Безграничная власть надежды

— Стоп! — она властно подняла руку, прерывая поток моей сумбурной речи и устало потёрла виски. — Погоди, Анастас, не гони лошадей. Это ты уже совсем куда-то далеко вперёд смотришь. Я ещё ни на что не согласилась и ничего не обещала. Да, ты не безразличен мне... Но замужество. Удочерение! Скажи на милость, КАК ты вообще себе это представляешь? Мы находимся в разных мирах и можем видеться лишь во сне, да и то не всегда. Это что-то вроде аналога гостевого брака, только с фентезийным уклоном, что ли? Так я сразу скажу, что подобное меня категорически не устраивает. А других вариантов нам быть вместе я не вижу. Тебе к нам не пройти, нам к тебе — тоже. ЧТО тут можно сделать? Я не вижу ни выхода, ни каких-либо реальных перспектив.

— Я что-нибудь придумаю. Обязательно! Ты только поверь в меня. В нас. И подожди немного. Хорошо?

После её правильных, но таких беспощадных слов я снова чуть не впал в отчаяние, но всё ещё цеплялся за свою надежду.

— Подождать я могу. Но сколько? Не придётся ли мне ждать неизвестно чего всю свою жизнь, чтобы потом, в результате, остаться совершенно одной, зато с мечтой о сказочном иномирном принце? — горькая улыбка искривила её губы, и отдалась в моём сердце тупой болью.

— Дай мне месяц, Айри. Я буду искать пути и возможности. Через месяц мы встретимся снова, и я расскажу тебе, что уже успел разузнать. Я не верю, что всё так безнадёжно, как ты говоришь. Ведь есть другие миры с которыми контактирует наша Араста. Значит и с вашей Землёй можно найти точки соприкосновения. Надо лишь только хорошенько поискать. Всего один месяц, прошу тебя.

— Два, — Айри внезапно спокойно и серьёзно посмотрела на меня, словно принимая важное решение в своей жизни. — Два месяца, Анастас. И за это время никаких вызовов в ваш мир или общих снов. У этого требования есть серьёзные причины: я скоро уезжаю на Игру, и мне нельзя выпадать из реальности. Долгая дорога в поезде, ночёвки с палаткой в лесу, кардинальная смена обстановки — это сильный стресс для детей. И я не могу заранее предсказать, как они себя поведут, и как будут себя чувствовать. Поэтому я сама всегда должна быть настороже и наготове. А, вот после возвращения с Игры — поговорим. Я буду ждать. Ты согласен на такие условия?

— Согласен! — наверное, я сейчас с чем угодно бы согласился, попроси она хоть луну с неба в качестве украшения к подвенечному платью, таково было моё облегчение. Два месяца — не такой уж и долгий срок, хотя без неё и они могут показаться мне вечностью. Ну, да постараюсь максимально загрузить себя работой и поиском путей решения нашей проблемы. Если понадобится, всех на уши подниму, заплачу любые деньги, но своего добьюсь! Выход обязательно должен быть.

— Вот и хорошо. Это всё, что ты хотел мне сегодня сказать? — Она опять замкнулась, и по её лицу я снова ничего не мог прочитать.

— Наверное, да.

Понимая, что уже сказано всё, что требовалось, я замер в растерянности, не зная, что предпринять дальше. Я физически, почти до боли, хотел подойти к ней и сжать в своих объятиях. Чтобы снова просто почувствовать её рядом: доверчиво льнущее ко мне тело, её руки на моей шее, её сладкие мягкие губы в плену моих губ, общий стук наших сердец. Ощущение удивительной гармоничности и правильности происходящего. Словно мы, наши души, и вправду были когда-то, ещё в незапамятные времена, единым целым. Прекрасным и неделимым, разлучённым завистливыми богами, как гласят старые легенды. И способными вновь ощутить всю полноту и красоту жизни, лишь рядом друг с другом.

Я с тоской смотрел ей в глаза, боясь сделать даже шаг навстречу, потому как опасался, что она неправильно его истолкует. После столь спокойного и делового обсуждения наших отношений, она выглядела такой отстранённой. Такой... холодной. Почти чужой.

Глава 18

Ирина.

Он стоял напротив меня такой потерянный и одинокий, что моё сердце дрогнуло. Не осталось больше сил играть роль спокойной, собранной деловой женщины, которой я так старательно притворялась, чтобы самой не сорваться и не потерять способность здраво рассуждать рядом с ним. Ведь сначала требовалось всё окончательно прояснить, не так ли?

И я старалась. Выжимала из себя холодность, сосредоточенность на результате, почти равнодушие. Чуть не переиграла, кажется. Теперь, когда нужный результат был достигнут, и сомнения большей частью разрешены, я с предельной ясностью увидела, что чуть не натворила, старательно демонстрируя Стасу свой деловой подход.

Я почти сделала ему больно. А, может, даже и без 'почти'. Да и перед кем тут играть, скажите мне на милость? Тоже мне нашлись актёры погорелого театра. Два дурака нерешительных. А ещё взрослые люди, называется.

Отбросив в сторону ненужное сейчас смущение и мучительную стеснительность, я оттолкнулась от нагретого солнцем шероховатого ствола дуба, к которому прижималась спиной во время разговора, черпая силу и поддержку. Не разрывая контакта взглядов, сделала медленный шаг вперёд. Он, словно заворожённый, повторил моё движение, так же приблизившись на шаг.

Оставалось ещё три. Ничтожно малое и, в то же время, такое непостижимо огромное расстояние между двумя тоскующими друг по другу людьми.

Нежно улыбнувшись, я протянула к нему руки, а он вдруг рванулся вперёд, крепко сжимая меня в объятиях. Сильно, но осторожно, словно нечто драгоценное и бесконечно дорогое. Обвив его талию руками, я уткнулась носом ему в шею, закрывая глаза, наслаждаясь покоем и уютом его прикосновений. Он же прижимал меня к себе, легонько покачиваясь, словно баюкая. Кончиками пальцев перебирал мои волосы на затылке и время от времени невесомо целовал в макушку.

Невозможная, невероятная нежность и тщательно сдерживаемая страсть с его стороны, щемили сердце пониманием, что, наверное, именно такого мужчину я ждала всю свою жизнь. И всё же, я боялась довериться собственным чувствам. Слишком часто я ошибалась в этой жизни. И новое разочарование, особенно в нём, было бы невероятно сложно перенести.

Поэтому я стояла и молчала, впитывая в себя его запах, прикосновения. Почему-то общий сон стал более реалистичным в этот раз. Почти, как наша недавняя встреча. Странно.

Молчал и он, не выпуская меня из своих объятий и не торопясь что-то говорить или делать. Словно опасался неловким словом или действием разрушить столь хрупкий момент.

Зато я не боялась, потому что мне было этого мало. Мучительно мало. И пусть я понимала, что лишь усложняю и без того непростое положение, растравливая душу и себе и ему, но противостоять соблазну просто не смогла.

Смешно сказать, за этот день, с нетерпением ожидая ночи и нашей возможной встречи, я успела стосковаться по его поцелуям. По его объятиям, прикосновениям. Он стал словно наркотик для меня. Странное, непривычное и даже пугающее чувство. Но такое сладкое, что я, кажется, попалась.

Как бы то ни было, но прямо сейчас, когда он был так близко, я не смогла отказать себе в маленькой слабости. Прижавшись к мужскому телу чуть теснее, мягким, скользящим касанием, провела губами по изгибу его шеи и легонько прикусила плечо.

Я прекрасно отдавала себе отчёт, насколько провокационно себя веду и что в ответ могу получить совершенно непредсказуемую реакцию. Но я верила Стасу. Он дал слово, что не будет больше пытаться перевести наши отношения в 'горизонтальную плоскость'. Пока он не придумает, как нам быть вместе и каким образом можно это осуществить. Вместе в реальности, не во снах. Во снах я просто долго не выдержу, так и умом тронуться недолго. Думаю, он это тоже прекрасно понимает. И вряд ли Стаса сможет устроить подобное положение дел.

Да, если сдаться и пустить всё на самотёк, довериться сиюминутным желаниям, нам будет с ним хорошо. И удовольствие мы получим, можно даже не сомневаться.

Но что потом? Нарастающие тревоги, сомнения, усталость от разрывания на два мира? А если будут последствия? Нет, и ещё раз нет. Я к такому авантюрному сумасшествию не готова. Не девочка уже, сломя голову в любой омут бросаться по первой прихоти. Теперь на мне лежит ответственность не только за меня саму.

Дети. Вот, что не давало мне окончательно слететь с тормозов и махнуть на всё рукой, придумывая себе хорошую отговорку: 'Один раз живём!'. Вот именно, что один. И прожить надо так, чтобы не было мучительно стыдно за свои поступки ни перед собой, ни перед теми за кого ты добровольно взял на себя ответственность.

А сейчас я хотела пошалить. Чуть-чуть. Самую капельку. Вот такие мы, женщины, противоречивые создания: думаем одно, делаем другое, а надеемся вообще на что-то совершенно отличное от первого и второго.

Поэтому, ощутив, как от моих прикосновений по телу мужчины прошла ощутимо-крупная дрожь, я лишь довольно улыбнулась. И повторила губами свой путь обратно: снизу вверх, лёгкими, короткими поцелуями поднимаясь вверх по шее к заушной ямке.

Руки, держащие меня за талию, закаменели, но более Стас ничем не выдал своего напряжения или желания тут же 'слиться со мною в стр-р-растном лобзании'. Он держал своё слово, ибо прекрасно понимал, куда нас могут завести подобные провокации и эксперименты.

И тут мне стало стыдно. Вот стыдно и всё! За своё легкомысленное поведение, своё непостоянство в словах и поступках. Я глубоко вздохнула, безжалостно давя в себе разочарование от его бездействия и глупую самонадеянность вкупе с эгоизмом.

Ведь знаю, что человеку и так нелегко, а всё одно мучаю. Стерва я, что ли? Вроде бы нет. А чего тогда творю, скажите на милость?

Моё самобичевание было прервано осторожным прикосновением к подбородку. Стас, перестав изображать из себя каменного истукана, чуть отстранился назад и коснулся кончиками пальцев моего лица, вынуждая поднять голову, чтобы посмотреть мне в глаза.

— Не надо, моя хорошая. Мне и так невероятно тяжело быть к тебе так близко и не сметь позволить себе того, о чём мечталось уже давно. Не мучай меня, мой свет.

Если бы я умела краснеть, то сейчас после его слов, я, наверное, побагровела бы от стыда за своё поведение. А так лишь опустила глаза и коротко кивнула, молча принимая его упрёк.

Но как оказалось, он не упрекал, лишь предостерегал меня. Ибо, в следующее мгновение, его губы мягко коснулись моих в чистом, почти целомудренном поцелуе. Я затаила дыхание, боясь спугнуть столь желанный момент, а Стас, ласкал мои губы своими: нежно, ласково, чуть ли не благоговейно. Мне захотелось заплакать от такого пронзительного и трепетного чувства. Но я лишь обняла его за шею, привставая на цыпочки, и отвечая на поцелуй, приоткрыла губы.

Моё наваждение не замедлило этим воспользоваться, заметно усилив нажим, но не позволяя страсти захлестнуть нас с головой. Это не был поцелуй опаляющей страсти. Скорее: поцелуй узнавания, обещания и надежды. Светлое чувство, сдобренное горькой ноткой неизбежной разлуки. И безмолвное заверение в том, что мы обязательно встретимся вновь. Вопреки всему и всем. Не сможем не встретиться...

Он отстранился мягко, с явным нежеланием прерывая поцелуй и утешающе поглаживая меня по спине.

— Нам надо остановиться, Айри. Я тоже не железный. И не хочу совершить ошибку, которая сможет оттолкнуть тебя от меня, — голос его чуть заметно дрожал, выдавая сбившееся дыхание и звучал ниже обычного, с лёгкими хрипловатыми нотками. — Давай лучше сядем, поговорим. Времени осталось не так уж и много, и я хотел бы провести его с тобой. Если и ты хочешь того же, конечно.

— Хочу, — я коротко вздохнула, возвращая себе ясность мысли и стараясь взять эмоции под контроль.

В этом иллюзорном мире день медленно клонился к завершению, уступая место ярким закатным краскам. Летний воздух ещё был тёплым и одуряющее пах луговыми травами, цветами и нагретой солнцем землёй. Лёгкий ветерок, обдувающий наши лица, шелестел резными листьями над головой, навевая покой. А всё громче звучащий стрекот в траве и ветвях, гармонично дополнялся звонкими переливистыми трелями каких-то вечерних пичуг. Неужели и у них здесь есть соловьи? Было бы славно.

Потом мы сидели, мирно устроившись на клетчатом пледе, расстеленном под раскидистой кроной старого дуба, и смотрели, как медленно догорает закат. Почти, как в первую нашу встречу. Разница была лишь в том, что в этот раз я уютно притулилась на коленях Стаса, положив голову ему на плечо, а он обнимал меня руками за талию и нежно гладил мои пальцы.

— Расскажи мне о себе, — его тихий голос развеял дремотное умиротворение и заставил приподнять голову, чтобы посмотреть ему в лицо. Встретившись со спокойным, чуточку задумчивым взглядом мужчины, я улыбнулась и еле слышно хмыкнула:

— Что именно тебя интересует: 'родился-учился-женился-развёлся'?

— И это тоже, — он вдруг наклонился и коротко, но очень нежно поцеловал меня в губы. А отстранившись, мягко улыбнулся и чуть крепче прижал к себе, отклоняясь назад и опираясь затылком на древесный ствол за своей спиной. — Расскажи о себе всё, что посчитаешь нужным. Всё, что сможешь. Я хочу знать о тебе как можно больше.

От такой просьбы мне стало немного неловко и чуточку весело. Много о себе рассказывать я не хотела, но кое-что поведать, безусловно, могла. Взамен на ответную любезность, естественно. Потому как мне тоже было очень интересно, чем он живёт и как стал таким, каким я его знаю. Поэтому, я лишь уточнила слегка насмешливо.

— А не испугаешься?

— Нет.

И в этом спокойном, кратком и категоричном ответе было что-то такое, что окончательно убедило меня хоть немного приоткрыться перед этим, казалось бы, таким мало знакомым человеком. Почти чужим, если смотреть по количеству времени, проведённому вместе. Но таким почему-то родным и близким, если отбросить предрассудки и прислушаться к самой себе. Своим ощущениям, своей интуиции. Своему сердцу.

А он сидел и молча ждал, лениво скользя взглядом по багряным росчеркам закатного неба, плавно переходящим в фиолетовую гамму, чтобы затем смениться глубокой, тёмной синевой края надвигающейся ночи. Со стороны могло показаться, что он настолько погружён с созерцание, что почти не воспринимает окружающий мир. Но я знала, что это не так. Чувствовала, что он ждёт: внимательно и напряженно. А вся эта расслабленная поза — лишь видимость, попытка обуздать свои эмоции и чувства.

— Как скажешь, Стас. Но ты потом тоже расскажешь о себе. Договорились?

Он лишь улыбнулся уголками губ и на мгновение крепче сжал мои пальцы.

— Хорошо. Ты первая.

Остаток отпущенного нам в эту ночь времени мы проговорили, делясь воспоминаниями о своём прошлом, о моих планах на предстоящую Игру. Совместное будущее мы не затрагивали. Всё и так было обсуждено заранее. Добавить к этому было нечего. А мечтать о том, что может быть — отчего-то боязно. Словно сглазить могли, или понадеяться попусту.

А ощутив знакомое дрожание пространства, предвещающее скорую разлуку, просто молча встали, обнялись в последний раз и тихо расстались. Не было ни страстных объятий и поцелуев, ни громких слов. Они были не нужны. Не стоило затягивать прощание и... делать больно? Наверное, да.

Анастас.