непонятных механизмов и сооружений. А уж чем они жили, какие идеи двигали ими, кому они поклонялись — это вообще полный простор для фантазии.

— Вы, как я вижу, неплохо знакомы с темой Старших, — замечает Руелл.

— Да нет, — отмахиваюсь я. — Просто люблю интересные и таинственные факты. А всяких тонкостей я не знаю, не специалист.

— Все равно интересно. Это отличительная особенность крунийцев — повышенная любознательность в различных сферах деятельности. Видимо, поэтому вы так преуспели в прикладных науках.

Я морщусь при слове "крунийцы". Дело в том, что на лигурийском "круни" означает "недоразвитый". Правда, значение это имеет нейтральный окрас, простая констатация без всякого унизительного подтекста. Когда в середине прошлого века первый лигурийский исследовательский корабль прилетел к Земле, уровень цивилизации исследователей не впечатлил, отчего и появилось такое название.

Понятное дело, что землянам это имя совершенно не нравится. Специально из-за этого в лигурийский после консультаций с землянами ввели слово "Геон", образованное от латинского "геос". Однако "геонцами" землян до сих пор мало кто называет. Привычка — страшная сила.

Внимательный Руелл снова угадывает мои мысли и тут же приносит извинения и просит не обижаться. Разумеется, я и не думаю обижаться, так что разговор продолжается. Я подхватываю тему специализации планет Восьмерки Развитых — здесь всегда есть что обсудить и о чем поспорить.

Под "специализацией" в данном случае понимают определенную область деятельности, а также определенный набор наук, в которых больше всего преуспевают жители планеты. Происходит это, как правило, в силу культурных особенностей, дающих преимущества в одних областях и тормозящих другие. Например, считается, что на Земле быстрее всего развиваются прикладные науки. На Шилине — все, что связано с биологией. Бадуаг славится своими психологами. Лигурийцы сильны в социальных науках, включая экономику. Криссиане очень любят фундаментальные науки, а милитаристы дожвелигнийцы, разумеется, не признают ничего, кроме военных дисциплин. Лучшие исгеры — это прегетяне, зато аналитиков более въедливых, чем рабенийцы, найти трудно. Но это совсем не значит, что, например, среди шилинцев нет хороших аналитиков. Они есть и вполне востребованы. Дело именно в том, к чему больше всего лежит душа у местного населения. Разумеется, ничего генетического тут нет, все упирается в общественные традиции. Посели молодого прегетянина среди дожвелигнийцев, воспитай его по их правилам, и, глядишь, через некоторое время получишь отличного военного стратега.

За разговорами проходит часа два. Я неожиданно обнаруживаю, что уже довольно поздно, а мне ведь завтра с утра на работу. Руелл тоже с сожалением отмечает, что ему пора возвращаться в гостиницу. Расплатившись за столик, мы покидаем говорильню и выходим на улицу. На небе уже весело мигают звезды, инопланетник некоторое время любуется на них.

— Вы знаете, это очень интересное занятие — разглядывать звезды, особенно когда находишься в другом мире. Удивительное у вас небо, более богатое, чем у нас. Вы ведь находитесь гораздо ближе к центру Галактики, чем мы, поэтому поблизости звезд гораздо больше. А что творится ночью на Лигурии! Я сначала думал, что сойду с ума, когда впервые увидел этот безумный ночной небосвод. Там безоблачная ночь ненамного темнее, чем день. Жаль, что у нас нет такого великолепия.

Я возражаю Руеллу:

— Ну, не все так страшно. Наверняка же есть что-то, что у вас лучше, чем у нас.

Тот осматривает еще раз небо и отвечает:

— А ведь вы правы. Я совсем забыл про спутники. Спутник вашей планеты, честно говоря, выглядит совершенно невзрачным в сравнении с Викс-Менивом на небе Бадуага или Бадуагом на небе Викс-Менива. Пусть наш Викс-Менив с Бадуага ненамного крупнее вашего спутника, но он настолько красив, что не передать словами! Видны голубые океаны, зеленые равнины и леса, облачный покров. А в неосвещенной части хорошо заметны звездочки мегаполисов. Да, ни у кого в Галактике нет таких потрясающих планет-спутников на небе!

Мне становится немного обидно за старушку-Луну. Я уже собираюсь рассказать ему про потрясающий вид с нее на огромную Землю, но потом меняю свое решение. Ну и что, что с Луны вид прекрасный? Все равно им любуется только несколько тысяч человек, живущих на лунных базах. Впрочем, даже из живущих на Луне Землю видит только половина. Те базы, что находятся на обратной стороне нашего естественного спутника, лишены этой возможности. Да и персонал-то поголовно сменный — постоянных жителей на Луне не водится.

Налюбовавшись небом, Руелл поворачивается ко мне.

— Большое спасибо за интересный вечер. Не уверен, что мы с вами еще когда-нибудь увидимся, поэтому прошу принять от меня на память небольшой сувенир.

С этими словами он лезет в нарукавный карман и вытаскивает оттуда небольшой невзрачный камушек на цепочке из какого-то белого сплава.

— Это камень с вершины самой высокой горы Викс-Менива — Вулласн. Ее высота — девять с половиной тысяч метров. Находиться на ней без кислородного снаряжения можно только в момент атмосферного прилива, да и то после долгой адаптации. Я подобрал этот камень, когда стоял на вершине. Я вдыхал чистейший горный воздух и смотрел на Бадуаг, висевший над головой. Не знаю почему, но мне хочется подарить его Вам. Надеюсь, когда-нибудь вы сможете увидеть это все своими глазами. И вспомните о нашей встрече.

Я благодарю Руелла и беру камушек. Вроде камень как камень, но это камень из другого мира. Мира, где я, увы, никогда не побываю. Тут я вспоминаю, что мне нечего подарить инопланетнику в ответ. Он лишь улыбается, объясняя, что ничего и не требуется. И выражает надежду, что мои проблемы уже не кажутся мне такими страшными, как были до нашего знакомства. Я смеюсь в ответ — настроение и правда неплохое. Так мы и расстаемся.

— Глава 7. "Веер смерти" Неунов

Планету Рисад открыли давно, но долгое время она оставалась незаселенной, несмотря на то, что относилась к "зеленой группе". Высшими коренными организмами там были холоднокровные животные наподобие земных рептилий, но больше ничего интересного на планете не нашли. Находилась она на периферии Галактики, поэтому заселять ее не торопились.

Интерес к планете появился только тогда, когда планеты Пятерки Развитых начали торговать с Бадуагом. И тогда обнаружилось, что Рисад находится примерно посередине между Бадуагом и Дожвелигном. Однако в качестве перевалочной базы эта планета была нужна только Дожвелигну, но ему бы пришлось спорить из-за нее с Лигурией, находившейся от Рисада на таком же расстоянии. Если бы дело происходило после Санованской войны, то у лигурийцев никто и спрашивать бы не стал. Однако столкновение интересов началось еще до формирования Тройственного Союза, поэтому дожвелигнийцы не рискнули вступать в открытый спор. А лигурийцев Рисад не интересовал, поэтому он так и стоял незаселенным. До тех пор, пока там не появились вольные.

Нет, это были не пираты, а так называемые "мирные" вольные, блуждавшие по звездным системам в поисках редких минералов и артефактов. Но с гораздо большей прибылью эти вольные торговали информацией, добытой в ходе путешествий по Галактике. Они продавали данные об исследованных звездных системах, а также координаты месторождений ценных материалов. Не брезговали вольные и шпионажем, раскрывая чужие тайны всем, кто был готов их покупать. Причем к столь щекотливыми услугам вольных прибегали все планеты без исключения. Лишь после Санованской войны Лигурия и Земля по понятным причинам отказались от подобной практики.

Блуждая среди звезд на полностью автономных кораблях, вольные тем не менее ощущали объективную потребность время от времени высадиться где-нибудь и хотя бы ненадолго покинуть опостылевшие им отсеки. Поскольку на обжитых планетах им никто не был рад, то в их распоряжении оставались только "дикие" планеты "зеленой группы". Причем миры, в которых уже обитали представители человеческой расы, пусть и находящиеся на низших ступенях развития, тоже отпадали. Восьмерка Развитых зорко следила, чтобы "младшие братья" по биологическому виду не подвергались притеснениям. Так что неудивительно, что вольные облюбовали не занятую никем планету "зеленой группы". Очень скоро там появились постоянные поселения тех, кому надоело скитаться по космическим просторам. Там же селились неудачники, по тем или иным причинам потерявшие свои корабли. В таких местах возникло великое множество притонов, к которым тут же устремились вольные, желающие отдохнуть и освободиться от излишков накопленных средств.

Ни Дожвелигну, ни Лигурии такое положение не нравилось. Однако лигурийцам, как это ни цинично звучит, на самом деле ситуация была выгодна. Во-первых, теперь Дожвелигну для освоения планеты потребовалось бы выгнать с нее вольных — а значит потратить на это немало сил. А во-вторых, что более важно, из-за появления этого притона рядом с маршрутами кораблей, идущих между Дожвелигном и Бадуагом, большая часть грузопотока поневоле переориентировалась на обходной маршрут, через Лигурию. Звездолетчикам не очень-то хотелось приближаться к Рисаду, вокруг которого в большом количестве стали роиться вепраты. Пиратам тоже хотелось время от времени отдохнуть от набегов и заодно избавиться от награбленного.

Вот так и получилось, что Рисад стал главным притоном в Галактике. Некоторое время эта планета даже считалась столицей вольных, пока пальму первенства не перехватила Авиде, которую Союз отдал поддержавшим его вепратам. В итоге к настоящему времени пираты в гораздо меньших количествах посещали Рисад. Планета осталась во власти "мирных".

Впрочем, деление вольных на "мирных" и на пиратов было всегда очень условным. "Мирные" вольные порой отворачивались от неблагодарной работы исследователей, первооткрывателей, мелких торговцев и соблазнялись легкой добычей в виде беззащитного транспорта. Да и вепраты могли на время оставить в покое звездолетчиков и отправиться исследовать малоизученный район Галактики. Поэтому посчитать Рисад безопасной планетой мог лишь самый отпетый оптимист. Безопасным он был лишь для тех, кого окружала вооруженная до зубов охрана. И сопровождал пяток зайотов, желательно в сопровождении клагера. Всем остальным на этой планете приходилось считаться с хорошей долей вероятности, что их могут в любой момент ограбить и убить.

Пожилой, но еще очень крепкий прегетянин, хозяин одного из притонов, по слухам, не боялся ничего. Во всяком случае, задираться с ним не решался никто. Откуда у него средства на безбедную жизнь на Рисаде также никто не интересовался — не принято это было. Про прегетянина ходили самые невероятные слухи, однако не трогали его не из-за слухов, а из-за внушительной доли, которую он отстегивал со своих доходов местным "баронам". Поэтому те тщательно следили, чтобы никто его не обижал.

Прегетянин этот появился на Рисаде всего лишь года три назад и уже успел встать на ноги. Пошли слухи, что он собирается приобрести еще одно заведение, что указывало на то, что дела у него продвигаются очень хорошо. Увеличившаяся охрана притона только подтверждала это. Неудивительно, что прегетянина начали считать важной птицей.

В тот запомнившийся многим жителям Рисада день все началось с того, что троица дожвелигнийцев зашла в заведение прегетянина и заказала по порции махва с горячей водой. Откушав веселящего блюда, они принялись требовать встречи с хозяином заведения. На что, разумеется, получили решительный отказ. Дожвелигнийцев отказ вывел из себя, но они сдержались и потребовали передать прегетянину короткое звуковое послание, длиной всего в пару секунд. Якобы это было очень важно и, услышав его, хозяин непременно захочет их увидеть лично.

Послание было передано. Прегетянин сначала обозлился, что его отвлекают из-за всякой ерунды, но, услышав послание, тут же переменился в лице. Скорее всего, это было какое-то слово, хорошо ему знакомое. Он тут же потребовал привести к нему этих дожвелигнийцев. Однако посетители, уже опьяневшие от махва, стали громко кричать, что раз их не пустили сразу, то пусть теперь хозяин к ним сам выходит. А если не выйдет, то они всем расскажут интересные факты из его биографии. Другие посетители отреагировали на выходку по-разному. Кто-то поторопился убраться вон, пока не начались неприятности. Но были и те, кто остался и принялся с интересом наблюдать за развитием событий. В стороне от всех сидели двумя группами еще пять человек. Они были в заведении уже давно и успели съесть немало махва. Эти пьяные тоже были дожвелигнийцами, но, похоже, им не было никакого дела до откровенно вызывающего поведения сопланетников.

Вольным была хорошо знакома линия поведения, продемонстрированная новоприбывшими, называемая "брать на испуг". Хозяину хамили на его собственной территории, и это требовало ответа. В противном случае он бы потерял лицо.

Прегетянин вышел сам. Разумеется, не один, а в сопровождении десяти головорезов. Трое из них тут же присоединилась к стоящим в дверях охранникам, ясно показывая, что теперь никто не сможет покинуть притон без особого дозволения. Сам хозяин спокойно подошел к дожвелигнийцам и, не спрашивая разрешения, сел за их стол. Охрана встала позади гостей, готовая к любым неожиданностям. Один из дожвелигнийцев, порядочно набравшийся, сидел, с трудом удерживая голову. Она все время норовила упасть на грудь, но дожвелигниец каждый раз старательно поднимал ее обратно. Двое других выглядели получше, хотя глаза у обоих были мутные, а на лицах играли глупые ухмылки.

Хозяин с презрением оглядел троицу — даже руки о таких было пачкать неохота. Решив отложить на время выколачивание дури из пьяных голов, прегетянин занялся более важными вопросами.

— Откуда вам известно про то место? — спросил прегетянин, глядя в упор на дожвелигнийцев.

— А тебе не приходило в голову, что у похищенных может быть много родственников? — ответил вопросом на вопрос один из тройки, самый трезвый на вид и сидевший посередине. Руки он держал на виду, перекатывая что-то небольшое между ладонями.

Прегетянин дернулся, как от удара током. Он внимательно вгляделся в лица собеседников, однако, сколько ни вглядывался, ничего знакомого не нашел.

— Вы кто? — спросил он, заметно напрягшись. Телохранители, уловив его состояние, насторожились и подняли оружие. Пара ручных резонаторов, четыре рассекателя и кистерез в упор смотрели в спины дожвелигнийцев. А те словно бы и не замечали ничего вокруг. Те двое, что сидели прямо, хищно усмехнулись. Внезапно третий открыл глаза и уставился на прегетянина. На его лице появилось такое же выражение, как у двух других.

— Мы — Неуны! — ответил тот дожвелигниец, что держал руки на виду.

Прегетянин, не очень хорошо разбиравшийся в фауне, тем не менее слышал про знаменитого дожвелигнийского хищника, называемого "неуном". Это животное, высотой не больше полуметра с четырьмя мощными лапами и гибким шершавым хвостом, — один из самых опасных хищников Дожвелигна. Оно умеет менять окраску кожи в зависимости от окружающей среды, благодаря чему заметить неуна, сидящего в засаде, почти невозможно. Как только жертва приближается на достаточное расстояние, неун совершает огромный прыжок, распрямляя подогнутые под тело лапы. Если ему удается, то он сбивает жертву с ног. Если нет — повисает на ней, вцепившись мощными челюстями и обвив ее хвостом, а передними лапами, вооруженными острыми когтями, просто разрывает ее на части.

Хозяин притона сначала решил, что у дожвелигнийцев начался пьяный бред, вот они и называют себя именем хищника. И тут он увидел, что в их глазах не осталось и следа опьянения. Холодные, насмешливые и абсолютно ясные взоры. Даже у того, который только что не мог удержать голову. Заметив удивление прегетянина, средний дожвелигниец развернул ладони в горизонтальное положение и медленно убрал ту, что была сверху. На оставшейся ладони лежала небольшая прокушенная капсула. Капсула нейтрализатора. Прегетянин тупо уставился на капсулу, еще не понимая, что это означает, но уже чувствуя, что в ней кроется какой-то серьезный подвох. Он уже открыл рот, чтобы спросить, что это все означает, как внезапно краем глаза уловил какое-то движение.

Со стороны двери предостерегающе крикнули охранники, но они опоздали. Телохранители, внимательно следившие за троицей, сидевшей перед хозяином, во время разговора совершенно не следили за залом. Поэтому они проспали тот момент, когда пятеро дожвелигнийцев, только что с трудом фокусировавшие пьяные глаза, вдруг одновременно вскочили и мощным прыжком преодолели расстояние, отделявшее их от стола, за которым развивались основные события. Приземлившись на пол, они очутились как раз за спинами семерых громил, чье оружие было направлено на троицу Неунов. Грохот, раздавшийся за спиной, отвлек телохранителей на мгновение, которого оказалось достаточно, чтобы тот Неун, что притворялся самым пьяным, резко поднял руку, направив ее в лицо хозяину. На тыльной стороне ладони Неуна грозно поблескивал кистерез.

Еще не понимая, что произошло, охранники у дверей бросились на помощь. Это было ошибкой: в то же мгновение, когда они оставили без присмотра дверь, та рухнула под мощным ударом, и внутрь ворвалось еще четверо дожвелигнийцев, направивших ручные резонаторы в спину охранникам, собиравшимся прийти на помощь телохранителям в центре зала.

Похоже, прегетянин крепко влип вместе со всей своей охраной. В лицо ему смотрел кистерез. Верные головорезы, стоявшие позади троих Неунов с оружием в руках, сами были под прицелом пятерых дожвелигнийцев, вытащивших оружие еще до прыжка, пока весь зал глазел на хозяина и его собеседников.

Охранники сообразили, что резких движений делать не стоит и поэтому замерли на месте. Но оружие не выпускали. Посетители притона, еще оставшиеся в зале, со страхом вжимались в сиденья, ежесекундно ожидая начала пальбы. Тот из Неунов, что разговаривал с хозяином, игнорируя нацеленные в его голову рассекатель и резонатор, приказал прегетянину:

— Пусть уберут оружие. Иначе мы их всех убьем. И тебя тоже.

Прегетянин хмуро посмотрел на кистерез, направленный ему в лицо, перевел взгляд на пятерку дожвелигнийцев, уперших оружие в спины телохранителей, потом повернулся в сторону охранников, застывших неподалеку от двери и находящихся под прицелом четверки, ворвавшейся снаружи.

Его противники просчитали все до мелочей. Пятеро заняли места напротив входа. Сели они за двумя столиками — за одним двое, за другим трое. Пришли, кстати, в разное время и даже не общались друг с другом, делая вид, что незнакомы. Тройка тех, что вызвала хозяина, села так, что за их спинами оказалась пятерка, прибывшая загодя. В результате, когда телохранители встали позади тройки, сидевшей перед хозяином, они закрыли собой пятерку дожвелигнийцев. Тем самым скрыв ее как от хозяина, так и от тех, кто стоял у двери. В итоге те получили возможность спокойно достать оружие и начать действовать. Ну а про момент, когда снаружи ворвалась четверка поддержки, даже говорить не приходится. Все действия были настолько хорошо просчитаны и синхронизированы, что у прегетянина не возникло никаких сомнений в том, что имеет дело с высококлассными профессионалами. Против которых в создавшейся ситуации у него не было никаких шансов.

— Уберите оружие! — приказал хозяин охранникам.

Те с сомнением посмотрели на дожвелигнийцев, но опустили оружие. Однако это не удовлетворило дожвелигнийца, разговаривавшего с прегетянином и, видимо, бывшего у Неунов за старшего. Он показал на пол и произнес:

— Я сказал убрать, а не опустить! Бросайте на пол!

В лицо прегетянину по-прежнему смотрел кистерез. Рука дожвелигнийца, на которой он был закреплен, даже не дрожала. Взгляд Неуна был спокоен и холоден. Хозяин притона осознал, что дожвелигниец убьет его по первому слову своего старшего товарища. Поэтому, когда раздалось недовольное ворчание охранников, не желавших расставаться с оружием, прегетянин разозлился и крикнул:

— Вам что сказано? Бросайте оружие, если жизнь дорога!

Это подействовало — резонаторы и рассекатели полетели на пол. Туда же последовал и кистерез, закрепленный до этого на ладони одного из охранников. Не удовлетворившись результатом, один из дожвелигнийцев достал обстовизор и быстро осмотрел им охранников. После чего тут же ткнул рукой в направлении одного из них. Тот, побледнев, не стал дожидаться продолжения и без излишних понуканий вытащил из рукава миниатюрный резонатор, рассчитанный на одиннадцать выстрелов. Резонатор был брошен в общую кучу.

После этого дожвелигнийцы согнали всех охранников в угол. Один из Неунов вытащил "глушитель" и накрыл их всех одним импульсом. Двенадцать тел с грохотом упали на пол. Убедившись, что громилы надежно выключились, Неуны, занялись хозяином и посетителями. Последних, понятное дело, такой оборот не обрадовал. Их тоже согнали в одну кучу, но вырубать не стали, просто оставив под прицелом двоих Неунов. Предварительно их тоже разоружили. Потом Неун, державший в руке селгенст, подошел сзади к прегетянину и аккуратно вытащил у того из одежды кистерез.

После чего главный дожвелигниец заявил хозяину заведения:

— Пойдешь с нами. Глупостей делать не советую.

— Но куда? — попытался потянуть время прегетянин.

Неун недовольно глянул на него, затем перевел взгляд на приемник мергенста, закрепленный под потолком, и оскалился.

— Думаешь, подмога, вызванная твоим помощником, который подсматривает за нами через мергенст, тебя спасет? Пусть идут! Давно у нас не было возможности показать Веер Смерти Неунов. А то обидно даже — до сих пор еще никого не убили.

Неун с явным сожалением кивнул в сторону оглушенных охранников.

Прегетянину не оставалось ничего другого, кроме как подчиниться. Когда он встал, ему завели за спину руки, после чего сковали локти и запястья самозаворачивающимися наручниками. Эти наручники, изготовленные из сплава с молекулярной "памятью", разворачивались только тогда, когда к ним определенным образом прикасался их хозяин.

Прегетянин, провожаемый тычками в спину, направился к выходу. В зале остались лишь двое Неунов, присматривавших за напуганными посетителями, но как только их товарищи покинули помещение, они тоже быстро вышли.

Притон выходил на просторную улицу, редко заставленную зданиями, но полностью отгороженную высоким пластобетонным забором. Улица выглядела весьма запущенно — и забор, и дорога были обильно заляпаны грязью, кое-где на заборе виднелись старые потеки. Местами пластобетон дороги треснул, и через щели к небу рвались стебли местных растений. Унылый пейзаж разнообразили только дома самых невероятных расцветок и форм. Так уж на Рисаде было принято — чем более странно и вызывающе выглядит дом, тем больше уважения к его хозяину. Отдельные редкие фигуры уныло брели по улице, подозрительно косясь на высыпавших из притона дожвелигнийцев.

На улице к Неунам присоединилось еще двое, карауливших снаружи, так что их же стало четырнадцать. Окружив со всех сторон прегетянина, отряд дружно потопал по улице. Прохожие при виде такой внушительной толпы, даже не скрывающей оружия, только шарахались в стороны, полируя спинами грязный забор.

Разумеется, прошли Неуны недалеко. Внезапно прямо у них на пути завис транспортный гравер, и оттуда как горох посыпались вооруженные люди, перекрывая путь дожвелигнийцам. Экипировка у десантников была на высоте, каждый был в боевом комбинезоне, поэтому прыжок с трехметровой высоты здоровья не ухудшал. Секунда-другая — и плотная шеренга десантников полностью перекрыла улицу. Три десятка резонаторов, в том числе несколько тяжелых, угрожающе уставились в сторону Неунов.

Едва опустевший гравер отвалил в сторону, как с другой стороны улицы послышалось басовитое гудение, и в поле зрения появились три многоместные ткулансы. Их длинные хищные тела медленно затормозили в двухстах метрах от Неунов, раскрылись боковые двери, и оттуда появилось еще с полсотни человек. "Водомерки" остались на месте, угрожающе вращая башенками с тяжелыми резонаторами. Еще через секунду появилась пара граверов, высыпавших по десятку десантников за забор по обе стороны улицы. Теперь, даже если бы Неунам удалось преодолеть ограждение, их там тоже ожидал теплый прием. Окружение полное.

Неуны остановились и молча ждали продолжения, ощетинившись оружием во все стороны. Со стороны головной группы десантников отделился человек мощного телосложения и заорал во всю глотку:

— Освободите пленника, иначе не поздоровится! Это моя территория, и я не позволю всяким проходимцам устраивать тут беспредел. Оружие на землю!

Громила орал безо всякого звукосыла, хотя он у него наверняка имелся. Но голос его был настолько мощный, что слышно было по всей улице.

Со стороны Неунов тоже вышел один человек. Тот самый, что разговаривал с прегетянином. Когда Неун заговорил, его спокойный голос равномерно разнесся по улице. Кричать ему не было необходимости — звукосыл послушно генерировал звуковые колебания в нескольких точках на приличном удалении.

— Мы не проходимцы. Мы — Неуны! И лучше вам нас пропустить, иначе ты убедишься, что настоящего беспредела мы еще даже не начинали.

За его спиной насмешливо захихикал прегетянин. Все не так уж плохо, оказывается. Не зря он исправно платил местным "баронам". Теперь один из них, оповещенный помощником прегетянина, лично прибыл освободить пленника. Теперь главное было не попасть под перекрестный огонь, если начнется заварушка.

"Барон" сначала опешил от наглого ответа дожвелигнийца, а потом задумался. Он был достаточно бит жизнью, чтобы не бросаться бездумно в драку, даже если за ним было явное преимущество. Слишком самоуверенно вели себя эти Неуны. "Барон" огляделся, пытаясь понять, на что же они надеются.

На улице не было никого, кроме людей "барона", Неунов да нескольких прохожих, которых неудачное стечение обстоятельств застало в совсем неподходящем месте. Пара из них прямо-таки впечаталась спинами в забор по обе стороны улицы, оказавшись перед прибывшей на ткулансах группой. Бочком-бочком эти бедняги пробирались по направлению к десантникам, со страхом поглядывая в сторону Неунов. Десантники подозрительно поглядывали на них, держа на всякий случай под прицелом, но, в общем-то, не препятствуя бедолагам. Боевикам "барона" лишние цели в зоне обстрела были ни к чему. Еще атиган-наводчик не того выловит, потом придется тратить время на перенацеливание.

Убедившись, что подвоха ждать ниоткуда не приходится, "барон" показал на Неунов и скомандовал:

— Убить их!

Но не успел он договорить, как ситуация мгновенно изменилась. За спиной "барона" раздался какой-то шум, кто-то заорал. "Барон" начал разворачиваться, но не успел. Луч рассекателя ударил по нему, разрубив пополам.

Оказалось, что за десантной группой, высадившейся с гравера, находилась пара дожвелигнийцев, притворявшихся прохожими. Прикидываясь напуганными, они под этим предлогом оставались рядом с боевиками. И как только стало ясно, что миром дело не кончится, немедленно вмешались. Один из пары был вооружен ручным резонатором, другой — рассекателем. Бить в упор в стоящую толпу из рассекателя — милое дело. Десять боевиков умерло, даже не успев понять, что происходит. Остальные начали падать на землю, отпрыгивать в сторону. Однако человек пять, в том числе "барона", зацепило вторым размашистым ударом рассекателя.

Уже потом, разбирая записи охранных селгенстов из соседних домов, вольные выяснили, что именно произошло. Дожвелигнийцы действовали по всем правилам, двигаясь в сопровождении головного дозора, роль которого исполняла пара, притворявшаяся прохожими. Но этим дело не ограничилось, так как вдобавок у них был еще и арьергард. Им была та самая парочка, что прикинулась прохожими и продвигалась боком к боевикам, прибывшим на ткулансах. Нельзя было не восхититься той синхронностью, с которой они действовали. В тот момент, когда один якобы испуганно смотрел в сторону Неунов, другой поглядывал на боевиков "барона". Не было ни одного мгновения, чтобы пара не контролировала происходящее на улице. И одновременно оба держали друг друга в поле зрения и координировали свои действия. Поэтому в тот момент, когда "прохожий", смотревший в сторону основной группы Неунов, неожиданно бросился на землю, второй не раздумывая вскинул правую руку, на предплечье которой красовался ручной резонатор. Произошло это в то самое мгновение, когда пара из авангарда атаковала переднюю группу десантников. Это и послужило сигналом для первого. Его неожиданное падение на землю отвлекло внимание боевиков, поэтому они проспали момент, когда его товарищ вскинул оружие. Стрелял он с убойной дистанции, и первыми же тремя выстрелами в течение одной секунды выбил все три башенки на ткулансах. Стрелок заканчивал свою серию уже в прыжке, бросаясь вперед по направлению к противникам. Его распластанную в воздухе фигуру было трудно поймать в фокус прицела. Лишь ручные резонаторы с прямым мысленным управлением могли достаточно быстро нацелиться на атакующего Неуна.

Его товарищ не собирался отлеживаться в это время на земле. Он мягко приземлился на левый бок, лицом к боевикам, которые уже отвлеклись на первого стрелка. На правой руке, вытянувшейся в их сторону, торчал сплющенный раструб рассекателя. Вырвавшийся из него белый плоский луч завалил сразу нескольких боевиков. Если бы не толстые и прочные стенки "водомерок", принявших на себя часть удара, то пострадавших могло быть гораздо больше.

Одновременно Неуны, что стояли в хвосте основной группы, открыли убийственно точный огонь из ручных резонаторов, рискуя задеть своих. А головная часть группы обрушила смертоносный залп на группу десантников, запаниковавших, когда на них напали с тыла.

Через пару секунд улица превратилась в ад. Боевики наконец опомнились и открыли стрельбу. Однако очень неточно. Тяжелые резонаторы задней группы были все до одного выведены из строя, в передней же уцелело только три, причем два вместо того, чтобы бить по основной группе, начали разворачиваться к тем Неунам, что напали с тыла.

Очень глупо. Тяжелое оружие обладает одним существенным недостатком — его луч имеет малый угол отклонения от продольной оси, и поэтому использовать на коротких дистанциях его очень трудно — в отличие от ручных резонаторов, чьи шары могли излучать чуть ли не по всем направлениям. Или рассекателей, выпускавшим белый луч широким веером. Так что стрелять из тяжелых резонаторов по двум Неунам авангарда было бесполезно. Они умело сбивали прицел, резко пригибаясь и отпрыгивая в сторону. Один даже пару раз по инерции взбежал боком по вертикальной стене забора, не забывая при этом стрелять по боевикам. Лишь один из трех тяжелых резонаторов был использован правильно. Вольный, который его нес, установил оружие в автоматический режим и открыл огонь.

Неуны прекрасно знали, с каким опасным оружием имеют дело. И, как выяснилось, знали его недостатки. Дело в том, что при наличии множественной групповой цели атиган-наводчик тяжелого резонатора пытается запомнить селг каждого объекта-цели, после чего уже не теряет "захват" ни при каких обстоятельствах. Встроенный селгенст способен вести селекцию селга любых объектов. А поскольку резонатор действует не по принципу направленного луча, а скорее по принципу самонаводящейся ракеты, летящей к конкретному объекту, то если указать излучателю правильные параметры селга, то луч сам найдет цель. Однако если в момент прицеливания множественные цели хаотично движутся, то у тяжелого резонатора вполне может случиться сбой нацеливания.

Это и случилось. Увидев направленный в их сторону тяжелый резонатор, Неуны дружно бросились в разные стороны, попутно сбив с ног прегетянина. Однако двоим из них не повезло. Атиган-наводчик все же успел зафиксировать селг одного из Неунов, и его не спас даже мощный прыжок в сторону. Радужный луч поймал его в полете и задел краем еще одного дожвелигнийца. Оба упали на землю уже мертвыми.

Но это оказался единственный выстрел тяжелого резонатора. Сразу два радужных луча сошлись на боевике, державшем это оружие, и тот рухнул на землю. Оставшиеся два были выбиты в течение последующих трех секунд вместе с остальной частью группы.

А в это время в хвосте тот Неун арьергарда, что был вооружен резонатором, наконец добрался до боевиков, часть которые уже успела укрыться за "водомерками" и начала приходить в себя после того, как за несколько секунд потеряла девятнадцать человек. Их все еще было больше, чем дожвелигнийцев, к тому же в любую секунду должны были подключиться те группы, что находились по обе стороны забора. К появлению выскочившего из-за корпуса "ткулансы" Неуна они были готовы и дружно открыли огонь.

Вернее, они думали, что готовы. Целились боевики на уровень пояса и колен. Никто не ждал, что их противник вынырнет, стелясь в считанных сантиметрах над землей. Из-за этого все лучи ушли выше, даже не задев Неуна. Вылетел он на правом боку, вытянув в сторону прыжка правую руку, а левую выставив перед собой. Как он успел за пару секунд перецепить резонатор с правой на левую руку — неизвестно. Но когда Неун падал, то с левого предплечья по боевикам ударил сноп радужных лучей. Приземлился он на ладонь правой руки, плечо его выпрямилось, амортизируя удар, тело по инерции немного скользнуло дальше. Но вместо того, чтобы перекатиться или подогнуть колени, чтобы побыстрее встать, Неун рванул свое тело пальцами правой руки, словно подгребая под себя пластобетон. За что при этом удерживались его пальцы — непонятно, однако рывок был настолько сильным, что дожвелигнийца бросило дальше вперед. Заканчивая движение, он распрямил правую руку, тормозя ею о пластобетон. Одновременно он подогнул ноги под себя и изогнул тело, так что в итоге образовался момент инерции, развернувший его в вертикальное положение.

Все это Неун играючи уместил в одно смазанное движение. Вот он лежит на боку, а секунду спустя он уже сидит на корточках. Его резонатор все это время неотрывно смотрел в сторону боевиков и стрелял, выбивая в первую очередь тех, чье оружие было направлено в его сторону. Выстрелы шли непрерывно, радужные лучи расходились убийственным веером.

Следующим коротким диагональным прыжком Неун приблизился ко второй "водомерке". Не останавливаясь, он взбежал на вертикальный борт ткулансы, сделал так три шага, причем на один миг его тело оказалось в горизонтальном положение. Это привело к тому, что он очутился над головами обалдевших боевиков и рухнул вниз в самую толпу, попутно свернув кому-то шею. Приземлившись на ноги, дожвелигниец завертелся волчком. Из правого локтя выдвинулся острый тонкий клинок, которым Неун мгновенно располосовал пару врагов, попытавшихся его схватить. Луч его резонатора ударил в живот одному боевику, прошел насквозь и, постепенно ослабевая, задел еще троих. Мало кто еще смог бы такое проделать. Только очень опытные бойцы умели пользоваться этим оружием в качестве лучевого, не прибегая к выцеливанию.

Началась паника. Кто-то из вольных пытался применить оружие по вьющемуся волчком дожвелигнийцу, но вместо него попал по своим. Отряд боевиков превратился в одуревшую от страха толпу, быстро прореживаемую одиноким Неуном. Выглядело это так, словно матерый волк пробрался в стадо овец и устроил бойню. Дожвелигниец, весь забрызганный кровью, носился по узкому пятачку подобно демону смерти, раздавая удары клинком, кулаком, стреляя из ручного резонатора. Через считанные секунды от более чем тридцати боевиков осталось не больше дюжины, удиравших со всех ног от страшного противника. Уйти удалось не всем. Неун и присоединившийся к нему напарник дали пару залпов, стоивших жизни пятерым и руки одному из боевиков. После чего уцелевшие скрылись за поворотом.

Пока арьергард разбирался с задней группой боевиков, основная часть Неунов, не дожидаясь вмешательства вольных, располагавшихся по флангам, сама вырезала дыры в заборе и атаковала боковые группы. Но те боя не приняли, уже увидев в селгенсты, что случилось с "бароном" и его спутниками из головного отряда. Поэтому боевики сбежали, спрятавшись за ближайшими домами.

Преследовать беглецов Неуны не стали. Они подобрали тяжелые резонаторы головной группы, после чего вернулись назад, к ткулансам. Неуны погрузили прегетянина и своих убитых товарищей в ту из машин, которая наименее пострадала в ходе скоротечного боя. Затем десять Неунов вместе с главным заняли оставшиеся в "водомерке" места и тронулась вперед, сопровождаемые пешими Неунами, — четверо спереди, двое сзади.

Машина двигалась не очень быстро, но пешим приходилось бежать, чтобы двигаться с ней на одной скорости. Корпус ткулансы местами прорезали тонкие шрамы от рассекателей, на правом боку остались вмятины от ног Неуна, пробежавшегося по нему. Вид у нее был очень боевой. Башенка не функционировала, но со стороны казалась вполне рабочей. Так что желающих приближаться к машине не находилось, тем более, что слухи о кровавой бойне уже неслись вперед, далеко опережая Неунов. Люди в прямом смысле убегали, едва их завидев.

Другие "бароны", с которыми прегетянин был в хороших отношениях, может быть, и горели желанием наказать наглых дожвелигнийцев, но судьба их "коллеги" и его маленькой армии сильно остудила это желание. К тому же бдительные жильцы соседних домов, наблюдавшие за побоищем через обстовизоры, уже растрепали на весь Рисад о захваченных Неунами тяжелых резонаторах. Наличие этого серьезного оружия в руках таких крутых парней любой энтузиазм убивало на корню. Да и вообще, кто он такой, этот прегетянин? Уж точно не тот человек, ряди которого стоит рисковать своими людьми. К тому же исчезновение хозяина у пользующегося популярностью заведения открывало богатые перспективы для тех, кто не щелкает клювом. Вдобавок гибель одного из "баронов" требовала срочной оценки создавшейся ситуации. Вдруг при дележке бесхозной территории удастся отгрызть кусок побольше? А в таком деле каждый вооруженный боевик будет на счету.

Поэтому за те полчаса, что ткуланса в сопровождении пеших Неунов добиралась до ближайшего космодрома, ни один вольный не посмел заступить ей дорогу. Широкая улица уперлась наконец в просторную площадку для космических кораблей, на которой стояла пара зайотов и один малый транспорт. Вообще-то эту площадку можно было назвать "космодромом" только с большой натяжкой. Из транспортов она могла принимать лишь малые, да и то они должны были садиться на нее с большой осторожностью. В принципе, это соответствовало космодромам третьей категории, но с оговорками. Да большего от нее и не требовалось. На Рисаде был всего один космодром второй категории, способный принимать стандартные транспорты и клагеры. Космодромов же первой категории, которые могли принимать тяжелые транспорты, еммеры, тааноты и штурмоносцы, не было вообще. Да и не нужны были на этой планете такие космодромы. "Мирным" вольным корабли первого класса не требовались.

Когда ткуланса выплыла на космодром, в одном из двух зайотов, стоявшем чуть подальше, открылся входной проем, откуда выскочило несколько дожвелигнийцев. Они радушно встретили прибывших, помогли перенести погибших на корабль. Прегетянин замешкался, не очень-то горя желанием подниматься на борт зайота, где его точно ничего хорошего не ждало. Тогда двое Неунов схватили его за руки и потащили волоком, словно мешок с землей.

В это время со стороны первого зайота подошла четверка вольных, решивших поближе поглядеть на возню у соседей. Внезапно один из них подскочил к Неуну, возглавлявшему вернувшийся отряд, и завопил:

— Ты! Я тебя помню! Ты был в том баре на Авиде! Это ты сказал, что нас, вольных, надо давить как паразитов. И вы еще учинили побоище по дороге на космодром.

Все Неуны дружно повернулись к вольному. Их было больше десятка, все с оружием. И все с неподдельным интересом рассматривали крикуна. Прямо как очень интересного паразита. Которого то ли сейчас стоит раздавить, то ли чуть погодить. Вольный хоть и был туповат, но серьезность ситуации все же понял. Он еще не слышал о свежем побоище, учиненном Неунами на Рисаде, но убитых на Авиде видел лично.

— И что из того, что ты меня помнишь? — ответил Неун. — Я и сейчас могу сказать, что вас всех давить надо. А побоище я тебе прямо сейчас устрою. Ты на него прямо напрашиваешься.

Вольный задрожал. Страх парализовал язык. Наконец, с трудом заставив себя раскрыть рот, он произнес:

— П-п-простите! Я н-не хот-тел в-вас ос-с-скорб-бить!

Лицо Неуна исказилось в гримасе презрения.

— Пошел вон отсюда! Не попадайся мне больше на пути — убью.

Сказав это, он отвернулся и проследовал в корабль. За ним быстро, но без суеты, погрузились остальные дожвелигнийцы. Проем за ними затянулся, и корабль еле слышно загудел, выводя стартовый гравитационный двигатель на рабочий режим.

Бледный от пережитого страха вольный повернулся к своим спутникам, еще не веря в спасение. Те смотрели на него со злостью. Один из них, прегетянин, подошел к незадачливому товарищу и, без размаха, врезал кулаком по лицу.

— Ты что, уффана, совсем спятил? Они бы тут нас положили всех! Думай, чего орешь!

Провинившийся вольный только опустил глаза. Затевать драку не стоило, так как двое остальных, судя по их злым лицам, присоединились бы к прегетянину.

Гул зайота перешел в высокую ноту, и корабль рванул в небо, быстро уменьшаясь в размерах. Секунда-другая, и вот он уже исчез из поля зрения. Вольные хмуро посмотрели ему вслед и пошли к своему кораблю.

* * *

В последнее время "видения" посещают меня все чаще. И еще внутри такое чувство, будто скоро должно произойти что-то важное. Я никак не могу понять, откуда взялось это странное предчувствие, но уверен, что это слабо связано с Арданом. Хотя какая-то связь с видениями присутствует, потому что оно усиливается после каждого видения. В конце концов я плюю на попытки разобраться с этим странным чувством и просто жду, что будет дальше.

Тем временем лето незаметно подходит к концу. Пятнадцатого августа мы отпраздновали мой двадцать второй день рождения. Я позвал Виталия с Сергеем и еще пару университетских друзей, сестренка пришла с несколькими подругами, среди которых, к счастью, не было Жанны. Маша, кстати, жутко обижалась из-за нее, называя меня неотесанным чурбаном. Но мы быстро помирились и больше уже не вспоминали об этом.

Праздновать я решил в баре "Звездный коктейль" — достаточно известном заведении, появившемся едва ли не в момент основания города. Интересного в нем много. Например, потолок находится на уровне третьего этажа, из-за чего у всех, кто заходит в зал, тут же возникает ощущение необъятного простора. В баре царит полумрак, расцвеченный сотнями звездочек, которые в прямом смысле висят в воздухе. Для создания этих звездочек используются узкосфокусированные осветители, заставляющие светиться молекулы воздуха, находящиеся в определенных точках зала. Ничего сложного — приборы пришли на смену фонарикам прошлого века, и их можно купить в любом магазине. Но освещение — это ерунда в сравнении с главной изюминкой. Столы и сидения в баре расположены не только на полу. Это только нижний ярус, с самыми дешевыми местами. Еще три яруса расположены прямо в воздухе!

Вновь прибывшие посетители просто показывают, какой им нужен столик. Затем официант отдает команду, и к гостям подлетает соответствующее количество сидений, отвозящих их к указанному столику. Привод у сидений гравитационный, как и у столиков. Официанты передвигаются по воздуху при помощи гравикомпенсаторов, летя мимо столиков, словно звездные корабли мимо планет. На случай, если кто-нибудь напьется и упадет с сиденья, есть аварийная система, которая подхватывает неудачников на лету. И возвращает на место. Все проверено многократно, все абсолютно безопасно. Кстати, с верхних ярусов на нижние кидаться чем-нибудь тяжелым или пачкающим бесполезно. Тоже благодаря аварийной системе. Говорят, в далеком прошлом были истории с хамоватыми посетителями, так что пришлось позаботиться и об этом. Если кому-то приспичило отойти, то кресло по первому требованию возвращает человека на грешную землю.

И вот мы висим в воздухе, в сумраке. Вокруг нас плавают яркие звездочки, хаотично пролетают декоративные шарики, изображающие то ли планеты, то ли астероиды, то ли кометы. А в центре зала под спокойную музыку танцует, паря в четырех метрах над полом, пара профессиональных воздушных танцоров. Какие па они выделывают, как взлетают, как падают чуть не до самого пола! И все настолько естественно, что трудно представить, что движутся они лишь благодаря тем же самым гравикомпенсаторам. Красиво, нет слов, не то что по кадевизору.

Праздник удался. Вышло мне это удовольствие в копеечку, но я не жалею. Веселье заканчивается уже глубокой ночью на набережной, где набравшийся Виталий порывается показать девчонкам, как здорово он умеет нырять. К счастью, от этой затеи его удается отговорить. Метро в Космополисе ходит круглосуточно, так что домой все добираются без приключений.

Дни снова сменяют друг друга. Наши похождения после празднования я вспоминаю чуть не каждый день, каждый раз улыбаясь с ностальгией. За последнее время больше ничего особенного и не было — с наступлением осени пошла однообразная жизнь, проводимая между домом и работой. В отпуск в ближайшее время никуда не поеду по причине отсутствия денег. У сестры учеба, так что даже ее увидеть не так-то просто. У Виталия завелась девушка, а Сергей укатил в отпуск с родителями куда-то в Полинезию. Похвастался, что в следующем году отец обещает свозить семью на Лигурию. А мне о других мирах остается лишь мечтать.

Сегодня воскресенье, но я никуда не иду. Хочется посидеть дома, в тишине. Робик сначала пытается изображать гиперактивность, но быстро понимает, что у меня нет настроения с ним играть, и потому переключается в другой режим. Включив кадеим в режим трансляции текста, киберпес сидит перед ним и молча читает какую-то книгу. Зрелище одновременно и умилительное, и жутко смешное для тех, кто разбирается в сути происходящего. Лусаган, который читает текст со скоростью человека, причем при помощи видеокамер! Вместо того, чтобы загрузить его за доли секунды напрямую в память, благо все возможности для этого у Робика имеются. Но целью киберпса как раз является процесс, а не результат. При такой схеме поведения он, с одной стороны, меня нисколько не отвлекает, а с другой — не дает почувствовать одиночество и впасть в меланхолию.

Задумавшись о других мирах, я опять вспоминаю Ардана и ничуть не удивляюсь, когда проваливаюсь в очередное "видение".

* * *

Темные волны в серебристом свете с тихим плеском накатывались на песчаный пляж. Замерев на мгновение, они отступали обратно, оставляя белую пену, которую тут же впитывал жадный песок. Длинные языки воды, где могли, зализывали следы людей. А их было много, несмотря на ночь. Просто ночь была особенная. Почти никто на Шилине не спит во время знаменитой Ночи Трех Лун. Она случается нечасто, в среднем раз в полтора года. Увидеть ее можно лишь в одном полушарии, так что на долю среднего шилинца достается не так уж много этих волшебных ночей.

На ночном небосводе гордо сияли все три луны Шилина, находившиеся в фазе полнолуния. Тройное полнолуние — слишком особое явление, чтобы люди могли оставить его без внимания, поэтому и появился этот удивительный шилинский праздник — Ночь Трех Лун. Говорят, в древности, шилинцы не могли с достаточной точностью предсказывать время наступление тройного полнолуния. Поэтому почти всегда Ночь Трех Лун приходила неожиданно. И когда она наступала, радостные шилинцы поздравляли друг друга и устраивали грандиозный праздник. Даже приговоренные к смерти, чья казнь была назначена на эту ночь, получали помилование.

С тех пор прошли века, и Ночь Трех Лун перестала быть сюрпризом. К ней готовятся заранее, причем на Шилин слетаются туристы с других планет, чтобы увидеть своими глазами один из самых редких праздников в Галактике.

Наша компания почти в полном составе замаскировалась под лигурийцев, лишь Люкта-Ано — командор-девять — изображал местного. Хотя почему "изображал"? Он ведь и был шилинцем. Идея принять участие в празднике принадлежала как раз ему.

Из первой тысячи, кроме меня, предложение Люкта-Ано поддержали Зард, Дектор и Сагерин. Еще к нам присоединились Мрсуна и Танаул — командор-пять. Мрсуна в тот момент возвращался с Рабены на Базу, но, узнав про наши планы, тут же свернул к Шилину. Пройти мимо такого мероприятия командор-шесть не смог, благо торопиться с возвращением на Базу нужды не было. До следующего выхода на патрулирование, в которое, кстати, отправлялась и моя тысяча, оставалось почти десять суток, тогда как тарсер от Шилина до Базы долетает всего за семь дней. В общем, каждый мог себе позволить небольшой загул. Пытались даже Саркула с собой сманить, но он, смеясь, ответил, что слишком стар для подобных увеселительных прогулок. Ну, это Верховный, конечно, поскромничал — его возраст соответствовал тридцати семи земным годам — вполне молод. Скорее всего, просто не захотел, а мы и не настаивали.

Во время настройки "масок" отчудил Сагерин. Он заявил, что такая внушительная компания, состоящая исключительно из парней, причем только лигурийцев, будет подозрительно выглядеть. И неплохо было бы разбавить нас женскими персонажами. С этим словами капитан активировал женскую "маску". Настоящие лигурийцы — Зард, Дектор и Танаул — лишь стыдливо промолчали. Молодые лигурийские парни без своих женщин на Шилине бывают очень даже регулярно. Тем более в такую ночь. Но объяснять это наивному криссианину не стали — еще обозвал бы всех лигурийцев развратниками. Впрочем, о них и так по Галактике не самые красивые легенды ходят. Оно и понятно: при наличии аж двух законных жен — старшей и младшей — лигурийцы еще и на Шилине умудряются с женщинами развлекаться. Благо тут с этим делом все просто.

Надо сказать, что из Сагерина красотка получилась — просто загляденье! Я со смехом поинтересовался, как он собирается в таком виде знакомиться с женским полом, на что в ответ услышал, что если я буду дальше иронизировать, то он начнет прикидываться моей женой, и тогда мне тоже не видать местных девушек, как своих ушей. Эта угроза вызвала приступ хохота у остальных и град острот в адрес Сагерина, но я, зная капитана-десять, на всякий случай решил попридержать язык. Он такой — может и исполнить угрозу.

Тем временем наша компания вышла на забитый людьми берег. Очутившись в толпе, мы тут же прекратили устное общение на запретные темы, перейдя на мыслесвязь. Впрочем, она почти и не требовалась, потому что мы мгновенно забыли обо всем на свете — о вольных, о тайнах, о том, кто мы.

На небе сияли три луны, чей свет отражался от спокойной глади океана. Прямо над нашими головами неторопливо проплывали ярко-голубые светящиеся треугольники, каждый размером с ладонь. Это ящероподобные милаксаны, по величине сопоставимые с кошкой, парили в потоках теплого воздуха, поднимающегося над океаном, и привлекали своей фосфоресцирующей грудью множество мелких животных. То один, то другой милаксан выстреливал длинный липкий язык, ловя им слишком близко приблизившуюся живность. Иногда они замечали особенно большое скопление насекомообразных существ и дружно поворачивали в их направлении. А мы видели в этот момент, как светящиеся треугольники в едином порыве уносятся куда-то в сторону.

Милаксаны редко нарушают строй во время полета, так как иначе им было бы труднее отбиваться от крупных ночных хищников. Нам посчастливилось увидеть одного такого зверя, имевшего неосторожность напасть на целую стаю светящихся летунов. Внезапно мелькнула черная тень, обрушившаяся сверху на группу светящихся треугольников.

То, что было дальше, я смог увидеть, лишь прокрутив в замедленном повторе запись мергенста моего пулсата. Милаксаны сохраняли спокойствие до самого последнего момента, когда огромные когти летающего монстра уже почти коснулись пары зверьков. И вдруг те из них, что оказались как раз под хищником, камнем рухнули вниз, а остальные раздались в стороны. Хищник, недолго думая, бросился за теми, что упали вниз. И совершенно зря, потому что как только он опустился ниже, остальная стая собралась обратно в единое целое и рванула следом за охотником, причем целясь не в него самого, а чуть в сторону. В этот же самый момент нижние милаксаны прекратили падение и бросились в ту же сторону, в которую падала основная стая. Хищник, опьяненный погоней и близостью добычи, бросился следом за приманкой. И угодил под слитный удар упавших сверху милаксанов.

Удар оказался фатальным — один из зверьков сумел серьезно повредить крыло хищнику. Тот кувыркнулся и, нелепо маша уцелевшим крылом, пошел вниз. Через несколько секунд его тело упало на поверхность воды. Он еще трепыхался некоторое время, пока морские гады, привлеченные плеском, не схватили и не утащили его под воду. А милкасаны снова гордо вознеслись вверх, светясь синими огнями в ночном небе.

Короткая схватка не осталась незамеченной среди гуляющих туристов. Рядом с нашей группой три девушки возбужденно обсуждали увиденное на одном из рабенийских языков. Мрсуна, заслышав знакомую речь, встрепенулся, хитро посмотрел на нас и решительно направился в их сторону. Его примеру тут же последовал Зард. Ну еще бы, капитан-один перестал бы быть самим собой, если бы остался на месте в тот момент, когда запахло интересным развлечением. Я, недолго думая, двинулся следом за ними. Будет несправедливо, если одна из девушек окажется без пары.

В этот момент я пожалел, что "маски" скрывают эмоции оставшихся. Тогда бы я полюбовался на их недовольные физиономии. Сами виноваты, кто быстрее — тот и выиграл.

Впрочем, насчет выигрыша я все же поторопился, так как одно дело решиться подойти, и совсем другое — добиться расположения. Рабенийки, заметив наше приближение, тут же замолчали и с интересом принялись ожидать наших дальнейших действий.

Когда до них оставалась пара шагов, Мрсуна остановился и произнес на рабенийском:

— Приятно видеть прекрасных девушек в этом чудесном месте в такую волшебную ночь.

Чистый рабенийский выговор командора-шесть произвел впечатление на девушек. Одна из них оглядела Мрсуну и сказала:

— Нечасто встречаются лигурийцы, так хорошо говорящие на нашем родном языке. Он же не является основным на Рабене — удивительно, что он известен инопланетникам.

— Наш друг вообще очень много знает о Рабене, ему очень нравится ваша планета, — сказал подошедший Зард, старательно имитируя сильный лигурийский акцент. Точнее, акцент имитировал встроенный в пулсат звукосыл — Зард лишь мысленно формулировал фразы. Как и все мы — никто не собирался показывать посторонним наши настоящие голоса. Встав рядом с Мрсуной, Зард дружески шлепнул его по предплечью.

— А что знает ваш третий товарищ? — с усмешкой спросила одна из рабениек, показав на меня в тот момент, когда я присоединился к содумникам.

— В отличие от своих друзей я особыми достоинствами не обладаю, — ответил я, тоже имитируя сильный лигурийский акцент. — Мои талантливые друзья и без меня замечательны во всех отношениях. Поэтому, чтобы выделиться на их фоне, мне приходится оставаться посредственностью.

Девушки дружно рассмеялись. Все, лед был сломан, дальше пошло проще. Только приходилось постоянно одергивать себя, чтобы ненароком не спросить имена собеседниц. Как известно, для рабениек нет более серьезного оскорбления, чем когда незнакомые мужчины спрашивают у них имена. Они свои имена назовут сами. Если захотят.

Общение с прекрасным полом настолько увлекло, что на некоторое время мы даже забыли о своих товарищах. Минут через пятнадцать я спохватился и оглянулся в сторону оставшихся содумников. Танаул и Люкта-Ано успели куда-то испариться, лишь Дектор и Сагерин сидели на песке в том месте, где мы их оставили. Встроенный селгенст обнаружил командоров пятой и девятой тысяч неподалеку, в обществе еще трех местных девушек. Танаул умудрялся развлекать двух особ одновременно, поддерживая авторитет Лигурии. Так что за эту парочку можно было не тревожиться.

Не отключая селгенста, я сфокусировался на Декторе и Сагерине. И увидел, что через фантомную маску капитана-десять, изображающую лицо смеющейся девушки, пробивался хмурый и недовольный взгляд. До наивного криссианина начало доходить, ради чего большинство туристов посещают Шилин. В принципе, я догадывался, что в некоторых вопросах капитан бывает довольно наивен, но не подозревал, что настолько.

Выключив селгенст, я присел на песок рядом с одной из рабениек и принялся рассказывать ей про Лигурию, на которой она никогда не бывала.

— Скажите, а почему у вас там принято иметь двух жен? — спросила меня девушка. — Разве одной не достаточно?

Щекотливый вопрос. Особенно если учесть, что к Лигурии я никакого отношения не имею и мне эта традиция самому кажется странной. Деваться некуда, придется изображать ревнителя древней лигурийской культуры.

— А как иначе? — ответил я. — Молодая жена детей воспитывать еще не умеет. Поэтому за воспитание и домашний уют отвечает старшая жена. Когда младшая выходит из детородного возраста, она, как правило, уходит к молодому мужу, уже в качестве старшей жены.

— И что, молодые мужчины соглашаются взять ее в жены? — недоверчиво спросила рабенийка. — Ведь она уже не так красива, как в молодости!

— Зато опыта хоть отбавляй, — понизив голос, таинственно прошептал я, беря ее руку в свою. Девушка не сопротивлялась.

— А у вас уже есть старшая жена? — поинтересовалась она. Направление разговора мне определенно понравилось.

— Есть, мы вместе уже год, — соврал я. Конечно, мне было стыдно. Но лигурийцы в моем возрасте уже должны заводить старшую жену, так что отрицательный ответ сделал бы меня белой вороной. А положительный ответ значительно повысил интерес ко мне со стороны девушки, что было видно по ее лицу. И в этот момент в проконе зашелестела мыслеречь Зарда:

"Сагерин, снимай свое смазливое личико и иди знакомиться с местными красотками. А то и от Дектора дам отпугиваешь, и сам с несчастной физиономией сидишь".

Я включил селгенст и, не поворачивая головы, увидел, что Сагерин сидит на песке на старом месте и смотрит в нашу сторону. При этом под улыбчивым лицом девушки скрывалось недовольное и раздраженное лицо. Дектора же, похоже, ничуть не заботило отсутствие женского внимания. Он разлегся на песке и, раскинув руки, смотрел в небо, не глядя ни на нас, ни на Сагерина. Впрочем, думать, будто Каменнолицый способен хоть что-то пропустить мимо своего внимания, мог только человек, совершенно с ним не знакомый. Я-то его изучил хорошо и знал, что капитан-шесть не поворачивая головы фиксировал и анализировал все, что происходило вокруг.

Сагерин ответил Зарду немедленно и жестко. В моем сознании проявился сложный мыслеобраз, сочетающий в себе как предложение убираться подальше со своими советами, так и мнение о лигурийцах, как об отпетых распутниках.

Запахло ЧП. Ссора капитанов из одной тысячи чревата самыми фатальными последствиями в будущем. Как командир, я не мог оставить это без внимания.

"Это еще что такое! — мысленно рявкнул я. Мой рык разнесся по прокон-эфиру. — Сагерин! Расслабился на отдыхе и забыл, как себя в руках держать? Так отправим на пару месяцев в "тренажерку" с отстранением от работы"

"Командир, это я виноват, — вмешался Зард. — Сагерин, извини, не хотел тебя задеть".

В этом весь Зард. Балагур, за словом в карман не лезет, любит подшутить над другими. Но при этом извиняется первым, если понимает, что перестарался. На него вообще нельзя долго сердиться.

Сагерин принял извинения капитана-один, и, в свою очередь, тоже извинился как перед ним, так и перед нами за свою вспышку. Инцидент был исчерпан, хотя мрачное настроение капитана-десять никуда не делось.

Занимаясь разбирательством с капитанами, я чуть отвлекся от девушки, из-за чего навлек на себя некоторое недовольство. Я уже было открыл рот, чтобы начать исправлять положение, как внезапно в сознание вошел голос главного лусагана моего тарсера: "Прямой вызов с Базы. Вызов срочный, от два-два-четыре-восемь".

Ох, как не вовремя! Похоже, про девушек и гуляние под тремя лунами можно было забыть, так как Саркул зря на связь вызывать не станет. Я отдал приказ лусагану соединить меня с верховным. И обнаружил, что Саркул вызвал не только меня, но и Мрсуну, Танаула и Люкта-Ано, то есть всех командоров, находившихся на Шилине.

"Привет отдыхающим, — поздоровался Саркул. — Вы мне все срочно нужны на Базе. Вылетайте немедленно".

"К чему такая спешка, командир? Нельзя нам еще хотя бы несколько часов тут побыть, пока праздник не закончится?" — спросил Танаул. Ему тоже было обидно улетать в самый разгар веселья.

"Ладно, расскажу. Уверен, как только вы услышите, то сами побежите наперегонки на Базу, забыв про Ночь Трех Лун".

Саркул сделал секундную паузу, после чего торжественно объявил:

"Довожу до вашего сведения, что второй этап операции "Падение Мнулита" успешно завершен. Только что со мной связался Гатслув. На Рисаде Неунами был захвачен некий прегетянин по имени Таиаста. Я так понимаю, что вам не нужно объяснять, кто это такой?"

Нет, нам не нужны были объяснения. Мы все помнили. Мы ничего не забыли. Тарсеры готовы, отправление возможно в любую секунду. Я передал новость Зарду. Его реакция была такой же, как и у командоров — новость важнее праздника. Дектор и Сагерин, узнав, что мы отправляемся немедленно, не захотели оставаться на Рабене и заявили, что полетят с нами. Причем последний даже не пытался скрыть радости по поводу того, что мы покидаем праздник.

Я, Зард и Мрсуна одновременно распрощались с рабенийками и пошли прочь, оставив девушек в полном недоумении. Еще бы — когда три человека непринужденно болтают, а потом ни с того ни с сего одновременно поднимаются и заявляют, что им срочно нужно уходить, это выглядит странно. Но в тот момент нас меньше всего заботили такие мелочи. Все ерунда по сравнению с главным — наконец-то появилась долгожданная ниточка. Вот он — след! Мы — свора, почуявшая зверя. Ему не уйти!

Наша компания в полном составе проследовала в тень ближайших деревьев. Несмотря на то, что рядом было полно народу, никто не смотрел в нашу сторону. Поэтому в тот миг, когда один из замаскированных тарсеров, зависших сверху, накрыл нас полем невидимости, никто не заметил нашего исчезновения. Поле сбивало с толку даже селгенсты, так что мы словно бы выпали из окружающего мира. Затем последовал мгновенный перенос на борт корабля, приветственно распахнувшего входной проем. И родная рубка, встретившая знакомой обстановкой.

"Все готовы?" — спросил я мысленно. Содумники дружно подтвердили готовность к отправлению. Через п-сканер я окинул "взглядом" окрестности, страхуясь от неожиданностей. Впрочем, осторожность эта излишняя, так как бортовой лусаган гораздо лучше меня способен выявить потенциальные угрозы. Просто не привык во всем полагаться на технику.

Мое внимание задержалось на рабенийке, с которой я так бесцеремонно расстался. Она сидела с расстроенным видом в компании подруг. Мне стало жаль девушку, которой невольно испортил праздник. Повинуясь мимолетному желанию, я потянулся силовым захватом корабля на дно океана, выдернул оттуда гладкую голубую жемчужину и бросил ее к ногам рабенийки. Она услышала звук падения и увидела сверкающий в свете трех лун шарик, слегка зарывшийся в песок. Что было дальше я смотреть не стал, дав команду к отправлению.

Зард не преминул съязвить по поводу моего поступка, заявив, что из-за таких, как я, океан Агуни-ал рискует лишиться всех запасов своего знаменитого голубого жемчуга. Остальные содумники сделали вид, что ничего не заметили.

Семь тарсеров, никем не замеченные, бесшумно рванули в черное небо, покинув шилинский праздник. Сагерин, как и Дектор, не входивший в число основателей "Галактики", спросил, кто такой Таиаста. Ни у меня, ни у других командоров желания рассказывать не было, поэтому отдуваться пришлось Зарду. А я, слушая рассказ старого товарища, погрузился в воспоминания...

... Мне уже исполнилось шестнадцать лет. Это был третий год с того момента, как мы оказались на Враносте. Правда, в тот момент мы не знали имени планеты. Вольные тщательно скрывали любую информацию о нашем местоположении.

Работа по созданию пэнергетической установки для дальней связи подходила к концу. Мы соорудили усовершенствованный генератор энергии, который предстояло смонтировать на борту зайота, плюс два приемопередающих устройства. Предварительные испытания показали, что на близком расстоянии сигнал проходит нормально. После этого второй пэнергогенератор передали вольным, которые установили его на зайоте. За монтажом следил Ленеав, проинструктированный нами. Телск не вмешивался, да и вообще редко к нам приходил. Чему мы, признаться, были очень рады.

К сожалению, редко стал появляться и Старик. А когда приходил, его всегда сопровождал прегетянин по имени Таиаста, из числа личных охранников вепрагонта. Этот вольный отличался особенно мерзким характером, мог ударить любого из нас по малейшему поводу. А уж как он обращался со Стариком! До сих пор кулаки сжимаются, едва вспомню. Но лигуриец словно бы не замечал своего мучителя, постоянно давая нам советы и подбадривая добрым словом.

В тот памятный день наш старый Учитель, как всегда, появился в сопровождении Таиасты. Лигуриец выглядел необычно собранным, а его охранник сиял, словно полуденное солнце. Вольный с порога заявил, что Старик пришел с нами попрощаться. Мол, лигуриец уже стал отработанным товаром и подлежит утилизации. И утилизация поручена именно Таиасте, чему тот бесконечно рад.

— Старик, скажи свой любимый цвет, — сказал он. — Я этим цветом покрашу твой череп после того, как тебя убью. А потом подарю этим молокососам на память.

Старик равнодушно посмотрел на прегетянина и ответил:

— Мой любимый цвет — серый. Он содержит в себе все цвета, даже черный и белый. Единственный цвет, который может совместить антагонистов. А череп мой можешь красить в любой цвет, мне все равно.

Учитель говорил с вольным, но мы сразу понял, что слова про серый цвет предназначались нам. До сих пор теряюсь в догадках, что он этим хотел сказать. А когда пришло время выбирать цвет униформы, мы вспомнили именно этот момент.

— Серый так серый, — сказал Таиаста. — Давай быстрее прощайся, мне не терпится с тобой закончить и наверх бежать. К нам тут гости намечаются, а я хочу поучаствовать в теплом приеме.

При этом вольный многозначительно похлопал рукой по ручному резонатору.

Мы окружили Старика. Никто не знал, что ему сказать, но каждый чувствовал себя глубоко несчастным. В этом логове зверей он был единственным настоящим человеком. И вот теперь у нас его отнимали. Мы стояли молча и смотрели на него, не говоря ни слова. Он же внимательно оглядел каждого из нас, заглядывая в глаза, и тоже хранил молчание. Наконец Старик произнес:

— Простите меня за все, что было. И простите меня за все, что будет.

После чего повернулся и пошел к выходу. Следом двинулся Таиаста. Это был последний раз, когда мы видели Старика живым.

В тот день на нашем уровне царила непонятная тишина. Мы сами ходили словно тени, пришибленные потерей Учителя. Вольных вообще не было видно, как будто они все испарились. Ночь прошла в томительном ожидании новостей. Лишь наутро пришел Таиаста, осунувшийся, с красными от бессонницы глазами и явно навеселе. Он показал нам череп, выкрашенный в серый цвет, и заявил:

— Дарю вам вашего Учителя!

И с этими словами швырнул череп нам. Мы шарахнулись по сторонам, а череп ударился о мягкий пол, чуть подскочил и покатился, гремя, через весь зал. Мы же с ужасом смотрели на то, что осталось от лигурийца, не в силах вымолвить ни слова.

Вольный довольно захохотал.

— Костей испугались? Зря боитесь — покойники не кусаются. Если бы кусались, мы бы все уже покусанные ходили. Наверху столько трупов валяется, что ступить некуда. Ночью Охотники приперлись, думали базу штурмом взять. Ха! Не на тех напали! Мы-то умные, все заранее предусмотрели. Их всех положили, только двое в живых и осталось. Главный ихний, да помощник его. Но недолго и им осталось. Телску они уже неинтересны, все, что надо, он узнал. Сейчас с ним улетаем по делам. А вы тут работать остаетесь. Агрегат на зайоте смонтировали, так что завтра Ленеав полетит и будет проверять ваше сооружение. Если оно не заработает, то жить вы все будете ровно до нашего возвращения. Упрошу вепрагонта вас всех лично передушить.

Сообщив это, Таиаста ушел. Мы молча переглянулись. Сказано было достаточно. Никому ничего не нужно было объяснять. Я положил правую руку себе на левое плечо, сделав вид, что чешу его. Все старательно отводили глаза в сторону, но я был уверен, что мои товарищи заметили этот знак. Все было готово.

Один из рабенийцев подошел к энергетической установке и принялся с ней возиться. Остальные разбились на несколько групп по два-три человека — их задаче было проверить разные элементы системы.

Спустя два часа рабениец закончил свою часть работы и подал мне знак, означающий, что все готово. Остальные к этому времени уже закончили проверку и стояли в ожидании дальнейших событий. Лишь лихорадочный блеск в их глазах показывал, насколько сильно они волнуются. Я отдал команду ксаугану, и энергоненератор ожил. Еще команда — и пошло питание на приемо-передающую систему.

Кое-кто нервно оглянулся в сторону входа. Если бы в этот момент кто-то из вольных зашел к нам, то весь план бы оказался нарушен. А нас в таком случае ожидала немедленная смерть.

Мергенстов слежения мы не боялись, так как они транслировали события десятидневной давности. За это нужно было благодарить нашего прегетянина. После включения пэнергетического передатчика, который мог не только передавать сигнал, но и еще кое-что, активировался троянский атиган, внедренный прегетянином в главную систему безопасности базы. К сожалению, система безопасности не могла помочь со всеми проблемами, поэтому пришлось в пэнергетическую установку встраивать дополнительные блоки, которые не имели отношения к ее основным функциям. А она и так была весьма капризной, отличаясь низкой надежностью. Временами нас бросало в холодный пот, когда установка подходила к критическому порогу. Только мы знали, насколько эта игрушка опасна.

В конце концов удалось установить контакт с приемо-передающей системой на зайоте и удаленно запустить смонтированную на нем пэнергетическую установку. Дальше пошло проще — установление контроля за главным лусаганом зайота, включение бортового селгенста, внимательное сканирование всего, что находилось на земле, в воздухе и под землей. Еще через час мы уже знали все что требовалось. Например, что на базе осталось пять сотен человек. Что Телск и Таиаста только что улетели на клагере. Что на борту зайота находилось двое охранников, которые вообще не следили за аппаратурой корабля. Что большинство вольных отсыпается после ночного боя, следы которого остались на поверхности планеты за периметром базы — сильно поврежденный клагер лигурийской постройки и останки пары зайотов. Орбитальные штурмовики вольных, стоявшие на посадочных площадках базы, выглядели сильно потрепанными.

Еще мы обнаружили пленных Охотников. Они находились на пару уровней выше нас, запертые за несколькими дверями, под охраной четырех вольных. Сектор, в котором они находились, имел независимую систему безопасности, не связанную с основной. Впрочем, наш сектор тоже обслуживался независимой системой, но мы ее взяли под контроль уже давно.

Когда сергер показал пленников, я ткнул в них пальцем и сказал:

— Нужно их освободить.

— Зачем? — нахмурился прегетянин. — Провозимся с системой безопасности, да и на ликвидацию охраны нужно время.

— А зайот ты поведешь? — спросил я его.

Прегетянин опустил глаза и ничего не ответил. Возразить ему было нечем, так как наш план действительно имел серьезный изъян — никто из Учеников не имел опыта в управлении кораблями. Изначально предполагали для этой цели взять в плен кого-то из вольных, но это увеличивало риск, да и отдавать управление кораблем в руки врагу было не самым лучшим решением. Так что пара опытных людей нам бы очень пригодилась.

— Раз возражений ни у кого нет, пора разбирать снаряжение, — сказал я. И направился к энергогенератору.

Остальные последовали за мной. Мы аккуратно отсоединяли один элемент за другим, собирая из них разнообразные "приборы". Даже в этот момент, когда нас никто не мог слышать, мы продолжали по привычке даже мысленно называть их "приборами". Чтобы вольные не догадались, что это на самом деле оружие.

Оружие это между тем зарядилось от генератора пэнергии и было готово к применению. Оно уже прошло испытания, когда прегетянин только установил контроль над местной системой безопасности. Результаты были отличные, хотя на людях его действие еще не проверяли.

Мы еще раз пробежались по всем пунктам плана, проверили оборудование, посмотрели друг другу в глаза и пошли к выходу. За нашими спинами оставалась гудеть оставленная включенной энергетическая установка. Прегетянин держал в руках прибор для связи с системами безопасности, один из криссиан тащил на себе коммуникатор для поддержания контакта с установками в лаборатории и на зайоте. Остальные сжимали в руках самодельное оружие. И у каждого был закреплен на голове передатчик ламурса, благодаря которому картинка системы безопасности транслировалась прямо нам в мозг. Мы могли видеть себя со стороны, а также знать, что нас ждет в коридорах, где находятся ближайшие вольные и чем они заняты.

Дверной проем, разблокированный системой безопасности, послушно открылся, выпуская нас в коридор, ведущий по нижнему уровню. На всем этаже было только четверо вольных, находившихся сейчас в караульной комнате около лифта. Трое из них спали, а четвертый смотрел кадевизор. Плохо было то, что у них были персональные обстовизоры, не зависимые от системы безопасности. Так что если бы они глянули в свои приборы, то мы бы оказались как на ладони. К счастью, бодрствующий вольный всецело полагался на сергер системы безопасности, демонстрировавший пустынные коридоры и нашу группу, работающую в лаборатории. Поэтому, когда мы очутились в пятидесяти метрах от входа в караулку, он продолжал смотреть кадевизор, даже не подозревая о нашем присутствии.

Двенадцать рук подняло оружие. Ламурсы послушно подсвечивали области пространства, попадающие в зону поражения. На прицеливание понадобилось секунд пять — мы еще не привыкли обращаться с этими устройствами. А затем последовал слитный залп.

Вольные даже ничего не успели почувствовать, перестав существовать быстрее, чем нервный импульс проходит по одному нейрону. Наше оружие выдавало два импульса. Первый создавал микроскопическую черную дыру, а второй почти сразу же на ее месте "выбивал" пространство, образуя вместо гравитационной воронки сильный антигравитационный эпицентр. Двенадцать микроскопических черных дыр мгновенно всосали в себя окружающее вещество и под воздействием второго импульса выплеснули всю накопленную энергию. Караульное помещение, закрытое специальным полем даже от воздействия тяжелого переносного селгенстового оружия, было беззащитно против наших портативных пространственных преобразователей. Ни одно поле, никакое вещество не было для них препятствием. Единственное, что могло дать защиту, — это расстояние. Но в тот момент мы стреляли с минимальной дистанции.

В караульной комнате образовалось сразу четыре вида ударной волны — воздушная, электромагнитная, гравитационная и селгенстовая. Пространство слегка колыхнулось, недовольное тем, что кто-то посмел потревожить его покой. Все живое в помещении умерло. Система безопасности лишилась всех мергенстов, находившихся в помещении, а ближайшие внешние селгенсты, смонтированные на уровне, сгорели, не выдержав мощнейшего импульса. Лишь уцелевшие обстовизоры, не попавшие под воздействие селгенстового всплеска, показывали какую-то муть в комнате. Мы сами не ожидали столь мощного эффекта. Если бы не сильная защита караульной комнаты, то нам бы тоже не поздоровилось. А так — только почувствовали слабый толчок в ногах. Стена так и осталась монолитной, без единого намека на вход.

Этот случай заставил нас задержаться, чтобы уменьшить мощность пространственных преобразователей. Следующая встреча с вольными могла произойти в коридоре, и тогда бы наше оружие обратилось против нас самих.

К счастью, уровень был отлично изолирован от верхних этажей, поэтому сильный селгенстовый всплеск остался незамеченным. Впрочем, даже если бы его зафиксировали, то на это вряд ли обратили внимание, так как мы часто проводили эксперименты, приводившие к возмущениям селга. Вольные к подобным эффектам уже должны были привыкнуть.

Лифт послушно распахнул двери. Пришлось потесниться, чтобы залезть внутрь всей группой. Никто не хотел оставаться, да и рискованно было гонять кабину лифта туда-сюда через этажи, имевшие независимые системы безопасности.

Лифт остановился на этаже, где находились пленные Охотники. Дверь оставалась закрытой, пока прегетянин возился с местной системой безопасности. Наконец он разочарованно сообщил:

— Не могу получить контроль. Единственное, что удалось — это заблокировать систему внутренней связи и подачи сигнала тревоги.

— Значит, придется идти напролом, — ответил я.

Увы, вольные уже увидели нас с помощью охранных селгенстов и бросились из караульной комнаты по направлению к лифту. К счастью, они не знали, что приборы, находившиеся у нас в руках, были оружием. Иначе бы активировали встроенные в ближайшую стену два тяжелых резонатора с дистанционным управлением.

Из-за тесноты оружием могло пользоваться только пятеро из нас. Первым залпом через закрытые двери были уничтожены тяжелые резонаторы. После чего настал черед вольных, успевших выскочить в коридор. Целиться было сложнее, так как часть мергенстов системы безопасности пострадала от первого залпа. Но мощность оружия была такой, что можно было не особо заботиться о точности. Один из выстрелов — кажется, его произвел дожвелигниец — пришелся как раз напротив открытого входа в караулку. И ничто не помешало ударной волне проникнуть в комнату, размолов в кровавую кашу всех вольных, что остались внутри. Мы подождали минуту, пока система пожаротушения и деактивации не подавила огонь и радиацию, и лишь после этого вышли из лифта.

Разрушения у входа в лифт впечатляли. Огонь испортил стены, пол и потолок, большинство осветителей, вмонтированных в стены, не работало, так что кругом царил полумрак. На пластобетонном полу, в котором местами красовались крупные вмятины, лежало несколько бесформенных тел, обуглившихся, изуродованных. Воняло жутко. Кто-то издал звук, с трудом сдерживая рвотные позывы. У меня задрожали руки. Только дожвелигниец сохранил видимое спокойствие и настороженно вглядывался в дальний конец коридора, стоя чуть впереди.

Кое-как совладав с собой, я вспомнил, что на этаже должно остаться еще около десяти вольных. Если они не были глухими, то наверняка услышали грохот от наших залпов. Было ясно, что больше вольные на рожон не полезут, организовав атаку по всем правилам. Что-что, а воевать в помещениях головорезы Телска умели отлично, в отличие от нас, впервые взявших в руки оружие. Ситуация выглядела угрожающей. Наше главное преимущество было в том, что враги не подозревали, что мы контролируем систему безопасности. И с ее помощью можем видеть их перемещения.

— У них есть тяжелый резонатор и селгенсты, — сообщил дожвелигниец. — Кажется, они уже могут нас достать с помощью тяжелого.

Он сдернул с пояса грибообразный прибор и, вздохнув, оглянулся на нас:

— Жалко, что всего один "проникатель" успели сделать.

После чего размахнулся и швырнул прибор в коридор. "Грибок", пролетев мимо входа в караулку, упал метров через двадцать и покатился к противоположному концу коридора. Вольные среагировали ожидаемо — по "проникателю" через несколько стен ударил радужный луч тяжелого резонатора. Оружие это могло с успехом действовать через стены, чем вольные и воспользовались, справедливо опасаясь любых подозрительных предметов, которые мы им могли подкинуть.

Вот только на этот раз их осторожность сыграла против них самих. "Проникатель" был специально придуман для противодействия тяжелым резонаторам, дальность действия которых позволяла вольным расстреливать нас с расстояния намного большего, чем дальность действия наших пространственных преобразователей. Этот прибор при воздействии на него мощного селгенстового импульса пробивал пространственный канал к источнику импульса и выдавал ответный удар, дестабилизирующий рабочее тело резонатора. В итоге излучатель превращался в маленькую селгенстовую бомбу.

Взрыв был, конечно, не такой сильный, как от наших преобразователей, но громыхнуло тоже неплохо. Раздались яростные вопли — видимо, не всех вольных накрыло взрывом. Я сверился с системой безопасности — в живых осталось трое, и все получили тяжелые ранения. Одному оторвало руку по локоть, другому переломало ноги и сильно обожгло лицо, третьему раздробило позвоночник. Других живых вольных на уровне не осталось. Оставив около лифта криссианина с коммуникатором под охраной двух человек, мы осторожно двинулись вперед.

Из оставшихся в живых вольных только тот, которому оторвало руку, был способен оказать сопротивление. К нашему появлению он успел воспользоваться аптечкой и остановить кровотечение. К несчастью для него, он лишился правой руки, на которой находился ручной резонатор. Попытка левой рукой освободить оружие от оторванной конечности ни к чему не привела. Мертвая рука крепко держала рукоять резонатора. Вольный, сидя в луже крови, безуспешно пытался разогнуть ее пальцы, чтобы освободить оружие. Увидев нас, он оставил эти попытки.

Я хорошо запомнил его лицо. Это был лигуриец, что среди вольных встречается крайне редко. Он сидел и молча смотрел на наше приближение. Я шел первым, и наши взгляды встретились. В его глазах читался страх, пополам с ненавистью.

Этот лигуриец, предавший родную планету, вызвал странное чувство. До того момента я четко проводил границу между хорошими и плохими планетами. К хорошим относилась Лигурия и, разумеется, моя родная Земля. К плохим в первую очередь — Крисс, Дожвелигн и Прегет. Рабена, Шилин и Бадуаг тоже относились к плохим, так как они не поддержали борьбу Лигурии и Земли против Тройственного Союза и вольных. Лишь своим невольным товарищам я оставил право быть хорошими, независим от планеты их рождения. И тут я увидел, что даже лигурийцы оказываются в рядах вольных. И, возможно, этот самый вольный был среди команды Ленеава, оставившей бомбу в моем родном поселке.

Воспоминание о доме пробудило во мне ярость. Я подошел к вольному, выхватил у него обрубок правой руки с резонатором, сорвал пальцы мертвой конечности с рукоятки и надел оружие на свое предплечье. И направил оружие на вольного-лигурийца.

— Стреляй, крунийский недоносок! — прошипел вольный. — Все равно вам отсюда не выбраться, так что ты меня ненадолго переживешь!

Я чуть было не выстрелил в его лицо. Но тут на мое плечо легла рука, я обернулся и встретился взглядом с одним из лигурийцев.

— Этот отщепенец хочет легкой смерти, и потому специально нас дразнит.

Я кивнул, соглашаясь, после чего повернулся обратно к вольному.

— Выберемся мы или нет — тебя уже не должно волновать. Подумай лучше о тех, кого ты лишил жизни. Я тебе оставлю для этого достаточно времени, чтобы подготовиться к встрече с ними.

После этого выстрелил ему по левой ладони. Вольный заорал от боли и принялся кататься по полу. Но никто из нас не обращал на него внимания. Мы словно бы высохли и зачерствели, нас уже не могли тронуть страдания врагов. Двух других вольных я добил, не задерживаясь и даже не вглядываясь в их лица.

Затем было несколько коридоров. Кое-где для прорезания прохода в дверных проемах приходилось использовать подобранный у одного из убитых вольных рассекатель. Наконец мы добрались до комнаты, в которой держали пленных Охотников. Стена оказалась толстой, вдобавок она имела защиту от оружия. Использовать пространственные преобразователи было опасно, оставалось положиться на таланты нашего прегетянина.

И он не подвел. Минут через десять нашему повелителю интеллектуальных систем удалось разблокировать дверь. Проем распахнулся, и я, в сопровождении двух товарищей, вошел внутрь.

Пленников, как и говорил Таиаста, было двое. Одному я мысленно дал тридцать лет, а другому — сорок. Хотя определять возраст у лигурийцев я еще не умел, мне уже было известно, что обитатели Лигурии обычно выглядели моложе ровесников с других планет.

Когда мы вошли, они сидели на полу, прислонившись к стене с отсутствующими выражениями на лицах. Наше появление привело пленников в замешательство. Судя по удивленным взглядам, их сбило с толку мое явно земное происхождение, а также лигуриец, зашедший следом за мной. Однако оба не проронили ни слова и при нашем появлении подняться не удосужились.

— Вы — Охотники? — спросил я на лигурийском.

Тень удивления пробежала по их лицам. Затем более молодой поинтересовался:

— И в чем смысл этого идиотского вопроса? Кажется, Телск уже выяснил все, что ему было нужно.

Тут до меня дошло, что Охотники принимают нас за вольных. Стало понятно, почему они с таким удивлением на нас смотрели — редко увидишь среди вольных землян или лигурийцев, к тому же едва достигших шестнадцати лет. Я поспешил развеять заблуждения пленников:

— Мы не вольные. Мы такие же пленники, как вы. Нам нужны пилоты для того, чтобы управлять кораблем, и тогда мы сможем убежать с этой планеты. Либо вы бежите с нами, либо остаетесь тут дожидаться казни.

Охотники некоторое время недоверчиво изучали нас, пока старший не обратил внимание на резонатор в моей руке, измазанный кровью. Он взглядом показал молодому на оружие, и недоверие в глазах его товарища сменилось огоньком надежды. Охотники поднялись на ноги.

— Я не знаю, кто вы, но на вольных вы и правда не похожи, — сказал молодой. — Меня зовут Саркул, а это — Чуссатон. Я — командир группы "Стража".

Саркул на мгновение замолчал, затем снова заговорил, и голос его звучал гораздо глуше.

— Бывший командир. Группы, которой больше нет. Все погибли, кроме меня и моего помощника. Наверняка из-за какого-то предателя. Иначе откуда бы Телск заранее узнал о нашем нападении?

— Мне жаль ваших погибших товарищей, но нам нужно выбираться отсюда, — сказал я. — Так вы с нами или остаетесь тут?

Саркул мрачно усмехнулся:

— Конечно, мы с вами. Стыдно сидеть и ждать смерти, когда даже мальчишки берут в руки оружие и дерутся за свою свободу.

Саркул посмотрел на свои руки, затем перевел взгляд на мой резонатор.

— А нам найдется оружие?

Я молча протянул Охотнику резонатор, взамен достав пространственный преобразователь. Саркул подозрительно посмотрел на преобразователь.

— Какое странное у вас оружие, — заметил он.

— Главное, что эффективное, — ответил я. — Пора идти, нужно как можно быстрее выбраться наверх.

Лигуриец вскинул левую ладонь вверх, соглашаясь с моими словами. Я направился к выходу, Охотники двинулись следом. Очутившись в коридоре, Саркул с Чуссатоном с интересом посмотрели на Учеников, но ничего не сказали.

Потом был стремительный бег по коридору в направлении лифта. Лишь однажды мы остановились в том месте, где корчился вольный-лигуриец. Пробегая мимо, Саркул вдруг резко остановился и наклонился над умирающим. Тот был в сознании, только глаза затуманились от боли. Левую руку он прижимал к груди.

— Зачем ты предал нас? — гневно спросил Саркул. — Ты, присягнувший Лигурии, продался вольным!

Вольный сфокусировал взгляд на командире Охотников. Губы его зашевелились, слова давались умирающему с огромным трудом:

— Я не продавался. Пошел сам. Лигурия — только часть. Вольные — вот все человечество! Лигурия проиграла войну... Потому что одна... Сама для себя... Ты за проигравших... тоже проиграл...

Саркул несколько секунд молчал, потом заговорил:

— Я не проиграл, потому что еще жив. А ты уже умер. Умер предателем.

С этими словами он направил на вольного резонатор и выстрелил. Радужное сияние оборвало мучения умирающего. Честно говоря, я даже вздохнул с облегчением, так как спокойно смотреть на страдания вольного, было уже выше моих сил. Потому что сам его на них обрек. И если бы не Саркул, то скорее всего я бы выстрелил сам.

Пока длился этот короткий разговор, все терпеливо стояли и ждали. И только Чуссатон не обратил никакого внимания на диалог Саркула с умирающим. Воспользовавшись случаем, он деловито обшаривал мертвых вольных. Когда наша группа двинулась дальше, он успел обзавестись парой селгенстов, ручным резонатором и рассекателем. Оба обстовизора и резонатор Охотник отдал Ученикам, а сам пристроил на руку рассекатель. Судя по мрачной усмешке, встреча с ним не сулила вольным ничего хорошего.

Больше до самого лифта мы не останавливались. Охотники никак не прокомментировали следы разрушений, произведенные нашими преобразователями пространства. Хотя по их лицам было заметно, что их впечатлила сила нашего оружия. Взгляды, которые Саркул с Чуссатоном время от времени бросали на приборы в наших руках, были красноречивее любых слов.

Когда мы попытались залезть в лифт, выяснилось, что нас стало слишком много. В кабину влезало максимум пятнадцать человек, шестнадцатому пришлось бы в буквальном смысле встать кому-нибудь на голову. Мы сгоряча попытались затолкаться внутрь, но Саркул, критически посмотрев на все это, сказал:

— Не стоит устраивать давку. Наверху наверняка дежурят вольные, и при выходе мы должны быть готовы к немедленной атаке. Если же набьемся в лифт так, что нельзя будет пальцем пошевелить, то любой вольный на выходе сможет уложить всех одним выстрелом. Поэтому я предлагаю сделать два рейса. Сначала поедут десять человек, со мной и с Чуссатоном, остальные шестеро поднимутся позже.

Охотник говорил резонно, так что возражений не последовало. В отличие от нас он имел представление о боевых действиях, так что его опыту стоило довериться. После непродолжительного спора мы отделили шестерых Учеников, которые остались на этаже, а остальные набились в кабину лифта вместе с Охотниками.

С нами поднимался прегетянин, полностью занятый своим прибором для связи с системами базы. Мы уже собирались подниматься наверх, как вдруг он нахмурился, вгляделся внимательнее и воскликнул:

— Все! Вольные обнаружили, что главная система безопасности вышла из-под контроля! Сейчас они ее заблокируют и начнут разбираться в причинах. Наверняка они уже принялись опрашивать посты охраны по конселг-связи, так что к нашему приезду дежурные на космодроме будут начеку.

— Что с контролем зайота? — быстро спросил я.

Прегетянин скосил глаза на свой прибор.

— Зайот под полным контролем, никто ничего не подозревает, — ответил он.

— Нам бы только прорваться к нему! — воскликнул я. Мой мозг лихорадочно искал выхода из создавшейся ситуации. Вольных наверху врасплох застать не удавалось, а значит, выход из лифта будет под прицелом. Лифт терпеливо ждал, пока мы не прикажем ему подниматься, а решение все не приходило. Тикали драгоценные секунды.

И тут вмешался Саркул.

— Зайот, говоришь, под полным контролем? — спросил он у прегетянина.

Тот удивился внезапному вопросу, но ответил положительно.

— Кафаг запущен? Картинку с бортового селгенста можешь получить? — продолжал спрашивать Саркул. Лицо его выражало сосредоточенность. Похоже, он что-то придумал.

Прегетянин снова дал положительный ответ, уже с надеждой глядя на лигурийца.

— Дай эту картинку на свой сергер. А заодно и состояние систем корабля.

В лифте появилось трехмерное изображение космодрома с несколькими подземными этажами базы, которые находились в пределах видимости бортового обстовизора корабля. Чуть сбоку светилась проекция зайота. Корабль был представлен в разрезе с символическими изображениями состояний систем корабля. Саркул бросил всего один взгляд на проекцию и довольно усмехнулся. После чего поднял взгляд, обвел всех торжествующим взглядом и произнес:

— Я пообещал вас вывезти отсюда, и я это сделаю! А теперь слушайте план.

Мы внимательно выслушали его предложение. Возражений снова не последовало. План действительно был хорош, удивительно, что мы сами до него не додумались.

— Приготовить оружие! — скомандовал Саркул, подняв резонатор. Как ни странно, никто из нас даже не подумал оспаривать его право раздавать команды. Убедившись, что все готовы, Охотник приказал:

— Лифт — наверх!

Кабина закрылась и рванула вверх. Гравикомпенсатор не позволил почувствовать бешеное ускорение и торможение, так что короткое путешествие даже не было замечено нашими органами чувств.

— Лифт засекли! — предупреждающе крикнул прегетянин. И отдал нужную команду через свой прибор.

Нас встречало сразу трое вольных. Они готовились открыть огонь в упор из ручных резонаторов по кабине лифта — в тот момент, когда она должна была появиться на поверхности. Их оружие, для большего быстродействия переведенное в режим стрельбы с помощью мозговых команд, уже начало смертоносный процесс дестабилизации селга. Вольные уже внутренне предвкушали легкую победу. И не успели даже осознать того мгновения, когда все умерли.

Радужное сияние окатило их с ног до головы, обрушившись из-за спины и накрыв разом всех троих. Три тела мгновенно рассыпались серой трухой; пластобетон в том месте, где они стояли, вспучился горбом и разлетелся мелкой пылью. А потом радужная смерть пошла гулять по космодрому, выискивая вольных во всех местах и не щадя никого. К тому моменту, когда мы сумели выбраться из лифта, на поверхности не осталось ни одного живого вольного.

Хотя нет, двое еще были живы и здоровы. Они находились на борту того самого зайота, который нам требовался. И чьи бортовые резонаторы так эффективно и быстро очистили космодром от охранников, заодно выбив дистанционно управляемые стационарные огневые точки. Теперь, в соответствии с планом Саркула, нам оставалось как можно быстрее обезвредить двоих вольных на борту зайота.

Прегетянин и криссианин с пэнергетическим коммуникатором остались около входа в лифт, а остальные рванули со всех ног в направлении зайота. Ух, как мы бежали! До корабля было метров пятьсот, и это были самые трудные метры в моей жизни. Признаться, я никогда не отличался умением быстро передвигаться на своих ногах, поэтому уже через несколько секунд натурально выдохся, принявшись хватать воздух ртом. Но я продолжал упрямо переставлять нижние конечности по пластобетону. Сказывались три года сидения взаперти и отсутствие физических нагрузок. Остальные Ученики тоже хрипели, непривычные к подобным нагрузкам, сильно отстав от убежавших вперед тренированных Охотников. Лишь дожвелигниец, поддерживая репутацию своих предков-воинов, упорно держался недалеко от лигурийцев.

Счет пошел на секунды. Мы знали, что вольные на борту корабля не сидели сложа руки, увидев, что системы зайота вышли из под контроля. Они наверняка получили из командного центра предупреждающий сигнал о нашем прорыве. Вольным требовалось только попасть в рубку и сообщить ксаугану блокирующий код, чтобы изолировать главный лусаган от любого внешнего воздействия. А заодно закрыть входной люк, который открыл наш прегетянин. После чего неторопливо вернуть себе управление кораблем.

Прегетянин, пока мы бежали к зайоту, делал сразу два дела — всячески мешал вольным на базе заблокировать лифт, в котором должны были подняться оставшиеся шестеро Учеников, а также по мере сил затруднял продвижение пары вольных по кораблю. Нам несколько повезло, потому что к моменту нашего появления на поверхности у них не было мыслекода полного контроля. Ради получения кода им пришлось связаться лично с Югланкой — начальником базы. Мы это знали, так как системы корабля прослушивали личную конселг-связь вольных. К сожалению, совсем ее заблокировать мы не могли. Как только прегетянин понял, что мыслекод вольными получен, он отдал приказ лусагану отключить систему прослушивания приватной конселг-связи, как и вообще все системы, связанные с конселгом. Не хватало еще, чтобы охранники связались с лусаганом по конселгу и передали ему код полного контроля. С отключенной связью им приходилось этот код сообщать каждой из дверей на пути к рубке.

Все это я видел глазами прегетянина, благодаря нашим ламурсам, связанных конселг-связью. Легкие были готовы вырваться из груди, ноги налились свинцом, но я упрямо бежал вперед, стараясь не обращать внимания на красную пелену, застилавшую взор. Путь наш лежал рядом с огромной приплюснутой сферой клагера, возвышавшейся над поверхностью космодрома на сотни метров. От огромного крейсера явственно веяло угрозой, и не напрасно. Несмотря на отсутствие экипажа на борту, его системы не дремали, внимательно следя за происходящим вокруг. Управляющий лусаган не мог не заметить стрельбу зайота и наверняка перевел системы корабля в режим полной боевой готовности. Радовало только, что у интеллектуальных систем управления боевых кораблей есть совершенно четкая инструкция не вмешиваться в происходящее, если нет уверенности, что вмешательство будет на правильной стороне. А для определения правильной стороны один из ее представителей должен явиться с кодом полного доступа. Явиться лично. Потому что если человек стоит рядом с кораблем, то тот всегда может выяснить с помощью бортового пореска, был ли код доступа получен этим человеком законно или незаконно. Подобные системы повышенной безопасности редко используют на малых кораблях типа рейдеров или разведчиков, зато всегда устанавливают на большие звездолеты — клагеры, еммеры, тааноты и штурмоносцы.

Для нас было большой удачей, что клагер не вмешивался в события. В противном случае мы бы уже были мертвы. Десяток штурмовиков и тройка зайонов, стоявших на космодроме, были выведены из строя "нашим" зайотом сразу же после уничтожения вольных. Так что со стороны кораблей никаких неприятных сюрпризов можно было не опасаться.

Я пробежал всего пару сотен метров, когда за спиной раздался грохот. Оглядываться было некогда, да и незачем, так как из мыслей прегетянина я знал, что это оставшиеся ученики благополучно поднялись наверх и уничтожили кабину лифта и замуровали вход в шахту выстрелом из пространственных преобразователей. Теперь вольным нужно было пользоваться запасными путями, чтобы выбраться наверх. Это давало нам дополнительное время. Главное — успеть остановить вольных на зайоте!

Охотники сильно опередили нас, Учеников. Они нырнули в люк одновременно, плечом к плечу, тут же скрывшись из поля зрения. Секунд через десять туда вбежал дожвелигниец. Остальные, в том числе я сам, плелись далеко позади, отстав секунд на двадцать.

Когда мы вбежали внутрь, в корабле что-то раскатисто грохнуло, легкая дрожь передалась ногам через пол. Похолодев и забыв про усталость, я бросился по лестничным переходам вверх к рубке. Остальные мчались за мной следом, тяжело дыша и грохоча пятками по металлическим ступеням.

Я слишком увлекся, поэтому, когда увидел перед своим носом ручной резонатор, нацеленный в лоб, на мгновение остолбенел. И лишь потом увидел Саркула, который и держал это оружие. Лигуриец убрал резонатор и сделал приглашающий жест. Я взбежал по лестнице, отошел от нее, давая проход остальным, и огляделся. Ярус, на котором мы находились, был предпоследним перед тем этажом, на котором располагалась рубка. И именно здесь прогремел тот самый взрыв, который мы слышали. Его силы было достаточно, чтобы серьезно помять внутренние стены, смести лестницу, ведущую наверх и уничтожить всю внутреннюю отделку. С первого же взгляда стало ясно, что тут поработал пространственный преобразователь.

В дальнем углу лежали два обезображенных человеческих тела. К счастью, Чуссатон и наш дожвелигниец были целы и невредимы. Саркул показал рукой в сторону останков и пояснил:

— Они уже разблокировали дверь на следующий ярус, когда мы их настигли. Тогда они разделились — один остался внизу, чтобы задержать нас, а другой полез наверх, к рубке. И мы с Чуссатоном ничего не могли сделать, так как оставшийся внизу прикрывал вход на ярус. Вот тогда мальчишка и врезал из своего оружия через этаж.

Саркул с уважением посмотрел на прибор в моих руках, после чего повернулся к дожвелигнийцу:

— Интересно было бы знать, где ты научился так быстро ориентироваться в боевой обстановке?

Тот вскинул голову и, с вызовом глядя на лигурийца, ответил:

— Я — дожвелигниец!

Саркул сначала нахмурился, а потом, широко улыбнувшись, подошел к нему и легко шлепнул его по предплечью.

— Вы — отличные воины! Лучшие в Галактике. Нам, лигурийцам, это хорошо известно. Похоже, ты сегодня спас нас всех.

Дожвелигниец аж засиял от похвалы, хотя очень старался сохранить безучастное выражение лица.

Саркул повернулся ко мне и спросил:

— Где остальные?

Я связался с прегетянином. Тот сообщил, что о захвате корабля уже все оповещены, и что отставшие уже спешат со всех ног к зайоту.

— Остальные будут через пару минут.

Мы принялись изучать распахнутый люк в потолке, несколько пострадавший от взрыва. Дотянуться до него было невозможно — высота была больше трех метров.

Саркул указал на люк:

— Нужно туда залезть, чтобы добраться до рубки. Гравиполем, как и любой системой, обеспечивающей жизнедеятельность на борту, удаленно управлять нельзя. Только из рубки. Пусть пара человек поищет гравикомпенсаторы или гравискоки или какое-нибудь другое оборудование, позволяющее подниматься наверх. А остальные поднимите меня наверх на руках.

Двое Учеников тут же побежали вниз, в поисках оборудования, а мы, сгрудившись всемером, принялись осторожно поднимать Саркула к люку. Сначала он встал на плечи Чуссатона. Второй охотник, с нашей помощью, выпрямился. Саркул вытянул вверх руки и обнаружил, что не достает до края люка где-то полметра.

— Возьмите меня за пятки и поднимите на руках, — скомандовал он. — Только осторожнее, не раскачивайте, а то я упаду.

Мы послушно схватили Саркула за пятки, по трое на одну и принялись аккуратно поднимать его еще выше. Чуссатон тоже помогал нам. Наконец Саркул сумел ухватиться руками за края люка. Он осторожно попробовал его на прочность и крикнул:

— Если упаду — ловите внизу!

После чего рывком подтянулся. Мы отцепились от его пяток и, затаив дыхание, следили за развитием событий. Лигуриец забросил правую пятку за край люка. Затем освободил левую руку и, извернувшись, вцепился ею в противоположный край проема. После чего принялся, выдавливать тело наверх с помощью правой ноги и левой руки. Лицо его побагровело от напряжения, но через несколько секунд он смог подняться настолько, что появилась возможность закинуть за край люка левую ногу тоже. Еще движение — и Саркул откатился от проема, провожаемый нашими радостными криками. А в том месте, где он вцепился в край люка левой рукой, алели кровавые пятна. Лигурийцу пришлось держаться за зазубренный край, изрезав при этом себе ладонь.

Над люком показалось его лицо.

— Я сейчас доберусь до рубки и попытаюсь перевести гравитацию в ослабленный режим. А вы передайте своему прегетянину, чтобы лусаган позволил мне управлять кораблем.

После чего исчез. Я связался с прегетянином, который уже был рядом с зайотом. Тот провел все необходимые манипуляции и подтвердил, что лигуриец получил доступ к управлению кораблем. Мы принялись ждать.

Прошла минута. Отставшая восьмерка взошла на корабль, и тут резко ослабло гравиполе корабля. От неожиданности мы взлетели в воздух на пару метров. В слабом гравитационном поле нам еще бывать не приходилось, поэтому в первые секунды все растерялись. Лишь Чуссатон среагировал как надо: дождался приземления на пол, после чего мощным прыжком вылетел в люк.

Мы попытались последовать его примеру. Получалось отвратительно, тем более, что во время прыжков мы сталкивались друг с другом. Наконец, кое-как освоившись, наша компания по одному принялась запрыгивать в люк. Когда очередь дошла до меня, на ярусе начали появляться Ученики из отставшей группы. Прегетянин закрывал своим телом криссианина, аккуратно несшего пэнергетический коммуникатор, оберегая того от случайных столкновений с остальными. При виде коммуникатора все тут же прижались к стенам, опасливо поглядывая на прибор. Криссианин, не отрывая взгляда от коммуникатора, вслух ругал нас последними словами за то, что его никто не предупредил о фокусах с гравиполем. Из-за чего он едва не врезался прибором в одну из стен — пришлось подставлять голову, чтобы уберечь бесценное устройство. Здоровенная шишка на лбу свидетельствовала в пользу его слов. Я похолодел, представив на мгновение, что могло бы произойти, если бы коммуникатор оказался поврежден. Нужно было немедленно предупредить Охотников, чтобы больше не шутили с полем. Приказав криссианину оставаться на месте, я рванул наверх.

В рубку удалось добраться довольно быстро — я преодолевал коридоры яруса огромными прыжками. Увидев меня, Саркул скривился и выразился в том смысле, что куча детей в рубке — это недопустимо. Я сделал вид, что не услышал его колкости и сказал ему, чтобы он больше не трогал гравиполе, по крайней мере до тех пор, пока мы не разрешим. Лигуриец поначалу собрался спорить, но потом, задумчиво посмотрев на прицепленный к моему поясу преобразователь, поднял в согласии ладонь.

В рубке было и правда тесновато. Я приказал Ученикам выйти и не мешать Охотникам, занятым приготовлениями к старту, а сам отправился за прегетянином и криссианином. Добравшись до люка, я сообщил, что все в порядке и остальные могут тоже забираться наверх.

Криссианина поднимали со всеми возможными предосторожностями. Оставшиеся внизу подавали его вверх, держа за ноги, а сверху тянули за плечи. Он при этом вцепился в свой прибор обеими руками, не забывая беречь от острых краев оборудование, висящее за спиной.

— Аккуратнее! — зло прикрикнул он, когда кто-то слишком сильно дернул его за руку. — Активатор установки нас в пассивном режиме уже не видит, а если сломается передатчик, то мы для него исчезнем совсем. Кто как, а я из-за вашей неосторожности умирать не хочу!

К счастью, все обошлось — криссианина подняли без происшествий. А через пять минут я, он и прегетянин уже находились в рубке. Остальные расположились в коридоре, у входа, наблюдая за происходящим.

Когда мы очутились в рубке, Саркул недовольно смерил нас взглядом, но ничего не сказал. Чуссатон же вообще нас проигнорировал, занятый показаниями обстовизора. Вольные уже успели подняться с помощью запасных лифтов на второй ярус, защищенный от бортовых резонаторов зайота. Выше они не совались, резонно опасаясь орудий нашего корабля. Судя по всему, пираты лихорадочно расконсервировали стационарный резонатор большой мощности, способный достать нас из-под земли.

— Саркул, что там у тебя? — спросил, Чуссатон, не отрывая взгляда от сергер-сферы. — Они скоро закончат, и тогда нам конец.

— Еще пару минут, — ответил Саркул. — Пульсер из холодного состояния не до конца вышел, все еще в режиме разогрева.

После чего повернулся ко мне.

— Все на борту? Пора люк закрывать.

Я подтвердил, что все на месте.

— Объявляю предстартовую готовность, — сказал Саркул. — Взлетаем сразу после выхода пульсера на рабочий режим. Закрыть входной люк!

Последняя фраза относилась к корабельному лусагану. Мигнул и погас в воздухе значок состояния входного люка. Теперь на борт никто не смог бы попасть, разве что с помощью мощного рассекателя.

— Интересно, как этой дурой в космосе управлять будем вдвоем? — поинтересовался Чуссатон у Саркула. — Этому кораблю же надо пятьдесят человек для обслуживания в полете.

— Управимся как-нибудь. Нам бы ноги унести отсюда, а остальные проблемы будем решать потом, — ответил Саркул.

— Ноги-то мы унесем, да, боюсь, недалеко, — хмуро произнес Чуссатон, показывая в сергер-сфере на клагер, стоявший рядом с зайотом. — Они же нас на нем в два счета догонят.

— Так может, его просто резонаторами уничтожить? — предложил я и тут же сам понял, какую глупость сморозил.

Чуссатон повернулся ко мне и с усмешкой оглядел с ног до головы. После чего сказал:

— Зайотом клагер уничтожить? Да еще на самой поверхности планеты? Ну-ну! Его лусаган с самого начала заварухи сидит настороже и смотрит, что дальше будет. Мы только соберемся разогревать резонаторы, как он поймет, что мы враги, и врежет из всего бортового оружия. Пункт о самообороне. От нас даже пыли не останется.

Возразить мне было нечего — Чуссатон говорил чистую правду. Дело в том, что эффективность действия резонаторов вблизи массивных тел резко падала. Впрочем, как и всех селгенстовых приборов. Из-за этого бортовые резонаторы во время боев у поверхности планет отличались крайне низкой эффективностью. Это в открытом космосе одного удара хватало, чтобы серьезно повредить крупный корабль. И только защитное поле могло его спасти от последствий такого удара. А на планете шансы нанесения серьезных повреждений резко падали вместе с мощностью резонаторов. Так как мощность бортового оружия клагера и зайота различалась в разы, то можно было легко предугадать последствия такой дуэли.

Но у нас оставался еще один вариант.

— Сколько времени вольным понадобится на то, чтобы подготовить клагер к вылету? — спросил я.

— Минут двадцать, я думаю, — ответил Саркул. — После чего они догонят нас в два счета.

— А сколько нам понадобится времени на то, чтобы убраться отсюда хотя бы на расстояние десяти диаметров этой планеты?

Тут вмешался криссианин:

— Десять будет мало. Я бы на всякий случай взял сто.

— Ладно, пусть будет сто диаметров, — согласился я.

Саркул с недоумением посмотрел на нас, подумал секунду и ответил:

— Максимум полминуты. А что это нам дает?

— Увидите, — пообещал я. И тут же поправился:

— Во всяком случае, я очень надеюсь, что увидите.

Лигуриец с недоверием оглядел нас, но в очередной раз не стал продолжать разговор, сосредоточившись на приготовлении к отлету. Наконец пульсер вышел на рабочий режим, и тут же последовала команда на взлет. Планета на обзорном сергере прыгнула вниз.

— Через пятнадцать секунд выключите селгенсты, — сказал я Саркулу.

Тот недовольно спросил:

— Зачем? И как мы тогда сможем следить за вольными?

— Вот по этому, — я ткнул пальцем в сергер прегетянина, исправно транслировавшего картинку, передаваемую системой безопасности базы. Система уже почти вышла из-под нашего контроля, но изображение продолжала выдавать в полном объеме.

Саркул снова не стал возражать. Мы замерли в напряженном ожидании, глядя на стремительно растущие цифры, означающие расстояние, а также на картинку, транслируемую системой безопасности. Вольные, обнаружив наш взлет, тут же выскочили на поверхность и бросились к клагеру.

— Селгенсты выключены, — сообщил Саркул. Я посмотрел на криссианина и кивнул. Тот аккуратно соединил пару селговодов и обхватил двумя пальцами нажимной контакт. После чего принялся ждать от меня дальнейших приказов. Все Ученики, собравшиеся в коридоре, замолчали. Их глаза не отрываясь следили за пальцами криссианина. Саркул с Чуссатоном перехватили эти взгляды и с недоумением принялись изучать контакт в руке криссианина. Напряжение росло с каждой секундой, я следил за расстоянием.

— Сто диаметров пройдено! — сообщил Саркул.

— Давай! — приказал я криссианину. Тот, глубоко вздохнув, сжал пальцы. Все Ученики, как по команде, вздрогнули.

Сначала пропало изображение в сергер-сфере прегетянина, а потом мы услышали сигнал тревоги. Что-то случилось с кораблем.

Саркул и Чуссатон с проклятием бросились к пульту.

— Что происходит? — в страхе спросил я.

— Разгонную частоту сбросило! — ответил Саркул. — Датчики зарегистрировали дикие колебания селга, непонятной приро...

И тут он перевел взгляд на прибор в руках криссианина. Кажется, до него начало доходить.

— Это ваша работа? — спросил он.

Мы с Учениками переглянулись. Мы живы — это хорошо. Изображение пропало — тоже хороший знак. Сильные возмущения селга — совсем здорово. Все признаки налицо, хотя пока нет никакой гарантии.

— Включите селгенсты, — попросил я. — И сфокусируйте их на базе.

Саркул последовал моей просьбе и включил обстовизоры. Селг еще колыхался, поэтому изображение время от времени теряло резкость и четкость. Криссианин облегченно выдохнул и произнес:

— Все-таки я не ошибся в расчетах, и ограничитель сработал. Иначе процесс мог выйти за пределы заданного объема. Даже на таком расстоянии нам бы мало не показалось.

После чего устало опустился на пол. Вернее, попытался опуститься, но он не учел, что гравитация на корабле была сильно снижена. Едва он прикоснулся задом к полу, как тут же взлетел в воздух. Я поймал его за ногу и притянул к себе.

В рубку ввалились остальные Ученики, наплевав на мой запрет. Все возбужденно орали и перекрикивали друг друга, хлопали по рукам и спинам. Да, у нас получилось! И мы были свободны!

Зайот болтался в полной пустоте со сброшенной разгонной частотой, но это никого не волновало. Запустить пульсер не проблема. Саркул с Чуссатоном со странным выражением на лицах разглядывали изображение на обстовизоре. Разрушительная сила, выпущенная на волю прибором криссианина, впечатляла. Но даже то, что они увидели, составляло лишь малую часть от истинной мощи этой силы.

Наконец наши радостные вопли немного поутихли. Саркул, дождавшись тишины, заговорил, обращаясь ко всем:

— Я не знаю, кто вы такие, хотя надеюсь узнать это. Во-первых, хочу выразить признательность за наше спасение. А во-вторых... Во-вторых, хочу сказать, что никогда в жизни не видел ничего подобного. Ребята вы, я вижу, очень серьезные, несмотря ну вашу молодость. Не знаю, что вы собираетесь делать дальше, но был бы рад вам помогать и дальше. А для начала не мешало бы познакомиться, наконец.

После чего он обратился ко мне:

— Как твое имя, крун.. землянин?

Я задумался на пару секунд, и ответил:

— Мое настоящее имя уже не имеет значения. Те, кто меня им называл, уже мертвы. А вы можете звать меня Арданом.

Саркул усмехнулся.

— Хорошее имя, как раз подходит к тебе. Созвучно "эр дванн", а твои серые глаза как раз пылают, словно пламя.

Лигуриец повернулся к другим Ученикам.

— Осталось узнать имена остальных. И решить, куда мы полетим дальше.

* * *

Видение снова внезапно прерывается. Я опять дома, в кресле и вижу Робика, читающего книгу в кадевизоре.

Встаю и направляюсь к окну, распахиваю его. В комнату радостно врываются звуки вечернего мегаполиса. Размеренно шелестят воздухом по проезжей части автомобили и водомерки, несущиеся по широким улицам. Перекликаются прохожие, гудит вдалеке космодром. И ярко светят огни в многочисленных окнах многоэтажных домов. Город живет своей жизнью.

Я отворачиваюсь от окна. Хочется заорать, сделать что-нибудь, лишь бы не оставаться в этих замкнутых стенах. Я должен быть там, среди звезд, рядом с Серыми Призраками! Я просто чувствую это! Но мои желания — это одно, а мои возможности — совсем другое. Ну и что, что я теперь знаю, откуда взялась "Галактика"? Это знание, наоборот, закрывает мне дорогу в космос. Потому что я опасен для Серых Призраков, опасен как человек, который знает слишком много. Жить и молчать — вот что мне остается. А другие миры я смогу увидеть лишь в мечтах и видениях.

Ну чем я все это заслужил? Как же хочется наплевать на благоразумие, начать наконец делать что-то настоящее и грандиозное. Но нельзя. И дело не только во мне — за себя я не слишком боюсь. От меня зависит судьба других людей, в том числе тех, кто мне дорог. Поэтому я сейчас сделаю над собой усилие и загоню все это глубоко. Потому что надо жить дальше. Просто жить.

— Глава 8. По следу

Сканеры чутко прислушивались ко всему, что происходило вокруг звезды. Их было много — этих маленьких устройств, предназначенных лишь для одной цели — подать сигнал, когда поблизости окажется какой-нибудь работающий микрошаговый двигатель или кафаг. Переданный сигнал будет принят конселгом на поверхности четвертой планеты, а потом передан недремлющему сторожевому атигану, размещенному в глубоких подземельях.

Не так уж часто корабли пролетали мимо этой звезды, числящейся в каталоге как "Уалн-2310". Звездолетчики опасались этого района Нейтральной Зоны, пользующегося особенно дурной славой. Он лежал на дороге между Санованом и Лигурией и во время войны регулярно посещался вепратами вольных. Да и к настоящему времени безопаснее здесь не стало. Особенно после того, как лет десять тому назад на четвертой планете в системе Уалн-2310 один из вепратов основал свою базу.

Об этой базе знали немногие — только сами вольные, входившие в вепрат, да еще несколько человек. Вепрагонт тщательно следил за языками кухжентов. Болтуны у него быстро лишались и языка, и головы.

Сканеры ловили сигналы кораблей, и в случае угрозы на перехват отправлялась целая флотилия клагеров и тяжелых рейдеров. Но ни один из сканеров не среагировал, когда в один из дней октября две тысячи семьдесят шестого года по земному календарю целая сотня кораблей на бешеной скорости ворвалась в звездную систему.

Хотя, конечно, скорость была большой только по меркам звездной системы. Корабли эти пролетали световой год за пять минут, что было весьма средней скоростью по галактическим меркам. Шаровидной формы и диаметром чуть больше пятидесяти метров, они были абсолютно черные, и поглощавшие все виды излучений. Лишь на фоне звезд можно было увидеть мелькнувшую тень. Но не существовало прибора, способного засечь сверхсветовую тень. Лишь селгенсты могли бы их засечь, но никто специально не следил с помощью обстовизоров за посторонними телами. Таких тел в звездной системе было и без того слишком много. А покой селга корабли не тревожили. Они тихо рассыпались вокруг четвертой планеты и полностью исчезли из видимого диапазона. Даже черноты не было заметно в тех местах, где они только что находились.

Затем все снова успокоилось. Все так же сияла красноватая звезда, грея планеты своими лучами. Все так же мчалась по орбите четвертая планета, отнесенная к "желтой группе" за повышенное содержание углекислоты в атмосфере. А сканеры исправно следили за пространством, даже не подозревая о непрошеных гостях.

Покой звездной системы был нарушен внезапно и безжалостно, часа через два после прилета черных кораблей. Безо всякого предупреждения в систему на полной скорости вломилась еще сотня кораблей. В этот раз сканеры успели засечь колебания селга, но только на очень близком расстоянии — кораблям оставалось лететь несколько секунд. Их чудовищная скорость почти не упала, даже когда они влетели в плотный селг околозвездного пространства. Это были пятидесятиметровые диски с эмблемой "Галактики" на днище.

Сканеры выполнили свое предназначение и подали сигнал тревоги. Однако не успел еще этот сигнал толком обработаться сторожевым атиганом, а тарсеры Серых Призраков уже зависли над поверхностью планеты. Одновременно проявилась сотня других кораблей, прибывших двумя часами ранее. Они уже были без сферического маскировочного поля, так что дисковую форму корпусов ничего не скрывало. Десятая поисковая сотня под командованием Сагерина прибыла к базе заранее и на протяжении двух часов изучала ее устройство, транслируя полученную информацию девятой линейной сотне, которая из-за меньшей маршевой скорости прибыла на место на два часа позже.

"Линейные" не стали терять время и сходу обрушились на базу. Эмпылеры тарсеров за одну секунду выбили все заранее обнаруженные оборонительные точки, заодно уничтожив стоявшие на космодроме корабли. Четверка патрульных кораблей вольных была взята на абордаж двумя десятками из поисковой сотни.

Пятьдесят далатов и пять веанитов девятой сотни десантировались на поверхность планеты на территории базы. Их вел сам капитан-девять, решивший лично возглавить штурм.

Серые Призраки били глушителями всех, кто оказывался в зоне досягаемости. Двигались они при этом со скоростью урагана, не останавливаясь ни на мгновение. Всего две секунды десантникам понадобилось на то, чтобы подавить оставшиеся на поверхности огневые точки и ринуться вниз — в подземные этажи. Над базой висели полсотни пустых тарсеров, прикрываемые второй полусотней. Она в любой момент была готова пойти на помощь десанту, если бы это понадобилось.

Но помощь не требовалась. Окутанные в серые облака защитных полей, далаты ломились сквозь коридоры базы, давя в зародыше всякое сопротивление. Вот один заметил вольного, приготовившего тяжелый резонатор. Короткий мысленный приказ постоянно находящемуся на прямой связи тарсеру — и сверху на вольного обрушился удар эмпылера. Удар очень узконаправленный, способный поразить считанное количество молекул. Но настолько мощный, что сильным взрывом испарило и вольного, и половину комнаты, в которой тот находился. Взрывная волна не успела разогнаться, как тут же была погашена вторым далатом, зашедшим сбоку.

Десятки двигались каждый по своему этажу. По окончании зачистки десяток нырял до следующего, еще не зачищенного яруса. Хотя вольные блокировали шахты лифтов, это нисколько не мешало Серым Призракам. Они при необходимости проламывали прочнейшие стены и летели дальше, не встречая препятствий. Несколько раз далаты опускались на ярус ниже, попросту уничтожая под собой пол.

Серые неслись по базе словно тайфун — вольные редко успевали понять, что происходит, когда на них обрушивался оглушающий удар. Разрозненные попытки сопротивления подавлялись быстро и беспощадно.

База была огромной, на ней размещалось несколько тысяч вольных на семидесяти двух этажах. Так что прошло минуты четыре, пока десантники достигли нижних уровней.

В самом низу располагался командный центр. Конселг дальней связи был выведен из строя еще в самом начале штурма, поэтому штурмовики не слишком торопились с захватом сердца базы. Однако их промедление в данном случае оказалась ошибкой.

— Командор, перехвачен сигнал конселга дальней связи! — в мысли Ардана, следившего за штурмом, ворвалось сообщение от Сагерина. — Конселг сразу же был уничтожен, но он успел связаться с каким-то кораблем, находящимся неподалеку и передать сообщение.

— Проклятье! — в сердцах выругался Ардан, не поленившись даже произнести это вслух. — Корабль засечь удалось?

— Да, засекли, — подтвердил капитан-десять. — Того места, где он находился, корабли поисковой сотни достигнут часа за полтора. Ардан, разреши нам слетать! Мы успеем там появиться еще до того, как след рассеется. И мы сможем использовать "сканеры следа".

Ардан ответил не сразу. Ему не нравилась идея отправлять часть поисковиков до завершения штурма. С другой стороны, тарсеры поисковой сотни действительно были оборудованы очень чувствительными "сканерами следа", позволявшими определять объекты, которые находились в определенной точке пространства меньше двух часов назад. Эти приборы были одним из самых последних изобретений, использовавших все те же Постулаты Основы. Пусть в точке пространства уже нет искажений, вызванных присутствием материального объекта, но остаточные искажения там еще остаются. По этим искажениям можно выяснить, что же за объект в ней находился. И куда отправился. И с какой скоростью.

Да, предложение Сагерина было дельным, и ему стоило разрешить выделить часть поисковых тарсеров на преследование.

— Хорошо, — ответил Ардан. — Отправь два десятка, больше не стоит. При обнаружении цели переходить в скрытый режим и сближаться. Штурмовать — только если на борту будет сам вепрагонт. Во всех остальных случаях — сесть на хвост и проследить, куда он отправится.

— Слушаюсь! — радостно ответил Сагерин, явно предвкушая захватывающую погоню. Но Ардан его тут же разочаровал:

— Тебя я, кстати, не отпускаю. Останешься с основной частью сотни.

Сагерин ничего не ответил. Командор был прав — не дело капитану носиться за единственным кораблем, когда целая база еще не до конца исследована. Внезапно оживший конселг давал основания предполагать, что где-то могут быть запрятаны и другие передатчики.

Откуда взялся этот конселг — удалось выяснить довольно быстро. Оказывается, вольные предусмотрительно установили вынесенный пункт связи за пределами базы и тщательно его замаскировали. А коммуникации к этому пункту обеспечили с помощью селговодов, которые запеленговать гораздо труднее, чем передающие устройства. Строители базы к своему делу подошли со всей основательностью.

На всякий случай, чтобы вдруг не заработал еще какой-нибудь замаскированный конселг, один из десантных десятков, не задерживаясь больше на промежуточных уровнях, сразу провалился на последний этаж, пользуясь шахтами лифтов.

Там их ждали. Автоматические резонаторы, установленные в коридорах, уже находились в состоянии готовности, вольные на этаже успели достать все имеющееся у них оружие и не постеснялись его применить. Но смертоносные лучи пронзили лишь пустоту, так как Серые Призраки на мгновение исчезли из поля зрения. Вольным не было известно, что тарсеры, надсаживая малаги, генерировали вынесенные маскирующие поля, одновременно внося помехи в работу обстовизоров. В итоге десантников перестали видеть даже селгенсты.

Поле невидимости выключилось в тот миг, когда Серые Призраки очутились среди вольных. Когда штурмовики появились перед пиратами, те все еще пытались выцеливать их при помощи селгенстов. Атакующие дали вольным целую секунду, демонстративно стоя прямо перед их лицами. А потом накрыли весь этаж оглушающим импульсом.

Несколько пиратов, оказавшихся в защитном снаряжении, не подверглись воздействию "глушителей". Они уже начали наводить оружие на Серых Призраков, когда по ключевым точкам их защитных систем прошлась серия подавляющих ударов. После чего этих вольных накрыл повторный оглушающий импульс.

Пока четыре десятка продолжали зачистку оставшихся этажей, десантники пятого хозяйничали на нижнем ярусе, сканируя все ганы, какие только могли найти. Без внимания не остались и фаганы оглушенных и разоруженных вольных, которых сложили в одном просторном зале.

Наибольший интерес представлял, разумеется, командный центр. Блокировка сняли за считанные секунды, данные после извлечения оправили прямо "Мыслееду" Базы. Ардану специально связался с Чуссатоном и запросил у того разрешение на прямую связь с "Решеткой" — так официально называлась главная интеллектуальная система "Галактики". "Смотрящий", разумеется, не возражал. Это получить данные из "Мылееда" было трудно, а вот возможность закинуть в него новую порцию информации Особый Отдел не упускал. У них это называлось "покормить Малыша".

На зачистку всей базы ушло восемь с половиной минут. Как раз уложились в норматив. Правда, с замаскированным конселгом вышел серьезный прокол — по этому поводу предстоял отдельный разбор. По горячим же следам выходило, что вины поисковиков или десантников не было. Скорее всего, дело было в применении стандартной схемы штурма, разработанной группой боевых тактических схем. Так что в ближайшее время им светил непростой разговор с Арданом. Командор даже собрался поговорить с Зардом, возглавлявшим одно из ее направлений, но передумал. У капитана-один в тот момент были другие задачи, не стоило его отвлекать по вопросу, который можно было решить позже.

А вот с Дектором Ардан связался сразу же, как только обнаружилось, что вепрагонта на базе нет. Конечно, Серые Призраки не очень верили в то, Телска удастся так быстро поймать. С другой стороны, где же его было еще искать, как не на главной базе вепрата?

Если бы "Галактика" знала с самого начала, что удастся так легко обнаружить логово старого врага, то операция "Падение Мнулита" пошла бы совсем по другому сценарию. Сейчас же приходилось пожинать плоды перестраховки и мириться с тем, что Телск настороже и может затаиться еще сильнее. Но с точки зрения общего сценария операции это большой роли не играло. Согласно плану, Телск должен был узнать, что и Охотники, и Ученики уцелели, сбежав с Враноста. И что они сели ему на хвост.

Дектор с шестой сотней находился неподалеку. Ардан перед операцией сместил его поближе к Уалн-2310, предполагая, что специфические умения капитана-шесть могут очень пригодиться. И оказался прав. Вольных было много, на использование стандартных шаблонов "расследователей" ушла бы куча времени, а информацию требовалось получить немедленно. А присутствие Дектора решало эту проблему.

Короткий мыслеобраз ушел через прокон: "Капитан, ты мне нужен. Прилетай как можно быстрее". Через секунду Ардан получил ответный мыслеобраз, показывающий резкое изменение скорости и курса одинокого тарсера с личным номером "шесть-пять-пять". Ардан хотел возмутиться тем, что Дектор полетел один. Но потом вспомнил, что тарсеры в ударной конфигурации имеют пониженную маршевую скорость, тогда как капитанские, а также командорские и адмиральский, всегда имеют универсальную конфигурацию, поэтому подобным недостатком не обладают. Ни один из тарсеров сотни Дектора не смог бы угнаться за капитанским. Зато их ударная конфигурация давала более высокую боевую маневренность, защищенность и скорострельность.

Ардан после секундного раздумья приказал Сагерину отправить один десяток навстречу капитану-шесть. Поисковая конфигурация позволяла тарсерам летать заметно быстрее, лучше маскироваться и иметь большую чувствительность как селгенстовых, так и п-сканеров. Поэтому обузой Дектору они бы не стали.

Кстати, кроме поисковой и ударной в "Галактике" еще существовали линейная и огневая конфигурации. Линейная имела средние характеристики как по боевым возможностям, так и по разведывательно-поисковым. Зато она обладала внушительными возможностями по удаленному управлению кораблем — как раз для штурмовых операций, когда тарсеры используются в качестве средства огневой поддержки. Огневая же конфигурация превращала тарсер в некий аналог таанота — мощного корабля огневой поддержки. Вбанд тарсера при такой конфигурации получал большую дальность и мощность. Недостатками "ударников" были слабая защита, малая скорость и плохая маневренность.

Дектор летел до базы минут сорок. За это время Серые Призраки успели скормить "Мыслееду" почти всю информацию, которую смогли обнаружить в разнообразных ганах базы. Например, выяснили, что Телск был тут всего несколько дней назад и улетел на другую базу вместе с частью вепрата. Где именно находилась эта база — ни один из ганов не знал. Проверка навигационных лусаганов кораблей также ничего не дала. Вольные подстраховались на случай захвата, так что вся надежда теперь была на показания пленных.

Когда тарсер Дектора приземлился на территории базы, на поверхности его ждал сам командор. Вместе они спустились на нижние этажи, где уже начали приводить в сознание вольных. Допрос начали с тех, кто находился в командном центре, а также с тех, чьи фаганы содержали информацию, которая обычным вольным недоступна.

Первым оказался толстый дожвелигниец, затрясшийся, едва успев перешагнуть порог комнаты, отведенной для дознания. Допрос проводил сам Ардан. Дектор стоял чуть в стороне, но так, что ему было видно лицо вольного. Он мог бы воспользоваться персональным селгенстом, но предпочитал визуальный контакт с объектом.

— Твое имя? — спросил Ардан дожвелингийца, когда того подвели к командору.

— Жвухзув, — был ответ. Пленник, отвечая, отводил глаза, стараясь не встречаться взглядом с землянином.

— Ты начальник этой базы?

— Нет, не я, — ответил Жвухзув.

Тут раздался голос Дектора:

— Он лжет.

Капитан-шесть произнес это равнодушно, просто констатируя факт.

— Но это правда! — воскликнул дожвелигниец, повернувшись к лигурийцу.

— Снова лжет, — спокойно произнес Дектор.

Ардан усмехнулся.

— Не пытайся обмануть Дектора, вольный, — сказал он. — Еще никому это не удавалось. Так что признавайся по-хорошему.

Дожвелигниец кинул ненавидящий взгляд на капитана-шесть и буркнул сквозь зубы:

— Да, я начальник базы.

— Хорошо. Пойдем дальше. Где Телск?

Пленник сжался, глаза его забегали. Помедлив пару секунд, он ответил:

— Я не знаю, где сейчас Телск!

В этот момент в мозг Ардана вплыла мысль Дектора: "Командор, переформулируй вопрос. Он сказал правду, но не всю".

Ардан подумал и спросил иначе:

— Хорошо, допустим, ты не знаешь, где Телск сейчас. Значит, он вряд ли на том корабле, с которым вы успели связаться во время штурма. Тогда знаешь ли ты, где он находился, скажем, вчера? Отвечай только "да" или "нет".

Ничего не ответил. Он угрюмо смотрел в пол, уже поняв, что лгать бесполезно. И поэтому использовал последнее средство — полное молчание. Хотя Жвухзув не был наивным дураком и знал, что развязать ему язык сумеют довольно быстро. И все-таки на что-то надеялся.

Но за него ответил Дектор:

— Он не знает, где Телск был вчера.

Дожвелигниец вздрогнул и поднял голову. Во взгляде, который он бросил в сторону капитана, сквозил неприкрытый страх. А Ардан продолжал задавать вопросы:

— Не знаешь. Тогда знаешь ли ты, где твой вепрагонт был два дня назад?

Вольный снова не проронил ни слова, и вновь за него ответил Дектор:

— Он знает!

Суеверный ужас, отразившийся на лице вольного, был неподдельным. И Ардан его прекрасно понимал. Он сам, впервые столкнувшись с Дектором на Лигурии во время набора Первой Волны рекрутов, со страхом понял, что от того невозможно ничего утаить. Лигуриец по еле уловимым движениям рук, тела, глаз, легким гримасам на лице мог безошибочно определить реакцию человека на те или иные слова. За что получил от Ардана прозвище "Детектор Лжи", впоследствии сократившееся до "Дектора". При этом никому не удавалось понять, о чем думает сам Дектор. Капитан-шесть сохранял невозмутимый и спокойный вид в любых, даже самых критических ситуациях, за что получил еще одно прозвище — "Каменнолицый".

Отметив про себя, что вольный достаточно напуган, чтобы вскоре "сломаться", Ардан продолжил допрос:

— Два дня назад Телск находился в космосе?

Жвухзув еще не успел до конца осознать сути вопроса, как последовал ответ от Дектора:

— Нет.

Командор, не давая дожвелигнийцу времени опомниться, быстро задал следующий вопрос:

— Он был на одной из баз?

— Да, — ответил Дектор.

Дальше вопросы посыпались один за другим, без остановки. Ответы на них давал Дектор.

— Координаты базы тебе известны?

— Нет.

— На здешней базе есть кто-нибудь, кто бы знал координаты базы, на которой Телск находился два дня назад?

— Нет.

— Кто-нибудь на корабле, с которым вы связались во время штурма, знает, где находится эта база?

— Да.

— Тебе известно, сколько обычно времени Телск добирался до вас с этой неизвестной базы?

— Да.

— Это меньше восьми дней? — Ардан начал счет с восьми, как с самой привычной цифры для дожвелигнийцев.

— Да.

— Это меньше семи дней?

— Да.

-Это меньше шести дней?

— Да.

— Это меньше пяти дней?

-Да.

-Это меньше четырех дней?

Здесь Дектор на мгновение замешкался с ответом. Затем произнес:

— Правильный ответ — в районе четырех дней, причем иногда может быть быстрее.

— Быстрее на чем? Когда он на клагере?

— Да.

Мысленный запрос фагану, и Ардан тут же получил требуемую цифру расстояния.

— Значит, база находится где-то в радиусе семисот минд. Очень хорошо.

Дожвелигниец затрясся. Он походил на выброшенную на берег рыбу — хватал воздух ртом, задыхался и не мог вымолвить ни слова. "Готов!" — сообщил Дектор Ардану по мыслесвязи. Командор согласился.

— Ну что, дальше будешь сам рассказывать? Все, что от тебя требовалось, мы узнали. Так что теперь тебе придется решить, есть ли у тебя еще что-то, что может нас заинтересовать, или же нет.

"Ардан, моя помощь тут больше не нужна, — мысленно заговорил Дектор. — Если не возражаешь, я бы хотел вернуться к своей сотне".

"Хорошо, вылетай. Как только соединишься со своими — отправляйтесь в оговоренный район вашего патрулирования".

Дектор молча повернулся и, включив автопилот пулсата, пулей вылетел из командного центра, направившись к поверхности. Ардан приказал "поисковикам", встречавшим "капитана-шесть", сопровождать его обратно до расположения шестой сотни. Те чуть замешкались, поэтому, когда Дектор выскочил из подземелья базы и очутился внутри своего тарсера, они все еще не были готовы к отлету. Впрочем, отстав на несколько секунд, сопровождающие тут же нагнали капитана, пользуясь преимуществом в маршевой скорости. Дальше тарсеры летели вместе.

Тем временем Ардан продолжал допрос Жвухзува. Дожвелигниец, сломленный окончательно, отвечал на вопросы без колебаний, не давая даже повода усомниться в своей искренности. Вольный успел убедиться, что при необходимости его слова могут быть перепроверены, и тогда ему точно не стоило надеяться на благополучное разрешение своей судьбы. Ардан в какой-то момент даже пожалел дожвелигнийца — не было у него шансов остаться в живых, несмотря на все старания. Но сообщать вольному об этом пока было незачем.

Пока Ардан слушал ответы дожвелигнийца, остальные Серые Призраки занимались своими делами. Было захвачено около двух тысяч вольных — их всех требовалось предварительно допросить. Этой работой занималось полсотни далатов, на каждого из которых пришлось почти по сорок пленных. Процедура была крайне утомительная — приходилось задавать однообразные вопросы типа имени, места и времени рождения, причин прихода в вепрат Телска, количества убитых людей, количества нападений на корабли и планеты. Многие вольные пытались хитрить, уйти от ответов, обманывать. Таких вычисляли с помощью лусаганов-анализаторов и отделяли в особую группу. Тех же, кто отвечал более-менее честно, разбивали по категориям тяжести преступлений. Обманщиков накапливалось все больше и больше. Они, заподозрив, что обращение с ними будет крайне неласковым, начали нервничать. Поскольку никаких объяснений им не давалось, обстановка в зале, куда их поместили, быстро накалялась, начались перебранки. Довольно быстро дело дошло до того, что вольные были готовы грызть глотку друг другу, обвиняя кухжентов в своих несчастьях.

Попытки свести друг с другом счеты жестко пресекались Серыми Призраками, охранявшими пленных. Но перебранке никто не мешал. Поведение вольных фиксировалось мергенстами, их взаимные обвинения аккуратно записывались. А затем лусаганы тщательно анализировали поступающую информацию и по каждому вольному составляли детальный отчет.

Ардан мысленно пробежался по предварительным досье на вольных из "группы хитрецов", слушая Жвухзува вполуха. После ухода Дектора дожвелгиниец не сообщил ничего интересного и, похоже, сам начал это понимать. Сложно не понять, когда на любую информацию нет никакой реакции, только равнодушное выражение. На самом деле, конечно, дожвелигниец сообщил довольно много полезного — кому обычно сбывали награбленное, с кем из других вепратов пересекались, с кем из вепрата Телска была связь, какие корабли бывали на базе, и так далее. Все это можно было использовать для дальнейших расследований деятельности вепратов в Галактике. Но это не давало зацепки по самому главному вопросу. Ардана в тот момент интересовал только сам Телск, и где его найти. Все остальное было не так важно. Это могли бы выяснить и без командора.

"Ардан, посмотри что мы обнаружили", — это была мысль Сагерина. Командор дал разрешение своему фагану на принятие визуального образа и увидел то, что хотел показать капитан-десять.

На противоположной стороне планеты, под слоем песка и пыли п-сканеры поисковых тарсеров нащупали руины древнего города. Хватило всего одного взгляда, чтобы распознать в странных, непривычных человеческому взгляду формах, дело рук Старших. А может, и не рук — кто их знает, что у них там было?

Люди всегда с внутренним трепетом смотрели на следы расы, покорившей Галактику за многие тысячи лет до того дня, когда "Серат Корунан" вышел за пределы своей звездной системы. То тут, то там находились признаки деятельности этой цивилизации, исчезнувшей примерно в тот момент, когда человеческая раса начала делать первые робкие шаги в космическое пространство. Старшие вне всякого сомнения следили за людьми в прошлом. Они рассекали межзвездное пространство в то время, когда первобытные охотники загоняли зверей в свои примитивные ловушки. Их корабли висели в небе, когда строились циклопические пирамиды на Лигурии и на Криссе, их разведчики следили за медленным ростом Большого Древа на Шилине. Следы их пребывания находили всюду, начиная от Марса и лун Шилина и заканчивая голыми орбитами вокруг звезд у самого Ядра. Но никогда не удавалось получить исчерпывающего представления о внешнем виде Старших. Ни один их прибор не сохранился в приемлемом виде, их письменность, хоть и расшифрованная, не давала никакой полезной информации.

У людей, изучавших Старших, были разные мотивы и побуждения. Однако любой, кто занимался этой проблемой, в глубине души надеялся получить ответ на самый главный вопрос, волнующий людей. Вопрос, на который только Старшие могли дать ответ. Почему биологический вид "человек разумный" возник сразу на многих планетах Галактики и остался единым видом, несмотря на полную независимость эволюционных процессов?

Ардан оборвал свои размышления. Не время и не место. Он поднял взгляд на Жвухзува, с робкой надеждой глядевшего на командора, ожидая, что тот спросит еще о чем-нибудь.

— Что тебе известно о развалинах на другой стороне планеты?

Дожвелигниец потер затылок, нахмурился и ответил:

— Ну, я знаю, что это было какое-то поселение Старших. А так — мы сами никогда туда не лазили.

— Сами не лазили? А кто тогда лазил? — Ардан уцепился за оговорку вольного просто на всякий случай.

Пленник явно не хотел говорить на эту тему, но, вспомнив о своем положении, начал рассказывать.

База была основана около тринадцати лет назад, когда недобрая слава Телска уже гремела по всей Галактике. Первые месяцы тут стояла лишь пара рейдеров. За год базу расширили, прорыв множество подземных галерей, закрепив и отделав их пластобетоном и разместив гору разнообразного оборудования. О развалинах Старших вольные первое время даже не подозревали, так как ни в одном ксеноархеологическом справочнике она не числилась. Лишь спустя несколько месяцев после основания базы, при орбитальном зондировании планетарной коры, вольные обнаружили развалины. Слетав пару раз и осмотрев их вблизи с помощью обстовизоров, пираты не обнаружили для себя ничего интересного. Ценных артефактов там не было, удалось обнаружить только остатки строений. На время вольные забыли про эти развалины.

Вспомнить о них пришлось примерно через год. Совершенно неожиданно в звездной системе появился исследовательский корабль и сразу же направился к четвертой планете. К счастью для вольных, им удалось заблаговременно засечь его и затаиться. Исследовательские корабли, обычно имеющие размер не больше зайона, еще за пару десятков лет до Санованской войны в огромных количествах летали по Галактике, изучая звездные системы и небесные тела. Но война поставила жирный крест на свободных полетах исследователей, поэтому уже мало кто отваживался отправляться в путешествие на этих беззащитных корабликах. И только очень отчаянные люди могли решиться лететь на одном из них в Нейтральную Зону!

Несмотря на отсутствие вооружения, исследовательский корабль представлял серьезную опасность для вольных. У него на борту имелся мощный селгенст, позволяющий сканировать планеты с высокой детализацией до самого ядра. Поэтому такой корабль мог спокойно обнаружить базу вольных.

Пиратам пришлось выключить все излучающее оборудование, заглушить кафаги и перевести питание на резервные селаки, практически не вызывающие возмущения селга и молча следить за действиями исследователя с помощью селгенстов. Корабли на стартовых площадках успели заблаговременно замаскировать, поэтому их тоже видно не было. К облегчению вольных, корабль ушел на противоположную сторону планеты, не заметив базы.

Прошло совсем немного времени, прежде чем исследователь обнаружил развалины и тут же приземлился рядом с ними. А вольные принялись думать, что делать дальше. Очевидно, это был не военный разведчик, а нанятый группой отчаянных ученых обычный корабль. По всему выходило, что исследователи прилетели всерьез и надолго, раз уж они решились на подобный риск. Каждая лишняя минута нахождения их на планете увеличивала шанс обнаружения базы.

Телск тоже был на базе, поэтому все решения он принимал сам. Вепрагонт колебался недолго, приказав дождаться, когда ученые закончат свой первый рабочий день на поверхности и лягут спать. И тогда должен был состояться молниеносный захват корабля.

Произошло все именно так, как задумывал Телск. Были подготовлены три челнока и два орбитальных штурмовика. Их выбрали из-за того, что они работали на селаках, и потому была надежда, что мощные сканеры ученых заметят их не сразу. Как только селгенсты базы отметили прекращение активности исследователей на другой стороне планеты, штурмовые группы погрузились в челноки и взлетели, сопровождаемые орбитальными штурмовиками. За считанные минуты они обогнули планету и сблизились с кораблем. Его команда не успела среагировать, конселг дальней связи оказался не готов к экстренной передаче. Радужные лучи резонаторов, установленных на штурмовиках, уничтожили рубку управления вместе с теми, кто в ней находился. Уцелевшие лишились возможности подать сигнал бедствия.

Штурмовым отрядам понадобилось несколько минут, чтобы полностью завладеть кораблем. Сопротивления не было, исследователи даже не успели сообразить, что происходит. Вольные взяли их сонными, кое-кого пришлось будить.

Удалось захватить два десятка пленников, все были лигурийцами. Их доставили на базу и допросили. Старшим оказался пожилой ксеноархеолог, чем-то даже известный в своей среде. Именно он и организовал эту экспедицию на свои собственные средства.

— Как его звали? — перебил дожвелигнийца Ардан, ощутив в груди непонятное стеснение. Мало ли пожилых лигурийцев по Галактике? Но ведь одиннадцать-двенадцать лет назад... Все сходится, это не может быть простое совпадение!

— Я не запомнил, — ответил Жвухзув. — Мы его называли просто — Старик.

Ардан уже был готов к этому ответу, но все равно вздрогнул. Хорошо, что есть фантомная маска.

— И что с ним стало? — голос командора, синтезированный звукосылом, был напрочь лишен эмоций, которые прорывались на поверхность сознания. Фаган свое дело делал хорошо.

— Телск с ним о чем-то долго разговаривал. Потом вепрагонт никого не подпускал к нему, кроме Ленеава, своего любимчика, да еще нескольких человек из близкого окружения. Старик что-то такое рассказал, из-за чего Телкс отправил его вместе с несколькими другими исследователями к руинам. В сопровождении охраны, конечно. Группа там копалась несколько недель, но нашли они что-нибудь или нет — этого я не знаю. Потом они вернулись на базу. А потом всех, кроме Старика, ликвидировали по личному приказу Телска.

Дожвелигниец сбился на мгновение, затем быстро заговорил:

— Я их не убивал, клянусь! Это все Ленеав и остальные! Меня к ним даже близко не подпускали! А все, что было найдено в руинах — уничтожили селгенстовыми бомбами. Но ни меня, ни кого-то еще даже близко не подпускали к этим развалинам, так что мы даже не знали, что там нашли.

— Что было дальше? — Ардан, задавая этот вопрос, приказал фантомной маске сохранять бесстрастное выражение на лице.

— Потом вепрагонт забрал Старика и вместе с Ленеавом и своей охраной куда-то улетел. Скорее всего, на другую базу. Но куда именно — я не знаю. Я на других базах не бывал, а те, кто бывал, никогда не рассказывали. У нас в вепрате принято убивать на месте, если рассказываешь кому-то о других базах.

Ардан мысленно похвалил Телска. Осторожность вепрагонта в очередной раз его спасала. И все же криссианин был склонен к авантюрам, подтверждением чего служила затея с Учениками. Не будь он авантюристом, никогда бы ему не решиться на операцию "Взрыв сверхновой". На авантюризм Телска и был расчет при разработке сценария "Падения Мнулита".

— Так Старик в руинах нашел то, что искал? — спросил Ардан Жвухзува, не надеясь услышать внятный ответ. Спросил на всякий случай, вдруг дожвелигниец расскажет еще что-то интересное.

— Да не знаю я, — в сердцах ответил вольный. — Говорю же, нас даже близко к развалинам не подпускали, только сам вепрагонт с Ленеавом, да еще личная охрана Телска туда ходила. Мы только по периметру стояли и охраняли, так что ничего не видели.

— А вы как охраняли? Надеюсь, по высшему разряду? Как положено, со всем снаряжением? — Ардан неожиданно перевел допрос на другую тему.

Жвухзув даже сумел обидеться. Для каждого дожвелигнийца серьезнейшим оскорблением является сомнение в том, что он является хорошим воином или командиром.

— Ну конечно как положено! Охрана до зубов была вооружена, ни один шпион даже близко бы не подошел! — напыщенно заявил вольный.

— И у вас, разумеется, были селгенсты, в том числе и очень чувствительные? — невинно поинтересовался Ардан.

— Ну да, разумеется! — запальчиво ответил Жвухзув. И мгновенно осекся, сообразив, куда ведет Серый Призрак.

— И вы ими, разумеется, пользовались? — все так же невинно вопрошал Ардан. Он смотрел на вольного безо всякого выражения на лице и терпеливо ждал ответа. С дожвелигнийца слетел весь запал, он сник. Пару секунд пленник молчал, потом, наконец, заговорил, неохотно выталкивая из себя слова:

— Да, мы пользовались селгенстами.

— И вы, конечно же, с их помощью видели все, что делается в руинах?

Вопрос Ардана прозвучал скорее как утверждение. Вольный съежился, словно ожидая немедленного удара и ответил:

— Видели.

— Ну так расскажи, что вы там видели.

Вольный поднял глаза на командора. В них плескался страх загнанного в угол зверя.

— Если я расскажу, то вепрагонт меня убьет.

— Если ты не расскажешь, то тебя убью я, — пообещал Ардан. — Обещаю, ты умрешь еще хуже, чем Ленеав — наш с тобой общий знакомый, как оказалось. Передашь ему мои наилучшие пожелания. В вашем дожвелигнийском раю.

Имя помощника Телска произвело на дожвелигнийца нужное впечатление. Жвухзув очень боялся вепрагонта, поэтому страх наказания за длинный язык глушил в нем даже страх перед Серыми Призраками. "Галактика" для него была еще новой, малоизвестной опасностью, а Телска он знал хорошо. Теперь же получалось, что перед ним стоит человек, разделавшийся с самым опасным после вепрагонта вольным. И ничуть не боится мести.

Жвухзув, как дожвелигниец, принимал безоговорочно только силу, а Серые Призраки ее очень убедительно продемонстрировали. Плюс круниец, если не соврал, сумел завалить Ленеава. Так размышлял вольный, прежде чем наконец решиться на ответ.

— Они нашли какой-то коридор в одном из подземелий. Коридор хорошо сохранился — там был материал, который плохо разрушался со временем. Ну, так эти лигурийцы сказали.

— Так они еще тебе и рассказывали про свою находку? — недоверчиво спросил Ардан.

— Так они же в защитных костюмах все были, приходилось переговариваться с помощью конселгов. Которые мы, стоявшие по периметру, хорошо слышали.

— Чем дальше, тем интереснее. Так скоро выяснится, что ты у Телска был правой рукой вместо Ленеава.

— Не был я! — воскликнул дожвелигниец. — На мне была только база, а все остальное меня не касалось!

"Ага, — подумал Ардан. — И ни разу за всю жизнь никого даже пальцем не тронул. Так я тебе и поверил"

Но вслух сказал:

— Не был, так не был. Рассказывай дальше.

И вольный подробно рассказал про находку группы Старика. Стены этого коридора были покрыты большим количеством рисунков. Рисунки шли группами, причем чередовались они в определенном порядке. Вольные, стоявшие в охранении, рисунки не видели, так как возможности их обстовизоров были ограниченными. Зато они прекрасно слышали обсуждения и жаркие споры лигурийцев. Те после долгих обсуждений сошлись на том, что эти рисунки были чем-то средним между информационным текстом, записанным с помощью символов, и художественным произведением. Видимо, такова была особенность культуры Старших — использовать информацию для эстетических целей. По крайней мере так утверждал Старик.

Старик сумел понять смысл всех рисунков — он утверждал, что весь коридор посвящен людям. И тому, как их можно делать сильными и слабыми. Подробности Старик в конселг-эфире не сообщал. Сразу же после этого его и других лигурийцев перевезли на базу, после чего и состоялся разговор Старика с Телском. Потом была ликвидация не нужных уже вепрагонту исследователей и команды корабля, уничтожение следов в руинах, а также исследовательского корабля.

— Больше я ничего не знаю, — сказал Жвухзув. — Что именно узнал Старик и ради чего вепрагонту понадобилось убирать всех свидетелей и улики — я не знаю.

"Старик, — подумал Ардан. — Вот откуда ты почерпнул свои знания. Всего лишь небольшой текст на стенах коридора. И ты сумел понять его правильно".

— Хочешь узнать, что приблизительно было написано в том коридоре? — неожиданно спросил дожвелигнийца Ардан.

— Ну... — заколебался вольный, чувствуя подвох. — Вообще-то, да, если это можно, конечно.

— Там было сказано, что сильным человека делают другие люди. И они же делают его слабым.

Жвухзув непонимающе уставился на Ардана. А тот уже забыл про существование вольного, погрузившись в воспоминания, заново переживая тот миг, когда впервые услышал это от Старика. Впрочем, отвлекся он только на мгновение, тут же взяв себя в руки.

— Ладно, больше у меня вопросов нет, — сказал Ардан и мысленно вызвал далата-охранника. Тот появился незамедлительно и увел пленника, оставив командора одного.

Долго размышлять в одиночестве землянину не дали. Не успел дверной проем закрыться за далатом, как в сознание всплыл вызов от Сагерина:

"Командир, наши "гончие" на связи".

"Подключай ко мне", — ответил Ардан.

Мгновение — и все переменилось. Командор больше не стоял в тесной комнате в подземельях пиратской базы. Ему казалось, что он несется через космическое пространство. Нос его "чуял" запах, на который сознание сразу же отвечало, что это запах клагера, который был здесь всего несколько минут назад. Свежий, очень свежий запах. Рядом с собой Ардан видел два десятка собратьев, которые так же целеустремленно неслись по следу. Очень скоро "глаза" смогли наконец увидеть то, что чуял "нос".

Ардан сделал некоторое усилие, чтобы не так полно сливаться с тарсером "поисковиков". Сознание тут же отдалилось от "картинки" — теперь показания сканера следа не ассоциировались с обонянием, подсказки бортового лусагана больше не казались собственными мыслями, а п-сканер не играл роль глаз.

Выходило, что "поисковики" нашли след и уже почти настигли цель. Ардан поблагодарил Сагерина за возможность лично наблюдать момент возникновения контакта с целью.

Ждать пришлось недолго. Несмотря на разогнанный пульсер клагера, тарсеры все равно летели гораздо быстрее. Так что прошла всего пара минут, прежде чем чуткие п-сканеры уловили впереди слабое мерцание микрошагового двигателя. Еще минута — и тарсеры приблизились настолько, что уже могли видеть сам корабль, а также наиболее крупные его составляющие. Дальнейшее сближение на той же скорости было опасно, так как остаточные возмущения селга, вызванные работой макрошаговых двигателей тарсеров, могло быть замечено сканерами клагера. Поэтому тарсеры сбросили скорость и стали сближаться гораздо медленнее.

Прошло еще минут двадцать, прежде чем расстояние сократилось настолько, что п-сканеры получили возможность различать отдельных людей на корабле. К этому моменту все тарсеры включили скрытый режим, и вероятность их обнаружения стала совсем небольшой. Они сумели сблизиться с клагером практически вплотную. На завершающем этапе, чтобы нельзя было заметить даже слабые вторичные колебания селга, вызванные работой пэнергетических устройств тарсеров, кое-кто из "поисковиков" включил на полную катушку "подавители". Приборы эти, регистрируя вторичное возмущение селга, генерировали компенсирующие возмущения, подаваемые прямо на селгенсты клагера. Гораздо дешевле воздействовать на ограниченное количество чувствительных датчиков, чем пытаться полностью перекрыть паразитные колебания.

И экипаж клагера ничего не заметил. Корабль все также шел своим курсом, не подозревая, что совсем рядом два десятка дисколетов прощупывают каждый его уголок, выискивая одного единственного человека.

"Телска на борту нет, — сообщил Ардан, изучив образы всех вольных, находившихся на клагере. — Продолжать слежение, обо всех изменениях докладывать мне незамедлительно". Сагерин ответил, подтвердив получение приказа, после чего землянин отключился.

У командора наконец-то появилось время связаться с Базой и сообщить информацию, полученную от Жвухзува. Остальные Серые Призраки из его тысячи занимались своими делами — допрашивали пленных, занимались первичной обработкой информации, а некоторые десятки уже начали подготовку к уничтожению базы. В этот раз не было необходимости оставлять свой знак, поэтому уничтожение не представляло собой ничего сложного. Всего лишь настроить утилизаторы и убедиться, что не останется ничего, что могло бы быть интересным. Трофеи за редким исключением "Галактика" себе не оставляла, предпочитая не связывать руки лишними вещами. Через пять лет после создания организации производственные мощности Базы достигли уровня, которого хватало для удовлетворения почти всех потребностей.

"Ардан вызывает Саркула для прямой связи". Прокон пулсата передал мыслеобраз тарсеру, а тот ретранслировал его на Базу. Через несколько секунд пришел ответ от одного из дежурных: "Верховный сейчас занят. Будет доступен в течение нескольких минут".

Командор принялся терпеливо ждать, коротая время периодическими подключениями то к одному, то к другому десятку. Веанитам, разумеется, не нравилось, когда кто-то постоянно контролировал их действия. Любому нормальному человеку будет не по себе, когда кто-то подглядывает из-за спины. С другой стороны, такая схема позволяла командирам постоянно быть в курсе действий своих подчиненных даже в отсутствие ментоида и перехватывать командование в случае необходимости. Но десятки действовали слаженно и четко, и вмешательство не требовалось.

Наконец пришел вызов от Саркула: "Привет, Ардан! Вызывал? Как у тебя дела?". Ардан начал обрисовывать ситуацию, но верховный его прервал: "Погоди, у меня тут на связи Танаул и Гатслув. Пусть тоже послушают". Через мгновение в сознание Ардана вплыли приветственные образы от командующих второй и пятой тысячами. Командор-один коротко обрисовал ситуацию, сформулировав рассказ в виде серии максимально ярких мыслеобразов. Самые сильные касались связи Старика и руин Старших.

"Помните любимую фразу Старика о силе и слабости людей? Так вот, он ее нашел здесь, в развалинах Старших", — торжественно сообщил Ардан.

Сведения о том, что Старик использовал знания, полученные в руинах Старших, не на шутку взволновали командоров. Саркул, который не был лично знаком с ученым и не имел отношения к операции Телска "Взрыв сверхновой", сохранял спокойствие и только слушал факты.

"То есть Старик сам не открывал ментоида, а узнал о нем от Старших? — спросил Саркул. И сам же ответил на свой вопрос: — Получается, что так".

"Тогда Старшие знали о людях очень и очень многое, — заметил Танаул. — Кому как, но мне это очень не нравится".

Ардан уже собирался выразить свое отношение к этой новости, как внезапно в его сознание влез посторонний мыслеобраз. Назойливо звенящий шар, переливающийся яркими цветами от красного до ядовито-желтого. Сигнал срочного вызова! Мгновенно убрав канал связи с Базой в "фоновый режим", командор активировал вызов.

Это был старший из веанитов, отправленных в погоню за клагером. Получив санкцию от капитана-десять, он включился напрямую в канал связи командора, так обстановка требовала его немедленной реакции.

"Что случилось?" — спросил Ардан. В ответ веанит просто соединил его с лусаганом своего тарсера. И командор все увидел сам.

Тарсеры шли за клагером плотной группой, держась при этом от корабля вольных на безопасной дистанции. Мощные п-сканеры Серых Призраков позволяли видеть дальше и больше, чем любые селгенсты. И п-сканеры сумели увидеть то, чего еще не заметили вольные. На предельной дальности обнаружения чувствительных приборов "поисковиков" появилась целая серия отметок, идущих встречным курсом. Расстояние стремительно сокращалось, и не было никаких сомнений в том, что через считанные минуты произойдет встреча.

"Поисковики" видели встречную группу уже несколько секунд, и за это время приборы сумели идентифицировать все корабли. Это были три еммера, восемь клагеров, два десятка зайонов и зайотов. И еще в группе шел один корабль с маломощным пульсером и двигателем. Судя по искажению пространства, размер этого корабля был невелик, так что к транспортам его отнести было нельзя. Оставался только один тип — исследователь-разведчик.

Ардану не нужно было объяснять, что это за корабли. В таком составе в Нейтральной зоне ходили только патрульные флотилии Союза. Еммеры обеспечивали устойчивость флотилии в бою, клагеры могли сесть нарушителям на хвост, рейдеры — совершить высадку на планету, либо провести операцию по захвату корабля. Ну а исследователь заблаговременно предупреждал о появлении чужаков в зоне видимости. Причем последний был особенно опасен для Серых Призраков, так как потенциально мог видеть тарсеры на довольно значительном расстоянии.

В общем, дело шло к прямому столкновению патруля Союза с клагером вольных. Возможно, что последним ничего не грозило, но в любом случае это неизбежно приводило к срыву операции по поиску Телска. Вряд ли капитан клагера станет мчаться к своему вепрагонту сразу же после встречи с патрулем. Логика подсказывала, что вольным в этом случае необходимо было сначала где-то отсидеться и убедиться, что Тройственный Союз не организовал слежку.

Эти соображения были высказаны Чуссатоном и Саркулом, после того как Ардан ретранслировал на Базу полученную информацию. Похоже, не оставалось никакого другого выхода, кроме захвата клагера до того, как он будет обнаружен флотилией Союза. Командору не требовалось разрешения Верховного на это, но он все же проинформировал его о своих намерениях. Саркул не возражал.

А потом был молниеносный штурм. Вольные успели среагировать, подняли тревогу, но штурмовая группа быстро подавила все очаги сопротивления. Однако капитан все же успел отдать мысленный приказ на открытие огня. Резонаторы дали только один залп, не причинивший никакого вреда тарсерам. После чего орудийные атиганы были блокированы.

Однако залп не прошел бесследно. Выброс селгенстовой энергии был замечен исследовательским кораблем, в результате чего патруль обнаружил место столкновения. Сталланег, командовавший флотилией, был не робкого десятка и, не раздумывая, полез выяснять, что за пальба происходит у него под носом. Оставив тихоходный исследователь под охраной, нескольких рейдеров и одного клагера, он с остальной частью группы рванул на полном ускорении навстречу неизвестным нарушителям.

"Поисковики" не успевали. Им нужно было перетащить всех вольных на тарсеры, снять информацию с ганов корабля, и лишь после этого можно было уходить. К сожалению, во время штурма на клагере была сброшена разгонная частота — такова была реакция главного лусагана, обнаружившего выход из строя экипажа и наличие посторонних на борту. В итоге просто увести быстроходный корабль прочь не было возможности. Буксировка же требовала длительной подготовки.

Ситуация складывалась критически. Оставалось только гадать, как отреагирует патруль Союза на присутствие Серых Призраков, которые прямо под носом захватывают корабли вольных. Аплодисментов ждать не приходилось, это совершенно точно.

Ардан прикинул силы. Два десятка Серых Призраков, из которых пятеро заняты тем, что собирают информацию с ганов и грузят оглушенных вольных на тарсеры. Итого в деле только семнадцать боевых кораблей. Против них три еммера и семь клагеров. Мелочь типа зайотов можно было в расчет не брать — слишком слабые у них резонаторы. Все равно получалось серьезно. При грамотном подходе у сталланега был шанс повредить или даже уничтожить один из тарсеров.

Командор вдруг представил себе, как один из его содумников превращается вместе с кораблем в газ и пыль, и на него накатил приступ ярости. Ну уж нет, он не позволит убить даже одного Серого Призрака! Но и нельзя было допустить вооруженного столкновения с Тройственным Союзом.

"Ардан, как штурм? Чего молчишь?" — прозвучал вопрос от Саркула. Командор не стал ничего объяснять, вместо этого вывел на канал связи с Базой оперативную обстановку. Параллельно он отдал приказ Сагерину воссоздать ментоид-помощник, а также объявил по тысяче экстренный сбор аналитиков.

Саркул и другие содумники на Базе вмешиваться не стали, прекрасно понимая, что оперативное управление — это не их дело. Но Ардан точно знал, что База загудела как растревоженный улей, пытаясь просчитать последствия предстоящего контакта.

И ментоид-помощник, и аналитический ментоид были воссозданы еще до того момента, когда патрульные сблизились до расстояния, с которого они могли увидеть тарсеры. Аналитики запросили и немедленно получили от Мыслееда данные по всем капитанам всех еммеров и клагеров Тройственного Союза, а также по всем сталланегам, имеющим хоть какое-то отношение к патрулированию в данном районе. Капитанов рейдеров из анализа исключили.

В тот момент, когда изумленные звездолетчики Союза увидели перед собой тарсеры, окружившие одинокий клагер, Серые Призраки уже точно знали по именам всех их командиров и имели представление, на что они способны каждый индивидуально и все вместе.

Патрульные, прилично не долетев до "поисковиков", резко остановились. Прошло короткое совещание между сталланегом и его капитанами, успешно перехваченное и тут же расшифрованное. Сталланег и его капитаны собирались ни много ни мало заставить Серых Призраков сдаться под угрозой применения оружия! И патрульные были готовы открыть огонь по тарсерам в любой момент.

Ардан, наплевав на принцип единоначалия, приказал старшему веаниту действовать немедленно, не дожидаясь, пока патрульные предъявят свой ультиматум. Тот молниеносно приступил к исполнению приказа. Шесть тарсеров остались закрывать своим защитным полем клагер и остальные пять тарсеров, пристыкованных к нему. Второй десяток подождал, пока флагманский еммер начал транслировать в их сторону по селгенстовому каналу ультиматум, и тут же рванул навстречу патрульным. Расчет был простой — в момент попытки установления связи мало кто ожидает атаки. Предполагается, что противнику будет интересно хотя бы узнать, что ему предлагается. К тому же внимание сталланега в этот момент было ослаблено, так как ему приходилось заботиться о том, чтобы как можно более доходчиво донести до Серых Призраков картину безнадежности положения.

В итоге патрульные проспали бешеный встречный рывок тарсеров. За полторы секунды корабли "Галактики" покрыли две третьих расстояния до флотилии Союза. И тут же замерли, неподвижные. Этих полутора секунд командирам Союза хватило только на то, чтобы успеть вздрогнуть от оглушающих сигналов тревоги, инициированных лусаганами, и осознать опасность. Все защитные системы так устроены, что при любых внезапных изменениях внешней обстановки они начинают бить тревогу. Отдать приказы на автоматическую активацию оружия никто не успел, так как не было еще во всей Галактике атиганов-наводчиков, которые бы знали, как правильно следует бить по тарсерам. Требовались параметры защиты, а также скоростные характеристики, которых никто не знал.

Разумеется, был еще "крайний режим", который на боевых кораблях срабатывает автоматически — когда нечто неопознанное или опознанное как не относящееся к "своей стороне" вдруг прыгает прямо на тебя. Тут уже все орудия начинают палить не думая. Однако Серые Призраки учли этот момент и рванули не прямо на патрульных, а чуть забирая в сторону. Если бы они полетели дальше, то проскочили бы рядом с кораблями Союза всего в какой-нибудь сотне километров. Этого оказалось достаточно, чтобы атиганы проигнорировали прыжок тарсеров.

Остановка тарсеров сбила патрульных с толку. Никто из капитанов не решился открывать огонь без прямого приказа сталланега.

Не дожидаясь, пока патрульные придут в себя, Серые Призраки сами передали им сообщение.

— Не стоит тратить время на ультиматум — мы не глухие и прекрасно слышим ваши разговоры, — говорил старший веанит. — И мы бы не хотели слушать этот ультиматум, потому что после этого нам останется только одно — убить вас всех. Дело в том, что согласно Уставу организации "Галактика", любые угрозы в адрес членов организации должны караться незамедлительно и жестоко. Хуже мы расцениваем только применение оружия против нас. В этом случае казни подлежат капитаны и все офицеры-оружейники стрелявших кораблей. Ну и, разумеется, сталланег. Мы не кровожадные маньяки и не хотим лишней крови. Нам нужны только вольные.

Пару секунд ничего не происходило. Затем флагманский корабль передал ответ от сталланега:

— Это территория Тройственного Союза, и сюда запрещен доступ любых других военных кораблей! Я не могу оставить ваши действия без ответа.

— Во-первых, — ответил веанит, — мы не признаем ничьих территорий в отношении себя. Наши корабли летали и будут летать там, где мы сочтем нужным. Любой, кто попытается встать у нас на пути, будет уничтожен. Нас не интересуют ресурсы, пространство и прочая чепуха. Нам нужны только вольные, и мы за ними будем охотиться везде. Во-вторых, ваше положение безнадежно. Ваша маленькая эскадра будет раздавлена за одну секунду. Мы можем разнести вас всех с этого расстояния, и вы не успеете даже глазом моргнуть, а можем сблизиться вплотную и показать, чего стоят ваши громоздкие корыта в ближнем бою. Надеюсь, ни у кого уже не осталось сомнений в том, что вы все еще живы только потому, что убивать вас не входит в наши планы? Ваши атиганы-наводчики не могут нормально работать по тарсерам. Ваша селгенстовая связь легко перехватывается и дешифруется, ваша подвижность целиком зависит от пульсеров, которые сдохнут при первом же стоп-импульсе.

Молчание сталланега длилось довольно долго. Впрочем, это было даже на руку Серым Призракам, так как пока патрульные думали и колебались, пятерка "эвакуаторов" быстро делала свое дело, приближая тот момент, когда можно было благополучно убраться прочь. Наконец, офицер снова заговорил:

— Мы солдаты, и смертью нас не запугать. У меня есть приказ — задерживать всех нарушителей, а тех, кто не подчинится — уничтожать!

— Ну хорошо, а если, предположим, ваша эскадра вдруг встретит весь рабенийский флот и он откажется подчиняться, то вы его тоже должны уничтожить? — поинтересовался веанит.

— Рабенийцам тут делать нечего! — отрезал сталланег недовольно. — А вы ну никак не тянете по мощи на весь рабенийский флот. Вот встречу их — тогда и буду делать, что положено. В байки о вашем могуществе я не верю, хоть и вижу, что летать вы можете быстро.

— Ну хорошо, в таком случае придется провести наглядную демонстрацию. Жаль, что под рукой нет какого-нибудь еммера. Вряд ли вы дадите свой. Так что придется ограничиться клагером. Сейчас один из тарсеров ударит по нашему трофейному кораблю своим главным калибром. А вы смотрите и считайте выделившуюся энергию.

Пока веанит говорил, погрузка наконец закончилась. Данные были полностью сняты с ганов клагера, а пятерка Серых Призраков благополучно вернулась на свои корабли, в прямом смысле под завязку забитые вольными. "Эвакуаторы", не медля ни секунды, ушли подальше в сторону, за ними последовало пять других тарсеров из охранения. Остался лишь один, который чуть сдвинулся, чтобы не закрывать обзор патрульным, заодно увеличив дистанцию до цели, чтобы не задело собственным ударом. Корабль развернулся ребром к клагеру и замер в таком положении.

"Бей", — скомандовал веанит. Патрульные хотя и ждали этого момента, все равно его проморгали, и лишь на сильно замедленном повторе смогли увидеть, что произошло. Тарсер мгновенно крутнулся, развернувшись плоскостью к клагеру, после чего последовал выброс сэнергии, довольно слабый, но на месте клагера на тысячную долю секунды вспыхнула маленькая сверхновая. Хотя нет, не сверхновая, а нечто совсем другое, потому что сверхновые не выбрасывают практически чистую сэнергию! Неизвестное оружие инициировало саннигиляцию вещества корабля, вызвав выброс сэнергии в невиданном объеме. Половина селгенстов на кораблях Союза тут же вышла из строя, не выдержав такого всплеска.

Впечатленные увиденным, патрульные не сразу заметили, что Серые Призраки исчезли с уцелевших селгенстов ближнего обзора. Лишь сканеры дальнего обзора, которые, кстати, больше всего и пострадали, видели слабые отметки тарсеров, уходивших прочь на бешеной скорости. Серые Призраки заговорили зубы сталланегу, сделали свое дело, замели следы и благополучно ушли, оставив патрульных с носом. Ардан представил себе лицо сталланега и улыбнулся. Хотя, возможно, офицер наоборот перевел дух, обрадовавшись, что ему не пришлось вступать в бой с опасным противником. И что теперь ему можно все изобразить так, будто противник бежал прочь.

"Неплохо проделано", — Гатслув был первым, кто прокомментировал операцию "поисковиков". Однако Саркул был менее оптимистичен: "Неплохо-то неплохо, но теперь они будут считать, что мы пойдем на все, лишь бы избегать столкновений. Это может нам дорого обойтись".

Ардан возразил: "Единственной альтернативой в данной ситуации был бы бой на уничтожение патрульной эскадры. Это привело бы нас к прямому конфликту с Союзом. Разве нам это нужно?"

"Нам, может быть, и не нужно, — ответил Саркул. — Но Союз может сам этого очень захотеть. И тогда они начнут стрелять без предупреждения. Единственный выход — показать им раз и навсегда, что нас трогать нельзя. Боюсь, что без серьезного кровопролития этого сделать не удастся".

Ардан в принципе был согласен с Саркулом. Но вопрос упирался в одну проблему. Хрупким, ох каким хрупким было соглашение между членами "Галактики" о соблюдении нейтралитета. Малейший повод — и партия сторонников Лигурии получила бы подавляющий перевес. И перестала бы слушать остальных. А сколько сил "нейтралы", в число которых входил Ардан, потратили на то, чтобы убедить "партию Лигурии" не выступать на стороне одной планеты! Так что, несмотря на все уважение к Верховному, командор с неудовольствием думал о том, что тот, кажется, не смог отрешиться от своего лигурийского происхождения.

* * *

В тот день, когда была уничтожена база на Враносте и трофейный зайот взял курс прочь от звездной системы, много времени было потрачено на спор, куда им теперь лететь. Саркул с Чуссатоном, разумеется, звали на Лигурию. Лигурийские "ученики" их поддерживали. Но остальные отводили глаза и всем своим видом показывали, что им эта идея не по душе. Ардан тогда первый вслух озвучил вопрос, волновавший их — а где гарантия, что, узнав о достижениях "учеников", лигурийские власти не захотят их использовать в собственных интересах? И что их снова не запрут в глубоком подземелье, заставляя работать, но теперь уже на благо Лигурии? Неохотно, но лигурийцы согласились с аргументом землянина.

И тогда принялись перебирать другие варианты. Выходило, что ни на одну из других планет Восьмерки Развитых соваться не имело смысла — везде их ждали глубокие подземелья и общение со спецслужбами.

— Так что же остается, к вольным идти? — спросил тогда Саркул.

— Нет, — ответил ему Ардан, — есть и другой выход. Кто нам мешает сделать то, чего хотел Телск, — стать самостоятельной силой? Тем более что мы сумели взять с собой с собой почти все материалы, касающиеся "Взрыва сверхновой".

— Ты предлагаешь полную автономность? — уточнил Саркул.

— Да. Нам необходимо место, где мы все были бы в безопасности и при этом не зависели ни от кого.

— Предположим, найти место в Галактике, где нас никто не найдет, не так уж сложно, — сказал лигуриец. — Но я присягал Лигурии. И никогда не пойду против нее.

— А я и не предлагаю воевать против Лигурии, — возразил Ардан. — Мне кажется, у нас есть одна общая и четкая цель.

Ардан сделал паузу и обвел всех взглядом. "Ученики" и Охотники молчали и ждали объяснений.

— Я предлагаю уничтожить вольных! — слегка волнуясь, закончил он.

"Ученики" взволнованно загомонили. Охотники серьезно переглянулись. Саркул спросил, недоверчиво:

— Что, прямо всех?

— Зачем всех? Только тех, кто пиратствует.

— Разницы большой нет. Мирные тоже могут пиратствовать время от времени. Лучше объясни, как ты собираешься преуспеть там, где оказались бессильны Охотники? Ты всерьез думаешь, что миллионы вольных могут быть уничтожены группой из полутора десятков человек?

— Наша численность — не проблема. Никто нам не мешает найти еще соратников. Что касается сравнения с Охотниками, то нужно заметить, что они намертво связаны с ограничениями, наложенными на Лигурию. А у нас таких ограничений нет. Будем поступать так, как сочтем нужным.

Саркул усмехнулся:

— И ты думаешь, что нам это позволят?

— Если сделаем все, что нужно, то нам никто не помешает! — с вызовом ответил Ардан.

— И как ты собираешься всего этого добиться?

— Для начала нужно место постоянного базирования. Потом — производственные мощности. После этого — люди.

— Ну хорошо, допустим, твой план удастся выполнить. Но рано или поздно о вашем существовании станет известно всем. И тогда появятся серьезные люди из Тройственного Союза на серьезных кораблях. Что вы им сможете противопоставить такого, чего не было у Лигурии во время Санованской войны?

Ардан победно оглядел "учеников", которые заулыбались в ответ. Пришла пора упомянуть самый главный секрет операции "Взрыв сверхновой".

— У нас есть то, чего еще не было ни у кого в Галактике. У нас есть ментоид! — торжественно произнес землянин.

— Ментоид? Что это такое? Это название вашего чудо-оружия?

— Нет. Это то, с помощью чего это чудо-оружие было создано. Тот, у кого есть ментоид, всегда сильнее того, у кого его нет.

— Заинтриговали. Можно подробности?

— Можно. Но при условии, что вы присоединитесь к нам. Мы многое можем сами, но у нас совсем нет опыта.

— Присоединиться? В роли кого? Советников?

— Тебя устроит роль... командира?

— Командира? — удивился Саркул. — А как же ты? Я думал, раз твоя идея, то тебе и командовать.

Ардан ответил не сразу. Он беспомощно огляделся по сторонам, словно ища ответ в лицах товарищей. Но те тоже недоумевали, так как это предложение оказалось неожиданным и для них. Не найдя поддержки у товарищей, землянин все же ответил, с трудом подбирая правильные слова:

— Это тяжело объяснить, но... мне интереснее заниматься конкретными вопросами, чем вопросами организации и тому подобными вещами, связанными с командованием.

Саркул внимательно посмотрел в глаза Ардану. Землянин был еще очень молод, но неплохо научился владеть своим лицом, однако Охотник все же догадался, что тот задумал.

— Я, кажется, понял твою хитрость, — произнес лигуриец. — Ты рассчитываешь на то, что если я возглавлю вашу организацию, то начну воспринимать ее как свое детище, и потому мне будет труднее жертвовать ее интересами ради интересов Лигурии?

— И это тоже есть, — ответил Ардан, весело улыбнувшись. — Но я говорил и говорю, что мы не собираемся действовать против какой бы то ни было планеты. Лигурия не исключение.

— Предложение заманчивое. И подвохов вроде бы нет. Хорошо, я согласен, но ставлю одно условие — как только интересы организации начнут расходиться с интересами Лигурии — я подаю в отставку, — заявил Саркул.

Ардан поднял вверх ладонь, в лигурийском жесте согласия. Но тут вмешался дожвелигниец, обратившись к Ардану:

— А ты уверен, что нам нужен командир, не способный принимать участие в воссоздании ментоида?

Ардан внимательно оглядел Саркула, подумал и ответил:

— Я думаю, у него для этого есть все необходимое. Руководил же он как-то своим отрядом?

И повернулся к бадуагцу, тоже пристально изучавшего обоих Охотников:

— Я прав?

Бадуагец подумал секунду, потом ответил:

— Скорее да, чем нет. Все равно нужно будет протестировать. А вот его товарищ уже слишком стар для этого.

Чуссатон никак не прореагировал на это замечание. Остальные "ученики" молчали, но по их лицам Ардан видел, что они готовы поддержать кандидатуру землянина. Саркул, убедившись, что возражений нет, подытожил:

— Ладно, раз уж мы решили, что командир — я, то прекращаем болтовню и беремся за дело. Итак, наша ближайшая задача — найти место для базы...

* * *

Ардан оборвал воспоминания и вернул себя к действительности. Хотя Верховный был не до конца доволен, но можно считать, что все прошло гладко. Вольные очутились в руках Серых Призраков, данные с ганов клагера сняты, боя с флотилией Тройственного Союза удалось избежать. При этом патрульным была продемонстрирована ударная мощь тарсеров. Глядишь, в следующий раз они поостерегутся даже приближаться к Серым Призракам. Единственное, что было плохо — это то, что если Тройственный Союз объявит об инциденте, то Телск слишком рано узнает, что Серые Призраки уже дышат ему в затылок. И может спрятаться так, что уже не найти.

Нужно было действовать быстро — выпытать у вольных с клагера местонахождение вепрагонта и ловить его, пока он еще ни о чем не догадывается. Время стало работать против "Галактики".

Ардан вновь подключился к каналу связи с Базой и принялся излагать свои соображения.

* * *

Снова эти видения. Хорошо, что они редко отнимают больше одного мгновения в моей реальности, иначе было бы трудно их скрывать от окружающих.

Я точно знаю, что только что виденная мною сцена захвата базы в системе Уалн-2310 происходила два дня назад. Знаю, потому что по кадеиму в новостях диктор прямо сейчас рассказывает о том, как в том районе два дня назад доблестные патрульные Тройственного Союза перехватили и уничтожили пиратский клагер. Видимо, Союзу не хотелось терять лицо и рассказывать о том, как его флот опростоволосился. И потому событие вывернули в выгодном свете, присвоив себе заслугу по уничтожению клагера.

Интересно, успели ли Серые Призраки обнаружить и захватить Телска? Если им это не удалось до сегодняшнего дня, то уже поздно. Наверняка вепрагонт тоже смотрит новости. И думать он тоже умеет — просто так вольных в Нейтральной Зоне Союз не уничтожает. Это хороший повод Телску насторожиться.

Я ловлю себя на мысли, что думаю как Ардан, пытаясь предугадать дальнейшие шаги вепрагонта. В конце концов, мое-то какое дело? Нет, разумеется, я на стороне Серых Призраков, но к чему мне вообще забивать голову всякими посторонними вещами, которые не имеют ко мне никакого отношения? Пусть вопросом его поимки занимаются те, кому это важно, а меня это никак не касается. И не коснется.

И тут в сознание вползает совершенно четкая и определенная мысль: "Еще как коснется!". Я даже в испуге оглядываюсь, будто кто-то это произнес за моей спиной. Но сзади пусто, мысль явно моя собственная. "Дожили, — думаю я. — Уже какие-то странные голоса чудятся. Нет, надо срочно идти спать, а то с этими видениями можно окончательно свихнуться".

— Глава 9. Площадь Открытия

Сегодня у меня выходной. Можно было остаться дома и тупо сидеть перед кадевизором или пойти к кому-нибудь в гости. Но я отправился гулять, хотя ноябрьская погода совсем не располагает к этому. Метеорологи, впрочем, постарались ради выходного дня и здорово ослабили ветер, а дождь убрали совсем. Но хмурые свинцовые тучи над головой все равно остаются, и потому на улицах не так уж много народу, как можно было ожидать.

Мне не хочется думать о настоящей причине, заставившей меня выйти на улицу в такой день, но правду от себя не скроешь. Все очень просто — я знаю, что где-то по этим улицам прямо сейчас ходит Ардан. Я проснулся ранним утром и словно наяву увидел Космополис его глазами. Телск все же сумел уйти, в последний момент выдернув остатки своего вепрата с секретной базы, уничтожив ее перед уходом. Пространственный след успел "остыть", поэтому даже "сканеры следа" поисковых тарсеров оказались бессильны. Лишь спустя пару недель удалось выйти на одного вольного, утверждавшего, будто один из кухжентов Телска расспрашивал о Космополисе. Что заинтересовало Телска на Земле — вот вопрос, ради которого Ардан прибыл сюда. Взяв с собой нескольких товарищей, он прилетел в Космополис и теперь ищет причину интереса Телска к столице Земли.

А я брожу по улицам огромного города, ежесекундно ожидая столкнуться лицом к лицу с командором. В то же время что-то такое внутри меня сжимается в нехорошем предчувствии. Как будто кто-то нашептывает мне, чтобы я бежал со всех ног из города подальше, что такая встреча не сулит ничего хорошего.

Робик, хоть и робот, все же чувствует мое подавленное настроение и недовольно поглядывает в мою сторону. Однако, будучи достаточно умной собакой, он время от времени пытается отвлечь меня от мыслей, то корча умильные рожицы, то пытаясь играть в прятки. Помогает, правда, плохо — такое чувство, что само небо давит на меня тысячепудовой тяжестью.

Хотя нет, не на меня, а на весь город. Хочется заорать окружающим, тыча пальцем в тучи: "Вы что, не видите? Бегите прочь, пока целы и пока вас всех не раздавило!" Но вместо этого я лишь ежусь и продолжаю покорно брести вперед.

Так, неторопливо, я добираюсь до самого центра — до Площади Открытия. Площадь, имеющая размер нескольких футбольных полей, окружена шестью исполинскими небоскребами правительственных зданий, изготовленных из черного стекла. В основании небоскребы гораздо уже, чем наверху и здорово напоминают грибы — лисички или грузди. За это, кстати, небоскребы получили в народе прозвище "Черные грибы". Они частично нависают своими козырьками над площадью, из-за чего у людей, находящихся в центре площади, создается впечатление, что они парят в черной пустоте. На поверхности небоскребов разбросаны серебристые вкрапления, похожие на звезды на ночном небе. Из-за этого даже днем кажется, что находишься в центре звездного роя, а уж в темноте, когда включена подсветка, вся площадь похожа на остров в безбрежном космосе.

Сейчас, разумеется, никакой подсветки нет. Несмотря на ноябрь, еще довольно светло, хотя хмурое небо и тени от небоскребов создают на площади полумрак. Лишь фонари в самом центре подсвечивают огромную клумбу и скульптурную композицию. Я знаю: если подняться в воздух на несколько десятков метров, то можно увидеть, что цветы на клумбе изображают две тянущиеся друг к другу руки. Одна из рук составлена только из земных цветов, а вторая — исключительно из лигурийских: лугвисов и илисандов. Скульптур в середине клумбы всего две, обе выполнены из лигурийского гразунита. Одна изображает девятилетнего мальчика, а вторая — сорокалетнего мужчину. Мужчина улыбается, а мальчик недоверчив и насторожен. И вместе с тем во всей его фигуре сквозит любопытство.

Имя мальчика — Яак ван Хаген. Он родился в Амстердаме и жил до девяти лет, как обычный мальчишка. Пока однажды погожим летним утром на площади, где он играл со сверстниками, не приземлился челнок с исследовательского лигурийского корабля. Из челнока вышло несколько инопланетников, распугавших всех землян. Лишь несколько мальчишек, включая Яака, остались на площади и следили за пришельцами. Возглавлял лигурийцев Вгиманон — руководитель экспедиции и посланник на Землю. Вторая скульптура изображала как раз его. Заметив мальчишек, Вгиманон улыбнулся и сделал приглашающий жест. Не отреагировал никто, кроме Яака. Его любопытство заставило сделать один шаг, другой, в сторону странно одетых чужаков, прилетевших на неизвестном аппарате. Яака звали назад, а он шел и шел вперед, навстречу непонятному. А когда оставалось совсем немного, мальчик остановился, не решаясь двигаться дальше. И тогда Вгиманон сам шагнул вперед. Он присел на корточки и сказал через переводчика: "Здравствуй, мальчик. Ты очень смелый. Мы пролетели много звездных систем и хотели бы поговорить с твоими сопланетниками". Мальчик улыбнулся, повернулся к своим и замахал руками, подзывая.

Так состоялся первый публичный контакт лигурийцев с землянами. Случилось это в 2027 году, примерно через год после того, как Семерка Развитых под жестким давлением Лигурии приняла решение об открытии Земли для других планет. В результате чего спустя восемьдесят один год с момента первого тайного посещения планеты лигурийцами Земле было позволено войти в круг высокоразвитых планет человеческой расы. Получив в нагрузку к преимуществам еще и целый ряд серьезных проблем.

Я неторопливо двигаюсь к центру площади. Робик суетится под ногами, делая вид, будто он тут в первый раз. На самом деле, конечно, мы тут бывали много раз. Просто у киберпса такая схема поведения, имитирующая непосредственность и наивность, а менять ее у меня желания нет. Пусть бегает.

Я подхожу к клумбе и останавливаюсь. От нее ощутимо веет теплом, так как включен подогрев. В такое время года без тепла все лигурийские растения рискуют погибнуть. Дополнительно, на самых краях небоскребов установлены прожекторы, направленные вниз — они дают добавочное освещение, которого цветам не хватает на затененной площади, особенно в зимнее время. Растения радостно тянутся вверх, раскрывая свои лепестки навстречу свету, не обращая внимания на сезон.

Земные цветы мирно соседствуют с пришельцами. Вот только наши местные растения отцветут и опадут через считанные дни, после чего потребуется их замена, а лигурийские будут радовать глаз еще на протяжении долгих недель. Дело в том, что лугвисы и илисанды не имеют цветков в нашем земном понимании. Это скорее плоды, содержащие недосемена. Которые в нормальных условиях поедаются травоядными, а уже в их желудке недосемена, делящиеся на два пола, соединяются друг с другом, обмениваясь генетическим материалом. Так появляется уже нормальное семя.

Я стою, смотрю на клумбу и прямо физически ощущаю, как давит на меня что-то сверху, придавливает к земле. Если бы я был суеверен, то непременно решил, что на весь город и на площадь в частности опускается какое-то неведомое проклятие. Но я не суеверен, однако с тревогой не могу ничего поделать. Я чувствую, я уверен, что это в какой-то степени связано с Арданом. Каждую секунду подспудно ожидаю появления очередного видения, но ничего нет. Жизнь вокруг меня идет своим чередом, люди гуляют по площади, кто-то смеется. Правда, их голоса доносятся словно бы из другого мира. Я уже собираюсь развернуться и пойти прочь, как внезапно все меняется.

В первые секунды я даже не могу понять, что происходит. Со всех сторон несется звук, который я много раз где-то слышал, но никак не могу вспомнить, где именно и при каких обстоятельствах. И одновременно в моем мозгу я слышу голоса, не на шутку встревоженные. Наконец до меня доходит. Этот звук — сигнал боевой тревоги! Космополис не слышал его уже четверть века, со времени окончания Санованской войны. В последний раз сирена выла, когда флотилия под командованием прегетянского сталланега Гупависта появилась над Землей, угрожая начать бомбардировку, если не будут выданы руководители бригады специального назначения "Сфинкс". В этот раз происходит что-то совсем другое, но, кажется, не менее серьезное.

* * *

"Ардан, к Земле движутся неопознанные корабли! — это Ахейя. — Минут через десять будут тут, если только их не остановят".

"Вижу. Три клагера, семь зайотов и одиннадцать зайонов, уже прошли облако Оорта. Интересно, кто это такие? Земля, конечно, слабая планета, но ее такой маленькой флотилией не захватишь. Меня больше интересует, почему мы узнали о ней только после того, как сработала система оповещения планеты? Почему нас не оповестили лусаганы тарсеров?"

"Это вопрос к нашим исгерам. Видимо, лусаганы, находясь в скрытом режиме, предпочитают не использовать системы обнаружения на полную мощность. Что нам теперь делать?"

Я задумался. С одной стороны, Земле вроде опасность не грозила благодаря стационарным оборонительным установкам, способным удержать неизвестные корабли на почтительном расстоянии. А с другой — нападавшие могли почти безнаказанно атаковать, например, Марс. Прикрыть его Земле было нечем, а Охотников в Солнечной системе было мало. Похоже, вся надежда была только на нас.

"Внимание! — я включился в сверхприоритетный канал. — По всей Земле объявляется тревога третьего уровня! Все члены организации, находящиеся сейчас на планете, поступают в мое непосредственное распоряжение. Приказываю всем немедленно смениться дублями, одеть пулсаты и прибыть ко мне. Привести тарсеры в полную боевую готовность, но оставить в скрытом режиме. Намерения нападающих пока неясны, поэтому все остаются на Земле вплоть до особого приказа. Объявляю перекличку личного состава, находящегося на планете..."

Мое объявление и перекличка продлились считанные секунды. В наличии имелось всего тридцать восемь человек, включая меня и Ахейю. Всего землян в организации было около полутора тысяч, но на родной планете одновременно редко находилось больше двух сотен. В среднем человек пятьсот постоянно были на патрулировании, кто-то или работал на Базе, или просто отдыхал там в перерывах между патрулированиями, часть была занята в спецоперациях, а некоторые в свободное время просто исследовали Галактику.

В этот раз Серых Призраков на Земле было особенно мало из-за того, что почти вся первая тысяча отправилась на учения, затеянные Мрсуной. Довольно большая доля землян находится как раз в моей тысяче, поэтому неудивительно, что это сильно сказалось на численности оставшихся на родной планете. Я и Ахейя сами очутились на Земле только потому, что пришла срочная информация о том, что Телск зачем-то интересовался Землей. После того, как вепрагонт улизнул в последний момент со своей секретной базы прямо перед нашим носом и оставил на ее месте только развалины, мы потеряли его след. Поэтому, когда он снова нашелся, я не раздумывая помчался на Землю.

Отдав указания, я поспешил связаться с Базой. Связь, разумеется, осуществлялась через тарсер, замаскированный в горах Тянь-Шаня. Саркул на Базе отсутствовал, за старшего оставался Зелл. Я обрисовал дежурным ситуацию, попросив организовать ситуационный штаб. У нас самих сил было слишком мало, чтобы еще заниматься оперативным планированием. Саркула я пока решил не беспокоить.

Тем временем Серые Призраки словно бесшумные тени понеслись над поверхностью планеты, сюда, в Космополис. Им понадобилось время на то, чтобы надеть пулсаты и выпустить дублей. Скорость полета была не слишком высока — мы опасались, что излишняя спешка приведет к тому, что из-за относительно слабой маскировки пулсатов чуткие селгенсты землян засекут гравитационный двигатель, включенный на полную мощность.

Прошло уже пять минут с того момента, когда взвыл сигнал тревоги. Корабли находились рядом с Сатурном, и им оставалось лететь столько же времени. В этот момент на сцене наконец появились Охотники. Два клагера повисли над Землей, хорошо видимые п-сканерами да и просто оптическими приборами. Этих сил было маловато, поэтому лигурийцы не торопились. Они вышли на связь с землянами и принялись обсуждать совместные действия. Спустя минуту к ним присоединились два десятка земных орбитальных штурмовиков, высланных с лунных баз. Вообще говоря, граверы клагерам были не помощники — слишком у них малая скорость даже для перемещения в пределах звездной системы. Единственное, на что они в данной ситуации годились, — это прикрывать Землю в мертвых секторах, недоступных стационарным резонаторам. Защитить Марс штурмовики уже не успевали. Последний, кстати, находился за пределами дальности действия стационаров, так что четвертая планета Солнечной системы оказывалась совсем беззащитной.

После короткого совещания Охотники сорвались с места и понеслись навстречу приближающимся кораблям. Они планировали оставаться в пределах дальности действия стационаров Космополиса, сблизившись с атакующим флотом на минимальную дистанцию. Никто не верил, что неизвестный противник пойдет напролом, прямо под удары сверхтяжелых резонаторов.

Быстро заняв позицию между Землей и атакующим флотом, Охотники повисли в пространстве. Их селгенсты пытались вычленить характерный "почерк" двигателей приближающихся кораблей, чтобы их было можно идентифицировать. Мы тоже активировали п-сканеры, выяснили все возможные характеристики кораблей и передали их на Базу. После чего дежурные скормили их Мыслееду, надеясь определить нынешних владельцев.

Атакующие не могли не видеть клагеры Охотников и уж точно знали о стационарах Космополиса. Но они продолжали упрямо лететь вперед, никуда не сворачивая. Флотилия оставила в стороне Марс, до Земли оставалась всего пара миллионов километров.

И в этот момент ситуация резко изменилась...

* * *

Я вижу то, что видит Ардан. Вижу его глазами, слышу его мыслеобразы. Мне известна скорость каждого из кораблей, я читаю закрытые переговоры военно-космических сил Земли. И потому я тоже слышу этот сигнал о помощи, пришедший с одного из стационаров около Космополиса...

* * *

Атака стационаров! Молниеносная, одновременная, с использованием тяжелого наземного вооружения. Как и почему земляне проспали группы захвата, спокойно сосредоточившиеся прямо у столицы? И другой вопрос: почему я — я! — допустил, чтобы стационары были захвачены?!

Операция была продумана до мелочей. Группы захвата широко использовали тяжелые резонаторы, которые еще час назад оказались бы бессильны. Но при приближении чужих кораблей стационары были переведены в режим полной боеготовности, из-за чего были выключены нейтрализаторы. Согласно правилам, в момент перевода установок в боевой режим вокруг них должна располагаться усиленная охрана. Но в последние дни ее, наоборот, ослабили, так как перед этим прошли учения военно-космических сил, после которых часть персонала ушла в отпуск. В итоге все внимание немногочисленного персонала оказалось сосредоточено на кораблях вторжения, а автоматические оборонительные точки должного сопротивления оказать не сумели.

Нападавшие быстро взяли стационары под контроль. Не помогли никакие многоуровневые системы защиты. И в этот момент я осознал, какая угроза нависла над кораблями Охотников. Ведь никто из землян даже не удосужился их предупредить о захвате оборонительных систем — все были заняты обсуждением сложившейся ситуации. Потому, не медля ни секунды, я вышел на связь с Охотниками.

"Внимание, Охотники! Только что стационары Космополиса были захвачены неизвестными группами. Поскольку вы в зоне досягаемости сверхтяжелых резонаторов, рекомендуем немедленно убраться подальше от Земли".

"Что? Кто это? — последовал вопрос от одного из капитанов. — Откуда нам знать, что то, что вы говорите — не уловка, направленная на то, чтобы заставить нас убраться с пути атакующих? Требую подтверждения!"

"Капитан, не дури! Я — член организации "Галактика". Подтверждения мне слать некогда, убирайтесь, пока не поздно!"

И все же капитаны меня не послушались. Они сначала вышли на связь с землянами, удостоверились, что я не солгал, и лишь после этого включили двигатели и помчались прочь. Вперед им было лететь уже нельзя, так как они в этом случае неминуемо сталкивались с атакующими, оставалось только уходить в сторону. Их пульсеры были разогнаны, так что помчались клагеры довольно резво. Но они не успели уйти. Внезапно ударили стационары Космополиса, и корабли исчезли, превратившись в свет, газ и селг. Если бы капитаны послушали меня сразу, то они могли выжить.

К этому моменту ситуационный штаб успел по моей просьбе просчитать вариант встречной атаки пустыми тарсерами, управляемыми дистанционно. Так как в этом случае мы бы подставили под стационары наиболее уязвимую часть кораблей — корму, то потери были неизбежны. По прогнозам, до десяти кораблей. С одной стороны, новые корабли могли быть построены довольно быстро, главное, что члены организации оставались целыми на Земле. Но с другой стороны, уничтожение тарсера в непосредственной близости от достаточно развитой планеты почти неизбежно означало рассекречивание некоторых технологических решений и подходов. Одного обломка может хватить, чтобы земляне, к примеру, поняли принцип действия наших приборов. Саркул, вышедший наконец на связь, лично запретил нам атаковать тарсерами в таких условиях. Я с трудом удержался от возмущенного комментария — ведь Верховный фактически дал согласие на неизбежные жертвы среди моих сопланетников. И теперь нам выкручиваться и придумывать, как действовать в подобной ситуации...

Не успел я подавить возмущение, как пришел ответ от Мыслееда. Владельцы кораблей были идентифицированы.

* * *

Я раздвоен. Я стою одновременно на Площади Открытия и на одной из улиц Космополиса. Я вижу яркие мыслеобразы своих содумников и одновременно слышу панические голоса людей, мечущихся по площади. Вижу киберпса возле себя — и вместе с тем вижу персональным селгенстом капитана-пять, стоящего за спиной. Если напрячься, я даже смогу узнать улицу, на которой находится командор с капитаном. Но мне это неинтересно. Я словно во сне. Плыву по течению, ощущая себя посторонним наблюдателем. И ощущаю, как какая-то часть сознания кричит, требует, теребит меня и призывает убираться отсюда подальше. Но я не реагирую.

Почему-то не к месту вспоминаю, откуда взялись и что из себя представляют эти стационарные оборонительные точки. Их подарила Лигурия лет за шесть до войны. Подарила без права разбирать и изучать. Лигурийцы не хотели оставлять главный город планеты-союзника безо всякого прикрытия, и в то же время не в их интересах было раздавать свои военные технологии.

Против серьезных нападений эти установки бесполезны, но от слабовооруженых групп они спасают. Буквально за год до войны землянам успели передать еще по три установки для Афро-сити и Амазонии. Так что в итоге на планете стало одиннадцать стационарных резонаторов. До лигурийских ОППО им было как до Сириуса пешком, но определенную помощь они все же оказывали. А сегодня эти установки сыграли роковую роль, уничтожив патруль Охотников. И они же мешают теперь тарсерам Серых Призраков. Так выходит, что из-за них планета оказалась совершенно беззащитной перед горсткой кораблей. Кораблей, неизвестно кем управляемых...

Или нет, уже известно! Я слегка напрягаюсь, когда Ардану приходит ответ с Базы. Ответ, который я, кажется, знаю сам, но почему-то не могу вспомнить...

* * *

Время для меня остановилось. Остановилось, чтобы дать возможность вспомнить все — каждую секунду, каждое мгновение, связанное с ненавистным вепрагонтом. Разумеется, ответ я знал сразу после захвата стационаров. Только один человек был способен на подобную авантюру. И я не ошибся. Несколько кораблей было опознано как захваченные в свое время вепратом Телска.

— Вот мы и встретились, Телск! — прошептал я, глядя в небо и сжимая кулаки. — Наконец-то — или я, или ты!

Ахейя ничего не сказал, но я знал его давно, чтобы догадаться, о чем он молчит. Капитан мысленно меня осуждал — за то, что я поставил личную месть выше интересов общего дела.

Нет, капитан, ты неправ. Потому что в данном случае моя месть соответствует интересам общего дела. Сегодня здесь должна быть поставлена жирная точка, означающая окончание операции "Падение Мнулита". И как бы мало нас ни было, мы обязаны завершить эту операцию. Любой ценой.

* * *

Я вижу глазами Ардана, как орбитальные штурмовики атакуют корабли, входящие в атмосферу Земли. Несогласованная, безнадежная атака, акт отчаяния... Защитники Земли прожили всего одну секунду, но им удалось перед гибелью уничтожить два зайона и один зайот.

В груди защемило — это Ардан взял смерть сопланетников на свою совесть. Ведь Серые Призраки могли рискнуть и разделить силы, тогда земляне бы скорее всего уцелели. Но осталось бы в таком случае у "Галактики" достаточно сил на обезвреживание группы, захватившей стационары, — большой вопрос.

Все, последнее препятствие к Земле устранено, и вольные без промедления устремляются прямо к Космополису. Я вижу, как корабли падают на площадь Открытия. Они замирают на мгновение в полуметре над поверхностью, а потом следует приземление. Это рейдеры — зайоты и зайоны. Клагеры остаются где-то наверху.

Не успевают корабли коснуться земли, как открываются люки и наружу выскакивают вольные в полном вооружении. Довольно много человек с тяжелыми резонаторами, кое-кто щеголяет в экипировке дожвелигнийского десанта. Мой Робик в полном недоумении смотрит на все это, а потом тихо спрашивает:

— Это что, представление какое-то?

— Нет, это все по-настоящему.

Киберпес замолкает. У него просто нет линии поведения для такого случая. А я ему подсказок не даю, мне сейчас совсем не до киберпса. Я лишь тупо стою и смотрю, как десятки, сотни вольных выплескиваются на площадь и бегут к небоскребам. Некоторые пользуются гравискоками и гравикомпенсаторами и потому добираются до зданий за пару секунд. Правительственная служба безопасности открывает огонь, но всех охранников уничтожают за считанные секунды.

Через минуту после приземления вольные уже врываются в небоскребы. Внутрь направляется лишь половина из них, а другая часть принимается сгонять всех, включая меня, в одну кучу, в центр клумбы.

Под ногами хрустят сочные незабудки и лугвисы. Робика, чтобы не потерялся, я беру на руки. Один из вольных, угрюмый дожвелигниец, косится на киберпса, но ничего не говорит. Лишь прикрикивает, чтобы двигались быстрее.

В центре нас набивается несколько десятков человек, может быть, даже больше сотни, испуганные, жмущиеся друг к другу. Какая-то бабушка цепляется за мою руку и требовательно спрашивает, заглядывая в глаза:

— Молодой человек, ведь нас не будут убивать, правда? Мы ведь им не нужны, правда?

Я в ответ лишь неопределенно мычу. Не хочется расстраивать бабушку рассказами о том, кто такие вольные и тем более кто такой Телск. На мгновение на меня даже накатывает чувство презрения к землякам — жили в надежде, что проблемы Галактики их не касаются и не коснутся, ворчали на ненужный, по их мнению, налог на содержание внешней охраны и оплату Охотникам, требовали понижения расходов. Допонижали. А потом мне становится их жаль. В конце концов, они ни в чем не виноваты. Виноваты вольные и охрана оборонительных точек, которая должна была, просто обязана была умереть, но не пустить захватчиков к резонаторам. Впрочем, скорее всего, умереть охрана как раз сумела...

У нас над головой кружат три клагера, разбрасывая десантные подразделения. Каждый клагер имеет экипаж до восьмисот человек, плюс по пять орбитальных штурмовиков или челноков во внутренних ангарах. Если челноки — то это еще по сто двадцать пять человек десантников. Итого, если присоединится еще кто-нибудь из экипажей, в десант может спокойно уйти больше двух тысяч человек только с крейсеров! Я представляю себе, что может натворить такая орава в Космополисе, и мне становится страшно.

* * *

В сознание проникло обращение от Ахейи:

— Командор, что делать мне? Не думаю, что торчать здесь — самый лучший выход для меня сейчас.

Я задумался. По сути, я и капитан-пять были старшими на всей планете. Еще имелось девять веанитов, а все остальные — далаты. В такой ситуации Ахейю действительно необходимо было высылать на отдельный серьезный участок. Но как не хотелось отпускать его от себя, такого надежного, единственного из собственной тысячи!

Стоп! Забыть о собственной тысяче! Нет здесь сейчас ничего чужого и собственного! Здесь все свои — родные содумники, делающие общее дело. И каждый из них верит в меня, в авторитет единственного оказавшегося рядом командора. И в авторитет единственного капитана. Когда нет возможности воссоздать ментоид, такие вещи очень и очень важны. Потому забыть о "своих" и "чужих".

— Да, ты прав. Мне придется поручить тебе отдельную задачу. Отберешь двадцать человек, разобьешь на пять групп и подготовишь штурм всех оборонительных точек.

— В одних пулсатах? — недоверчиво спросил капитан.

— Да, в одних пулсатах. Ты сам прекрасно знаешь, что на тарсеры надежды нет — их засекут раньше, чем они смогут активировать удаленную поддержку.

— А мы не можем пожертвовать несколькими тарсерами? Бросить их все разом на установки, тогда эти точки просто массой задавим!

— Нет, не можем. В этом случае потери кораблей неизбежны, при этом обломки упадут на поверхность и достанутся землянам. Гарантированная утечка технологий.

— И что, это нам дороже потенциальных потерь среди землян? Ты же видишь, местные не отступают, собираются атаковать точки наземными силами.

Действительно, земляне очнулись и принялись собирать силы для ответного удара как по стационарам, так и по десанту. И все же у меня были причины не применять наши корабли раньше времени.

— Капитан, мне, как и тебе, совсем не нравится подобное решение, но, скрепя сердце, я вынужден согласиться с Саркулом. Ты не хуже меня знаешь, что рассекречивание технологий приведет к непредсказуемым последствиям. И в дальней перспективе — к колоссальному количеству жертв. Так что придется искать другие решения. Но такой вариант мы все же оставим на крайний случай, как запасной.

Ахейе ничего не оставалось, как признать мою правоту. Тем временем земляне предприняли попытку атаковать один из стационаров. Группа захвата даже не успела толком приблизиться к объекту, как попала под огонь клагеров. Крейсеры обрушили на землян ураганный огонь, так что тем пришлось отступить. Мои сопланетники потеряли три десантных гравера, десяток "водомерок" и около трехсот человек. Того, кто спланировал эту дурацкую операцию, следовало расстрелять на месте. Вот только погибших это бы не вернуло.

Прикинув варианты, мы пришли к выводу, что штурмовать стационары следует все одновременно. И чем быстрее будет произведена атака, тем больше шансов на успех. Нейтрализация стационаров развязывала руки нашим кораблям, и тогда уничтожение десанта становилось делом нескольких секунд. Единственным препятствием для реализации такого плана были заложники, захваченные Телском. Можно было не сомневаться в том, что вольные без колебаний начнут их убивать, едва начнется штурм стационаров. Очень сложный узел, нечего сказать. Несмотря на мое отношение к Теслку, я не мог не признавать, что он отлично спланировал операцию по захвату главного города одной из планет Восьмерки Развитых.

И все же безвыходных положений не бывает. Общими усилиями нам удалось составить план и прогнать его на симуляторах. Риск был значительный, но выбирать не приходилось.

— Внимание всем, кто находится на Земле! — обратился я к содумникам. — Общий план действий вы уже все получили, я хочу лишь отметить один момент. Вражеские корабли должны находиться под прицелом тарсеров. Пользуясь складками местности, на самой минимальной высоте, сохраняя максимальную скрытность во всех диапазонах, необходимо переместить их в районы Тянь-Шаня, Памира, Южного Урала и восточной части Кавказа. На таком расстоянии цели окажутся в зоне действия эмпылеров, даже с учетом препятствий, а п-сканеры будут четко видеть и удерживать цели. Бить по кораблям и начинать штурм — только по моему сигналу, не раньше. До этого момента своего присутствия не обнаруживать!

Ответом мне был общий хор мыслеобразов вида "приказ принят". Ахейя повернулся ко мне добавил вслух:

— Командир, я — к своим группам. Эллато Серат!

— Серат!

Мы не стали желать друг другу удачи. Нам нужно было победить, причем победить, не надеясь на случайность и везение. Удача нам была ни к чему.

* * *

Несмотря на выходной день, в Черных Грибах находится довольно много народу. Вольные толпами выгоняют из зданий людей, оставшихся поработать. А ведь это не просто люди. Это те, кто имеет прямое отношение к правительству Земли! Я пытаюсь угадать, а где сейчас само руководство? Премьер в выходные обычно отдыхает, так что вероятность, что он находится среди заложников, невелика.

В этот момент над площадью разносится голос, многократно усиленный. Я слышал этот голос в своих видениях не раз. В тех видениях, где присутствовали воспоминания о прошлом. Поэтому вопросов о том, кому он принадлежит, у меня не возникает. Это, разумеется, сам Телск. Он вещает на лигурийском, но вряд ли в Космополисе найдется много людей, которые его не понимают.

— Крунийцы, меня зовут Телск. Я — вепрагонт вольных, которые захватили ваш городишко. Чего вы все стоите против нас — я вам всем показал. Так что не дергайтесь. И останетесь жить. Может быть, останетесь.

Слышится довольный смех вепрагонта. Затем следует продолжение:

— Так вот, ваши никчемные жизни мне ни к чему. Разве что кое-что ценное у вас заберу. Но и это не главное. Главное, что вы все — мои заложники. Хочу — отпущу, хочу — убью. Хоть весь город разом.

Телск снова замолкает на несколько секунд. Когда он снова начинает говорить, в голосе его больше нет и намека на веселье, только с трудом сдерживаемая ярость.

— Кое-кто решил, что за мной можно устраивать охоту. Кое-кто думает, что я могу лишь прятаться, трусливо поджав хвост. Эй, недоноски в сером, вы слышите меня? Вы думали, что Телска так просто взять? Так вот он я, возьмите, попробуйте! И полюбуетесь, во что может превратиться город, по которому бьют бортовые резонаторы клагеров! Вы бросили мне вызов? Ну так я принимаю его! Вы, шестнадцать основателей! Я знаю вас всех! Приходите, и мы решим здесь, кто на самом деле сильнее. Или же вы хотите взять на себя жизни жителей еще и этого города?

* * *

Тварь! Бешеная тварь, я убью тебя собственноручно!

Счастье, что мое сознание открыто для содумников, и они довольно быстро реагируют, вливая в меня успокоительные эмоции. Кое-как я беру себя в руки. В сознание входит недовольный мыслеобраз от Саркула, сделавшего мне жесткий выговор за временную потерю контроля над собой. Его вмешательство едва снова не выводит меня из себя, но в последний момент я все же отгоняю обиду прочь. Не на что мне обижаться — Верховный как раз должен следить за тем, чтобы командоры не поддавались слабостям. Детским слабостям, чего уж там...

Однако давно я не испытывал такой жуткой ненависти, застилающей сознание. Как хорошо, что есть рядом товарищи и что технология борьбы с психологическими воздействиями отработана до зеркального блеска.

А Телск молодец! При всей ненависти к нему я не могу не восхищаться вепрагонтом. Как он точно выделил наше самое слабое место! Кому как не ему знать о том плохо скрытом чувстве вины, которое бывшие "ученики" испытывают за невинно погибших людей. И бьет в эту точку, не испытывая никаких сомнений и угрызений. В том, что Телск выполнит свою угрозу и сравняет город с землей, у меня нет никаких сомнений. Похоже, вепрагонт почувствовал, что его загнали в угол и спасения нет, и потому решился на такую авантюру. Мы специально провоцировали его, запугивали, чтобы он решился сдаться криссианам. И тогда бы мы перехватили его у самого Крисса. Увы, похоже, бездеятельность криссианской эскадры после захвата клагера рядом с Уалн-2310 заставило Телска усомниться в том, что Крисс ему сможет помочь. И он пошел ва-банк, пытаясь спровоцировать нас и, похоже, развязать серьезный галактический конфликт. Понятно, что лигурийцы не оставят без наказания уничтожения Космополиса и будут вынуждены начать карательные операции против вольных. А это заставит вмешаться Тройственный союз. Начнется конфликт, который расколет не только Млечный Путь, но и, скорее всего, "Галактику", имеющую интерпланетный состав, о чем Телск прекрасно осведомлен. И тогда, в мутной воде глобального противостояния, у хитрого вепрагонта появлялся шанс спасти свою шкуру.

Эти выкладки мне сообщил Ямкедон, который срочно воссоздал рабочий ментоид аналитиков и обработал всю предоставленную мной информацию. Сомневаться в выводах группы Ямкедона не приходилось.

"Командор, — это был один из веанитов, — зарегистрирована активация конселга дальней связи. На Лигурию передано сообщение от земного правительства с просьбой о помощи".

Началось! Земля официально попросила о помощи у Лигурии! Лигурийцы потеряют лицо, если откажут своему единственному союзнику, пусть даже если союз этот никогда не был оформлен официально.

Я перевел связь с Базой в фоновый режим, чтобы руководство и диспетчеры могли следить за всеми действиями. Хорошо, что наши проконы, в отличие от конселгов, не имеют задержек сигнала. Благодаря этому даже на таком огромном расстоянии, мы не чувствуем себя одинокими и находящимися в меньшинстве. Плохо только то, что мы так и не научились воссоздавать боевой ментоид через средства дальней связи. Значит, придется обходится тем, что есть.

Я обращаюсь к оставшимся у меня в подчинении шестнадцати Серым Призракам:

"Внимание, слушать сюда! Действуем следующим образом..."

* * *

Вольные собрали на площади почти тысячу заложников. К нашему счастью, народ не утрамбовывают в одну плотную кучу, иначе бы неизбежно возникла давка. Земля под ногами приятно греет, поэтому холода никто не испытывает, несмотря на поднявшийся неприятный ветер. Кое-кто, устав стоять, просто садится прямо на клумбу, ничуть не опасаясь испачкаться. До чистоты ли людям в таком положении?

А вольные деловито выводят из небоскребов все новые и новые группы людей. Часть десанта высадилось за пределами площади, с обратной стороной от Черных Грибов. Не могу сказать, сколько их там было, но такое ощущение, почти все они в конечном итоге пришли на площадь. Пришли, пригнав еще пару сотен человек, захваченных на прилегающих улицах. В воздухе засновали несколько граверов-вездеходов, вооруженных тяжелыми резонаторами.

Нас охраняют несколько десятков вольных, сидящих по кругу и не спускающих с нас глаз. Еще в самом начале всю толпу проверили с помощью селгенстов на предмет наличия оружия, но и сейчас нет-нет, да посматривали в нашу сторону через обстовизоры.

Несмотря на понятное желание спрятаться глубже в толпе, я все же поддался любопытству и постарался выбраться к краю. Тут хотя бы видно, что происходит вокруг. Я стою, смотрю в сторону одной из улиц и жду. Окружающие пытаются мне что-то сказать, о чем-то спрашивают, но я не слышу их. Я слушаю только то, что звучит у меня в голове.

* * *

"Все, дальше таиться нет смысла, нас увидят через обстовизоры! Открываемся и идем прямо так".

"Командор, ты все же уверен, что это стоит делать? Вас же всех перебьют!"

"Капитан, не вмешивайся! У тебя своя зона ответственности. Стой где стоишь и жди сигнала".

"Слушаюсь..."

Мы сбросили маскировку и направились прямо к площади. Перед нами лежала широченная улица, с обоих сторон которой стояло по черному небоскребу. Удивительно, но за всю жизнь я еще ни разу здесь не был! Все до боли знакомо, но только по картинкам из кадевизора. А вживую все это мне видеть еще не доводилось. И вот довелось, но при каких обстоятельствах...

Я сосредоточился на оружии, направленном в нашу сторону. Вольные нас увидели, но не стали открывать огонь, не получив разрешения от вепрагонта. Они видели, что нас всего лишь жалкая горстка, уныло бредущая к площади. Никакого оружия — ни в руках, ни на поясе, ни за спиной. Только серые пулсаты и фелсайны на голове.

Я шел впереди, за мной шагали остальные, в колонне по два. Как же неприятно ощущать себя мишенью! Даже зайоны и зайоты обратили на нас внимание, зависнув над головами и сфокусировав на нас прицельные селгенсты своих излучателей.

Мы благополучно дошли до небоскребов и вступили в их тень. Здания нависали над нами своей чудовищной черной массой. А сверху, из их окон на нас смотрели вольные, сжимающие в руках оружие. Вольные стояли и внизу, вжавшись в стены зданий и сверля нас взглядами, в которых ненависть смешалась со страхом.

Однако нашлись и те, кто решился встать на нашем пути. Небольшая группа отделилась от стены и пошла наперерез. Остановившись, они перегородили нам выход на площадь. Все дружно, как по команде, направили на нас ручные резонаторы. Один из вольных, стоявший чуть впереди остальных проревел, пользуясь усилителем:

— Что вам тут нужно?

Вольный, ты забыл правило? Никому не позволено становиться на пути у Серых Призраков. Но в тот момент мы сделали вид, что забыли про это правило. На время забыли.

— Кажется, твой вепрагонт нас звал? — мой голос разнесся по всей площади. Мне не было необходимости драть глотку — мысли сразу попадали в речевой синтезатор, а дальше передавались звукосылом, колеблющим молекулы в выбранных местах пространства. — Ну так мы пришли к нему.

Мы не стали останавливаться, продолжая двигаться вперед, прямо на вольных. Они колебались пару секунд, пока старший наконец не опустил оружие и с недовольной миной не отошел в сторону. Путь был свободен. Впрочем, свободен только вперед. Позади сомкнулась цепь, усиленная приземлившимися граверами. Вольные решили нас окружить. У меня мелькнула мысль, что Телск, может быть, решил взять нас живыми? Впрочем, я тут же ее отогнал — было полной глупостью рассчитывать на такое редкостное безумие. Вепрагонт не настолько наивен.

Мы продолжали двигаться вперед, все ближе подходя к центру. И вдруг, откуда-то сбоку, донесся голос:

— Эй, серые, не туда! Я здесь!

* * *

Я вижу их собственными глазами! Я вижу лицо Ардана! Он сейчас в одной из своих любимых "масок", но, если мне не изменяет зрение, на фелсайне его собственный номер. С уверенностью сказать не могу, так как расстояние довольно велико. Лица говорящего я не вижу, он скрыт в толпе вольных. Но с голосом ошибиться невозможно. Это сам Телск.

Серые Призраки поворачиваются как по команде. Наши охранники, которые стояли сейчас спиной к нам и до которых серым оставались считанные десятки шагов, заметно расслабились. Вряд ли хоть один вольный сможет остаться спокойным, когда на него идут Серые Призраки. Даже Телск. Даже под охраной нескольких тысяч своих головорезов.

— Как вы быстро прибыли! — изображая удивление, говорит Телск. — А почему вас так мало? Это все, что вы смогли наскрести против моего вепрата?

Вепрагонт начинает смеяться. Смех подхватывают остальные вольные, площадь просто сотрясается от веселья. Однако не нужно быть тонким психологом, чтобы услышать неуверенность в этом смехе. Несмотря ни на что, слава серых нагоняет на вольных иррациональный, неподавляемый страх.

Ардан демонстративно оглядывается вокруг, смотрит на небо, где висят корабли вольных, и с явным презрением в голосе отвечает:

— Да для вас и такое количество — высокая честь!

Смех замолкает. На площади явно нависла смертельная угроза.

— Да ну? Почти напугал. И кто же ты — такой языкастый, которому я очень скоро этот язык сильно укорочу? Вместе с головой.

— У тебя короткая память, вольный. Видимо, от отсутствия мозгов. Поэтому когда ты лишишься своей собственной головы, то очень немного потеряешь. Ты что, уже забыл крунийца — своего первого Ученика?

* * *

Я увидел, как дрогнуло лицо вепрагонта. Несмотря на то, что его закрывали телохранители, я его прекрасно видел с помощью селгенстов пулсата. Телск слегка дернулся, а потом ответил:

— Ах вот как мы встретились, щенок! Что же ты нацепил эту личину, неужели испугался меня? Правильно сделал, потому что сейчас ты пожалеешь о том, что вообще выбрался с Враноста! Этого — живым, остальных — убить!

Последняя фраза относилась уже к вольным. Впрочем, не успел Теслк закончить слово "убить", а моя группа уже начала действовать.

В боевом режиме мы находились уже давно. Прямая мыслесвязь внутри группы, разбитой на три звена, была отлажена и работала как часы. Я бросил условленный мыслеобраз, после чего мы перешли в активный режим. Уходя с линии огня, я передал капитану-пять условленный сигнал:

— Готовность пять секунд!

Гравитационные двигатели пулсата, получив мощный импульс энергии, бросили тело вперед. Краем сознания я уловил, как остальные члены группы проделали аналогичные упражнения. Параллельно с четырех огневых точек комбинезона сорвались смертоносные импульсы, ушедшие в направлении вольных. Мы били синхронизировано, сплошным веером. Лусаганы-наводчики сверялись друг с другом, чтобы не стрелять по одной цели больше одного раза.

* * *

Это смотрится одновременно великолепно и жутко. Я слышу мыслеобраз начала атаки, брошенный Арданом и, наверное, только поэтому улавливаю начальное движение Серых Призраков. Внезапно их тела принимают горизонтальное положение и с дикой скоростью бросаются в разные стороны. Одновременно с их стороны ударяет веер грязно-белых лучей, во все стороны. Вольные, которых касаются эти лучи, в прямом смысле взрываются, скрываясь в ослепительных вспышках.

Буквально в одно мгновение воцаряется хаос. Пираты начинают палить, но никак не могут попасть по противнику. Зато своих кладут целую кучу. Серые Призраки, поднявшись в воздух, тут же распределяются по площади.

Одиннадцать серых оказываются между группой, охраняющей нас, и остальными вольными. Всего доли секунды хватает на то, чтобы охранники свалились замертво на землю. До меня вдруг с пугающей ясностью доходит, что теперь мы — очень удобная мишень для вольных, и потому бросаюсь ничком на землю. Люди вокруг меня тоже не дураки и дружно следуют моему примеру. Против резонаторов это, конечно, слабая надежда на выживание, но вот от рассекателей, чьи лучи в обилии засверкали над площадью, вполне себе шанс спастись.

Пока одиннадцать разбираются с охраной, оставшаяся шестерка, совершив затяжной прыжок, достигает небоскребов. На каждого приходится по одному зданию. Здесь Серые Призраки применяют какое-то другое оружие. Как только их ноги касаются земли, от их тел расходится странная кольцевая волна на уровне пояса. Волна имеет тот же самый грязно-белый цвет и практически мгновенно распространяется на десятки метров, постепенно ослабевая. Все, кого она встречает на своем пути, падают как подкошенные. При этом она умеет заворачивать за угол, хотя и слабо. В результате те вольные, что стоят между небоскребами, тоже получают свою долю. Из них в живых остается не более половины. А самих Серых Призраков эта волна обходит стороной.

* * *

"Заложники и мы на одной линии, срочное перемещение!"

Я не думал словами, я думал готовыми образами, которые подсовывал услужливый ксауган. Бой превратился в мешанину образов и мыслей, которые я был должен, обязан мгновенно разделить и классифицировать, а потом отреагировать на них. К счастью, мне не было необходимости непосредственно отдавать команды исполнительным приборам — для этого существовали атиганы и лусаганы. Они давали команды гравитационным двигателям, они же включали защитные поля-поглотители и активировали оружие. Но делали это все в соответствии с приоритетами и планом, который задавал и корректировал я. Корректировки приходилось вносить постоянно, в зависимости от обстановки. И не забывать, что я был не один, а в группе. И все это за доли секунды!

Лишь долгие тренировки позволяли удерживать такой бешеный темп работы мозга. Мы долго и мучительно искали пути максимально расширить возможности сознания, заставить работать мозг на одном уровне с интеллектуальными системами. И нам кое-что удалось. И вот теперь мы на полную катушку пользовались плодами этой работы.

Команды — как вспышки молний. Мелькание кадров в старинном кинофильме. "Смещение в толпу", "проход на уровне пояса — так не попадут", "захвачен тяжелым резонатором — рывок в сторону, активация помехи", "правый — прикрой!"

Я и еще один содумник очутились внутри большой группы вольных. Падая на землю, мы оба активировали кольцевую волну. Дистанция до заложников была значительной, так что их не должно было задеть. Затем новый импульс на двигатели и новый прыжок-полет. И все время "чувство локтя", ощущение тех, кто рядом, сзади и спереди.

Боковой селгенст заметил вольного с поднятым тяжелым резонатором. Он целился, но не в меня. Все мое оружие только что выстрелило, требовалось полсекунды на повторный импульс. Я мгновенно зафиксировал вольного в трехмерной проекции боя вместе с его селгенстовым слепком, поставил ему максимальный приоритет и сбросил в канал группы. Отклик пришел сразу же, от одного из содумников, находившихся спереди. Он ударил по вольному в последний миг, я даже успел отметить начало колебания селга от действия тяжелого резонатора. На все про все — одна десятая секунды. Даже не знаю, чего здесь было больше — собственной реакции или реакции лусаганов? Все равно я их ощущал как одно целое со мной. Запоздало выяснил, кого из наших удалось вырвать с того света. Тот даже, кажется, не заметил. Бывает.

* * *

Это не бой. Это бойня. Мясорубка. Стая матерых волков в овечьей отаре. Мясо, кровь и клочья шерсти в разные стороны. Прошло всего несколько секунд с того момента, когда Серые Призраки начали стрелять, поэтому вольные еще не поняли, что это конец. Они еще надеются на свое подавляющее численное преимущество, на корабли над головой, еще думают, что заложники у них в руках.

Вольные совершили очень серьезную ошибку — пропустили Серых Призраков на площадь. На самом деле пиратам любой ценой, любыми средствами нужно было задержать "Галактику" снаружи. Но Телск слишком уж уверился в силе своих кораблей, слишком слабыми выглядели несколько человек в серых пулсатах. Что толку теперь от кораблей, висящих над головами? Если они начнут палить из бортового оружия — непременно попадут по своим. Заложники все еще тут — но кто будет заниматься их расстрелом, если Серые Призраки выкашивают всех, кто находится поблизости от землян? И вообще всех, кто пытается оказать организованное сопротивление. Едва начинает собираться группа вольных — немедленно туда прыгает один-два серых и через мгновение в том месте остается только куча трупов.

И все-таки до победы Ардану и его соратникам еще ох как далеко...

* * *

"Перехват — Телск установил связь с кораблями".

Я отреагировал на известие мгновенно

"Ахейя, штурм! По схеме два".

"Есть! Начали!"

Итак, у капитана-пять была пара секунд, пока капитаны кораблей принимали приказ от Телска. Я подавил сожаление по поводу того, что слишком занят, чтобы следить за штурмом оборонительных точек. Скорее всего, вольные, находившиеся там, уже получили известие о начавшейся на площади заварухе, так что их внимание должно было отвлечься на здешние события.

Я пропустил удар рассекателя в грудь. К счастью, пулсат сумел вобрать всю энергию смертоносного луча. Спустя мгновение стрелок умер на месте, а я сам мощным импульсом сместился в сторону. Вовремя — откуда-то сверху на старое место ударил резонатор. Проклятье, активизировались вольные в небоскребах и принялись бить через окна! Немедленно послал предупреждение всей группе. Шестерке у небоскребов нашлась серьезная работа.

На новые цели шестерка отреагировала без промедления, перенеся часть огня на небоскребы. Через несколько секунд все вольные, которые оказались в зоне досягаемости, оказались мертвы, а остальные убрались поглубже в здания. К сожалению, эти секунды дали возможность вольным на площади, ближе всех находившимся к шестерке, прийти в себя и начать палить уже более-менее организованно. Шестеро содумников без проблем уклонились от первых залпов, но долго такая пляска со смертью продолжаться не могла.

Как раз в этот момент закончился сеанс связи Телска. Это означало, что корабли должны были начать активные действия, а наши тарсеры до сих были связаны стационарами. Ну где же Ахейя?!

Капитан-пять проявился вовремя: "Командор, установки захвачены, среди нас пострадавший". "Пострадавшего" я пока оставил без внимания, отдав команду: "Корабли — уничтожить!" Жаль, что не было времени оценить всю красоту разворачивающейся картины. Приходилось отвлекаться на вольных, изо всех сил старавшихся меня убить.

Ахейя и его группа отдали приказы своим тарсерам. Те мгновенно выскочили из-за укрытий в горах, поднявшись на многокилометровую высоту, одновременно развернувшись вокруг оси так, что Космополис оказался в фокусе их орудий. Им требовалось точное целеуказание.

Нет проблем! Мы, находившиеся на площади, поделились всей доступной информацией. Я со своими товарищами все время перемещались, скакали с места на место, а лусаганы, отвечающие за взаимодействие с тарсерами, самостоятельно выдавали данные. Неважно, что тарсеры — чужие, все уже было давно подготовлено и настроено.

А потом последовал дружный залп, с расстояний в сотни, а кое-где и в тысячи километров. Корабли вольных едва успели заметить внезапно выскочившие тарсеры. После чего им настал конец. Несколько десятков эмпылеров — это не шутка.

Корабли над нашими головами не взорвались. Эмпылеры были включены в слабом режиме, так как мы не собирались устраивать над городом серию селгенстовых взрывов. Но вот внутренности в кораблях вынесло полностью. Можно было не сомневаться — живых там не осталось.

Корабли вольных дрогнули и начали падать на землю, прямо на город. Но и это был предусмотрено — тарсеры сфокусировали гравитационные ловушки, и огромные махины понесло в сторону. Через несколько секунд они рухнули в голой степи неподалеку от города.

Мы не стали дожидаться этого момента — у нас были свои задачи. Приказ по группе — и наконец долгожданный момент настал! Мой тарсер, иди ко мне, иди сюда!

Семнадцать дисколетов за доли секунды преодолели расстояние до площади и зависли над головами. Ну что, Телск, теперь поговорим серьезно? Когда все мы прикрыты мощным защитным полем, когда заложники под надежной охраной, когда мы не стеснены в энергии и средствах поражения... Теперь у нас с тобой пойдет совсем другой разговор, вепрагонт!

Несмотря на внутреннее торжество, я все же нашел момент и справился у Ахейи о пострадавшем:

"Капитан, так кто у вас там пострадал, что с ним?"

"Веаниту Горцу прострелили руку из тяжелого резонатора. К счастью, пулсат мгновенно блокировал конечность, поэтому его жизнь вне опасности. Но руку придется ставить новую".

Я попытался вспомнить Горца. Мы с ним пересекались редко, в памяти сохранились только общие сведения — шестая тысяча, пятьсот семьдесят первый десяток, родом откуда-то из этих мест. Стыдно, а ведь мы с ним мало того, что сопланетники, но и родились, можно сказать, недалеко друг от друга. Хорошо хоть, что его жизни ничего не угрожало.

А с Телском пора было кончать.

* * *

Кто-то в толпе взвизгивает, когда сверху на площадь обрушиваются тарсеры. Пара штук зависает прямо над нашими головами, в десятке метров. Люди с ужасом смотрят на серые глыбы, не догадываясь, что корабли защищают нас от вольных. Все, теперь можно расслабиться и спокойно досмотреть последний акт драмы. Я поднимаюсь на ноги, сопровождаемый недоуменными взглядами других заложников. Они и не подозревают, что для нас уже все закончилось.

Я оглядываю площадь. Зрелище не для слабонервных — она густо усеяна телами вольных. Сотни трупов лежат то там, то тут, в самых разнообразных позах, в которых их настигла смерть. Но еще больше вольных стоят на ногах, сбившись в небольшие группы, угрожающе ощетинившись оружием. Даже пара граверов еще цела и парит над самой землей. Серые Призраки стоят на одном месте и не двигаются. Стоит странная, торжественная тишина.

— Ну что, Телск, у тебя еще есть сомнения по поводу того, кто из нас сильнее? — голос Ардана разносится по площади, ударяется о небоскребы, эхом отражается от стен. — Ты решил бросить нам вызов? Мы его приняли. Если ты ждешь почетной смерти, то не дождешься, это я тебе обещаю. Взгляни на небо последний раз. Больше ты его не увидишь!

* * *

Разумеется, Телск все понял. Уничтоженные корабли, захват оборонительных систем, тарсеры над головой. Это конец, и спасения не было. Он стоял довольно далеко, но я хорошо видел, как его рука с ручным резонатором метнулась к голове. Но поздно, слишком поздно. Оглушающий удар моего тарсера накрыл его вместе с телохранителями. Я бросился туда убедиться, что он еще жив, и подстраховаться, не дав ему пострадать в ходе предстоящих событий.

В последний момент я вспомнил о вольных, которые преградили нам дорогу в самом начале. Быстрый поиск по селгенстовым слепкам показал, что часть той группы вместе со старшим была еще жива.

— Эй, вольный! — крикнул я, "подсвечивая" старшего этой группы тарсером так, что он аж засверкал, хорошо заметный всем окружающим. Его кухженты в страхе раздвинулись в стороны, сам вольный начал испуганно озираться. — Кажется, ты посмел встать на пути у членов организации "Галактика"? За это тебе придется остаться сегодня в живых. Надеюсь, это послужит остальным уроком.

Только до самых догадливых дошел смысл моих слов. Тем, кому предстояло умереть в этот день, тех можно было по праву назвать счастливчиками. Остальным суждено было завидовать погибшим. Горе побежденным!

"Помеченный" вольный повалился на землю, оглушенный. Рядом упало несколько его кухжентов.

Кажется, все. Пора приступать к последней части операции.

* * *

Вольные еще пытаются отстреливаться. Бьют по Серым Призракам, по тарсерам, кто-то даже выстрелил в нашу сторону. Все бесполезно — мощные защитные поля гасят любое оружие. Шестерка серых призраков проникла в небоскребы и где-то там потерялась. Я все еще "слышу" мысли Ардана и вижу, что они поднимаются вверх, этаж за этажом и убивают всех вольных, которых замечают. Одна-две секунды на этаж, не больше.

Одиннадцать серых, находящихся на площади, разделяются. Шестеро направляются за пределы площади, оставшиеся пятеро, включая Ардана, стоят на месте и ждут. Вольные, поняв бессмысленность своих попыток убить Серых Призраков, убирают оружие и предпринимаю попытку выбраться с площади. Но обнаруживают, что она окружена невидимым силовым полем, никого не пропускающим наружу.

Ожидание длится недолго — вскоре возвращаются Серые Призраки, отправившиеся за пределы площади. Они летят, не касаясь ногами земли, над головами в свинцово-сером небе торжественно плывут серые тарсеры. А прямо перед ними движется прозрачная голубоватая стена, достающая до самого неба. Это силовое поле сродни тому, что окружает вольных на площади. Тех пиратов, которых оно касается, отбрасывает прочь. Поле стремительно надвигается, сгребая всех попадающихся вольных перед собой. Кто-то из них пытается пробить поле из тяжелого резонатора — бесполезно.

Вот прозрачно-голубые стены вырываются на площадь. Они мгновенно расползаются в стороны и смыкаются друг с другом. Площадь оказывается в кольце. Небольшая пауза, в течение которой Серые Призраки убирают с площади оглушенных вольных. "Убирают" — то есть просто поднимают в воздух и перебрасывают в центр, рядом с заложниками. Один из Серых Призраков стоит рядом с вольными и не сводит с них глаз. Остальные четверо перемещаются как можно ближе к центру, разворачиваясь к нам спиной. Ардан поднимает руку — и перед четверкой тоже вырастает голубоватая стена силового поля. Таким образом вольные оказываются между двумя кольцами силового поля. Сверху над ними висят тарсеры, а снизу... Снизу земля. Земля планеты, на которую они прилетели убивать и грабить.

Кто-то из вольных пытается воспользоваться гравикомпенсатором, чтобы выскочить из ловушки. Одновременно два оставшихся гравера взмывают вверх с той же целью. Я не вижу ни вспышек, ни лучей, просто внезапно и граверы, и вольный словно наталкиваются снизу на невидимый барьер и валятся вниз. Не уйти!

— Вольные! — говорит Ардан, по-прежнему держа поднятой руку. — Вы пришли сюда незваными. Вы пришлю сюда убивать слабых и безоружных. Поэтому не ждите пощады, не ждите сострадания. Именем организации "Галактика"! Я, командующий первой тысячей организации "Галактика", являясь сейчас здесь полномочным представителем организации, на основании раздела пять, параграфа десять, пункта три приговариваю вас к смертной казни посредством сжатия. Приговор обжалованию не подлежит, привести в исполнение немедленно!

Командор добавляет, чуть обернувшись в сторону заложников:

— Родители — закройте детям глаза.

Сзади слышна возня. Детей среди нас хватает, на площадь погулять вышли не только взрослые. И теперь взрослые послушно следуют указанию Ардана.

— Эллато Серат!

И голубоватые стены начинают движение навстречу друг другу. Двигаются неторопливо, но неотвратимо. Я прикидываю — им понадобится минут пять-десять на то, чтобы сойтись вместе. Это время, оставшееся вольным до смерти.

У меня внутри противоречивые чувства. С одной стороны, мне бесконечно жаль этих людей, жаль оттого, что им предстоит страшная и мучительная смерть. С другой — я знаю, что ни один из них не дрогнул бы, если бы им пришлось стрелять в толпу безоружных землян. Любой из них не колеблясь ударил бы из бортовых резонаторов по городу. Я представляю себе, как под удар попадает общежитие моей сестры, и жалость моя улетучивается. Их сюда никто не звал!

Стены сходятся все ближе и ближе. Серые Призраки стоят, словно изваяния, глядя перед собой. А из ловушки доносятся вопли ужаса. Больше тысячи вольных мечутся по сужающемуся клочку земли, сталкиваются друг с другом, палят в надвигающуюся смерть. Кто-то плачет и умоляет о пощаде. Впрочем, я не уверен в этом — слишком много шума, ничего не разобрать. К тому же, каждый говорит на своем языке.

Серые стоят неподвижно. Лишь рука Ардана неторопливо опускается вниз и ложится на левое плечо. Он словно салютует кому-то. Я знаю кому. Я вижу, что у него сейчас перед глазами. Мирный поселок, мгновенно уничтоженный селгенстовым взрывом. Им, погибшим в том поселке, он отдает честь.

Я выпрямляюсь, рука тоже непроизвольно тянется к плечу, но в последний момент в ужасе отдергиваю ее. Кажется, мое движение никто не заметил. Еще не хватало, чтобы Серые Призраки восприняли мой жест как надругательство над их ритуалами! Ведь не объяснишь, что сейчас я ощущаю себя с Арданом одним целым. Что испытываю те же самые эмоции. И на моих глазах тоже наворачиваются слезы, которые, в отличие от командора, мне не скрыть под маской.

А стены ползут и ползут. Кто-то из вольных падает — его катит по земле, так как он не может встать. Чтобы подняться на ноги, нужно опереться о землю, а как обопрешься, если движущаяся стена тут же толкает вбок? Таких вольных, что катятся у подножия прозрачной стены, уже довольно много. Кому-то удается вскочить и отбежать вглубь. Но это лишь небольшая отсрочка.

Самые малодушные, а может быть просто самые догадливые, которые поняли, что сейчас будет, приставляют оружие к голове и стреляют. Их немного — большинство то ли боится, то ли еще на что-то надеется. И отступают перед стенами, шаг за шагом, толкаясь, пытаясь выгадать себе еще несколько метров жизни.

Места все меньше, все сильнее скучиваются вольные. У многих выражения ужаса на лице, они дерутся друг с другом, кричат, местами даже пускают в ход оружие. Это уже стадо, хоть и вооруженное. Стадо, которое просто хочет продлить жизнь еще хотя бы на секунду, на мгновение.

Ползут и ползут стены, отступают и отступают вольные. Скоро они уже встанут так плотно, что отступать станет некуда. И тогда начнется самое страшное. Вольные это понимают. Кто-то использует гравикомпенсатор и взмывает в воздух на несколько метров, чтобы не попасть в толпу. Серые Призраки не препятствуют. Кого-то валят на землю. Встать ему уже не удается — тут же наползает толпа и затаптывает ногами. Вопль взвивается и гаснет — вольные в полном боевом снаряжении весят много, тут даже искусственно усиленный скелет может не выдержать.

И вот наконец между стенами остаются считанные метры, некуда больше вольным отступать, некуда сдвигаться. Силовые поля резко замедляют ход, но продолжают давить. В секунду по несколько сантиметров. Самые проворные вольные тут же пользуются моментом и выскакивают наверх, встав на плечи и головы кухжентов. В их адрес несутся проклятия тех, кто остался внизу. Но сделать те уже ничего не могут, давление настолько сильное, что уже невозможно поднять руки. Стены сдвигаются и сдвигаются. И над площадью поднимается нечеловеческий, жуткий вой. Тех, у кого не оказалось экзоскелетов, давит первыми. Хруст, треск и многоголосый вопль. А потом приходит очередь и тех, у кого было надето защитное снаряжение. Есть предел возможностей даже у сверхпрочных сплавов. Треск ломающихся защитных костюмов и новый вой. В сторону стены смотреть уже просто жутко. Там месиво, кровавое месиво из человеческих тел, оружия и защитного снаряжения. Те, кто остался внизу, уже почти все мертвы. Лишь выбравшиеся наверх да те, у кого оказались гравикомпенсаторы, еще живы.

Сжимающиеся стены выдавливают вверх страшную, пузырящуюся кашу. По этому месиву, пытаясь не попасть в капкан, обезумев, взбираются те, кто стоял на головах. Кое-кто застревает, и его тоже постепенно вминает в эту жуткую массу. В конце-концов остается всего лишь метр расстояния между стенками. Уцелевшие пытаются удержать руками сходящиеся стены, но это бесполезно. В конце-концов они замирают, развернувшись лицом к одной стене и спиной к другой. Несколько вольных с гравикомпенсаторами повторяют попытки выбраться вверх, но безуспешно — их отбрасывает вниз. Проходит еще несколько секунд, снова хруст и вопли. И все, конец.

Стены замирают. Сложно судить, сколько сантиметров между ними осталось. Наверное, не больше десяти. Сзади кого-то мучительно рвет, плачут дети. Я раздраженно думаю о родителях, позволивших им это все увидеть. Хотя, возможно, те были в таком ужасе, что забыли о детях.

Вокруг нас стоит черно-красная стена, возвышающаяся на добрую сотню метров. То, что еще недавно было живыми людьми внутри нее равномерно перемешано в жуткую кашу, "выдавленную" на головокружительную высоту. Стоит тишина, нарушаемая лишь всхлипываниями отдельных бывших заложников. Все они с диким ужасом смотрят на Серых Призраков. С гораздо большим ужасом, чем на вольных до этого.

* * *

"Утилизаторы — активировать!"

Мне ответили не сразу. Содумники, кажется, сами испугались того, что они сотворили. Плохо, отвратительно, скверно! Был бы ментоид — было бы на порядок проще. А теперь все это будет тяжким грузом давить на нашу психику.

"Так, слушать сюда! — я попытался встряхнуть их, привести в чувство. — Забудьте о ненависти к ним, забудьте обо всем, кроме одного простого факта. Нападение больше никогда не должно повториться! Любой вольный, которому в голову придет такая мысль, должен содрогнуться в ужасе, вспомнив сегодняшний день. Помните это. Нас слишком мало, чтобы быть сразу везде. Единственный наш шанс удержать вольных от чересчур дерзких действий — это страх перед неминуемой и жестокой расплатой. Если у кого-то есть другой способ решения этой проблемы — я всегда готов его выслушать".

"Ты прав, командор, — ответил один из далатов. — Ты прав, и мы все это прекрасно понимаем. Но все равно как-то тошно и скверно".

"Да, я знаю, — ответил я. — Мне тоже плохо, поверьте. И это правильно. Потому что мы с вами — люди. Нам должно быть плохо. Иначе мы станем как они. Терпите, прошу вас, терпите!"

И они терпели. Я все-таки настоял на воссоздании ментоида с участием первой сотни из моей тысячи. Ментоид обычный, рабочий. Занятый анализом действий и последствий атаки Космополиса. Показал Горца, потерявшего половину руки, но бодрого и жизнерадостного. Повседневные вопросы и забота о пострадавшем товарище выдернула людей из пучины тяжелой хандры. На время, конечно, но сейчас было важно и это.

Заработали утилизаторы на тарсерах. Их лучи широким веером обрушились на "стены", мгновенно зачерняя то, что находилось внутри. Несколько секунд — и уже стало невозможно разобрать, что там внутри. А потом силовые стены выключили.

* * *

Стена обрушивается вниз смесью грязи и черных, бесформенных кусков. Я уже знаю, что там ничего не осталось от человеческих тел. Атомарные сепараторы вытянули весь углерод, разрушив органические молекулы. Кровь и плоть стали соленой водой, перемешанной с углем. Лишь кости кое-где сохраняли свою форму. Все оружие и снаряжение было приведено в негодность. Небольшой, бесформенный вал черного цвета, опоясавший площадь — вот и все, что осталось от вепрата Телска.

Ардан неторопливо бредет к этим останкам. Дойдя до вала, он останавливается и наклоняется, что-то рассматривая под ногами. Затем поднимает голову к небу. И снова опускает взгляд.

* * *

"Придется все же за собой убрать", — сказал я. Никто не возразил, хотя энтузиазма тоже не наблюдалось. Четверо из числа тех кто стоял около небоскребов, отделились и принялись за работу. Им хотелось как можно быстрее покончить с неприятным делом, поэтому работали быстро.

Четыре тарсера нырнули к самой земле. Заработали гравитационные ловушки, поднявшие все содержимое в воздух, кое-где прихватив и почву. Затем все это было укутано в плотный слой силового поля, поделено на четыре части, скатано в четыре больших шара и отправлено в степь, за несколько десятков километров от города. На все про все понадобилось несколько секунд. Когда все окнчилось, содумники наконец вздохнули с облегчением.

Тем временем закончили зачистку те, кто находился в небоскребах. В общей сложности, не считая экипажей кораблей, было уничтожено около двух с половиной тысяч вольных. Силен был Телск, силен. Не зря он в свое время считался самым сильным вепрагонтом.

"Ахейя, как у тебя дела? Мы здесь закончили, можем уходить".

"Горца к эвакуации подготовил. Но что с установками делать — не знаю. Служба безопасности упирается, отказывается забирать их под свой контроль!"

"Они совсем сдурели, что ли? Дай мне выход на них".

Ахейя соединил меня со Службой безопасности Космополиса.

— Эй вы, безопасники! — начал я. — Нам ваши дурацкие установки даром не нужны. И чтобы вдруг по нашим кораблям они начали палить — нам тоже не нужно. Или вы их заберете обратно под свой контроль, или мы все взорвем.

— С кем я разговариваю? — услышал я в ответ.

— Командующий первой ударной тысячей организации "Галактика". Можете называть меня Арданом.

— А откуда мне знать, что вы не вольные и это не ловушка? Вышлем группы к установкам, а вы их накроете!

Я начал терять терпение.

— Слушай, ты, не знаю кто ты такой, но ты явно тупой и слепой. Мне стыдно, что я с тобой на одной планете родился! Раскрой глаза и посмотри в небо над Космополисом. Что ты там видишь?

— Тарсеры!

— А теперь подумай: если бы установки были в руках у вольных, дали бы они тарсерам спокойно висеть над городом?

— Ааа... — до безопасника наконец дошло, что ситуация изменилась. — Нет!

— Ну так хватай ноги в руки и бегом к установкам! У нас своих дел по горло, чтобы вас, лоботрясов, дожидаться. Охранять стратегические объекты лучше надо, раздолбаи! Надеюсь, у вас там кого-нибудь показательно расстреляют за это безобразие.

Под конец я говорил уже на весь конселг-эфир. Во-первых, хотелось на ком-нибудь сорвать злость из-за того, что пришлось заниматься грязным делом, а во-вторых, службу безопасности стоило хорошенько встряхнуть.

Наверное, безопасник, с которым я разговаривал, очень не хотел попасть в число показательно расстрелянных, поэтому не прошло и пяти минут, как Ахейя доложил, что на оборонительные точки наконец-то прибыла служба безопасности. Капитан предупредил их, чтобы даже не думали целиться в тарсеры. Те клятвенно заявили, что ничего подобного им даже в голову не приходило. Верить им было можно — вся планета уже была в курсе побоища на площади. Кажется, нас очень серьезно зауважали, что не могло не радовать.

Ну что же, кажется, все. Оглушенные вольные погружены на тарсеры, группа "зачистки" работу закончила, можно было улетать. Ахейя быстро сдал резонаторы местным и начал собираться к отлету. Возможно, несколько вольных успело спрятаться в городе — но это уже забота местных безопасников. Найдут, можно не сомневаться. Единственный человек, который был нужен "Галактике", уже находился в наших руках. Все остальные значения не имели.

"Командор, а ведь мы еще не всех вольных переловили!" — вдруг сообщил капитан-пять.

"Ты имеешь в виду тех, кто остался в городе?"

"Нет. Есть же еще станция слежения за космическим пространством, которая работает совместно с оборонительными установками. Только что поймали перехват — местные собираются ее брать штурмом".

"Не знаю, как ты, а я сегодня убил достаточно. Предлагаю оставить это самим землянам".

"Так-то так, но они же кучу народу потеряют".

"Тоже верно, видимо, все же придется вмешаться".

Я задумался. После сегодняшней бойни заставить кого-либо пойти еще раз в бой было можно, но очень не хотелось. По идее, группа Ахейи находилась в лучшей форме, чем моя. Так что можно было выделить кого-то оттуда. Но тут в голову пришла другая идея, показавшаяся более интересной. Оставаясь на площади, я бросил свой тарсер к указанной станции слежения и заставил его зависнуть в нескольких десятках метров над землей. Было хорошо видно землян, готовившихся к штурму. А потом я включил звукосыл.

— Эй, вольные! — говорил я, засевшим пиратам. — Нам, честно говоря, надоело сегодня вас убивать. Но если вы будете сопротивляться, придется заняться и вами. Даю вам возможность выбирать — либо вы сами сейчас сдадитесь землянам, либо мы, организация "Галактика", займемся вами. У вас есть десять секунд.

Содумники все видели и все слышали. Они помалкивали, но, кажется, полностью одобряли мои действия. Мне показалось, или я заметил довольную улыбку на лице одного из них?

Кажется, вольные тоже видели то, что произошло на площади. На самом деле я совсем не был уверен, что земляне окажутся лучшим выбором в сравнении с нами. Думаю, после всего произошедшего служба безопасности будет очень и очень злой.

Но на вольных наши действия и возможности произвели сильное впечатление, поэтому они даже не стали дожидаться десяти секунд. Пираты побежали к землянам, бросая на землю оружие и со страхом поглядывая на висящий тарсер. Безопасники, приготовившиеся к кровавому штурму, поначалу не поверили своим глазам, решив, что пираты бросились в атаку. Но быстро пришли в себя и повязали вольных без долгих разговоров. Вот теперь, кажется, действительно, все!

"Внимание всем членам организации "Галактика", находящимся на Земле!" — в сознание проник голос Саркула. Верховный говорил торжественно, транслируя свое изображение из командного центра. Он стоял, держа правую ладонь на левом плече. Рядом находилось несколько командоров и капитанов, все тоже очень серьезные и тоже отдававшие честь.

"Руководство организации выражает свое восхищение вашими действиями в ходе нейтрализации нападения на земной мегаполис. Вы спасли тысячи людей от смерти, вы сумели удержать Галактику от новой большой войны. И вы блистательно завершили операцию "Падение Мнулита". Я поздравляю вас всех с этой победой! Сегодня вы продемонстрировали всему Млечному Пути свою силу, подняв до невиданных высот авторитет организации. Галактика навсегда запомнит этот день! Благодарю вас всех. Эллато Серат!"

Ладонь сама легла на левое плечо. Содумники все как один повторили мой жест. И над площадью хором разнеслось:

— Серат!

Правая рука выстрелила вверх, указательный палец указывает в небо, большой палец направлен вперед, остальные — согнуты.

— Серат!

Мы ощущали себя одним целым. Те, кто стоял на площади, кто готовился к отлету около оборонительных точек, кто стоял на Базе, слушая речь Верховного, кто находился в патрулировании или отдыхал на своих планетах. Верховный всегда, когда хотел, умел говорить красиво, говорить так, что хотелось вскочить и бежать куда-нибудь, совершать что-нибудь великое. Вот и сейчас мы орали на всю площадь, пугая местных жителей. Сегодня мы победили и имели полное право насладиться победой. Хотя бы морально. А большего нам и не требовалось.

И я уже забыл о том, как Саркул делал мне выговор, о том, как он запретил рисковать тарсерами, согласившись пожертвовать землянами. Даже тени былой обиды больше не было. Лишь радость и гордость от похвалы старшего товарища переполняли меня.

Мой тарсер уже висел над головой, входной проем приглашающе распахнулся. Содумники также были готовы к отлету и ждали лишь команды. Я позволил себе небольшую паузу, чтобы в последний раз запечатлеть поле боя. Обвел взглядом Черные Грибы, посмотрел на небо, в котором начало проглядывать солнце. Потом повернулся к бывшим заложникам и принялся неторопливо всматриваться в лица.

Какие разные выражения, и почти все напуганные. Хотя в некоторых светится надежда. А кто-то даже смотрит с благодарностью. Взгляд скользил, я запоминал их, словно пытался унести с собой. Тех, благодаря кому я смогу себе однажды сказать, что жил не зря.

* * *

Я стою в первых рядах. Он не может пропустить мое лицо, никак не может. Не знаю почему, но у меня подгибаются от страха колени, и что-то внутри громко вопит: "Нет, не смотри на меня! Ты не должен меня видеть, ни в коем случае!" Что это, откуда такое чувство — я не знаю, но мне жутко. Такое ощущение, что Вселенная взорвется, если Ардан увидит мое лицо. А его взгляд все ближе и ближе, вот сейчас, через секунду...

* * *

И в этот момент меня отвлекло какое-то движение сзади. Я резко обернулся, но даже не успев взглянуть на происходящее, уже знал, что опасности нет. Это на тяжелых вооруженных "водомерках" прибыли безопасники. От одной из ткуланс отделился крепко сбитый мужчина лет шестидесяти в форме полковника, сопровождаемый парой вооруженных солдат. Троица решительно направились в мою сторону.

Желание вести переговоры с местными безопасниками у меня отсутствовало напрочь. Собственно, только благодаря их "заслугам" и пришлось проявлять чудеса героизма и рисковать жизнью.

— Счастливо оставаться! — крикнул я, помахал полковнику рукой и взлетел к тарсеру.

* * *

Уф, пронесло! Не знаю, чего я только что избежал, но внутри сидит абсолютная уверенность, что мне сильно повезло, что командор так и не увидел мое лицо.

А уходят Серые Призраки эффектно и быстро. Огромный прыжок — все разом — в открытые проемы тарсеров. Проемы тут же закрывается, и тарсеры просто пропадают из поля зрения. Стояли себе, а через секунду никого и ничего нет. Действительно призраки.

Мы стоим разинув рты и тщетно пытаемся разглядеть дисколеты в небе. Облака почти исчезли, оно голубое, радостное. Но там пусто. Я вспоминаю скорость тарсера и опускаю взор. Они уже за орбитой Луны, наверное.

Внимание мое переключается на полковника, который явно недоволен тем, что Серые Призраки не захотели с ним побеседовать. Он некоторое время стоит на месте, затем что-то говорит в конселг и направляется к нам.

Тут же на площадь вываливает целая толпа солдат, куча боевой техники, откуда-то сверху падают три гравера. У меня в глазах рябит от обилия оружия, которым обвешаны солдаты. Вояки, где же вы раньше были? Дожидаться, чем это все закончится, у меня нет никакого желания. Мне нужно убраться подальше, пока меня не заметил полковник, к тому же я устал, проголодался и хочу домой. Это желание испытываю не я один, так как толпа заложников начинает расходиться в разные стороны.

Однако путь нам преграждают солдаты. Перед нашей группой вырастает сам полковник, который громко заявляет:

— Граждане, я приношу извинения за все, что здесь произошло. Я понимаю, вы все устали. Но операция еще не закончена, в связи с чем мы вынуждены вас задержать на время. Вас сейчас проводят в отдельные помещения, проведут предварительный опрос, после чего вы сможете пойти домой. Это просто формальность, ничего особенного.

В толпе раздается недовольный ропот, люди делают движение вперед. Но солдаты в ответ поднимают свое оружие. Народ останавливается.

— Еще раз повторяю, это не арест, не задержание. Простая формальность, нам нужно выяснить кое-какие детали.

Полковник говорит спокойно, убедительно, глядя в глаза. Его взгляд тяжелый, бьющий наповал из-под кустистых бровей. Я стою во втором ряду и пытаюсь спрятаться за другими, скрыть лицо. Но полковник меня замечает. Его глаза останавливаются на мне, буравят, вдавливают. Все, он узнал!

Секунду спустя полковник переводит взгляд дальше. Постепенно народ утихает, смиряясь с неизбежностью. А я невесело думаю о том, чем же для меня обернется эта неожиданная встреча.

— Глава 10. Разговор со Сфинксом

Нас разделяют на несколько групп и под конвоем отправляют к небоскребам. В моей группе несколько сотен человек, все недовольно переругиваются, спрашивают у охранников, когда их отпустят, но те молчат. Робика я несу, зажав под мышкой. Киберпес помалкивает, только с интересом осматривается вокруг. Все нападение он провел не высовываясь: прижимаясь к моим ногам, когда я стоял, и лежа на них, когда я сидел.

Я оглядываюсь назад. Клумба, еще несколько часов назад так великолепно выглядевшая, теперь представляет собой жалкое зрелище. Все цветы вытоптаны, перемешаны с землей и грязью, газон полностью уничтожен тысячами ног. К счастью, скульптуры уцелели. А цветы вырастить заново нетрудно.

Нас всех вводят в вестибюль небоскреба и предлагают присесть. Садиться, вообще-то, особо некуда, только на пол. К счастью, вместо пола здесь шилинская ковер-трава, поэтому на полу можно не только сидеть, но и лежать. Недолго думая, я сажусь на нее, упершись спиной в стеклянную стену, и принимаюсь ждать. Народ вокруг нервничает, ходит кругами, хотя находятся и те, кто следует моему примеру и садится на пол.

Нас начинают вызывать по одному. Происходит это очень просто — охранник подходит к нужному человеку и просит его следовать за ним. И они удаляются вглубь коридора, ведущем в другие помещения здания. Потом охранник возвращается и стоит, ожидая команды.

Сначала мне кажется, что меня вызовут одним из первых. Но люди уходят и уходят, а на меня охрана не обращают никакого внимания. Постепенно это начинает надоедать.

Сначала я развлекаюсь тем, что просто слежу за окружающими людьми. Потом мне становится скучно, и я закрываю глаза, пытаясь уснуть. Катитесь вы все, не собираюсь я из-за вас себе нервы мотать!

В себя я прихожу от того, что кто-то тормошит меня за плечо. Я недоумевающее открываю глаза и вижу перед собой солдата. Он говорит:

— Молодой человек, просыпайтесь! Вас вызывают!

Я мотаю головой, прогоняя сон, кряхтя, беру на руки Робика и иду за охранником. Попутно оглядываюсь и замечаю, что в вестибюле народу стало заметно меньше. Наверное, уже успели пропустить не меньше половины. Интересно, а где те, кого уже опросили? Скорее всего, отпустили домой, чего от них еще можно добиться. Что касается меня — то я не очень уверен в том, где мне сегодня предстоит ночевать.

Шагая за охранником, я ничуть не сомневаюсь в том, кого сейчас увижу перед собой. Безопасник доводит меня до одной из дверей, прикасается к сенсору своего конселга и докладывает:

— Сержант Ляйн. Свидетель доставлен.

Дверь, выполненная из пагими-материала, исчезает, освобождая проход. Сержант делает мне знак входить, я делаю шаг и оказываюсь внутри. Проход тут же закрывается.

Кабинет, в котором я оказываюсь, вопреки ожиданиям не производит особого впечатления. Обстановка спартанская — массивный стол, пара стульев у стены, несколько полок с какими-то папками, вращающийся табурет у стола. И кресло, в котором сидит человек в форме полковника. Человек смотрит прямо на меня, не мигая. Он молчит и словно бы ждет чего-то от меня. Я тоже молчу, так как не знаю, что сказать.

Наконец полковник прерывает молчание и произносит, указывая на табурет:

— Садись.

В его грубом голосе нет и намека на возможность неподчинения. Я даже не пытаюсь спорить или спрашивать, просто прохожу и сажусь.

— Рассказывай.

Я ежусь, задумываюсь на секунду и начинаю рассказывать. Что зовут меня Кулагин Александр Николаевич, что я работаю исгером в компании такой-то, что сегодня пошел погулять по городу, пришел на Площадь Открытия, и тут началось все это.

В середине моего рассказа Робик встревает:

— Да, да, я могу все подтвердить, я записал все!

Полковник с интересом переводит взгляд на киберпса. Тот испуганно замолкает. Похоже, даже лусагану становится неуютно от этого тяжелого взгляда.

Полковник поднимает глаза на меня:

— Уберите отсюда ваше устройство. Оно, оказывается, умеет вести запись. Записывающие приборы мне здесь не нужны, так что пусть подождет за дверью.

— Я не прибор! — возмущенно откликается киберпес. — Как вы смеете!

Полковник не реагирует, продолжая смотреть на меня.

— Если вы сами не уберете устройство, мне придется его отключить тем способом, какой сочту нужным.

Робик замолкает, я тут же вскакиваю и бегу к двери. Проем распахивается, я выпускаю киберпса и приказываю ему:

— Жди тут, снаружи!

Он согласно кивает и застывает у стены. Проем опять закрывается. Я поворачиваюсь к полковнику и иду на свое место. Хозяин кабинета терпеливо ждет, пока я сяду на табурет, после чего сообщает:

— Я — заместитель начальника службы безопасности города Космополис полковник Рустам Галиахметов. Прошу на все мои вопросы отвечать четко и внятно. От этого будет зависеть ваша дальнейшая судьба.

Я было улыбнулся, когда он назвал свое имя, но полковнику моя улыбка не понравилась.

— Вы так улыбнулись, как будто знаете меня? Вы можете мне сообщить, откуда вам обо мне известно?

Галиахметов серьезен. Очень серьезен. А может, даже взбешен, но не показывает этого. Я тут же иду на попятную, вспоминая все, что я должен знать, и чего знать не должен:

— Нет, что вы! Просто показалось...

— Что показалось?

— Ну... — я мучительно ищу выход из создавшейся ситуации, — показалось, что заместитель начальника службы безопасности, допрашивающий обычного свидетеля, — это довольно забавно.

Полковник сверлит меня своими карими глазами. Он явно недоволен, что не удалось меня поймать. Наоборот, это я его поймал на оплошности, и он это понял. Наконец, Галиахметов откидывается в кресле и говорит уже совсем другим тоном:

— А теперь слушай сюда, сынок. Кабинет не прослушивается, он полностью защищен. Так что я могу тебе выложить все начистоту. Или почти все. Да, пожалуй, я поступил опрометчиво, встретившись с тобой лично. Но ты не оставил мне выбора. Знаешь, почему?

Я отрицательно мотаю головой. Честно говоря, я не знаю, чем мог снова заинтересовать Галиахметова. Разве что своими видениями, но он об этом никак, никак не может знать! Об этом не подозревает ни одна живая душа. А если все же кто-то догадался? А если полковник все знает?

Видимо, часть моей растерянности все же как-то отражается на лице, так как Галиахметов говорит:

— А мне кажется, судя по твоей реакции, что ты догадываешься, в чем дело. Ну, мне из тебя клещами тянуть?

Я, чувствуя, что попался, что никуда уже не смогу деться, все же пытаюсь вывернуться:

— Из-за того, что я знаю, как воюют Серые Призраки?

Полковник вскидывает лицо к потолку, словно бы прося у неба помощи и терпения.

— Да кому они сдались, твои Серые Призраки? Ну и что, что они сильны как никто? Опасности для Земли они не представляют. Ты что, действительно не понимаешь, почему ты тут, передо мной?

Я снова мотаю головой, на этот раз искренне. Если не Серые Призраки, то зачем я ему понадобился? Полковник опять молча изучает меня, затем начинает говорить, медленно и аккуратно произнося каждое слово:

— Ты. Второй раз. Оказываешься там же. Где и вольные. Ты веришь в случайные совпадения? Я понимаю, если бы это были просто вольные. Но ведь снова замешан Телск!

Вот теперь все становится на свои места. Галиахметов считает, что я оказался на площади неслучайно! Самое плохое, я не смогу его убедить в обратном. Никак не смогу.

— Чего молчишь? Так ты веришь в случайные совпадения?

С трудом, но я нахожу в себе силы ответить:

— Два раза — это еще может быть случайность.

Но я уже и сам не очень верю этому.

— Да, я знаю, что даже два раза можно списать на совпадения. Хотя такое бывает очень редко. Моя проблема в том, что у меня против тебя нет ни одной, даже крохотной зацепки. Говорю тебе начистоту, не вижу смысла скрывать. Если бы была — я бы не колебался ни секунды.

Полковник лезет правой рукой куда-то под стол, возится некоторое время и вытаскивает ее. Ладонь руки ложится на стол, глядя прямо на меня. На кисти закреплено устройство, закрывающее тыльную часть ладони и имеющее широкую прорезь в передней части. На всей поверхности устройства, отливающем тусклой зеленью, нанесены дожвелигнийские символы. Кистерез дожвелигнийского производства. Рассекатель, закрепляющийся на кисти как "коготь", миниатюрный, но смертоносный. И, кажется, я его уже видел. Видел, направленным прямо в мое лицо.

— Так вот, Денис Арсеньев! Предупреждаю тебя, что я не верю в случайные совпадения. Предупреждаю, что четвертого совпадения не будет! Потому что третье окажется для тебя последним. И твоему отцу не останется ничего другого, как признать мою правоту. Ты веришь мне, сынок?

Я ему верю, этому человеку со взглядом убийцы. Верю потому, что я уже видел этот взгляд. И видел, как выглядит оружие, смотрящее прямо в лицо. Лишь мгновение отделяло нас тогда от смерти. И это уже после того, как мы ускользнули из ее цепких лап...

* * *

Ту ночь я буду помнить до конца дней. Теплая августовская ночь, последовавшая за обычным летним вечером. Как сейчас вижу ослепительную вспышку и слышу жуткий грохот, разорвавший благостную тишину и темноту...

Я так и не сумел вспомнить, как и почему я тогда оказался в лесу. Что заставило меня в полной темноте отправиться в непролазную чащу? Этот вопрос мучает меня до сих пор, хотя значение его блекнет в сравнении с тем, что случилось потом. Я помню только, что внезапно обнаружил себя в лесу. Солнце только-только зашло, с одной стороны неба пламенело зарево догорающего заката, а с другой — высыпали яркие звезды. Я лежал в тени раскидистой ели, смотрел в небо и пытался понять, что я тут делаю и как здесь очутился. Холодок пробежался по спине и на мгновение сковал руки и ноги. Я что, заблудился?

Заблудиться у нас в Сибири очень даже легко. Вокруг поселка стоит глухая, непролазная тайга, лишь кое-где перемежающаяся возделанными полями. В поселке мало кто работал в лесу, по большей части у нас жили люди, уехавшие подальше от мегаполисов и работающие удаленно. Современные технологии связи позволяли многим жить, где нравится. Кому-то нравился лес, поэтому ехали даже в тайгу. Земледелием или тем более охотой занимались лишь коренные жители этих мест. На приезжих они смотрели косо, ворча про испорченные нравы. Хотя по большому счету именно благодаря переселенцам жизнь в поселках типа нашего была на очень высоком уровне.

Что касается меня, то мне было все равно, с кем дружить — с детьми переселенцев или с местными. Мой отец держал небольшую ферму, где разводил кое-какие шилинские культуры и откармливал ими скот — коров и овец. Иногда он ходил на охоту, прихватив с собой древний огнестрельный дробовик. В поселке его уважали, хотя он и слыл нелюдимом.

Маму мою любили, особенно дети. Она работала учителем в местной школе, преподавала космогеографию и ксеноязыки. В основном лигурийский, конечно. Ее рассказы о других мирах всегда нравились ученикам, включая меня с сестренкой. Часто мы с Ларисой донимали ее и дома, требуя рассказать что-нибудь новое и интересное про другие планеты. Если удавалось ее уговорить, она садилась перед сергером и, показывая одно изображение за другим, принималась рассказывать. Отец никогда не вмешивался, часто просто делал вид, что не обращает внимание. Но иногда, очень редко, я ловил странные взгляды, которые он бросал на сергер. Тогда я не обращал внимания, но теперь уверен, что там были изображения местностей либо с Лигурии, либо с Крисса.

В общем, жили мы без особых происшествий, я и Лариса пользовались известной свободой, пропадая в окрестных лесах вместе с другими детьми. Космос для нас был чем-то далеким, тем, что можно увидеть только по кадевизору. Мы еще никогда не видели инопланетников. Даже в Космополисе ни разу не бывали, хотя очень хотели туда попасть. Когда мы с сестрой заводили об этом разговор, пытаясь уговорить родителей свозить нас туда, те хмурились, особенно отец, и уводили разговор в сторону.

Все изменилось в ту летнюю ночь, в августе две тысячи шестьдесят восьмого года. Через считанные дни, пятнадцатого августа, мне должно было исполниться четырнадцать лет. Близкий день рождения — это всегда ожидание чего-то нового и необычного. Новое и необычное произошло не в том виде, в каком я мечтал...

Лежа под сосной и пытаясь успокоиться, я старался понять, где я очутился и что делать дальше. На небе светила луна, находившаяся в первой четверти, и, несмотря на наступающую ночь, можно было не опасаться полной темноты. Но вот где я находился? Внимательно оглядевшись, я, кажется, сумел опознать местность. Я находился примерно в километре от окраины поселка, в поросшем лесом распадке. Где-то рядом шла тропинка, выходившая на большую лужайку, по весне обычно заливаемую водой из протекающего рядом ручья. Так что испугался я зря, заблудиться мне точно никак не грозило. Перемахнуть через низкий холм — и поселок окажется прямо передо мной.

Я уже начал подниматься на ноги, как вдруг услышал негромкую речь и шаги. Интересно, кто это еще ходит по лесу ночью? Надвигающаяся темнота сделала меня подозрительным, поэтому я сдержал оклик и притаился за деревом.

Наконец я увидел людей. Сначала я их принял за каких-то роботов — настолько большими и массивными они выглядели. Лишь когда один из них показался на свету, я понял, что это люди. Просто на них было много снаряжения, из-за чего их фигуры в темноте выглядели крупнее, чем у обычных людей.

Их было шестеро. Все что-то держали в руках, один, шедший в середине группы, нес на плече какой-то тюк. Вернее, мне сначала показалось, что это тюк. Когда они подошли поближе, я с ужасом разглядел, что это было тело. Тот, кого тащили на плече, был небольшого роста, скорее всего, ребенок. Но это все я осознал гораздо позже, а в тот момент мне стало страшно. Страшно настолько, что все мысли вылетели из головы. Я лишь плотнее вжимался в землю и даже забывал дышать.

Они шли совсем рядом от меня, буквально в десяти шагах. Внезапно шедший впереди остановился. Второй чуть было не налетел на него и что-то недовольно проворчал. Вот теперь я испугался по-настоящему — они разговаривали на криссианском! Криссиане здесь, ночью! Явно с оружием, хотя что у них было в руках — я не видел. И с чьим-то телом.

Передний что-то в ответ недовольно ответил, махнул прибором, зажатым в левой руке, и продолжил движение. Ступали они осторожно, но время от времени под их ногами хрустели сухие ветки.

Наконец инопланетники исчезли из поля моего зрения. Я полежал некоторое время, чтобы убедиться в том, что больше никого нет и что незваные гости не вернутся обратно. В лесу стояла полная тишина, птицы и насекомые молчали.

Наконец я осмелел и выглянул из-за дерева. Ничего подозрительного заметно не было, на небе вовсю светила луна, освещая тропу, по которой только что прошли гости с других планет.

Я вскочил на ноги и уже собрался бежать в сторону поселка, как вдруг заметил тень, мелькнувшую над деревьями. В воздухе, в стороне поляны, к которой вела тропа, завис объект, имевший форму полусферы, плоская его часть смотрела вниз. Диаметр — примерно пятьдесят-сто метров. Полусфера зависла на полсекунды, мелькнула в свете луны и, бесшумно скользнув над темными елями, растворилась в небе. Я тогда еще не очень хорошо разбирался в космических кораблях, но о том, что вижу перед собой зайон, догадался сразу.

Больше я не медлил ни секунды. Я мчался по лесу как ветер, не обращая внимание на хлещущие по лицу ветки, перепрыгивая через корни, еле заметные в слабом свете звезд и луны. Не представляю, как я не сломал себе шею той ночью! Перевалив через гребень холма, я увидел внизу приветливые огни поселка. Обрадованный, я припустил еще быстрее, уже совершенно не думая ни о чем. По улицам пронесся словно вихрь, счастливый, что наконец-то нахожусь среди людей, в ярко освещенном месте, в безопасности.

Когда я влетел домой, задыхаясь, то застал бодрствующим только отца, сидевшего перед кадевизором и смотревшего какую-то серьезную научную передачу. Он с явным неудовольствием посмотрел на меня, затем на часы. Была уже полночь, хотя поздние мои возвращения домой редкостью не были — я часто заигрывался с мальчишками до темноты. Все-таки лето. Отец лишь молча отвернулся и собрался смотреть дальше.

— Папа, я видел сейчас в лесу инопланетников! — задыхаясь, сообщил я, не заботясь о том, что могу разбудить маму и сестренку.

— Каких инопланетников? — не понял отец.

— Криссиане! Они говорили по-криссиански, я слышал! Шестеро, с оружием, один кого-то нес на плече. Прошли по тропе со стороны поселка к поляне в Зеленом распадке. С оружием! А потом я видел, как с поляны взлетел корабль. Это был зайон, я такие видел по кадевизору!

Пока я все это говорил, отец стремительно менялся в лице. Услышав про зайон, он вскочил. Такого выражения на его лице я еще не видел ни разу в жизни. И чтобы он так двигался — тоже никогда не видел. Рванув мимо меня, словно тигр в прыжке, он вылетел в прихожую, распахнул дверь и выскочил на улицу. Я побежал за ним и увидел, как он лихорадочно возится с замком у двери гаража. Дверь открылась, и отец оказался внутри. Мне стало страшно. Впервые я видел, чтобы отец, такой спокойный и уравновешенный, носился с такой скоростью и с таким диким выражением на лице. Что-то его не на шутку испугало.

Когда я подбежал к двери гаража, то увидел, как отец нырнул в погреб. В этот погреб он не пускал никого и никогда. Говорил, что там хранятся заряженные селаки и что детям их трогать нельзя. Вначале я верил, потому что отец и в самом деле доставал оттуда аккумуляторы, а потом возвращал после зарядки. Но у других ребят родители хранили селаки в доступных местах, и ничего не случалось. Я точно знал, что отец что-то прячет в погребе, но никогда не имел возможности проникнуть туда и посмотреть. Один-единственный раз я попытался это сделать, но отец обнаружил попытку взлома и очень серьезно меня наказал. Так серьезно, что до сих пор боязно вспоминать.

И вот теперь он полез в погреб, не обращая внимание на то, что я рядом! Но я не пошел в гараж, боясь, что отец на меня накричит. В тот момент я боялся отца даже больше, чем неведомых инопланетников, которые уже улетели.

Отец возился довольно долго, по крайней мере, мне так показалось. За это время мама, которая проснулась, еще когда я прибежал домой, оделась и вышла, чтобы выяснить, что происходит. Увидев распахнутый люк погреба и свет, идущий оттуда, она внезапно посерьезнела, повернулась и быстро пошла в дом. Я ничего не понимал.

Наконец отец вылез наружу. Я от удивления потерял дар речи. На голове его красовался полушлем, закрывающий верхнюю часть лица, тело было упаковано в костюм военного образца, с мышечными усилителями — я такие видел только по кадевизору. А на правом предплечье висела трубка с шариком на конце. Точно такие же я видел у инопланетников в лесу. Ручной резонатор! Откуда это все у отца?

Он легко выпорхнул из люка, благодаря усилителям одним движением выскочил из гаража. Потом повернулся ко мне и сказал:

— Быстро собирай вещи, какие тебе нужны. У тебя пять минут на сборы.

И сам побежал в дом. При этом скользил неслышно, словно тень, плавно обходя препятствия, мягко ставя ноги.

Когда я снова забежал домой, то увидел, что отец сидит перед персональным ганом и что-то ему говорит вполголоса. Прислушавшись, я разобрал только несколько слов: "помощь", "запасной вариант", "пункт двадцать один". Мама уже успела полностью одеться и разбудить Ларису — мою сестренку. Та сонно всхлипывала, но старательно натягивала теплый свитер. Мама в это время лихорадочно бросала в пакеты продукты из холодильника, практически не глядя, что берет. При этом она как-то странно косилась на отца.

Я стоял посреди всего этого и не понимал, что происходит и что мне делать. Подумав, я полез в свой стол и достал школьный табель. Потом альбом с сергерографиями. Потом, увидев, как тепло укутывается Лариса, решил тоже одеться потеплее и полез в шкаф. Когда пять минут прошли, я только-только успел надеть теплую кофту и отыскать вязаную шапку.

В этот момент отец выключил ган и встал. Я быстро схватил альбом и табель и ожидающе посмотрел на него. Он повернулся ко мне, увидел, что я держу, подошел, отобрал и то, и другое и положил на стол.

— Тебе это не понадобится, сынок. Помоги лучше маме. Я буду в гараже. И поторапливайтесь!

Последнюю фразу он сказал маме. Та кивнула в ответ и захлопнула холодильник. Всучив мне два пакета, она приказала тащить это все в гараж. Сама же принялась наполнять большую бутылку питьевой водой. Сестренка, уже одетая, тоже схватила один пакет и шла следом за мной.

Ворота гаража были распахнуты настежь. Отец успел выгнать машину и открыть багажник. Я дотащил свой груз и положил его в грузовой отсек. Потом помог сестренке закинуть ее пакет. Отец молча сидел за рулем и ждал. Глаза его, скрытые маской, я не видел, но чувствовал, что он на взводе.

Наконец вышла мама, держа в одной руке бутыль с водой, а в другой — еще один пакет с провизией. Она начала закрывать дверь, собираясь закрыть ее на кодовый замок, но ее остановил окрик отца:

— Брось! Давай быстрее!

И сделал нам с Ларисой знак, чтобы мы залезали на заднее сиденье. Мы подчинились.

Мама закинула свой груз в багажник, села рядом с отцом, аккуратно пристегнула ремень, после чего сказала нам, чтобы мы пристегнулись тоже. Пристегиваясь, я обнаружил под ногами какой-то металлический ящик, длиной сантиметров пятьдесят, в ширину и в высоту — сантиметров по десять. Он стоял как раз между маминым и папиным сиденьями. Я случайно стукнул его ногой, на что отец тут же резко мне сказал:

— Не трогай ящик! Вообще не прикасайся к нему!

Мама покосилась на ящик, но никак не прокомментировала. А я прижался к двери машины, чтобы ненароком не задеть злополучный ящик еще раз.

Отец отдал команду атигану машины, тот передал ее воротам, выходящим на улицу. Ворота неторопливо открылись. Отец дернул ручку, и машина рванулась с места на улицу. Сделав крутой вираж, мы выскочили на проезжую часть и понеслись прочь. Я оглянулся назад, провожая наш дом, смотря на то, как медленно закрываются ворота в ограду. Когда мы проносились мимо соседского дома, я увидел Димку — соседского мальчишку, с которым мы были приятелями. Он стоял у ворот — видимо, как раз шел домой, наигравшись с другими мальчишками. Димка с недоумением проводил взглядом нашу машину, увидел меня, махнул рукой. Потом мы свернули за угол.

Колесная машина с селгенстовым двигателем — это страшная вещь! Она рвала с места так, что чудовищным прессом вдавливало в сидение, а при резком торможении казалось, что тело будет разорвано ремнем безопасности. Отец гнал, не жалея ни машину, ни нас. Машина, вообще говоря, была вездеходом — как раз для нашей местности. Но на резких поворотах ее заносило так, что казалось, будто сейчас мы опрокинемся. Однако отец всегда в последний момент успевал ее выровнять.

Мы быстро выскочили из поселка, а потом погнали по проселочной дороге, ведущей в тайгу. Я не понимал, почему отец выбрал именно это направление — там же не было никакого жилья. Через несколько десятков километров дорога упиралась в заброшенную деревню и превращалась в просеку. Я в тех местах был лишь однажды и не знал, что там могло понадобиться отцу.

Наша машина летела с выключенными фарами. Я в ужасе сидел, ежеминутно ожидая, что отец не впишется в поворот и мы врежемся в какое-нибудь дерево. Однако этого не происходило. Машина, не сбавляя скорости, проскакивала все повороты, объезжала ямы, которые я замечал, только когда они оказывались прямо перед носом.

Сначала я недоумевал, пытаясь разгадать, как отец умудряется ориентироваться в полной темноте. Потом до меня дошло. Он же был в шлеме, точнее, в полушлеме-наводчике! А на левой руке у него был закреплен прибор, который я не сразу разглядел — портативный обстовизор. Благодаря ему отцу вообще не нужен был свет — он видел все, что творилось вокруг, а также в воздухе и под землей.

Это меня успокоило, однако зверская болтанка не давала почувствовать все радости жизни. Я мучительно боролся с тошнотой, проклиная старинное изделие на колесах, в котором даже не предусмотрели гравикомпенсатор. Отец говорил, что раньше это чудо техники вообще ездило на двигателе внутреннего сгорания, сжигая жидкие нефтепродукты. Воняло, говорят, ужасно. Хорошо хоть, что селгенстовый двигатель ничем не пахнет и является гораздо боле экономичным. Но от болтанки это не спасает.

Нас с сестренкой мутило, но мы терпели. Мама заметила наши мучения и попросила отца:

— Может помедленнее? А то детям совсем плохо.

Отец ответил сквозь зубы:

— Ничего, потерпят. Даже если сиденья запачкают — ерунда. Лишь бы уйти подальше до того, как охота начнется всерьез.

— А что, кстати, произошло? Я так и не поняла. Денис что-то говорил, но я спала, поэтому не расслышала.

— Криссиане тут были, он их видел в лесу! Вооруженные. Улетели на зайоне. Зайоны часто используют в разведывательных операциях — могут садиться где угодно, засечь их тяжело.

— Думаешь, это за нами?

— У тебя есть другие варианты? Что им может понадобиться в таком глухом месте?

Родители снова замолчали. Выл двигатель, скрипели колеса, в днище стучали камни, вырываемые ими из дороги. Внезапно мама заговорила снова:

— Слушай, я только сейчас вспомнила! Сегодня днем видела Лидию Николаевну, директора школы. Так вот, она говорила, что утром ездила в райцентр, в управление образования. И там ей сказали, будто вчера к ним заходил какой-то инопланетник. Сказал, что интересуется, как у нас поставлено обучение в удаленных районах. И, в частности, хотел побеседовать со мной. Попросил адрес. Лидия Николаевна адрес ему не дали, уж очень он был странный. Грубый какой-то. Правда, я слышала, что все дожвелигнийцы грубые, поэтому неудивительно.

— Дожвелигниец?! — воскликнул отец. — Только этого мне еще не хватало!

И прибавил скорости.

Так мы мчались по дороге минут двадцать. Постепенно я начал думать, что отец зря паникует, что все это перестраховка. Мои успокоительные мысли были прерваны внезапным выкриком отца:

— Черт!

И ночь вдруг стала светлой как день, потому что позади нас вспыхнуло небольшое солнце, осветив окрестности на много километров вокруг. Всего на мгновение. Стала видна дорога, петляющая по склону холма, забирающаяся вверх. Резко пролегли тени под вековыми соснами. Я обернулся и успел увидеть белые отблески за деревьями. Это светился сам воздух, оказавшийся в эпицентре.

— Отвернись! — заорал отец. Я быстро повернулся назад.

— Всем открыть рты и не закрывать! — добавил отец, продолжая гнать машину.

И нас нагнала ударная волна! Оглушающий рев набежал сзади, ударил в машину, ее слегка подбросило, а перед нами заклубилась пыль, потревоженная потоком воздуха. Я увидел, как дрогнули ели на вершине холма, как пригнулись под действием страшного удара. У некоторых отломило вершины. На дорогу посыпались шишки, ветки, хвоя. Но, к счастью, сами деревья не падали, выдержав ударную волну.

— Успели отъехать, там килотонн пять-десять было, не больше. Здесь уже слабо достало, — прокомментировал отец.

— Что это было? — в ужасе спросила мама, оглядываясь назад.

— Селгенстовая бомба. Хорошо, что обстовизор — боевой, успел фильтр автоматически включиться, иначе бы сожгло.

— А это взорвалось... взорвалось в поселке? — спросила мама, дрогнувшим голосом.

Отец ответил не сразу. Когда он заговорил, голос его был глухой:

— Прости, я не мог их спасти. Я даже не предполагал, что они решатся на такое. Думал, я им нужен живой.

— Неужели, неужели вот это, — мама ткнула в ящик между сидениями, — стоит больше, чем сотни, чем тысячи жизней?

Голос ее дрожал, она была готова расплакаться.

— Оно стоит больше, Юля, — ответил отец. — Оно стоит больше, чем даже миллионы жизней.

Потом он добавил, обращаясь ко мне:

— А ты чего головой вертишь? Скажи спасибо, что стекла с затемнителем, а то бы вмиг ослеп!

— А радиация тут не достанет? — беспокойно спросила мама.

— Нет, не должна. При селгенстовом взрыве радиация слабая, причем в основном альфа— и бета-лучи, плюс нейтроны. Поселок в низине был, почти вся проникающая радиация в землю пошла. Даже селгенстовые возмущения тут относительно слабо ощущались. Остаточная радиация, конечно, есть, но она нас не догонит.

Дальше мы почти не разговаривали. Отец снизил скорость, и нас перестало так сильно бросать во все стороны. Ларисе полегчало, она даже задремала. А я спать не мог. Перед глазами стоял Димка, его лицо и то, как он махнул мне на прощание рукой. Было как-то странно, несправедливо и больно понимать, что Димки больше нет. И его родителей тоже. И школы нашей нет. И вообще ничего и никого больше нет. И не будет.

Непроизвольно проступили слезы. Я отвернулся, и сделал вид, что смотрю в окно. Мужчинам слезы показывать нельзя, отец всегда это говорил. Я в первую очередь, пытался скрыть их от него. Глупо, конечно. У отца ведь был селгенст, с помощью которого он мог меня видеть, даже не поворачивая головы. Но отец сделал вид, что ничего не заметил, продолжая сосредоточенно крутить баранку.

Заброшенной деревни мы достигли примерно через полчаса. На самом деле это место даже заброшенной деревней нельзя назвать, потому что от нее не осталось вообще ничего, кроме обширного поля, где она когда-то стояла. Лишь несколько берез и тополей напоминали о том, что тут когда-то жили люди. Отец остановил машину и сказал, что мы можем пять минут подышать воздухом.

Я вылез из машины и принялся разминать затекшую спину и ноги. Воздух был свеж и прохладен, в соседней роще пронзительно кричала какая-то птица. Я задрал голову и взглянул на небо. Звезды и луна, больше ничего. Ну, плюс спутники, но мне до них не было никакого дела. Главное — никаких звездных кораблей!

Тем временем Лариса тоже кое-как выползла из машины

Мы стояли и дышали полной грудью, наслаждаясь покоем и тишиной. Никто, кроме отца, не знал, куда и зачем мы едем. Может быть, мама догадывалась, я не знаю. Отец не выходил, просто сидел, открыв дверь. Сидел неподвижно, словно изваяние. Наконец он повернулся к нам и скомандовал:

— Все, поехали!

Мы сели, и машина тронулась дальше.

Как я уже говорил, дальше от деревни шла просека. Точнее, то, что когда-то было просекой. Все уже успело зарасти высоким подлеском, машине приходилось в буквальном смысле продираться сквозь заросли, надсадно гудя мотором. К счастью, наш вездеход был предназначен как раз для такого рода поездок, поэтому подобные препятствия для него не были помехой. Но скорость резко упала. Вдобавок время от времени приходилось объезжать поваленные деревья.

А потом дорогу преградила огромная разлапистая сосна, упавшая поперек просеки. Толстые ветки не давали стволу упасть на землю, держа его на уровне человеческого роста. Объехать неожиданное препятствие не было никакой возможности.

Отец остановился, вышел из машины и внимательно осмотрел сосну. Потом вернулся и полез в "бардачок". На свет был извлечен рулон толстого троса. Вот уж не думал, что отец возит в машине селговод! Затем отец полез под свое сиденье и вытащил металлическое кольцо с небольшим "хвостиком". Кольцо мне тоже было знакомо — это было не что иное, как "резак" — атомарный сдвигатель, которым можно перерезать любой предмет. Работающий на том же принципе, кстати, что и рассекатель, из-за чего его не найти в свободной продаже. Уж очень просто его превратить в оружие.

Отец вытащил все наружу. Первым делом он разомкнул "кольцо" и обернул его вокруг ствола. "Резак", насколько мне было известно, можно было надевать даже на очень толстые предметы — он легко вытягивался. Затем отец подключил его к одному концу селговода, размотал трос и подключил второй конец к специальному выводу под капотом. Наличие селаков имеет свои преимущества — можно не думать о том, где брать сэнергию в поле. Отец потянулся в кабину, нажал на кнопку и тут же отпустил ее.

Ствол дрогнул и с треском "выстрелил", разделившись в том месте, где находился "резак". Обе половинки дерева закачались, пружиня на ветках. "Резак" остался висеть на одной из половинок. Отец внимательно осмотрел прибор, убедился, что тот не пострадал при разрыве ствола, после чего переместил "резак" метра на четыре по стволу и снова нажал кнопку. Отрезанный кусок свалился на землю, освободив проход, достаточно широкий для того, чтобы мы могли проехать.

Затем отец аккуратно смотал селговод, убрал "резак" и подошел к отрезанной части ствола. В тот момент я решил, что отец собирается оттащить бревно с ветками с помощью машины, но недооценил своего родителя. Он схватил толстую ветку одной рукой и потянул ее на себя. Я разинул рот от удивления, не понимая, как это отцу удается тащить за собой такое тяжелое бревно. Так и сидел, пораженный, пока не вспомнил про его костюм. Ну конечно же, мышечные усилители! С ними отец, наверное, мог спокойно и машину поднять.

В итоге с препятствием отец разобрался за несколько минут, после чего мы продолжили движение. Поваленные деревья еще попадались на нашем пути, но все они лежали вдоль просеки и не слишком мешали. Я уже начал замечать полоску света на горизонте, возвещающую о близости утра, как вдруг отец внезапно затормозил. Вокруг было по-прежнему темно и тихо, никого и ничего не видно. Отец сидел и не шевелился.

— Что случилось? — спросила мама. В голос ее была тревога.

— Тихо! — прошипел отец в ответ. И, вытащив правую руку, нацелил ее прямо перед собой, в лобовое стекло.

Мы сидели и молчали, в страхе глядя на отца. Он тоже не говорил ничего, оставаясь в своей позе, напряженный и ожидающий. Прошла минута, другая. Наконец я увидел, что отец слегка расслабился, рука с резонатором уже просто лежала на руле.

— Какие люди, — вполголоса произнес отец. И непонятно, чего в его тоне было больше — облегчения или иронии.

Я вгляделся в темноту и увидел три тени, двигавшиеся в нашу сторону. Две — по краям — большие, массивные, в середине — поменьше. Тени приблизились к машине, и я наконец сумел их разглядеть получше. Это были земляне. Двое по краям были обвешаны снаряжением, сильно похожим на то, что я видел на инопланетниках несколько часов назад. В руках они держали ручные резонаторы. Средний, как мне вначале показалось, был вообще безоружный. Только полушлем на голове, откинутый назад, да приемник селгенста, закрепленный на левом плече.

— Заставляешь на старости лет пешком ходить, лейтенант? — весело поинтересовался один из крайних — тот, что был слева. Лица я не видел, так как на голове у него был глухой шлем.

— Во-первых, тебе в твоей снаряге дожвелигнийского десантника грех жаловаться на ходьбу пешком, — ответил отец. — Во-вторых, пешком ходить полезно, это удлинит годы твоей старости. А в третьих, прятаться надо было получше — тогда бы я вас позже заметил. И не пришлось бы столько топать пешком.

Левый и правый раскатисто захохотали. Правый, отсмеявшись, сказал:

— Рад видеть, что ты все еще в форме, лейтенант.

Средний к веселью не присоединялся. Он терпеливо подождал, пока смех поутихнет, после чего неторопливо подошел и спросил у своих спутников:

— Вы всегда смеетесь, когда погибает тысяча-другая землян?

Те вздрогнули, выпрямились и уставились на своего спутника. Затем правый виновато склонил голову:

— Прости, Ахмет, давно Арса не видели, обрадовались встрече.

Тот, кого назвали Ахметом, подошел к машине со стороны отца и заглянул в кабину.

— Ну, лейтенант, и что же тебя заставило нарушить режим глубокой консервации? Почему ты подвергаешь риску раскрытия еще и нас?

Отец махнул рукой назад:

— Взрыв видели?

— Видели, не слепые. Выкладывай все. Что это за взрыв, и почему ты примчался сюда, активировав тревогу третьего уровня?

— Мой сын, — отец кивнул в мою сторону, — сегодня ночью повстречал в лесу вооруженных криссиан. Потом видел, как с той стороны, куда они ушли, взлетел зайон. Когда сын примчался домой, я начал действовать по третьему уровню. А взрыв произошел, когда отъехали от поселка километров на двадцать. Кораблей я не видел, так что скорее всего это сработала селгенстовая бомба с замедлителем.

— Странно и подозрительно, — повернувшись ко мне, произнес Ахмет. — Вот так вот в лесу повстречал вооруженных инопланетников, поздоровался с ними вежливо, посмотрел, куда они ушли, полюбовался на их корабль? И даже внимания они на тебя не обратили? Рассказывай давай подробно и не смей ничего утаивать!

Глаза его нехорошо сверкнули в темноте. Я, сбиваясь под этим пристальным взглядом, заговорил. Рассказывал с самого начала, с того момента, когда очутился под елью и до момента, когда прибежал домой.

— Лейтенант, а твой сын очень любит врать, а? — спросил Ахмет, когда я закончил.

— Капитан, он не... — начал было отец, но Ахмет его перебил.

— Майор!

— Ого?! И где же это ты успел выслужиться? — в голосе отца была издевка. — В кабинете задницу протирая, что ли?

— Не тебе. Обсуждать. Мои. Звания. Лейтенант! — раздельно выговаривая слова, ответил майор. — Лучше объясни мне две вещи. Во-первых, что твой сынок делал ночью в лесу? Во-вторых, как это так получилось, что шестерка вооруженных криссиан, у которых, судя по описанию, полностью экипированные для рейдовой операции, не сумела заметить человека, находящегося в паре десятков шагов от них? Они что, по чужой местности с выключенными селгенстами ходят? Чего замолчал? Дошло, наконец, какую лапшу нам на уши твой сынуля вешает?

Правая ладонь майора легла на раму раскрытого окна машины, прямо перед моим лицом. Света было маловато, но я хорошо различил тускло-зеленую, отливающую металлом полуперчатку, надетую на кисть. Она закрывала тыльную часть ладони, будучи закрепленной на запястье особым браслетом, а в передней части цеплялась за ладонь двумя широкими пластинчатыми зажимами, как раз в районе сгиба. На поверхности был выгравирован ряд непонятных символов. Точнее, я их не понимал тогда, сейчас-то я точно знаю, что это один из старых дожвелигнийских языков. Спереди полуперчатка заканчивалась ровным срезом, в котором виднелась узкая прорезь.

— Ну что, сынок, будешь говорить правду? — почти ласково спросил у меня Ахмет. Лицо его приблизилось настолько близко к моему, что я наконец сумел его рассмотреть получше. Кустистые черные брови, широкий лоб, маленький нос, выдающиеся скулы, черные густые волосы с проседью и глаза, глубоко спрятанные за нависающими надбровными дугами. Взгляд, проникающий до самых костей, от которого не спрятать ни одну мысль, в котором нечеловеческий холод смешивался с нечеловеческой яростью.

— Убери кистерез! — сказал отец, не шевелясь. До меня не сразу дошло, что он говорил это майору. Я скосил глаза на руку, лежавшую на двери, и только тут понял, что на меня смотрел кистерез — портативный рассекатель, придуманный дожвелигнийцами. У них, до появления в ходу селгенстового оружия, были очень популярны "когти" — похожие полуперчатки с торчащим вперед лезвием или шипом. С появлением рассекателей малого размера "когти" уступили место "кистерезам". Все это вихрем пронеслось в моей голове в тот момент, когда я сам завороженно смотрел на оружие, закрепленное на руке Ахмета.

Майор повернулся к отцу, не убирая руки:

— Забываешься, лейтенант! Старший здесь я, и мне решать, как и с кем поступать.

— Это ты забываешься, майор. Во-первых, я тебе не подчинялся и не подчиняюсь. Ты сюда приперся сам, я тебя не звал. Раз пришел по моему вызову — должен мне помогать, а не мешать. А во-вторых, он мой сын. Поэтому убери от него свои лапы подальше.

— А то что? — с явным любопытством спросил майор. — Выстрелить ты не успеешь. А они вмешиваться в наш старый спор не будут.

Ахмет кивнул в сторону своих спутников. Те стояли молча, никак не реагируя.

— У меня много вариантов. Например, могу сейчас послать мыслекод в блок. Он подключен к моему мыслеводу.

Отец легонько постучал пальцами по ящичку, лежавшему между его и маминым сиденьем. Ахмет ответил не сразу, но когда заговорил, в его голосе проступила тревога.

— Ты что, рехнулся?

— А ты мне выбора не оставляешь, — спокойно объяснил отец.

— Выбор у тебя всегда был. Застрелиться самому, например. Тогда эту штуку можно будет выбросить.

— Ну да, ты бы первый порадовался этому событию.

— Уж не стал бы плакать, это точно. Ладно, что делать-то предлагаешь? Я твоего сынка отпустить не могу, он же за вами хвост притащил!

— Был бы хвост, давно бы нас всех уже повязали.

— Лейтенант, ты меня совсем разочаровываешь. Не считай противника полным дураком. Если они за нами следят, то наверняка догадываются, что у тебя мыслекод наготове.

Отец ничего не ответил. Похоже, ему нечего было сказать. А майор продолжал:

— Что, опять нечего ответить? Твоего отпрыска обработали, вышли на тебя, а ты хвост к нам потащил. Совсем плохая картина получается, не находишь?

— Стоп! — остановил его отец. — Не мог он на меня их навести! Они же нас еще раньше выследили, знали о нашей семье! Юля, расскажи про того дожвелигнийца.

Мама, сбиваясь, снова пересказала то, что услышала от Лидии Николаевны.

— Странно, — протянул майор, задумчиво проведя указательным и средним пальцами по лбу, затем по щекам, по губам, потом по подбородку. На меня он уже не обращал никакого внимания, убрав руку с оружием. Майор повернулся к отцу и спросил:

— Если они о тебе еще днем знали, то почему сразу не схватили, пока ты еще ни о чем не подозревал?

— Вопрос риторический. Странно даже не это, а участие дожвелигнийцев, — сказал отец. — Зачем криссианам привлекать к этому делу дожвелигнийцев? Да еще так топорно.

— Может специально провоцировали, чтобы ты задергался? Хотя, конечно, дожвелигниец тут вообще непонятно каким боком.

— Ну задергался, ладно. А поселок в таком случае зачем взрывать?

Тут вмешался "правый":

— Слушайте, а может, просто поглядим на физиономию этого дожвелигнийца? Если он среди бела дня по райцентру разгуливал — то его изображение где-то да сохранилось. Главное, доступ к охранным системам иметь. Верно я говорю, майор?

Ахмет что-то неразборчиво промычал.

— Майор, у тебя наверняка доступ есть.

Ахмет тяжело вздохнул, бросил маску полушлема на глаза, подошел к "правому", приложил левую руку к его плечу и глухо сказал:

— Лезь в инфосеть.

Они стояли неподвижно минуты три. Затем "правый" радостно сообщил:

— Нашли! Действительно вылитый дожвелигниец!

— Я его не знаю, — коротко сказал майор, убирая руку и откидывая маску.

— Может, по галактической инфосети поискать? — подсказал отец.

— А это мысль! — обрадовался правый и снова затих на время. Стоял он долго, на востоке небосклон стал уже совсем светлым, стало возможно различить отдельные листья на деревьях. Сестра нетерпеливо ерзала, утомленная непонятными разговорами. Мама тоже вся изнервничалась, поглядывая то на отца, то на Ахмета, то на "правого".

Внезапно спутник майора издал удивленный возглас.

— Что-то нашел, сержант? — спросил майор. При этом он смотрел в нашу сторону.

— Вы не поверите, кто это!

— Если не скажешь — действительно не поверим. Так кто он?

— Его, оказывается, "мухоловы" давно разыскивают. Это вольный по имени Ленеав. Выходец с Дожвелигна, по некоторым данным состоит в вепрате одного очень влиятельного вепрагонта по кличке Телск.

— Вольные? То есть это были вольные? — удивился майор. — А им-то что здесь понадобилось?

— Вот-вот! — ответил сержант. — Чтобы Тройственный Союз к операции по захвату носителя кода привлек вольных — да ни за что такого не будет! Криссиане даже от союзников бы прятались, не то что от этих головорезов, которые маму продадут не думая.

— Мне кажется, мой сын внятно все объяснил, — сказал отец. — Они кого-то похитили. После чего замели все следы.

— Если взрыв селгенстовой бомбы называется заметанием следов, то я — дерево! — заявил "левый". — То, что вольные — отморозки, это понятно. Но не настолько же они на голову больны?

— Странно это. Очень странно... — произнес Ахмет и снова повернулся ко мне. — А ну-ка, сынок, расскажи поподробнее про того, которого тащили вольные.

Я напряг память и описал все, что заметил и запомнил. Майор задавал наводящие вопросы, я отвечал по мере сил.

— Ребенок, — коротко констатировал майор, когда я закончил. — И что это был за ребенок, ради которого понадобилось уничтожать целый поселок, а? Подвергая себя риску напороться на патруль Охотников, быть замеченными наблюдателями Космополиса и прочим неприятностям? Лейтенант, у вас в поселке сильно богатый народ жил? Был ли кто, с кого выкуп можно было хороший взять?

— Нет, никого особо богатого не было, — ответил отец. — Народ не выше среднего достатка, за исключением нескольких семей. Но и те не настолько богаты, чтобы ради них могли затеять такую операцию.

— Тогда здесь что-то другое. Впрочем, оно и понятно — не ради выкупа похищали, иначе зачем поселок взрывать? С мертвых выкуп не получишь. Не нравится мне это... Не могу понять мотивы.

— Может, ты мотивы в другом месте и в другое время будешь искать, майор? — спросил отец. — Ко мне и моей семье еще вопросы имеются? Если нет, то я бы хотел завершить эвакуацию.

Майор исподлобья глянул отцу в затылок, постоял так пару секунд и ответил, не скрывая своего недовольства:

— Вопросов к твоей семье, а особенно к твоему сынку, имеется целая куча. Но вижу, что получить ответы мне сегодня не удастся. Часть подозрений с вас снимается в связи с этим Ленеавом. Но осталось еще достаточно.

— Я у тебя в подозреваемых уже много лет хожу, так что не привыкать.

— Слушай, лейтенант! — майор явно начал выходить из себя. — Не корчи из себя спасителя и героя Земли, которому все позволено! Ты прекрасно знаешь, что стоит тебе хоть раз ошибиться, и я с большим удовольствием с тобой покончу. В том, что код оказался у тебя, твоей заслуги нет никакой.

— Ахмет, как ты мне надоел со своими претензиями! — взорвался отец. — Я что, слепой, не вижу, что ты просто ревнуешь? Ревнуешь, что судьба отдала блок в мои руки, а не в твои! А ты всю жизнь мнил себя великим героем и спасителем планеты, вот и бесишься до сих пор. Хотя бы в нашем присутствии не выделывался — мы-то тебя как облупленного знаем.

Майор в гневе было рванулся в сторону отца, но его перехватил "левый".

— Ахмет, остынь! Арс прав. Зря ты на него тянешь. Он честно выполняет то, что ему поручено. И вообще, чего вы оба грызетесь? Еще не хватало, чтобы "Сфинксы" начали друг другу глотки рвать. Вот Союз-то порадуется!

Конечно, я давно подозревал, что мой отец не так прост, каким кажется. Увидев его сегодня с оружием я понял, что он имеет отношение к спецслужбам. Но только в тот момент, когда "левый" произнес слово "сфинксы", мне стало окончательно ясно, кем на самом деле был мой отец.

Он был офицером легендарной бригады "Сфинкс". О которой говорили только шепотом. О которой редко и неохотно говорили по кадевизору. О которой мало, страшно мало данных было в Инфосети. И которая была единственной боевой частью землян, полноценно участвовавшей в Санованской войне. Воевавшей, видимо, настолько эффективно, что ради ее командиров Союз был готов уничтожить Космополис.

Бригада была настолько засекреченной, что до сих пор обывателям было известно только два имени, с ней связанных: генерал-лейтенанта Голева, командира бригады, и полковника Каминского, начальника штаба. Имена тех, кто остался верен бригаде и Земле до самой своей смерти.

И вот теперь я видел перед собой ветеранов этой таинственной бригады. И сам я, оказывается,сын одного из них. Было непривычно думать, что мой отец воевал где-то там, среди звезд, что он дрался с десантом Союза и принимал участие в кровавых абордажах. Непривычно было, страшновато. И жуткая гордость переполняла меня в тот момент. Я играл с мальчишками в "Сфинксов" и даже не ведал, что живу под одним кровом с офицером этой бригады.

Пока я предавался своим восторженным мыслям, майор и отец молча смотрели друг на друга. Ахмет уже высвободился из рук спутника, но резких движений больше не делал. Отец по-прежнему сидел на своем месте, но вся его поза выдавала напряжение. Наконец майор шумно выдохнул и отвернулся. Отец расслабился.

— Сержант, отдай им документы, — не глядя в нашу сторону, сказал майор. И пошел прочь по просеке, в ту сторону, откуда он появился со своими спутниками.

Сержант некоторое время провожал его взглядом, потом повернулся к нам и подошел к машине. Порывшись за пазухой, он извлек запакованный пакет.

— Тут ваши новые удостоверения и деньги. Вы теперь семья Кулагиных. Тебя зовут Николаем, твою жену — Ксенией, дочку — Марией, сына — Александром. Биографии ваши там тоже есть, разберетесь.

— И куда нам теперь? — спросил отец.

— С нами, на гравере. Мы подбросим. Место для жительства сам подберешь, у нас есть несколько вариантов.

— Машину куда?

— Можешь тут оставить, мы тогда на месте ее утилизируем. Если не хочешь почти два километра пешком тащиться — езжай вперед до гравера. Оприходуем ее там.

— Лучше поеду. Вас подвезти?

— Да нет, мы на своих доберемся, — сержант похлопал себя по мышечным усилителям на ногах.

— Ладно, тогда догоняйте.

С этими словами отец тронул с места машину, и мы покатили вперед. Довольно скоро показался майор, неторопливо шагавший и не обращавший внимания на наше приближение. Когда машина проезжала мимо, он даже не посмотрел в нашу сторону. Лицо "сфинкса" было непроницаемое, глубоко спрятанные глаза смотрели прямо перед собой. Двигался он размеренно и довольно быстро, несмотря на отсутствие всяких усилителей. Не успел майор скрыться позади, как перед нами показалась небольшая поляна. И я увидел гравер, про который упоминали "сфинксы".

Вообще говоря, никакой это был не гравер, а самый настоящий орбитальный штурмовик. Его три нижние орудийные штанги почти касались земли, и лишь четвертая была устремлена вверх. Штурмовик висел в воздухе неподвижно, как будто прибитый к небу. Его сферическая поверхность тускло отливала голубоватым цветом; брутальный вид боевого аппарата резко контрастировал с окружающей природой, крича о своей чужеродности и опасности.

При нашем появлении стена сферы дрогнула и поплыла. Спустя пару секунд часть корпуса исчезла, превратившись в пологую лестницу, и открыв вход внутрь. На пороге стоял человек с резонатором на руке.

Машина остановилась, и отец сказал нам, чтобы мы выходили. Мама начала было открывать багажник, чтобы забрать продукты, но отец ее остановил.

— Не нужно, сказал он. — Все, что нам надо — тут.

Отец похлопал себя по нагрудному карману, в который спрятал пакет от сержанта. Затем он взял ящик, засунул его под мышку и пошел к лестнице. Мы последовали за ним.

— Здорово, Арс! — поприветствовал отца встречающий. — Рад, что ты еще жив.

— Я тоже рад, что ты еще летаешь, Ястреб, — ответил отец.

— Да разве это полеты? — недовольно махнул рукой Ястреб. — Так, пассажиров иногда вожу, да время от времени по метеоритам стреляю. Что-то вы долго, кстати. Что, опять Голый Ахмет на тебя наехать решил?

— Куда же без этого. Он успокоится, только когда мне лично голову оторвет, — с легкой улыбкой ответил отец.

— Да ты сильно на него не сердись. Он, конечно, маньяк порядочный, но планету любит по-настоящему и за интересы Земли кого угодно пришьет.

— Да знаю я. Только как же он мне надоел со своими придирками. Столько лет жил счастливо, забыв о его существовании, а тут его физиономию увидел — и словно не было всех этих лет спокойствия.

— Ничего, отвезем тебя на место, и опять его долго не увидишь. А повезет — так никогда. Только извини, у нас места, как ты понимаешь, в кабине нет, так что придется вам его общество в грузовом отсеке всю дорогу терпеть.

— Ладно, потерпим. Кстати, нужно машину мою убрать.

— А, да, конечно, — ответил Ястреб. Он поднес левую ладонь ко рту и произнес:

— Второй, машину прибери.

Потом прислушался к ответу и добавил:

— А гравитационный манипулятор тебе на что? Вот им и закопаешь.

После этого убрал руку, кивнул назад и ворчливо сказал:

— Молодежь! Всему учить надо.

Отец с интересом посмотрел в проход, после чего спросил:

— Вы что, на операции новичков таскаете? Откуда они? Разве возобновили набор?

Ястреб съежился и, пряча глаза, ответил:

— Ты извини, Арс, но это... сам понимаешь, не могу я тебе всего рассказывать. Тем более в присутствии посторонних.

"Сфинкс" кивнул в нашу сторону.

— Ну нет, так нет, — пожал плечами отец.

В этот момент за спиной послышался шорох, перешедший в треск. Мы обернулись и увидели, как здоровенный кусок земли в форме полусферы вместе с травой, гравием и песком поднялся в воздух и повис. Под ним образовалась порядочных размеров яма. И к этой яму, шурша заблокированными колесами, поползла наша машина. Секунда, другая, и транспортное средство ухнуло вниз, почти полностью скрывшись из вида. Лишь самый край задней части виднелся с того места, где стоял я.

А потом с верхней штанги ударил радужный луч, прямо в яму. Оттуда ударила вспышка, машина исчезла совсем. Затем земля ухнула вниз, яма исчезла. Лишь по краям виднелся свежий гравий и песок.

— Молодец, — сказал Ястреб. — Догадался металлы на кремний и азот разложить.

— Фонить не будет? — спросил отец. — А то быстро засекут и выкопают.

— Не, не будет. Какие элементы могли — те в свет пустили, какие не смогли — тем ядра добили до стабильных изотопов. А вся нестабильная мелочь за пару часов дораспадется сама.

Ястреб посмотрел за наши спины и озабоченно сказал:

— А вот и Ахмет. Заходите-ка вы лучше внутрь, пока он не начал ворчать, что вас еще не погрузили.

Мы подчинились, и, поднявшись по лестнице, прошли внутрь. Перед нами открылся коридор, уходивший куда-то вверх, по спирали. Ястреб прошел несколько метров по этому коридору, затем прикоснулся к внутренней стене, в которой тут же открылся проем. За ним виднелось помещение, наполовину заставленное стеллажами с аккуратно уложенными цилиндрическими предметами размером с небольшой бочонок каждый. Отец зашел внутрь, критически огляделся и спросил:

— Вы всегда пассажиров вместе с селгенстовыми минами возите?

Ястреб виновато развел руками:

— Времени разгрузиться не было. Да и тебе не все ли равно?

— Да в общем-то все равно.

— Ну и ладно. Устраивайтесь. А я пойду — лететь пора.

С этими словами Ястреб ушел дальше по коридору. А я, мама и Лариса зашли внутрь. Вдоль стен шли несколько металлических скамеек, ничем не занятых. Мы сели на одну и принялись ждать.

В коридоре раздались шаги, и в отсек завалился майор вместе со своими спутниками. Все трое молча заняли места на скамейке напротив нас. После чего вход в отсек закрылся, и голос Ястреба, раздавшийся откуда-то сверху, произнес:

— Все на месте, полетели.

Я приготовился к рывку, вцепившись в край скамейки, но ничего не произошло. Заметив мой жест, сержант усмехнулся и сообщил:

— На корабле гравикомпенсатор стоит, так что никаких рывков ты не почувствуешь. А если бы его не было, нас бы сейчас по стенам размазало.

Внезапно майор, не обращавший на нас никакого внимания и смотревший в пол, поднял глаза и уставился на меня. Лицо его оставалось таким же бесстрастным.

— Вот что я хочу тебе сказать, парень, — проговорил майор. — Сейчас ты со своей семьей выйдешь и начнешь новую жизнь. Ты должен забыть все, что произошло этой ночью. Тебя тут вообще никогда не было, ты вообще не видел никаких "сфинксов". Увидев любого из нас, ты должен сделать вид, что нас не знаешь. Но я тебя буду помнить всегда! Я, Рустам Галиахметов, майор службы безопасности Космополиса, тебя запомнил. Все, что ты рассказал, слишком мало похоже на правду. А твой отец, как бы меня не воротило от этого факта... Твой отец слишком важен для Земли, а значит, и для меня. Если я однажды пойму, что ты стал объектом внимания инопланетников, то не обессудь... Мне придется тебя ликвидировать как потенциальную угрозу. Впрочем, как и любого из здесь находящихся.

— А если объектом внимания станете вы сами? — дерзко ответил я, опередив попытавшегося вмешаться отца. — Вы застрелитесь?

Спутники Галиахметова ухмыльнулись. Он не обратил внимания на них, спокойно ответив:

— Я лицо официальное, поэтому интерес со стороны инопланетников ко мне повышенный. Но пытаться меня захватить бесполезно.

Майор аккуратно снял с левой руки селгенст, неторопливо закатал рукав и продемонстрировал широкий металлический браслет, охватывавший его плечо.

— Ты его так и носишь? — удивленно спросил отец. — Тебя же по нему сразу вычислить можно!

— Меня нет смысла вычислять — кому надо, те давно или знают, или подозревают, — ответил майор. — К тому же браслеты положены всем офицерам СБ, так что его наличие еще ни о чем таком не говорит.

— Ясно, — сказал отец. — Но браслет не дает тебе право запугивать моего сына.

— Я его не запугиваю. Я его предупреждаю. Начиная с сегодняшней ночи твоим детям придется становиться взрослыми. И начинать думать перед тем, как что-нибудь говорить.

— Предоставь заботу о взрослении моих детей мне. А сам лучше займись своими делами. Например, выясни, кого похитили эти вольные и зачем. Раз уж ты у нас заделался "безопасником".

Майор хотел было что-то сказать в ответ, но передумал. Вместо этого он снова уставился в пол и больше не проронил ни слова. Так, в молчании, мы и проделали весь путь. О прибытии на место сообщил Ястреб, лично зашедший в отсек. Наша семья в полном составе поднялась и собралась выходить, но тут к отцу обратился сержант:

— Лейтенант, ты собираешься в таком виде по улицам разгуливать?

Отец хмыкнул и принялся стаскивать с себя все снаряжение. Ястреб некоторое время смотрел на это, затем куда-то ушел. Он вернулся, когда отец уже снял с себя все снаряжение и остался в легкой домашней одежде. Рядом с отцом лежала куча снаряжения, он сам задумчиво смотрел на нее и зябко переступал с ноги на ногу.

— Арс, держи, долг платежом красен. Надеюсь, за эти годы мы с тобой не разошлись в комплекции?

С этими словами Ястреб протянул отцу сверток и какой-то тубус с ручкой. Отец развернул сверток — внутри оказалась летняя куртка, в которую были завернуты туфли. Поблагодарив пилота, он быстро надел обувь, накинул куртку и принялся возиться с тубусом. Что-то щелкнуло, и в его руках вместо тубуса оказался внушительный пакет с ручками. Это был пагими-чемодан, способный принимать множество форм. Отец затолкал в пакет все снаряжение вместе с ящиком, закрыл его, повозился с настройкой — и пакет превратился в длинную сумку с лямками.

Отец повернулся к Ястребу и сказал:

— Теперь я готов.

Пилот вышел в коридор, мы последовали за ним. Галиахметов никак не прореагировал на наш уход, зато его спутники в спину пожелали удачи.

Штурмовик висел посреди леса, однако по заверениям Ястреба поблизости шла дорога, где мы могли сесть на общественный транспорт и на нем добраться до ближайшего городка. Пилот показал на карте, где мы находились — это оказался Южный Урал. После чего наша семья попрощалась с Ястребом и пошла в сторону дороги. А штурмовик бесшумно взмыл в воздух и, скользя над самыми вершинами деревьев, скрылся из виду.

Оказавшись в городке, про который нам сказал Ястреб, мы поселились в гостинице. Прожили в ней два дня, изображая из себя отдыхающих. За это время родители успели найти поблизости ферму, выставленную на продажу, и сторговаться с хозяином. А на третий день наша семья уже вселилась в нее.

Так началась моя новая жизнь под именем Александра Кулагина. Я и моя сестра пошли в местную школу, отец и мама работали на ферме. Учиться после всего, что произошло, желания было мало. Хотя знания давались поразительно легко, так что в итоге всего через два года я умудрился закончить весь школьный курс, опередив на год своих ровесников. Потом был университет в Космополисе, на который ушло на год меньше, чем у остальных студентов. Мне предлагали остаться, обещали карьеру ученого, но я не мог, несмотря на все желание. Та августовская ночь две тысяча шестьдесят восьмого года навсегда поставила крест на моей перспективе в один прекрасный день сделаться знаменитым. Отец объяснил, что стоит мне хотя бы в чем-то сильно выделиться, неизбежно начнут копаться в моей биографии. И рано или поздно кто-нибудь особенно дотошный найдет белое пятно в моей биографии. А также в биографии семьи. После чего обязательно последуют вопросы, на которые нельзя давать ответы.

Я не мог такого допустить. И потому старался не высовываться — жил как все, действовал как все. Только ради того, чтобы ни у кого никогда не возникло желания узнать о моем прошлом.

* * *

Увы, от судьбы уйти трудно, и каждый раз за отказ от своего предназначения приходится платить большую цену. У меня обнаружились хорошие склонности к наукам — я наступил на горло собственной песне. Появились видения, связанные с Арданом, — я даже заикнуться о них не решаюсь и не решусь никогда. Все делал для того, чтобы судьба больше не свела меня с Галиахметовым. Увы, случилось это злополучное нападение Телска на Космополис, и теперь я сижу в его кабинете и смотрю на "кистерез", направленный в мою сторону. Как ни извивалась судьба, но через восемь лет ей было угодно снова свести меня со "сфинксом" по прозвищу Ахмет. Утешает лишь то, что он все еще не решается меня убить.

— Ну так что, ты веришь мне? — снова переспрашивает полковник, не дождавшись от меня ответа.

— Да, я верю, — отвечаю я. — Верю, что следующая моя встреча с вольными будет для меня последней.

Повисает пауза. Полковник пару секунд сверлит меня своим взглядом, после чего убирает правую руку под стол.

— В таком случае мне больше нечего тебе сказать. Можешь идти. И скажи отцу... Хотя нет, ничего не говори.

— А о нашей встрече я ему могу говорить? — осторожно интересуюсь я.

— Как хочешь, — равнодушно отвечает полковник и отворачивается. Все, прием окончен, все свободны. Я встаю и направляюсь к двери. Проем открывается, и мне навстречу прыгает Робик. Он опасливо косится в сторону кабинета и молчит, даже очутившись у меня на руках. Лишь когда проем закрывается, он радостно произносит:

— Как мне надоело тут сидеть! Пошли скорее домой, а то у меня от сегодняшних впечатлений эмоциональный раздел переполнился.

Видимо, впечатлений у киберпса действительно чересчур много, раз он упомянул свой эмоциональный раздел, тем самым подтвердив статус искусственного существа. А ведь он, наоборот, всеми силами хочет выглядеть настоящим. Такая у него программа поведения.

Я согласен с Робиком, впечатлений на сегодняшний день выше крыши. Домой, домой! Там поесть, может, даже выпить чего-нибудь крепкого и уставиться в кадевизор, чтобы побыстрее забыть все, что пришлось пережить за этот долгий день.

— Глава 11. Груз прошлого

— Значит, крунийцы не хотят тебя пускать? — спросил Угерин Занвеану. Спросил, но ответ ему не требовался. Первый заместитель только что рассказал о неудачных переговорах с представителями Земли на Криссе. Занвеана пытался получить разрешение на посещение Космополиса с деловым визитом. Он честно сказал, что его интересует недавнее нападение Телска на город, и заверил, что никаких других целей у визита нет. Но земляне намекнули представителю Службы на то, что его визит будет крайне нежелателен. Причины они не сообщили.

— Интересно, почему они боятся твоего появления в их столице? — задумчиво спросил Угерин. Спросил, впрочем, не ожидая ответа от заместителя, просто размышляя вслух.

— Да кто их разберет? — раздраженно ответил Занвеана. — У меня от их длинных и напыщенных речей чуть мозг не вскипел. На все прямые вопросы они такие монологи закатывали, что я их там всех чуть не придушил!

— Не надо их душить. У них работа такая — вместо прямого отказа пудрить собеседникам мозги. Хотя нам от этого не легче. Взорвись оно все, нам позарез нужно узнать, что же там было на самом деле во время этого злополучного налета!

Угерин включил кадевизор и в очередной раз принялся смотреть подборку репортажей о происшествии в Космополисе. Картинки были все как на подбор красочные, свидетели в кадре возбужденно размахивали руками, описывая побоище, учиненное Серыми Призраками на Площади Открытия. Показали висящие над городом корабли вольных, потом их уничтожение и появление тарсеров. И отдельные моменты самой резни, заснятой охранными мергенстами небоскребов, тоже показали. Но этого было мало.

— Почему вольные смогли безнаказанно висеть над городом столько времени? — задумчиво спросил Занвеана, глядя в сергер-сферу. — Я точно знаю, что там стоят стационарные оборонительные точки. Почему эти точки сразу не уничтожили корабли Телска, не дав ему высадить десант?

— Я подозреваю, что вольные как-то сумели блокировать эти точки. А земляне не хотят обнародовать этот факт, чтобы не показывать свою бездарность в таком важном деле, как организация безопасности столицы. Телск ведь не дурак, чтобы лезть наобум. Насколько я слышал, он очень осторожен. Хотя, конечно, ты о нем больше знаешь — я появился в Службе уже после того, как его вепрат резко снизил активность.

— Да, — подтвердил Занвеана. — Я хорошо помню то время, когда от одного его имени всех в дрожь бросало. Телска уже собирались объявить вне закона, так его вольные стали нападать на корабли и на планеты, подконтрольные Союзу. Хотя этот вепрат почти не оставлял явных следов, но косвенных улик хватало с избытком. И вот внезапно девять лет назад вольные Телска почти все куда-то пропали. С тех пор и самого вепрагонта почти не видели, только иногда его подручные нет-нет да отмечались в очередном деле. Но это уже совсем не то, что раньше.

— Очень интересно, — оживился Угерин. — Он что, пронюхал, что его хотят объявить вне закона?

— Вполне возможно. Во всяком случае, мы все так решили. В итоге про него почти забыли, и в "список беспредельщиков" он так и не попал.

— Ясно. Лишнее подтверждение его осторожности.

Угерин в очередной раз принялся изучать личное дело вепрагонта. Родился на Криссе в семье отставного военного звездолетчика, который не выдержал разлуки с космосом и, забрав семью, улетел на Рисад. Там отец Телска пошел в команду одной из групп вольных, летал некоторое время. Пока однажды эта группа не перешла дорогу могущественному вепрату, который их всех и убил. Телск к тому времени уже подрос и подался в соперничающий вепрат, говоря, что хочет отомстить за отца. Правда, при этом он отказался от своего криссианского имени, взяв кличку, под которой его впоследствии узнала вся Галактика. Прошло несколько лет, случилась Санованская война, в которой Телск тоже принимал участие. И в самом ее конце ему таки удалось встретить вепрагонта, приказавшего убить группу вольных, в которую входил его отец. Телск после той встречи остался жить, а вепрагонт — нет. Это здорово подняло авторитет бывшего криссианина в среде вольных, и через некоторое время он уже сам стал вепрагонтом. Предводитель из него получился что надо, вепрат богател, вольные охотно шли к нему, привлеченные рассказами об удачных налетах и захватах. И через семнадцать лет после окончания Санованской войны Телск, которому не исполнилось еще и сорока лет, возглавлял один из самых мощных вепратов за всю историю Галактики.

Вепрат усиливался, расширялся — и вдруг, начиная с некоторого момента, поток информации о его деятельности резко сократился. Все указывало на то, что вепрагонт сам испугался своего могущества и от греха подальше решил уйти в тень. Память Занвеану не подвела — последнее громкое дело, в котором отметился Телск, произошло девять лет назад, когда целая флотилия его кораблей, включавшая в себя даже еммер, атаковала Викс-Менив и захватила целое поселение. Ограбив его подчистую и взяв заложников, вепрат благополучно ушел, уничтожив слабый заслон бадуагцев и потеряв при этом пару рейдеров. Заложников родственники потом выкупали на Рисаде. А тех, за кого не дали выкупа, Телск приказал выбросить в голом виде в открытый космос, записав все мергенстом. Запись потом подбросили на Викс-Менив, шуму она там наделала много.

Девять лет... Было в этом сроке нечто, что беспокоило Угерина, какая-то шероховатость, за которую он никак не мог ухватиться. Директор напрягал память, пытаясь припомнить, что же именно случилось в то время, но ничего особо на ум не приходило. И все-таки, все-таки была причина у этого смутного беспокойства.

Директор решил зайти с другой стороны, начав перебирать все силы, которые ему были интересны. И, дойдя до "Галактики" он понял, какой именно факт может быть соотнесен с этим сроком.

— Девять лет, говоришь, — произнес Угерин, торжествующе глядя на Занвеану. — А теперь ответь, сколько времени прошло с того момента, когда селгенстовой бомбой был уничтожен поселок на Круни?

— А какая между этими событиями связь? — не понял помощник, однако принялся считать. — Так, значит, это было... Ага, получается, прошло чуть больше восьми ле...

Занвеана осекся на полуслове. До него дошло.

— Ты хочешь сказать, что здесь есть связь? — с волнением спросил он у директора.

— Я этого не утверждаю, — ответил Угерин. — Но сам посуди, не слишком ли сильное совпадение? Телск прекращает активную деятельность, и через короткое время после этого прокатывается серия странных нападений на нескольких планетах. Причем эти нападения вполне вписываются в стиль Телска. А спустя годы на сцене появляются люди, которые люто ненавидят вольных и уничтожают их безо всякой пощады. Из вепрата Телска они даже никого в плен брать не стали, только самого вепрагонта. Чтобы устроить такую казнь, надо к вольным относиться не как к людям. А как к опасным и мерзким животным.

— То есть, возможно, Серые Призраки хорошо знают Телска?

— Скорее всего, да. Но для того, чтобы с определенностью ответить на этот вопрос, было бы неплохо узнать подробности того, что произошло на Площади Открытия. А подробностей нет — налицо жесткая цензура. Ты обратил внимание: свидетели рассказывают сначала про нападение вольных, а потом сразу про то, как Серые Призраки принялись крошить тех в кровавую кашу. А как они вообще на площадь попали — об этом ни слова! Если бы с тарсеров высадились — так их корабли только в конце появились. Возможно, Серые сумели хорошо замаскироваться, и вольные их не видели до самого последнего момента. Учитывая умение членов "Галактики" появляться внезапно, эта версия имеет право на существование. Но тогда почему никто из свидетелей не говорит прямо о том, что Серые Призраки появились внезапно? Плюс почему вольные не стали стрелять по заложникам? Зачем им вообще было захватывать заложников, если ими даже не воспользовались? В общем, тут есть серьезные вопросы, на которые никто, кроме крунийцев не сможет ответить.

Занвеана понурил голову. Выходило, что его неудача с землянами лишала их возможности получить очень важную информацию.

— Шеф, мне очень жаль, что я не смог договорится с крунийцами.

— Не упрекай себя. Скорее всего, они получили инструкции не допускать утечек информации об инциденте и сочли, что твое появление может вызвать эту самую утечку.

Угерин подумал, потом заговорил снова:

— Похоже, мне придется самому нанести им визит, другого выхода нет.

— А где гарантия, что они не откажут, как отказали мне?

Угерин недобро усмехнулся:

— У бывшего начальника отдела внутренних расследований найдутся весомые аргументы в пользу того, чтобы ему разрешили посещение крунийской столицы.

* * *

Спустя два дня Занвеана провожал своего шефа на одном из закрытых космодромов Службы. Угерин стоял у трапа и отдавал последние инструкции остающемуся за него заместителю.

— Все-таки зря ты согласился на их условия, — сказал Занвеана. — Два раза лететь на таком корабле через всю Нейтральную Зону — это авантюра!

Корабль, вообще говоря, выглядел красиво — вытянутый корпус, стремительные обводы. К тому же он был очень быстрым, так как имел пульсер на три с половиной. Поэтому единственный тип корабля, представлявший для него опасность, был клагер. Правда, ради мощного пульсера пришлось отказаться от вооружения и защиты.

Это была скоростная галактическая яхта, еще довоенной постройки. Во время войны и производство подобных типов было полностью свернуто, так как мало находилось желающих прогуляться по Галактике на безоружном корабле. На те же транспорты можно было с успехом поставить бортовое оружие, даже на малый транспорт влезала пара рассекателей, а вот на эту красавицу не влезало ничего. Мощный пульсер потреблял слишком много, чтобы средненький кафаг мог питать еще и оружие. После войны спроса на такие яхты тоже не появилось — межзвездные просторы продолжали оставаться опасными.

— Думаешь, мне самому это по душе? — поморщился Угерин. — Я и так сделал максимум возможного. Они не дураки, поэтому понимают, что, покинув Отдел, я лишился возможности использовать против них наиболее весомые козыри. Совсем отказать они побоялись, вот и устроили так, чтобы им от начальства сильно не влетело. А заодно и мне гадость сделали, в отместку за оказанное на них давление.

— Может быть тогда совсем не лететь? — озабоченно спросил заместитель.

— Нет, лететь нужно. Раз крунийцы так сильно не хотят меня пускать к ним в столицу, значит, им есть что скрывать. Мероприятие опасное, но если сидеть тут, то никогда ничего не узнаем. А я хочу, очень хочу выяснить до конца, откуда же они взялись, это Серые Призраки.

— Не ты один этого хочешь. Думаю, добрая половина Млечного Пути интересуется этим вопросом.

— Ну вот видишь, — усмехнулся Угерин. — Будем считать, что я удовлетворю собственное честолюбие, если первым сумею отгадать эту загадку.

В этот момент во входном проеме появился капитан корабля.

— Мы готовы к отлету, господин директор, — сообщил он. Корабль принадлежал Службе, так что капитан тоже был одним из подчиненных Угерина. И, надо сказать, ему предстоящее путешествие тоже не доставляло никакой радости. Но приказ есть приказ.

Директор и заместитель вытянули перед собой руки ладонями вверх — в прощальном жесте — после чего Угерин развернулся и зашагал по трапу. Занвеана подождал, пока входной проем затянется и пошел прочь. Услышав за спиной легкий гул готовящегося ко взлету корабля, временно исполняющий обязанности директора Службы внешнего надзора Крисса не стал оборачиваться. Мыслями он уже был в предстоящих делах, которые на него свалил улетевший шеф. Занвеана в сердцах проклинал Угерина и даже желал ему неприятностей, злясь как на беспечность начальника, так и на то, что теперь ему придется каждый день разговаривать с главным оперативником. С которым у заместителя и так были постоянные трения. Сомнений не было — Занвеане предстояли два очень беспокойных и напряженных месяца.

* * *

Угерин уже успел забыть, каково это — провести целый месяц внутри небольшого корабля, пересекая половину Галактики. Его больше всего мучило даже не замкнутое пространство, а тот факт, что на длительный период времени он оказался изолирован от происходящих в Галактике событий. Слабый конселг яхты отсылал сообщения директора слишком медленно — на Крисс они приходили с часовой задержкой. Время от времени Угерин получал сообщения из дома — личные и рабочие. Занвеана высылал отчеты о состоянии дел каждый день, так что директор был в курсе последних событий. Активность Серых Призраков резко возросла, перехваты кораблей вольных, а также ликвидации их баз происходили с завидной регулярностью. Несмотря на это, нападения пиратов продолжались, хотя и с чуть меньшей интенсивностью.

На первый взгляд, это было несколько странно, так как вольным полагалось притихнуть из опасения попасться в лапы к "Галактике". На деле же торговцы, поверив в действенность защиты Серых Призраков, стали пользоваться более короткими, а значит, и более опасными маршрутами. Вольные не могли не клюнуть на легкую добычу, поэтому их нападения происходили почти так же часто. Долго так продолжаться не могло — либо вольные рано или поздно начнут еще более серьезно относиться к опасности со стороны Серых Призраков и будут совершать нападения с оглядкой, либо, что вероятнее, торговцы поймут, что еще рано радоваться, и снова вернутся на окольные пути. Причем в последнем случае Угерин предполагал серьезное падения доверия к "Галактике".

Еще Занвеана сообщал о настроениях в правительстве. Криссу категорически не нравилось, что "Галактика" нагло игнорирует исключительные права Союза на Нейтральную Зону. Более того, тарсеры пару раз видели в районе самого Крисса, что приводило военных в бешенство. Но одна из проблем с Серыми Призраками заключалась в том, что некому было посылать ноты протеста. К счастью, в правительстве сидели достаточно осторожные люди, и потому военным не разрешали открывать огонь по тарсерам, если те не ведут себя агрессивно по отношению к представителям Союза. Серые Призраки выглядели очень опасным противником, и никто не знал предел их возможностей. Впечатляющая демонстрация, устроенная в Космополисе, заставила многих всерьез задуматься над вопросом: а есть ли вообще в Галактике сила, способная прямо противостоять Серым? В результате по флоту прошел секретный приказ — ни в коем случае не открывать огонь по их кораблям, если только те не станут приближаться к стратегическим пунктам либо не начнут стрелять сами.

Несмотря на секретность приказа, весть о нем быстро разошлась по Криссу, а потом и по всей Галактике. Виновных в разглашении наказали, но дело было сделано. На правительство посыпались обвинения в мягкотелости и нежелании обуздать зарвавшихся Серых Призраков. Союзники-дожвелигнийцы с презрением замечали, что уж они-то никому не позволят безнаказанно летать по своей территории — к каким бы это последствиям ни привело.

А лигурийцы проявляли сдержанную радость по поводу происходящих событий. Переключение внимания Союза на новую силу давало им возможность для маневров. Ходили слухи, что лигурийцы начали искать контакты с "Галактикой". Кроме того, зашевелились их военные структуры. Правда, не настолько сильно, чтобы выйти за рамки послевоенного договора, но усиление активности было налицо.

Судя по всему, Млечный Путь если не стоял перед лицом кардинальных событий, то довольно близко подошел к ним. И виной тому была "Галактика". Чем больше Угерин думал на эту тему, тем больше укреплялся в мысли о том, что решение о поездке на Круни было правильным. Любая дополнительная информация о бойне на площади Открытия могла пролить свет на связь "Галактики" с Телском. Возможно, его прошлое могло бы дать ответ на вопрос, каким образом Серые Призраки получили такое могущество.

Яхта тем временем благополучно преодолевала минд за миндом, не прекращая ни на мгновение свой разгон. Небольшая команда держалась от Угерина отстраненно, даже капитан общался с ним лишь по служебной необходимости. Звездолетчики таким образом показывали свое отношение к самодурствующему начальнику, решившему рискнуть не только своей, но и чужими жизнями ради непонятной цели. Так что Угерину приходилось коротать время в одиночестве. Он все дни проводил в своей каюте, изучая имевшуюся в его распоряжении информацию Круни.

Разумеется, криссианин и раньше знал общеизвестные исторические факты — Открытие лигурийцами, бурное развитие, участие в Санованской войне. Но были в секретных материалах, имевшихся у директора Службы Внешнего Надзора, и такие вещи, о которых мало кому было известно. Например, наводил на размышления тот факт, что криссианская разведка точно знала имена нескольких "сфинксов", до сих пор пребывающих в добром здравии, но при этом никто и никогда не требовал их выдачи, в отличие от тех же Голева и Каминского. Это выглядело странным, так как руководители Тройственного Союза в свое время торжественно поклялись перед согражданами в том, что приложат все усилия для сурового наказания крунийских наемников. Взятие под стражу этих боевиков хоть чуть-чуть, но повысило бы авторитет правителей, которые подписали странный мирный договор, зафиксировавший итоги Санованской войны. Почему не были затребованы эти "сфинксы"? Что земляне могли противопоставить прямой угрозе, вроде известного ультиматума Гупависта? Темная история.

Угерин, чтобы лучше понять мотивы руководителей Союза в конце войны, принялся изучать все доступные архивы, связанные с этим периодом. И чем больше он погружался в факты, тем более запутанно выглядела картина. Противоречивые приказы и распоряжения, судорожные метания. И это в тот момент, когда дожвелигнийский десант уже вовсю хозяйничал на половине Лигурии, разгромленный лигурийский флот рассыпался по Галактике, а над Круни висела эскадра Гупависта. Факты вылезали настолько вопиющие, что Угерин поразился, почему он обратил на них внимание только сейчас, а не тогда, когда был главой контрразведки. Когда он имел более высокий уровень доступа к государственной тайне.

Разумеется, ни к каким выводам он не пришел. Одно было ясно — кто-то закрыл целый пласт информации, проливающей свет на ключевые события в конце Санованской войны. Зачем это было сделано — неясно, но исходя из простой логики получалось, что Союз не был заинтересован в полном и безоговорочном разгроме не только Лигурии, но и Круни.

Хотя Угерину и не удалось получить ответа на свои вопросы, размышления над ними помогли скоротать дорогу. За все время пути не случилось ни одного серьезного происшествия. Лишь один раз в районе Санована их перехватила патрульная эскадра, но, выяснив, что на борту находится сам Угерин, сразу же отпустила яхту. Корабль летел к Круни по дуге, оставляя Нейтральную Зону по левому борту. Даже если оставить без внимания Зону, то напрямую на Круни с Крисса лететь было невозможно, так как для этого бы пришлось пересечь галактическое ядро. Откуда еще никто не возвращался.

На подходе к звездной системе Круни яхту снова перехватили, на этот раз пара клагеров с лигурийскими Охотниками. Крунийцы таким образом с самого начала давали понять, что Угерину стоит свыкнуться с мыслью об опеке не только со стороны крунийцев, но и лигурийцев. Угерин к этой встрече отнесся равнодушно, а вот капитан явно с трудом сдерживал себя, чтобы не сказать какую-нибудь гадость в адрес Охотников. Как позже выяснилось, его старший брат погиб при штурме Лигурии, так что звездолетчик испытывал вполне объяснимую ненависть к ее гражданам. Охотники проводили криссиан до самого Космополиса, и лишь когда яхта коснулась посадочной площадки космодрома, лигурийцы умчались обратно на окраину звездной системы.

Дальше нужно было дожидаться получения разрешения на выход. Как известно, по официальным правилам, существующим на всех планетах, экипажам кораблей запрещено открывать люки до тех пор, пока не будет получено разрешения от карантинной службы. Правило это устарело еще сто лет назад, когда шилинские фармацевты сумели наконец разработать универсальный набор профилактических средств, предохраняющих людей от эпидемий с других планет. До изобретения этих препаратов межпланетные эпидемии успели выкосить миллионы жизней на Лигурии, Криссе, Прегете и Рабене. И единственным способом борьбы с ними были карантинные службы.

Хотя Круни успела столкнуться с парой пандемий сразу после Открытия, тем не менее, все это уже давно осталось в прошлом. Однако карантинные службы по-прежнему несли свою вахту на космодромах, и никто не имел право их игнорировать. Угерин, с большими проблемами получивший разрешение на въезд, не собирался начинать свой визит с нарушений. Поэтому он терпеливо ждал, пока представители службы не разрешат ему покинуть корабль.

Ждать пришлось несколько часов. Крунийцы явно испытывали терпение криссианина и не спешили заняться его яхтой. Но Угерина это только позабавило — его уже давно нельзя было вывести из себя подобными мелочами. Наконец карантинщики подъехали, проверили корабль снаружи, зашли на борт через шлюз и, убедившись в отсутствии опасных микроорганизмов, дали разрешение на свободное посещение планеты.

К этому моменту местное светило уже благополучно скрылось за горизонтом, так что спешить в город не было никакой необходимости. Сутки на Круни были короче криссианских на три часа, поэтому криссианину казалось, что день закончился слишком быстро. Угерин все же вышел ненадолго наружу и полюбовался на легкий снежок, неторопливо падающий в лучах мощных осветителей. На Криссе в крупных городах снегопады уже давно блокировались, так что директору редко приходилось видеть настоящий снег. Ну хоть что-то интересное на этой негостеприимной планете.

Угерин остался ночевать на корабле, предварительно связавшись со Службой безопасности Космополиса и назначив встречу с ее руководством на следующий день. Так как визит был с ними согласован, то и проблем не возникло. Правда, криссианину не нравилось, что ему так никто и не сообщил, кто его примет. От крунийцев вполне можно было ожидать, что директору Службы внешнего надзора Крисса придется иметь дело с каким-нибудь мелким чиновником, не владеющим нужной информацией.

На следующее утро за Угерином заехала ткуланса Службы безопасности. Кроме водителя в ней сидела еще пара вооруженных сопровождающих, смотревших на криссианина безо всякого дружелюбия. Один из них сообщил, что им приказано доставить Угерина, "к начальству", но к кому именно — тоже не сказал.

Крунийцы молчали всю дорогу и вообще старательно делали вид, что в упор не замечают инопланетника. Впрочем, криссианина это ничуть не беспокоило. Его внимание целиком было поглощено улицами Космополиса, разукрашенными мишурой и мелкими осветительными устройствами. Угерин здорово позабавился, обнаружив, что крунийцы до сих пор использовали электрические источники света вместо нормальных селгенстовых осветителей. Впрочем, по причине светлого времени суток большинство их было выключено. И только отдельные гирлянды весело перемигивались теплыми огоньками. Кое-где на площадях стояли большие зеленые деревья конической формы. Угерин не поленился свериться со справочником и выяснил, что деревья эти называются елями и являются одним из символов крупного местного праздника — наступления очередного календарного года. Повод для праздника странноватый, но, если подумать, подавляющее большинство праздников в Галактике отличается странностью. А местные жители не забивали голову такими вещами и просто радовались при наступлении очередной даты, выделенной в календаре.

"Водомерка" не стала углубляться в центр города, притормозив у большого прямоугольного здания, выкрашенного в теплые цвета. Но, несмотря на подобную окраску, от него ощутимо веяло какой-то угрюмостью. Перед Угерином была штаб-квартира Службы безопасности Космополиса.

Ткуланса въехала в ворота, ведущие внутрь здания, которые тут же закрылись за ней. Попетляв по внутренним дорожкам она наконец остановилась около одной из стен. Двое сопровождающих вышли и ожидающе уставились на Угерина. Криссианин последовал за ними.

В стене оказался вход в лифт, открывшийся после манипуляций одного из крунийцев. Дальше было короткое путешествие в кабине — Угерин так и не понял, вверх или вниз — потом небольшая прогулка по длинному коридору. Криссианин шел между двумя крунийцами, чувствуя, как задний дышит ему в затылок. Впрочем, никаких неудобств это не доставляло — директор привык не обращать внимания на подобные мелочи. Внезапно передний сопровождающий свернул вправо. Перед его лицом тут же распахнулся проход, куда он и шагнул. Угерин последовал за ним и очутился в просторном кабинете.

Обстановка в кабинете не радовала разнообразием — большой стол в середине кабинета, несколько кресел, пара экранов на стенах. В первое мгновение Угерин решил, что тут никого нет и ему некоторое время придется дожидаться собеседника. Но тут его взгляд наткнулся на человека в дальнем углу, стоявшего спиной ко входу. Перед человеком светилась трехмерная карта Галактики, которую тот с неподдельным интересом изучал. На появление гостей он отреагировал не сразу, с видимой неохотой оторвавшись от своего занятия. Угерину не было видно, что такого интересного было в этой карте, но он сильно подозревал, что круниец просто ломает комедию.

Наконец хозяин кабинета повернулся к вошедшим, и криссианин увидел его лицо. Увидел — и сразу же узнал. Это был один из самых одиозных крунийцев в рядах местных спецслужб. По данным криссианской разведки, он числился как вероятный участник Санованской войны в составе бригады "Сфинкс". Очень известная личность в ограниченном кругу посвященных людей Галактики. Заместитель начальника Службы безопасности Космополиса, полковник Галиахметов собственной персоной.

— Свободны! — сказал Галиахметов сопровождающим, и те молча удалились. Полковник неторопливо приблизился к Угерину, который продолжал стоять у входа. Хозяин кабинета с интересом оглядел криссианина с головы до ног и задумчиво произнес, обращаясь куда-то в сторону:

— Интересно, что такой важной персоне понадобилось здесь, чтобы тащиться за этим через половину Галактики? Хотя стоп, я ошибаюсь! Не такой уж и важной, с тех пор как персону выперли с поста начальника контрразведки.

Галиахметов следил за реакцией Угерина. Последний так и не понял, преследовал ли круниец какую-то особую цель, пытаясь задеть за живое криссианина, или же ему просто нравилось говорить людям гадости. Но бывший начальник Отдела внутренних расследований был не тем человеком, которому позволено иметь человеческие слабости. На выпад безопасника криссианин ответил взаимностью.

— Неужели я был слишком высокого мнения о вас, когда предполагал, что вы сами догадаетесь о цели моего визита? Или же у вас тут так принято — встречать гостей насмешками?

— Гости бывают разные. Бывают желанные, а бывают не очень. Мне объяснить, к какой категории я отношу вас? — спросил Галиахметов, хмуро глядя на собеседника.

Угерин принялся лихорадочно соображать, что делать дальше. С одной стороны, ему крупно повезло, так как полковник совершенно точно мог дать ответ на любой из вопросов, которые имелись у Угерина к крунийцам. Но при этом Галиахметов входил в число крунийцев, которые не скрывали своей неприязни к криссианам. Так что нужно было очень постараться, чтобы получить от него эти ответы. Крунийцы поступили довольно умно, выставив на переговоры именно этого человека. Этим они показывали, что теоретически готовы поделиться информацией, но при этом объясняли, что цена будет очень и очень высокой. И теперь Галиахметов ждал, что ему предложит Угерин.

— Зависит ли желанность гостя от того, что он может предложить? — криссианин решил прозондировать почву.

— Смотря для кого. Лично для меня — нет.

Круниец смотрел на Угерина и ждал реакции. Криссианин решил, что ответ дает надежду на продолжение разговора и уточнил:

— А для других?

Галиахметов усмехнулся.

— А для других — вполне возможно, — последовал ответ.

— Могу я присесть? — поинтересовался Угерин, кивнув в сторону кресла.

— Можете, — неохотно ответил Галиахметов и направился к столу. Он взгромоздился в кресло и снова уставился на гостя, успевшего занять место сбоку от стола.

— Ну так с чем пожаловали? Объясните, наконец, ради чего я должен тратить время на вас?

Угерин был готов к тому, что придется торговаться. Сидя в кресле, он старался поменьше думать о вещах, которых крунийцам знать не следовало, так как был уверен, что кабинет нашпигован поресками, способными считывать мысли людей даже на расстоянии. На месте крунийцев он бы точно не побрезговал такими методами.

— Я думаю, что вас, как и меня, интересуют личности этих загадочных Серых Призраков, устроивших бойню прямо в центре вашей столицы. Подозреваю, что ваша служба испытывает к ним гораздо большую симпатию, чем моя. Что ни говори, но они замечательно справились с проблемами, возникшими из-за недостатков в работе... эээ... некоторых государственных органов.

Угерин не смог отказать себе в удовольствии вернуть должок и поддеть Галиахметова. А заодно показать, что он думает о возглавляемой им службе. Безопасник, впрочем, не прореагировал на пассаж криссианина. Если его и задели слова Угерина, то виду он не подал.

— Разумеется, интерес у нас есть. Незачем отрицать очевидное. И что из того?

— Я могу сообщить вам некоторые подробности, проливающие некоторый свет на происхождение одного из лидеров этой организации.

— Кого именно?

— Разумеется, на Ардана. Он ведь родом с этой планеты.

Галиахметов внешне оставался спокоен и по-прежнему смотрел хмуро. Но сам факт, что он замолчал на несколько долгих секунд, говорил Угерину о многом. Крунийцы просто не могли оставить без внимания такой уникальный случай: крупный командир одной из мощнейшей группировок Галактики оказался их земляком. Это был шанс для Круни. Шанс хотя бы косвенно, но усилить свое влияние. А для этого им нужна была зацепка. Хоть какая-то, хоть самая слабая.

— У вас есть какие-то подробности о прошлом Ардана? — наконец спросил Галиахметов.

— Да, есть.

— Ну что же, серьезное предложение. Вопрос теперь в том, как мы будем делиться сведениями, чтобы при этом ни одна сторона не надула другую?

— Это нетрудно устроить. Вы мне даете полную информацию о том, что здесь случилось месяц назад, но перед этим я даю вам заверение, что после ознакомления с вашими данными расскажу то, что вас интересует. Твердость моего обещания будет подкреплена проверкой на пореске. Благо у вас их тут много.

Угерин обвел рукой комнату, показывая, что он в курсе возможностей хозяев. Галиахметов несколько мгновений недоверчиво сверлил криссианина тяжелым взглядом, после чего отвел глаза и неохотно кивнул.

— Видимо, это наилучший вариант. Нашу честность вы никак не проконтролируете. А нам нетрудно проследить, чтобы вы выполнили данное слово. Вы находитесь на нашей территории, так что улететь без нашего согласия вам не удастся.

Сказав это, полковник очень нехорошо ухмыльнулся.

— Не надо меня запугивать, оставьте эти намеки для желторотых юнцов, — ответил Угерин. — Я действительно в менее выгодном положении, так как ваша информация наверняка станет или уже стала известна нашей разведке. Трудно что-то утаить, когда такая масса свидетелей. А то, что я собираюсь рассказать вам, известно лишь очень ограниченному кругу лиц. Поэтому сделка, которую я предлагаю, вам гораздо выгоднее, чем мне.

— Если вы в таком проигрыше, тогда зачем все это затевать? Как-то это подозрительно смотрится. Зачем вашему ведомству информация, которую сами же сможете узнать у своей разведки? А может, вы нам дезу хотите подсунуть?

— Кто вам сказал, что наша разведка поделится с нашим ведомством? — ответил вопросом на вопрос Угерин.

— Вот оно что! Хотите утереть всем нос и доказать, что вас рано списали со счетов? — Угерин усмехнулся. — Решили затеять свою собственную игру? Знаете, но я вам ничуть не верю. Слишком рискованно с вашей стороны получается — подставлять голову из-за информации, ценность которой под большим вопросом. Если ваши пронюхают, что вы подарили нам что-то ценное — конец не только карьере, но и свободе. Выкладывайте ваши мотивы, или же сделка не состоится.

— А не слишком ли многого хотите? — пристально глядя в лицо крунийцу, спросил Угерин.

— Не слишком. Вы к нам через пол-Галактики летели, значит, это вам очень нужно. Вам надо — вы и раскрывайтесь. А нет — можете убираться назад. Земляне по правилам криссиан играть не будут.

Угерин задумался всего на секунду.

— Хорошо. Я отвечу. Считайте, что у меня к Серым личный счет.

При этом криссианин прокрутил в голове воспоминания о проваленном деле об автономных заводах, еще раз пережил эмоции, которые испытал после обнаружения связи между "старателями" и "Галактикой". Если хочешь, чтобы тебе поверили, нужно самому верить в свои слова. И тогда даже самые чуткие приборы подтвердят то, что ты говоришь.

Галиахметов, совсем не стесняясь гостя, откинулся в кресле на спинку и замер, уставившись в потолок. Видимо, в его кресло был вмонтирован ламурс, и теперь он с кем-то мысленно общался. Судя по всему, проверял правдивость последних слов Угерина. Криссианин сидел спокойно, стараясь вообще ни о чем не думать.

— Кажется, вы говорите правду, — после минутной паузы произнес Галиахметов. — Ладно, не вижу смысла тянуть дальше. Итак, вас интересуют подробности того, что произошло пятнадцатого ноября на Площади Открытия? Обещаете ли вы, что после получения материалов вы немедленно сообщите мне информацию о происхождении Ардана?

— Обещаю, — твердо ответил Угерин. На этот раз ему не было необходимости хитрить, пытаясь исказить правду.

— Тогда держите.

Галиахметов полез в нагрудный карман и извлек из него половинку шарика диаметром не больше фаланги пальца. Она поблескивала матовой поверхностью, уютно лежа на ладони крунийца. Криссианин не сразу сообразил, что это древняя модель селгенстового инфонакопителя, которую в Галактике не производили уже лет двадцать. Несмотря на солидный возраст, эти устройства до сих пор кое-где пользовались популярностью, так как не позволяли считывать данные на расстоянии, в отличие от многих современных аналогов. Крайне полезное свойство для тех, кто не желал допустить утечку информации.

— Могу я сначала бегло посмотреть содержание? — Угерин кивнул в сторону сергера, который до сих пор проецировал карту Галактики.

Галиахметов молча поднялся и направился к проектору. Инфонакопитель исчез в приемнике, изображение Галактики дрогнуло и сменилось видом Площади Открытия. Полковник быстро промотал запись нападения вольных до момента появления Серых Призраков. После чего включил звук и вернулся на свое место.

Угерин просмотрел запись до самого конца — до момента, когда Серые Призраки покинули Площадь.

— Я так и думал, что у них с Телском личные счеты, — сказал криссианин. — Ну что же, рад, что мои предположения подтвердились.

— Я свою часть уговора выполнил. Очередь за вами, — напомнил Галиахметов.

— Не беспокойтесь, я помню о нашем уговоре. У меня остался единственный вопрос. Простите за излишнее любопытство, но как так получилось, что корабли вольных безнаказанно висели над вашей столицей столько времени? Неужели Телску удалось вывести из строя оборонительную систему?

— Им удалось захватить все оборонительные точки, — неохотно признался Галиахметов. — Видимо, поэтому Серые пришли пешком, опасаясь, что их тарсеры могут быть уничтожены огнем стационарных резонаторов. Как только их штурмовые группы отбили стационары у вольных, "Галактика" тут же ввела в бой корабли.

— Теперь все ясно. Вам провал с обороной стационаров чести не делает, но это не моя забота. Я обещал подробности происхождения Ардана, ну так слушайте. Вы помните взрыв селгенстовой бомбы, уничтожившей один из небольших населенных пунктов на вашей планете в две тысяча шестьдесят восьмом году по местному летосчислению?

Галиахметов при этих словах весь подобрался, на лице появился какой-то хищный оттенок. Прищуренные глаза недобро смотрели на криссианина.

— Разумеется, помню, — глухо ответил он. Угерину почудилось что-то страшное во взгляде крунийца, словно бы на криссианина уставилась сама смерть. Ему доводилось видеть людей за мгновение до того, как они начинали убивать, но в этот раз он не был уверен и постарался отогнать нехорошие мысли. И, помня про порески, Угерин подавил в себе желание поразмыслить о причинах такой неожиданно сильной реакции полковника. Вместо этого он продолжил как ни в чем ни бывало:

— Ну так вот, Ардан — родом из этого самого поселка. Он был похищен вепратом Телска. А поселок был уничтожен, чтобы замести следы.

— Чем подтвердите свои слова? — Галиахметов просто сверлил взглядом Угерина, ожидая ответа на свой вопрос. Тот несколько секунд раздумывал, что имеет смысл сообщать крунийцу, а что — нет.

— Примерно в это же время происходили аналогичные похищения на других планетах. В тех случаях, когда можно было установить подробности, целью являлись мальчики примерно одного возраста.

— Какого?

— От двенадцати до пятнадцати лет.

Галиахметов задумался. Угерин мог поклясться, что полковник очень хотел облегченно вздохнуть и лишь присутствие инопланетника помешало ему это сделать. Директор в очередной раз подавил в себе желание обдумать поведение безопасника.

— То есть, по-вашему, эти похищенные мальчишки и есть те самые Ученики, о которых Ардан упомянул, когда говорил с Телском? — спросил Галиахметов.

— Видимо, да.

— Ну что же, благодарю за информацию. Хотя открою Вам тайну — ничего особенно нового вы мне не сообщили. Наоборот, я с вами даже могу поделиться еще одной подробностью. Я почему-то уверен, что похищениями в ряде случаев занимался некий дожвелигниец Ленеав, ближайший подручный Телска.

Угерин ошеломленно уставился на крунийца. Даже ему не удалось установить личность дожвелигнийца, который крутился около похищенных криссиан, так откуда о нем стало известно Галиахметову?

— Почему вы мне так просто сообщаете все это? — непонимающе спросил Угерин.

— Потому что у нас есть свой интерес.

Угерин не стал переспрашивать крунийца о том, какую выгоду он собирается извлечь из всего этого. И без того было ясно, что тот не станет отвечать. Он с трудом взял себя в руки, собрав разбежавшиеся мысли.

— Я могу забрать запись? — спросил Угерин.

— Да. Я же сказал, что она ваша.

Галиахметов снова сходил к проектору, достал инфонакопитель и отдал его Угерину. Тот повертел в руках половинку шарика и задумчиво произнес:

— Странно все это. Получив столько ответов, я еще больше запутался в том, что происходит. Как-то необычно получать подобные подарки от человека, числящегося среди бывших врагов моей планеты.

Полковник нахмурился.

— Вы ошибаетесь. Не "бывший". Я всегда был вашим врагом и остаюсь им до сих пор.

Криссианин никак не отреагировал на такой ответ крунийца. Угерин за время беседы успел неплохо изучить полковника, поэтому ничего другого от него не ожидал. Директор службы внешнего надзора Крисса просто развернулся и, не попрощавшись, вышел из кабинета. К чему вся протокольная показуха, если ни тот, ни другой не питали дружеских чувств друг к другу? Они всего лишь на краткое время сошлись ради сделки, получили что хотели и разошлись своими путями.

Угерин шел за сопровождающими и безуспешно пытался понять причины, по которым безопасник открыл имя Ленеава. По всему выходило, что тот знает гораздо больше, чем криссианин. Но знание — это еще не все. Многое решала возможность применить это знание на практике. Угерину было вполне достаточно слова "Враност", чтобы решить, что ему следует делать дальше. Он хоть и не был специалистом по космонавигации, но слышал об этой планете. И знал, что она находится в Нейтральной Зоне. Там, куда Галиахметову точно не добраться. Очень может быть, что эта планета может открыть такие тайны, которые даже не снились Галиахметову.

Угерин и не подозревал, что полковника Службы безопасности мало волновали тайны "Галактики". Услышав про поселок, Галиахметов едва не решил, что все пропало и тайна вылезла наружу. И лишь поняв, что интерес криссианина не простирается дальше происхождения Ардана, успокоился.

На всякий случай, чтобы Угерин поменьше интересовался этим несчастным поселком, Галиахметов кинул ему кость. Пусть погрызет, пускай думает, что вокруг взорванного населенного пункта уже бесполезно что-то искать, что земляне уже все давным-давно выяснили и нашли так мало интересного, что даже не считают нужным скрывать подробности. Но информацию о похищенном мальчике все же стоило проверить. А Денис, сын Арса, рассказал правду, нигде не соврал.

Галиахметов с трудом подавил разочарование этим фактом. Ему было трудно смириться с мыслью, что он несправедливо заподозрил мальчишку в обмане. Ладно, все это уже не имело значения. Все равно положение лейтенанта и его семьи было очень шатким, и при любом подозрении их просто необходимо было ликвидировать. Иначе риск мог возрасти многократно.

* * *

Вернувшись на корабль, Угерин заперся в своей каюте и принялся размышлять над дальнейшими шагами. С одной стороны, ему срочно требовалось связаться с Криссом и договориться об отправке разведывательной флотилии на Враност. Но, с другой стороны, корабль не располагал средствами прямой связи с родной планетой. А при использовании обычной связи — с задержкой — возникала опасность перехвата сообщения криссианской контрразведкой. Угерину же ни при каких обстоятельствах не хотелось раньше времени раскрывать перед бывшими коллегами полученную информацию. И честолюбие директора Службы внешнего надзора Крисса тут было совсем не при чем. Мотив честолюбия был разыгран исключительно для Галиахметова, чтобы помешать ему понять истинные причины, по которым Угерин с таким рвением взялся за это дело. Круниец, несомненно, был весьма умен, но уж очень зациклился на неприязни к инопланетникам и потому легко проглотил наживку криссианина.

Упертый полковник даже не мог предположить, что гостем могла двигать не личная выгода, а вполне осознанное чувство долга перед родной планетой. Просто на текущий момент для Угерина понятие "долг" отличалось от того, что под этим подразумевали его бывшие коллеги. Он уже давно понял, что политика, проводимая правительством в отношении вольных, наносит в долгосрочной перспективе прямой вред интересам планеты. Пусть вольные и помогали удерживать под контролем львиную долю торговли, а значит, и держать в зависимости всю Галактику, но бесконечно так продолжаться не могло. В один прекрасный момент все, кто страдал от действий пиратов, могли объединиться, и тогда Союзу было бы не устоять, даже если бы ему удалось сохранить единство. В чем были определенные сомнения, учитывая сложные отношения Дожвелигна с вольными.

Появление "Галактики" стало тем самым "фактором объединения недовольных". Саркул, Чуссатон, Ардан и их соратники представляли не просто несколько тысяч человек, пусть даже и наделенных могуществом. Они, вне всякого сомнения, выражали чаяния значительной части представителей человеческой расы. Поэтому с ними необходимо было считаться как с вполне самостоятельной силой. И ни в коем случае не пытаться их нейтрализовать, например, действуя силовыми методами.

А контрразведка в первую очередь начнет искать ближайших родственников Серых Призраков, после чего попытается их использовать. В том числе методами запугивания. Такое ни к чему, кроме конфликта, привести не могло. А конфликт мог привести к полномасштабной войне между Тройственным Союзом и вольными с одной стороны и "Галактикой" и остальными планетами — с другой. Несмотря на абсолютное численное превосходство флота Союза, никто бы не смог гарантировать его победы в такой гипотетической схватке. Уж очень серьезными были ресурсы потенциальных противников, и уж очень мощно выглядели боевые корабли "Галактики".

Существовал лишь один приемлемый способ избежать конфликта — каким-то образом убедить Серых Призраков, что Тройственный Союз не является их противником. Задача была крайне непростой, учитывая неопределенность позиции правительств Союза. Но это необходимо было сделать — как и убедить руководство Крисса в опасности и ненужности обострения отношений с "Галактикой". При этом, если к своему правительству Угерин имел хоть какие-то подходы, пусть и слабые, то с Серыми Призраками все было глухо. Только знание их истинных мотивов и целей могло помочь в установлении контакта.

— Господин директор, извините, что отвлекаю, но у меня есть срочное сообщение, — раздался в каюте голос капитана. Угерин нахмурился, недовольный тем, что его оторвали от размышлений. Он тронул сенсор в ручке кресла, активирующий двустороннюю связь с рубкой корабля. Перед креслом появилось изображение капитана.

— Слушаю, — сказал Угерин.

— Я только что смотрел местные новости. Пришло сообщение с пометкой "сверхсрочно", и мне кажется, что оно должно вас заинтересовать.

— Хорошо, выведите его в мою каюту.

— Будет сделано, — сказал капитан. Через секунду он исчез, а вместо него появился диктор-землянин, взволнованно вещающий о важных событиях. Разумеется, на одном из местных языков. Угерин спохватился и активировал синхронный переводчик.

— ... транслировалось по основным каналам межпланетной связи. Сразу предупреждаем о том, что мы не рекомендуем смотреть это сообщение впечатлительным людям и что его нельзя показывать лицам, не достигшим восемнадцатилетнего возраста. Просим вас активировать возрастные фильтры на кадевизорах, если они были выключены. Вот эта запись.

Диктор пропал, и вместо него появился человек в форме Серых Призраков. Это был сам Саркул, но Угерину понадобилась пара мгновений, чтобы опознать его. Все же ему еще ни разу не доводилось видеть бывшего Охотника в униформе "Галактики".

— Организация "Галактика" приносит извинения за вторжение в ваши каналы связи для передачи данного послания. Дело в том, что это самый простой способ оповещения жителей Млечного Пути. Теперь о деле. Как всем уже известно, некоторое время назад столица планеты Земля — Космополис — подверглась нападению группировки вольных под командованием вепрагонта криссианского происхождения, известного под именем Телск. Данное нападение было вызовом нашей организации. Все знают, чем оно закончилось. Так вот, во избежание повторения подобных ситуаций в будущем, мы приняли решение наглядно продемонстрировать, как мы поступаем и будем поступать со всеми, кто решится нам бросить вызов или противодействовать в чем-либо.

Изображение снова изменилось. На этот раз Угерин увидел помещение с десятком кресел, образующих полукруг. В них сидели Серые Призраки, среди которых криссианин узнал Ардана, Саркула и Чуссатона. Лица остальных ему ни о чем не говорили. Перед ними в небольшом овальном углублении стоял Телск, опустив голову и глядя куда-то под ноги. Серые Призраки переглянулись между собой, потом их взгляды сошлись на вольном. Со своего места поднялся Саркул.

— Итак, вина этого человека доказана. Можно по-разному оценивать его деятельность в качестве известного пирата и убийцы. Однако согласно уставу нашей организации, наиболее сурового наказания заслуживают те, кто действует против нас. В данном случае применима лишь одна степень наказания — высшая.

Саркул сделал паузу. Сидевшие встали разом, словно по команде. Угерин видел их взволнованные лица, блеск глаз. Лишь Саркул и Чуссатон сохраняли спокойствие и видимое равнодушие.

— Приговоренный, вам полагается смотреть прямо, — произнес Саркул.

Телск, наоборот, еще ниже наклонил голову. Но через мгновение он дернулся, словно от удара током, и показал лицо окружающим. Вольный глядел на всех с ненавистью, двигал нижней челюстью, явно силясь что-то сказать, но не издавал ни звука.

— Незачем пытаться нас оскорблять или пытаться сопротивляться. У нас, как видите, есть все средства для того, чтобы принудить вас к подчинению. Итак, слушайте.

Голос Саркула внезапно зазвенел, словно стальной клинок.

— Именем организации "Галактика", Высший Трибунал, рассмотрев ваше дело, на основании Устава организации "Галактика" за преступления против представителей человеческой расы, включающие в себя похищения, убийства, ограбления, нанесение увечий, организацию преступного сообщества с целью совершения преступлений, а также за вооруженное противодействие членам организации "Галактика" и за попытку их убийства при исполнении, в том числе попытку убийства представителя высшего командного состава, постановил: приговорить к высшей мере наказания — сжатию в течение пятидесяти двух часов! Приговор начать приводить в исполнение через одиннадцать часов.

Сцена в очередной раз изменилась. На этот раз показывали небольшую камеру, освещенную матовым светом, идущим от стен. Ни окон, ни мебели. Лишь небольшой прозрачный сосуд из пластика стоял в одном из углов. Дальняя стена раскрылась, в камеру втолкнули Телска, после чего вход снова закрылся. Зазвучал голос, холодный и равнодушный.

— Вам осталось жить ровно пятьдесят два часа. В течение этого времени в этой камере будет постепенно увеличиваться сила тяжести. Приборы фиксируют ваше состояние и не дадут системе регулирования гравитационного поля убить вас раньше времени. Приговоренный Телск, ваше время заканчивается!

Лицо вольного не выражало ничего, кроме отчаяния и страха. Он тяжело дышал и затравленно осматривал камеру. Потом обреченно опустился на пол, прислонившись спиной к стене. В центре камеры внезапно вспыхнули лигурийские цифры, показывающие обратный отсчет времени. Даже не зная особенностей лигурийской системы отсчета времени, было нетрудно догадаться, что они показывали время, оставшееся Телску.

Изображение снова изменилось. Все та же камера, но уже значительно позже. Судя по таймеру, прошло уже несколько часов. Телск тяжело и отрывисто дышал, щеки его обвисли. Сам он успел переместиться в дальний угол, к сосуду с водой. Емкость была уже наполовину пуста.

Следующий кадр. На таймере оставалось меньше суток. Вольный лежал на спине, закрыв глаза. Грудь его отрывисто вздымалась, он сипел, с трудом вдыхая воздух. Неестественно вывернутые ладони, пригвожденные к полу, вспухшие вены, кожа, отдающая синевой. Лицо же, обезображенное отвисшими щеками, напротив, было совершенно белое.

Снова смена кадра. Таймер неторопливо отсчитывал последние секунды. Одежда на Телске обвисла, обтянув его тело, кожа с лица буквально слазила, пытаясь обнажить череп. Судя по всему, подошел тот предел, после которого в организме начали лопаться крупные кровеносные сосуды. Полуоткрытые глаза приговоренного неподвижно смотрели вверх, но в них еще была заметна тень сознания. Внезапно Телск заметно дернулся, с его губ сорвался стон. Через секунду пальцы принялись скрести пол, тело забилось в конвульсиях. Приговоренный явно пытался подняться, но не мог — слишком сильно было давление гравитационного поля.

Пластиковый сосуд, заполненный на четверть, распух в нижней части и трещал, раздуваемый водой, ставшей непомерно тяжелой. Внезапно, с громким хлопком он лопнул, обдав брызгами Телска. С огромным трудом, повернув голову, Телск бросил взгляд на таймер и что-то тихо зашептал. Распознаватель речи в кадеиме Угерина включился автоматически и усилил звук, сделав речь вольного слышимой. Он говорил на криссианском.

— Меня... убейте... прошу...

Таймер безжалостно отсчитывал время, но никто не появился в поле зрения и не выполнил просьбу умирающего. Подернутые пеленой боли глаза смотрели куда-то далеко. Телск некоторое время продолжал шептать, все тише и тише, пока не замолчал. Таймер отсчитал последние мгновения и высветил нули. В этот миг что-то противно хрустнуло, и тело вольного лопнуло, словно перезрелый плод, упавший на землю. Видимо, сила тяжести в камере была резко увеличена до запредельного уровня.

Зрелище было жуткое, хотя до массовой казни на Площади Открытия было далеко. Несмотря на все преступления Телска, Угерину даже стало жаль вепрагонта. Страшный у него был конец — боль и агония, растянутые на долгие часы.

Выключив кадеим, Угерин задумался. Итак, Телск умер. Наверняка вепрагонт был тем единственным, кто мог бы пролить свет на тайну возникновения "Галактики". И теперь этот человек не скажет ни слова. Что ж, Серых Призраков можно было поздравить с успехом — они только что ликвидировали одно из своих слабых мест. Оставалась единственная зацепка — Враност.

— Связь с капитаном! — скомандовал он ксаугану.

Кадеим активировал сергер, перед директором возникло лицо командира корабля.

— Капитан, мы отправляемся домой. Больше нам здесь делать нечего. Мне нужно попасть на Крисс как можно быстрее.

— Когда прикажете отправляться?

— Если получится, то прямо сейчас.

— Слушаюсь, — ответил капитан.

— Погодите, это еще не все, — Угерин замялся. — Я подумал... В общем, время настолько дорого, что нужно лететь напрямую.

— Как напрямую? Через Нейтральную Зону?

— Да, именно через нее, — подтвердил Угерин.

— А кто нас там будет сопровождать? — удивленно поинтересовался капитан. — Быстро организовать эскорт будет непросто.

— Сопровождения не будет. Пойдем одни.

Капитан ошарашено уставился на директора. Он явно хотел обозвать своего начальника безумцем, но сдержался. Взяв себя в руки, капитан зло сверкнул глазами и коротко ответил:

— Будет исполнено.

* * *

Грузовик сбросил останки в зеленую воду и умчался назад. То, что осталось от Телска, несколько секунд колыхалось на поверхности, а затем медленно пошло вниз. Глубина всего двести метров, поэтому вредные соли даже на самом дне не слишком мешали живым существам. Так что там было кому с благодарностью принять свежую органику. Тела других казненных вольных уже постигла аналогичная участь.

Обычно мы не следим, куда грузовые корабли бросают останки. Но в этот раз я и двенадцать других бывших Учеников нарушили это негласное правило. Тринадцать тарсеров висело вокруг места упокоения вепрагонта. Не сговариваясь, мы покинули свои корабли и повисли прямо в воздухе, глядя, как то, что осталось от смертельного врага скрывается под водой. Никто не проронил ни слова, никто не смотрел на остальных.

Наконец останки Телска скрылись в водной толще. Разумеется, можно было воспользоваться обстовизором и увидеть дальнейшее погружение, но зачем? Постояв еще с минуту, мы все также молча вернулись на тарсеры и полетели по своим делам.

Так канула на дно наша самая большая тайна. Единственный человек во всей Галактике, знающий о нас все, уже больше никому и ничего не расскажет. Цель операции "Падение Мнулита" достигнута.

Никаких дел у меня в ближайшие сутки не предполагалось — первая тысяча в основном находилась на отдыхе. Лишь две сотни были выделены для особых задач, но они действовали самостоятельно и в моем руководстве не нуждались. Можно было отправиться в ЛФИ, но настроение не подходило для индивидуальной работы. А для рабочего ментоида не хватало людей. С другой стороны, спать мне совсем не хотелось.

Подумав немного, я отправился в рекреационную зону. Корабль, повинуясь приказу, за одну секунду доставил меня в ее центральную часть, на окраину Поселка.

Здесь царила ночь. Кое-где в коттеджах светились окна — далеко не все хозяева спали, когда ночь опускалась на Поселок. В конце концов, поспать можно и на личных территориях в планетарных секторах. А Поселок — это прежде всего место общения.

Но я сейчас не искал общения, скорее наоборот. Я развернулся спиной к Поселку и зашагал по аллее, ведущей в один из окраинных парков центрального сектора. Песок шуршал под моими ногами, мысли хаотично роились в голове.

Редкие фонари скупо роняли свет на дорожку. Но особой надобности в них не было — хватало освещения от звездного неба. Местное солнце, которое сейчас вообще-то находилось довольно высоко над горизонтом, было искусственно затенено фотонным уловителем, обслуживающим центральный сектор. Этот аппарат, смонтированный под землей, перехватывал фотоны в определенной области. Область эта - диск, нанизанный на ось, которая проходит между нашим солнцем и центральным сектором. Располагается этот диск на расстоянии четырнадцати километров от поверхности планеты. Перехватывались лишь фотоны местной звезды, остальные проходили свободно. Поэтому мы видели над головой настоящее звездное небо, а не искусственное. Лишь в том месте, где располагалось солнце, зияла черная круглая дыра. Ну разумеется - наше светило же не пропускает через себя свет других звезд.

В свое время предлагали разные способы решения проблемы "дырки в небе". Например, подвесить настраиваемые микроосветители, чтобы они имитировали звезды на месте "дыры". Но потом плюнули и решили, что проблема не стоит выеденного яйца. Зато ночи получились оригинальными.

Шел я минут десять, не глядя по сторонам и пытаясь собрать разбежавшиеся мысли. Странно, я столько лет ждал этого дня, видел его как наяву. И вот этот день настал, а я ничего не ощущал. Словно бы я растратил все эмоции тогда, когда предвкушал этот миг. Предвкушал момент, когда будут отомщены мои близкие и родные. Но когда я смотрел, как погружается в пучину тело Телска, я не испытывал торжества. Лишь отрешенность, почти равнодушие. И где-то глубоко-глубоко — жалость. Не хотелось в этом сознаваться, но, несмотря на все злодеяния вепрагонта, мне было его жаль. Как умелому и аккуратному охотнику может быть жаль опасного и хитрого зверя, все-таки пойманного в изощренную и смертельную ловушку.

Я не следил за дорогой - ноги сами вывели меня на большую круглую лужайку на вершине небольшого холма, с которой открывался вид на окрестности Поселка. Но меня не интересовали виды. Я, не оглядываясь, направился в центр лужайки. Там стоял монумент, вырубленный из глыбы гразунита. Он был окружен аурой мягкого белого света, испускаемого установленными вокруг осветителями. Памятник изображал лигурийского юношу, запрокинувшего голову и протянувшего к небу правую руку. Его поза была такой, будто он готов оторваться от земли и полететь к звездам.

Я знал каждую черточку этого лица. Ведь оно принадлежало моему старому товарищу Пелланону — четырнадцатому Ученику. Тому из нас, кто первым ушел туда, откуда не возвращаются.

Среди бывших Учеников не было хороших художников, поэтому монумент ваяли ребята из Первой Волны. И несмотря на то, что скульпторы было плохо знакомы с нашим товарищем, им удалось в камне передать его таким, каким мы его всегда знали. Рвущимся ввысь, в поисках новых открытий.

Я был не единственным, кто отправился в эту ночь к монументу. Еще пять человек стояло около памятника. Лиц я не видел, только спины. В мою сторону никто не оглянулся — или засекли издалека, или же узнали по звуку шагов. Мне тоже не требовалось видеть лица, чтобы узнать каждого. Это были Танаул, Зард, Гатслув, Бенудал и Мрсуна. Мы все познакомились еще там, на Враносте.

Несмотря на разные планеты рождения, несмотря на отличия в характерах, мы все равно очень походили друг на друга. Даже мысли у нас были общие. Настолько общие, что все одновременно решили прийти сюда и сказать Пелланону о том, что он и его семья отомщены.

Хотя, конечно же, ему уже ни о чем нельзя сказать. Сказать можно лишь тем, кто еще жив, в первую очередь — самому себе. Чтобы не так терзала совесть при мысли об умершем товарище.

Нас была горстка — шестнадцать основателей организации плюс три сотни рекрутов из Первой Волны. Четкая структура еще не была создана, отсутствовало самое необходимое оборудование, мы все носились как угорелые, пытаясь успеть все и сразу. Пелланон занимался одним из важнейших направлений — исследовал свойства ментоида. Он, как и многие из нас, пренебрегал элементарными правилами безопасности. Но если по другим направлениям ничего не стоило заметить нарушение техники безопасности, то в делах Пелланона лишь он сам, я, да еще иногда Танаул могли оценить всю степень риска. Поэтому за остальные направления Саркул нас в случае нарушений серьезно наказывал, а вот с Пелланоном так не получалось. Я и Танаул товарища не выдавали. Это сейчас мне понятно, что я поступал как мальчишка, что зря мы сердились и обижались на мудрого Саркула. А тогда мы думали, что бывший Охотник лишь задерживает наши работы своими глупыми и скучными ограничениями. Но однажды мы убедились, что прав был Саркул, а не мы.

Пелланон исследовал предельные возможности ментоида. Его интересовали граничные условия, при которых ментоид еще мог находиться под контролем людей. А еще он хотел выяснить, что произойдет, если наше детище выйдет из-под контроля. Очень опасный вопрос, и это понимали все. Но Пелланон, словно одержимый, рвался вперед, выдавая одно открытие за другим. Ему удалось нащупать порог, который впоследствии назвали его именем. Именно за "порогом Пелланона" ментоид полностью подавляет личность. Но этого нашему одержимому товарищу показалось мало, и он решил заглянуть за этот рубеж.

Понимая всю опасность эксперимента, функцию опорного он взял на себя одного. Кроме него в эксперименте принял участие я, Танаул, Гатслув, Мрсуна и Самесин. Необходимое для достижения "порога Пелланона" количество личностей мы получили за счет использования имитаторов.

Имитаторы-то и подвели. Как только был превышен порог, искусственные личности начали "проседать", подавляемые ментоидом, тем самым еще больше увеличивая его мощь. Они просто не были рассчитаны на подобные условия. В итоге пошла цепная реакция, а так как единственным опорным был Пелланон, то только его сознание оказалось той плотиной, которая мешала управляемому ментоиду перейти в неуправляемый режим, превратиться в представителя "дикого" вида. Системы аварийного отключения, как позже выяснилось, не были откалиброваны для работы в "запороговых" режимах и поэтому не сработали. И совокупный удар тысяч искусственных личностей беспрепятственно обрушился на сознание Пелланона.

Пятерым из нас повезло потому, что у нас стояли эмоциональные ограничители, вовремя отключившие от ментоида. Иначе каждый из участников эксперимента разделил бы судьбу Пелланона. А Пелланон, вынужденный работать опорным, да еще в запороговом режиме, этот ограничитель перед экспериментом заблокировал.

Кто-то из нас, очухавшись, сумел все-таки активировать команду аварийного разрыва каналов связи, тем самым прекратив буйство "дикого" ментоида.

Пелланон был жив. Но разум его угас, не выдержав потока мыслеобразов от спятивших искусственных личностей. Пелланон не узнавал нас, не говорил, у него полностью нарушилась координация. Он даже не мог самостоятельно дышать. По правде говоря, это уже был не наш товарищ, а лишь его телесная оболочка.

Мы пытались его лечить, но все тщетно. Психическая немощь начала сказываться и на физиологии - одна за другой нарушались важные функции организма. Мы боролись за него три месяца, но его тело угасало на глазах. И, в конце концов, начали отказывать участки головного мозга. К тому времени у него уже стояло искусственное сердце, поскольку родное перестало биться.

Тогда, собравшись вместе, мы приняли решение больше не продлевать мучения нашего товарища. И выключили искусственное сердце.

Тело Пелланона было отправлено в специальной капсуле прямо к звезде Базы. Капсула имела мощную защиту и преобразователь энергии с ресурсом, достаточным, чтобы без помех пройти половину фотосферы. Мы следили за ней до самого последнего мига, до того момента, пока не подошел к концу ресурс преобразователя. И в то же мгновение капсула бесследно испарилась в гигантской топке.

Можно не объяснять, как чувствовали себя я и остальные четверо моих уцелевших товарищей, принимавших участие в том злосчастном эксперименте. Косвенно, но вина за смерть Пелланона лежала на нас. Однако никогда и ни от кого мы не получили и слова упрека. Саркул лишь сказал, что уже ничего не вернешь, но, может быть, хоть это нас заставит понимать настоящую цену некоторым простым правилам. Урок действительно пошел впрок — мы не только перестали нарушать правила безопасности, но и сами стали тщательно следить за их соблюдением.

Воспоминания вихрем пронеслись в голове, оставив ощущение горечи и вины. Пришлось сделать над собой усилие и отогнать лишние эмоции. В конце концов, я пришел сюда за облегчением, а не за хандрой. Да, наш друг умер, но все равно он остался одним из нас. Одним из шестнадцати основателей, одним из четырнадцати Учеников.

Когда судили Телска, в зале присутствовали те, кто прошел через Враност: бывшие Охотники Саркул и Чуссатно, а также бывшие Ученики - я, лигурийцы Танаул, Зард и Бенудал, криссиане Самесин и Засаин, рабенийцы Мрсуна и Икадино, шилинцы Люкта-Ано и Сеста-Ито, дожвелигниец Гатслув, прегетянин Лиаста, бадуагец Зелл. Когда пришло время назвать Телску имена присутствующих, в числе прочих было произнесли и имя Пелланона. Он имел право находиться в зале суда, и даже смерть не могла быть уважительной причиной отказать ему в этом праве. Так что, отправляясь к памятнику, я просто заканчивал начатое дело - сообщал одному из участников суда, что правосудие свершилось. Чтобы наконец перевернуть эту страницу, и жить дальше.

За спиной зашуршал песок. Никто не прореагировал, за исключением Бенудала. Он покосился в сторону вновь прибывшего и демонстративно отвернулся. Увы, нелюбовь командующего восьмой тысячей к криссианам была неизменна, и ничто не могло ее поколебать, даже нахождение в одной организации с ними. Да и вообще Бенудал предпочитал общаться только со своими земляками. В принципе, конфликтов никогда не возникало, но было хорошо видно, что Бенудалу приходится прилагать определенные усилия, чтобы нормально работать с представителями планет Союза. Даже с только что подошедшим Самесином, с которым лигуриец был знаком уже восемь лет, он был не слишком приветлив. Еще на Враносте это доставляло нам определенные проблемы. Нельзя сказать, что мы не пытались повлиять на Бенудала - в чем-то мы даже преуспели. Но радикально изменить его отношение пока не удалось. В последнее время Бенудал стал более терпимым, но, видимо, истинные эмоции были просто загнаны вглубь, и сегодня, под наплывом воспоминаний, командор-восемь не выдержал и дал слабину.

Вообще-то я понимал Бенудала. У меня, как и у него, тоже не было оснований любить Тройственный Союз. Но я давно научился проводить границу между людьми и государственными системами. Телска породил Тройственный Союз, а не отдельные его представители. Если бы была возможность безболезненно сменить государственные системы в Союзе, то я бы первым предложил этот путь на совете Большой Сотни. Но такая возможность отсутствовала. Все варианты, даже благоприятные для нашей организации, вели к хаосу и массовому кровопролитию. Так что мне приходилось сдерживать свои устремления. Бенудал же, пострадав от криссианина Телска, перенес свою неприязнь на всех его сопланетников. Может быть, на него в свое время так повлияло нахождение в Комнате Наказаний на Враносте?

У меня не было настроения затевать с Бенудалом разговор на эту тему, но на будущее я себе сделал пометку: выяснить, как он сам видит свое дальнейшее существование рядом с теми, к кому испытывает антипатию. Не хватало нам открытой ссоры между командорами!

От памятника я возвращался в компании Зарда и Гатслува. Как-то так получилось, что мы одновременно развернулись и направились в сторону Поселка. За то время, пока мы шли, никто не проронил ни слова. Как и на лужайке перед монументом. Если молчаливость сурового дожвелигнийца еще можно было объяснить его характером, то для Зарда, который не мог закрыть рот даже на одну минуту, такое поведение было необычным. Здорово же нас всех зацепило прощание с прошлым...

Едва мы оказались в Поселке, как перед нами возник Саркул. У нас что, в центральном секторе рекреационной зоны назначили слет высшего руководства организации? Он-то что тут забыл?

— Не нравятся мне ваши угрюмые физиономии, - сходу заявил Верховный. — Так я и думал, что на вас хандра напала, когда узнал про торжественные похороны Телска.

Я лишь пожал плечами и хотел молча обойти Саркула, но не тут-то было. Он придержал меня за руку, развернул к себе и сказал:

— Ты что думаешь, я вас нашел только для того, чтобы про ваши физиономии сказать? Плевать я хотел на ваш внешний вид. Меня больше заботит тот факт, что мои соратники внезапно раскисли на пустом месте. Потрудитесь проследовать за мной - будет серьезный разговор.

Он отпустил меня, развернулся и бодро зашагал по улице. Мы переглянулись и поплелись следом. Сначала наша компания топала на своих двоих, но минут через пять Саркулу это надоело, и он активировал двигатели пулсата. Наша троица последовала его примеру.

Через минуту мы очутились в коттедже Верховного. Саркул привел нас в небольшой зал, служивший гостиной. Когда все расселись, он обвел всех суровом взглядом — натуральный папаша перед провинившимися детишками — и заговорил:

— Итак, судя по вашим постным лицам, вы, кажется, решили, что жизнь кончилась? Чего так уставились? Или думаете, что я не разбираюсь в людях и не в состоянии понять, что с вами происходит?

Похоже, Саркул действительно неплохо нас знал. Местами даже лучше, чем мы сами - у меня почему-то не хватило ума понять, что причина всей моей хандры заключается в одном единственном вопросе — "как жить дальше?".

— Вы думаете, до вас никто во Вселенной не исполнял своего самого страстного желания и не терял после этого смысл жизни? — продолжал вопрошать Саркул. - Ну так вы сильно ошибаетесь - не вы первые и не вы последние. Решили, что раз главного злодея похоронили, то все, конец истории? Как же, размечтались!

Саркул сначала говорил спокойно, но постепенно начал распаляться.

— Вам напомнить, что я сказал, когда давал согласие возглавить "Галактику"? Я тогда заявил, что нет смысла создавать подобную организацию, если единственное, что вами движет, - это месть Телску. И вы мне заявили, что понимаете это. И что месть для вас - это не главное. А теперь что я вижу? Выходит, вы меня обманывали все эти годы? Да кто он вообще такой, этот Телск? Всего лишь человек из прошлого, который слишком много знал. И только этим был опасен. А сегодня эта опасность устранена. Значит, никакие тени из прошлого не смогут помешать осуществлению главного замысла — изменению существующей системы отношений в Галактике. У нас с вами общие цели - поэтому я и согласился к вам присоединиться. Я свое обещание выполнил - самая мощная организация в Галактике создана. Не скрою, у меня порой возникал соблазн отдать все достижения моей родной планете. Я все же был и остаюсь лигурийцем. Но я удержался и теперь жду от вас, что вы тоже удержитесь от слабоволия и выполните свои обещания.

Верховный обвел нас взглядом, убедился, что мы его внимательно слушаем, и продолжил речь:

— Все, что случилось с вами, — это трагедия, никто не спорит. Но бывают судьбы и хуже, намного хуже, чем у вас. Объясните, зачем потрачено столько усилий, если все закончится горестными причитаниями в уголке: "Как мне плохо, мне незачем больше жить"? Поймите одну вещь — чтобы жить дальше, надо освободиться от груза прошлого. Не давать ему тянуть назад. И все станет на свои места.

— Легко сказать — "освободиться", - пробурчал я. — Но как это сделать?

— Очень просто, - ответил Саркул. — Скажите себе, что вы уже совсем другие люди - не те, которые потеряли родных и близких, и не те, которые провели взаперти три с лишним года. Эти люди достигли, чего хотели, и исчезли. А вы — те, кто пришел им на смену. Более мудрые и более опытные. И это действительно так. Я помню, какими вы все были пять лет назад, и вижу, какие вы сейчас. Поверьте, вы сильно изменились с тех пор. И у вас более серьезные цели, чем месть.

— А что, месть — это несерьезно? — насупившись, спросил Зард.

— Если месть только ради мести - то да. Мой отец погиб во время Санованской войны, пал от руки его сопланетников, - Саркул кивнул в сторону Гатслува. — Но это не помешало мне возглавить вас, хотя среди Учеников были уроженцы планет Союза. Месть не вернет мне отца.

— Тогда я не понимаю, зачем в таком случае устраивать такие расправы над вольными? Не проще ли было их расстреливать на месте, чем подвергать сжатию? — не унимался Зард. - Если мы не мстим, то к чему такая показная жестокость?

Я опередил верховного с ответом:

— А ты уже все забыл? Мы же это обсуждали! Есть месть, а есть правосудие. Все вольные должны знать, что за преступления последует суровая кара. И страх перед карой удержит кое-кого от беспредела. Страх — это тоже оружие, и мы обязаны его использовать.

— Ардан прав, - согласился Саркул. — Сейчас, когда ваше желание отомстить уже не имеет никакого значения, на первый план выходит установление нового порядка. А что нужно для порядка? Для порядка нужно, чтобы соблюдались определенные правила. Единственный способ, которым мы сможем этого добиться сейчас - использовать принуждение. А принуждение основано на страхе. Поэтому запись казни Телска и была обнародована.

— Понятно, - ответил Зард.

— Хорошо, если понятно. Перед тем, как пойдете по своим делам, уясните еще одну вещь. Вы возглавляете людей, которые вам поверили, которые пошли за вами. У вас нет другой семьи, кроме них. Они отныне ваша цель, ваше будущее. Если уж вы не знаете, ради чего сейчас жить — так живите хотя бы ради них! И нечего впадать в уныние, у нас нет на это времени. Впереди столько всего - целая гора проблем. Все только начинается!

Саркул сделал очередную паузу, чтобы убедиться, что до нас дошел смысл сказанного. После чего с удовлетворением подытожил:

— Вижу, что мои слова на вас подействовали. Надеюсь, на досуге их обдумаете и наконец избавитесь окончательно от своей хандры. А пока можете быть свободны, я вас больше не задерживаю.

Мы встали и направились к выходу.

— Ардан, — окликнул меня Саркул. — Останься еще на пару слов.

Я переглянулся с Зардом и Гатслувом и повернулся к Верховному. Тот дождался, пока за капитаном и командором-два закроется дверь, и лишь после этого заговорил снова. Лицо его было очень злое.

— Ардан, вот от тебя я такого точно не ожидал! Раскиснуть как последний хлюпик! Ты что делаешь? "Галактика" - это твоя идея, и все об этом знают. А раз так, то у тебя даже тени сомнения не должно быть ни в чем! Стоит тебе засомневаться — и вся организация пойдет вразнос. Да что я тебе объясняю, ты в свойствах ментоида лучше меня разбираешься. Пусть я и могу быть опорным даже для Абсолюта, но ты все равно лучший, глупо отрицать очевидное. Пойми, в отличие от остальных, от тебя зависит не просто настрой сотни или тысячи — но всех Серых Призраков, пусть и косвенно. Представляешь, что начнется, если люди будут говорить друг другу, будто сам Ардан потерял смысл жизни? Да это же крах, конец! Возьми себя в руки, оглянись! Вокруг тебя столько отличных ребят, не просто соратников, но друзей. Они и есть смысл твоего существования.

Я неуверенно кивнул. Саркул был, конечно, прав, но легко сказать "выбрось из головы", гораздо труднее это сделать.

— А ты никогда не терял желания жить? — спросил я.

— Терял. Дважды. Первый раз — когда умерла моя старшая жена. Младшая тогда еще не требовалась, так что я остался один. И пошел в Охотники.

Я кивнул, так как эту историю знала вся организация.

— А второй раз — когда в результате засады на Враносте погибли все мои "стражники", и когда в живых остались лишь я и Чуссатон. Сидя в камере, я ждал смерти, но я уже был мертв, оплакивая каждого из соратников.

— И что потом? — переспросил я. — Как тебе удалось это преодолеть?

— А потом... Потом появились вы. Такие яростные, такие убежденные. Вам нужно было помочь выбраться, потом помочь создать "Галактику". Собственная судьба в тот момент меня мало волновала. Постепенно забота о вас стала смыслом моего дальнейшего существования.

— То есть мы тебе вместо детей?

— Ну да, - улыбнулся Верховный. — Раз уж своих не завел, пришлось обзавестись приемными.

— Тоже мне, папаша! - фыркнул я, но заулыбался в ответ.

— Вижу, у тебя настроение поднялось? — Саркул сделал серьезное лицо. — В таком случае можешь проваливать. Но чтобы завтра был свеженький - я собираю Большую Сотню. Нужно утвердить план дальнейших действий.

— Ага, а там мне предстоит поднимать и вдохновлять своих неразумных братишек, - рассмеявшись, сказал я. — Ладно, похоже, твоя психотерапия помогла. До завтра!

— До завтра.

Когда я вышел, то, к своему удивлению, обнаружил Зарда и Гатслува, ожидавших меня. А рядом с ними стоял Сагерин. Он-то чего забыл? В ответ на мой немой вопрос капитан-десять сказал:

— Иду мимо, смотрю — Зард стоит. Решил подойти.

Лицо у Сагерина при этом было спокойное, почти равнодушное, но не требовалось обладать талантами Дектора, чтобы почувствовать, что капитан-десять врет. Наверняка решил лично убедиться в том, что обожаемый командор действительно пребывает в раскисшем состоянии. Как же у нас быстро слухи разносятся - быстрее скорости света! И капитан, едва его достигли слухи, тут же понесся помогать и проявлять участие. Терпеть не могу, когда начинают жалеть!

Неожиданно для себя я разозлился. Тоже мне, нашел больного! Почему не Гатслуву или Зарду помогать приперся?

Кое-как взяв себя в руки, я сказал, не слишком заботясь о том, чтобы мои слова звучали вежливо:

— Ну раз шел куда-то, то и иди себе туда же. И вообще, завтра Саркул Большую Сотню собрать хочет, так что лучше шли бы вы все спать.

Сагерин только скрипнул зубами, но ничего не ответил. Развернулся и пошел прочь. Зард и Гатслув укоризненно посмотрели на меня, но тоже промолчали. Я пожал плечами и, включив двигатель, полетел к себе. Небольшая порция злости меня взбодрила, так что о хандре уже и речи не было. Саркул был прав, раскисать не время. Все только начинается!

— Глава 12. Встреча

Уже третий день корабль Угерина несся по Нейтральной Зоне. Почти двенадцать дней назад он спешно покинул Землю и отправился домой. Капитан яхты сильно нервничал. И он не зря беспокоился, так как "южная" часть Зоны, через которую они летели, была самым опасным местом во всей Галактике. До планет Союза было далеко, поэтому патрульные эскадры редко появлялись в данном секторе. Все базы флота располагались в "северной" части, так что посылать сюда патрули было затратно. А боевым эскадрам других планет вход сюда все равно был запрещен — неважно, что Союз не мог самостоятельно обеспечивать даже видимость безопасности в "южной" части. Неудивительно, что вольные чувствовали себя тут особенно вольготно. А уж если учесть, что здесь лежали самые короткие пути между Лигурией и Рабеной, а также между Лигурией и Круни, то легко себе представить, как много пиратов на кубический минд пространства здесь находилось.

Радовало только одно — на корабле стоял пульсер мощностью три с половиной единицы. Это означало, что корабль ускорялся быстрее, чем любой рейдер. А значит, зайоны и зайоты вольных серьезной опасности яхте не представляли, так как она успела неплохо разогнаться. Опасаться стоило лишь стоп-мин и клагеров вольных, но, к счастью, крейсеры у вольных попадались нечасто. Так что Угерин был спокоен и не разделял тревоги капитана. И совершенно напрасно.

К исходу двенадцатого дня пути, когда внутреннее время корабля показывало поздний вечер, капитан срочно позвал директора в рубку управления. Угерин, хотя и собиравшийся уже лечь спать, не заставил себя долго ждать и явился немедленно.

— Что случилось? — спросил он.

— Смотрите сюда, — капитан показал на трехмерную проекцию карты района, по которому они летели. — Зеленая точка — это мы. А вот тут, сбоку, видите? Красную точку?

— Не держите меня за идиота, я в навигационном оборудовании разбираюсь. Это корабль, идущий параллельным курсом?

— Да, именно. Одиночный. Дело в том, что он нас обнаружил. Когда мы его заметили, он шел другим курсом, поперек нашего. Должен был пройти далеко за кормой. Но, сблизившись, он внезапно поменял курс и теперь идет параллельно. При этом, как выясняется, у нас с ним довольно близкие скорости. Редкое событие.

— Мне кажется, или он от нас отстает?

— Да, на глаз видно, что дистанция увеличивается. Но это ничего не значит. Если посмотреть на вторую производную расстояния, то есть на ускорение, то будет видно, что рано или поздно он нас нагонит. Сейчас его скорость все еще меньше нашей, но лусаган говорит, что его ускорение равно трем целым, трем пятым. А мы идем на трех, чтобы использовать малошумное ускорение. Он тоже не слишком колеблет селг, иначе бы мы его увидели раньше. Вывод — он идет не на предельном ускорении. Раз так, то это может быть только клагер.

— Какие версии, кто это может быть?

— Это точно не патруль — они в одиночку ходят лишь в самых крайних случаях. И патруль бы попытался установить с нами связь. Так что либо это Охотники, либо вольные.

— И что предлагаете делать?

— Я пока в затруднении, потому и позвал вас. Дело в том, что на таком расстоянии тип нашего корабля ему не определить даже с помощью мощных сканеров. Так как мы идем на трех и слабо видны, то нас могут принять либо за клагер, либо вообще за еммер. Хотя, конечно, на последнее надеяться не стоит. Если это вольные, то у нас есть шанс, что они примут нас либо за других вольных, либо за Охотников. И тогда нас не тронут. Если же это Охотники — то они, конечно, не отстанут так просто, пока не убедятся, что мы не имеем отношения к вольным. Но в последнем случае проблем не вижу.

— Я так и не понял, что от меня-то требуется? — недовольно спросил Угерин. — Даже если это вольные, то я ничем помочь не смогу. Вы — капитан, вам и принимать решения.

— У нас всего два выхода, и я не знаю, какой выбрать. Либо продолжать двигаться с прежним ускорением, надеясь, что преследователи не выдержат неизвестности и отстанут, либо немедленно вывести пульсер на максимум и попытаться оторваться. У нас все-таки есть перед ними заметный запас по скорости. Но в этом случае мы сразу раскроемся, показав класс корабля. И вдобавок нас будет видно за пять минд, не меньше.

— А сколько времени, по вашему, понадобится преследователям, чтобы сблизиться на расстояние, с которого они смогут определить наш корабль? Если все будет идти как сейчас?

— Мы уже делали расчеты. Если это стандартный клагер, то до момента выравнивания наших скоростей должно пройти еще два часа. Плюс четыре часа на то, чтобы сблизиться до дистанции, с которой его сканеры смогут нас опознать. Итого — шесть часов. Если после этого он включит максимальное ускорение, а мы сделаем то же самое, то у нас будет еще где-то два — два с половиной часа до сближения на дальность действия его оружия.

— То есть у нас есть в запасе около восьми часов?

— Да, где-то так.

— В таком случае нужно немедленно послать сообщение в штаб Патрульных Сил!

— Уже сделано. Но наш конселг довольно слабый, там прочтут сообщение часа через полтора, не раньше. Плюс патрульным еще нужно время, чтобы добраться сюда. А мы не стоим на месте, надо еще определить, куда наш корабль за это время переместится. Я, конечно, указал в сообщении курс, скорость и ускорение, но наверняка нам придется менять курс, чтобы выгадать лишнее время, и где тогда патрулю искать нашу яхту — неясно.

— Тогда я вообще не вижу другого выхода, кроме как продолжать идти своим курсом с прежним ускорением. Мы же не знаем, кто это такие? Вот когда станет ясно, что это — вольные, тогда и начнем дергаться и выжимать из двигателя все силы.

— В том-то и дело, что будет уже поздно. К тому времени они получат заметный перевес в скорости, и наше дерганье уже мало на что будет влиять. Зато если сейчас поставим максимальное ускорение, то даже если они тоже выйдут на максимум, то мы компенсируем одну десятую разницы. Будет одна вторая, вместо трех пятых сейчас. Думаю, пару часов нам это точно добавит. К тому же, если у них есть сообщники, то где-то по дороге нас вполне могут попытаться перехватить — курс известен, если впереди кто-то есть, то преследователи вполне могли передать все нужные для перехвата данные.

— Понятно, — ответил Угерин. — И так плохо, и по-другому плохо. И все же я бы предложил пока не предпринимать никаких действий, только ждать. Разве что хотя бы немного добавить ускорение, совсем чуть-чуть, чтобы преследователи не заметили.

— Мы уже сделали. Добавили две двадцать пятых. Через несколько минут сбросим одну двадцать пятую, а потом, еще спустя какое-то время, добавим еще две двадцать пятых. Чтобы они по изменению расстояния не могли точно вычислить наше ускорение и быстро установить факт его увеличения. Ладно, я понял ваше мнение. Будем пока делать вид, что ничего не происходит.

Капитан отвернулся и занялся своими делами. Угерин постоял некоторое время в рубке, но поняв, что больше его присутствие не требуется, ушел к себе. Сделать он ничего не мог, а путаться под ногами у капитана в такой напряженный момент было глупо. И без того отношения были натянутыми, не стоило усугублять.

К опасности Угерин относился достаточно спокойно. Он не раз оказывался в критических ситуациях, поэтому возможная встреча с вольными директора почти не пугала. Вряд ли вольным могла понадобиться смерть директора Службы внешнего надзора, хотя они и могли считать его своим врагом. Убивать высокопоставленного чиновника с Крисса значит поставить крест на возможности относительно свободно перемещаться по территории Союза. Скорее всего, в случае захвата дело могло закончиться выкупом. Гораздо больше Угерина беспокоил тот факт, что пираты могут помешать его планам разобраться с прошлым основателей "Галактики". Время будет потеряно, а значит, спецслужбы Крисса могут успеть на Враност раньше. И тогда не видать Угерину ответов как собственных ушей.

Спать уже не хотелось. Два часа пролетели как миг, за это время ничего неожиданного не случилось, никто не вышел на связь, не предложил помощь. Капитан проинформировал Угерина о том, что скорость преследователей сравнялась со скоростью яхты, и теперь они начинают понемногу сокращать дистанцию. Пошел обратный отсчет. Директор извлек из своих вещей персональный ручной резонатор, любовно погладил его и положил на полку. Давно ему не приходилось пользоваться оружием, и вряд ли имело смысл его доставать, но все же так спокойнее. Потом он все же прилег. Неизвестно, удастся ли ему в этой жизни поспать еще раз.

Вызов капитана поднял его на ноги часа через полтора. Ничего не соображая, он хмуро уставился в сергер-сферу.

— Ну, чего еще стряслось? Они ускорились? — спросил Угерин.

— Нет, с преследователями все по-прежнему. Но мы только что засекли еще один корабль, идущий наперерез. Его скорость ниже нашей, но он идет с ускорением четыре единицы. До пересечения курсов осталось пятнадцать минут.

— Мы можем уклониться?

— Разумеется, у нас же есть преимущество по скорости. Хотя сохраняться оно будет недолго — этот второй клагер тоже успел неплохо разогнаться. Но, отклонившись, мы уйдем с первоначального курса. И тогда нам точно никто не поможет.

— Капитан, это ваш корабль, и вам решать, что делать, — проворчал Угерин.

— Разумеется. Просто я хочу проинформировать вас о своих дальнейших действиях.

— Давайте.

— Я считаю, что дальше нет смысла таиться. Это вольные, и они хорошо подготовили перехват. Так что нужно ставить максимальное ускорение и пытаться скрыться. Не забыв послать сигнал о помощи.

— И каковы наши шансы? — хмуро спросил Угерин.

— Если бы был только один преследователь, то я бы сказал, что шансы есть. В текущей же ситуации, если никто не придет на помощь, — мы обречены.

— Благодарю за откровенность.

— Не за что, — ответил капитан и попытался отключиться, но Угерин ему не дал.

— Капитан, у меня просьба. Вы не могли бы транслировать показания навигационных приборов в мою каюту? Не хочу мешать вам в рубке, но и сидеть тут, не зная, что происходит, я тоже не могу.

— Разумеется, сейчас сделаем.

С этими словами капитан пропал из сергер-сферы. Вместо него появилась навигационная карта, на которой отражалась текущая ситуация. В центре находилась зеленая точка, за которой, на некотором отдалении, двигалась красная. Еще одна красная точка приближалась к зеленой сбоку. Рядом со всеми тремя точками высвечивались числа — текущая скорость и ускорение. Красные и зеленая точки были соединены пунктирными отрезками; длины их приводились тут же на карте.

Внезапно карта развернулась так, что обе красные точки оказались сзади зеленой. Это яхта произвела маневр разворота и легла на другой курс. Ускорение ее при этом подскочило до максимального. Преследователи отреагировали мгновенно — они легли на параллельные курсы. Корабль, шедший позади яхты, увеличил ускорение до четырех.

Угерин поморщился. Ситуация складывалась так, что теперь любой маневр яхты в плоскости курсов трех кораблей неизбежно приводил к сокращению расстояния до одного из преследователей. Простой геометрический закон — гипотенуза всегда короче суммы катетов. У капитана яхты теперь оставалась возможность маневра только в перпендикулярной плоскости.

Однако директор недооценил хитрость своего капитана. Спустя несколько минут после изменения курса яхта прошла левее одной из звезд, довольно близко от границы плотного селга. И сразу же после этого ее курс был изменен — корабль взял правее на несколько градусов. Теперь преследователю, шедшему с правой стороны, необходимо было либо лететь напрямую через плотный селг, либо огибать звезду по более длинной дуге. И в том и в другом случаях это неизбежно приводило к задержке. Причем левому преследователю тоже никаких преимуществ не предоставлялось, так как ему для "срезания угла" также нужно было лететь напрямую через систему. Выигрыш для яхты, правда, получался мизерный, считанные секунды, но когда речь идет о жизни и смерти, то и этому будешь рад.

Следующие полчаса для Угерина пролетели как одно мгновение. Капитан благодаря большой плотности звезд в данном секторе Галактики поминутно менял курс, огибая светила и заставляя преследователей проходить большее расстояние, чем яхта. Из-за чего те, несмотря на преимущество в скорости и ускорении, никак не могли уменьшить отрыв. Директор слышал про прием "звездный слалом", но еще ни разу не видел его в действии. И теперь, затаив дыхание, следил за его исполнением.

Однако долго так продолжаться не могло. Клагеры неумолимо наращивали свое преимущество в скорости, и приближался тот миг, когда уже и "звездный слалом" бы оказался бессилен. Преследователи явно вошли в азарт, гоняя добычу, которая все еще была неопознанной, но зачем-то пыталась скрыться. Яхта постоянно посылала сигналы о помощи, впрочем, не называя себя. Теоретически в запасе было еще часа три-четыре.

И вдруг Угерин увидел еще одну мерцающую красную точку прямо по курсу яхты. Какой-то корабль шел навстречу. Угерин все же решил побеспокоить капитана, несмотря на такой ответственный момент.

— Капитан, кто это? — спросил он.

— Рейдер. Зайот или зайон — не видим. Идет на максимуме, скорость гораздо выше нашей. Уйти не удастся. Прошу больше меня не отвлекать!

С этим словами капитан отключился.

Все стало ясно. Где-то в засаде притаился разогнавшийся рейдер, и пока два клагера висели на хвосте у яхты, он зашел ей с носа и теперь блокировал пути отхода. Более мощный пульсер никак не мог помочь яхте уйти — преимущество в скорости было слишком велико. Дальнейшее будущее становилось понятным. Рейдер быстро настигнет преследуемый корабль, определит его вооружение и либо самостоятельно атакует с помощью стопара, либо дождется клагеров, повиснув на хвосте. Впрочем, для рейдера атака стопаром была малоопасным занятием, даже если бы добычей оказался еммер. Тут много ума не надо — наскочил, остановил, а дальше пусть клагеры разбираются, благо им неподвижную цель настигнуть ничего не стоит.

Яхта в очередной раз сменила курс, взяв резко "вверх". Жест отчаяния, ничего больше. Клагеры отреагировали без задержки, "срезав" угол и начав сокращать дистанцию. Рейдер тоже не отставал. Капитан принялся метаться между звезд, пытаясь уйти из смертоносных клещей. Все бесполезно — хладнокровные преследователи не отпускали добычу, аккуратно заходя на нее с трех сторон, с каждой секундой уменьшая расстояние.

За несколько минут рейдер приблизился почти вплотную. Сканер яхты уже распознал, что это был зайон. Тот, в свою очередь, наверняка видел, что перед ним находится совершенно беззащитное судно, и потому продолжал рваться вперед, далеко оторвавшись от своих более мощных мателотов.

Внезапно в сергер-сфере вновь появился капитан. Лицо его выражало озабоченность, но страха заметно не было.

— Господин директор, нам уже не уйти. Осталось всего несколько секунд до штурма. В связи с этим мне требуется от вас указание, как нам поступать в случае проникновения противника на борт. Сопротивляться до последнего или же сдаться. Персональное оружие у нас, к счастью, имеется. Есть даже три тяжелых резонатора.

— Капитан, это бессмысленно. Нас маловато даже против зайона, я не говорю про клагеры. Своим упорством мы их только разозлим. Будем надеяться, что дело удастся решить выкупом.

— Хорошо.

Капитан снова отключился. Угерин был готов поспорить, что командир корабля вздохнул с облегчением. Никто добровольно не захотел бы попасть в руки вольных, но у криссиан шансов уцелеть было много. Все-таки директор Службы внешнего надзора — это очень серьезно.

Погоня продлилась еще несколько минут. Зайон наконец сблизился до дистанции действия стопара и остановил яхту. После чего на яхту высадился десант. Когда в каюту Угерина ворвались вольные, он не сопротивлялся. Директора отконвоировали в одну из просторных кают яхты, в которой уже находилась ее команда, включая капитана. Кое у кого из звездолетчиков были синяки и ссадины, свидетельствовавшие о том, что вольные не слишком церемонились с пленниками. Но, к счастью, все были живы. Угерин молча сел на пол, прислонившись к стене, и закрыл глаза. От него теперь мало что зависело.

Ждать пришлось недолго. Вскоре в каюте появился вольный небольшого роста, седовласый. Полукровка — смесь прегетянина и рабенийца. Он равнодушно осмотрел пленников и оживился, лишь когда заметил Угерина.

— Никак главный "мухолов" к нам в сеть попался, — мрачно усмехнулся он. — Вот радость-то!

— Порадовался? И что дальше? — поинтересовался Угерин, даже не соизволивший подняться со своего места.

— А дальше — всех за борт, и убираемся прочь.

— Так просто? Ни выкупов, ни требований?

Вольный скривился.

— Что нам толку от твоего выкупа? Если нас твои где-нибудь не подловят, после того как с ними на связь выйдем, то Серые точно нам на хвост сядут. Ты вообще в курсе, когда нашим в последний раз удавалось получить выкуп? Нет? Ну так я тебе скажу! Уже полгода как это не удается никому! Всегда одно и то же — вепрат берет заложников, сообщает цену родственникам и пропадает. Потом заложники оказываются дома, а наших нигде не видно.

— А при чем тут "Галактика"? — недоуменно спросил Угерин. Спросил только для того, чтобы протянуть время. До него начало доходить, что от смерти его отделяют считанные мгновения, так как интереса для вольных он не представлял.

Вольный неожиданно взорвался. Пират с негодованием подскочил к пленнику, присел и ухватил его за грудь.

— Криссианин, хорош притворяться, что ничего не понимаешь! А кто же еще может за этим стоять? Кто в последнее время наших тысячами вырезает? Кто выскакивает из ниоткуда, сносит базы и убирается прочь? Чьи корабли в последнее время по всей Галактике рыскают, как стаи голодных хищников, в поисках нас? И мы, для кого воля и космический простор дороже ваших дурацких законов и ограничений, должны теперь прятаться по норам, словно мелкие твари!

— А может, вы заслужили все это? — с вызовом спросил Угерин. Терять ему, похоже, уже было нечего, можно было попытаться сыграть на чувстве справедливости вольного. Если у того оно еще оставалось.

Вольный резко выпрямился.

— Ты, недоносок криссианский! Будешь мне говорить о том, что мы заслужили, а что — нет? Мне, который дрался в Санованскую войну за ваш поганый Союз? Ты хоть представляешь себе, сколько вольных полегло тогда, а? Мы своей кровью заработали право жить так, как нам хочется! Во время войны мы свое слово сдержали. А вот вы про свои обещания уже забыли! Почему Серые здесь, в Нейтральной Зоне чувствуют себя как дома? Почему ваш флот все еще не нашел и не уничтожил их проклятую Базу? Почему еще живы все эти Саркул, Чуссатон, Ардан, Танаул? И что это за Неуны такие вылезли, сильно похожие на дожвелигнийских вояк? Это разве то, ради чего мы тебя, салажонка, защищали тридцать лет назад, а? Чего молчишь?

Угерин не успел ответить разъяренному вольному. Тот вдруг неожиданно подскочил на месте, причем одновременно с охранниками. Испуганно переглянувшись, они все опрометью бросились наружу, поднимая оружие. Однако рухнули как подкошенные прямо в дверном проеме. Пленники недоуменно переглянулись. Но все прояснилось через пару мгновений, когда в каюту вплыло серое облако. В этот раз Угерин счел нужным подняться на ноги.

Облако пару секунд неподвижно висело у входа, а потом в одно мгновение превратилось в "серого призрака". Он равнодушно смотрел в сторону пленников, вроде бы не обращая на них внимания, но при этом перегораживая выход. Намек был понятен, поэтому никто не стал пытаться выйти из каюты.

Попытки заговорить "серый" игнорировал. Угерин обратил внимание, что даже глаза его не двигались, лишь время от времени поднимались и опускались веки. Директор также обратил внимание на личный номер — тысяча двадцать четыре, что указывало на принадлежность к первой тысяче.

Угерин задумался, было ли это совпадением или же аккуратно спланированной операцией. Что, если до "Галактики" дошла информация о том, что главному "мухолову" известно о происхождении ее основателей и, в частности, Ардана? И командор решил таким необычным образом лично встретиться с директором? Но кроме подозрений у Угерина больше не было ничего, поэтому ему оставалось только терпеливо следить за дальнейшим развитием событий. Он снова опустился на пол.

Спустя несколько минут "серый" исчез, растворившись в воздухе, а из коридора в каюту шагнул другой. Угерин ничуть не удивился, увидев перед собой самого Ардана.

* * *

Жизнь — штука непредсказуемая. Вся состоит из случайностей, и к этому легко привыкнуть, но некоторые случайности просто поражают воображение. Отправляясь в район расположения сотни Сагерина, находившейся на патрулировании, как и остальная тысяча, я не предполагал, что это закончится встречей с Угерином.

К Сагерину я полетел, чтобы решить одну проблему. Проблема на первый взгляд глупая, но чем дольше она оставалась неразрешенной, тем более серьезные последствия могла принести. Дело в том, что уже больше двух недель капитан-десять отказывался со мной разговаривать. Разумеется, если речь шла о деле, то проблем не было — он становился сама разговорчивость. Но любые мои попытки завести речь о чем-либо отвлеченном игнорировались им полностью.

Честно говоря, не понимаю, чего капитан на меня так обиделся. Ну ладно, возможно, я поступил не вполне по-товарищески, но когда речь заходит о противоположном поле — тут каждый сам за себя.

Собственно, произошло все, когда тысяча находилась в свободном поиске внутри треугольника Шилин-Рабена-Земля. Тогда десятая сотня выследила вепрат вольных, за несколько дней до этого захвативший пассажирский лайнер, шедший с Шилина на Рабену. Вольные совершили глупость, выйдя на связь с Рабеной из района, соседнего с тем, где произошел захват. Пиратов удалось засечь, когда они транслировали требования по освобождению заложников. Прочесали район, вышли на след, догнали и захватили. Пассажиры не пострадали, но часть команды, в первую очередь из числа охраны, была убита вольными при захвате. Так что ничего хорошего вепрату не светило.

Я в этот момент находился с Сагерином, так что за освобождением пассажиров наблюдал лично. Лайнер оказался здоровый, почти на тысячу пассажиров. Довольно долго успокаивали народ, незаметно устроив "фильтрацию" на тот случай, если бы среди пассажиров спрятались вольные. Таковых не нашлось, зато, бегло просматривая собранные далатами изображения пассажиров, я с удивлением обнаружил старых знакомых. На этом лайнере домой с Шилина возвращались те самые три рабенийки, с которыми мы так некрасиво расстались во время Ночи Трех Лун. Сообщив эту новость Сагерину я, недолго думая, отправился на лайнер. Капитан никак на это не прореагировал, сделав вид, что ему все равно. Разумеется, я не отказал себе в удовольствии связаться с Мрсуной и Зардом и рассказать о том, кого я встретил. Пришлось, конечно, выслушать от них ряд язвительных замечаний, но мне это было даже приятно — я знал, что содумники иронизировали из зависти.

Девушки здорово смутились, когда я представился и попросил пройти в отдельную каюту для разговора. Оказавшись подальше от посторонних глаз я, таинственно улыбаясь, передал им привет от трех лигурийцев, появившихся и исчезнувших во время Ночи Трех Лун. Они были шокированы. А когда я активировал "маску", с которой был на Шилине, то эффект вышел еще более сногсшибательным. В общем, мне понравилась их реакция.

Дело окончилось тем, что я взялся их доставить домой на своем тарсере. Всех троих. Саркул, правда, поворчал, что я оставляю тысячу без командования, но сильно возмущаться не стал. Район там несложный — звезд немного, Нейтральная Зона далековато, корабли Союза отсутствуют, так что меня вполне могли заменить хоть Зард, хоть Дектор. К тому же мне давно не удавалось нормально отдохнуть, а тут неожиданно получались настоящие рождественские каникулы.

Капитан-один обозвал меня эгоистичным негодяем, уводящим девушек у товарищей, но сказал это с плохо скрываемым весельем. В общем, его было трудно назвать страдающим от предательства. Мрсуна же вообще только посмеялся и заявил, что отныне он только и будет делать, что катать женщин на своем тарсере. И что от такого предложения ни одна из них не откажется. Ну, с этим и правда не поспоришь

Лишь Сагерин холодно отреагировал на известие о том, что я лечу на Рабену. Он всегда был довольно серьезным товарищем, так что я не удивился такой реакции. А зря, как выяснилось позже.

Полет в приятной компании прошел совершенно незаметно, до сих пор вспоминаю с удовольствием. Девушек доставил прямо до дома, они прощались со мной чуть ли не со слезами на глазах. Намекали на возможность повторной встречи, но тут пришлось их огорчить. Рисковать ими и собой, поддерживая долговременные отношения, я никак не мог. Я точно знал, что ЦАРР сразу же возьмет их на заметку, а после повторной встречи судьба девушек будет предопределена — вся жизнь под колпаком у спецслужб. Поэтому любые контакты с ними как мне, так и любым другим членам организации были категорически противопоказаны. Так что расстались навсегда.

Разумеется, в организации мой небольшой круиз оброс неслыханными подробностями. Подозреваю, что больше всех над этим потрудились Мрсуна с Зардом. После моего путешествия на Рабену, всякий, кто выходил на связь, не упускал возможности поинтересоваться, хорошо ли мне отдыхалось и нет ли желания поспать. Сначала было весело, потом стало раздражать. А сейчас уже привык и лишь отпускаю ответные язвительные замечания. Лишь Сагерин полностью игнорировал эту тему.

Поначалу я не слишком беспокоился по этому поводу — ну приревновал парень немного, что такого? Однако, когда день за днем ситуация не менялась, это меня начало беспокоить всерьез. Находясь за тысячи минд от места расположения тысячи, я не имел возможности поговорить с капитаном-десять лично, а посредством прокона на эту тему общаться не хотелось. Похоже, какая-то из девушек всерьез запала ему в душу. Интересно, какая? И когда он успел глаз на нее положить? Неужели на Шилине? Вроде Сагерин тогда к ним и близко не приближался. Или сидел тихонько и издалека сканером разглядывал? Вполне возможно — капитан-десять всегда отличался скрытностью.

Что бы ни служило причиной неразговорчивости Сагерина, эту проблему необходимо было решать. В противном случае последствия могли оказаться самыми непредсказуемыми, так что с Рабены я возвращался на полной скорости. К сожалению, через пять дней после освобождения лайнера моя тысяча начала передислокацию в Нейтральную Зону, чтобы сменить там девятую, уходившую на отдых. Так что догнать замыкающих мне удалось только вчера, а поисковые сотни к этому времени успели уйти далеко вперед.

Именно десятая поисковая и перехватила сигнал о помощи, посланный яхтой Угерина. Правда, мы тогда не знали, что это именно Угерин, но мое появление в рядах эскадры Сагерина в момент вызволения директора службы внешнего надзора оказалось как нельзя кстати. Отложив на время разговор с капитаном, я решил первым делом пообщаться с Угерином. Чуссатон сообщал, что главный "мухолов" отправился на Землю, чтобы выяснить подробности нападения Телска, но я в тот момент не обратил особого внимания на слова "смотрящего". Сейчас же, задумавшись, я заинтересовался, что же такого понадобилось узнать директору Службы внешнего надзора, что пришлось отправиться лично в столь опасное путешествие? Да и вообще, хотелось наконец познакомиться с этим человеком.

* * *

Угерин поднялся на ноги и заговорил:

— Рад встрече, Ардан.

Командор смерил Угерина с ног до головы и ответил:

— Не скажу, что я очень рад. Тем не менее, мне интересно увидеть вас вживую.

Криссианин решил сразу взять быка за рога.

— Зачем? Освежить воспоминания об операции с заводами?

Угерин надеялся, что упоминание автономных заводов позволит "зацепить" командора, после чего можно будет вызвать его на откровенность.

— Да нет, я к заводам отношение почти не имею. К тому же, это было давно, — ответил Ардан, с усмешкой. "Серый" явно дал понять, что бесхитростная игра Угерина ему ясна и он не собирается в ней участвовать.

Угерин задумался. С одной стороны, крунийца заинтересовать не удалось, а с другой — он все же для чего-то появился на борту яхты. И пока что не собирался уходить. Стоял и ждал дальнейших действий директора. Наконец криссианин решился.

— Мы можем поговорить наедине? — спросил Угерин, оглядевшись. Капитан и экипаж яхты сделали вид, что им вообще неинтересно, о чем там болтает их начальник с "серым".

— Разумеется, — кивнул Ардан. — Идите за мной. Остальным просьба пока оставаться на месте.

К его удивлению Угерина, круниец уверенно отвел его в его собственную каюту. Заняв место в одном из пагими-кресел, "серый" дождался, пока Угерин тоже сядет, после чего заговорил:

— Слушаю вас.

Угерин замялся. Он давно уже представлял себе эту встречу, но когда она произошла, все равно оказался не готов сразу перейти к делу. Ардан его не торопил, лишь молча смотрел на директора. Возможно, он уже знал, что именно собирался сказать криссианин.

— Видите ли, — заговорил Угерин, — мне примерно известно, кто вы и что за счеты у вас были с Телском.

Лицо Ардана при упоминании казненного вепрагонта приобрело хищное выражение. В серых глазах мелькнул стальной отблеск, но тут же потух. Угерин вспомнил многочисленные слухи о том, что Серых Призраков невозможно заставить показывать эмоции, если они сами того не хотят. Слухи очень достоверные, поэтому криссианин пришел к выводу, что Ардан специально захотел продемонстрировать свои чувства.

— И что именно вам известно? — спросил командор.

— Я знаю про поселок, и что с ним стало. Знаю про дожвелигнийца, который все это устроил.

— Что же, вам нельзя отказать в умении собирать сведения, — сказал Ардан.

— Так что у вас были все основания для мести вольным, — продолжил Угерин. Он хотел добавить еще кое-что, но "серый" его перебил.

— Скажите, вы что же, всерьез считаете, будто все это было затеяно только ради кровной мести? — на лице Ардана появилось выражение любопытства. — Ну вот, мы исполнили свою месть, тогда почему же в таком случае продолжаем действовать?

Командор улыбался, глядя на Угерина, безуспешно искавшего слова для ответа. Директор, с одной стороны, ощущал себя последним идиотом, так как ни разу даже не удосужился задать себе вопрос: в чем смысл существования "Галактики"? Привыкший к анархистам-вольным, он уже успел отвыкнуть от того, что создание организованных структур всегда имеет четкие цели. Но, с другой стороны, раз Ардан сам заговорил на эту тему, появлялась возможность эти самые цели выяснить.

— Думаю, лучше вас никто не ответит на вопрос, ради чего все это затеяно, — дипломатично ответил Угерин. — К сожалению, я не слышал, чтобы вы где-то это озвучивали.

— Да, этого мы еще не озвучивали, — согласился Ардан. — Хотя скрывать нечего. Наша конечная цель — появление в Галактике такой системы безопасности, при которой сегодняшняя ситуация с вольными оказалась бы невозможной. Чтобы любой представитель человеческой расы чувствовал себя защищенным от посягательств на свою жизнь и свободу.

Угерин заметно напрягся, переваривая услышанное. То, что сказал Ардан, можно было трактовать по-разному. Например, что "Галактика" претендует на руководящую роль в создаваемой ею системе безопасности.

— Правильно ли я понимаю, что эта структура будет диктовать планетам свои правила и законы? — спросил криссианин.

— Вы все поняли верно.

— А откуда у вас уверенность, что правительства планет пойдут на это? Боюсь, без серьезной войны в этом случае не обойдется. Вы готовы убивать уже не вольных, а военных звездолетчиков, выполняющих приказы?

— Если на нас нападут, то мы не будем смотреть, кто это — вольные или военные. Сами же мы ни на кого нападать не намерены. И хотим, чтобы все это знали.

— Значит, территории самих планет вы не относите к области своих действий? Иначе это будет уже нападение, а не самозащита.

Ардан замялся. Угерину все же удалось поставить его в неловкое положение. Так или иначе, а отвечать было нужно, так как молчание было красноречивее слов.

— Если возникнет необходимость, то мы будем действовать там, где сочтем нужным, — сказал командор.

* * *

Разговор перестал мне нравиться. Во-первых, потому, что я взял на себя ответственность и официально озвучил главные принципы нашей политики. Без каких-либо консультаций как с Саркулом, так и со всем Большим Десятком. А во-вторых, потому что я чувствовал, куда клонит "мухолов", и заранее ощущал некоторую правоту за ним.

И Угерин задал, наконец, самый сложный вопрос:

— Если вы готовы действовать даже на суверенной территории планет, то чем ваши действия будут отличаться от прямого нападения? Что вы будете делать, если обнаружится связь между каким-нибудь вепратом и официальными лицами в правительствах? Захватите этих чиновников?

— Да, мы это сделаем, — ответил я.

— Вы отдаете себе отчет в том, что в таком случае именно вы развяжете войну? Ни одно уважающее государство не может позволить безнаказанный захват даже рядовых граждан, не говоря уже о представителях власти. Иначе оно перестанет быть государством.

— Разве у нас есть другой выход? — с вызовом ответил я. — До тех пор, пока означенные государства прямо поддерживают преступные сообщества, они не имеют права жаловаться на то, что их суверенитет может оказаться нарушен.

— И вы готовы ради наказания нескольких виновных устроить войну, в которой погибнут тысячи, если не миллионы людей?

Я не знал, что ответить на это. Задумавшись над словами криссианина, я осознал, что не все так просто, как мне кажется. Выходило, что добиваясь абсолютной справедливости, мы рискуем жизнями совершенно невиновных людей. Мне сложно было относиться хорошо к Союзу как к политическому образованию, но в случае прямого выступления против него "Галактика" рисковала тем, что дальние и ближние родственники Лиасты, Сагерина, Самесина, Зесаина, Гатслува и других членов организации, родившихся в Союзе, могли погибнуть от наших рук.

— Так вы готовы убивать невинных из-за пары негодяев? — продолжал спрашивать Угерин.

— Я не готов ответить на этот вопрос, — неохотно сказал я. — В случае возникновения такой необходимости ответ будет дан.

— Кем?

Я изобразил на лице недовольное выражение.

— Вы задаете слишком много вопросов. У нас есть механизм для принятия подобных стратегических решений. Подробностей вам знать необязательно.

— Меня интересуют не подробности, а возможная судьба моих сопланетников. То, что я услышал, не дает мне оснований надеяться на их благополучие. Я слишком хорошо знаю ситуацию с вольными и отлично понимаю, что рано или поздно вы столкнетесь уже не с отмороженными вепрагонтами, а с крупными деятелями из нашего правительства. Они не отступят, я знаю. Как и вы. В драку обязательно влезут лигурийцы, неизвестно, останется ли в этот раз в стороне Рабена. И дело закончится новой полномасштабной галактической войной.

"Мухолов" озвучил то, о чем я сам не раз думал. И у меня не было достойных ответов. Но кто мешает найти их совместными усилиями?

Если бы кто-то раньше сказал, что я задумаюсь о сотрудничестве с высокопоставленным криссианским чиновником — поднял бы на смех!

* * *

— Если вас так заботит судьба сограждан, то в таком случае может быть, скажете, как избежать наихудшего сценария? — сказал Ардан.

Угерин мысленно возликовал, но внешне постарался сохранить спокойное выражение лица. Вот оно! Получилось!

— Предложение простое, — ответил он. — Вы по мере сил стараетесь избегать прямой конфронтации с Союзом и его полномочными представителями. А я, со своей стороны, буду предоставлять информацию, позволяющую "свалить" того или иного политика, замешанного в связях с вольными.

— То есть вы будете убирать их нашими руками, я правильно понимаю? — спросил Ардан.

— Совершенно верно, — невозмутимо ответил Угерин. — Мне необходимо держаться в тени, иначе карьера моя быстро закончится. А тогда я уже ничем не смогу вам помочь.

— А где гарантии, что все это будет делаться не с целью очищения правительства от деятелей, замаравшихся связями с вольными, а с целью устранения политических конкурентов? Может быть, вы собрались возглавить правительство Крисса, а мы — всего лишь инструмент для этого? То, что вы затеваете, пахнет государственным переворотом. Наша организация в таком участвовать не будет, это я вам прямо говорю.

— Понимаю вашу озабоченность — я бы тоже не поверил в бескорыстную помощь. Но, во-первых, вас никто не заставляет сразу же верить мне на слово. Думаю, у вас еще не раз будет возможность проверить мою искренность и убедиться хотя бы в том, что я не враг вашей организации. А во-вторых, уже сам факт того, что я пытаюсь с вами договориться, — это большая политика. Начав действовать в этом направлении, я уже не смогу оставаться вне ее. Независимо от того, буду я в правительстве или нет, я буду так или иначе влиять на его действия. Дело в том, что после ухода сторонников вольных неизбежно усилятся позиции их противников. А они никак не смогут пройти мимо моей Службы, в итоге ее вес существенно вырастет. Если вам так будет удобнее думать — то в этом моя корысть. Знаю, это выглядит как измена, но я сам так не считаю.

— Политика, кругом политика, — фыркнул Ардан.

— Привыкайте, отныне это ваш удел, — сказал Угерин. — Став одной из влиятельнейших сторон в Галактике, вы неизбежно становитесь и политической силой. Вас будут брать в расчет, пытаться использовать в своих интересах, натравливать на врагов. Уверен, те же лигурийцы из кожи вон вылезут, чтобы с вашей помощью переиграть итоги Санованской войны. А может, они уже обивают ваши пороги.

"Серый" на провокацию не поддался и никак не прокомментировал замечание о лигурийцах. Так что криссианину оставалось лишь гадать, вышли ли они уже на "Галактику" или еще нет.

— Ну что же, на мой взгляд, ничего плохого в вашем предложении для нас нет, — подумав, сказал Ардан. — В данный момент наша организация ничем не связана. Я передам ваши предложения кому требуется. Если они будут приняты, мы выйдем на связь.

— А если не будут?

— Тогда считайте, что это была ни к чему не обязывающая беседа.

— В любом случае, был рад знакомству, — сказал Угерин, вставая и давая понять, что разговор окончен.

— Мне тоже было интересно увидеть вас лично, — ответил Ардан, поднимаясь с кресла, тут же втянувшегося в пол.

"Серый" уже было повернулся, чтобы уйти, как внезапно криссианин вспомнил, что не задал ему один вопрос.

— Погодите минуту! — воскликнул он. Ардан обернулся и вопросительно взглянул на директора.

— Телск на Площади Открытия упомянул Враност. Что там было?

Лицо Серого Призрака мгновенно стало суровым. Он выпрямился, прищурил глаза и в упор глянул на Угерина. Тот не стал отводить взгляда — стоял и твердо смотрел крунийцу в лицо, ожидая ответа.

— На Враносте была база Телска, — наконец ответил Ардан.

— Я не это имел в виду. Что там случилось?

Ардан очень нехорошо улыбнулся и ответил:

— Случилось то, что она именно была. А потом перестала быть.

— И что там теперь? — не отставал Угерин.

Ардан пожал плечами.

— Слетайте и посмотрите сами.

Сказав это, он повернулся и вышел. Криссианин не стал его догонять, понимая, бесполезность подобных действий. Серый Призрак сказал все, что хотел, а дальше нужно было думать самому. Похоже, Враност мог дать ответы на многие вопросы. Или, наоборот, добавить новых загадок.

* * *

— Вы — Александр Кулагин? — собеседник одет в форму Службы безопасности Космополиса. Вызов мергенстовой связи застает меня в тот момент, когда я обсуждаю с Виталием одну рабочую проблему. Коллега уважительно косится в сторону сергер-сферы и молча отходит в сторону. От безопасников люди предпочитают держаться подальше — и правильно делают.

— Да, это я. Что-то случилось?

— Вы вызываетесь для уточнения некоторых деталей происшествия на Площади Открытия пятнадцатого ноября две тысячи семьдесят шестого года.

— Но я же все рассказал в тот же день! — удивляюсь я.

— Значит, рассказали не все, — спокойно отвечает безопасник. — Нам виднее, какая еще информация от вас требуется.

Я изображаю недовольство, но пожимаю плечами. Против силы не поспоришь.

— Когда и куда мне ехать?

— Прибыть сегодня к четырем часам после полудня. Вот адрес.

В сергер-сфере появляется текст с адресом, а также схема проезда. Я пробую возмутиться:

— Но у меня работа! Я не могу сорваться и мчаться на другой конец города!

— Можете. Если у вашего руководства возникнут какие-то вопросы или претензии, оно всегда может обратиться к нам.

Я себе представил картину, как мой начальник — старший исгер — звонит Галиахметову или кому-либо из его коллег и пытается что-то доказывать. Получалось смешно.

— Ясно. Я буду.

Безопасник молча кивает и отключается. Только адрес и схема проезда светятся в сергер-сфере.

— Бедняга, вот тебе не повезло, — сочувственно произносит подошедший Виталий. — Можно подумать, что ты их единственный свидетель! К чему такая срочность, не пойму?

Я пожимаю плечами. На самом деле я догадываюсь о том, что именно от меня понадобилось Галиахметову, но это только догадка. И уж точно ею не стоит делиться ни с Виталием, ни с кем-либо еще.

— Ладно, пойду шефу скажу.

Шеф, понятное дело, радости не выразил, но и спорить не стал. Лишь проворчал про "этих эсбэшников" да махнул рукой. А что ему еще оставалось?

Так что к четырем часам я уже стою перед главным входом в штаб-квартиру Службы безопасности. Что это именно штаб-квартира, я узнал из Инфосети, поискав информацию по заданному адресу.

Здесь я еще ни разу не был, так что оглядываюсь с любопытством. На входе называю имя угрюмым охранникам, те что-то проверяют, после чего приказывают идти за "меткой". Перед лицом тут же появляется оранжевый шарик, неторопливо плывущий по коридору. Видимо, какой-то специальный сергер. Удобно, не заблудишься.

Я следую за "меткой" по коридору, захожу в один из лифтов. Тот закрывается и куда-то едет. Сейчас меня "ведет" автоматика, которая самостоятельно разблокирует нужные двери и блокирует те, в которые мне входить не следует. Если дернусь — тут же сработает сигнал тревоги. По охранным системам я не специалист, но имею представление о том, как они устроены.

Шарик доводит до одной из дверей и влетает прямо в нее. Дверь тут же пропадает, открывая вход в кабинет. Вхожу внутрь, охваченный чувством дежа-вю. Еще бы — опять Галиахметов и опять разговор, которого мне бы очень хотелось избежать.

Полковник оказывается столь радушен, что даже здоровается и предлагает сесть. Надо же, какая честь! Изображаю радость на лице и занимаю предложенное кресло. Я, конечно, понимаю, что в спинку встроен приемник пореска, но не стоять же на ногах из-за этого? Все равно от мощных стационарных поресков даже приличное расстояние не защитит.

— Итак, Денис Андреевич, не буду ходить вокруг да около, а сразу перейду к делу, — сказал Галиахметов, когда я занял предложенное мне место. Впервые за время нашего знакомства он назвал меня по имени-отчеству. Очень и очень интересно. Я уж молчу про то, что он употребил мое настоящее имя — это вообще выходит за всякие рамки.

— Как вы понимаете, речь пойдет совсем не на ту тему, о которой вам было объявлено. Объявленная тема — только прикрытие.

— И что же вас интересует на самом деле? — спрашиваю я, старательно изображая полную неосведомленность. Даже мысленно изображая. Предполагается, что я ни сном ни духом не знаю о визите Угерина. Сомневаюсь, что ему дали возможность пообщаться со свидетелями, так что про Враност он мог узнать только здесь, от безопасников. Сам факт моего вызова говорит о том, что "мухолов" рассказал о связи Ардана и взорванного поселка.

Аккуратно выстраиваю мысли в нужную последовательность. "Видения" с Арданом помогли мне узнать один изощренный прием, позволяющий четко контролировать то, о чем думаешь. Без этого приема Серые Призраки не смогли бы использовать свои ментоиды. Когда я попробовал его в первый раз, то очень удивился, обнаружив, что у меня все получилось. Домашний пореск, с помощью которого проверялось мое новоприобретенное умение, никаких посторонних мыслей не зарегистрировал. Он отметил только то, что я хотел показать. С тех пор прошло несколько месяцев, так что я успел довольно далеко продвинуться в освоении этого навыка. А теперь пришло время применить его на практике. Должна же быть от видений какая-то польза?

Галиахметов задумчиво опускает взгляд, проводит указательным и средним пальцами правой руки по лицу — сверху вниз, со лба до подбородка. Заметно, что ему трудно выдавить из себя нужные слова. Потому что для того, чтобы задать нужные вопросы, ему придется признать, что когда-то он был не прав, не поверив моим словам. Мы это оба хорошо помним. Но я изо всех сил стараюсь держать в мыслях только недоумение, хотя так и хочется издевательски ухмыльнуться.

Наконец, полковник отвечает:

— Расскажи подробнее про твою встречу с вольными в ночь, когда был взорван ваш поселок.

— Но зачем вам это? Вы же тогда сами сказали, что я это все выдумал и все это ложь!

Я добавляю в свои слова как можно больше обиды. Никогда бы не подумал, что у меня так легко получится имитировать эмоции. Реакция полковника вполне предсказуема — он взрывается:

— Молчать! Вопросы здесь задаю я!

Его кулак при этом с грохотом ударяет о столешницу. Я даже подскакиваю от неожиданности. Но меня подобными штучками не проймешь — я уже не тот пугливый мальчишка, каким был когда-то. Обломаешь ты об меня зубы, полковник!

— Не смейте на меня орать! — с обидой кричу в ответ. Вполне искренней обидой, кстати. — Сначала обвинили меня в предательстве, в обмане, да еще угрожали! А теперь я вам вдруг понадобился. Ну раз нужен — так хотя бы ведите себя вежливо!

У Галиахметова такое лицо, будто он собирается меня задушить на месте. Полковник вскакивает на ноги, лицо перекошенное. Я пугаюсь всерьез, уж не переборщил ли? Однако безопасник с трудом, но все же берет себя в руки и садится на место.

— Я. Ошибался. Приношу извинения.

Слова даются Галиахметову с таким трудом, будто каждое из них усыпано колючками и жестоко ранит язык. Видимо, очень редко ему приходится перед кем-либо извиняться.

Я торжествую. И одновременно с удивлением ощущаю, что где-то в глубине души что-то дрогнуло. Я почувствовал что-то вроде уважения к этому человеку. Он все же нашел в себе силы преодолеть неприязнь, потому что это было необходимо для дела, которое считает правильным. Фанатик, явный фанатик. Но зато со своими твердыми принципами.

— Извинения принимаются, — отвечаю я. От моих слов Галиахметов дергается, словно его ужалила змея, но тут же берет себя в руки. Видимо, такой ответ ему кажется издевательством. Ну, это его проблемы.

— Так что именно вы хотели узнать? — спрашиваю я.

Как только речь заходит о деле, полковник преображается. Теперь он снова спокоен и суров. Нахмурившись, он спрашивает:

— Расскажите подробнее, как выглядел тот человек, которого несли вольные.

— Да я же говорил, темно там было! — с досадой отвечаю я. — К тому же столько времени прошло — больше восьми лет!

— И все же, постарайтесь припомнить. Мы можем помочь — стимуляторами памяти.

Мне становится неуютно. Я наслышан о препаратах, которые стимулируют память. Слышал также, что у них есть и побочный эффект — некоторые люди после их приема становятся не совсем адекватными. На всю оставшуюся жизнь. Живут в своих воспоминаниях, а на текущую реальность не обращают внимания. Меня такая перспектива совсем не радует, так что я напрягаю память и пытаюсь вспомнить.

— Ну... Явно парень, а не девчонка. Рост — не сказать, что высокий, не сказать, что низкий. Да и как поймешь — его же на плече тащили.

— Прическа, одежда, лицо? — уточняет Галиахметов.

— Лицо я не мог видеть, он ко мне затылком был повернут. Стрижка — короткая. Цвет волос — темно было, не разглядел. Одежда — безрукавка, длинные штаны, походные ботинки... Или стоп, это вроде я так был одет?

Я вдруг понимаю, что и правда не могу вспомнить, во что был одет бесчувственный пленник вольных. Почему-то вспоминалась именно моя одежда, а не его.

— То, что он был в безрукавке — это совершенно точно, — уверенно говорю я. — Помню, как болтались его голые руки.

Галиахметов недоволен, он явно ждал большего.

— Хорошо, тогда такой вопрос. Ты можешь оценить, был ли он твоим ровесником? — спросил полковник.

Я снова начинаю усиленно вспоминать. Разговор, вообще говоря, глупый. Ну что я там в темноте мог разглядеть? Но все же отвечаю:

— Сложно сказать. Скорее да, чем нет. Во всяком случае, по росту мы с ним, наверное, не слишком отличались.

— Тогда еще вопрос. Ты своих сверстников хорошо помнишь? Ну, тех, кто старше тебя не больше чем на два года и моложе не больше, чем на те же два года?

— Ну, помню более-менее, — неуверенно говорю я.

— Тогда смотри внимательнее. Модели!

Последнее слово Галиахметов произносит для ксаугана. Тут же передо мной появляется большая сергер-проекция. В ней какое-то человекоподобное существо несет на плече парня в безрукавке, длинных брюках и походных ботинках. Если существо выполнено довольно грубо, то парень изображен очень тщательно и аккуратно. Я его узнаю, хотя и не сразу.

— Это Славка Михайлов, мой одноклассник.

— Похож? — спрашивает Галиахметов.

— Не очень, — мотаю головой, не отрывая взгляда от изображения. Мы со Славкой пару классов сидели рядом. Перед самыми каникулами у нас вышла серьезная ссора из-за пустяка, после чего я пересел. Потом мы старательно избегали друг друга, пока не наступил август. А потом не стало ни Славки, ни класса, ни школы.

— А этот? — Галиахметов явно не обращает внимания на впечатление, которое на меня произвела трехмерная модель моего школьного товарища. Изображение меняется, в этот раз парень явно более крупный.

— Не похож. Максим Лисов из параллельного класса.

Максимка был таким забавным пухлым мечтателем. Собирал сергеграфии всех возможных кораблей в Галактике, у него дома была внушительная коллекция. Мечтал стать когда-нибудь звездолетчиком. Над ним смеялись, говорили, что толстяков в космос не берут. Звездолетчиком он и правда не стал...

Ребята шли один за другим. Кого-то я узнавал сразу, кого-то не узнавал вообще, только когда заглядывал снизу им в лицо. Кто-то был похож на похищенного, кто-то нет. Чьи-то имена я даже не мог вспомнить. Но с каждым из них у меня были связаны определенные воспоминания. Самое сильное было связано с соседом Димкой. Как он махнул мне на прощание рукой. И все они мертвы. От этой мысли делалось не по себе, но было уже не так больно, как восемь лет назад. Может быть, я стал более черствым? Не знаю.

Но как я ни старался отстраниться от воспоминаний, к концу я все равно с трудом сглатывал подкатывающий к горлу комок. Больше всего я боялся, что Галиахметов увидит мою слабость. Не дождетесь, полковник!

— Это все? — я еще нашел в себе силы для удивления.

— Что-то не так? — на лице полковника любопытство. — Кого-то разве не хватает?

— Нет китайца одного, на год меня младше. Чен, кажется, фамилию не помню. И Коли Болотова из параллельного класса.

— Хорошая память! — Галиахметов даже не пожалел похвалы. — На самом деле кроме них нет еще четверых. Потому что они все живы и здоровы.

— Как? — охаю я. — Как им удалось спастись?

— Все просто — в момент взрыва их не было в поселке. Этого Чена на лето отправили к деду в Шанхай. А твой Болотов с семьей в ту ночь был у родственников в соседней деревне. Ее, кстати, тогда тоже зацепило, но обошлось без погибших. Остальные тоже кто в гостях, а кто в путешествии с родителями были.

Новость эта меня, честно говоря, сразила. Все-таки кто-то уцелел! Даже Колька живой! Видимо, мои эмоции отражаются на лице, поскольку полковник находит нужным напомнить одну важную деталь:

— Может быть, тебе и радостно от того, что они живы. Но ты для них умер. Даже не пытайся не то что выйти на них, а просто поинтересоваться их судьбой! Ты их никогда не знал!

Я неохотно киваю. Действительно, обрадовался зря. Хотя почему зря? Главное, что ребята живы, пусть даже мы никогда с ними не увидимся. А остальное — дело десятое. На душе даже становится как-то легче. Лишь от того факта, что кто-то выжил.

— Ладно, больше не задерживаю, — махнул рукой Галиахметов. — Будут расспрашивать, зачем вызывали — говори, что запретили объяснять. На случай, если совсем нельзя будет молчать — тогда скажешь, что интересовались поведением заложников на Площади. Не было ли чего-то подозрительного. Хотя, конечно, это глупости. Если ты попадешь в руки тех, кому наш с тобой разговор будет интересен по-настоящему, то самое лучшее, что ты можешь сделать — это найти способ умереть.

Разумеется, полковник не шутит. Я действительно стал очень ценным свидетелем, разговорить которого специалистам не составит особого труда. Правда, Галиахметов даже близко не представляет моей истинной ценности. Так, стоп, не туда! Полковник видит меня насквозь, он читает мои мысли. Он знает обо мне все. Да, я верю, что он знает обо мне все, ведь я от него ничего не утаил!

Я встаю и, вежливо попрощавшись, выхожу в коридор. Мысли мои текут в том самом русле, которое я им задал. Так, лифт. Продолжаем думать об оставшихся в живых ровесниках. Это ведь нетрудно. Охрана на выходе. Выпускают меня без разговоров. Спускаюсь в метро. Вызываю вагончик до работы. Вагончик подходит, и я вдруг спохватываюсь — рабочий день же заканчивается, возвращаться уже поздно? Так что вполне натурально отменяю вызов, выбираю маршрут до дому. Вагончик приходит заполненный, это хорошо. Значит, это обычный вагончик, шел себе по маршруту, а не вылез с запасного пути, напичканный спецоборудованием. Можно расслабиться и подумать.

Так, а может, у меня уже паранойя? Может, зря я так напрягаюсь? И тут же одергиваю себя. Разумеется, не зря! Дело слишком серьезное, перестраховка не помешает. Галиахметов подошел очень близко к тому, чтобы раскрыть мою главную тайну. Узнай он о моих видениях — и все, больше бы меня никто не нашел. Похоже, только мыслетехника Серых Призраков меня и выручила. Без этого меня бы подловили на первой же ассоциативной связи. Например, когда вспоминал подробности ночи перед взрывом, то достаточно было четко и ясно подумать, что пленником был не кто иной, как сам Ардан. И все, привет. С точки зрения Галиахметова об этом я знать никак не могу. Тут бы меня и "раскрутили". А отца бы уже поставили перед фактом. Или вообще не стали бы извещать, а инсценировали мое похищение. Вариантов море.

Я осознаю, что теперь не могу чувствовать себя спокойно. Для безопасников я являюсь единственным носителем подробностей похищения Ардана. И лишь тот факт, что его происхождение известно также и "мухоловам", не дает им оснований считать меня такой уж ценной фигурой. В конце концов, я даже и внешность его толком не знаю. А от того, что я из полусотни сверстников отобрал два десятка наиболее подходящих кандидатов на звание командора первого ударного флота "Галактики", большой погоды не делало. У спецслужб Высшей Пятерки наверняка найдутся способы добыть все эти имена.

Кстати, а ведь тогда под наблюдением инопланетников могут оказаться все выжившие! Поэтому Галиахметов был совершенно прав, когда остерегал меня от контактов с земляками. Я ведь в этом случае почти наверняка попаду в поле зрения инопланетных разведок. О последствиях даже лучше не думать.

Осталось обезопасить свою тайну от самого Галиахметова. Что, если он заподозрил неладное и попытается просканировать мои мысли в отвлеченной обстановке? Я ведь не могу все время их "держать в русле" — иногда и расслабиться нужно.

Но тут вспоминаю про дом и слегка расслабляюсь. Ага, попробуйте ко мне "жучков" понатыкать, как же! У Робика встроенный селгенст, он все эти штучки "на раз" вынюхает. И перепрограммировать его, дорогие мои, будет ой как непросто! Это же искусственная личность, на ее изменение кучу времени нужно. Уж я-то, исгер, знаю! Причем даже при самом хорошем перепрограммировании нет гарантии, что лусаган будет вести себя так же, как раньше. Изменения я могу заметить, я все же в этих делах не дилетант.

В общем, Робик — это моя непрошибаемая защита для дома. Остаются работа и улица. Ну, значит, половину суток придется пользоваться методикой Серых Призраков, пока не придумаю чего-нибудь более подходящего. Тяжело, но другого выхода нет.

* * *

После ухода Дениса Галиахметов минут десять задумчиво смотрел в потолок, сидя в своем кресле. Он перебирал все, что было записано пореском. С одной стороны, ничего особенного, а с другой... С другой — проскакивали вещи, которые настораживали. Может быть показалось, но проверить не помешает. Приняв решение, он послал вызов. Ответ не заставил себя ждать: "Буду через пять минут".

Полковник наконец позволил себе расслабиться. Хоть ему и было неприятно общение с сыном Арса — достойным потомком этого ненавистного лейтенанта — все же сегодня был удачный день. Пусть отсев дал не слишком много, но урезанный список уже позволял начать работу более предметно. В живых на самом деле осталось не шесть человек, а гораздо больше. Шестеро — это лишь из числа сверстников мужского пола. А есть еще девочки, есть еще те, кто не попал в возрастную категорию. В общей сложности выживших земляков Ардана набиралось больше сотни. Каждый был под неусыпным надзором служб безопасности, пусть региональных, но они все неявно подчинялись Космополису. Оставалось лишь тщательно отследить все связи, которые были между этими двумя десятками мальчишек и их выжившими земляками. После чего начать распространять информацию о выживших, но дозировано. Так, чтобы каждая группа выживших служила "якорем" лишь для одного из двадцатки. И ждать, когда возле одной из групп появятся "серые". Это косвенно укажет на одного из мальчишек.

Хотя, конечно, "Галактика" может догадаться о том, что с ней ведут игру. И "засветить" своих рядом со всеми выжившими разом — поди догадайся тогда, к какой из конкретных групп проявляется интерес. Или действовать настолько аккуратно, что их не удастся засечь. Или же среди выживших вообще не окажется никого, кто был когда-то связан с Арданом — тогда Серые Призраки не появятся.

Галиахметов пожалел, что у него нет структуры, хотя бы отдаленно напоминающей Центр аналитической разведки Рабены. Тогда эту операцию удалось бы просчитать и провернуть быстро, причем так, что "Галактика" ни за что бы не догадалась о том, что ее провоцируют на действия. Увы, придется обойтись имеющимися ресурсами. При этом полковник не отдавал себе до конца отчета в том, что он будет делать, когда узнает настоящее имя Ардана. Подсознательно он был уверен, что это даст ему слабые рычаги влияния на "Галактику". Что было очень полезно в надвигавшемся будущем, полном неопределенностей. И в котором все явственнее проступали контуры новой войны.

— Ну что, побеседовал? — приглашенный вошел безо всякого предупреждения, дверной проем перед ним распахнулся самостоятельно. У него было право входить сюда без приглашения. Седой, высохший, но еще полный сил. Небольшой рост и обычное плохо запоминающееся лицо сделали бы его незаметным почти в любой толпе. Возможно, даже в толпе инопланетников.

— Да, материалы я тебе перешлю чуть позже, — ответил полковник. Он на секунду сосредоточился, и сбоку от его стола тут же образовалось черное кресло. Обычное баксатовое кресло. Вошедший благодарно кивнул и сел в него.

— Молодец, помнишь, что я эти сидения для гостей терпеть не могу. К старости параноиком стал, раз уж и тебе не верю.

— Ты же знаешь, что верить вообще никому нельзя, — ответил Галиахметов.

— Ну, ты у нас всегда был недоверчивым, но это не значит, что остальные должны быть такими же. Так что от меня требуется?

— Я бегло просмотрел мыслезапись сына Арса, и кое-что мне там не понравилось. Ты у нас главный специалист по этим делам, проверь сам. Мне нужно твое мнение.

— Ладно, давай. Посмотрим, что ты там увидел.

После этого оба надолго замолчали. Галиахметов откинулся в своем кресле, уставившись в потолок и задумчиво потирая лоб указательным и средним пальцами. Гость молча сидел, уставившись себе под ноги. Наконец он вздохнул и поднял взор на полковника.

— Ну, что скажешь, Феникс? — спросил Галиахметов. — Говори все. Вижу, думаешь то же, что и я.

— Да, интересный случай, — ответил Феникс. — Такое плавное течение мыслей, почти нет перескоков. Прямо автомат, а не человек. Ты правильно насторожился. Кое-где чувствуются попытки ухода в сторону, но тут же обрубаются. Неопытному такое не заметить.

— Я не видел! Где, в каких местах? — подскочил Галиахметов.

— Да не прыгай ты, еще бы тебе увидеть. С мое в разведке поработай, вот тогда, может, и сможешь что-то видеть по-настоящему. Да и то вряд ли. Для этого надо знать, что именно высматривать.

— То есть ты уже с таким встречался? — Галиахметов аж вытянулся, ожидая ответа.

— Как тебе сказать, — Феникс замялся. — Встречать — не встречал. Но особенности с чужих слов знаю. Фокус в том, что таким приемом не у каждого получится пользоваться. Тут даже не талант, а не знаю что нужно. У меня лично это никогда не получалось, как ни старался.

— А у кого получалось? Ну, отвечай!

— Сам не догадываешься? — с усмешкой спросил Феникс. — Ну, кто благополучно проходил через все проверки контрразведки Союза?

Галиахметов шумно выдохнул и откинулся обратно на спинку. Постучал пальцами по столешнице и наконец произнес:

— Мне в голову приходит только один вариант. Звезда. Я угадал?

Феникс утвердительно кивнул.

— Ты ведь его знал? — спросил полковник.

— Зачем задавать вопросы, на которые не будет ответа?

— Ладно, это неважно. Раз ты думаешь, что это от Звезды, значит, так оно и есть. Остается понять, где мальчишка подобному научился?

— Ну, тут все просто, — пожал плечами Феникс. — Чем тебя вариант с отцом не устраивает?

— Ты хочешь сказать, что Арс где-то пересекался со Звездой? — ошарашено спросил полковник.

— А ты что, до сих пор не догадался, откуда у него код? Ну ты даешь, Ахмет! Вот уж не ожидал от тебя подобной слепоты.

Галиахметов сник.

— Ну, честно говоря, я всегда считал, что код — блеф. Да и сейчас не уверен.

— Ну и зря. Наша с тобой главная задача — чтобы те, кого это касается, даже не сомневались в истинности кода. А они, к нашему счастью, уверены в этом. Так что даже не смей думать о других вариантах!

— А где доказательства, что он верный! — запальчиво воскликнул Галиахметов. — Нет их, ни одного! Мы все танцуем вокруг этого Арса, словно он — великий герой, а кто он на самом деле — никто не знает.

— Слушай, Ахмет, надоел ты уже с этой своей старой враждой, — устало сказал Феникс, махнув рукой. — Ну чего ты к лейтенанту прицепился? Ну получилось так, что он тебя обошел, что теперь поделать? Главное — результат есть. А от вашей грызни только хуже становится. Тебе доказательства нужны? Ты что, совсем глупый, не понимаешь, что единственное доказательство — это активировать код! Ты всерьез этого хочешь? Ну, чего молчишь?

Галиахметов тяжело вздохнул и отвернулся.

— Извини, не сдержался, — глухо ответил он.

— Я-то извиню, но если из-за твоей горячности все прахом пойдет, что делать будем? Надеюсь, тебе не надо напоминать, что на карту поставлено? Не нужно? Ну и хорошо. А если тебе доказательства нужны — так одно их них тебе сынок Арса предъявил сегодня. Мыслетехника Звезды — он ее только от отца и мог узнать. Вывод простой — лейтенант все же встречался со Звездой. А раз так, то нет оснований считать код фальшивкой.

— Ладно, пусть так, — с явным неудовольствием произнес Галиахметов. — Но остается факт, что сын что-то скрывает! Серьезный повод взяться за него основательно.

— А что он вообще может знать? — парировал Феникс. — Максимум — настоящее имя этого Ардана. Информация важная, не скрою. Но посуди сам, что у нас находится на другой стороне весов. Если ты сейчас прихватишь сына — Арс наверняка задергается. И может засветить себя. Плюс, если учесть, что в ближайшее время тема происхождения Ардана вылезет наружу, вокруг поселка будет не протолкнуться от инопланетных коллег. И нашу контору они будут пасти по полной программе. Если уже не пасут. Стоит только чуть добавить внимания к так называемому Александру Кулагину — все, начнут его биографию потрошить. И выпотрошат. И про поселок выпотрошат и, что хуже всего, на Арса выйдут! Чуешь, чем дело может окончиться? Так что все, оставь мальчишку в покое. Нам к нему вообще нельзя приближаться. А то наведем на него кого не надо. Кто его знает, может, Угерин специально информацию слил, чтобы их разведка, сев на наш хвост, смогла выйти на Ардана. В таком случае мы рискуем выдать не только этого "серого", но и Арса.

Галиахметов молчал, упрямо отводя взгляд от Феникса. Тот, видя, что полковник не очень-то горит желанием прислушиваться к его словам, продолжил:

— А теперь представь себе еще один вариант. Что, если ты прав, и парень действительно знает, кто такой Ардан? Вопрос в том, какой ему смысл скрывать это, если только они не были какими-нибудь особенно близкими друзьями-товарищами, а? А если допустить совсем фантастический вариант — они до сих пор отношения поддерживают? Смотри, как гладко получается, Телск устроил налет на Площадь, а Арсеньев-младший тут как тут оказался. И через короткое время — Ардан подоспел. Интересная связь, правда?

Полковник встрепенулся и согласно кивнул. А Феникс с еще большим пылом продолжал развивать тему:

— Тогда все встает на свои места! Допустим, наш парень потому и старается скрыть подробности, что не хочет, чтобы ты узнал о его связях с "Галактикой". Имя в данном случае роли большой не играет. При этом если ты тронешь его, то рискуешь нарваться уже на Серых Призраков. А они, как мы видели, ребята крутые. Боюсь, если захотят, от нашей конторы даже пыли не оставят. Так что по всему выходит, что трогать сейчас Арсеньева-младшего нам нельзя ни в коем случае. Более того, если моя версия верна, то он может оказаться той самой зацепкой, которая позволит нам выйти прямо на верхушку "Галактики". Даже со слежкой я бы советовал быть поосторожнее. Кто этих "серых" знает, может, они ее разом опознать могут. Я бы не удивился, если честно.

— А ты не допускаешь мысли, что через парня Серые Призраки могут выйти на Арса? — спросил Галиахметов.

— Допускаю, — кивнул Феникс. — Но боюсь, что в этом случае мы вообще ничего не сможем сделать. Силенок не хватит. Тот случай, когда дергаться совершенно бессмысленно. Если сын Арса — их человек, то сам лейтенант уже давно под их колпаком. И для нас он — потерянная фигура.

— Напоминаю: единственная фигура, — добавил Галиахметов.

— Ну, есть же и запасные варианты, — пожал плечами Феникс. — Ладно, сейчас гадать бессмысленно, надо смотреть, как дело будет развиваться. Ну что, оставишь парня в покое? Убедил я тебя?

— Да, убедил, — неохотно ответил полковник.

— Ну и отлично. А то что-то не хочется пользоваться особым служебным положением и отдавать непопулярные приказы вышестоящему начальству, — Феникс хитро подмигнул полковнику, поднялся на ноги и, не прощаясь, вышел из кабинета.

— Глава 13. Секрет Враноста

Сообщение от Занвеаны пришло точно по расписанию. К этому моменту Угерин успел решить запланированные вопросы и выпроводить всех из кабинета. О том, что заместитель улетел куда-то сразу же после прибытия директора, было известно всей Службе. Но конкретное место назначения до поры до времени не знал никто, кроме самого Занвеаны, Угерина и капитана, командующего небольшой флотилией Службы и переданного в непосредственное распоряжение зама.

Угерин принял максимальные меры предосторожности. Приказо подготовке кораблей был отдан еще за неделю до возвращения директора, а пункт назначения его заместитель узнал, только когда шеф очутился на родной планете. В тот же день Занвеана улетел вместе с флотилией, подробно проинструктированный о способах связи. На каждый сеанс выбиралась разная звезда-посредник, поэтому перехватить и запеленговать его не представлялось возможным. Единственная опасность заключалась в возможности съема информации непосредственно с аппаратуры Угерина. Но с этим ничего нельзя было сделать, оставалось лишь надеяться, что заинтересованным лицам на это понадобится достаточно много времени. Зная возможности бывших коллег, Угерин полагал, что он успеет разобраться, откуда взялась "Галактика" и какая сила за ней стоит.

Заблокировав дверь в кабинет, Угерин включил кадеим и принялся изучать отчет Занвеаны. Прошлое сообщение было довольно коротким. Помощник тогда доложил о прибытии на планету. Экспедиция успела обнаружить две пустых и одну разрушенную базы вольных. Судя по характеру повреждений, не обошлось без Серых Призраков. Еще Занвеана доложил, что собирается внимательнее изучить уничтоженную базу.

С момента прошлого сеанса прошло уже четыре дня. И за эти четыре дня экспедиция наткнулась на гораздо более интересную вещь, чем заброшенная и уничтоженная база. Изучая старую карту Враноста, составленную еще первыми исследователями, Занвеана обнаружил, что на ней отсутствует огромный действующий вулкан. Заинтересовавшись, он приказал изучить этот вулкан как можно тщательнее. На это ушла пара дней.

К сожалению, у экспедиции не было специалистов по геологии, так как никто не предполагал, что в них возникнет нужда. Но и того, что удалось выяснить с помощью стандартных селгенстов и лусаганов, хватило для ошеломляющего вывода — вулкан имел искусственное происхождение! Аккуратная круглая форма огромного жерла, достигающего в поперечнике пары десятков километров, а также многочисленные обломки, в изобилии валяющиеся вокруг, говорили о том, что здесь произошел взрыв необычайной силы. Взрыв настолько мощный, что пробило дыру в тектонической плите, через которую на поверхность устремилась раскаленная магма.

На взрыв указывали и многочисленные трещины на этой плите. Плюс взрывной волной буквально сдуло рыхлую почву в радиусе нескольких десятков километров, обнажив скальную породу. Более подробный анализ показал высокий радиационный фон, свидетельствующий об использовании как минимум ядерного оружия. Однако и селгенстовый фон также не отличался стабильностью, поэтому с большой уверенностью можно было говорить о применении селгенстового оружия. Другое дело, что специфика последствий не указывала ни на один из известных видов данного типа вооружений. Если это и была селгенстовая бомба, то специалисты экспедиции не могли определить ее тип.

Занвеана подробно собрал все материалы и представил их в отдельном отчете, приложенном к сообщению. Также он выяснил, кому принадлежали покинутые базы, и предложил поискать вольных из этих вепратов. Кому принадлежала разгромленная база, ему установить не удалось. Это и неудивительно, так как Серые Призраки убирали за собой аккуратно и тщательно. Удивительно, что они не вычистили две другие базы, дав тем самым зацепку Службе.

Угерин внимательно изучил отчет, но ничего в нем не понял. Данных было много, но вот что из них следовало? Похоже, не оставалось ничего другого, как связаться со специалистами.

Подумав, директор послал вызов. Адресат откликнулся сразу.

— Привет, Угерин, давно не виделись! — радостно поприветствовал директора седой толстяк, развалившийся в баксатовом кресле. Сергер-сфера выхватывала еще и кусок стола, на котором громоздились разнообразные приборы. Угерин лишь тяжело вздохнул, подумав про себя, что Давсаин ничуть не изменился. Все такой же беспечный, не удосужился настроить мергенст, чтобы не захватывал лишнего в поле зрения.

— Привет, Давсаин, — Угерин толстяку. — Да, действительно, сколько лет прошло, а ты все такой же.

— А что мне сделается? — ответил Давсаин, довольно похлопав себя по объемному животу. — Да и ты ничуть не изменился. Небось, как всегда по делу?

— Ты угадал! — изобразил смущение Угерин.

— Тут и гадать нечего, — махнул рукой Давсаин. — Я-то тебя давно знаю, ты за все время ни разу не вышел на связь для того, чтобы убедиться, что я еще живой. Да и другим ты, я слышал, тоже только по делу сообщения шлешь.

Угерину оставалось лишь молча скривить челюсть набок, признавая правоту толстяка.

— Ладно, все равно я рад тебя видеть и слышать, — улыбаясь, сказал Давсаин. — Что у тебя стряслось?

— У нас случился взрыв непонятного происхождения, — ответил Угерин. — Мои все в недоумении, не понимают, какое оружие могло послужить его причиной.

Толстяк тут же выпрямился, лицо его приняло заинтересованное выражение.

— Взрыв неизвестной природы? Вот хитрюга! Знаешь ведь, чем меня можно зацепить! Где и при каких обстоятельствах — подробности будут?

— Увы, место пока засекречено. Данные я тебе сейчас передам. Учти, это дело под строжайшим секретом.

— Да ладно, не маленький. Как только увидел, что вызов по закрытому каналу — сразу понял, что речь пойдет не о сортах затаны.

— Тогда включай прием.

Давсаин вслух отдал команду своему ксаугану, после чего повернулся к Угерину и сказал:

— Готово. Можешь отдавать.

Угерин слил отчет Занвеаны, предварительно вычищенный лусаганом от фактов, могущих указать на Враност. Кое-какие косвенные признаки, конечно, остались — например, химический состав коры, ее толщина и особенности мантии. Но тут уж ничего не поделаешь, без этих данных отчет был бы бесполезен.

Давсаин тут же бегло просмотрел снимки, что-то пробурчал себе под нос, после чего заявил Угерину:

— Мда, сходу ничего в голову не приходит. Придется заняться подробным анализом следов, так что раньше чем через пару дней ответа не жди.

— Как только что-то выяснишь — сообщи.

— Обязательно. Мне и самому любопытно, что это такого новенького придумали. Увидимся.

— Увидимся, — попрощался Угерин, показав левую ладонь. Давсаин в ответ тоже махнул ладонью и отключился.

Директор слегка перевел дух. Ну что же, эта часть дела в надежных руках. Давсаин в свое время был ведущим специалистом в экспертной группе по вооружениям при штабе криссианского флота. Может быть, не самым лучшим, зато с ним у Угерина всегда были хорошие отношения. Он уже несколько лет как находился на пенсии, так что обязательствами с правительственными структурами связан не был. Разумеется, Давсаин владел кучей информации из разряда "забыть навечно", поэтому надзор с него никто не снимал. Но оказывать услуги экспертного характера представителям других государственных организаций, к которым относилась и Служба внешнего надзора, ему никто запретить не мог. Да и зачем?

Оставалась еще одна вещь, которой следовало озаботиться. Угерин вызвал по кадевизору начальника оперативного отдела.

— Тамнауин, у меня для тебя срочное поручение. Требуется разыскать хоть кого-то из вольных, состоявших в следующих двух вепратах, — Угерин назвал имена вепрагонтов и дал ссылку на дела, связанные с этими вепратами. — Меня в первую очередь интересуют те, кто в них состоял в период от девяти до пяти лет назад, считая от сегодняшнего дня. То есть интересует промежуток времени длительностью в четыре года. Можно тех, кто там оказался позже, но это только если не удастся найти никого другого.

— Что с этими вольными делать? Арестовать?

— Нет, для начала собрать всю информацию и предоставить мне. Быть готовыми к захвату, но без моего особого разрешения никаких активных действий не предпринимать.

— Будет сделано.

Тамнауин уже собрался отключиться, но замялся. По лицу было видно, что у него есть вопрос, но он не решается его задать.

— Ну, спрашивай, если что-то терзает, — разрешил Угерин.

Оперативник решился:

— Это как-то связано с миссией Занвеаны и посещением Круни?

— Тамнауин, ты умный человек и в состоянии сам прийти к правильным ответам, — сказал Угерин. — Но некоторых вещей тебе, пожалуй, знать не стоит. Просто есть вероятность, что их знание может оказаться несовместимым с жизнью.

— Я понял, — ответил Тамнауин. — Вопросов больше нет, приступаю к работе.

И отключился. Угерин прикинул, правильно ли он сделал, что ответил именно так, и пришел к выводу, что правильно. Неприязнь между первым заместителем и главным оперативником была объективной реальностью, так что Тамнауин наверняка ощущал себя ущемленным из-за того, что все наиболее щепетильные поручения доставались Занвеане. Намек на то, что и последствия для заместителя могут быть более серьезными, в какой-то мере уменьшал чувство обиды Тамнауина.

Правда, обиженный оперативник мог "подсидеть" и Занвеану, и самого шефа, "заложив" их обоих. Но Угерин достаточно хорошо успел изучить людей, чтобы понять, что Тамнауин на это неспособен. Задумай оперативник такое на самом деле, он ни за что бы не стал показывать свою неприязнь к любимчику Угерина. Наоборот, постарался бы заручиться доверием и получить доступ к как можно более важной информации. Нет, от Тамнауина предательства ждать не стоило.

От размышлений Угерина оторвал сигнал вызова кадеима. Кто-то желал с ним поговорить по закрытому каналу.

— Кто там? — недовольно спросил Угерин у ксаугана, не увидев информации о вызывающем.

— Установить не удается, — равнодушно ответил ксауган.

Угерин встрепенулся. Чтобы его система связи не могла идентифицировать входящий вызов, необходим был более высокий приоритет вызывающего, чем у директора. Неужели кто-то из правительства?

— Принять вызов, — скомандовал он.

Увидев лицо вызывавшего, директор внутренне вздрогнул. Он, конечно, ожидал подобного развития событий, но надеялся, что у него еще есть время в запасе. Видимо, ошибся. Угерин изобразил удивление на лице.

— Привет, Аилисина! — сказал он. — А я-то гадаю, кому понадобилось системой анонимизации пользоваться.

— Привет, Угерин. Вариантов было немного, так что можешь большого удивления не изображать.

— Вообще-то мы с тобой в последний раз разговаривали довольно давно, так что именно на тебя я не очень-то и думал.

— Хочешь сказать, что за последнее время у тебя даже мысли не возникло, что однажды с тобой захочет побеседовать кто-нибудь из Отдела внутренних расследований? — поинтересовался Аилисина. В интонациях явно сквозил холод, так что стало понятно, что на связь с Угерином он вышел отнюдь не для того, чтобы поинтересоваться здоровьем последнего.

— Ну почему же, мысли были, — признался Угерин. — Но что это будет сам начальник Отдела — я не ожидал.

— И что ты такого сделал, что был готов к разговору с нашей конторой? — заинтересованно спросил контрразведчик.

— Ну... — Угерин устремил глаза в потолок, — например, в связи с тем, что кое-кто из вашей конторы начинал свою деятельность еще под моим началом. И просто из чувства благодарности мог бы поболтать со мной о разном.

Удар был ниже пояса, но Аилисина выдержал его. У бывшего начальника криссианской контрразведки даже возникло законное чувство гордости. Один из лучших учеников умел держать себя в руках, ничего не скажешь! Всегда неприятно услышать обвинения в неблагодарности, но начальник Отдела внутренних расследований на эти обвинения не отреагировал.

Хотя нельзя сказать, что после ухода Угерина и назначения на его место Аилисины последний тут же отвернулся от своего бывшего шефа. Нет, они продолжали общаться и дальше. Просто для преемника никогда не существовало интересов за пределами конторы, которой он отдавал все свои силы. Угерин ушел из нее, поэтому не мог больше рассчитывать на прежние отношения. Говоря по совести, и Угерин был таким же, поэтому понимал своего преемника. Но сейчас их интересы разошлись.

— Ладно, перестань притворяться, — недовольно сказал Аилисина. — Я тебя хорошо знаю. Как и ты меня. Я к тебе по делу, и ты сам знаешь по какому.

— Раз ты меня хорошо знаешь, то почему думаешь, что я стану отвечать на вопрос, который не был озвучен? — спросил Угерин, на этот раз глядя в глаза своему бывшему ученику.

— Понятно. Значит, собираешься дальше играть. Ну, хорошо, пусть будет по-твоему. Итак, где сейчас находится Занвеана, твой первый заместитель?

— А ты разве не в курсе? Я думал, тебе уже доложили — он улетел на особое задание.

— Разумеется, мне доложили, — сказал Аилисина, игнорируя издевательский тон Угерина. — Я имею в виду, где именно он сейчас находится? Его место, куда он улетел? И с какой целью?

— А тебе не кажется, что ты слишком многого хочешь? — серьезно спросил Угерин. — И почему ты решил, что я захочу тебе ответить?

— Угерин, ты что, сдурел? — наконец не выдержал Аилисина. — Ты не понимаешь, куда лезешь? Это дело вообще вне сферы деятельности твоей Службы! И не пытайся отмалчиваться! Я знаю, что Занвеана сейчас на Враносте, больше ему просто негде быть.

Угерин тяжело вздохнул. С одной стороны, плохо, что контрразведка уже знала, где находится экспедиция Занвеаны. С другой — если бы флотилию Службы выгнали с Враноста, то директор бы об этом уже знал. Следовательно, контрразведка выяснила пункт назначения Занвеаны буквально только что. Так что у последнего еще оставался день-два на сбор дополнительных сведений, пока не прибудут флотские патрульные, имеющие полномочия от высшего командования, и не выгонят экспедицию вон.

— Почему ты решил, что мы занимаемся делами, которые не входят в область нашей компетенции? — продолжал гнуть свое Угерин. Возможно, контрразведчик попросту решил попугать бывшего шефа и по его реакции выяснить, действительно ли Занвеана находится на Враносте. Поэтому тему местонахождения своего заместителя директор вообще не стал трогать.

— Потому что все, чем ты сейчас занимаешься — это политика, — ответил Аилисина, уже спокойным тоном. — Кто тебе вообще дал право разглашать секретные сведения крунийцам? Думаешь, мы не в курсе, что ты им рассказал о происхождении Ардана? Что додумались до всего самостоятельно — могу лишь выразить восхищение. Мои и то отстали с выводами.

— Слушай, Аилисина! — Угерин начал заводиться, причем по-настоящему. — Если тебе кажется, что я где-то переступил закон — ты знаешь, что делать и куда докладывать. Может быть, из этого что-то выйдет. Но на самом деле я ничего не нарушил, и ты это знаешь. Поэтому прекращай угрожать и говори, что тебе от меня нужно.

— Ты так, значит, хочешь? Ну хорошо. Меня интересует, о чем вы говорили с Арданом после твоего освобождения из рук вольных, а также что именно ты хотел или хочешь узнать от Давсаина. Что вы там такого раскопали на Враносте? Такого, что потребовались консультации эксперта по оружию?

Этого следовало ожидать. Факт беседы с Арданом утаить было невозможно, но Угерин надеялся, что хотя бы о том, что он разговаривал с Давсаином, станет известно уже после получения от него ответа. Увы, надежда не оправдалась — видимо, контрразведка взялась за Угерина всерьез и отслеживала всю его связь. Тем не менее, еще не все было потеряно.

— А с чего ты взял, что, во-первых, Занвеана на Враносте и что-то где-то нашел? А во-вторых, что мой разговор с Давсаином как-то связан с тем, чем сейчас занят Занвеана?

Угерин решил до конца гнуть свое. У Отдела внутренних расследований против него ничего не было и быть не могло. Даже обвинение в разглашении крунийцам секретной информации было блефом. Никто тему "Галактики" не засекречивал, так что формально Угерин был абсолютно чист. Ну не успели еще бюрократы в правительственных структурах этим вопросом заняться. Поэтому все, что мог сделать Аилисина, — это убедить правительство в том, что Служба занимается не своим делом, и добиться запрета на дальнейшее расследование всего, что связано с Телском и прошлым Серых Призраков. Сейчас контрразведка не могла этого сделать, так как им пришлось бы публично признать, что "мухоловы" действуют эффективнее Отдела внутренних расследований. Подобной глупости от Аилисины ожидать не стоило.

— Зря ты так, Угерин, — в голосе контрразведчика послышалась усталость. — Ты же знаешь, что дело все равно будет передано нам. Так что ты просто не даешь нам возможности сэкономить время, вот и все. Зачем это тебе? Мы ведь не враги. Признайся, только честно?

Повисла пауза. Угерин колебался. С одной стороны, Отдел внутренних расследований был ему как родной, да и с Аилисиной ссориться не хотелось. С другой — даже сама попытка объяснить свои мотивы будет означать, что все сказанное контрразведчиком соответствует действительности. И про Занвеану на Враносте, и про связь Давсаина с отчетом Занвеаны, да и про слив информации крунийцам тоже. То есть все то, от чего директор Службы внешнего надзора так усиленно открещивался.

Наконец, он все же решился.

— Ладно, если ты настаиваешь. Можешь считать это личным делом. С самого начала, когда стала понятна связь между "Галактикой" и делом об автономных заводах, я уже не мог остановиться. Пойми, пока я не разберусь со всем этим, я не успокоюсь. Если я отдам все тебе — тогда я потеряю свой шанс навсегда. Ты же не станешь делиться результатами расследования, верно? А я хочу знать. Просто знать.

— Я тебя понял. Примерно так я и думал, все-таки не первый год знакомы, — сказал Аилисина. — Жаль, но боюсь, что ты на этом окончательно сломаешь себе не только карьеру, но и жизнь. Но это твое дело. Со своей стороны я тебе шанс предоставил. Извини, но дальше мне придется действовать уже без учета твоих интересов.

— А я и не жду от тебя поблажек, — хмуро ответил Угерин. — Делай что хочешь.

И с этими словами выключил кадеим. На глупости, типа прощания, директор тратить время не захотел. Не тот случай.

Итак, картина вырисовывалась довольно отчетливо. Во-первых, Служба оказалась под плотным колпаком контрразведки. Угерин не питал иллюзий, что ему удастся долго скрывать что-то от бывших коллег. Наверняка отчет Занвеаны у Аилисины окажется едва ли не раньше, чем патрульные доберутся до Враноста. Плюс еще день-два на анализ результатов. После чего контрразведка с чистой совестью потребует дело себе. И оно будет им отдано, можно не сомневаться.

Радовало лишь одно — что Угерин обратился именно к Давсаину. Будь это кто попроще, Отделу внутренних расследований не составило бы никакого труда получить от него весь отчет буквально сразу же. Но старый эксперт знал слишком много секретов, благодаря чему его неприкосновенность, особенно в информационном плане, была гарантирована на самом высшем уровне. До самой смерти. Угерин это знал по долгу службы в контрразведке. Так что Давсаин для Аилисины был недосягаем. Оставалось лишь дождаться ответа старого эксперта и надеяться, что оперативникам Тамнауина удастся отыскать кого-нибудь из вольных, бывших членами двух уцелевших вепратов, базировавшихся на Враносте.

Угерин позволил себе усмехнуться. А ведь вольные — это его припрятанная фигура! Контрразведка о найденных базах до поры до времени ничего не знает, так что работа оперативников вполне может оказаться незамеченной. Благо их держать под "колпаком" непросто — специфика работы требовала от них недюжинных навыков маскировки. Так что господам бывшим коллегам не просто будет "подвинуть" Угерина, он еще подергается!

* * *

Давсаин вышел на связь на следующее утро. Угерин не рассчитывал, что эксперт так быстро справится с этим делом, поэтому собирался посвятить день другим делам.

— Приезжай ко мне немедленно, — хмуро бросил Давсаин, даже не поздоровавшись. Вид у него был сильно помятый, глаза утомленные. Видимо, толстяк работал всю ночь.

— К чему такая спешка? — удивился Угерин. — И зачем мне куда-то ехать, ты что, так отчет выслать не можешь или по кадеиму сказать, чего там раскопал?

— Не могу! — набычился Давсаин. — Или ты ко мне сейчас сам едешь, или ты от меня больше ни слова не услышишь! Никогда! Понял?

Угерин впервые видел Давсаина в таком состоянии. Было видно, что тот чем-то здорово озабочен и потому раздражался по малейшему поводу. Что для его натуры было нехарактерно. Решив не усугублять ситуацию, директор примирительно сказал:

— Ну хорошо, раз надо, значит, буду. Но тебе придется очень постараться, чтобы мой визит к тебе стоил этого.

— Это как раз тебе придется постараться, чтобы придумать, как за это со мной расплатиться, — буркнул Давсаин и тут же отключился.

Угерину не оставалось ничего другого, как немедленно отправиться к эксперту домой, отменив все дела. Тот жил далековато — в северном полушарии, тогда как штаб-квартира Службы располагалась в южном. Поэтому пришлось воспользоваться служебным гравером.

По дороге директор размышлял о причинах странного поведения Давсаина, но ни к каким выводам так и не пришел. Ясно было одно — тот чего-то испугался.

Когда Угерин зашел в кабинет Давсаина, тот сидел, развалившись в кресле, и меланхолично жевал никотиновую палочку. Мода на такие палочки появилась сразу после Открытия Круни, когда среди прочих экзотических вещей оттуда начали вывозить и табак. Несмотря на явный вред, стимулирующее действие никотина привлекало многих, так что он быстро распространился по Галактике. Правда, в курительных целях использовать его было запрещено повсеместно. В обществе, где звездолетчики находились на первых ролях, отравлять свежий воздух было, мягко говоря, не принято. Подобное считалось тяжким оскорблением, и кое-где за это просто убивали.

Видимо, к никотину Давсаин пристрастился как раз после его появления на рынках Галактики, аккурат в пору своей юности. Угерину раньше доводилось видеть его с палочкой во рту, но он никогда не одобрял этой вредной привычки. Вот и сейчас он с явным неудовольствием уставился на эксперта. Давсаин заговорил:

— Чего хмуришься? Недоволен, что ехать пришлось? Ничего, не развалился ведь. А, тебе же палочки никогда не нравились! Ну и зря, это стимулирует. Если бы не палочки, я бы сейчас дрых. Всю ночь прокопался, надо же! Словно мне двадцать лет!

Опустившись в одно из кресел Угерин дождался, пока Давсаин закончит свои разглагольствования, и спросил:

— Ну так зачем ты меня позвал? Выяснил что-нибудь? Почему по кадеиму не захотел говорить? Канал полностью закрытый, передачу нельзя расшифровать в принципе.

Давсаин хмыкнул, погонял палочку языком и выплюнул на пол. Откуда-то из угла к ней метнулась чистилка и радостно засосала в себя пожеванную палочку. После чего снова умчалась в свой угол.

— Потому что только дома я могу быть уверен, что никто посторонний меня не подслушивает, — ответил Давсаин.

— Можно подумать, что штаб-квартиру Службы внешнего надзора все кому не лень прослушивают? — спросил Угерин. Пренебрежение к своей системе безопасности его задело за живое.

— Не в этом дело. Просто в твоей Службе за безопасность отвечают разные люди, которых я не знаю. И не хочу знать. И вообще, хочу быть уверенным, что то, что я расскажу, останется лишь в твоей голове. И больше нигде, ни на каких записывающих устройствах. Кстати, дай-ка я тебя сейчас просканирую, вдруг ты пишешь наш разговор?

Давсаин кряхтя встал с кресла, прошел к стене, сунул руку прямо в нее и вытащил оттуда ручной селгенст. Видимо, там была система с ограниченным доступом — для кого-то это являлось обычной стеной, а кому-то пагими-материал позволял свободно просовывать руку в закрытые ниши. Давсаин включил селгенст, навел его на Угерина, постоял несколько секунд и с удовлетворением выключил прибор. После чего убрал его на место. Угерин молча наблюдал за этими манипуляциями.

— Ну, все чисто, — сказал Давсаин, вернувшись на свое место.

— Надеюсь, хоть теперь-то ты можешь сказать, зачем ты меня позвал? — недовольно поинтересовался Угерин.

— Теперь могу. Кажется, я знаю, что там взорвалось.

— Тебе кажется или ты точно знаешь?

Давсаин замялся, нервно поскреб шею, но все же ответил:

— Видишь ли, с последствиями взрыва подобного рода я встречался лишь однажды. Но там был совсем другой масштаб. Поэтому ошибка возможна. Но она маловероятна, так как побочные последствия одни и те же.

— Ну и? Так что это за оружие? — нетерпеливо спросил Угерин. Давсаин с ответом не спешил. Он колебался, явно не уверенный в том, что Угерину стоит открывать правду. Но сказав "а", нужно было говорить "б". Позвав директора Службы к себе, эксперт лишил себя морального права утаить ответ. По крайней мере, так казалось Угерину.

Наконец Давсаин тяжело вздохнул и спросил:

— Ты когда-нибудь слышал о "мектуловой бомбе"?

— "Мектулова бомба"? — с недоумением переспросил Угерин. — Но это же не оружие, а физический процесс.

— Ну да, физический процесс. Когда черные дыры саннигилируют в результате перехода веществом "порога Мектула". Причем в меньших масштабах в природных условиях подобное невозможно. Только в искусственно созданных. Устройство, в котором подобные условия создаются, принято было называть "истинной мектуловой бомбой" или "мектуловой бомбой второго рода".

— Кем было принято? Никогда не слышал такого названия.

— Тем лучше, что не слышал. Кем принято — тебе знать не положено, — отрезал Давсаин.

— Ну хорошо. Тогда объясни мне, чем эта мектулова бомба второго рода принципиально отличается от обычной селгенстовой? Получается, что и там и там вещество распадается с выделением сэнергии.

— Есть принципиальная разница. В селгенстовой бомбе происходит разрушение тяжелых частиц — в первую очередь тех, из которых состоят атомные ядра — на более легкие с выделением сэнергии. В мектуловой же бомбе при переходе "порога Мектула" в ходе распада никаких частиц не остается вообще, только чистый селг. В результате сэнергии выделяется во много раз больше. Согласно расчетам, если достаточно сильно сжать вещество с высокой энергией связи ядра — железо идеально подходит для этого — то есть шанс саннигилировать большое количество ядерных частиц — нуклонов. Выброс большого количества свободного селга в небольшом пространстве может вызвать переход "порога Мектула" уже другими нуклонами. В итоге может получиться цепная реакция. Однако есть одна большая проблема. Необходимо, чтобы эта реакция шла быстрее, чем обычный селгенстовый распад, вызванный выбросом сэнергии. Но как это сделать, не достигнув плотности вещества, сравнимой с плотностью массивных черных дыр, — непонятно. Даже селгенст-тротил, чья плотность близка к плотности нейтронных звезд, не обеспечивает таких условий.

Угерин разочарованно скривился:

— Ну и что тут такого? Просто бомба, мощнее обычной селгенстовой, вот и все.

— Если бы было так просто, — грустно усмехнулся Давсаин. — У такой бомбочки есть одна особенность. Берем подобное устройство достаточной мощности и помещаем его внутрь планеты с большой плотностью и большим количеством железа. Лучше всего засунуть прямо в ядро планеты, но сойдет и мантия. После чего взорвать. Знаешь, что получится? Всплеск селга будет такой, что саннигилирует довольно значительная часть ядер железа вокруг устройства. А потом другие соседние ядра, а за ними следующие. В какой-то момент реакция пойдет на убыль, уступив пальму первенства реакции селгенстового распада. Но сэнергии к тому времени выделится столько, что селгенстовый распад продолжится уже самопроизвольно. Понимаешь, о чем я?

Угерин понял. Картина получалась настолько ужасающая, что он похолодел.

— Вижу, до тебя дошло, — мрачно сказал Давсаин. — Вся планета превратится в одну гигантскую селгенстовую бомбу! По расчетам, прореагирует не больше одного процента ее вещества, но и этого хватит, чтобы целая звездная система стала безжизненной пустыней. Даже звезда, вокруг которой вращается планета, подобного катаклизма может не выдержать и взорваться.

— Тогда почему Враност уцелел, если все именно так, как ты описал? — недоуменно поинтересовался Угерин.

— Я же сказал, эту бомбу надо хотя бы в мантию помещать. А там, как я могу судить, взрыв произошел на глубине нескольких сотен метров, не больше. Плюс сила изначального взрыва была совсем небольшой, так что планетарное вещество почти не прореагировало. Поэтому такие ничтожные последствия.

— Ничего себе ничтожные! — возмутился Угерин, вспомнив размер образовавшегося кратера.

Давсаин презрительно фыркнул:

— Подумаешь, какая-то жалкая дырка в планетарной коре. А могло половину звездной системы в клочья разнести!

— Да уж, тогда и правда слабо взорвалось, — согласился Угерин. И вдруг спохватился:

— Погоди, а откуда ты про это так хорошо знаешь? Ты что, уже сталкивался с последствиями взрыва мектуловой бомбы второго рода?

Спросил и похолодел. Потому что ответ не требовался. Он был написан на лица Давсаина. Тот не отвечал, лишь явственно боролся с собой, пытаясь побороть внезапно нахлынувший страх. Тяжело дыша, толстяк слепо шарил у себя за пазухой, наконец вытащил оттуда трясущейся рукой коробочку с никотиновыми палочками, достал одну и спрятал коробочку обратно. После чего засунул палочку в рот и принялся жевать. Немного успокоившись, Давсаин заговорил.

— Больше никогда не спрашивай меня об этом, понял! — шипя, сквозь зубы, сказал толстяк. — И вообще, всего этого разговора не было! Все просто — ты приехал ко мне, а я на тебя наорал. Сказал, что если тебе от меня что-то еще понадобится — шли официальный запрос. И что против Отдела внутренних расследований идти не собираюсь.

— А про контрразведку ты откуда знаешь? — опешил Угерин.

— Ну так этот твой Аилисина со мной вчера лично на связь вышел. Обнаглел — сначала попытался что-то от меня требовать, но я его быстро на место поставил. Потом начал намекать на всякие неприятности. Тоже мне, напугал. Я вид сделал, что принял к сведению и обещал подумать. В итоге меня любопытство разобрало, из-за чего вся эта суета, вот и работал всю ночь.

— Так, — Угерин пытался безуспешно переварить услышанное. — Если ты знал еще вчера, что на этом деле придется перебегать дорогу моей бывшей конторе, то почему ты все же рассказал мне о мектуловой бомбе? Ни за что не поверю, что только из симпатии ко мне.

Давсаин потер ладони, пожевал палочку, выплюнул ее и ответил только после того, как чистилка снова вернулась в свой угол.

— Потому что за это я еще не потребовал оплату.

— Ну и что ты хочешь?

— Сущая безделица. Возможно, в один прекрасный день мне понадобится корабль. На большой не претендую, хватит и зайона. Вот ты мне его и предоставишь.

— Зачем тебе корабль, да еще и от меня? — удивился Угерин. — Да у тебя связей хватит, чтобы для твоих нужд целый клагер выделили! Или ты бежать с планеты собрался?

— Не говори ерунды, я в бега не собираюсь. Хотел бы — сбежал бы давно, у меня запрета на перемещение нет, можешь сам проверить. А клагера, когда он мне может понадобиться, мне не дадут, это точно.

— Откуда такая уверенность? — с подозрением поинтересовался Угерин. Ему это сильно не нравилось, хотя чем именно — не знал сам. Просто чувствовал подвох.

— Знаю, и все тут, — отрезал Давсаин. — В общем, с тебя корабль.

— А почему ты решил, что я тебе его дам? Я что хотел — получил, а корабля не обещал.

— Потому что, во-первых, я тебя знаю. Ты сам понимаешь, что не так уж и много я прошу. А во-вторых, когда получу корабль, ты узнаешь, откуда мне столько известно о мектуловых бомбах второго рода.

Угерин понял, что попался. Давсаин его подцепил на крючок умело и крепко. Увидев такую заманчивую перспективу, директор уже не мог отказаться.

— Похоже, мне придется согласиться, — изобразил бессилие Угерин. — Хорошо, пусть будет по-твоему.

— Будет, будет, — буркнул Давсаин. — Кстати, если тебе интересно мое мнение о взрыве — скорее всего это взорвалась либо модель, либо экспериментальная установка. Очень надеюсь, что все, кто в этом был замешан, благополучно взорвались вместе с ней.

Угерин решил открыть часть карт — в надежде, что из эксперта удастся вытянуть что-нибудь еще. Хуже не будет, все равно Давсаин уже не мог рассказать детали этого разговора, не подставив себя. Да и контрразведка уже почти все знает.

— Не все, далеко не все, — сказал директор.

Давсаин подскочил, как ужаленный. Он ошарашено уставился на Угерина.

— Ты что, знаешь, кто это сделал?!

— Да. И они живы и здоровы, — ответил директор.

— И кто они? — спросил эксперт, и весь вытянулся вперед, ожидая ответа.

— А ты не догадываешься сам?

Угерин откинулся в кресле и принялся следить за дальнейшей реакцией Давсаина. Тот напрягся и усиленно соображал. Потом разочарованно произнес:

— Ума не приложу.

— Это "Галактика".

— Точно! — воскликнул Давсаин. — Больше просто некому ставить эксперименты в таких местах, где бы твои исследователи имели свободный доступ.

— Факты, на них указывающие, правда, косвенные, но больше просто некому.

Давсаин его не слушал. Он словно вообще забыл о присутствии собеседника. Угерин слышал лишь его бессвязное бормотание. Напрягшись, он с трудом вылавливал отдельные слова:

— Серые... откуда... связи нет, не подходит...

Затем Угерин увидел смертельную бледность, стремительно разливавшуюся по лицу эксперта. Он поднял взор на директора. В глазах его читался тот же дикий ужас, который Давсаину удалось с таким трудом подавить.

— Угерин, если это "Галактика", то это очень плохо. Очень и очень плохо. Баланс может рухнуть, и тогда...

— Что тогда? Какой баланс? — взволнованно сказал Угерин.

— Тогда все пропало, — закрыв лицо руками, прошептал Давсаин. — Вообще все.

— Я тебя не понимаю!

— И не нужно. Уходи. Все, что тебе нужно знать, я тебе сказал.

Угерину пришлось повиноваться. Он встал с кресла и покинул кабинет, оставив Давсаина в одиночестве. Тот так и не убрал ладони с лица, когда директор вышел.

* * *

— Ну как, закончили? — голос Ардана звучал озабоченно. Да и трудно было оставаться спокойным, когда один и тот же эксперимент никак не удавалось провести уже семь раз подряд. А эксперимент был не просто важным. Его с полным основанием можно было назвать историческим.

— Проверки закончены. Вроде все в порядке, — устало ответил Милтанд. Он за трое суток спал часа четыре, но категорически отказывался от отдыха, работая как проклятый. Веанит прекрасно понимал, что отрывать командора на рутину было расточительством — у того других забот хватало. Поэтому криссианин и тащил на себе эту ношу, скрипя зубами, но не жалуясь.

Эксперимент был настолько важен, что был собран весь наличный состав ЛФИ и почти в полном составе отправлен к дальнему полигону. Лишь несколько человек осталось на Базе в качестве дежурных, чем были крайне раздосадованы. Даже те, кто входил в состав тысяч, находившихся на патрулировании, были вызваны после коротких переговоров с их командорами. Никто даже не подумал возмутиться — все прекрасно понимали важность задачи.

Несколько сотен тарсеров висели в пустоте, рядом со звездной системой в сотне минд от Базы. Дальний полигон оборудовали на таком расстоянии по двум причинам. Во-первых, эксперименты, проводившиеся на нем, могли привести к катастрофическим последствиям, из-за чего могла пострадать сама База. А во-вторых, в непредвиденном случае мог произойти бесконтрольный выброс энергии. Что несомненно бы привлекло пристальное внимание со стороны Союза, Рабены, Шилина и Лигурии к данному району. Это могло поставить под удар маскировку Базы.

Ста минд, в принципе, было достаточно, чтобы группа быстрого реагирования с Базы прибыла в течение полутора часов. Вся звездная система была плотно окружена чуткими зондами, регистрирующими приближение чужих кораблей на значительном расстоянии. С небольшой группой незваных гостей мог спокойно справиться дежурный десяток, постоянно находящийся рядом с полигоном. А на случай внезапного появления мощного флота у дежурных было предписание эвакуироваться на Базу, предварительно уничтожив все ценное. Сделать это было нетрудно, так как полигон был старательно заминирован.

Сейчас дежурная группа полигона находилась вместе с остальным персоналом ЛФИ на почтительном удалении от него. Все управление осуществлялось дистанционно, процессы на месте контролировались ганами.

— Тогда командуй, — сказал Ардан Милтанду.

— А как же ты? — удивился криссианин. — Это твое право!

— Я эту честь дарю тебе, — ответил командор. Ардан, конечно, не отказался бы от славы первопроходца, но Милтанд ее заслуживал гораздо больше. Так что пусть он руководит экспериментом — это будет справедливо.

Милтанд не стал спорить. Быстро переключив все командные каналы на себя, он начал перекличку:

— Группа контроля, готовность?

— Все на месте, системы работают штатно, ментоид в спящем режиме, готов к активации.

— Энергетики?

— Малаги в рабочем режиме, энерговоды протестированы.

— Наблюдатели?

— Работает девяносто восемь с половиной процентов зондов, целевой район перекрыт полностью по двойной норме.

— Аналитики?

— Канал к "Мыслееду" открыт, ментоид в готовности.

— Группа безопасности?

— Все чисто, ближайший корабль зарегистрирован в двухстах миндах.

— Центральная группа?

— Приборы работают штатно, отклонений нет. Готовы начинать.

— Поименная проверка по списку... Все соответствует, персонал в пределах запретной зоны отсутствует. Ардан, прошу разрешения начать эксперимент.

— Эксперимент разрешаю, — ответил Ардан. В прошлом у его сопланетников в таком случае было принято креститься.

— Начали! — возбужденно скомандовал Милтанд.

Ардан не вмешивался, лишь смотрел, как энергетики подали пэнергию на установки, как группы контроля и аналитики воссоздали свои ментоиды. В сознание влезла шкала повышения напряженности пространства, по которой неторопливо ползла вверх отметка, показывающая текущий уровень в фокусе экспериментальной установки. Все, кто был сейчас рядом с полигоном, а также те, кто следил за происходящим с Базы, словно наяву видели, как надрываются сверхмощные малаги, представляли, как они надсадно воют, напрягаясь и выдавая все большую и большую мощность. Отметка напряженности приближалась к критическому порогу, до прорыва оставалось несколько секунд.

Наблюдатели переключили зонды в непрерывный режим выдачи данных. Еще ни разу эксперимент не удавалось довести до этой стадии. Напряжение людей возросло до предела; когда отметка подошла к черте, Ардан был готов поклясться, что все исследователи лаборатории как один затаили дыхание.

И вот наконец критическая отметка достигнута! Взвыли системы безопасности полигона, регистрируя "толчок", вызвавший заметные искривления пространства. Через проконы прошла порция помех, что, впрочем, не помешало получить результаты.

Во-первых, установка уцелела. Более того, никаких видимых повреждений зафиксировано не было, несмотря на кратковременные колебания пространства. А во-вторых, что самое главное, два десятикилограммовых куска урана, находившиеся в фокусе экспериментальной установки, исчезли. Исчезли мгновенно, как раз в момент превышения критического порога напряженности пространства.

— Это контрольная группа. Посылка отправлена, на передающей стороне отклонения минимальны. Дальше требуется подключение аналитиков.

— Позже, — отрезал Милтанд. Собирайте данные. У аналитиков первый приоритет — это пункт назначения. Наблюдатели, что у вас?

— Пространственный всплеск зарегистрирован, но какой-то размазанный, не удается найти его фокус.

— А что с ядерным взрывом?

— Пока ничего не регистрируем, свет слишком медленно движется, до зондов ему нужно еще дойти.

— Значит ждем.

Повисла томительная пауза. Наблюдатели тем временем вывели в общий канал схему расположения зондов в пространстве и заливали красным те участки, откуда свет уже должен был достичь ближайшего зонда. Чем больше времени проходило, тем больше пространства заливалось. Оставались лишь промежутки в центре ячеек, наиболее удаленные от всех соседних зондов. Ардан уже был почти готов признать неудачу, как вдруг...

— Есть, есть! — заорал кто-то из исследователей! Это было, конечно, лишним, все и так видели. Но эмоции сдержать было трудно, да никто и не пытался. Получилось! Один из зондов зарегистрировал ядерный взрыв и выдал координаты его эпицентра. Два куска урана с докритической массой были одновременно телепортированы в одну точку пространства. Атомы урана оказались плотно прижатыми друг к другу, из-за чего началась цепная реакция, что и послужило причиной взрыва.

Сам факт ядерного взрыва говорил сразу о двух вещах. Во-первых, что телепортирование удалось. Во-вторых, что ядра урана достигли места назначения именно в качестве ядер урана, а не, к примеру, железа. Правда, последнее было пока спорным, так как был еще вариант с термоядерной реакцией. Учитывая плотность возможного взаимного расположения ядер, такой вариант исключать не стоило, а вместо урана в пункт назначения мог прибыть, например, тритий. Но вероятность такого варианта была очень мала. В любом случае аналитикам ничего не стоило немедленно выяснить, что и в каком количестве взорвалось.

Они тут же принялись за работу — обрабатывали пришедшие с зондов данные и делали предварительные заключения. Для окончательных выводов нужно было собирать большую часть персонала лаборатории, но это уже после обработки всех данных.

Если рассуждать строго, то телепортирование не было для "Галактики" чем-то совершенно новым. Тот же макрошаговый двигатель работал именно на основе микротелепортаций. Но то был совершенно другой принцип, не похожий на примененный в только что испытанной установке. Макрошаговый двигатель использовал свойство эластичности пространства и волновую природу материи. Если представить себе пространство в виде пружинящей поверхности, а корабль с таким двигателем — в виде ворсистой щетки, чей ворс направлен в одну сторону, то на этом примере будет понятно, как именно передвигаются тарсеры. Если стукнуть по пружинящей поверхности, на которой стоит щетка ворсом вниз, то в результате колебаний щетка поползет в сторону, противоположную загибу ворса. Потом колебания поверхности затухнут, и щетка остановится. Еще толчок — еще небольшое перемещение. Макрошаговый двигатель обеспечивает требуемые "толчки" пространству и определенную направленность движения. Правда, КПД его был невысок, так как слишком много энергии уходило на пустое колебание пространства. Однако скорость его в первое время вполне устраивала "Галактику". Вдобавок макрошаговый двигатель позволял добиться "кумулятивного эффекта", когда несколько тарсеров, чьи двигатели работали синхронно, летели существенно быстрее, чем одиночные. Но это преимущество было реализовано только на экспериментальных моделях, и в серию подобные устройства еще не пошли. Производственники обещали закончить испытания примерно через месяц, после чего можно было налаживать выпуск модернизированных тарсеров — так называемых "третьих моделей". По планам перевооружения первыми на "третью модель" предполагалось пересадить первую тысячу.

Несмотря на существенные преимущества перед микрошаговым двигателем, у макрошагового были свои недостатки. Серым Призракам уже было мало иметь самые быстрые корабли в Галактике. В перспективе требовалось иметь возможность перебрасывать корабли и людей в любую точку Галактики хотя бы за несколько часов. В противном случае одиннадцати тысяч человек физически не могло хватить для постоянного контроля даже самых важных районов, не говоря уже о второстепенных. Практика показала, что эффективность патрулирования была довольно низкой, даже с увеличением количества установленных зондов. Несмотря на десятки разгромленных в последнее время баз и сотни перехваченных в пространстве кораблей, в сравнении с сотнями тысяч кораблей вольных, рассекающими пространство это было каплей в море. Такими темпами на искоренение пиратства не хватило бы и всей жизни. А телепортер позволял кардинально решить проблему малочисленности.

Идея принадлежала не Ардану и не Милтанду, а одному из исследователей. Точно установить авторство было трудно, поскольку началось все с шутки, начатой одним и развитой другим. Веселый разговор группы исследователей за ужином краем уха услышал Митанд и ухватился за него, заставив рассказать все с начала. Развеселившиеся товарищи показали ему верхнюю стенку пластиковой коробки, использовавшейся в качестве стола. Стенка была деформирована, вся в выпуклостях и впадинах — видимо, кто-то ее перегрел. Из-за этого коробку и использовали не по назначению.

Милтанду предложили надавить рукой на одну не слишком сильную выпуклость так, чтобы она разгладилась. Тот так и сделал. В результате последовавшей деформации стенки в ней появилась другая выпуклость. Веанит убрал руку — и все вернулось на место. И вот тогда исследователи в шутку предложили "стукнуть" по какому-нибудь предмету так, чтобы искривление пространства, которым он по сути и является, исчезло. Наверняка в этом случае исчезнувший предмет вылезет где-то в другом месте, как надоедливая выпуклость. Милтанд только рот раскрыл, сообразив, что в их шутке было слишком много серьезных мыслей. После чего обозвал всех дураками и тут же погнал делать выкладки. Теоретические расчеты, к удивлению шутников, показали, что подобный эффект вполне возможен, после чего было решено заняться более детальным исследованием.

Начались многочисленные опыты и кропотливая работа, увенчавшаяся успехом, — существование эффекта было полностью доказано. После чего лаборатория приступила к созданию экспериментального телепортера. Милтанд, кстати, сохранил ту памятную коробку, водрузив ее на небольшой постамент прямо в одном из помещений главного здания лаборатории. А эффект кто-то в шутку окрестил "эффектом упрямой выпуклости", и это название за ним так и закрепилось.

Аналитики быстро провели предварительную обработку данных и выдали однозначный ответ — взорвался именно уран, и именно тот изотоп, который находился в точке отправки. Замечательное известие! Теперь можно было точно сказать, что эксперимент удался.

Трудно описать чувство, которое испытывали исследователи. Эйфория подстегивала каждого, разрастаясь в пьянящее чувство всемогущества. Да они и впрямь стали всемогущи! Они могли забросить булыжник в любую, даже самую далекую галактику, хоть прямо сейчас! Отныне расстояния не являлись преградой — о таком человечество раньше могло только мечтать. Сначала скованное океанами в пределах суши, потом гравитацией в пределах планет, потом порогом скорости света в пределах звездных систем, а сейчас — инертностью селга в пределах Млечного Пути. Может быть, и у телепортера были ограничения, все возможно. Но об этом молодые люди не хотели думать. Им удалось немыслимое, так что они сполна заслужили ту пьянящую радость, которую испытывали.

Ардан поспешил обрадовать хорошей новостью Саркула, забыв о том, что по личным часам лигурийца в тот момент была ночь. Он, мягко говоря, не очень обрадовался, когда его разбудили. Но, выслушав подробности, Верховный смягчился. Правда, в конце короткого разговора все же счел необходимым пожелать, чтобы в следующий раз его тревожили ночью, только когда удастся благополучно телепортировать тарсер целиком.

Потом Ардан в приказном порядке отправил спать полумертвого Милтанда. Дальше пошла рутинная работа, и командору пришлось изрядно потрудиться, чтобы встряхнуть людей и довести дело до конца. За несколько часов были обследованы установка телепортации и полигон. Полигон от возмущений пространства не пострадал, а вот установку нужно было изучать дальше и тщательно тестировать, прежде чем пытаться повторить эксперимент.

Больше держать исследователей лаборатории в том районе необходимости не было, поэтому, оставив на полигоне дежурных и рабочую группу, собранную для изучения изменений в телепортационной установке, исследователи отправились на Базу. Милтанда Ардан будить не стал, тарсер веанита шел в общем строю, управляемый лусаганом.

Спокойного полета не получилось. Неожиданно пришел вызов от Сагерина. Командор удивился — насколько он помнил, в это время капитан находился на Криссе, воспользовавшись возможностью слетать домой. Не все же время на Базе торчать — иногда нужно перед близкими появляться. Дубли могут далеко не всегда заменять хозяев. Сагерин же, вместо того, чтобы наслаждаться обществом родных и близких, зачем-то решил поговорить с Арданом. Кстати, инцидент с рабенийками был исчерпан сразу после освобождения Угерина, больше о нем никто не вспоминал, отношения нормализовались.

Так и не придумав, зачем он вдруг понадобился капитану, командор принял вызов.

— Ардан, приветствую! — сказал Сагерин. — У меня срочное дело, надеюсь, не помешал?

— Да нет, мы как раз в ЛФИ закончили эксперимент с телепортированием. Все прошло удачно.

— Здорово! — восхитился криссианин. — Очень бы хотел узнать подробности, но я сейчас по другому делу.

— Да подробностей пока нет, — махнул рукой землянин. — Все потом. Так что у тебя стряслось?

— У меня — ничего. Проблема глобальная. Еще ничего не случилось, но скоро может случиться.

— Даже так, — встрепенулся Ардан. — Давай, не тяни, рассказывай.

Сагерин замялся.

— Ардан, понимаешь какая штука... Ты можешь дать слово, что не будешь пытаться узнать, откуда у меня сведения, которые я тебе собираюсь сообщить?

— Погоди, капитан! Ты хочешь сказать, что у тебя есть какие-то тайны, которыми ты не собираешься делиться с остальными?

В голосе Ардана прорезались нотки недовольства. Сагерин молчал. Наконец он сделал над собой усилие и ответил:

— Я знаю, это идет вразрез со всеми нашими правилами. Но у меня нет другого выхода, поверь. Если правда раскроется, то я... то меня в организации больше не будет.

— Ты хочешь сказать, что это настолько для тебя серьезно, что ты уйдешь, если правда выйдет наружу? — удивился Ардан. — Я не понимаю. Что это может быть такое, ради чего ты готов порвать с организацией?

— Я сказал то, что сказал, — отрезал Сагерин. — Большего добавить не могу. Дальше — только рассказывать все от начала и до конца. Что за этим последует — я только что сказал. Я перестану быть членом организации. Выбор теперь за тобой.

Ардан просто не знал, что сказать. Скрывать что-то от содумников, причем касающееся источников стратегической информации, — этому было трудно найти объяснение. Но в чем-то он мог понять капитана. У каждого человека должны быть вещи, в которые не позволено вторгаться никому. Сам Ардан бы никому не позволил коснуться темы его погибшей семьи. Это было однозначное табу. Так что землянин допускал мысль, что нечто подобное есть и у Сагерина.

В итоге командор махнул рукой — еще ни разу криссианин не позволил усомниться в собственной надежности, так что искать заговор было незачем. Да и не стал бы криссианин ставить так вопрос, если бы действительно вел хитрую игру, направленную против организации. Слишком грубо получалось.

— Ладно, — с неудовольствием ответил Ардан. — Даю слово, что докапываться до твоих источников не стану. Рассказывай.

— Спасибо, командир! — голос капитана слегка дрогнул. — Обещаю — ты никогда не пожалеешь об оказанном доверии! Что касается информации. Так вот, мне стало известно, что до правительства Крисса только что дошли результаты исследовательской экспедиции "мухоловов". И они не на шутку испугались. Испугались настолько, что собираются перевести состояние боевой готовности флота Союза до второй степени. То есть речь идет о частичной мобилизации.

— Против кого? Что их так напугало?

— Скорее всего, против нас. Насколько мне известно, в секретной части отчета, представленном правительству, фигурирует упоминание мектуловой бомбы второго рода.

Слова Сагерина поразили Ардана словно гром. Ну, допустим, противостояние с "Галактикой" было среди возможных сценариев поведения Союза. Но откуда?! Откуда у криссиан специалисты, способные разгадать природу взрыва на Враносте? Давая туманный намек Угерину, Ардан вовсе не хотел ему дать возможность узнать всю правду. Как оказалось, он не учел недюжинное познание криссиан в части фундаментальных наук, причем на уровне военных экспертов.

— Но как они вообще могли прийти к такому выводу? Там прореагировала от силы пара килограмм железа. Я понимаю еще, если бы разнесло всю планету — тогда тип орудия было бы трудно скрыть. А так — надо было совершенно точно знать последствия взрыва мектуловой бомбы, чтобы додуматься до этого ответа.

Ардан не спрашивал Сагерина, он просто рассуждал вслух. Криссианин помалкивал и не вмешивался в размышления командора.

— Скажи, — спросил Ардан, — тебе известно, кто проводил экспертизу на Враносте?

— Да, — сказал Сагерин. — "Мухоловы" при непосредственном участии Занвеаны, первого заместителя Угерина.

— Значит, Угерин, — задумчиво проговорил Ардан. — Очень интересно. Похоже, придется выполнить обещание и таки выйти с ним на связь. Хотя я не предполагал, что это придется сделать так рано.

— Мне какие-то приказания будут? — спросил криссианин.

— Нет, пока ничего. Я очень хотел бы узнать, откуда у тебя секретные сведения, но раз обещал — допытываться не стану. Большое тебе спасибо за важную информацию. Похоже, придется собирать Большой Десяток.

— Не за что благодарить. Очень надеюсь, что это поможет предотвратить войну с Союзом.

— А скажи, Сагерин, если все же войну предотвратить не удастся, то на чьей стороне будешь ты? — спросил в лоб Ардан, сам удивившись своему вопросу.

— Я буду на стороне тех, кого буду считать правыми! — ответил криссианин. Выбросив перед собой левую ладонь в прощальном жесте, он тут же отключился. Ардану оставалось только размышлять о том, что же все-таки имел в виду капитан.

— Глава 14. Соглашение

Аилисина выполнил обещание — дело по Враносту у Угерина отобрали через два дня после разговора с Давсаином. Приказ был четкий и недвусмысленный — отчет передать Отделу внутренних расследований, экспедицию с Враноста вернуть. Последнее, впрочем, уже было лишним, так как патрульная флотилия еще за день до этого прилетела на Враност и бесцеремонно выгнала оттуда следователей Службы.

Однако, к счастью, никто не догадался о миссии начальника оперативного отдела. Благодаря этому Тамнауину все же удалось выйти на двух вольных, находившихся на базах Враноста в момент взрыва. Они показали, что там, где сейчас находился кратер, располагалась база Телска. Оба клялись, что в жизни не встречались с такой секретностью, которой та была окружена. Обычно вольные достаточно свободно попадали на чужие базы — почти всегда есть необходимость что-то купить или продать. Но в случае базы Телска все было не так. Туда не пускали никого, а любого, кто приближался к ней, ставили в известность о том, что гостей там не ждут. В общем, странностей хватало.

Но самой интересной была информация о том, что незадолго до взрыва произошло нападение Охотников на базу. Кто именно это был — осталось неизвестным, так как Телск, как обычно, не счел нужным ничего рассказывать своим соседям по планете. Но оба вольных уверяли, что из лигурийцев не ушел никто, все корабли были уничтожены. А на следующий день после нападения произошел взрыв.

Вольные взрыв вспоминали с ужасом. Они клялись, что содрогнулась вся планета, взрывная волна несколько раз обошла ее кругом, пыль несколько месяцев висела в атмосфере. Все чувствительное селгенстовое оборудование сгорело, пострадали все корабли, находившиеся в тот момент на базах. Однако сканеры успели заметить, что перед самым взрывом с базы Телска стартовал зайот. Кто был на нем — неизвестно. Собственно, именно этот взрыв послужил причиной того, что два вепрата предпочли убраться с Враноста, бросив свои базы. Впоследствии они распались, так как, лишившись пунктов базирования, перестали представлять интерес для вольных.

Таким образом, картина, с одной стороны, становилась яснее, а с другой — запутаннее. Раньше Угерин предполагал, что "Галактика" возникла после того, как Охотники освободили захваченных Телском мальчишек. Поэтому он резонно считал, что организация находится под контролем лигурийцев. Но гибель группы Саркула указывала на спорность этой версии. Взрыв мектуловой бомбы, или ее модели, говорил о том, что будущие "старатели", еще будучи пленниками Телска, имели доступ к технологиям создания оружия, которого никто в Галактике еще не смог сделать. Или же смог? Давсаин явно намекал, что "серые" не были первопроходцами в этом деле.

Угерин почувствовал — вот оно! Кажется, ему удалось ухватить нужную нить. Мозаика начала складываться. Во-первых, Телск каким-то образом заполучил доступ к технологии создания мектуловой бомбы. Нет, даже не так — к целому пласту сверхсовременнейшей научно-технической информации. Во-вторых, ему зачем-то понадобились подростки со всего Млечного Пути. Совершенно точно не для проведения опытов над ними, а для чего-то более серьезного. Ведь эти мальчишки чуть позже сумели самостоятельно создать мощную организацию с собственной производственной базой и научно-техническим потенциалом, превышающим все известное до сих пор. Нет, подопытные кролики этого бы сделать не смогли, для такого требовались целеустремленные гении, не меньше.

Но почему мальчишки? И почему с разных планет? Видимо, существовал какой-то определенный критерий отбора. Какой-то показатель, по которому они подходили для неизвестной цели Телска. Хотя почему неизвестной? Заполучив в свои руки бесценную информацию, он захотел ею воспользоваться. И решил создать новое оружие. Ну, это понятно — чего еще хотеть вепрагонту? Кстати, хорошая мысль — посмотреть, когда произошел спад активности вепрата Телска. Уж не в этот ли момент он завладел тем, что впоследствии вылилось во взрыв на Враносте, а затем в беспрецедентные технологии "Галактики"? А не являются ли эти самые технологии лишь трофеем, прихваченным будущими Серыми Призраками на Враносте?

Угерин вздрогнул. Если все было именно так, как ему казалось, то мог существовать лишь один источник подобного пласта информации! Старшие! Неужели Телск наткнулся на неизвестное информационное хранилище, оставшееся от этой загадочной расы? И сумел его расшифровать? Возможно, возможно... Тогда усиленные меры безопасности на Враносте говорили о том, что именно там находилось это хранилище. А Ардан с товарищами замели все следы, уничтожив базу вместе с гипотетическими артефактами Старших.

Что ж, версия имела право на существование и выглядела не такой уж фантастической. Но принимать Угерин ее все же не стал, слишком много допущений она требовала. В любом случае, уничтожив Телска, Серые Призраки, похоже, остались единственными, кто знал правду. Может быть, что-то было известно Давсаину, но вряд ли много. Иначе он понял бы все сразу, едва услышав о технических возможностях "Галактики". И не пугался бы так, когда узнал о том, что ее основатели как-то связаны со взрывом мектуловой бомбы второго рода. Нет, Давсаин дать исчерпывающий ответ не мог, это совершенно точно.

Угерин задумался. Он стоял у порога тайны, уходящей куда-то очень глубоко. Тайны, которая напугала старого эксперта. Тайны, от которой переполошилось правительство. Тайны, которая была как-то связана с "Галактикой", которая без стеснения избавлялась от свидетелей. И что-то не слишком тянуло бывшего контрразведчика окунаться в эту пугающую глубину. Неверный шаг грозил не отставкой, а смертью. Легкой — это если сильно повезет. Силы, заинтересованные в сокрытии тайны, были слишком могущественны, чтобы обратить внимание на такую мелочь, как одна жизнь. Они не будут колебаться, даже если возникнет необходимость убрать директора Службы внешнего надзора.

И тут размышления Угерина были прерваны. Прерваны очень необычным образом. Внезапно прямо перед ним появился человек. Ниоткуда — просто появился и все. Ничего примечательного в нем не было, обычный криссианин средних лет. Директор мог поклясться, что никогда его раньше не видел, благо на память он не жаловался.

— Здравствуйте! — вежливо поздоровался гость.

— Здравствуйте, — оторопело ответил Угерин. — Вы кто? И как сюда попали?

— Некоторое время назад кое-кто, известный вам под именем Ардан, пообещал, что он обязательно с вами свяжется. Так вот, я здесь, чтобы сообщить, что время пришло.

— Очень интересно. Во-первых, чем докажете, что от него, а во-вторых, вы не ответили на второй вопрос.

— Факт моего проникновения в запертый кабинет говорит сам за себя, — ответил гость. — Но чтобы у вас совсем отпали подозрения, могу сообщить подробности вашего разговора с командором. А еще лучше — показать.

Перед Угерином тут же появилась сергер-сфера, в которой он увидел самого себя, беседующего с Арданом в каюте яхты.

— У вас что, всегда принято приватные разговоры записывать? — недовольно поинтересовался Угерин.

— Не всегда. Просто в данном случае была уверенность, что вы обязательно потребуете предъявить доказательства, — гость продемонстрировал ослепительную улыбку. — Я вижу, по этому поводу сомнений больше нет. Что касается того, как я сюда попал... Видите ли, я — не человек.

— То есть как? — обалдело уставился на собеседника Угерин. — А кто вы в таком случае? Старший, что ли?

— Нет, разумеется, нет, — рассмеялся гость. — То, что вы перед собой видите — это просто фантом, призрак. Нематериальная копия члена организации "Галактика". Кстати, забавное сочетание — "призрак Серого Призрака", не находите?

— Да вы, я погляжу, шутник. Все фантомы такие?

— Зависит от хозяев. В общем, я всего лишь спроецированное изображение, не больше.

С этими словами гость подошел к стене, вошел в нее наполовину, а потом вернулся назад.

— Видите?

— Теперь вижу, — подтвердил Угерин. — А попроще встречу нельзя было организовать, без подобных фокусов?

— Можно, но ваш кабинет — наиболее защищенное от прослушивания место, в которое вы можете попасть, не возбуждая подозрений. Ваши бывшие коллеги за вами устроили тотальную слежку. Конечно, у нас есть способы ее обойти, но не хочется их использовать без крайней необходимости.

— Понятно. Итак, я вас внимательно слушаю.

— Командующий первой тысячей Ардан просил сообщить, что наша организация заинтересована в сотрудничестве с вами.

— И вы согласны на мои условия? Что вы не тронете никого из представителей власти, если только я не дам согласие на это?

— По этому поводу мне поручено сказать следующее. "Галактика" согласна не трогать представителей власти, даже замешанных в связях с вольными, если вы будете возражать против этого и у вас будут при этом аргументы. Имеются в виду реальные аргументы, а не просто желание и нежелание. Тем самым мы хотели бы минимизировать воздействие ваших личных интересов на наши действия.

— Мне не нравится такая формулировка! — недовольно заявил Угерин.

— Погодите, дайте мне сначала закончить, а потом мы обсудим все сразу. Кроме того, иммунитет не может распространяться на лиц, открыто уличенных в поддержке вольных, занимающихся пиратством, а также на лиц, отдавших прямые приказы о нападении на членов организации "Галактика". Против указанных двух категорий мы будем действовать вне зависимости от наших с вами договоренностей.

Угерин задумался. Против последних пунктов ему возразить было нечего. В конце концов, это были крайние случаи, когда бездействие для Серых Призраков означало потерю лица. А вот пункт о наличии "реальных аргументов" ему не очень нравился.

— А мы не погрязнем в дискуссиях по поводу правильности моих доводов? — спросил директор.

— Послушайте, нас вообще не интересует формальная сторона вопроса. Мы же не договор подписывать собираемся. Наша организация просто хочет быть в курсе реальных причин, стоящих за вашими решениями. Ардан же предупреждал, что мы не желаем быть слепым орудием. Эта оговорка — наша страховка. Ну что, согласны?

— Ну хорошо, пусть будет по-вашему, — нехотя согласился Угерин. — Это все?

— Нет, еще не все, — фантом изобразил смущение. — Есть еще один небольшой вопрос, который, тем не менее, очень важен для нас. Извините, что сразу не спросил. Скажите, откуда ваши эксперты знают о мектуловой бомбе второго рода?

Вопрос Угерина застал врасплох. Несколько секунд он не знал, что ответить, так как в голову просто ничего не приходило. Не приходило такого, что могло сойти за правду. Раскрывать роль Давсаина перед Серыми Призраками директору совершенно не хотелось.

— Вы каких экспертов имеете в виду? — задал встречный вопрос Угерин.

— Вашей Службы. Тех, что были на Враносте.

— Не понимаю, о чем речь. Они никогда не слышали о мектуловой бомбе второго рода, да и вообще так и не смогли выяснить природу взрыва.

— Вот как? — в голосе гостя явственно слышалось недоверие. — В таком случае как вы объясните, что в отчете по Враносту, представленном правительству, фигурирует вывод об использовании именно этого оружия?

— Я не знаю, откуда у вас подобные сведения, я верю, что вы способны получить доступ к информации такого рода. Но заверяю, что в отчете, который я представил правительству, не было ни слова о мектуловой бомбе.

— Боюсь, нам придется проверить сказанное вами.

— Проверяйте, мне нет смысла таиться. Кстати, кажется, я догадался, в чем дело. Дальнейшее следствие по Враносту было приказано передать в Отдел внутренних расследований, а нашей Службе вообще запретили касаться этой темы. Возможно, как раз в их отчете и содержалось упоминание мектуловой бомбы второго рода.

— Понятно, проверим, — сказал фантом. Сказал таким тоном, словно предстояло не секретные данные из контрразведки заполучить, а статью в справочнике прочитать. Угерину оставалось только остро позавидовать возможностям "Галактики".

— Кстати, а вы даже не спросили, что это за бомба такая, — как бы невзначай заметил гость. — Такое ощущение, что вам известен этот термин.

Голос фантома был вполне дружелюбный, но Угерина это не обмануло. Он внутренне содрогнулся, вспомнив многочисленные рассказы о том, как умело Серые Призраки читают чужие мысли. Стоит им решить, что Угерин ведет против них скрытую игру — и тогда его секреты раскроются перед ними, как цветок алмиа перед солнцем.

— Врать не стану, я знаю, что это за оружие, — честно ответил директор.

— Вот как. И откуда же?

— Ну, в названии нет ничего секретного, термин был придуман давно, правда, использовался лишь отдельными учеными.

— А вы разве ученый? — невинно поинтересовался гость. Беседа уже начала походить на допрос.

— Нет, куда мне, — рассмеялся Угерин.

— В таком случае, я повторяю вопрос. Откуда вы знаете о мектуловой бомбе второго рода? И вообще, судя по вашей реакции, вы уже в курсе, что именно взорвалось на Враносте. Опять же, откуда?

В голосе фантома явственно прорезались стальные нотки. Похоже, шутки кончились. Причем Угерин был уверен, что если он попробует соврать, его раскусят без промедления. Оставалось надеяться, что его мысли они все же не читают.

— Понимаете... Далеко не все, что становится известно Отделу внутренних расследований, является для меня тайной. И это как раз тот случай.

Угерин, произнося эти слова, постарался изобразить на лице самую таинственную улыбку, какую только смог. Правду всегда говорить полезно, особенно когда знаешь, как именно ее преподнести. Всего лишь построить фразу так, чтобы она стала многозначной, а дальше можно играть на эмоциях слушателей.

Фантом понял все именно так, как хотелось директору. Он улыбнулся и больше не стал развивать эту тему. Гость так и не понял настоящего смысла, заложенного в ответ Угерина.

— Все, больше у меня вопросов к вам нет. Прошу простить за этот допрос, — сказал фантом.

— Да ничего, я вполне понимаю ваш интерес к этой теме. Кстати, а позволено ли мне будет узнать, откуда у вашей организации такие технологии?

Задавая этот нахальный вопрос, Угерин не рассчитывал на ответ, собираясь лишь продемонстрировать свое моральное превосходство, которого он добился благодаря своей якобы полной откровенности. Эта откровенность могла бы резко контрастировать на фоне скрытности Серых Призраков, тем самым вынуждая их на уступки в других вопросах. Но Угерин ошибся: фантом не собирался оставлять вопрос без ответа.

— Конечно, позволено, в этом нет ничего тайного. Все технологии получены нами абсолютно самостоятельно, в результате исследовательских работ, — спокойно ответил гость.

"Ничья", недовольно подумал Угерин, делая при этом восхищенное лицо. И ответ получил бессмысленный, и моральное превосходство отсутствует. Под "исследовательскими работами" можно было понимать что угодно — хоть самостоятельную разработку, хоть исследование артефактов Старших.

— Прошу прощения, но вынужден закончить свой визит, — сказал фантом. — К вам сейчас направляется один из сотрудников с каким-то срочным делом, так что предлагаю на этом закончить. Итак, мы договорились?

— Да, меня все устраивает. Единственный вопрос — как поддерживать связь с вами?

— Очень просто. Если есть необходимость что-то сообщить — оставляйте послание в Инфосети по этому адресу... В сообщении просто скажите: "Проверка связи".

Увидев адрес, Угерин удивился:

— Но это же мой частный адрес?

— Ну да. Поэтому никто не удивится, если вы вдруг захотите проверить его работоспособность. Но это для срочных сообщений. Для текущей информации я буду появляться через каждые четыре пятидневки.

— Хорошо.

— До встречи! — сказал фантом и растворился в воздухе.

Едва он исчез, как включился кадеим и второй заместитель попросил впустить его в кабинет для срочного разговора. Угерину лишь оставалось восхититься точному расчету гостя, подгадавшему длительность визита.

* * *

— Ну что же, в этой паре с победителем все ясно. Наши поздравления шестой сотне!

Ведущий очень старался оживить атмосферу. Но, честно говоря, получалось не очень. Комментарии могли быть полезными кому-нибудь постороннему, но ни один посторонний не мог следить за соревнованиями. Во всяком случае, мы были в этом уверены. А не посторонние, следившие за ходом соревнований, прекрасно понимали каждый момент учебного боя. Однако вслух на комментатора никто не жаловался. Кому его поток мыслеречи мешал — могли просто отключиться от него. Зато он создавал своеобразную атмосферу, хотя бы отдаленно напоминающую настоящий чемпионат.

Отличие от обычных соревнований заключались в том, что действие происходило с применением штатных боевых средств. Разумеется, со всеми предосторожностями. Поражение противника лишь обозначалось, все излучатели работали в пристрелочном режиме, безопасном для защищенных тарсеров. Элемент случайности исключить было нельзя, однако это добавляло происходящему остроты. Собственно, сама идея подобного мероприятия родилась из-за того, что мы начали ощущать себя неуязвимыми. Очень опасное ощущение, по словам Саркула. Не знаю, насколько верховный был прав в данном вопросе, но я, как и остальные, доверились его опыту. В итоге решено было устроить состязания сотен в разнообразных тактических дисциплинах.

Кроме чисто практических целей — отработки взаимодействия, проверки тактических схем — были еще и субъективные, такие как повышение морального уровня, а также поддержание боевой формы у членов организации. С последним могли начаться проблемы. Дело в том, что уже несколько недель активность вольных была на низком уровне. Вряд ли это было связано с ликвидацией вепрата Телска, иначе бы спад произошел сразу после событий на Площади Открытия. В крайнем случае — после обнародования записи с казнью вепрагонта. Хотелось бы, конечно, думать, что это как-то связано с нашими успехами в части уничтожения баз и захвата вольных с поличным. Но в любом случае это прямо или косвенно задело только один процент от всех пиратов. Так что дело было в чем-то другом. А в чем именно — мы пока не знали.

В общем, пока в Галактике наступило затишье, члены организации решили воспользоваться возможностью выяснить между собой, кто же является самым сильным. Сотни, изъявившие желание принять участие в состязаниях, были разбиты по категориям: поисковые, ударные, огневые и линейные. В каждой категории была своя программа, при этом допускалось участие сотни, формально не относящейся к заявленному классу. Правда, шансы у таких "перебежчиков" изначально были невелики. Например, в классе ударных сотен заявилась пятьдесят вторая линейная. В итоге она довольно быстро проиграла шестой сотне Дектора. Хотя ей удалось оказать достойное сопротивление.

Дальше стало интереснее. В классе ударных начался поединок между первой сотней Зарда и семьдесят первой из тысячи Бенудала. Несмотря на формально огневое назначение тысячи, командор-восемь предпочитал делать упор на универсальность. По этому поводу у него иногда случались непростые разговоры как с Саркулом, так и со всем Большим Десятком. Но он упрямо гнул свою линию. Из-за этого его ударные сотни были неплохо развиты именно как ударные, линейные — как линейные, поисковые — в качестве поисковых. И лишь семьдесят третья и семьдесят восьмая сотни были по-настоящему огневыми. Разумеется, подобный подход полностью оправдан, если нужно применять тысячу как самостоятельную боевую единицу. Однако не стоило исключать ситуацию, в которой ей бы пришлось действовать в рамках соединения, состоящего из нескольких флотов. И тогда относительно слабая огневая подготовка восьмой тысячи как однородного соединения могла негативно сказаться на последствиях. В общем, везде были свои плюсы и свои минусы, из-за чего на Бенудала хоть и ворчали, но не так уж и сильно.

Тем временем первая и семьдесят первая сотни вышли на исходные позиции. По условиям соревнований, зрителям было разрешено подключаться к их внутренней связи, но лишь на уровне наблюдателей. Это давало неоценимую возможность проследить за поединком изнутри, а не со стороны, и при этом никому не мешать. Разумеется, я воспользовался предоставленной возможностью и подключился сразу к обеим сторонам.

"Ардан, ты маньяк, — в сознание проникла мыслеречь Бенудала. — Не боишься стать шизофреником от таких фокусов? Влазить в два ментоида одновременно, да еще противостоящих! Это явный перебор".

"Ничего, справлюсь, — ответил я. — Зато у меня будет такая картинка, какой нет ни у кого".

"Если только не закончишь, как Пелланон", — мрачно заметил Бенудал.

"Ты лучше за своим капитаном поглядывай, а не советы мне давай", — отрезал я.

"Чего за ним смотреть? Думаю, мой если и не победит, то попьет крови у нашего общего друга. В любом случае победит лигуриец, а это главное".

"Ты так и не научился уважать никого, кроме лигурийцев?" — недовольно спросил я.

"Уважать я могу. Любить — нет. И не проси. Не тебя запирали в Комнате наказаний, не тебя запугивали сильнее остальных. Так что ты меня не поймешь".

"Зря ты, Бенудал. Все уже в прошлом. Комната — это просто страшилка из прошлого. Мы выросли, а страшилки разрушили собственными руками. Вот чего не вернуть — так это семьи. Но семьи мы все потеряли. Не нужно злиться на всю Вселенную и отыгрываться на невиновных".

"А где я отыгрываюсь? Я всего говорю о своем отношении. Да и в прошлое ушло не так уж много. Например, криссиане как поддерживали вольных, так до сих пор и поддерживают. Вон как зубами скрипят после твоего показательного выступления в Космополисе".

"Далеко не все поддерживают, — возразил я. — Есть и те, кто против".

"Ты просто исключение, — парировал Бенудал. — Ладно, не хочу больше об этом, давай лучше за боем смотреть".

Как раз в этот момент дали сигнал, и сотни двинулись навстречу друг другу. Еще до старта они воссоздали ментоиды, так что самостоятельно понять и оценить их замыслы было невозможно. Разумеется, я мог воспользоваться собственными вычислительными мощностями, объединиться еще с кем-нибудь и тогда имел бы обработанные планы действий обоих сотен. Но зачем? Гораздо интереснее просто насладиться красивой и интересной игрой, чем лихорадочно скрипеть мозгами, пытаясь постичь ее смысл. Тем более что все равно потом предстоял "разбор полетов", где каждое решение тщательно разбиралось и оценивалось с точки зрения целесообразности. Так что я лишь "читал" отдельные мыслекоманды, не пытаясь вникнуть в их общий смысл.

Первой вперед двинулась первая сотня. Со стороны Зарда это выглядело странным. Дело в том, что при прочих равных преимущество получает тот, кто остается на месте. Всю энергию можно пустить на оружие и на защитное поле. А тому, кто летит вперед, приходится часть мощности малагов пускать на двигатели. В итоге к моменту сближения на дистанцию эффективной работы эмпылеров атакующие уже находятся в меньшинстве. Подобная прямолинейная тактика выглядела необычной в исполнении опытного капитана-один, прекрасно знавшего последствия ее использования.

Опять же, все сказанное относится только к тому случаю, когда обе эскадры находятся в одном классе. Во всех остальных случаях ударные сотни просто обязаны идти вперед, пользуясь небольшим превосходством в мощности защитного поля и более высокими возможностями по боковому маневру. Для "ударников" самое главное — это дорваться до схватки накоротке, и тогда появляется шанс раздавить противника. Но в одиночку им не получится догнать линейные и тем более поисковые сотни, в силу более слабого маршевого двигателя. По этой причине "чистые" соревнования сотен, имеющих разные скорости, бесполезны. Пятьдесят второй пришлось ограничить скорость маршевых двигателей, чтобы получить разрешение на бой с сотней Дектора. Разумеется, дело кончилось лобовой атакой ударной сотни, против которой у линейной не было особых шансов.

Меня тоже удивила бесхитростность действий Зарда. Но, давно зная бывшего Ученика, я заподозрил, что капитан-один припрятал в рукаве какой-то козырь и потому решил просто подождать развития событий. Впрочем, "подождать" — это слишком громко сказано. Обычная схватка в космосе длится одну-две минуты, не больше. Если же речь идет о лобовой атаке тарсеров, то это вообще считанные секунды. Наши дисколеты на полной скорости пролетают один минд меньше чем за минуту. Эффективная дальность действия вбандов — около пяти сотых минда. Получается, что с момента открытия огня вбандами — самым дальнобойным оружием тарсеров — до момента столкновения остается две-три секунды. За полсекунды до столкновения уже можно использовать эмпылеры — основное оружие наших кораблей. В итоге бой укладывается секунд в десять.

В реальности, правда, бои бывают не столь быстротечны. Например, вблизи звезд, где искривление пространства сильнее, скорость кораблей сильно падает. Как, кстати, и эффективность действия оружия. Данный эффект полностью аналогичен тому, который влияет на селгенстовое оружие и микрошаговый двигатель. Поэтому бои в пределах звездных систем длятся гораздо дольше. Благодаря чему, кстати, корабли с гравитационными двигателями могут бороться с межзвездными кораблями. В открытом пространстве, вдалеке от всех звезд, у граверов, конечно, нет ни единого шанса.

Поединки между ударными сотнями проводились как раз в открытом пространстве. Умение действовать быстро, заранее просчитав как можно больше запасных вариантов, — основное требование к "ударникам". Так что расстояние, разделявшее сотни, преодолевалось чуть больше чем за десять секунд.

Первая секунда. Первая сотня рванула вперед. Семьдесят первая осталась на месте. Вторая секунда — без изменений. Третья секунда — без изменений. Четвертая. Пятая. На шестой секунде семьдесят первая попыталась использовать концентрированный огонь вбандов, которые были еще неэффективны на такой дистанции, но при слитном ударе нескольких десятков кораблей по одной мишени представляли определенную опасность. Два далата первой сотни оказались выбиты из игры. Разумеется, они выбыли чисто формально — "Мыслеед", непрерывно моделировавший ситуацию использования оружия на полную катушку, просто отдал приказ их лусаганам о выходе из боя. Дальше секунды считать было бессмысленно — счет пошел на сотые доли.

Первая сотня только и ждала подобного. От души вложившись в удар, семьдесят первая не оставила запас для повышения мощности защитных полей, на чем и была поймана. Зная возможности малагов, а также видя, сколько энергии пошло на удар от каждого из противостоящих тарсеров, первая тут же подсчитала мощность, необходимую для пробития защиты каждого из противников. Сделано это было еще до того, как залп семьдесят первой вышел на максимальную мощность. В ответном залпе, который начался, еще когда последние кванты энергии вбандов семьдесят первой колебали пространство, первая сотня распределила цели более рационально. Большая часть тарсеров семьдесят первой все же успела закрыться от удара, но пятерым не повезло. И тут же первая сдала назад, отходя подальше от дистанции эффективного действия вбандов.

Я хорошо чувствовал настроение ментоида семьдесят первой в этот момент. Досада от небольшого поражения со счетом пять-два сумела прорваться сквозь защитные барьеры, но тут же была задавлена. Впоследствии, анализируя этот поединок, мы все же отметили, что след этого чувства остался, что сыграло свою роль в том, что произошло дальше. Ментоид первой сотни оставался достаточно спокойным, неся слабый оттенок веселья, явно инициированного капитаном.

Затем, так же внезапно, первая снова рванула вперед. В этом был весь Зард — вертеться, играть на нервах, с азартом и упоением. Семьдесят первая урок усвоила и не стреляла, пока дистанция не стала подходящей. Она была уверена, что первая снова отскочит назад, что дальше пойдет проверка реакции. Это и послужило причиной того, что огонь был открыт чуть позже оптимального момента. Буквально на одну сотую секунды. Но это очень много для фронтального боя в открытом космосе. Потому что благодаря этому сотня Зарда успела ударить первой и вывести из боя еще пятнадцать противников. Ее собственные потери оказались тяжелее — двадцать шесть. Но могло быть и хуже, так как подбитые противники не смогли внести свою лепту.

Дальше огонь велся уже не синхронизированными залпами, а вразнобой. Слишком много времени бы уходило на согласование выстрелов. К моменту входа в зону действия эмпылеров первая сотня потеряла еще девятнадцать тарсеров, а семьдесят первая — одиннадцать. Итого у Зарда оставалось шестьдесят четыре человека, включая его самого, а у противников — восемьдесят. Существенное преимущество, особенно если учесть, что дальнейшие потери серьезно влияли на стабильность ментоида. Существует планка численности содумников, ниже которой он просто не может оставаться цельным. Вот тут и начало проявляться еще одно качество Зарда — умение быстро переключать внутреннее состояние из азартного в упрямо-сосредоточенное. Что крайне важно для устойчивости ментоида.

При входе в зону действия эмпылеров первая сотня построилась более плотной группой. Нельзя сказать, что до этого она шла разреженным строем, но потеря почти половины состава проделала в нем серьезные бреши. Сомкнувшись, первая пошла прямо в центр позиции, занимаемой противником. Вбанды к этому моменту были не нужны, в ход пошли скорострельные эмпылеры. Время реакции начало играть еще более важную роль, так что об использовании согласованных залпов речи не шло. За те полсекунды, что оставались сотне Зарда до контакта с семьдесят первой, он успел потерять еще девятерых, сумев при этом вывести из игры семерых.

И вот тут первая сотня в полной мере продемонстрировала, что ее тактика была не такой уж прямолинейной. К моменту достижения позиции, занимаемой семьдесят первой, оказалось, что первая целенаправленно уничтожала в первую очередь те корабли, что находились в центре строя, не обращая внимания на фланги. Это привело к тому, что уже некому было помешать атакующим проникнуть внутрь позиции обороняющихся. Семьдесят первая построилась относительно плоским строем, из-за чего после прорыва эффективный огонь смогли вести только те тарсеры, что оказались по краям образовавшейся "дыры", остальным же мешали собственные корабли. А Зард успел в момент соприкосновения с противником перестроить корабли цилиндром, поэтому все его тарсеры могли бить без помех. Это позволило первой тут же вывести из игры восьмерых противников, потеряв только четверых.

Очутившись внутри строя семьдесят первой, корабли Зарда сбросили маршевую скорость, пустив энергию на эмпылеры и защиту. Двигатели теперь использовались только для маневрирования. Семьдесят первой необходимо было срочно что-то предпринять, иначе такое положение неминуемо приводило к поражению. И они сделали единственное, что им оставалось в данных обстоятельствах — оттянули оставшиеся в игре тарсеры от края бреши, одновременно выдвинув вперед фланговые корабли так, чтобы они могли вести огонь в тыл первой сотне без помех со стороны собственных кораблей. Их строй стал напоминать воронку, стремительно превращающуюся в цилиндр.

В момент перестроения сотня Зарда не оставалась безучастным наблюдателем, а вовсю продолжала стрелять. Итог — шесть сбитых против двоих потерянных. Несмотря на владение инициативой, ситуация для первой сотни выглядела критической. Стандартный порог стабильного существования полного боевого ментоида — пятьдесят человек. Содумники Зарда уже перешли его, из-за чего ментоид первой сотни мог в любой момент распасться. И тогда, с учетом преимущества противника в численности — проигрыш.

Зард сдаваться не собирался. Его азарт и наличие тактического преимущества прочно держали ментоид "в тонусе", так что тот и не думал распадаться. Первая сотня мгновенно развернулась и обрушилась на левый фланг семьдесят первой. Вернее, флангов уже не было, так как сотня успела свернуться в цилиндр. Поэтому Зард просто ударил в левую "стенку" этого цилиндра — если смотреть со стороны семьдесят первой. При этом он выделил группу из одиннадцати тарсеров, которые прикрыли собой сзади основную часть сотни. Оставшийся без внимания правый фланг, разумеется, тут же открыл огонь в тыл первой сотне и выбил двоих. Зато дорвавшаяся до схватки накоротке основная часть атакующих обрушилась на левофланговую часть семьдесят первой эскадры, оказавшейся в меньшинстве перед лицом нападавших. Ситуацию усугубило то, что некоторые корабли еще не успели толком завершить перестроение, плюс Зард снова повел атаку на относительно узком участке, что дало ему возможность достичь подавляющего локального перевеса. В результате этого маневра было выведено из игры восемь кораблей семьдесят первой, а атакующая группа потеряла еще один тарсер. Таким образом, в первой сотне осталось сорок шесть кораблей, а в семьдесят первой — пятьдесят один. При этом Зард продолжал удерживать инициативу, так как собрал все силы в один кулак, тогда как корабли его противников оказались довольно сильно разбросаны в пространстве. Поэтому семьдесят первой не оставалось уже ничего другого, как попытаться также собрать свои силы.

К этому моменту постоянная игра семьдесят первой вторым номером, то есть необходимость реагировать на действия первой сотни, а не вести собственную линию, начала отрицательно сказываться на состоянии ментоида. Он еще держался, но раз за разом пропускаемые чувствительные удары заметно ухудшили психические параметры. Состояние его можно было охарактеризовать словом "злость", и оно начало подходить к тому моменту, когда можно было бы воспользоваться словом "отчаяние". Это как при игре в "четверку", когда один из противников активно прессингует, неся большие потери, но при этом его соперник сильно скован и может лишь отбиваться. Защищающемуся нужна краткая передышка, чтобы воспользоваться своим преимуществом в силе, но опытный атакующий зря время терять не станет и будет давить до конца.

Зард не собирался давать противостоящему капитану возможность отдышаться. Тому бы хватило и половины секунды, чтобы собрать своих и восстановить психические параметры. Но у него не было и десятой доли. Первая сотня тут же села на хвост тарсерам противника, отходящим к уцелевшему правому флангу. При этом корабли Зарда старались держаться так, чтобы отходящие тарсеры оказались между основной группой противника и первой сотней. В один момент первая эскадра даже прекратила стрелять, бросив всю мощность, не используемую для двигателей, на защитные поля. Из-за того, что эффективный огонь по ней могли вести только отходящие корабли, потерян оказался только один корабль. Зато в результате, прикрывшись полутора десятками отходящих тарсеров как щитом, сотня Зарда сблизилась с основной группой противника на минимальную дистанцию. При этом семьдесят первая все еще не собралась в кулак, так как было необходимо включить в строй эти самые полтора десятка с бывшего левого фланга.

Эти злополучные корабли резким маневром попытались уйти в сторону, пытаясь дать возможность вести огонь остальным. Но Зард был наготове. В момент этого рывка энергия с двигателей первой стони была почти вся брошена на эмпылеры. На рванувшиеся в сторону корабли обрушился слитный залп сорока пяти ударных тарсеров. В условиях ближнего боя при большой доле энергии, уходящей работающему на форсаже двигателю, это почти смертельно. Десять тарсеров были выбиты тут же.

В результате первая сотня не просто вышла вперед по количеству уцелевших тарсеров. Оставшихся в строю сорока одного человека на стороне семьдесят первой оказалось недостаточно для удержания ментоида от распада. И он разрушился, превратив остатки семьдесят первой сотни в кучку кораблей, пусть мощных, но уже неспособных действовать согласованно в условиях сверхскоротечного космического боя.

На самом деле Зард в этот миг здорово рисковал. Окажись ментоид противника покрепче или будь их потери просто меньше того числа, что нужно для распада — не избежать бы ему ответного залпа как раз в момент окончания своего собственного. После такого капитану-один вряд ли бы удалось удержать от распада собственный ментоид. Но все обошлось. Зард вообще отличался умением чувствовать ситуацию и, рискуя в критические моменты, в большинстве случаев оказывался победителем. Вот и в этот раз он не упустил своего шанса.

Следующую секунду даже описывать неинтересно — избиение младенцев. Основная группа семьдесят первой все же попыталась изобразить ответный залп, но из-за полной рассинхронизации это не дало им ничего. Защиты тарсеров первой вполне хватило. Зато Зард тут же понял, что ментоида противника больше не существует, и использовал стандартную для такого случая схему — прямой таранный удар с выносом части защиты фланговых кораблей в центр. То есть фланговые корабли сфокусировали часть своей защиты перед центральными, закрыв тех мощным "зонтом". Противостоять подобному можно только при помощи согласованных залпов, но о согласовании у семьдесят первой речи уже не было. Корабли первой прыгнули на противника, закрывая центральную группу, а та, поставив собственную защиту на минимум и выдвинувшись чуть вперед по отношению к остальному строю, обрушила серию слитных залпов по кораблям противника. Четыре залпа за полсекунды выкосили двадцать три корабля, после чего поединок был остановлен. Семьдесят первая капитулировала. Весь бой продлился чуть меньше четырнадцати секунд. Оба капитана остались в строю до самого конца, что объяснялось повышенной живучестью их тарсеров, да еще давно установленным жестким правилом, гласившим, что командира в бою всегда кто-то должен закрывать.

Зарда поздравляли все. Бой был очень красивым, а его решения и действия — безукоризненными. Скучно, когда противники подолгу маневрируют на максимальной дистанции, осторожно пытаясь спровоцировать друг друга на ошибочные шаги. И гораздо интереснее, когда происходит яростная лобовая атака. Честь и хвала в этом случае атакующему, который сумеет победить.

Конечно, в реальном сражении я бы предпочел как раз осторожное маневрирование лобовой атаке. Всегда хочется избежать потерь, хотя нам еще не доводилось терять людей в бою. Но на то и "ударники", чтобы в случае необходимости идти вперед, проламываясь через вражескую оборону в лобовой атаке. Так что Зард действовал в полном соответствии с назначением своей сотни. Потому наиболее горячие и восхищенные комментарии шли именно от "коллег" — "первых" и "шестых" капитанов. Командир семьдесят первой сотни, видимо, здорово расстроился, поэтому был сдержан, когда поздравлял победителя.

* * *

Посмотреть все поединки Ардану не дали. Не успела следующая пара сотен выйти на позиции, как пришел вызов от Верховного.

— Срочный сбор Большого Десятка. Всем командирам тысяч, находящимся на Базе, прибыть в командный центр. С остальными связь будет удаленная.

Ардан отметил, что Саркул не упомянул Чуссатона, также входившего в Большой Десяток, хотя и без права голоса. То ли главный особист не требовался, то ли он уже был на месте.

Путь до командного центра у командора занял всего пару минут, и это включая вызов тарсера с космодрома. Ардан прихватил с собой Зелла, также находившегося в Поселке. Бадуагец был хмур и недовольно бурчал по поводу недосыпания. Но к моменту прибытия он уже пришел в себя и имел на лице обычное скучающее выражение.

Зайдя к Саркулу, оба командора обнаружили не только Верховного, но и Чуссатона, а также еще трех командиров тысяч — Лиасту, Танаула и Люкта-Ано. Не хватало еще Бенудала и Самесина. Оставшиеся трое командоров — Гатслув, Мрсуна и Икадино — находились по делам далеко от Базы. Присутствие Чуссатона натолкнуло Ардана на мысль, что сбору Большого Десятка предшествовал разговор особиста с Саркулом. Видимо, "смотрящие" накопали что-то такое, что потребовало принятия оперативных решений.

Наконец подтянулись командоры седьмой и восьмой тысяч. Несмотря на то, что оба прибыли одновременно, они старательно не замечали друг друга. От Саркула это не укрылось. Хмуро поглядев на Самесина и Бенудала, он с раздражением произнес:

— Что за шутки? Вы что, подраться собрались между собой? Бенудал, это ты затеял?

За Бенудала ответил Самесин:

— Да так, поспорили немного. Разберемся сами.

— Я уж надеюсь, — ворчливо ответил Верховный. После чего активировал связь с остальными командорами и обратился уже ко всем:

— Итак, из-за чего я всех собрал. Только что Чуссатон предоставил мне последние разведданные по вольным. Надеюсь, никому не надо говорить о том, что в последнее время они как-то подозрительно затихли?

Командоры кто словами, кто жестами подтвердили слова Верховного.

— А что патрульные скажут? — спросил Верховный у тройки, присутствовавшей на совете виртуально. Ответил Лиаста:

— У нас тоже полная тишина. За все время патрулирования в Нейтральной Зоне наткнулся всего на один корабль с вольными. Проверили поголовно по базе — почти все чистые, только трое оказались бывшими участниками вепратов. Ни в чем замечены не были, так что и их допросили и отпустили. Больше ничего.

— Вот именно, ничего, — согласился Саркул. — Чуссатон, давай.

И начальник Особого отдела принялся подробно рассказывать. О том, как ребята из первого оперативного десятка прилетели на Авиде, как познакомились в местной забегаловке с несколькими вольными, один из которых оказался помощником вепрагонта, о чем сам же хвастливо и заявил. Разговор пошел о последних новостях. Серые Призраки посетовали на трудности из-за "Галактики". И тут помощник вепрагонта под большим секретом поведал, что "скоро все изменится" и грядут серьезные перемены. Что именно под этим подразумевалось — он не пояснил. Мыслесканирование показало, что подробностей у вольного не было, а информацию о приближающихся событиях он получил от своего вепрагонта. После этого оперативники быстро отыскали вепрагонта и, аккуратно похитив его, допросили. Оказалось, что тот знает не намного больше, всего лишь один знакомый глава довольно крупного вепрата посоветовал собрать своих и держать наготове, обещая, что вскоре все вольные будут на счету. Дальше след временно обрывался, так как выяснить местонахождение второго вепрагонта не удалось. На этом доклад Чуссатона закончился.

— Итак, затевается что-то серьезное, — сказал Саркул. — Подобные слухи уже ходят по Авиде, пусть пока не слишком интенсивно. Чуссатон говорит, что вепрагонты пытаются пресечь их распространение, но они все же просачиваются. Вопрос в том, что именно готовят вольные?

— А на что они реально способны, какие у них возможности? — поинтересовался Икадино. — Я не имею в виду их общую численность и количество кораблей, это и так известно. Я про активную их часть, которая не останется в стороне, в случае чего.

— Хороший вопрос, — похвалил Верховный. — Думаю, лучше всего на него сможет ответить Гатслув.

Об особой осведомленности дожвелигнийца в части реальных боевых возможностей вольных знали все. Деятельность его "рабочей группы" как раз была напрямую связана с этим. Гатслув не заставил себя упрашивать и тут же перешел к делу.

— Мы оцениваем общую численность активной части вольных на уровне где-то до десяти тысяч вепратов. Общая численность личного состава — до пяти миллионов человек. Оценочная сила флота — до шестидесяти тысяч единиц. Причем в этом соединенном флоте могут быть представлены корабли всех существующих классов, а не только рейдеров и клагеров — орбитальные штурмовики и челноки, штурмоносцы, десантно-транспортные корабли, еммеры и даже тааноты.

— Откуда у них тааноты? — удивился Зелл. — Ни разу не слышал, что у вольных они имеются.

— Трофеи, — ответил Гатслув. — Союз после захвата остатков лигурийского флота во время войны поделился с вольными. Удалось выяснить, что среди переданных кораблей были и тааноты. Десятка два. Установить их дислокацию до сих пор не удалось, вольные их хорошо спрятали. Для рейдовых операций они бесполезны, поэтому до сих пор их не применяли.

Повисла гробовая тишина. Все переваривали услышанное. Одно дело, когда гоняешь рейдеры и клагеры с резонаторами, которые ничего толком не могут сделать тарсеру. Совсем другое дело, когда речь заходит о еммерах с батареями сверхтяжелых бортовых резонаторов. Про тааноты и говорить нечего — их весза способна уничтожить тарсер почти в ста процентах случаев.

Первым нарушил молчание Саркул:

— Внушительно. Результат столкновения с этим флотом просчитывали?

— Да, — ответил Гатслув. — На самом деле он не представляет серьезной силы — это просто неорганизованная куча разнородных кораблей. Отсутствие организации не позволит им выстоять даже против одной нашей тысячи. Но в случае открытого боя тысяча может потерять до ста пятидесяти человек. Если же с нашей стороны будет Абсолют — то потери не превысят десяти-двадцати человек. Повторяю, это для открытого пространства. Если бой будет в пределах звездной системы, то наши потери должны быть гораздо меньше.

— Ну хоть что-то хорошее, — выразил всеобщее мнение Саркул. — Выходит, что при правильной организации нам опасаться нечего?

— Думаю, все зависит от того, чем в это время будет заниматься флот Союза, — заметил Мрсуна.

— Согласен, это требуется выяснить, — сказал Чуссатон. — Вряд ли активная часть вольных пойдет на серьезную активизацию, если у них не будет хотя бы туманного согласия Союза на невмешательство. Думаю, они попытались или пытаются выйти на правительственные структуры.

— Тогда почему бы нам не воспользоваться возможностями Угерина? — спросил Ардан.

— Ты прав, — сказал Саркул. — Выйди с ним на связь и попроси узнать все, что связано со спадом активности вольных. А также о возможных их контактах с правительством.

Ардан при упоминании правительства Крисса вспомнил о Сагерине, но промолчал. Раз уж дал слово, то придется его держать.

— Последний разговор с ним, третий по счету, состоялся два дня назад. До следующего очередного сеанса ждать долго, придется воспользоваться запасным вариантом.

— Принято. Гатслув, оставь патрулирование своим капитанам, а сам со своей рабочей группой попытайся выяснить намерения вольных. Нам во что бы то ни стало нужно понять, что они затевают.

— Сделаю, — коротко ответил командор-два.

— Так. Лиаста, к тебе тоже дело. Собирай своих специалистов и попытайся найти что-нибудь о контактах криссианского правительства с вольными.

— Займемся, — сказал прегетянин. — Только результат не гарантирую, в правительственные ганы так просто не залезешь. Так как все нужно делать быстро... Я правильно понимаю, что дело срочное? Так вот, так как дело срочное, вероятность успеха невелика.

— Ничего, хотя бы попытайтесь. Но права расслабляться я тебе не даю.

— Понимаю. Сделаем все, что сможем.

— Тогда у меня все. Если есть вопросы, задавайте.

Вопросов ни у кого не оказалось. Всем все было ясно. Гатслув, Мрсуна и Икадино отключились, остальные поднялись со своих мест и направились к выходу. Ардан настолько погрузился в свои мысли, что до него не сразу дошел мыслеобраз негодования, посланный Зардом.

"Ты чего такой недовольный?" — спросил землянин.

"Как тут быть довольным! Ты что, не видел? Не следил за поединками?" — удивился лигуриец.

"Нет. Был слишком занят. Что случилось? Ты проиграл?"

"Ну да! Представляешь, в финальной схватке! Каменнолицему нашему. Мы с ним добрых полминуты перестреливались на максимальной дистанции, а потом он попер вперед. Ну, я обрадовался, думал, в кои-то веки у него нервы не выдержали. Встретил его плотным строем, по дороге он потерял больше моего. И что ты думаешь? Он тупо ударил в центре и затеял мясорубку. И знаешь, как дело кончилось? Его ментоид остался цел при тридцати двух человеках в строю, а мой распался на сорока!"

Ардан не нашел нужным проявлять сострадание к проигравшему: "Нашел с кем устойчивостью ментоида меряться. Можно подумать, что ты Дектора первый день знаешь. Смирись, что он сильнее тебя, вот и все".

Лигуриец обиженно ответил: "Старый товарищ, называется! Хоть бы для приличия посочувствовал! Дектору-то все равно, он у нас каменный, стерпит, если его знаками внимания обойдут. А мне бы приятно сделал!" И отключился.

Землянин машинально отметил, что Дектор сумел побить предыдущий рекорд удержания стабильного боевого ментоида с минимальным числом людей. До сего дня он принадлежал самому Ардану и составлял тридцать четыре человека. Выходит, отныне шестую сотню по праву можно было считать лучшей в организации.

Командор недовольно помотал головой, прогоняя мысли, которые совсем не соответствовали моменту. Он уже стоял в собственном кабинете в командном центре, откуда можно было организовать стабильную связь с Криссом. Не стоило откладывать разговор с Угерином.

— Глава 15. "Успеть!"

— Ну что Ардан, продолжим? — Зесаин решил побеспокоить командора во внеурочный час. То есть во время сна.

— Я бы лучше продолжил спать, — буркнул Ардан, пытаясь сообразить, где он. Наконец ему удалось сфокусировать зрение, и управляющий центр его нового тарсера предстал перед глазами во всей красе. А полюбоваться было на что — часть защитных кожухов отсутствовала, открывая доступ к разнообразной начинке корабля, в первую очередь к ганам. Виднелись также мощные энерговоды, идущие от малага, расположенного чуть ниже уровня центра, к маршевому двигателю и излучателю вбанда, расположенным сверху. Во всем этом ворохе оборудования деловито копошились ремонтные микроботы, выискивая только им известные дефекты и недостатки.

— Как тебе корабли? — спросил криссианин. Он отвечал за серийное производство всего производимого "Галактикой" оборудования, включая тарсеры. Несколько дней назад группа Зесаина передала первой тысяче новые корабли давно ожидавшейся "третьей модели". На самом деле, конечно, стоило сначала обкатать их на одной сотне, проверить в реальном деле, а уже потом после исправления всех найденных недочетов пускать в крупносерийное производство и ставить на вооружение тысяч. Однако Саркул настоял на скорейшем принятии новой модели хотя бы в первую тысячу, мотивировав это решение тем, что последние события указывают на приближение большой войны. Которую следовало встретить во всеоружии. Ардану сначала пытался спорить с Верховным, но потом все же подчинился.

Разумеется, первый же боевой вылет вышел комом. Попытка воссоздать Большой Ментоид закончилась провалом. Системы кораблей, работавшие в автономном режиме просто идеально, в условиях ментоида начинали сбоить. В первую очередь это касалось ганов, но и маневренные двигатели тоже себя показали не лучшим образом. К счастью, оружие, защита и малаги работали без нареканий, иначе все могло окончиться фатально. Потом выяснилось, что проблемы происходят именно на уровне Большого Ментоида. Если же корабль включали в Полный Ментоид, то ничего подобного не происходило, все работало штатно. Короче говоря, производственникам было над чем поломать голову. Подтянули к этой проблеме специалистов по ментоидам, а потом сутки напролет заставляли первую ударную воссоздавать Большой Ментоид. Это вымотало первую ударную настолько, что уже и с лежаков никто встать не мог — управляли кораблями лежа. Даже ругать Зесаина и его группу перестали — сил не было. Но таки сумели сообща докопаться до проблемы. После чего производственники начали думать над ее решением, а тысяча провалилась в сон до последнего человека. Никто даже не озаботился доползти до постели в личной каюте, все уснули прямо на лежаках.

— Вы нашли, как проблему решить? — спросил Ардан вслух. После чего запоздало вспомнил, что Зесаин на Базе и слышать его голоса не может, только мыслеречь. Стряхнув остатки сонливости, он напрягся и сказал, уже мысленно:

— Чего продолжать? Боты до сих пор в корабле копаются. Вы, кстати, придумали, как проблемы решить?

— Давно уже, почти сразу как вы спать улеглись. Ваших ботов научили, они все исправили, пока вы дрыхли. А что сейчас копошатся — так это я их заставил повторный тест сделать, на всякий случай. Через пару минут закончат.

— Ладно, сейчас своих разбужу и продолжим эти мучения. Кстати, вернемся на Базу — не забудь напомнить, что я собираюсь всех вас в ближайшем водоеме утопить. Чтобы в следующий раз в серию не сырые поделки пускали, а полностью оттестированные модели. Нам же воевать на них!

— Можно подумать, что на них вам одним воевать, а остальные только девушек катать станут! — фыркнул Зесаин, не преминув поддеть Ардана. История с рабенийками успела обрасти такими невероятными подробностями, что командор-один в последнее время при одном только упоминании об этом своем приключении был готов впасть в священную ярость. В данном случае намек был к месту, так что Ардан поспешил замять скользкую тему и перейти к делам.

— Все-все, убедил, сейчас продолжим. Дай минут пять, пока я тысячу на ноги поставлю.

— Ставь, — устало согласился Зесаин. — Только не думай, что только вы тут вкалываете. Твоя тысяча хоть поспала, а моя группа уже двое суток на ногах, и подозреваю, что им еще сутки не спать. На стимуляторах только держатся. Да и вообще, как бы мы Большой Ментоид смоделировали? Так что зря ворчишь.

Ардану стало стыдно. Действительно, он хотя бы поспал, а капитан-двадцать-один даже и не думал ложиться, и до сих пор вместе со своими производственниками занимался доводкой систем. Саркул в последнее время круто насел на них по поводу новых вооружений, так что об отдыхе они могли только мечтать.

Тысяча просыпалась с большой неохотой, но Серые Призраки довольно быстро приходили в себя. Уже через две минуты все капитаны доложили о готовности продолжить испытания, однако Ардан выпросил у Зесаина еще десять минут на завтрак. Тот милостиво согласился. Спустя десять минут все было готово к воссозданию Большого Ментоида.

В этот раз системы работали как надо. Погоняв ментоид в обычных режимах, тысяча перешла на форсированные, проверила пределы устойчивости — все работало. Потом тысячу разбили на две половины — сотнями с первую по пятую командовал Зард, а остальными — Ардан лично. В этих половинах воссоздали урезанные экземпляры Большого Ментоида, столкнув их лбами в учебном поединке. Опыт получился хороший: азарт капитанов, желавших показать своим товарищам по флоту, кто из них чего стоит, позволил вывести ментоид, да и сами корабли, на режимы, близкие к предельным. Разумеется, это не относилось к системам вооружения и защиты — все оружие, как и положено, работало в пристрелочном режиме.

Группа Зарда проиграла. Он, конечно, лез из кожи вон, но против связки Ардан-Дектор не выстоял бы никто. Командор и Каменнолицый просто подавили капитана-один. А остальные капитаны в половинах тысячи были примерно на одном уровне, так что их возможности уравновешивали друг друга. Персональные же боевые качества далатов и веанитов в условиях массового боя никогда большой роли не играли. Лишь их суммарные характеристики могли изменить исход боя, но и здесь все было более-менее ровно.

В итоге трехчасовых испытаний удалось выявить еще ряд недочетов, которые, правда, не приводили к серьезным последствиям. Удовлетворенный Ардан заявил Засаину, что их исправление может подождать пару дней, после чего уже почти ничего не соображавший криссианин с облегчением отправил своих отдыхать. И отрубился сам, пригрозив убить всякого, кто вздумает его будить раньше чем через сутки.

После этого первая тысяча вернулась на Базу и принялась готовиться к пробному патрулированию. Ардан связался с Мрсуной, дежурившим со своим флотом в Нейтральной Зоне чуть южнее центральной части Галактики. Там как раз лежал путь с Лигурии на Рабену. Командоры договорились, что первое пробное дежурство будет совместным, чтобы избежать фатальных последствий в случае отказа новой техники. В этот момент командора и застал вызов Чуссатона:

"Ардан, на "пожарный" адрес, выданный Угерину, только что пришло условное сообщение. Если ты занят, мы можем сами с ним связаться и выяснить, что случилось".

"Нет, все в порядке, — ответил Ардан. — Перенаправляйте "фантома" на меня. Время у меня есть, могу поговорить с директором сам".

Поручив Зарду присмотреть за приготовлениями к отлету, командор активировал управление фантомом. И сразу же ощутил себя этим бестелесным существом словно очутившись в его шкуре. Если, конечно, у фантомов бывает шкура. Ардан видел все, что тот видит, слышал то, что тот слышит.

Прежде всего командор убедился, что в кабинете Угерина нет никого, кроме самого директора. И лишь после этого позволил неосязаемому телу фантома возникнуть перед криссианином.

* * *

— Добрый день, — вежливо сказал Угерину появившийся из ниоткуда человек. Директор для простоты предпочитал про себя называть это существо человеком. Факт нематериальности Угерина не смущал, главное, что фантом себя всегда вел как самый обычный представитель человеческого вида. Только каждый раз его поведение слегка отличалось от предыдущего, словно бы у него менялся характер. А в этот раз у него даже внешность изменилась. Раньше это был типичный криссианин, а сейчас перед директором предстал здоровенный дожвелигниец.

— Вижу, в этот раз я разговариваю с землянином? — спросил Угерин. — Только они любят приветствовать других упоминанием о том, какое хорошее в настоящий момент время суток. Забавно бы это смотрелось на борту космического корабля, где день и ночь распределяются так, как того пожелает экипаж.

— Всего лишь удобный речевой оборот, — ответил фантом. — Действительно, я землянин. На этот раз через фантома с вами говорит Ардан — командующий первой тысячей. Пришел условный сигнал. Что-то случилось?

— Да, случилось. Я кое-что выяснил по поводу уменьшения активности вольных. Кстати, приветствую вас тоже.

— И что же вы узнали?

— Не так уж много, но с другой стороны — довольно важные вещи. Четыре пятидневки назад в обстановке строжайшей секретности состоялась встреча нескольких сотен самых могущественных вепрагонтов. То есть почти в тот же день, когда вы меня попросили узнать об этом странном затишье. Встреча проходила на Рисаде. После нее вепрагонты разлетелись кто куда, но многие предварительно связались с главами более мелких вепратов, с которыми у них тесные отношения. Опять же, содержание разговоров неизвестно, зато точно известно, что главари второстепенных вепратов тут же собрали своих вольных и куда-то улетели.

— Вот как, — задумчиво произнес фантом. — То есть вепрагонты собрались, что-то решили, куда-то улетели. После чего зависимые от них вепрагонты помельче тоже куда-то делись вместе со всеми своими вольными. А вам не кажется, что ситуация сильно походит на то, что вольные договорились объединить свои силы?

— Да, я думал над такой возможностью. И, должен признать, считаю ее наиболее вероятным вариантом.

— Теперь бы еще понять их цель и выяснить место сбора.

— Здесь я ничем не могу помочь. Мои возможности ограничены.

— А вы можете сообщить имена вепрагонтов и всю известную информацию об их вепратах?

Угерин замялся.

— Вообще-то это секретные сведения. Дело в том, что почти все вепраты — из числа тех, кто поддержал Союз во время Санованской войны. Поэтому сведения о них проходят по отдельной секретной категории.

— И вы собираетесь скрыть от нас эти сведения? — в голосе фантома прорезались ледяные нотки.

— Нет, не собираюсь, — ответил директор после секундного раздумья. — Думаю, в связи с обострением обстановки они равно выплывут наружу, так что не вижу смысла их придерживать.

— То есть для вас не имеет значения то, что нам эти данные крайне необходимы? Не имеет значения, что мы сотрудничаем?

— Для меня интересы Крисса всегда на первом месте, — холодно ответил Угерин. — Что касается сотрудничества, то оно пока что одностороннее, и у меня до сих пор не было возможности потребовать то, что было обещано мне. Еще неизвестно, что произойдет, когда это случится.

— Упрек принят. Но впредь я предостерегаю вас выражать вслух сомнения в том, что мы держим свое слово. Согласно уставу мы обязаны карать тех, кто публично обвиняет нас в бесчестности.

— Но мы не на публике. Я очень надеюсь, что нас никто посторонний не слышит.

— Только это вас и спасает.

Угерин похолодел. До него вдруг дошло, что фантом отнюдь не шутил и Серые Призраки могли запросто убить его на месте, если бы он вдруг вздумал принародно обвинять их в обмане. Какие опасные у него оказались партнеры! Но виду директор не подал и продолжил разговор как ни в чем не бывало:

— Кроме имен тех, кто был на встрече, у меня еще есть информация по некоторым вепрагонтам, с которыми связывались собравшиеся. Причем есть свежие данные по местонахождению их и их людей.

— Могу я получить эти данные?

— Да. У вас есть куда их записывать?

— Найдется, — сказал фантом.

— Тогда смотрите.

Угерин включил сергер, в сфере которого пошла подробная информация обо всех вепрагонтах, имевших отношение к встрече, о силе их вепратов о местонахождении некоторых из них. Фантом смотрел не отрываясь. Наконец, воспроизведение закончилось.

— Это все, — сказал Угерин, когда сергер-сфера исчезла.

— Спасибо. Вы нам очень помогли.

— Могу я рассчитывать на то, что вы поделитесь со мной информацией о цели вольных, когда ее узнаете?

— Разумеется, — ответил гость. — Если у вас все, то мне пора. Нужно торопиться.

— Да, это все. До встречи!

— До встречи!

* * *

Отключившись, Ардан тут же вызвал Саркула.

— Привет, командор, — поприветствовал его верховный. — Ну и что Угерин узнал такого важного?

— Откуда ты знаешь, что я говорил с ним? — удивился Ардан.

Саркул засмеялся.

— Какой ты недогадливый! Чуссатон сказал, откуда же еще!

— Действительно, глупо, — согласился землянин. И рассказал все, что услышал от директора Службы внешнего надзора. Саркул сразу стал серьезным.

— Нужно срочно готовить захват этих вепрагонтов, — сказал верховный. — Тогда можно будет выяснить, о чем они там договорились. Кого мы можем захватить раньше всех?

— Я уже посмотрел. Почти все они по последним сведениям Угерина находятся либо в открытом космосе, либо на своих базах. Сильно подозреваю, что если был объявлен общий сбор, то их уже там не найти.

— Но попытаться нужно.

— Не спорю, — ответил Ардан. — Однако хочу обратить внимание — помощник одного из вепрагонтов был замечен на Сановане с несколькими своими кухжентами. И, видимо, пробудет там довольно долго, так как по данным Угерина у него там личные дела.

— Санован — это, конечно, хорошо. Но, кажется, ты больше всех ратуешь за то, чтобы мы не ввязывались в прямые столкновения с Союзом. А это та территория, покушения на которую они не простят никому.

— Да, это проблема, — задумчиво ответил командор. — Стоп, есть идея! Как насчет Неунов?

— Интересный вариант... Может получиться. Сейчас с Гатслувом обсудим.

Саркул вызвал Гатслува, кратко обрисовал положение дел и объяснил проблему.

— И? В чем проблема-то? Я-то зачем понадобился? — не понял дожвелигниец.

— Ну ты же у нас главный по Неунам, — сказал Ардан. — Вот и скажи, теоретически им может быть интересно узнать цель встречи вепрагонтов?

— Теоретически им может быть интересно узнать даже то, сколько затаны было на этой встрече съедено. А практически — все равно никто не знает целей Неунов, так что не вижу смысла в этих теоретических рассуждениях. Надо — значит, узнают. В принципе, они могут и случайно наткнуться на интересных нам вольных.

— Ты можешь все организовать? — спросил Саркул.

— Конечно, — ответил дожвелигниец. — Тем более что основная часть Неунов сейчас недалеко от Санована.

— В таком случае с тебя план всей операции. Когда подготовишь?

— Часа через два все будет.

— Отлично. В таком случае, до связи.

Гатслув отключился.

— Саркул, какие будут указания? — спросил Ардан. — Я собрался на совместное с Мрсуной патрулирование, но ситуация изменилась.

— Для тебя все остается без изменений, — после некоторого раздумья ответил Верховный. — Вы так окажетесь поближе к Лигурии. И если она окажется целью вольных, то у вас будет шанс успеть туда и задержать их.

— А если их целью является совсем другая планета?

— Вариантов не так уж много. Союз исключаем сразу. Значит, в "северной" части Галактики нам силы держать нет смысла. Путь на Шилин лежит мимо Базы, так что мы на него успеем в любом случае. Рабена в состоянии сама за себя постоять. Остаются неприкрытыми Лигурия, Земля и Бадуаг. До последних двух планет от района патрулирования Мрсуны все равно ближе, чем с Базы. В общем-то, я склоняюсь к варианту с Лигурией. Хотя у нее и есть кое-какой флот, но сумеют ли они отбиться — это серьезный вопрос. А поживиться там можно много чем. Я, если честно, вообще не понимаю, почему мою планету до сих пор не оккупировал Союз. Боевых кораблей мало, ОППО законсервированы. А поступим мы так. Сейчас я отдам приказ о полной мобилизации членов организации на Криссе, Прегете, Дожвелигне, Рабене и Шилине. Все, кто сейчас на Лигурии, Земле и Бадуаге, останутся на своих местах. Когда придут вести от Гатслува, у нас должно быть как можно больше людей на Базе. А в чем твоя задача — я уже сказал.

— Понял. Отправляюсь к Мрсуне.

— Старые корабли с собой на всякий случай возьмешь? Если дело дойдет до драки, лучше на проверенной технике воевать.

— С удовольствием бы взял, но они у нас балластом окажутся. На них двигатели старые, кумулятивный эффект не работает.

— Я бы все-таки взял, но тебе виднее. Все, больше не задерживаю.

Ардан отключился и с удвоенной энергией принялся готовиться к отлету.

* * *

— Коллеги, поздравьте меня!

Я с трудом заставляю себя оторваться от показаний приборов — Сергея угораздило появиться в самый неподходящий момент. Я уже почти нашел причину неадекватного поведения одного из лусаганов, но возглас коллеги сбил меня с мысли. Придется начинать все сначала.

— С чем именно? — спрашивает Виталий.

— Помните, я вам говорил, что отец обещал поездку на Лигурию?

— Да ты нам все уши прожужжал об этом, — ворчу я, недовольный тем, что меня оторвали от важного дела. Сергей моего состояния не замечает, он взволнован.

— Ну так вот! Мы улетаем! Через три дня!

Сергея буквально разрывает от радостных эмоций. Я снисходительно улыбаюсь и уже почти готов ему простить помеху в работе.

— И на чем летите? — интересуюсь только ради поддержания разговора, чтобы коллега не подумал, что мне сейчас важнее придумать, как привести в чувство лусаган, чем слушать о его отпуске.

— На лигурийском лайнере.

— На каком лайнере? — машинально спрашиваю я.

— "Белый квазар", сегодня на космодром прибыл. Отец только что билеты купил. Две тысячи пассажиров, полное обслуживание, ускорение два и восемь. Домчимся быстро!

— "Белый квазар"... — машинально произношу я. Это имя мне что-то напоминает. Какая-то часть памяти шевельнулась и беспокойно заколыхалась. Нет, конечно, я слышал про этот корабль — на Землю летает не так уж много регулярных пассажирских рейсов, все лайнеры наперечет. Но было что-то еще, что связано с этим кораблем. Что-то крайне важное. Что-то такое, что я знал и забыл. Или это знал не я?

* * *

...Сигнал был принят по аварийному конселг-каналу. Встревоженный лигуриец скороговоркой говорил в эфир:

— Говорит помощник капитана пассажирского лайнера "Белый квазар", планета приписки — Лигурия. Нас преследует большая группа кораблей, сканер не справляется, все забито — их тысячи! В основном рейдеры. Кажется, это вольные! На борту тысяча восемьсот девяносто шесть пассажиров и триста двадцать четыре человека команды, оружие отсутствует. Наши координаты в приложении к сигналу. По нам стреляют на поражение, сильные повреждения по левому борту, жертвы уточняем. Это уби...

Внезапно передача прервалась. И все, тишина в эфире...

* * *

Видение мелькает в мозгу словно вспышка. Оно реалистичное, как всегда. Но как оно может быть правдивым, если лайнер "Белый квазар" сейчас находится на Земле и готовится к отлету на Лигурию? Не могу же я видеть будущее!

Или могу? Я уже ни в чем не уверен. Все, что связано с этими странными видениями, настолько запутанно, что найти им внятное объяснение не представляется возможным. Если мне кто-то скажет, что это все сплошная магия, то я не удивлюсь. Насколько бы невероятным такое объяснение не было.

— Серега, — говорю я. — Я тебя часто обманывал?

— Да вроде никогда. А что?

— Тогда попробуй мне поверить на слово.

Я все же решаюсь. Как я смогу спокойно спать, если знаю, если уверен, что лайнер будет уничтожен вольными, и при этом я ничего не предпринял для того, чтобы мой друг избежал этой участи? Плевать на опасность быть раскрытым. Какое я имею право называть его другом, если не готов рисковать своей жизнью ради него?

— Ты сначала скажи, а я уже решу, верить тебе или нет, — отвечает Сергей.

— Попробуй поверить. Не надо лететь на этом корабле. А то погибнете.

— Почему? Откуда ты знаешь?

Тут вмешивается Виталий:

— Саня, ты знаешь что-то, чего не знаем мы? Что не так с этим лайнером?

— Если бы знал точно, сказал бы, — говорю я. — Просто у меня предчувствие. Корабль погибнет со всем экипажем и пассажирами.

Сергей округляет глаза и произносит:

— Ну ты даешь! И давно в эту чушь насчет предчувствий верить начал?

— Никогда не верил, — честно признаюсь я. — Но именно сейчас я уверен. Сергей, я серьезно говорю, не надо на этом лайнере лететь! Любой другой, только не этот.

— Да ты что, рехнулся? — уже раздраженно говорит коллега. — Можно подумать, что корабли на Лигурию каждый день летают. И вообще, с какой стати мы должны планы менять только из-за того, что тебе что-то почудилось?

Меня охватывает равнодушие. И чего я добиваюсь? Понятно ведь, что все это выглядит глупо и Сергей не согласится отменить свой отпуск.

— Как хочешь. Только в последние секунды своей жизни, когда на хвосте лайнера повиснут рейдеры вольных, вспомни мои слова.

Я демонстративно отворачиваюсь и делаю вид, что принимаюсь за работу. За моей спиной Сергей и Виталий о чем-то ожесточенно перешептываются. Наконец, Сергей подходит ближе и вполголоса говорит:

— Саша, слушай. Ты хоть намекни, откуда ты все это знаешь, а? Думаешь, я поверю в этот бред, что ты несешь? Если лайнеру действительно угрожает опасность — почему не скажешь экипажу?

Я отвечаю, не оборачиваясь:

— Я сказал все, что мог сказать. А экипаж мне не поверит. Ведь даже ты не веришь.

— Ну и катись ты со своими предчувствиями! — взрывается Сергей и уходит. Я оборачиваюсь. Виталий стоит на месте и смотрит на меня как на человека, внезапно заболевшего тяжелой болезнью. Меня охватывает раздражение, уже собираюсь сказать ему что-то обидное, но внезапно успокаиваюсь и беру себя в руки. Мысли тут же возвращаются в нормальную рабочую колею. Не сразу доходит, что я только что использовал один из приемов Ардана для контроля своих эмоций. Никогда не пытался применять это на практике, все получилось само собой. Я даже не удивляюсь. А в голове прокручиваются варианты поведения Сергея. Кажется, мне удалось выбить его из колеи, и теперь он не будет находить себе места. Будет все время думать над моими словами. Надеюсь, за оставшиеся дни он все же передумает и не полетит на Лигурию. А также отговорит свою семью.

Удивительно, кажется, я начал манипулировать людьми. Сижу и просчитываю варианты поведения друга, чтобы он поступил в соответствии с моим желанием. Правда, это желание — сохранить ему жизнь... Но ведь все равно манипулирую. Дилемма получается. Будь я философом — точно завернул бы исследование на эту тему, но мне сейчас не до философствований. Я не в силах спасти людей на лайнере, тут я ничего не приукрасил. Но не только потому, что мне никто не поверит. Просто Служба безопасности не допустит, чтобы я вышел на связь с инопланетным капитаном, пусть даже с лигурийцем. Я, конечно, не великий разведчик, но точно знаю, что меня опекают очень плотно. Еще не факт, что мой разговор с коллегами никто не подслушивал.

И тут холодок бежит по моей спине. А ведь если полковник со всей серьезностью отнесется к моим словам, то он сделает все, чтобы проверить их правоту! И приложит все усилия, чтобы лайнер вылетел. Что ему несколько тысяч жизней — такой и миллион убьет, не моргнув глазом! Если решит, что дело того стоит. В данном же случае он получит неопровержимое доказательство... Чего? Ну конечно же моей связи с вольными! Откуда еще я мог заранее узнать об их нападении на лайнер! И тогда он исполнит данное мне обещание. Уверен, полковник убьет меня с большим удовольствием.

Я впадаю в легкую панику. Начинаю искать выход из создавшейся ситуации и не нахожу его. Даже говорить Сергею, что я пошутил, уже бесполезно. Если разговор подслушивался, то после гибели корабля факт моего "ясновидения" выплывет наружу в любом случае. Остается лишь надеяться на то, что о моем предупреждении никто не узнает. Какой же я все-таки дурак!

Кое-как взяв себя в руки, я говорю себе, что поступил правильно. На чаше весов — жизнь друга. Достаточная цена, чтобы рисковать своей.

* * *

— Ну и свинья же он! — в голосе Седьмого слышится удивление.

— Это почему?

— А ты не понял? Он же из-за зависти к богатенькому дружку решил ему отпуск испортить! Тот либо вообще не поедет, либо всю дорогу будет под себя ходить от страха. Готов поспорить на первый вариант. У этого Сергея рожа была совсем убитая, когда он уходил.

— Да, действительно по-свински с другом, — соглашается Девятый. — А вроде такой приличный был, мне даже понравился поначалу.

— Все люди с виду приличные. А как поскребешь — сплошные уроды. Нагадить ближнему — это всегда с энтузиазмом и бескорыстно.

— Понятно все с ним. Ты лучше скажи, этот разговор в отчет вставлять?

— Зачем? — удивляется Седьмой. — Ты что, собрался полковнику весь их треп сообщать? Когда он все это смотреть будет? Просто поставь упоминание, что из зависти к благополучному коллеге решил сорвать тому поездку на Лигурию. Полковник, кстати, предупреждал, что этот парень себе на уме и способен что угодно выкинуть. Выходит, он его правильно оценил. Этот Кулагин и правда с гнильцой.

— Тебе виднее. Не надо, так не надо.

* * *

Санован, несмотря на принадлежность к "зеленой группе", не слишком приветливая планета. Климат на нем в основном засушливый, вода сконцентрирована в единственном океане, покрывающем едва ли четверть поверхности планеты. Да еще в мощных полярных шапках лежат огромные ледники, доходящие в толщину до трех километров. Но планета находится вблизи "перекрестка" прямых маршрутов, идущих с Прегета на Лигурию и с Крисса и Дожвелигна на Шилин. Поэтому ее важность трудно переоценить. А когда в одной из звездных систем, находящейся неподалеку от Санована, открыли крупнейшее месторождение веленита, значение этой планеты возросло многократно. Недаром вопрос контроля над ней послужил поводом для развязывания одноименной войны.

На Сановане базировался флот Союза, здесь же располагались представительства многочисленных добывающих и транспортных компаний. Жизнь кипела на этой планете. Поселения, правда, в основном находились по берегам океана и внутренних морей, но зато Санован мог похвастать довольно большим количеством постоянных жителей. Они занимались всем — от выращивания пищи до изготовления сложного технологического оборудования — и пользовались всеми привилегиями полноправных граждан Крисса. Была еще одна статья доходов у жителей этой планеты, которая не особо афишировалась. Здесь регулярно появлялись вольные, продававшие товары сомнительного происхождения по низким ценам. Проще говоря, сбывали награбленное.

Поселения сильно разнились по размеру, но в каждом можно было найти увеселительные заведения. Флотские, вернувшиеся на базы после длинных рейдов, были там завсегдатаями. Посещали их и вольные, но они старались особо не выделяться, так как вояки не жаловали своих номинальных союзников. Одно дело — когда вместе воюешь, и совсем другое — когда сидишь за соседними столами. Договор договором, но видеть рядом людей, у которых руки по локоть в крови, мало кому захочется. Особенно когда пришел отдохнуть и расслабиться.

В небольшое и ничем особо не примечательное заведение в центре сорокатысячного городка на берегу океана, где всегда можно было получить порцию затаны, в один пасмурный день зашло двое дожвелигнийцев. Внимательно оглядевшись на пороге, эта пара подошла к столу, за которым сидела группа из пяти человек. Бледная кожа выдавала в этой пятерке матерых звездолетчиков. Они мрачно уставился на гостей, мол, чего нужно? Не здороваясь, один из дожвелигнийцев произнес:

— Мы ищем человека по имени Плавиин. Вы, кажется, его кухженты?

— А вы кто такие, чтобы мы вам отвечали? — насупившись, поинтересовался самый старший из сидевших. — Ты вообще в курсе, что кухжентами друг друга только вольные называют. Ты нас вольными хочешь назвать, а?

— Чего вас называть, если вы они и есть, — равнодушно ответил гость. — Я тот, у кого к нему дело.

— Какое-такое дело?

— Ага, значит, Плавиина вы все же знаете, — сказал второй дожвелигниец, протиснувшись к столу и упершись в него руками. Двое вольных, которых он таким образом раздвинул, чуть не упали. Он смотрел прямо в лицо старшему из вольных, не обращая внимания на тех, с кем он так непочтительно обошелся. Эти двое очень недоброжелательно отнеслись к подобному обращению. До того недоброжелательно, что дружно вскочили на ноги. Вернее, попытались вскочить, но ничего у них не вышло. Тяжелые ладони первого дожвелигница, опустили обоих на сидения.

— Вам чего надо? — окрысился старший, видя такой оборот. — Проблем хотите? Ну так вы их получите!

Он отдал какую-то кодовую команду, видимо, своему фагану. После чего довольно рассмеялся.

— Ну все, теперь вам не уйти. Легли оба на пол, лицом вниз! — скомандовал он.

— Зря ты так сделал, — ответил ему второй дожвелигниец, ухмыльнувшись. Но послушался и лег, как было приказано. Так же поступил и его товарищ. Вольные тут же вскочили со своих мест и довольно шустро обыскали обоих. На стол легли два кистереза и один ручной резонатор.

В этот момент в заведение ввалилась целая толпа людей самой что ни на есть бандитской наружности. Оружия на виду не было, однако под многочисленными складками одежды у них мог оказаться целый арсенал. Те посетители, что еще не успели разбежаться, едва начался конфликт между дожвелигнийцами и вольными, теперь в страхе попрятались по углам. Даже троица флотских, первоначально крайне неодобрительно косившаяся в сторону вольных, с появлением этой компании тихо рассосалась. Обслуживающий персонал заведения вообще как будто ветром сдуло, только звонко щелкнула задняя дверь.

Вновь пришедшие обступили дожвелигнийцев, о чем-то тихо посовещались. Затем на свет появились ручные и ножные кандалы из пагими-материала, прочно обхватившие запястья и лодыжки незадачливых гостей. Затем к дожвелигнийцам прикрепили гравикомпенсаторы, включили их и обоих потащили к выходу. Те послушно плыли по воздуху следом за вольными, почти полностью лишенные веса.

На улице вольных ждали две многоместные ткулансы. Дожвелгнийцев затолкали в одну из них, вся толпа погрузилась и помчалась к берегу. Там обе машины свернули на дорогу, идущую по самому краю океана, и помчались прочь из города в сторону небольшого поселка, приютившегося на скалистом мысу, глубоко врезавшемуся в водную гладь. Притормозив у одного из неприметных домов, они свернули во внутренний двор, укрытый от посторонних глаз. Даже сверху в нем что-либо разглядеть было бы затруднительно из-за вьющихся растений, обильно разросшимся на тросах, натянутых между строениями.

Прибывших ждали. Не успели машины завернуть во двор, как от входной двери отделилась пара человек. Один из них повелительно махнул рукой в сторону. Обе ткулансы послушно забились в указанный им угол.

Внезапно во дворе стало тесно от вылезших их машин вольных. Вытащив пленников из "водомерок", они поставили их на ноги перед распоряжавшимся вольным. Это был криссианин средних лет, совершенно лысый, с торчащими в разные стороны ушами.

— Ну и кто вы такие? — спросил он пленников.

Один из них, вглядевшись в криссианина, вместо ответа на вопрос удовлетворенно сказал:

— Ты — Плавиин. Тебя-то мы и искали.

— Ну нашли. И что дальше? — с интересом спросил вольный.

— Хотим узнать, о чем договорились вепрагонты на Рисаде.

Плавиин потерял дар речи. Остальные вольные с неподдельным интересом прислушались к наглым пленникам. Повисла тишина — всем хотелось услышать, что скажет Плавиин. Наконец, помощник вепрагонта оправился от удивления и сказал:

— Ты знаешь об этой встрече? Откуда? Кто вы вообще такие?

— Я рад, что ты не отрицаешь своей осведомленности, — довольно заявил дожвелигниец вместо ответа. — Значит, мы не зря старались, разыскивая тебя. А кто мы такие... Думаю, ты о нас уже слышал.

— Хватит загадками говорить! — взорвался Плавиин. — Или выкладывайте все, или сейчас же сдохнете!

Он сделал сигнал своим кухжентам. Те незамедлительно вытащили на свет самое разнообразное оружие.

— Не надо стрельбы, — тихо сказал второй дожвелигниец, склонив голову. — Мы все скажем.

Он нервно дернул несколько раз плечами, потоптался, пытаясь размять скованные ноги. Вольные было дернулись, наведя на него оружие, но увидев, что пленники ничего опасного не делают, успокоились. Первый дожвелигниец тоже опустил голову и подвигал руками и ногами.

— Так я жду! — грозно сказал Плавиин, поднимая вверх руку. Несколько его кухжентов уперли в спины пленников свои резонаторы.

— Вы нас знаете, — сказал первый дожвелигниец, резко вскинув голову и уперев взгляд в лицо Плавиина. — Мы — Неуны!

Начав произносить последнее слово он развел в стороны руки, качнувшись вбок. Синхронно с ним то же самое движение проделал его товарищ, только в противоположную сторону. Тем самым они оба частично ушли с линии огня. Зато на этой линии оказался Плавиин. Вольные с резонаторами, стоявшие позади Неунов, вовремя это сообразили, поэтому не стали стрелять. Они попытались снова упереть оружие в спины пленников, чтобы убить их безо всякого вреда для кухжентов. Но смерть настигла этих вольных раньше. Ее принесли "когти" — любимое холодного оружия дожвелигнийцев. Стандартный боевой "коготь" представляет собой лезвие, закрепленное на тыльной стороне ладони при помощи браслета, надеваемого на запястье и загнутого "уса", пропускаемого между средним и безымянным пальцами. Иногда "ус" раздваивается в стороны, чтобы было удобнее за него держаться в момент нанесения колющего удара. Использование в этом оружии пагими-материалов позволяет ладони чувствовать себя комфортно даже при сильных сгибах. В момент удара материал твердеет и жестко фиксирует лезвие в нужном бойцу положении. В умелых руках коготь — страшное оружие.

Неуны показали, что они им владеют виртуозно. У противников не осталось времени удивиться внезапному освобождению обоих дожвелигнийцев, никто даже не успел подумать, откуда те достали "когти". Поняв, что дело очень серьезно, вольные наплевали на безопасность кухжентов и принялись палить, не тратя время на прицеливание. Слишком громкой была слава Неунов, чтобы можно было обращать внимание на такие мелочи, опасность задеть своих. Жить хотелось всем.

Но у вольных ничего не вышло. Вырезав в первые же секунды вольных, находившихся рядом, Неуны резво подхватили пару падающих замертво вольных и, не снимая с их предплечий резонаторы, принялись стрелять. Мертвые тела они использовали как щиты, так что от резонаторов вольных они не пострадали. Зато сами выбили оставшихся за несколько секунд.

Кроме Плавиина. Видимо, они хотели взять его живым и посчитали неопасным, так как оружия у того при себе не было. Но Неуны недооценили криссианина. Он среагировал довольно быстро, упав на землю и подхватив чей-то резонатор. И в тот самый момент, когда последний его кухжент упал мертвым, он выстрелил в ближайшего Неуна. Тот рухнул как подкошенный.

Больше Плавиин выстрелить не успел. Мощным прыжком второй Неун настиг вольного и ударом кулака выбил из него дух. Потом подошел к телу своего товарища, присел подле него, притронулся к лицу и убрал назад руку. После чего снова поднялся и принялся рыться среди мертвых тел. Наконец он нашел то, что искал — обычный портативный конселг дальней связи. Повозившись с настройками, Неун активировал прибор на передачу и произнес несколько слов на криссианском. После чего надел на правое предплечье резонатор, а в левую руку взял обстовизор, найденный тут же. Подойдя к неподвижному Плавиину, дожвелигниец внимательно изучил его селгенстом, вытащил у того из-за пазухи какие-то подозрительные приборы и отбросил их в сторону. После чего замер, прислушиваясь ко всем звукам, доносящимся снаружи.

Ждать пришлось недолго. Внезапно во двор с улицы залетел небольшой гравер, модель, используемая в основном разведчиками. Мест не больше чем на одиннадцать человек, слабая защита, слабое оружие, но зато быстро летает и плохо виден сканерами. Из гравера выскочило четверо. Двое подбежали к убитому Неуну, другие двое — к Плавиину. Быстро подхватив обоих, они затолкнули их внутрь, после чего в машину заскочил Неун, уцелевший в схватке. Спустя еще мгновение гравер развернулся на узком пятачке и умчался прочь. А на двор опустилась тишина.

* * *

— Всем членам организации! Сигнал "Набат"! Повторяю, сигнал "Набат"!

Гатслува трудно было заподозрить в склонности к панике. Но когда он по "тревожному" каналу объявил высшую степень тревоги, его мыслеречь была далека от спокойствия. Сигнал "Набат" отличается тем, что его может объявить любой, кто входит в Большой Десяток. Санкция Верховного в данном случае необязательна. Выше "Набата" по значимости есть лишь один сигнал, который означает абсолютную опасность. Его может подать любой, кто входит в Большую Сотню, но я надеюсь, что такой сигнал не прозвучит никогда.

Потому что и того, что сейчас происходит, мне хватает с лихвой. Гатслув транслирует полученные сведения всем. Информации не так уж много, но и того, что он узнал, хватает, чтобы у меня все внутри помертвело. Я даже не заметил, как отдал приказы своим капитанам, и как тарсеры моей тысячи рванулись вперед на всей отпущенной им скорости. Мрсуна отправился гораздо позднее, с задержкой минут в двадцать и в совсем другом направлении. Саркул, изучив данные Гатслува, заявил, что это может быть намеренной дезинформацией со стороны вольных. Объект их атаки мог оказаться совсем другим, поэтому не стоило рисковать, высылая все силы в одну точку. Альтернативных целей у вольных оставалась ровно одна, так что ни у кого не возникало сомнений, куда посылать шестой ударный флот.

Лишь одна мысль пульсировала в моей голове: "Успеть!" Ее слышали все мои капитаны, наверное, слышали и остальные командоры и капитаны, включенные в тревожный канал. Саркул не стал мне ничего говорить при всех, обнаружив, что я погнал тысячу, не дожидаясь его прямого приказа. Он прекрасно понимал, что сейчас все решает время. Однако в приватном канале я получил от него мощный нагоняй по поводу самоуправства. В другое время меня бы этот формализм, наверное, сильно разозлил, но в тот момент мне было все равно.

С разными интервалами одна за другой стартовали с Базы вторая, четвертая, пятая, седьмая, девятая и десятая тысячи. Третья и восьмая были слишком медленными, чтобы иметь даже гипотетическую возможность принять участие в предстоящем сражении. Флоты первого "рукава" - второй, четвертый и пятый направились на помощь мне, а флоты второго — седьмой, девятый и десятый — Мрсуне. Последним с Базы вылетел Саркул, отправившись следом за флотами первого "рукава". Его тарсер имел более мощный двигатель, чем даже у "поисковиков", так что Верховный имел все шансы нагнать идущие на полной скорости тысячи. Вполне возможно, что могло понадобиться воссоздание Абсолюта, и тогда присутствие Верховного в бою становилось необходимым условием. Я мог погибнуть до подхода основных сил, Зелл остался на Базе, Гатслув был слишком далеко, а больше никто не смог бы стать "опорным" для ментоида, состоящего из более чем двух тысяч.

Зесаин тут же включился в мою тысячу и принялся со своей группой производственников регулировать двигатели, пытаясь выжать из них максимум возможного. Пространство бросалось навстречу нашим кораблям, от наших макрошаговых двигателей шли мощные волны искажения пространства, от которых возникали вторичные селгенстовые искажения. Мы мчались по Нейтральной Зоне не таясь, словно стадо озверевших носорогов по саванне, не обращая внимания ни на что вокруг. Краем сознания я уловил несколько кораблей, шедших пересекающимся курсом. Сканеры опознали их как патрульную флотилию Союза. Видимо, их заинтересовали странные колебания селга, шедшие от целой тысячи тарсеров, идущих в синхронизированном режиме. Куда лезете, дураки? Прочь с дороги! Мы слишком торопимся, чтобы аккуратно обойти вас стороной. И если полезете — снесем, как океанский шторм, смывающий запруду из рыхлого песка.

Но стоило патрульным сблизиться на расстояние, с которого их сканеры могли нас разглядеть, как они тут же шарахнулись в сторону, включив максимально возможное ускорение и врубив канал срочной конселг-связи. Конечно, еще никому из посторонних не доводилось видеть целый флот "Галактики", несущийся на максимальной скорости. Зрелище, видимо, внушающее священный трепет.

Ну уж нет, вот конселгов не надо! Еще не хватало, чтобы вольные вдруг узнали, что мы пытаемся их опередить. Тысяча тут же врубает генераторы селгенстовых помех на резонансной частоте, от которых передающие конселги патруля выходят из строя. Возможно, у них уцелели запасные, поэтому я не поскупился на объяснение.

"Криссиане, если вздумаете сообщать о нас в течение ближайших суток — найдем и убьем. Могли бы сделать это сейчас, но не хотим. Вы не вмешиваетесь — мы вас не трогаем. Эллато Серат!"

Я не был уверен, что они меня послушают и не выйдут на связь раньше, чем я приказал. На всякий случай с помощью дальних сканеров выяснили, что это за корабли, связались с Мыслеедом, вытащили из него поименные списки экипажей. После чего передали их патрульным с коротким комментарием: "Не послушаетесь — найдем всех". Я очень надеялся, что они будут благоразумными. Потому что убивать их не хотелось, но Устав обязывал держать публичные обещания. Чтобы ни у кого и никогда не возникло даже тени сомнения в том, что "Галактика" держит данное слово.

— Глава 16. Накануне

Сергей все же не полетел на Лигурию и вообще от отпуска отказался. Через два дня после памятного разговора он хмуро сообщил, что остается на Земле. Со мной на эту тему говорить категорически отказывался, но через Виталия я все же узнал подробности. На Сергея мои слова произвел должное впечатление, поэтому он не только поверил сам, но и попытался отговорить родителей. Мать ему удалось убедить, а отца — нет. Тот обозвал сына и жену надутыми дураками и полетел один, злой на весь белый свет.

Видимо, Сергей ощущает стыд перед отцом, поэтому и не рвется со мной общаться. А мне больно. Не от того, что друг на меня злится, вовсе нет. Просто я уверен, что он больше никогда не увидит своего отца. Бесполезно меня спрашивать, откуда взялась такая абсолютная убежденность в своей правоте. Она есть и все тут.

Я сижу на совещании в кабинете у шефа, слушаю, о чем спорят коллеги, в какой-то момент сам собираюсь вмешаться, но внезапно на меня снова накатывает очередное видение...

* * *

Тысяча неслась сквозь пространство уже трое суток. Звезды мелькали, словно выпущенные из пращи камни. Мы уже миновали границу Нейтральной Зоны, поэтому встреч с патрулями Союза уже можно было не опасаться. Все были возбуждены до крайности, но приказы типа "ложиться спать" выполняли неукоснительно. К моменту прибытия тысяча была обязана иметь силы для боя. Командиры сами контролировали отдых личного состава; кто не мог уснуть самостоятельно - тех усыпляли гипноиндуктором. Мне и самому пришлось пару раз его использовать.

Нам оставался еще день пути. Периодически возникали мелкие проблемы с новым оборудованием, которые оперативно устранялись благодаря наличию постоянной связи с Зесаином. Но в целом корабли вели себя хорошо, серьезных жалоб не возникало. Больше всего беспокоила мысль о том, как они себя поведут в реальной схватке. По большому счету, в крупном бою не бывали даже тарсеры второй модели.

Внезапно на связь вышел Ахейя:

— Командор, мы только что перехватили конселговый сигнал бедствия. Думаю, тебе нужно это видеть.

И он показал то, что его сотне удалось перехватить. Сигнал был принят по аварийному конселг-каналу. Встревоженный лигуриец скороговоркой говорил в эфир:

— Говорит помощник капитана пассажирского лайнера "Белый Квазар", планета приписки - Лигурия. Нас преследует большая группа кораблей, сканер не справляется, все забито - их тысячи! В основном рейдеры. Кажется, это вольные! На борту тысяча восемьсот девяносто шесть пассажиров и триста двадцать четыре человека команды, оружие отсутствует. Наши координаты в приложении к сигналу. По нам стреляют на поражение, сильные повреждения по левому борту, жертвы уточняем. Это уби...

Внезапно передача прервалась. И все, тишина в эфире.

— Их всех убили, - глухо произнес Ахейя после долгой паузы. - Я посмотрел по координатам - это тысяча минд позади и пять сотен минд правее нашего курса. Мы сможем перехватить вольных через считанные часы.

Я прекрасно понимал рвущегося в бой капитана-пять, ведь там погибли и мои сопланетники. Но я отверг его предложение перехватить вольных:

— Нет, капитан, мы так делать не станем. Они в полете уже целый месяц, их пульсеры разогнались так, что их скорость почти равна нашей. Нас гораздо меньше, и если начнется встречный бой, то больше половины их флота попросту нас обойдет и полетит дальше. Тогда их будет не догнать, так как мы будем связаны боем. Поэтому единственный шанс - оборона в точке назначения. Тарсеры не так ослабевают в пределах звездной системы — мы этим воспользуемся.

Ахейя это все прекрасно знал и сам. То, что вблизи массивных объектов действие селгенстового оружия ослабевает, известно любому мальчишке в Галактике. Просто он так рвался в бой, так хотел отомстить, что даже не задумался об этом.

На самом деле и у наших кораблей вблизи звезд и планет падают все характеристики, кроме КПД малагов. Искажение пространства, вызванное наличием больших масс, сильно уменьшает эффективность п-устройств. Однако мощность п-приборов падает чуть ли не на порядок медленнее, чем мощность селгенстовых приборов. Так, например, на расстоянии одной астрономической единицы от Солнца - это средний радиус орбиты Земли - эффективная дальность вбанда падает в семьсот раз, а весзы, которой вооружены тааноты, - в пять тысяч раз. То же самое с защитными системами и двигателями.

Я связался с Саркулом и сообщил ему о погибшем лайнере. Верховный шел вместе с пятой поисковой тысячей, возглавляемой Танаулом. Линейные вторая и четвертая, под общим командованием Лиасты, отстали, не в силах держать высокую скорость "поисковиков". Саркул в целом одобрил мое решение, только заметил, что нужно послать на перехват пару десятков "поисковиков". Чтобы те досконально разведали силы вольных. А потом хмуро заметил, что ему самому никак не успеть - флот вольных слишком разогнался. Так что теперь вся надежда возлагалась на первую ударную. Второму "рукаву" решили пункт назначение не менять, так как существовала возможность разделения вольных. Те могли ударить сразу по двум точкам.

Ну что же, значит, первой тысяче предстояло отбиваться в одиночестве. Теперь вся ответственность за операцию лежала на мне. Страшная ответственность, потому что от моих решений зависела судьба миллиардов людей.

* * *

Я упускаю момент вмешательства в спор, и он продолжается без меня. Мысли блуждают далеко от этого совещания, устремившись за тысячи минд от Земли. Итак, то странное короткое видение повторилось, но на этот раз уже как часть более информативного. Уверен, что на этот раз речь идет о настоящем или о самом ближайшем прошлом, в противном случае весть о гибели лайнера уже достигла бы Земли. Конселг-сигнал с корабля идет медленно, но ему хватит нескольких часов, после которых колебания селга транс-звезды можно будет зарегистрировать конселг-приемниками на Земле.

Кажется, мне нужно немедленно бежать, прятаться. Потому что в тот момент, когда Сергей узнает о гибели лайнера, он не сможет молчать. Ведь там погиб его отец. Я перевожу взгляд на Сергея. Он как раз увлеченно объясняет суть своей идеи. Он еще не знает, а я знаю. И ничего не могу ему сказать. Моя судьба теперь в его руках, причем он даже не подозревает об этом.

Но куда бежать? Галиахметов меня найдет в любом уголке планеты, а может, и Галактики. Может быть, к отцу? Похоже, это мой единственный шанс ускользнуть хотя бы на время из лап Службы безопасности. Уж не знаю, в чем тут дело, но у отца есть что-то, что позволяет ему на равных разговаривать с "Ахметом". Меня, конечно, коробит от необходимости втягивать в это дело отца, ведь у него и своих проблем хватает. Но что мне еще остается? Другого выхода просто не видно. И я решаюсь.

— Николай Янович, — обращаюсь я к шефу. — Я себя плохо чувствую. Могу я уйти? Все равно от меня сейчас нет никакого толку.

Шеф у нас — добряк еще тот. Он озабоченно смотрит на меня и кивает.

— Хорошо, Саша. Иди, мы тебе итоги совещания вышлем.

Кто-то из коллег неодобрительно косится в мою сторону, но все молчат, и я благополучно покидаю кабинет начальника. Дорога домой не отнимает много времени, на сбор вещей уходит всего полчаса. Решаю не сообщать родителям о своем приезде, чтобы не потревожить Галиахметова раньше времени. Еще полчаса — и я сижу на вокзале в ожидании рейсовой "водомерки". Я понимаю, что это выглядит глупо, но все равно время от времени оглядываюсь по сторонам, выискивая тех, кто, возможно, следит за мной. Как будто их можно так просто заметить. Сидят себе небось где-нибудь в машине, стоящей на улице и смотрят на мое озабоченное лицо в сергер-сфере селгенста.

Наконец, объявляют посадку на мой рейс, и я занимаю свое место. Народу немного — половина "водомерки" пустует. Еще бы, рабочий день в разгаре, да к тому же середина недели. Интересно, что я скажу начальнику, когда он позвонит мне завтра утром и поинтересуется, почему я не на рабочем месте? Впрочем, какая разница, до завтра еще нужно дожить.

Я все-таки расслабляюсь и незаметно засыпаю. Глаза я открываю, когда водитель трогает меня за плечо.

— Молодой человек, ваша остановка.

Ну да, все правильно. Его сергер высветил, что на этой остановке выходит один пассажир, сидящий на определенном месте. Пассажир изволил дрыхнуть, так что пришлось ему помочь.

Я благодарю водителя и выхожу из "водомерки". От остановки до дома родителей километров семь. Можно взять такси, но я звоню отцу.

Отец очень удивлен моим внезапным появлением. Однако дело обходится без долгих допросов, так что вскоре машина отца останавливается около меня.

— Так все же, что тебя заставило свалиться как снег на голову? — спрашивает отец, когда машина уже бежит домой. Взгляд его устремлен на дорогу, но я уверен, что он прекрасно видит колебания на моем лице.

— Да так, проблемы на работе, — отмахиваюсь я. — Захотелось сбежать от всех.

— Проблемы, говоришь? Ну-ну!

Больше он меня ни о чем не спрашивает, и до дома мы доезжаем в полном молчании.

Мама тут же берет меня в оборот, расспрашивая, как дела у сестренки, не завелся ли у нее кавалер — ей вроде как почудилось, что у нее кто-то появился. Я отвечаю неохотно — какое мне дело до ухажеров Ларисы? После чего мама переходит уже к моей личной жизни:

— Ты сам-то еще жениться не собрался? А то у нашей соседки племянница, оказывается, тоже в столице живет.

Я затравленно ищу защиты у отца, но он демонстративно отворачивается. Сам, типа, выкручивайся. Приходится бормотать что-то невразумительное. Мама огорченно слушает мою сбивчивую речь, но все же больше на эту тему не заговаривает.

Первое, что я делаю, когда расспросы заканчиваются, это включаю кадевизор. Интересуют новости, но новостные агентства пока молчат. Мы садимся ужинать, и в этот момент все и происходит.

Изображение в сергер-сфере на мгновение меркнет, а потом я вижу Ардана. Он в одной из своих "масок", известных уже всей Галактике. Плюс фелсайна на голове с его личным номером.

— Жители Земли, — говорит Ардан. — Я приношу извинения за это бесцеремонное вторжение в вашу вещательную сеть, но ситуация слишком серьезная, чтобы использовать другие способы оповещения. Это официальное объявление от лица организации "Галактика". Некоторое время назад нам стало известно о встрече руководителей наиболее влиятельных вепратов в Галактике. Встреча произошла на планете Рисад. В последний раз такое случалось во время Санованской войны.

Командор делает паузу на мгновение, к чему-то прислушивается, после чего продолжает:

— Просьба к представителям спецслужб не пытаться сканировать сети на предмет поиска устройств подключения. В противном случае мы будем вынуждены сжечь всю вашу поисковую аппаратуру. Так вот, я не зря упомянул Санованскую войну. Как и тогда, вольные решили действовать сообща, объединив свои усилия. Но есть одно существенное отличие от того периода.

В сергер-сфере рядом с Арданом появляется звездная карта, включающая в себя всю Нейтральную Зону, Лигурию и Землю. Чуть южнее нижней границы Нейтральной Зоны пульсирует красная точка. Ардан тыкает в нее пальцем и принимается рассказывать:

— Здесь несколько часов назад был атакован лигурийский лайнер "Белый Квазар", на борту которого находилось почти две тысячи пассажиров. Он столкнулся с огромным флотом вольных. Есть все основания полагать, что корабль полностью уничтожен. Мы знаем, что там летело большое количество землян, поэтому скорбим вместе со всеми вами. Но масштаб этой трагедии затмевает то, что может произойти в ближайшие двое суток.

Серый Призрак выдерживает драматическую паузу и продолжает:

— Как вы видите, место столкновения лайнера с вольными находится между Нейтральной Зоной и Землей. Так вот, впервые в истории вольные собрали вместе десятки тысяч боевых кораблей. И в первые в истории они решились на прямую атаку планеты Восьмерки Развитых с последующим установлением контроля над ней. Многотысячный флот вольных летит к Земле!

Наверное, вся планета издает тяжелый стон. Я слышу, как вскрикивает мама, вижу ее округлившиеся от страха глаза. Отец молчит, на его лице я вижу то же самое выражение, которое было в ночь взрыва. Кулаки его сжаты, глаза хищно прищурены. Сам я внутренне успел подготовиться к этому известию, поэтому внешне остаюсь спокоен. А Ардан продолжает свою речь:

— Земле самостоятельно не справиться с нависшей опасностью. Все оборонительные силы будут сметены в первые секунды, это глупо отрицать. В связи с этим, как уполномоченный представитель организации "Галактика", я заявляю, что оборону планеты мы берем на себя. Я обращаюсь к руководству Земли с официальной просьбой воздержаться от атак наших кораблей во время данной операции. Мы не хотим получать удары с тыла. Более того, согласно Уставу за подобные деяния мы будем вынуждены казнить всех, кто причастен к этому. В первую очередь тех, кто отдаст такой приказ. Уничтожение ваших командиров и руководителей не согласуется с нашими стратегическими интересами, поэтому мы бы хотели избежать подобного развития событий. Сигнатуру наших боевых кораблей — тарсеров — вы легко отличите от всех других типов кораблей. Со своей стороны мы заявляем, что будем оборонять Землю до конца. Для многих из нас она является родиной. Как и для меня самого. "Галактика" не отступит. Эллато Серат!

Правая ладонь на плечо. И сотни голосов, словно эхо на заднем плане: "Серат! Серат!"

Изображение снова меркнет на мгновение, а затем в сергер-сфере появляется прерванная передача. Родители молчат, я тоже. Первой заговаривает мама:

— Это все... Это все на самом деле?

Она обращается к отцу, но я чувствую, что ей не важно, кто именно ответит. Я молчу, отвечает отец:

— Очень похоже на правду. Это давно назревало. Думаю, нужно ждать официальных комментариев от правительства. Тогда будет ясно.

— И что нам делать?

— Пока запасаться самым необходимым. К счастью, мы не в городе, так что здесь опасность меньше.

После этого отец поворачивается в мою сторону:

— А тебе в столицу возвращаться не стоит. Очень хорошо, что ты вовремя успел уехать, на выездных магистралях сейчас сущий ад начнется.

Я молча киваю. Действительно, очень повезло.

— Ладно. А теперь надо связаться с Ларисой, чтобы она немедленно ехала домой.

Видимо, отец здорово волнуется, раз называет сестру ее настоящим именем. Пусть даже вокруг все свои, но таких промахов он раньше не совершал. Мама направляется к кадеиму с целью позвонить сестренке, как вдруг у меня оживает коммуникатор фагана. Персональный ган сообщает, что со мной хочет поговорить Сергей. Я напрягаюсь, оглядываюсь в сторону отца, но он не обращает на меня никакого внимания. Быстро прохожу в свою комнату, плотно прикрываю дверь и лишь после этого активирую канал связи.

Лицо Сергея бледно, губы сжаты, глаза лихорадочно блестят. Не здороваясь, он бросает мне:

— Ты! Ты заранее знал о нападении! Ты мог предупредить заранее! И тогда мой отец был бы жив!

Я неожиданно для самого себя злюсь. Не сдерживаясь, ору ему в ответ:

— А я что, не предупреждал? Все, что мог сказать, я сказал. Ты и этому не хотел верить. Скажи спасибо, что сам живой, и мама твоя тоже.

Вместо ответного взрыва Сергей весь как-то затухает, глаза его начинают предательски блестеть. Наконец он опускает взгляд и говорит дрожащим голосом:

— Прости, Сашка... Не знаю, что на меня нашло, наверное, потому что чувствую свою вину. Мог бы попытаться остановить отца... Теперь его не вернешь... Мама только что звонила, просила убедить ее в том, что это все неправда. А я знаю, что правда, уверен. Откуда тебе это все стало известно — не знаю и знать не хочу. Прости, я тебе теперь обязан жизнью.

Тут до меня доходит, что канал могут запросто прослушивать, и спина покрывается липким потом. Вся надежда на то, что в данный момент у безопасников куча других проблем и забот. Поэтому я прерываю Сергея на полуслове:

— Запомни, ты мне ничего не должен, и я тебе вообще никогда ни о чем не говорил. Другой благодарности мне от тебя не нужно. Это понятно?

— Да.

— Ну тогда пока. Держись! И маме своей помоги!

— Спасибо! Будь здоров!

— Будь!

* * *

— Слушай, Четвертый, может, посмотрим, о чем они там говорили? — Пятый с надеждой посмотрел на старшего.

— Когда смотреть? — недовольно буркнул Четвертый, уже направившийся к выходу. — Ты что, приказа не слышал? Поднимать задницу и мчаться за девчонкой! Кому он теперь нужен, этот мальчишка? И вообще, нас с тобой на это дело лишь на замену кинули, пока Девятый с Седьмым в командировке. Когда вернутся — пусть сами и разгребают.

Сказав это, Четвертый вышел из комнаты.

— Ну вдруг что интересное, — неуверенно сказал Пятый, но все же поднялся и направился следом за Четвертым.

* * *

Вызов от Давсаина пришел в самый неподходящий момент. Угерин как раз собрал совещание начальников отделов, на котором обсуждали последнюю новость — уничтожение "Белого Квазара" и предстоящую атаку Земли объединенным флотом Вольных. К счастью, вызов был по закрытому каналу, поэтому лусаган, отвечающий за связь, транслировал имя вызывающего через греск. Поэтому никто из присутствовавших на совещании не мог услышать имя эксперта.

Угерин нехотя попросил всех собравшихся удалиться на десять минут. И только когда за последним закрылся дверной проем, он принял вызов.

— До главы правительства пробиваться быстрее, чем до тебя! — недовольно пробурчал Давсаин вместо приветствия.

— Я, если ты не в курсе, делом занят, а не на пенсии прохлаждаюсь, как некоторые. И дел этих у меня выше крыши — слыхал последние новости? Догадайся, от кого на нашей планете ждут исчерпывающую информацию о действиях вольных?

— От тебя, конечно. Ладно, извини, что ворчу. А новости я слышал, очень даже слышал. И в связи с новостями вспомнил наш с тобой уговор. Помнишь его?

— Ты про корабль? Помню, конечно. Тебе что, внезапно полетать захотелось?

— Угадал. Мне срочно нужен зайон. Дней на десять. Причем сегодня.

— Ого! Вот так внезапно? Это ведь как-то связано с нападением вольных на Круни, я угадал?

— Угадал, — согласился Давсаин.

— А вторую часть уговора помнишь? — поинтересовался Угерин. — Ты мне обещал кое-что рассказать.

— Помню, конечно. Но об этом я тебе расскажу, только если получу корабль и только после того, как вольные высадятся на Круни. Если высадки не будет — то и рассказывать я ничего не стану.

— Ни о каких высадках вольных мы с тобой не договаривались! — запротестовал Угерин.

— Ну и что? Во-первых, мы с тобой не договаривались и о том, что корабль я возьму всего на несколько дней. Предполагалось, что он мне понадобится навсегда, не так ли? А во-вторых, никто тебе не мешает полностью контролировать все перемещения корабля — капитан и команда будут твоими. Так что я его не угоню, не бойся.

Угерин неохотно признал правоту Давсаина. В конце концов, он ничего не терял от высылки одного-единственного корабля. За несколько дней тот далеко не улетит, поэтому бояться было нечего. В итоге директор согласился на условия эксперта и пообещал предоставить зайон к исходу дня.

Уже позже, продолжая прерванное совещание, Угерин никак не мог отделаться от ощущения, что Давсаин его перехитрил. Но вот где и как старый эксперт сумел провести директора — он так и не смог понять.

* * *

— Никак не получается дозвониться, — сокрушенно кивает мама в сторону кадеима, когда я возвращаюсь назад.

— Видимо, все каналы уже забиты, — пожимает плечами отец. А потом смотрит на меня.

— Кстати, а с кем это ты так громко ругался по коммуникатору? Как он-то умудрился дозвониться?

— Это мой коллега Сергей. Видимо, успел проскочить до того, как народ к кадеимам бросился.

— Ладно, тогда будем ждать. Ксюша, оставь дочке сообщение, рано или поздно оно дойдет.

Остаток вечера пролетает как одно мгновение. Мы с мамой собираем указанные отцом вещи, складываем их, пакуем. Отец же все это время возится с машиной, что-то регулирует, меняет, проверяет. На пять минут заявляются соседи, решившие поговорить про происходящее. Но, заметив наши приготовления, они тревожно озираются и уезжают назад. Видимо, решили заняться тем же. На всякий случай.

Сигнал вызова на отцовский коммуникатор приходит неожиданно, как раз в тот момент, когда он что-то регулирует в машине, лежа под ней. Громко кляня всех на свете, отец вылезает и тут же хмурится, едва взглянув на экран. Брови его взлетают, он внезапно разворачивается и уходит в дальний конец двора. Во время разговора отец закрывает сергер-сферу своим телом, так что нам не видно собеседника. Однако отец явно раздражен, и до нас долетают отдельные слова. Наконец он поворачивается и возвращается к нам. Выражение лица у него просто бешеное.

— Что случилось, кто это был? — спрашивает мама, понимая, что произошло что-то плохое.

— Кое-кто из старых знакомых, — с трудом сдерживая кипящий гнев, отвечает отец. — Сказали, что дочь в порядке и скоро будет тут.

— Тогда чего ты такой злой? Радоваться надо!

— Было бы чему. Как приедут — все сама поймешь.

Так ничего и не объяснив, отец лезет обратно под машину. Мы с мамой переглядываемся и занимаемся своими делами.

Заканчиваем мы уже затемно. Майское солнце полностью скрылось за горизонтом, небосклон наполовину черный, и на этой темной стороне сверкают первые звезды. Мы устали, но отец не разрешает ложиться спать. Он демонстративно надевает на предплечье ручной резонатор, садится за стол и кладет подле себя переносной селгенст. Непонятно, правда, на кого рассчитан весь этот спектакль. Нас с мамой хочет впечатлить, что ли?

Наше недоумение длится недолго. Вскоре домашний сторож сообщает, что к воротам подъехали гости на ткулансе и просят разрешения на въезд. Я смотрю в сергер-сферу и удивляюсь, так как впервые вижу такую "водомерку" — приземистую, хищную. Наверняка внутри припрятано бортовое оружие.

Отец дает команду, и ворота открываются. "Водомерка" въезжает во двор, и из нее появляется Лариса в сопровождении четверки вооруженных до зубов мужчин. Она явно напугана, но старается держать себя в руках. Отец тихо ругается, но продолжает сидеть на своем месте. Наконец все приехавшие входят в дом.

Лариса, явно напуганная, перешагивает порог первой и тут же бросается к маме. Та прижимает ее к себе, что-то шепчет, но глаза ее неотступно следят за остальными гостями. Главным у них — седой, высохший старик небольшого роста. На лице его милая улыбка, но что-то в этой улыбке напоминает оскал льва.

— Какие люди, — изобразив радушие, говорит отец. — Никак сам Феникс в гости пожаловал! Какая честь!

— Если честь, так что ж не приветствуешь старшего как положено? — интересуется старик, присаживаясь в оказавшееся рядом кресло. Остальные трое продолжают стоять, угрюмо глядя на направленный в их сторону резонатор отца.

— А я не на службе, — отвечает отец. — Да и вообще, вас сюда никто не звал.

— Не звал, — кивнул Феникс. — Мы сами приехали. На всякий случай.

— Зачем? Я свой долг и без вас знаю.

— Что долг ты знаешь — мы в этом не сомневаемся. А вот что исполнишь его не задумываясь — есть некоторые сомнения. Тебе напомнить?

— Незачем, — глухо отвечает отец. Потом отводит взгляд в сторону и убирает резонатор.

— Зачем девочку пугать было? — спрашивает он Феникса, уже спокойно.

— А мы ее не пугали, — отвечает старик, разводя руками. — Она у тебя без наших усилий испугалась — увидела оружие, незнакомых людей, документы наши. Вот и вообразила невесть что.

— Ладно, черт с вами. Вопрос — ты здесь как посредник или как уполномоченный?

— Жирновато мне при живом правительстве подобные вопросы на себя взваливать. Скажем так: до тех пор, пока есть связь с высшим руководством, я посредник. Как только она прерывается — я уполномоченный.

— Тогда понятно, — облегченно выдыхает отец. — Значит, Ахмет вне игры?

Феникс фыркает:

— Ты за кого меня держишь? Наломаете дров на пару, начнете старую грызню. А вопрос слишком серьезен, чтобы какие-то эмоции допускать. Вот и поехал сам.

Отец колеблется несколько секунд, затем встает, подходит к Фениксу и протягивает ему руку:

— Спасибо тебе.

Феникс пожимает плечами, но принимает руку.

— Да не за что. Честно говоря, на тебя самого мне плевать, но раз уж все на тебя завязано, то приходится нянчиться до конца.

Отец кивает в сторону молчаливой тройки:

— Коллег не представишь?

— Представлю, отчего бы нет, — соглашается Феникс. — Вот этот — Четвертый, справа — Пятый, слева — Двенадцатый.

— Ты не меняешься, — обреченно вздыхает отец.

— Можно подумать, что ты сам сильно изменился, — пожимает плечами старик.

— Куда вас положить? — отец переводит разговор на другую тему.

— Эти сами найдут, где лечь. Им еще дежурить, да и в ткулансе места полно. А я уже староват для ночевок под открытым небом. Место на диване найдется?

— Найдется. Я так понимаю, что вас придется терпеть до самого конца?

— Правильно понимаешь. Если Серые не врут, то за два дня все станет ясно.

* * *

Любая звездная система — это не только сама звезда и планеты, которые вращаются вокруг нее. Это еще и тысячи мелких камней, так и не ставших планетами и вынужденных одиноко лететь в бездонной пустоте космического пространства. Это еще глыбы из льда и пыли, совершающие длительные вояжи от края системы до самого ее центра. Когда они приближаются к звезде, ее тепло топит лед, испаряет его, и за глыбой образуется огромный белый шлейф. Эти глыбы принято называть кометами. А еще далеко за орбитой самой последней планеты, находится огромная туча разнообразного космического мусора и пыли. Он слишком далеко, чтобы звезда могла подтянуть его к себе и чтобы он мог осесть на планетарных орбитах. Но слишком близко, чтобы он мог спокойно уйти в межзвездное пространство. Вот и собирается все это вещество в огромное кольцевидное облако, неторопливо кружащееся вокруг светила, которое даже не отличить на таком расстоянии от остальных звезд.

Солнечная система тоже имеет такое облако, называемое облаком Оорта. Его внутренний край находится на расстоянии пятидесяти тысяч земных орбит от Солнца, а наружный — на расстоянии ста тысяч. Солнечный свет летит сюда целый год — так далеко находится это облако. Если бы не оно, то значительная часть опасного излучения, идущего от центра Галактики, безо всяких препятствий попадала бы внутрь звездной системы. И тогда жизнь на Земле могла исчезнуть, так толком и не зародившись.

Ардан смотрел на карту Солнечной системы и думал о том, что облаку Оорта суждено снова стать передним краем обороны Земли. Миновать его у вольных не было возможности, а при прохождении они неизбежно теряли скорость. На это Серые Призраки и делали упор при разработке планов обороны.

Разведчики Ахейи засекли флот вольных несколько часов назад. Трудно было не заметить такую армаду. Общее количество кораблей достигало почти сорока тысяч единиц. С той дистанции, когда тарсеры еще не заметны, разглядеть отдельные классы кораблей не удалось. Хотя и не сильно мешавшие п-сканерам, работали постановщики помех: в такой мешанине их хватало, чтобы любые попытки обнаружения с безопасного расстояния оказались бесполезными. Тогда Ардан приказал рискнуть и сблизиться до предельной дистанции действия таанотов — их присутствие все время было нужно брать в расчет. Разумеется, Серых Призраков обнаружили, но сделать вольные ничего не могли, так как дистанция оказалась слишком велика для их оружия, а сблизиться накоротке с разведывательном типом тарсеров не смог бы ни один корабль в Галактике.

В конце концов поисковикам удалось уточнить общий состав флота вольных. Как и прогнозировалось, у нападавших оказались тааноты, целых семнадцать штук. Кроме них были обнаружены триста двадцать штурмоносцев, около четырехсот пятидесяти еммеров, около ста семидесяти кораблей дальнего обнаружения, три тысячи девятьсот клагеров, двенадцать тысяч зайотов, около двадцати тысяч зайонов. Это не считая двух с половиной тысяч транспортов, семисот тридцати десантных и нескольких десятков других вспомогательных кораблей. И вся эта армада находилась менее чем в сутках пути от Земли.

Глядя на флот вольных, Ардан с удивлением обнаружил, что в арьергарде движутся несколько десятков еммеров. Странно, так подставлять под удар с тыла ценные корабли? Заподозрив неладное, он приказал нескольким разведчикам рискнуть и подойти к вольным с тыла, поближе. Приказ был выполнен, но тарсеры неожиданно попали под удар тяжелых бортовых резонаторов, которых в кормовой части еммеров вроде бы быть не должно было. К счастью, дальность была большая, так что защита полностью поглотила удар. После чего разведчики удалились на безопасную дистанцию. Зато догадка Ардана полностью подтвердилась — в хвосте строя шли арьергардные еммеры. Этот тип кораблей был придуман прегетянами незадолго до Санованской войны. К моменту ее начала у них имелось несколько сотен таких кораблей. Чтобы понять предназначение арьергардных еммеров, необходимо представлять, что вообще из себя представляет стандартный боевой корабль межзвездного класса.

Для любого боевого корабля одним из главных требований является минимизация его габаритов. В противном случае требуется существенное увеличение мощности микрошаговых двигателей. Для двигателя же оптимальным режимом является работа со сферическими объектами, и сам он должен находиться в центре сферы. Из-за этого боевые корабли имеют либо сферическую форму, либо форму, образованную от сферы. Так, рейдеры представляют собой сегменты, а клагер и еммер — сфероиды, слегка приплюснутые сверху и усеченные снизу. Поскольку подавляющее большинство боевых столкновений в космосе происходят во фронтальной проекции, то в носовую часть стремятся затолкать как можно большее количество оружия. Поэтому, в отличие от морских сражений из прошлого Земли, обычный линейный бой в космосе — это всегда лобовое столкновение, а не проход на параллельных курсах. Однако из-за такой конструкции кораблей обычный боевой строй оказывается слабо защищенным в случае внезапной атаки с кормового ракурса. До войны считалось, что удар с тыла является крайне эффективным маневром для разгрома флота противника. Причем наибольшего успеха можно было добиться в случае внезапного нападения — например, из засад. Вдобавок существовала проблема преследуемых флотов — они всегда оказывались в проигрышном положении в сравнении с преследователями. По этой причине и появились арьергардные еммеры, у которых двигательная установка размещалась в носовой части, а основная масса вооружений — в кормовой.

Но война показала слабую эффективность этих кораблей. Ставить в общий строй во время боя их было бесполезно, от преследования более быстрым и более мощным противником они все равно не спасали и почти не повышали шансы на выживание эскадры, в состав которой входили. Единственное, ради чего арьергардные еммеры были полезны, — это прикрытие тыла на случай засад. Но при правильной организации разведки эффективность засад сводилась к нулю гораздо более простыми средствами. В итоге прегетяне получили дорогую, но ненужную игрушку, и когда увидели ее бесполезность, то немедленно прекратили строительство. Видимо, желая хоть как-то избавиться от этих кораблей, они передали их вольным. Теперь "Галактике" требовалось учитывать их наличие у вольных.

Тем временем аналитики уже указали на карте наиболее вероятные направления ударов вольных. Планеты выстроились таким образом, что Земля по отношению к Солнцу оказалась как раз со стороны центра Галактики, откуда и двигался флот вторжения. Однако самый прямой путь не был самым выгодным. Дело в том, что планеты-гиганты — Юпитер, Уран и в особенности Сатурн — оставляли слишком узкий "коридор". Четвертая планета-гигант — Нептун — находилась далеко сзади и слева за Солнцем, так что ее в расчет можно было не принимать.

На первый взгляд, если учесть расстояния и реальные размеры планет, это кажется несущественным. Ну подумаешь, всего три препятствия на расстоянии миллионов километров. Но нужно понимать, что звездный флот — это не песчинка. Кораблям нельзя слишком плотно прижиматься друг к другу, иначе начнутся проблемы. Оптимальные дистанции на марше — тысячи километров. А в бою дистанцию приходится увеличивать еще больше, разворачивая флот в разреженный боевой порядок. Иначе помехами забиваются сканеры, есть шанс вместо противника выцелить своих, плюс двигатели начинают мешать друг другу. Так что когда рядом с маршрутом, да еще и неподалеку от места предполагаемого боевого столкновения, появляются массивные объекты, то порядок строя может оказаться нарушенным. Это еще если не брать во внимание, что обычно в таких местах обороняющиеся любят ставить разнообразные ловушки и устраивать засады.

Таким образом выходило, что оптимальным направлением для вольных был обход Сатурна и Урана с правой стороны и дальнейший удар во фланг. При таком маневре обе эти планеты оказывались довольно сильно левее атакующего флота, а Юпитер вообще оставался с другой стороны и потому никакого влияния не оказывал.

Однако все вышесказанное относилось лишь к линейной части флота, ядро которой состояло из еммеров. Таанотам лезть вплотную к Земле вообще не было необходимости, поскольку их дальности хватало для обстрела планеты с безопасной дистанции. Причем эта дистанция была тем выше, чем дальше от плоскости эклиптики удалялись корабли. То есть если бы таанотам удалось занять позицию перпендикулярно этой плоскости, находящуюся непосредственно "над" или "под" Землей, то их эффективность стала бы максимальной.

Вообще почти все зависело от того, какой тактики решили придерживаться командиры вольных. Либо атаковать, находясь в плоскости эклиптики, либо же всем флотом зайти по нормали к ней. Оба варианта имели свои плюсы и минусы. Преимущество первого заключалось в том, что можно было свести к минимуму воздействие засад и ловушек до самого последнего момента — непосредственной атаки планеты и высадки десанта. Благодаря этому вольные теоретически могли добиться быстроты и внезапности. Однако это неизбежно приводило к тому, что все возможные засадные силы оказывались необнаруженными и неподавленными, и они могли ударить в самый критический момент — во время начала десантной операции. Вряд ли вольные пошли бы на такой риск, уже наверняка зная о том, что какие-то силы "Галактики" уже присутствуют в Солнечной системе. Скорее от атакующих следовало ждать предварительной разведки малыми силами, после чего бы вступила в бой основная часть флота. Однако полностью исключать возможность "атаки по нормали" было опрометчиво. Главной проблемой для аналитиков в этом случае было определить наиболее вероятную сторону удара — северную или южную. Теоретически оба направления были равноценными, но северное полушарие Земли было лучше прикрыто благодаря пяти стационарам Космополиса. Южное же контролировалось достаточно слабо, так как находящиеся в районе экватора шесть установок Афро-сити и Амазонии были просто не в состоянии закрыть весь небосклон. Например, в районе Новой Зеландии вообще была огромная "мертвая зона", простирающаяся от экватора до Южного полюса. Но, с другой стороны, тааноты позволяли вольным сразу же подавить все стационарные оборонительные точки, после чего вольные могли действовать более гибко. В общем, работы военным аналитикам хватало.

Гатслув, вынужденно оставшийся в стороне от активных действий, взвалил на себя обязанности по боевому планированию. Никто и не возражал, кроме Ямкедона, чью группу подчинили командору-два. Он доказывал, что его ментоид лучше не объединять с военными стратегами, что это неэффективно. Однако, выслушав его возражения, Ардан с Гатслувом все же настояли на необходимости объединения. Капитану осталось только смириться и приступить к работе над планом операции, уже получившей кодовое название "Рассвет".

Пользуясь преимуществом во времени, первая тысяча готовила поле боя. В первую очередь выставлялись мины — как обычные, так и стоповые. К сожалению, тарсеры тысячи не успели перед отлетом укомплектовать штатным количеством этих устройств — сказалась спешка. К тому же большая их часть была изготовлена по новейшим технологиям, использующих эффекты, открытые благодаря Постулатам Основы. Разбрасывать подобные изделия в населенной звездной системе было равноценно раскрытию этих технологий. К счастью, на Земле еще оставались семьдесят два Серых Призрака, не входившие в состав первой ударной тысячи, но подчиненные на время операции непосредственно Ардану. В их кораблях, спрятанных в секретных ангарах, запас мин был обычный, да и сами мины никаких особых секретов не содержали. Но и этого для организации полноценной обороны было мало.

Поколебавшись, Ардан приказал установить прямую связь со штабом космических сил Земли. Серые Призраки без проблем вклинились в военный канал, и перед командором предстало обалдевшее лицо вице-адмирала Майнингера, заместителя начальника штаба.

— Добрый вечер, адмирал, — вежливо поздоровался Ардан. На самом деле у адмирала была уже глубокая ночь, но командор решил не вдаваться в тонкости. Майнингер в ответ лишь что-то промычал, явно силясь понять, как на этот закрытый канал попал посторонний.

— Адмирал, у нас возникли некоторые проблемы. Дело в том, что для организации полноценной обороны Земли нам необходимо как можно больше мин. В первую очередь стоповых. К сожалению, у нас нет с собой наличного запаса, в связи с этим мы бы хотели взять его у вашего ведомства. В ответ обязуемся предоставить карты всех полей, которые мы создадим в пределах и в окрестностях Солнечной системы.

— Погодите! Мы и сами прекрасно справимся с установкой мин! — оскорбленно заявил адмирал.

— Да ну? — удивился Ардан. — У вас разве появилась лишняя пара сотен минных заградителей, чтобы за оставшиеся сутки успеть сделать всю работу? Как мне подсказывают, у Земли в данный момент сейчас имеется ровно двадцать семь минзагов. Нет, вру, двадцать шесть, так как один из них два дня назад был направлен на техобслуживание и уже не успеет вернуться в строй. Переоборудовать вспомогательные корабли вы не успеете, да и экипажам перед этим необходимо устроить минимальный инструктаж. В итоге к моменту нападения весь ваш драгоценный запас мин будет валяться на складах. Не знаю, как вы, а я бы за такое кого-нибудь обязательно отдал под трибунал.

Упоминание трибунала произвело на Майнингера волшебное действие. Да это и неудивительно — после позорной для военных Земли истории с налетом Телска любой просчет в обороне планеты с неизбежностью вел к самым серьезным оргвыводам.

— Но это политическое решение, — все же попытался защититься вице-адмирал. — Я не уполномочен отдавать такие приказы!

— Ну так свяжитесь с теми, кто может дать вам такие полномочия. Даю два часа, после чего мы начнем действовать самостоятельно, не согласуясь с вашими интересами. Для связи мы оставим неподалеку от Луны один из наших кораблей. Если вы что-то пожелаете сообщить — просто попытайтесь сфокусировать на него конселг. До связи!

Не дожидаясь ответа адмирала, Ардан отключился. Можно было не сомневаться — Майнингер сделает все возможное, чтобы выбить для "Галактики" требуемые мины. Дураком он не был, это Ардан выяснил. Майнингер хорошо понимал, что в случае успеха он становился бы главным героем среди военных Земли. А в случае неуспеха... В случае неуспеха судей бы уже не нашлось.

Дальше время полетело со скоростью разгонявшегося целый месяц клагера. Серые Призраки носились по Солнечной системе как угорелые, расставляя мины и зонды, выверяя зоны поражения эмпылеров и вбандов, тестируя маневренность на различном удалении от звезды и планет. Вся информация скармливалась Мыслееду и стратегам, которые на ее основе готовили тактические шаблоны. Кое-какие системы кораблей все еще вызывали нарекания, так что Зесаину и производственникам было над чем поломать голову в преддверии предстоящего сражения.

Майнингер управился за полтора часа. Желание выжить подстегнуло всех чиновников, так что правительство и руководство космических сил дали согласие на предоставление необходимого количества мин. Заминка возникла только с начальниками складов. Они наотрез отказались выдавать Серым Призракам запрошенные мины на том основании, что те не предъявили свои ДНК для фиксации в актах передачи. Реальные ДНК, разумеется, никто из членов организации предъявлять не собирался, но на помощь пришли находчивые исгеры. За считанные минуты была создана виртуальная личность по имени Галактион Галактионович Галактионов, создана его биография и записана во все базы данных. После чего на всех актах стали ставить его выдуманную ДНК. Начальники складов пришли в ужас, но мины выдали. По слухам, дошедшим до Ардана, начальник службы безопасности Космополиса, узнав о виртуальной личности, рвал и метал и пообещал устроить веселую жизнь всем исгерам, которые отвечали за безопасность базы данных жителей Земли.

Мины на тарсеры грузились с такой скоростью, что земные тыловики были готовы лопнуть от зависти. Не тратя время на погрузочно-разгрузочные операции, Серые Призраки вытаскивали целые штабеля прямо со складов, пользуясь гравитационными манипуляторами. Упакованные мины ураганом проносились мимо остолбеневших охранников, прилипая к тарсерам — снизу и сверху. Через пару часов корабли "Галактики" стали походить на шары, их корпуса полностью скрылись под слоями стоп-мин. А затем Серые Призраки принялись щедро засевать минные поля.

Наблюдатели, следившие за флотом вольных, пока ничего особенного не отмечали. Видимой реакции со стороны вольных на появление тарсеров заметно не последовало, интенсивность конселгового обмена оставалась на прежнем уровне, корабли двигались прежним курсом. К сожалению, засечь командные корабли разведчикам не удавалось — вепрагонты оказались не лыком шиты и ничем себя не выдавали. Редкие попытки подброса микрозондов-шпионов по курсу вольных тоже ничего не дали. Нескольким из них удалось закрепиться на корпусе кораблей не вызывая тревоги, но ни одного командного сигнала зафиксировано еще не было. Поэтому зонды пока работали в холостом режиме, просто фиксируя все переговоры, которые им удавалось перехватить. Впрочем, и этого хватало, чтобы "смотрящие" Чуссатона не чувствовали себя бездельниками. Они работали в поте лица, на основании обрывочных перехватов пополняя список вольных, участвующих в нападении.

Через три часа после получения мин их установка была закончена. Самим Серым Призракам работать почти не пришлось — все сделали правильно перенастроенные лусаганы. Людям оставалось только контролировать исполнение и заниматься своими делами.

А дел хватало. В первую очередь необходимо было отработать наиболее вероятные сценарии боя, чтобы в нужный момент "на автомате" сработали не только ганы, но и люди. Для начала тысяча устроила учебные бои в виртуальном пространстве, а когда с минами было покончено — начались реальные тренировки. На это ушло часов пять. Убедившись, что люди понимают, что от них требуется, а системы работают штатно, Ардан приказал тысяче отправляться спать. Бодрствовать осталась лишь дежурная смена.

Тысяча была раскидана по нескольким точкам. На самой дальней границе облака Оорта висела десятая сотня, приборы которой чутко слушали пространство. В самом облаке, ближе к внутренней границе, застыли в ожидании все четыре линейные сотни. Ударные и огневые сотни командор поставил парами. Первую и третью — около Юпитера, шестую и восьмую — рядом с Ураном. Пятую сотню решено было поделить. Четыре десятка находились около Нимфы, а четыре оставшиеся — около Сатира. Разведывательные десятки так и остались сопровождать вольных до самого последнего момента. Серьезного влияния на сражение они оказать не могли, зато в случае своевременного обнаружения каких-либо изменений в поведении вольных Серые Призраки получали возможность принять контрмеры. До момента столкновения оставалось около девяти часов.

Ардан несколько задержался, пока обсуждал с Верховным и командорами принятые меры и свежую информацию о вольных. Зонды продолжали работать, "смотрящие" вычисляли вепраты один за другим, выискивая имена и психологические портреты их предводителей и капитанов. Данные закладывались в лусаганы первой тысячи, которым предстояло мгновенно принимать правильные решения в условиях безумной нехватки времени. Как этот капитан предпочитает бить? Лучше ли его расстрелять издалека или можно схватиться накоротке? Насколько слушают капитаны своего вепрагонта, могут ли они сломать строй, если сочтут нужным? Все это было бесполезным, пока не началось сражение, но когда начнется сражение, эта информация станет поистине бесценной. Особенно когда на сцену выйдет Ментоид Многосотенный Боевой, или просто Большой Ментоид.

Собравшись лечь спать, Ардан мысленно пробежался по состоянию содумников и с удивлением обнаружил, что среди бодрствующих оказался капитан-десять.

— Сагерин, ты чего не спишь? Если через восемь часов сонным будешь, то встреча с вольными тебе покажется детской забавой по сравнению со встречей со мной, — пригрозил командор.

— Извини, Ардан, я честно пытался. Но что-то не получается.

— Бывает, это мандраж. Используй гипноиндуктор.

— Придется. Хотя и не хочется — я после него всегда без сил просыпаюсь.

— Я его тоже не люблю, а что делать? Хотя стой, есть мысль. Полетели со мной.

— Куда? — недоверчиво поинтересовался Сагерин.

— На Землю. Я тебе кое-что покажу.

Сегерину, чтобы не ломиться к Земле через плотное пространство в плоскости эклиптики, пришлось сделать сильный крюк и зайти к планете со стороны Северного полюса. Зато он на дорогу потратил менее пары минут. Так что Ардану, находившемуся рядом с Землей, даже не пришлось ждать.

Чтобы не тревожить понапрасну оборонительные системы планеты, Серые Призраки вошли в атмосферу в скрытом режиме, выключив большинство систем и активировав систему подавления селгенстовых возмущений. Тарсеры почти коснулись верхушек мрачных елей и повисли, неподвижные и чужеродные. Правда, видеть их все равно никто не мог — включенная система маскировки пропускала через корабли все электромагнитные колебания, в том числе и в видимом диапазоне.

Вынырнув из корабля невидимой тенью, Ардан поплыл среди стволов деревьев, указывая путь последовавшему за ним криссианину. Через несколько секунд они выскочили на открытую площадку и остановились.

"Красиво!" — мысленно сказал Сагерин. С ним нельзя было не согласиться. Площадка, покрытая замшелыми камнями, оканчивалась крутым обрывом, имеющим в глубину метра два. Дальше бушевал и ярился пенистый поток, рвущийся сквозь нагромождение камней и веток. Вода широко разлилась по каменистому руслу, затопив все отведенное ей пространство. Чуть выше находился промытый за тысячелетия проход в горе, узкий и глубокий. Поток сходил с ума, пытаясь прорваться сквозь теснину горы, и яростно метался между неподвижными скалами. А над пенящейся поверхностью воды в верхушки высоких елей опускалось вечернее солнце.

На площадке, где стояли Ардан и Сагерин, не было ни души, хотя все вокруг было вытоптано.

"Сейчас вечер пятницы, обычно здесь в это время людно, — сказал Ардан, тоже мысленно. — Но, видимо, тревога проникла и в эти места, поэтому сегодня никто здесь не остановился на ночь".

Они молча стояли над таежной рекой, смотрели в пенящуюся воду, следили за тем, как солнечный диск все ниже ныряет в зеленую стену леса, и думали каждый о своем.

"Ты бывал здесь раньше?" — наконец спросил Сагерин, когда солнце полностью закатилось.

"Бывал. Очень давно. Мы любили сюда приезжать всей семьей".

"Ты никогда не рассказывал о своей семье".

"И сейчас не расскажу. Никто из нас не любит вспоминать".

"Но ты все же вспомнил. И меня позвал сюда, чтобы показать. Зачем?"

"Я здесь всегда хорошо засыпал. Именно во время весеннего паводка, когда вода вот так ревет в теснине и не слышно голосов. Вода меня всегда убаюкивала".

Они постояли еще несколько минут, наконец Сагерин сказал:

"Спасибо, что показал это место. Теперь мне будет легче".

"Что легче?" — не понял Ардан.

"Легче будет умирать самому и заставлять умирать свою сотню, потому что я знаю, ради чего. Вас, геонцев, считают упертыми фанатиками, но если бы вы почаще показывали такое, то, уверен, жители других планет понимали бы вас лучше".

"Спасибо, что ты понял. А теперь нам пора".

Никто не увидел, как два тарсера рванулись в темнеющее небо. На восточное полушарие надвигалась короткая ночь, за которой неотвратимо приближалось двадцать девятое мая две тысяча семьдесят седьмого года. Судный день Земли.

— Глава 17. Операция "Рассвет"

Пятница проносится стремительно, словно падающая звезда по небосклону. С утра отец с Фениксом запираются в гараже и никого не пускают часа два. Потом они появляются на свет с тем самым ящиком, который отец прихватил в ночь нашего бегства. Спутники Феникса, дежурящие в ограде, смотрят на ящик с нескрываемым беспокойством. Двенадцатый вместе с отцом и Фениксом заходит в дом. Никто из них не появляется на улице до самого вечера.

Нас с сестрой мама запрягает делать всякую домашнюю работу, но по лицу родителей видно, что это лишь хитрость, с помощью которой они пытаются оградить нас от ненужных контактов с безопасниками. Мне особенно неуютно от тех взглядов, которые на меня время от времени бросают Четвертый и Пятый. Оба явно скучают. Время от времени кто-то из них залезает в "водомерку" и что-то там делает. Возможно, выходит на связь или проверяет бортовое оружие.

Кадевизор в доме постоянно включен на новостном канале. Передают о мобилизации резервистов постоянной готовности, у населения и частных учреждений изымаются все граверы, способные подниматься выше ста километров над поверхностью планеты. Везде введено военное положение. У планетарных оборонительных стационаров посторонним запрещено появляться ближе сорока километров под угрозой немедленного расстрела. Закрыты все космодромы. Говорят, что все орбитальные штурмовики и рейдеры отправлены к Марсу и лунным базам. Лично я насчет Марса сомневаюсь — штурмовикам туда лететь несколько часов, а обойти Марс вольным труда не составит, если уж они соберутся атаковать Землю с обратной стороны. В итоге орбитальные штурмовики, базирующиеся на Марс, принять участие в обороне не смогут. А вот насчет Луны — это вполне возможно. Наш единственный естественный спутник исторически служит местом базирования всего, что летает и стреляет. К тому же там натыкано немало тяжелых резонаторов того же типа, что устанавливают на еммеры. Так что со стороны адмиралов попытка как-то прикрыть эти установки выглядит вполне логично.

Обращение Ардана комментируют мало и неохотно. Гибель "Белого Квазара" официально подтвердили через несколько часов после того, как конселги зарегистрировали его последнее сообщение. Военные отказываются обсуждать возможность взаимодействия с "Галактикой" в рамках оборонительной операции, но отмечают, что в Солнечной системе замечены тарсеры. Где именно их видели и в каком количестве — не уточняют.

Отец оказывается прав относительно транспортных проблем в Космополисе. Люди стремятся уехать подальше от столицы, дороги забиты. Правительственные службы не справляются с возникшей проблемой. К счастью, военные передвигаются по воздуху на граверах, в противном случае ситуация бы приняла бы угрожающий вид. Работа остановлена почти на всех предприятиях, в первую очередь на тех, что не связаны с безопасностью и обеспечением жизнедеятельности, люди отправлены в отпуска. Кто-то заикнулся о всеобщей мобилизации, но это звучит глупо. За оставшиеся несколько часов сформировать боеспособные подразделения невозможно в принципе. Даже для резервистов постоянной готовности сроки крайне ограниченные, хотя им требуется лишь появиться на местном сборном пункте, получить оружие и отбыть в пункты дислокации, местонахождение которых им хорошо известно. Из этих резервистов формируются полупартизанские части, действие которых предполагается в границах хорошо знакомой местности. А для частей, формируемых по всеобщей мобилизации — дивизий — требуются недели, так как их действие не ограничивается рамками одной небольшой территории. Их могут бросить в любую часть Земли, а в теории — и в любое место в Солнечной системе. Соответственно, снаряжение и техника у таких дивизий более серьезное. За несколько часов такое не расконсервируешь и не распределишь. Так что в случае высадки десанта Земля может рассчитывать только на части постоянной готовности. С учетом общей численности вольных и их индивидуальной подготовки исход такого события предопределен заранее. Вся надежда на Серых Призраков, и это понятно всем.

Правительство демонстрирует решимость сражаться до конца, призывая сограждан встать на защиту родной планеты. И, разумеется, не впадать в панику. Надо сказать, что желающих сражаться немало, добровольцы осаждают сборные пункты, требуя выдать им оружие. Мне их, честно говоря, жаль. С вольными в индивидуальной подготовке никто не сравнится, они даже не заметят таких противников. К счастью, в правительстве тоже не дураки сидят. Поэтому добровольцев вежливо отправляют по домам. Однако уговоры действуют плохо, толпы у сборных пунктов не уменьшаются.

Ближе к вечеру отец с Фениксом запираются в отдельной комнате. Оттуда не доносится ни звука, хотя стены у нас не слишком толстые. Видимо, включили звуковой нейтрализатор. Возможно, даже активировали генератор селгенстовых помех. Но у меня нет обстовизора, так что проверить не получится. Двенадцатый с самого начала занял место в одном из кресел и дремлет в нем, не обращая внимания ни на что вокруг.

К ночи напряжение нарастает. В новостях все явственнее проскакивает "сегодня ночью". Отец и Феникс выходят только к позднему ужину, часам к десяти. Оба едят неохотно, в отличие от спутников старика, которых тоже пригласили за стол. Те лопают так, что любо-дорого смотреть. Убрав со стола, мама пытается отправить нас спать, но ее останавливает Феникс:

— Не стоит. Сегодня ночью им спать совершенно необязательно. И вам бы я тоже этого не рекомендовал.

Мама беспомощно смотрит на отца, но тот лишь хмуро отворачивается. Феникс перехватывает взгляд и насмешливо поясняет:

— Это вообще-то не угроза. Просто когда над вашими головами появятся атакующие орбитальные штурмовики, то, я вас уверяю, спать больше никому не захочется.

Спутники Феникса переглядываются между собой, потом Четвертый осторожно интересуется у старика:

— Для нас особые приказы будут?

— Пока все по-прежнему. Вам необходимо быть на ногах часов с трех.

Все трое послушно кивают, Двенадцатый снова устраивается в кресле, а двое других выходят на улицу. Я маюсь без дела где-то полчаса, наконец, не выдержав, тоже выхожу во двор. Четвертый и Пятый не обращают на меня никакого внимания, о чем-то тихо беседуя у машины. Они сидят прямо на земле, еще помнящей прикосновение лучей зашедшего солнца. Западная сторона горизонта еще светлая, но я смотрю в другую сторону. С юго-востока, уже потемневшего, постепенно поднимается вверх созвездие Стрельца. Именно там находится центр нашей Галактики. Именно оттуда на бешеной скорости к Земле сейчас несется огромный флот вторжения. И лететь ему осталось всего несколько часов.

* * *

— Ардан, они сбрасывают линейную скорость! — мыслеречь Ахейи вырвала командора из объятий сна часа за два до того момента, когда он планировал поднимать тысячу.

— Зачем? — удивился Ардан.

— Пока не знаю. Информацию уже сбросил стратегам, пусть думают. Снижение не слишком большое, но на времени прибытия скажется. Корабли теперь идут не прямо, а длинными зигзагами. Номинальная скорость остается прежней, а скорость сближения с целью — уменьшилась.

— Дай посмотреть. Что-то не верится, что эта разношерстная компания способна проделывать подобные вещи сообща. Для этого же нужна нешуточная слетанность!

— Да нет тут ничего сложного. Они же не отдельными кораблями маневрируют, а всем флотом. Ну, смотри, сам увидишь.

Командор посмотрел и убедился в правоте Ахейи. Действительно, теперь флот вольных напоминал раскачивающийся маятник, движущийся вперед не прямо, а по синусоиде. На Земле во времена парусников это бы назвали "галсами", а сто лет назад сравнили бы с противолодочным зигзагом. Однако в космосе нет ветра, под которым бы двигались межзвездные корабли, и подводных лодок с торпедами тоже нет. Зато такой способ позволяет уменьшить поступательную скорость кораблей без снижения разгонной частоты пульсеров. Ради чего, видимо, вольные его и использовали.

— Все понятно. Держи меня в курсе, если что-то опять случится, — сказал Ардан.

Капитан отключился, а командор связался с Гатслувом. Тот со своей группой уже занимался прогоном всех возможных вариантов, ради которых вольные могли затеять этот маневр.

— Ну, что скажешь? — спросил Ардан.

— Пока ничего определенного. Схемы есть, но они неустойчивые. Вольные могут переиграть в любую сторону, это вполне может оказаться какой-то хитростью. Есть наиболее вероятный сценарий, но чтобы он пришел в точку необратимости, нужно подождать еще где-то около часа. В любом случае этот маневр оттягивает момент начала атаки, а не приближает.

— Понял. Тогда я еще час посплю.

— Спи. В любом случае через час все будет ясно.

И Ардан с чистой совестью отправился досматривать сон.

Разбудил его корабельный лусаган, напомнивший, что пришло время, которое он сам и назначил. Убедившись, что содумники тоже проснулись, командор занялся выяснением обстановки.

"Ахейя, изменения есть?", — спросил он у капитана-пять.

"Все без изменений", — был ответ.

"Хорошо. Кстати, ты сам отдохнуть успел?"

"Ну... Немного подремал...", — неуверенно ответил капитан.

"Все с тобой ясно. Отправляйся спать на час, разведчиков переключай на меня, а сотню оставь старшему. Это приказ. Чтобы к началу боя был свежим, как горная роса!"

"Слушаюсь!"

И капитан отправился исполнять полученный приказ. Ардан снова вызвал Гатслува.

"Ну так как, точка невозврата уже пройдена?" — спросил он дожвелигнийца.

"Да. Если вольные продолжат двигаться с этой скоростью, то приблизительно в четыре часа двадцать минут по времени столицы Земли они окажутся у внешнего края облака Оорта. Дальше у них есть двадцать минут, чтобы в четыре часа тридцать минут оказаться над поясом астероидов в участке небосвода, занимаемом, как вы его называете, созвездием Пегас. Примерно в той точке, где на небосводе находится комета Макнаута-Хартли. В указанное время из указанного места тааноты смогут достать до оборонительных точек Земли, расположенных в районе Космополиса и Афро-сити. Далее под ударом оказываются базы, расположенные на внутренней стороне Луны. Фактически это сделает планету абсолютно беззащитной против десантных сил".

Ардан активировал мыслекарту и принялся изучать предполагаемый план вольных. Выходило, что они все же решили не ломиться напрямую мимо Юпитера, Сатурна и Урана, а зайти справа. Созвездие Пегаса как раз располагалось в этой части небосклона. Комета Макнаута-Хартли ничего особенного из себя не представляла. Просто ледяная глыба, лишь однажды за всю историю приблизившаяся к Солнцу. Произошло это в две тысячи седьмом году, зрелище было очень красивое. Кое-кто из людей тогда испугался и принялся утверждать, что эта планета несет погибель миру. Спустя семьдесят лет она может стать символом гибели уже по-настоящему.

Пришел вызов от Саркула. С Верховным командор говорил минуты две, объясняя обстановку и показывая, что собирается предпринять. Саркул не возражал, лишь напомнил, чтобы после первого столкновения Ардан активировал канал мыслепередачи прямо на Верховного. Тот собирался наблюдать за боем как можно ближе. Он и пятая тысяча не успевали к сражению никак. Второй и четвертый флоты опаздывали еще сильнее.

Тем временем Серые Призраки первой тысячи успели проснуться, произвести перекличку, проверить системы. Ардан сместил флот во внутреннюю часть облака Оорта, напротив приближающегося флота вольных. В отличие от наружной части, здесь было относительно мало частиц пыли и газа, зато хватало ледяных глыб, так и не ставших кометами. Они уныло плыли в темноте межзвездного пространства, одинокие и навевающие смертную тоску. Зато среди них можно было хорошо замаскировать любой флот.

Семь десятков резерва тоже уже бодрствовали. За старшего был капитан, так что в случае необходимости они вполне могли действовать самостоятельно. Благо они уже успели потренироваться во взаимодействии друг с другом, в том числе в рамках полного ментоида. С землянами разведданными делились не скупясь, взамен те благосклонно относились к рекомендациям "Галактики" относительно размещения кораблей. Например, пять зайонов в качестве наблюдателей было выдвинуто к Нептуну, у Марса на охране оставили сорок семь орбитальных штурмовиков, двадцать четыре зайона и три зайота. На Луну стянули две с половиной сотни орбитальных штурмовиков, к которым в случае угрозы прорыва должны были подтянуться зайоны и зайоты с Марса и Нептуна. Марсианские штурмовики при любых раскладах должны были оставаться на месте и драться до конца. Кроме земных сил имелись еще Охотники. Их семь клагеров и двадцать три зайота находились в районе Плутона. Все эти силы, впрочем, не смогли бы отбить даже второстепенную атаку вольных, не говоря уже о главном ударе. Их задачей было в случае необходимости сковать вольных на дальних подступах, пока не подоспеют Серые Призраки. Из-за чего их и разместили на тыловых направлениях. На главном же направлении стоял первый ударный флот "Галактики".

Вообще термины "флот", "эскадра", "отряд", равно как и "адмирал", "командор", "капитан" и "веанит", возникли спонтанно и употреблялись неофициально. Просто однажды возникла необходимость как-то называть соединения кораблей в космосе — вот и возникли первые три термина. Флотом стало все, что начиналось с двух сотен, эскадрой — с двух десятков, а отрядом — с двух тарсеров. Так что тысячу могли одновременно назвать как просто тысячей, так и флотом. А с командирами ситуация была еще проще — Серым Призракам надоели длинные названия типа "командующий тысячей", вот и появились на свет "командоры", "капитаны", "веаниты" и "далаты". Саркула время от времени называли "адмиралом", чтобы уж полностью соответствовать флотской терминологии, но это слово использовалось редко.

Вольным оставалось около получаса до входа в облако Оорта. Разведчики сообщали, что никаких изменений пока не наблюдается, так что флот вторжения продолжал двигаться к Земле со стороны созвездия Стрельца. Напряжение росло. Ардан, хотя и не слушавший напрямую мыслеречи своих содумников, отлично видел их состояние. Вот кто-то лишний раз запросил данные по вражескому флоту, вот кому-то захотелось выяснить, что сейчас с его родными на Земле, некоторые требовали от группы Зесаина дополнительных тестов, подозревая неисправности.

И вот наконец зонды, разбросанные на большом удалении от Солнечной системы, начали фиксировать приближение флота вольных. Они по-прежнему двигались зигзагом, выдерживая принятый режим. Все пока шло по плану. Ардан провел последнюю перекличку и удостоверился, что содумники хорошо усвоили предполагаемые схемы боя. Дальше дело пойдет на секунды, заниматься уточнениями будет некогда.

Вот самые дальние зонды начали фиксировать отдельные корабли вольных, идущие впереди строя. Разумеется, в авангарде летели зайоны и несколько кораблей дальнего обнаружения со сверхчувствительными селгенстами. Ядро флота — еммеры, тааноты, клагеры, штурмоносцы, десантные корабли и транспорты — держались в середине, закрытые с флангов тяжелыми рейдерами и клагерами. Плюс арьергардные еммеры в тылу, в сопровождении зайонов.

Ардан разбудил Ахейю и, подождав, пока капитан придет в себя, передал ему управление разведчиками. Тот быстро сориентировался и принялся вести обратный отсчет расстояния, оставшегося вольным. Делал он это на общем канале тысячи, так что его мыслеречь слышали все. Разом прекратились переговоры, замолчали наблюдатели из других тысяч. Можно было не сомневаться, что остальные командоры транслировали канал первой ударной в свои тысячи. И вся организация, затаив дыхание, смотрела и ждала.

"До облака Оорта осталось пять минд", — сообщил Ахейя. По большому счету его мыслеречь была лишь комментарием, так как карту видели все. Ардану даже не нужна была подсказка лусагана, чтобы высчитать оставшееся время до входа в облако, — чуть больше четырех минут. Самое время для моральной подготовки к воссозданию Большого Ментоида.

"Содумники, друзья! — обратился он ко всей тысяче. — Впервые нам предстоит столкнуться с действительно опасным противником. Да, у нас преимущество, благодаря которому мы можем победить, избежав любых потерь. Но обстановка такова, что если мы начнем беречь себя — погибнут другие. Тысячи, а может, и миллионы. Для многих из вас Земля — это всего лишь одна из планет. Вы все знаете, что это моя родина. Но я не прошу вас помочь защитить родную мне планету, нет! Когда мы создали организацию "Галактика", то решили, что любая планета, которая по прихоти природы или других сил стала домом для человеческой расы, будет под нашей защитой. Потому что наш дом — это не какая-то отдельная планета. Присягнув "Галактике", вы все поклялись, что отныне ваша родина — это весь Млечный Путь, населенный людьми! Здесь и сейчас решается судьба небольшого, но важного уголка нашего с вами дома. Да, мы можем действовать аккуратно и неторопливо, и тогда у нас, скорее всего, не будет потерь. Но мы не можем допустить прорыва даже одного крупного корабля к Земле. Силу и мощь еммеров вы все прекрасно знаете. А что может сотворить даже один таанот — спросите лигурийцев. Поэтому мы не можем отступать и хитрить. Поэтому мы будем твердо стоять на своих позициях, чтобы ни один вражеский корабль не смог прорваться к планете. У нас нет другого выхода. До сегодняшнего момента вся Галактика нас считала и продолжает считать теми, кто предпочитает воевать с более слабыми, кто лезет в драку, только когда нет угрозы для жизни. Здесь и сейчас мы должны показать всем, что если нужно — мы не испугаемся смерти и будем драться до конца. Чтобы никто и никогда не усомнился в нашей решимости умереть за то, что мы считаем правильным! Неважно, что будет позади нас — Лигурия, Крисс, Бадуаг. Неважно, сколько нас будет — целый Абсолют или всего лишь отряд. Пусть каждый в Галактике узнает, что если Серые Призраки взяли кого-то под защиту, то только смерть сможет избавить их от этого обязательства!"

Ардану даже не пришлось самому произносить "Эллато Серат". Тысяча взорвалась в едином порыве, едва дождавшись окончания его мыслеречи. Командор подкреплял ее зрительными образами, так что образы доходили до самой глубины сознания содумников. И он мог больше не сомневаться — тысяча пойдет за ним, невзирая ни на какие опасности и потери. Оставалось лишь поддержать ее дух до самого конца.

"Один минд", — сообщил Ахейя. Ардан, не теряя время на словесную мыслеречь, передал мыслеобраз "Всем приготовиться!". Цифры в его сознании, означающие расстояние до границы облака, начали таять с сумасшедшей скоростью. Командор успел подумать, что вольные ведут себя странно — неужели они вот так и пойдут в облако всем флотом, прямо там, где их в первую очередь ждут? Но в тот момент, когда флоту вторжения оставалось всего половина светового года, ситуация резко изменилась.

* * *

— Они разделились! — возбужденно вскрикивает Феникс. Вот уж не подумаешь, что этот довольно спокойный дед может так волноваться. Хотя я его прекрасно понимаю. Интересно, спит ли сейчас на Земле хоть один человек, знающий, что сейчас творится на дальней окраине Солнечной системы?

Мне все же удалось поспать часа два на диване, не раздеваясь. Пока отец не растолкал и меня, и маму, и сестренку. Время было уже после трех, так что момент приближался. Отец с Фениксом развернули переносной кадеим и, не стесняясь нас, смотрели на карту Солнечной системы и ее окрестностей. По карте к центру плыло небольшое красное пятно, означавшее флот вольных. Видимо, на кадеим поступала самая свежая информация от станций дальнего наблюдения. Интересно, чего ради военные решили поделиться ею с Фениксом? Он с виду важная птица, но к флоту, кажется, отношения не имеет. Или же все дело в его непонятной миссии? Похоже, неспроста эти намеки на правительство. Чем-то очень важен мой отец, что к нему присылают таких людей и с такими возможностями.

За окном постепенно светает. Наконец солнце торжественно выплывает из-за горизонта, устремляясь к зениту. Мы с мамой и сестрой тихо сидим по углам и стараемся привлекать как можно меньше внимания. В доме стоит тишина, нарушаемая лишь легким гулом кадеима. И эту тишину нарушает возглас Феникса, от которого мы все подскакиваем.

Я непроизвольно смотрю на время — четыре часа двенадцать минут восемь секунд.

* * *

Время по Космополису — четыре часа двенадцать минут восемь секунд. Образы замелькали в моем сознании, как стеклышки в бешено бьющемся калейдоскопе. Флот вольных разделился. Небольшая его часть в составе двадцати еммеров, сотни клагеров, тысячи зайотов, полутора тысяч зайонов и десяти кораблей дальнего обнаружения устремились на максимальной скорости вперед, к центру системы. Этот отряд тут же условно окрестили "первой группой". Основная же часть, получившая название "вторая группа", повернула направо и пошла обходить облако Оорта по дуге. В точке разделения уже сказывалось наличие поблизости массивных тел, селг уплотнился, так что маршевая скорость устремившейся вперед разведывательной группы упала. В том, что это разведчики, сомнений не возникало. Вольные не собирались лезть в облако, не убедившись — хотя бы в общих чертах - что их там не ждет засада.

Секунды помчались со скоростью голодного гепарда, рванувшегося за антилопой. Группа Гатслува быстро отреагировала на изменение обстановки, прогнала возможные варианты и остановилась на самом вероятном и передала нам свои рекомендации. Собственно, ничего неожиданного не произошло, к такому сценарию мы были готовы.

Я приказываю своим отступать к центру Солнечной системы. У многих это вызывает вполне понятное разочарование. Враг — вот он, рядом! Вперед и сокрушить! Но что такое жалкие две с половиной тысячи кораблей, в основном легкого и среднего класса, если во время драки более серьезный противник попросту обойдет нас с фланга?

Давлю недовольство гневными мыслеобразами. Капитаны, понявшие проблему, помогают мне в этом деле. Через пару секунд все затухает, содумники успокоились и послушно движутся куда приказано.

Пять секунд после разделения. За "первой группой" отправлены два разведчика из числа тех, что уже сутки висели на хвосте у флота вторжения. Остальные двадцать последовали за основной группировкой вольных.

Десять секунд после разделения. Разведывательный отряд вольных все еще не достиг внешней границы облака Оорта. Тарсеры неспешно отходят от облака Оорта к поясу Койпера. Торопиться особо некуда, так что можно пользоваться преимуществами скрытого режима перемещения.

Пятнадцать секунд. Основные силы вольных продолжают двигаться по дуге, держась от облака на расстоянии половины светового года. Запросы капитанов на воссоздание полных ментоидов отклонены. Еще не время.

Двадцать секунд — "первая группа" вошла в облако. Скорость их тут же резко упала — сказывается как влияние плотного селга и наличие газа и пыли, так и необходимость двигаться с соблюдением мер предосторожности.

Сорок секунд — ситуация не меняется. Шестьдесят секунд. Семьдесят секунд.

На восьмидесятой секунде мы разделяемся. Огневые третья и восьмая сотни отправляются, соответственно, к Сатиру и Нимфе, чтобы сменить там десятки Ахейи. Самый ответственный участок достается третьей эскадре — ее задачей является прикрытие направления со стороны Нимфы. Как раз в ту сторону пошла "вторая группа". Пятой сотне приказано собраться около Урана. Это будет мой личный резерв, и я сам отправляюсь туда. Оставшимся эскадрам отдан приказ встретить "группу один" на внешней границе пояса Койпера, отстоящего от внутренней части облака Оорта на расстоянии четырех пятых светового года. Использовать всю тысячу для уничтожения этого небольшого отряда вольных — излишняя роскошь.

Еще через двадцать секунд я достигаю Урана, где меня уже ждет Ахейя и его восемь десятков. Основная часть тысячи уже давно перестроилась в боевой порядок и ждет первых гостей. Пока есть время, связываюсь с капитаном, командующим резервным отрядом у Земли. Он же отвечает за взаимодействие с землянами и Охотниками. Поручаю ему подготовить отвод всех межзвездных кораблей с Нептуна, Плутона и Марса к Земле.

Сто одиннадцатая секунда. Восьмая и третья сотни прибывают к Сатиру и Нимфе. Все готово к первой фазе.

На сто сорок пятой секунде "вторая группа" вольных внезапно останавливает свое продвижение вдоль облака Оорта и принимается выписывать сложные "восьмерки". Ее двигатели работают на полной мощности, пульсеры поддерживают разгонную частоту. В любой момент они могут сорваться и полететь... Куда? Флот вольных оказался примерно напротив Нимфы, закрывающей ему кратчайший путь до Земли. Судя по времени, предположение об атаке со стороны созвездия Пегаса подтверждается. Значит, нужно ждать удара именно с этого направления, так как сейчас Нимфа как раз находится в созвездии Пегаса. Собираются ли они бить оттуда всем флотом, или же следует ждать очередного разделения?

Ответ приходит через три секунды. Внезапно от "второй группы" отделяется почти половина кораблей и устремляется дальше вдоль облака Оорта. Разведчики тут же докладывают: в отделившейся части находятся все штурмоносцы, десантные, транспортные и вспомогательные корабли. Их сопровождают сорок восемь еммеров, треть из которых являются арьергардными, полсотни клагеров, двадцать кораблей дальнего обнаружения, полторы тысячи зайотов и шестнадцать тысяч зайонов.

Похоже, они направляются в точку, лежащую в противоположном центру Галактики направлении. Остальные силы вольных — семнадцать таанотов, почти четыре сотни еммеров, три тысячи триста клагеров, сто сорок кораблей дальнего обнаружения, девять с половиной тысяч зайотов и две тысячи зайонов — продолжают совершать сложные маневры, оставаясь на одном месте. Эта группировка, которой оставили название "вторая группа", явно имеет ударные функции, на что указывает большое количество кораблей тяжелых классов и малые десантные возможности. Отделившаяся же часть, которой тут же присвоено кодовое название "третья группа", совершенно точно нацелена на решение задач подавления обороны в ближней зоне с использованием штурмоносцев и зайонов. Ну и, разумеется, она же несет весь десант. Видимо, вольные хотят протащить десантные силы с дальней стороны, которая теоретически наименее прикрыта. Пока основная ударная группа подавляет оборону Земли, действуя с правого фланга. Что именно подавлять и где — должна выяснить "первая группа".

План незамысловатый, безо всяких изысков. Гатслув мою догадку подтверждает, поясняя, что вольные и не могли придумать ничего сложного. Они никогда не действовали сообща, поэтому любой хитрый план неизбежно натолкнулся бы на нереализуемость. Это не настоящий флот, здесь сложные маневры выполнить не удастся. Вольные действуют так, как у них получается, и нельзя сказать, что план выглядит таким уж плохим. Наоборот, он даже где-то красив в своей простоте и оставляет немало пространства для корректировок. О чем нам следует постоянно помнить.

Девять разведчиков отправляются следом за "третьей группой", а одиннадцать остаются с ударным соединением вольных. При виде "второй группы" меня охватывает странное чувство, которое испытывает охотник, впервые встретивший на своем пути по-настоящему опасного зверя. Кровь вскипает в жилах, во рту будто вырастают острые клыки. Зверь идет на тебя, а ты сидишь, притаившийся и сжавшийся, словно пружина. Я, кажется, начинаю понимать дожвелигнийцев и то, почему они так любят опасные поединки и игры со смертью.

Делаю над собой усилие и заталкиваю эти чувства вглубь. Совсем подавлять их я не собираюсь, они скоро очень пригодятся. Так что пусть пока полежат в уголке.

* * *

— Интересно, что вольные задумали? — тихо говорит отец. Вопрос, скорее всего, риторический, так как рядом нет никого, кто мог бы на него ответить со всей уверенностью. Все молчат и лишь смотрят на карту. Я стараюсь сделаться как можно более незаметным, отодвигаясь подальше. Еще не хватало, чтобы очередное видение на меня свалилось прямо на глазах у проницательного Феникса. Пока он вроде бы ничего не замечает. А я сижу в страшном возбуждении, которое передалось от Ардана.

* * *

На двести девяносто четвертой секунде "третья группа" внезапно останавливается и принимается совершать сходные со второй группой маневры. Очень неприятно - вольные, похоже, решили атаковать одновременно с двух сторон. При этом у них есть возможность достаточно быстро снова объединить обе основные группировки на любом этапе боя. Ну что же, глупо было рассчитывать на идиотизм вольных. Не такие они дураки, чтобы вводить силы в бой по частям. Нам придется делать выбор, какую из группировок встречать первой. И ошибиться тут никак нельзя.

Наконец "первая группа" проходит облако Оорта и вырывается на относительно свободное пространство. Происходит это на четыреста двадцатой секунде. Дальше перед ними нет ничего до самого пояса Койпера. А пояс — это уже основная часть Солнечной системы. Здесь расположены орбиты малых транснептуновых планет — Эриды, Нимфы и Сатира, Плутона, Седны, Макемаке, а также тысяч комет. Сюда эти вольные попасть не должны! И не попадут.

Через две секунды основные силы вольных, видимо, убедившихся, что путь через облако безопасен, тоже устремляются к центру Солнечной системы. Ударная и десантная группировки разом стартуют вперед, более не задерживаясь ни на мгновение.

Четыреста сорок третья секунда. Основные силы вольных входят в облако Оорта и сбрасывают скорость. "Первая группа" несется к поясу Койпера. Давайте-давайте, осталось совсем немного!

Пока есть время, просчитываем варианты. Со "второй группой" все понятно - она идет прямо к идеальной точке для удара по Земле, а вот с "третьей" есть вопросы. Если она последуют тем же курсом, то ей неизбежно придется огибать Солнце, чтобы достигнуть Земли. Вопрос - с какой стороны: с той же, откуда идет "вторая группа", или с противоположной? Если с той же, то на пути окажутся Марс с Меркурием. Последний можно смело игнорировать — на нем никогда и не планировалось строить оборонительных сооружений. Зато Марс — второй по значимости внеземной опорный пункт Солнечной системы. Правда, продержится он против такого мощного противника, скорее всего, считанные секунды. С обратной же стороны Солнца вольным повстречается Венера, тоже не представляющая интереса с точки зрения организации неподвижной обороны, так как ее атмосфера слишком агрессивна. Но вот у самой Земли на пути десантной группировки окажется старушка Луна, на которую оружие начали возить еще до Открытия. Вольным с ней придется повозиться, так как баз там понатыкано от души. Стрелять будет каждый кратер.

Еще двадцать секунд. По сотням, стоящим на пути у "первой группы", объявлена пятидесятисекундная готовность. Капитаны начинают воссоздавать боевые ментоиды. Они уже видят врага сами, без помощи зондов и разведчиков. Притомившиеся в ожидании содумники рвутся в бой. Их даже приходится слегка придерживать, чтобы ментоиды вышли не слишком агрессивными.

Шестьсот тридцать четвертая секунда. Включается обратный отсчет до начала встречной атаки. Вольные идут немного левее того района, где висят ожидающие их эскадры, но это не страшно. Скорость микрошаговых двигателей в этом районе понижена больше чем в семь раз в сравнении с открытым пространством, а макрошаговых — только в пять. От перехвата вольных не спасет ничего. Осталось одиннадцать секунд.

Пять секунд. Четыре. Три. Две. Одна. Атака!

Малаги водопадом вливают пэнергию в двигатели тарсеров. Кумулятивный эффект бьет по пространству так, что от его колыханий вторичные колебания селга видно, наверное, на другой стороне Солнечной системы. Тарсеры, уже не таясь, устремляются на вольных.

Первыми в строю идут ударные сотни Зарда и Дектора. Под их мощной защитой держатся линейные эскадры. Ну а в самом хвосте, держась чуть поодаль, идет десятая сотня Сагерина. Ему лезть в лобовую атаку незачем, задача у "поисковиков" простая — следить за тем, что происходит вокруг, а в случае необходимости — быстро догнать какой-нибудь небольшой отколовшийся отряд и либо его уничтожить, либо блокировать и навести на него более мощные сотни.

Вольные даже успевают среагировать и пытаются перестроиться, оттянув назад все рейдеры и выставив в переднюю линию еммеры и клагеры. Это нам только на руку, потому что "поисковики" быстро пеленгуют корабли, с которых поступают корректирующие команды. После чего у каждого из Серых Призраков эти флагманы оказываются помечены особым образом. Бить на поражение по ним теперь никто не станет, слишком важная добыча. Сам маневр, кстати, вольным вообще не стоило затевать, так как он становится причиной беспорядка в самый ответственный момент. Тарсерам хватает двух секунд, чтобы сблизиться с врагом на дистанцию эффективной стрельбы вбандов. Пусть они не такие мощные, как у огневых сотен, но дальность их все равно больше, чем у самых тяжелых резонаторах на еммерах.

Еммеры и погибают от первого же залпа, кроме одного, "меченого". Ему парой вбандов организуют "холостой всплеск" у самого носа. В отличие от селгенстового оружия, наше совсем необязательно нацеливать на какие-либо реальные объекты. Безо всяких проблем можно ударить и по совершенно пустой точке пространства. Другое дело, что по материальным предметам удар вбанда выходит гораздо более мощным. Чем плотнее среда, тем сильнее взрыв, им вызванный. Зато при "холостом всплеске", исполненном у самого борта корабля, от мощной волны пространственных искажений напрочь выгорает все чувствительное навигационное и прицельное оборудование. Пульсер, разумеется, страдает первым.

Результат залпа в общем-то достаточно скромный, так как согласованный удар шести сотен способен и не на такое. Но много и не требуется, дальше дело за эмпылерами. Первым залпом накрываются десятка полтора клагеров. Причем накрывает их так, что мало что остается. Ну а в следующее мгновение строй тарсеров оказывается внутри "первой группы".

Потерявшие боевой порядок вольные просто в принципе не могут ничего противопоставить монолитным ментоидам ударных и линейных сотен. Скорострельные эмпылеры наводятся еще до того, как тарсеры оказываются в положении для стрельбы. Цели распределялись четко, с гарантированным перекрытием, но с минимальным запасом. Первоочередные цели - те корабли, которые пытаются не бежать, а действовать упорядоченно.

Это не похоже на бой, это тотальное истребление. Включившись в ментоиды сотен, я ощущаю их бешеный ритм и слитный мыслеобраз, который лучше всего можно передать одним словом — "Бей!". "Меченых" глушат "холостыми всплесками", выбивают эмпылерами тяжелое бортовое вооружение, оставляя эти корабли "на потом".

Несколько сотен рейдеров пытаются развернуться и уйти назад к облаку Оорта. Однако "поисковики", не ставшие лезть в общую кучу, не дремлют. Сагерин мгновенно среагировал, догнав и накрыв беглецов слитным залпом "стопаров". А секунду спустя рейдеры навещает четвертая сотня. После ее "визита" от беглецов не остается ничего.

Спустя четыре секунды после первого залпа от "первой группы" остаются лишь разрозненные корабли, удирающие в разных направлениях. За ними отправляются отдельные отряды десятой сотни, а первая, четвертая, шестая, седьмая и девятая, развернувшись, идут на прежнюю позицию. Вторая сотня остается, чтобы захватить пленных на шести обезоруженных кораблях. Через три секунды последний корабль "первой группы" распылен вбандом на элементарные частицы. Сагерин, собрав свою эскадру и прихватив двоих разведчиков из пятой сотни, идет следом к основной группе. Вторая сотня за двадцать секунд захватывает полтора десятка пленных, вытаскивает из корабельных ганов кое-какую информацию и, уничтожив поврежденные корабли вместе с уцелевшими экипажами, соединяется с остальными. Жалости к вольным никто не испытывает, они знали, на что шли. К тому же мы с ними поступили гуманно, не оставив их на растерзание землянам или Охотникам. Первая фаза боя прошла без потерь, а вольные наглядно увидели, что их ждет.

Перед расщеплением боевых ментоидов сотен я проверяю их состояние. Сотни вкусили крови, в них появился "комплекс победителя". Все, больше можно не сомневаться в том, что, когда я воссоздам Большой Ментоид, он сможет благополучно терпеть потери и боль. До начала следующей фазы операции можно слегка перевести дух.

* * *

— Даа, эффектно, — комментирует увиденное Феникс. Скорее всего, "картинка" уничтожения "первой группы", показанная кадеимом, была получена с одного из земных зондов дальнего обнаружения, оказавшегося поблизости. Не только Серые Призраки умеют раскидывать по пространству средства разведки, да еще и на наиболее вероятных направлениях.

— И где они были тридцать лет назад? — угрюмо спрашивает отец.

— Скорее всего, еще не родились, — отвечает старик. — Ты знаешь, после этого побоища я даже готов поверить, что нам удастся обойтись без крайней меры.

— Сплюнь, — отвечает отец. — Еще неизвестно, сколько здесь Серых Призраков. Может, эти шесть сотен — все, что у них есть. Не спорю, "серые" сильны. Но смогут ли они противостоять строю из сотен еммеров, поддержанных полутора десятками таанотов и тысячами клагеров? Как представлю, что может сотворить их слитный залп, — мне плохо делается.

— Посмотрим. Все равно нам с тобой больше ничего не остается.

— Ты так спокойно говоришь, как будто речь идет о судьбе пары десятков людей! — возмущается отец. — Я ведь понимаю, какой приказ получу, когда вольные прорвутся к Земле! И меньше всего на свете я бы хотел его исполнять!

— Ты меня что, за маньяка держишь? — с раздражением интересуется Феникс. — Я, по-твоему, прямо-таки жду момента, ради которого сюда примчался? Или ты думаешь, я не знаю, что активирует твой код?

Внезапно он оборачивается, смотрит на меня, маму и сестру. Нехорошо так смотрит.

— Что-то я старею, начал много языком молоть, — сокрушается он, отвернувшись. — Ладно, не смотри на меня так, не трону я твою семью. Они и так знают больше, чем положено.

* * *

Сотни провели перекличку, проверяя состояние кораблей. Пробитий защитного поля зарегистрировано не было, так что техника не пострадала, не говоря уже о людях. Так что все были в приподнятом настроении. Самые сильные удары пришлись от клагеров, но к началу ближнего боя их осталось мало, да и скоординировать огонь они не могли. А тарсеры всегда прикрывают друг друга при воссозданном ментоиде.

Похоже, на вольных дебют первой тысячи произвел сильное впечатление. Разведчики зафиксировали обмен конселг-сообщениями как между группировками, так и между отдельными кораблями. Группировки обменивались кодовыми сигналами, которые были тут же подсунуты пленникам, находившимся на "попечении" второй сотни. Те "раскололись" быстро, пояснив, что данные сигналы означают "действуем по оговоренному плану". К сожалению, в "первой группе" не оказалось никого из вепрагонтов, участвовавших в разработке плана нападения, так что рассказать о нем было некому. Пленникам была известна только собственная задача — разведать оборону планеты, если получится — прорваться сначала к Урану, а потом к Сатурну. Никого из людей, кто знал все планы, в "первую группу" не включили, они остались с основной частью флота. Ничего не скажешь, вольные добросовестно подошли к вопросу недопущения утечки планов.

Прослушивание обмена между отдельными кораблями показало, что напуганной оказалась меньшая часть вольных. В основном же они злились. Вольные считали, что Серые Призраки использовали эффект внезапности и лишь поэтому так легко победили. Больше внезапность сыграть не могла, а на стороне вольных был подавляющий численный перевес. Во всяком случае, они полагали, что это им поможет. Правда, это было мнение лишь отдельных капитанов, не обладавших никакими полномочиями. Вепрагонты, возглавлявшие флот, помалкивали и свою точку зрения на события держали при себе. Они хорошо понимали, что в случае боя их корабли окажутся главными целями тарсеров, поэтому на связь не выходили, чтобы не выдать себя раньше времени.

А время шло, отмеряя секунды с момента первого разделения вольных. На восемьсот сорок второй секунде ударная группировка достигла границы облака Оорта. Чуть раньше, чем это сделала десантная часть флота вольных. "Вторая группа", как и только что уничтоженная "первая", вышла в промежуток между облаком и поясом Койпера безо всяких помех. А вот "третью" ждал сюрприз — заранее приготовленное минное поле. Мины были "умные", они знали границы поля, видели флот. И ждали, пока самая дальняя из мин не окажется внутри строя. После чего рванули.

К сожалению, требуются триллионы мин, чтобы надежно закрыть Солнечную систему даже по радиусу пояса Койпера. Про внутренний радиус облака Оорта даже и говорить не приходится. Поэтому минное поле было сильно разреженным, взорвалась всего пара сотен мин. Пострадало сотен пять кораблей, в основном зайоны. Около пятидесяти процентов были уничтожено полностью, треть получила серьезные повреждения, остальные отделались сравнительно легко. Из крупных кораблей четыре транспорта уничтожено полностью, шесть получили повреждения разной степени тяжести и не могли больше продолжать движение, тяжелые повреждения получил один десантный корабль, и легкими повреждениями отделался один штурмоносец. Еммеры и клагеры не пострадали. Потери незначительные, но это замедлило продвижение вольных. Они поняли, что дальше вот так напролом идти опасно и потому перестроились. Вперед выдвинулись несколько разведывательных кораблей, прикрытых клагерами и зайотами, которые тщательно прощупывали пространство на предмет подозрительных тел. Если что-то фиксировалось — клагеры и тяжелые рейдеры тут же били туда резонаторами. На этих перестроениях и изменении схемы движения вольные потеряли секунд пятнадцать-двадцать.

Ардан, убедившись, что атакующие отказываться от своих планов не собираются, приказал всем сотням стягиваться к Нимфе и сам отправился туда вместе с Ахейей. Находившаяся в том районе третья сотня своими вбандами перекрывала сферу радиусом в двести шестьдесят астрономических единиц. Для сравнения — внешний радиус пояса Койпера, на внешней части которого находится Нимфа, равен ста пятидесяти астрономическим единицам. Так что вольные не могли пройти мимо этой планеты и не попасть при этом под удар.

* * *

— Удар с двух направлений, — комментирует отец. — Интересно, кого они отправили заходить с тыла?

— Да чего тут гадать, все ясно, — отвечает Феникс. — Все легкие силы туда потащили и десант. А напрямую еммеры с таанотами пошли. Как в пятидесятом году.

Отец внимательно смотрит в сергер-сферу, потом кивает.

— Да, и впрямь похоже. Хотя глупо второй раз одну и ту же тактику использовать.

Феникс пожимает плечами:

— Ну, мы с тобой не флотские, мы в этих делах все равно не сильны. Это в нашем деле повторы грозят гибелью, а у них все наоборот. Есть хорошая тактика — вот и используй ее. И нечего умничать. Только кажется мне, что с этими ребятами на дисколетах о стандартных приемах лучше вообще не думать — переиграют в два счета. А вольные, я смотрю, глупость сделали. Десантная группировка приотстала немного, так что удар не одновременный получится.

— Куда им торопиться? Все равно ждать, пока тааноты и еммеры наши стационары подавят.

Я с недоумением прислушиваюсь к этому диалогу. Как будто партию в "четверку" обсуждают. И не сразу до меня доходит, что и отец, и Феникс боятся. Боятся того, что может произойти. И глушат этим разговором свой страх.

**

Восемьсот пятьдесят восьмая секунда. Я и сотня Ахейи соединяемся с третьей эскадрой у Нимфы. Секунд пятнадцать спустя к нам присоединяется основная часть моей тысячи. Еще через десять секунд к Нимфе прибывает восьмая сотня. Все, тысяча в сборе! Ориентировочное время до начала второй фазы сражения — двести секунд.

На девятьсот восемьдесят восьмой секунде, когда до столкновения со "второй группой" остается чуть больше минуты, я транслирую мыслеобраз, означающий воссоздание Большого Ментоида. Пришло его время.

* * *

Снова, как в тот день на площади Открытия, видение накладывается на настоящее время. Я вижу отца и Феникса, напряженно вытянувшихся в направлении сергер-сферы, и одновременно в моем сознании мелькают мыслеобразы, предшествующие воссозданию Большого Боевого Ментоида. Я сижу дома на диване — и в то же время я полулежу в кресле в центре управления своего тарсера, в самом его сердце. Ощущаю скрытую под кожухами мощь пэнергетического оружия, вижу приближающегося врага и чувствую, как во мне пробуждается древняя и неодолимая жажда крови.

* * *

Ментоид придумали не мы и не Старик. И даже не Старшие, в руинах которых он и наткнулся, видимо, на его описание. "Дикие" ментоиды зародились вместе с появлением первых коллективных животных. Любое стадо — это тоже в некоторой степени ментоид. Главным признаком ментоида является готовность индивидуумов, его составляющих, ставить общие интересы перед собственными. Вплоть до самопожертвования. Чем более сложен ментоид, тем более сложными могут быть мотивы самопожертвования у его участников. Государство — это тоже ментоид. Его граждане даже не всегда могут быть согласными действовать в его интересах и все же делают то, что от них требуется.

Но государственные структуры, прошедшие долгий эволюционный путь от простейших косяков рыб до сложнейших институтов общественного управления Лигурии, остаются чересчур медлительными и неповоротливыми, когда речь заходит о мгновенных решениях. Поэтому важные и срочные вещи до сих пор утверждают небольшие группы людей. Объясняется это просто — на то, чтобы донести свои соображения и доводы до других людей, порой приходится тратить очень много времени. А ведь нужно еще выслушать их собственное видение на проблему. В итоге время, которое тратится на то, чтобы люди начали понимать друг друга, увеличивается в геометрической прогрессии. Если же им просто навязать чужое решение — люди начнут ощущать себя неуютно, будут делать работу неохотно и без энтузиазма. О самопожертвовании же они вообще могут не вспомнить.

Но бывает и так, что люди, вроде бы вначале крайне скептически относящиеся к какой-либо идее, через считанные минуты способны принять ее как собственную, подхватить ее и с упоением помчаться с голой грудью на рассекатели. Проявляется это по-разному, но самым ярким и самым изученным является так называемый "эффект толпы". Правоохранительным службам отлично известно, что если собрать вместе пять — десять сотен человек, сбить их поплотнее, а потом кинуть в эту массу какой-то клич, способный задеть их за живое, то родится толпа. Управлять ею практически невозможно, так как она живет своей собственной жизнью, ее мало заботит судьба отдельных индивидуумов. Так рождается новое могучее существо. Оно осознает свое могущество и способно подавлять базовые потребности отдельных особей. Даже инстинкт самосохранения не всегда может устоять перед этой силой.

Но обычная толпа отличается малой разумностью. Ее уровень не выше, чем у младенца, тянущегося к яркой игрушке и не подозревающего, что может при этом прищемить палец. Изучая ментоид, мы прежде всего хотели добиться его разумности. Настолько, насколько это было вообще возможно. При этом мы прекрасно понимали, что это очень рискованная затея, потому что такой ментоид окажется заведомо умнее любого отдельно взятого человека. А значит, может захотеть чего-то совсем другого, чем хотелось бы нам при его воссоздании. Играя со сверхразумом, человек всегда проиграет, если только заранее не установит рамки, в которых он будет сильнее. Пелланон за эти рамки вышел, в итоге появился разум более могучий, чем его собственный. Но наш товарищ был "опорным", и в данной схеме его сознание просто не могло ничего другого, кроме как попытаться полностью вобрать, познать воссозданный сверхразум. Увы, это было за пределами человеческих возможностей, поэтому разум лигурийца не выдержал.

Мы усвоили урок и нашли возможности обуздать мощь сверхразума ментоида, направить его в нужное нам русло. В отличие от "дикого" его аналога — толпы - наши ментоиды благодаря техническим ухищрениям требуют для воссоздания в десятки раз меньше людей. А массовое использование ганов в качестве быстрых вычислителей и аварийных предохранителей сильно увеличило возможности ментоидов. Поскольку минимальный ментоид начинается с нескольких десятков участников, то и основной боевой единицей в организации стала сотня. Ее ментоид получил название "полного". На ступень выше стоит Большой Ментоид, воссоздаваемый уже в рамках тысячи. Ну и самым сложным образованием такого рода является Абсолют. Он возникает, когда вместе объединяются полторы-две тысячи Серых Призраков. Возможностей Абсолюта до конца мы не знаем сами. Он способен одновременно драться в космическом сражении, управлять оборонительными системами Базы, копаться в Инфосети в поисках данных на отдельных противников и тут же использовать эту информацию в бою. Есть серьезные основания полагать, что если в Абсолюте будет объединено более пятнадцати тысяч человек, то уже никакие барьеры не смогут удержать его, он станет совершенно самостоятельным, сумев обойти все наши ограничения. И, скорее всего, у него будут свои собственные представления о том, что нужно делать, а что не нужно, сильно отличающиеся от наших целей. Поэтому при формировании организации мы и остановились на десяти полных тысячах.

Когда воссоздается ментоид, то разумы отдельных индивидуумов не просто соединяются между собой. Сознание каждого делится на части, которые затем уже объединяются особым образом в одно большое. Далеко не всякий человек способен на такую процедуру, в среднем — один из десяти. Чем моложе он будет в первый момент такого "разделения", тем меньше шансов, что это не отразится негативно на его психике. Саркул оказался счастливым исключением, так как в тот день, когда мы впервые попробовали с ним это проделать, ему уже было тридцать два года, если считать по земному календарю. Впрочем, к нему никогда не предъявлялись требования по умению "расщеплять" свое сознание. Наоборот, от "опорных" в первую очередь требуется умение удерживаться "на плаву", не поддаваясь мощному воздействию ментоида. Их главная задача - заставлять ментоид делать то, что нам от него требуется. Для того, чтобы быть "опорным", нужно обладать сильной волей и лидерскими качествами. Всего этого у бывшего Охотника имелось с избытком, из-за чего он оказался даже в состоянии воссоздавать Абсолют. У Чуссатона таких качеств не обнаружилось, зато он нашел себя там, где ментоид и не требовался, — возглавил Особый отдел.

Поэтому, когда мы воссоздаем ментоид, мы не просто соединяемся в сложную сеть. Мы делаемся одним сложным и могучим существом. Любая наша мысль и желание принадлежит всем сразу. Потому мы и называем друг друга "содумниками" - то есть теми, с кем разделяем мысли и думы. До самого конца.

Первая тысяча быстро воссоздает Большой Ментоид. Возбуждение сотен, только что блистательно завершивших разгром разведывательной группы вольных, настраивает и остальных на оптимистичную волну. Мне даже почти не приходится отбрасывать лишние мыслеобразы, подавляющее большинство из них соответствует всем принятым в таком случае нормам. Шаг за шагом я замыкаю на себя уже готовые к воссоединению группы. Некоторые еще мешкают — ничего страшного. Им устанавливается однонаправленный поток мыслеобразов, идущий от основной части, так что довольно быстро отстающие тоже начинают работать в едином режиме. Большой Боевой Ментоид просыпается и пытается проявить активность. Стоп, мой хороший, еще не время! Несколько десятков человек из восьмой сотни все еще не готовы к объединению. В первой фазе боя они не участвовали, плюс на место прибыли самыми последними. Давай с ними поработаем, они должны увидеть и почувствовать. Капитан-три помогает, он хорошо знает, как воздействовать на каждого из своих людей. Наконец последний из нас влился в Большой Ментоид.

Это нельзя передать словами. Этому вообще нет определения в человеческих языках. Я больше не тот маленький слабый человечек, скрючившийся во чреве небольшого кораблика. Нет, я - нечто гораздо более могущественное! Но мне дорог вот этот человечек. Почему-то я знаю и уверен, что мне нельзя его никак терять. Почему нельзя — не знаю. Просто знаю, что с его потерей придет такая боль, что я умру на месте. Я не хочу так умирать. Мне хочется умирать так, чтобы было спокойно. А спокойствие придет тогда, когда я сделаю все необходимое. Кроме этого человечка, я еще не должен потерять пару десятков других. Их всех мне нужно беречь. Мне вообще нужно беречь каждого, из кого я состою. Иначе будет больно. Но будет еще больнее, если я не сделаю то, что нужно. Будет такая невыносимая боль, которую не заглушить ничем. Как будто Вселенная рухнет.

Итак, что тут. За мной — тепло, свет, нежность. Что-то такое, что не поддается пониманию, зато это можно почувствовать. А прямо передо мной... Да, я вижу тебя! Клокочущая ярость во мне поднимается вверх. Ты, опасная, но неразумная зверюга! Ты хочешь погасить то, что за мной, растоптать, сожрать?! Не позволю!

Оглядеться, принюхаться. Вот еще один зверь, слева, обходит. Пока неопасен и вообще слабее первого. Два "глаза" тянутся от меня к обоим зверям. Благодаря им я вижу все, что они делают, каждое их движение. Где-то позади меня, около того места, которое я должен защитить, притаился еще один зверек. Он пушистый, почти несмышленый, но все равно более умный, чем два этих зверя. Мы с ним — родные души. И он тоже будет драться. Вокруг есть несколько совсем уж крохотных насекомых, способных только жалить, но не убивать. Они мне чужие, но меня кусать не будут. Потому что это их гнездо я защищаю. А еще я вспоминаю, что прямо передо мной есть совсем тоненькая пленочка, как раз на расстоянии удара моих самых мощных лап. И я должен начать действовать в тот момент, когда она лопнет от тела зверя, прущего прямо на меня. Ощущаю на себе цепкий, оценивающий взгляд. Это смотрят другие мои собратья, совсем неразумные, но умеющие чувствовать. Они далеко, некоторые мчатся мне на помощь. Но не успевают. Есть такие, что шепчут мне подсказки. Очень полезные подсказки.

А первому зверю, который почему-то называется "второй группой", остается до пленки всего ничего. Я сжимаюсь и напрягаю все свои мощные лапы. Еще секунда, еще мгновение! Тонкая, чувствительная паутина разбросанных вокруг "усов" позволяет фиксировать главные мишени для первого удара. Их семнадцать, хорошо заметных, смертельно опасных. Но неплохо закрытых мощными телами других кораблей. Ничего, ничего, пробьюсь!

* * *

На тысяча шестьдесят третьей секунде флот вольных оказывается на расстоянии двухсот пятидесяти астрономических единиц от Нимфы. Именно здесь, а также вокруг Сатира, Серые Призраки обильно разбросали почти все имевшиеся в наличии стоп-мины. Первые мины имели незначительную задержку, так что они сработали, уже когда часть флота втянулась на минное поле. Картина получилась похожей на ту, что была при выходе "третьей группы" из облака Оорта, только с применением более примитивной техники и с гораздо большим эффектом. Под удары стоп-волны попала треть флота вольных. Рейдеры встали как вкопанные, только клагеры, еммеры и тааноты могли продолжать движение, так как имели на борту гиперчастотные генераторы. Правда, двигаться они могли с черепашьей скоростью — около пяти астрономических единиц в секунду.

* * *

Я ждал этого всплеска, ошеломившего зверя и частично парализовавшего его. Тут же мои мощные лапы, все двести с лишним штук, слитно ударили по врагу.

Чувство сожаления охватывает меня, когда я вижу результаты удара. Лишь восемь из семнадцати главных мишеней уничтожено. Остальные оказываются вне зоны действия парализующего всплеска, поэтому успевают отскочить назад перед самым ударом. Ну что же, значит, придется биться по-честному, грудь в грудь! Встречай же меня, зверюга!

— -

Окончание романа доступно здесь и здесь.

— -

— Словарь терминов

Влит — единица измерения времени у звездолетчиков. Равняется длительности так называемого "первого такта" пульсера. Примерно равен 4,6e-10 секунды.

Сталланег — воинское звание во флотах Тройственного Союза, соответствующее посту командующего флотилии или эскадры. Если проводить параллели с земной военно-морской терминологией, то больше всего сталланегу соответствует звание контр-адмирала.

Модитат (лиг.) — представитель компании, фрахтующей корабли для доставки груза, при этом он целиком и полностью отвечает за груз. Его роль схожа с ролью экспедитора, но с более широкими полномочиями — кроме всего прочего модитат может заключать сделки купли-продажи от лица компании.

Пагими — тип материалов с "памятью". Предметы, изготовленные из них, могут принимать самые разнообразные формы и объем. Пагими — название животого с Дожвелгна, способного становиться плоским.

Фаган — персональная носимая интеллектуальная система, встроенная непосредственно в одежду. Может включать в себя мыслевод, персональный переводчик, персональный конселг и множество других модулей. В некоторых фаганах, как правило, военного назначения, предусмотрена функция установления связи с атиганом оружия, которое несет владелец. Благодаря этому человек может управлять оружием как с помощью голоса, так и мысленно, используя мыслевод.

Ламурс — лигурийское название мыслевода. Мыслевод состоит из двух частей — греска (энцефалоиндуктора, генерирующего мыслеобразы в мозгу человека) и пореска (считывателя мыслеобразов).

Селгенст-тротил — один из главных компонентов, входящих в состав селгенстовых мин и бомб. Представляет собой вещество очень высокой степени концентрации, близкой к плотности нейтронной звезды. Распад этого вещества инициируется мощным селгенстовым импульсом, из-за которого сложные частицы расщепляются на более простые. Масса вновь образовавшихся частиц гораздо меньше массы исходной. "Излишек" полностью тратится на селг и сэнергию. Появляется избыток высокоэнергетического селга, который в условиях вакуума мгновенно распределяется в пространстве согласно закону Мектула. Если же рядом находится другая материя, то это распределение происходит с задержкой; при этом соседняя материя тоже дестабилизируется. В итоге получается цепная реакция распада с высвобождением большого количества сэнергии, что может вызвать значительные разрушения.

Другими словами, когда взрывается селгенстовая мина или бомба, то происходит мощный выброс сэнергии, разрушающий любую материю в очень большом радиусе. В условиях открытого космоса этот радиус составляет несколько тысяч километров, а на поверхности планет — всего пару десятков километров.

Мергенст — трехмерный сканер. Иногда используется вместе с сергером — трехмерным проектором. Прибор, совмещающий функции сегера и мергенста, называется кадеимом.

Кухжент — дожвелигнийское обращение к соратникам, членам одного боевого подразделения. Кроме того, так вольные называют других членов своего вепрата.

"Эллато Легареа!" (лиг.) — "Во имя Лигурии!"

ОППО — океаническая платформа планетарной обороны. Представляет собой искусственный плавучий остров, способный погружаться под воду, имеющий водоизмещение порядка миллиона тонн. На ОППО были установлены мощные оборонительные системы для защиты Лигурии. Максимальная скорость передвижения чуть больше 22 км/ч. Общая численность ОППО на Лигурии к началу Санованской войны достигала 83 штук. Подробное описание ОППО см. в "Свете двойной звезды".

Ксауган — особый вид атигана, предназначенный для взаимодействия интеллектуальных систем с человеком. Образован от двух прегетянских слов: "ксау" — человек и "ган" — интеллектуальная система.

Екант — единица длины, равная половине диаметра атома водорода. Стандартный микрошаговый двигатель за один такт сдвигает корабль ровно на один екант.

"Семь", "четыре" и "шесть" в лигурийской системе исчисления. Так как у лигурийцев принята одиннадцатеричная система исчисления, а разряды увеличиваются слева направо, то последовательность лигурийских цифр "семь", "четыре" и "шесть" образует число, равное в земной системе исчисления 777.

029 в лигурийской системе эквивалентно 1111 в земной.

Пятно — лигурийское название Туманности Андромеды.

Сутки на Лигурии равны 26 земным часам.

Меаи (раб.) — звезда.

Длиннонос — криссианское животное с двумя лапами, хвостом и клювом. Когда самцы-длинноносы соперничают из-за самки, они как можно выше вытягивают клювы, и чем выше самец поднимает клюв, тем он более привлекателен с точки зрения самок. Сравнение человека с длинноносом у криссиан означает, что он чересчур задается, пытается показать себя выше других.

Корнерост — лигурийское растение, вернее, колония растений, выносящая часть корней наверх, вместе с почвой. В результате этого через несколько лет корнерост образует небольшой холмик с множеством пустот внутри, в которых поселяются мелкие животные и другие растения. Старые корнеросты образуют довольно крупные холмы со специфической флорой и фауной.

8138 в лигурийской системе исчисления равнозначно 11030 в земной.

"Ас-Эфахно Дванн" — "Серые Призраки" по-лигурийски. "Дванн" означает "серый", "эфахно" — "призрак", приставка "ас-" в лигурийском используется для обозначения множественного числа существительных.

Заведенные назад руки у дожвелигнийцев означают уважение. Данный жест почти аналогичен поклону у землян с тем исключением, что он также означает доверие. Открывая грудь и живот, дожвелигниец показывает, что он уважает собеседника и доверяет ему. При этом в дожвелигнийской культуре понятия доверия и уважения являются неразделимыми.

Год на всех планетах Восьмерки Развитых примерно одинаков, так как эти планеты вращаются вокруг звезд по похожим орбитам. В противном случае условия на этих планетах были бы слишком экстремальными для белковой жизни, что поставило бы под вопрос развитие разумных существ и тем более высокоразвитых цивилизаций.

Уффана — медлительное травоядное животное, покрытое панцирем, обитающее на Прегете. Двигается преимущественно прямолинейно, в силу особенностей строения конечностей. Из-за этого у прегетян является символом тупости

На Шилине преступников традиционно казнили ночью, так как лишение жизни в шилинской культуре воспринимается как крайне нежелательное деяние, хотя в отдельных случаях и разрешенное. При этом требовалось строгое соблюдение определенных ритуалов. Одним из ритуалов является скрытие процесса казни и ее следов от глаз дневного светила.

Легкий шлепок по предплечью у лигурийцев означает почти то же самое, что у землян хлопок по плечу — то есть выражение дружеских чувств к близкому человеку.

2248 в лигурийской системе равно 11156 в земной

Вскинутая вверх перед лицом ладонь, обращенная к хозяину внутренней стороной, у лигурийцев означает жест согласия.

"Эр дванн" в переводе с лигурийского означает "серое пламя"

655 в лигурийской системе эквивалентно 556 в одиннадцатеричной и 666 — в десятичной.

Так как у криссиан пятеричная система исчисления, то и в дробях у них основным знаменателем является 5, а не 10.

Так как сутки на Криссе длятся 27 часов, то 4 пятидневки на этой планете равны 22,5 земных суток.

Транс-звезда — это звезда, используемая для передачи конселг-сигналов в пределах Галактики. Может быть любой, но обычно выбирается такая, чтобы была хорошо видна селгенстами на основных планетах. Как правило, это звезды, лежащие вне диска Галактики — снизу или сверху от него. Все транс-звезды общегалактической связи находятся под постоянным "прицелом" приемников конселг-связи. Часто используют временные транс-звезды, если хотят скрыть факт передачи какого-либо сигнала. Обычно временными транс-звездами предпочитают пользоваться военные, спецслужбы и вольные.

Нимфа и Сатир — последние крупные тела Солнечной системы, найденные землянами до Открытия. Произошло это в 2025 году. Эти планетоиды принадлежат к поясу Койпера, вращаются вокруг Солнца по одной и той же орбите со средним радиусом 150 астрономических единиц. При этом они обращаются вокруг звезды в противофазе, поэтому это выглядит так, словно они играют в догонялки. Эти две карликовые планеты являются самыми крупными телами пояса Койпера. Так, например, Сатир больше Эриды (самого большого планетоида, известного до этого) на двадцать, а Нимфа — на десять процентов. 29 мая 2077 г. Нимфа находилась справа от Солнца, если смотреть на него со стороны центра Галактики, а Сатир — слева.