Четыре грани 3.1

— Рус! — сердито шикнул на него Айдар. — Рен — не ты! Садись молча и просто присутствуй! — выразительно похлопал он рядом с собой.

Руслан покраснел и торопливо отступил на указанную позицию.

Последним вошел Меченый с пиалой, опустив за собой полог, укрывающий вход в шатер, и старательно проверив, чтобы не оставлять щелей для вездесущего сквозняка. Откинутой заглушки на потолке над отдушиной в центре шатра вполне хватало для циркуляции воздуха.

— Рен, ты готов? — на всякий случай уточнил Мансур.

Рени проглотил внезапно подступивший к горлу ком, но ответ его прозвучал довольно твердо:

— Да, Мастер.

Варвар одобрительно кивнул, аккуратно опуская свой сундучок на низкий разложенный столик, и бросил быстрый взгляд на лаэра, который так же кивком головы подтвердил, что отвар готов.

— Хорошо. Раздевайся, Рен, — велел Мансур, откинув крышку сундука и принимаясь раскладывать какие-то тряпичные свертки и невысокие баночки с плотно подогнанными крышками. В свертках оказались полые иглы различных размеров и толщины, а в баночках — краска нескольких оттенков. Кроме того, Мансур вытащил из сундука небольшую фляжку, уже знакомую своими очертаниями банку с чудо-бальзамом (такие были только у степняков, добавляющих в заживляющее средство особые компоненты, которые в разы улучшали его свойства), охапку корпии и пустую емкость, в которую щедро плеснул из фляги.

Аслан тем временем, натянув рукава вязаного свитера на ладони, чтобы не обжечься, снял котелок с треноги. Быстро накрыв его крышкой, чтобы сцедить только жидкость, а не травки, перелил часть отвара в подставленную Дереком пиалу. Несмотря на демонстративное игнорирование старшим рабом его хозяина, провернуть процедуру получилось довольно ловко.

Аслану очень хотелось стереть это безучастное выражение с лица Меченого, разгладить упрямую складку возле жестко сжатой линии губ, но он держался.

Да, со своими претензиями, высказанными прилюдно, он, наверное, погорячился, жестоко заставив испытать преданного бойца острое чувство вины. Но ведь Дерек, действительно, виноват, что всучил Тессе опасные игрушки, которыми не каждый мужчина рискнет пользоваться. Для обращения с сякенами нужны специальные навыки. Как бы хорошо не относился лаэр к человеку, к которому питал отнюдь не платонические чувства и которому был обязан жизнью, родная девочка была бесконечно дороже. Бесконтрольный страх за ее здоровье, сжавший сердце будто тисками, отступил, оставив лишь мерзкие отголоски пережитого. И извиняться за высказанные резким тоном претензии, варвар вовсе не собирался. Это еще повезло, что жена отделалась парой царапин, и кровь практически сразу остановилась. Только ладошку пришлось отмывать. С пальцев она умудрилась слизать, пока посасывала, чтобы быстрее остановить процесс кровопотери. Хорошо хоть Тесса не заметила, как у него дрожали руки от страха за нее. Или она решила, что это от злости на ее безалаберность?

Но все равно осознавать, что это событие настолько вывело из себя, заставив утратить обычную невозмутимость, было неприятно. Эмоции не должны настолько управлять его чувствами и поведением. Личное не имеет права прорываться так откровенно. Для любящего и заботливого мужчины, готового пылинки сдувать со своей ненаглядной, это нормально, но для лаэра — недопустимо.

Аслан тяжело вздохнул. Дерек невольно (сам того не желая), заставил почувствовать свою беспомощность и уязвимость. А ведь именно из-за того, чтобы так же не реагировать на причиняемый Рени вред (самостоятельно или при пособничестве внешних факторов) он и отказался от любви своего нежного и страстного Котенка.

Только вот все равно не становилось легче. И сейчас, постаравшись абстрагироваться от угрюмого выражения на лице Меченого, явно глубоко обиженного выступлением и упреками (надо заметить, справедливыми), мысленно Аслан уже был рядом с Ренальдом. Тесса, слава Великим Духам, пообещала впредь быть более благоразумной, и теперь оставалась в постели, где должна была находиться вплоть до самого вечера, пока не придет время присутствовать на праздничном пиру. А вот ее Солнышку нужна была поддержка именно сейчас. Хотя парень и так держался молодцом.

Пока лаэр с Дереком переливали отвар, а Мансур заканчивал свои приготовления для нанесения татуировки, Рени успел обнажиться до пояса, и теперь опустился на колени, ожидая дальнейшей команды старших. Снаружи доносились громкие оживленные разговоры сгрудившихся вокруг шатра степняков. Видимо, наконец-то притащили огромное сухое бревно, которое должно было заменить аналогичный проводник, сообщающий Великим Духам о происходящем таинстве, чтобы они проявили свою благосклонность к новому сыну Степи, и не оставили молодого воина без своей поддержки.

В Степи рядом с шатром, в котором обычно проводился торжественный ритуал нанесения родового знака молодым воинам или добавлялись детали рисунка заслужившим их проявлением доблести и отваги, стояла стационарная конструкция. На двух крепких столбах, украшенных традиционным ритуальным орнаментом, были натянуты тугие прочные ремни. Между ними был распят огромный бубен из шкуры редких белых буйволов. Именно его низкое рокочущее звучание задавало темп, погружая человека в своеобразный транс и помогая подвергаемому экзекуции организму справиться, настраивая сердечный ритм и нормализуя кровяное давление во время ритуала, длящегося порой несколько часов. Страждущих сообщить радостную новость посредством звукового сопровождения при рождении Духа Воина или о следующем знаке отличия на его теле, было всегда много. И если в Степи такая честь выпадала лишь близким семьи того, кому наносилась татуировка, то здесь, все гости Замка-крепости изъявили желание поучаствовать. Но не тащить же за собой было это сооружение. И сухое бревно вполне способно справиться с подобной функцией и возвестить своеобразной ритмичной дробью Великим Духам и сородичам, что в непосредственной близости рождается новый Воин-степняк.

Разделившись попарно, варвары привычно разыграли очередность. И первые двое уже удобно уселись на края положенного поперек входа в шатер бревна. Шлепки ладонями сначала были похожи на сигнал сбора. Тревожный и нарастающий гул. И лишь затем, завладев всеобщим вниманием находящихся в радиусе нескольких сотен метров людей, почти неуловимо звук перешел на другую тональность. И теперь слышался четкий размеренный ритм, созвучный здоровому сердцебиению.

Аслан подал Ренальду в руки пиалу с отваром, на мгновение коснувшись пальцев наложника. Дерек отошел к стене и уселся, подражая варварам, молчаливым свидетелям совершаемого таинства. Вообще-то присутствия Аслана, который представлял сейчас одновременно и хозяина земли, на которой совершался обряд посвящения, и наставника Рени, и представителя Рода, было бы достаточно. Айдар выступал за старшего командира степняков, назначенного Вождем Тагиром, Ильяс — представлял рядового родича и опытного воина. А Руслану, твердо заявившему о своем желании оказаться на торжественной церемонии внутри шатра, демонстративно теребя браслет на запястье (которыми парни умудрились обменяться и, тем самым, невольно обещая покровительство семей), отказать Мансур не посмел. Дереку же было просто любопытно. Да и присутствие бойца, как представителя гарнизона лаэрской сотни, было не лишним.

Выпив целую пиалу особого 'чая' под изумленными взглядами Ильяса и Руслана, Рени машинально облизал губы и даже не поморщился. Айдар, Аслан и Мансур имели представление, что даже неинициированным воинам холодной крови двух глотков жутко горького вяжущего отвара недостаточно. Да и вообще носители редкой крови воспринимают вкус специфического отвара совершенно по-иному. Именно поэтому Айдар сделал Руслану замечание.

Дерек же ничего необычного в том, то перед довольно болезненной процедурой парню дали средство, притупляющее восприятие, не увидел. Хотелось, чтобы поскорее все закончилось.

Во-первых, Меченый чувствовал острую потребность увидеть Тессу хоть на пару минут — убедиться своими глазами, что не произошло ничего непоправимого с ее нежными пальчиками, умеющими, правда, делать очень больно. Почему-то вспомнилось об умышленной вредности девушки, когда госпожа самолично смазывала его синяки и ссадины после 'прописки' среди солдат гарнизона в первые сутки его пребывания в крепости. Правда, он сам виноват, не стоило упоминать о Ренальде столь пренебрежительно, обозвав его 'игрушкой' лаэра, но ведь именно так все и воспринимали мальчишку-заморыша, не подозревая, что хозяин крепости 'заиграется' в раба-наложника так долго, и предоставит ему столько всяких милостей. Да к тому же то, что Тесса не только не станет ревновать мужа к его увлечению, а еще и возьмет под свое покровительство похорошевшего в своем стремительном взрослении юношу, до сих пор удивляло многих. Впрочем, мудрая не по годам госпожа наверняка учитывала небольшой нюанс воспитания благоверного варварами, и мирилась с этой особенностью. А вот соперницу в виде рабыни для скрашивания досуга Аслана вряд ли бы стала терпеть. Не тот у нее характер.

Дерек тяжело вздохнул. Хотелось взять ее ладони в свои, чтобы поцеловать каждый пострадавший пальчик девушки. Одновременно с этим почти интимным процессом хотелось как следует наорать, чтобы не смела больше так пугать ни его, ни своего мужа.

Впрочем, Дерек уже пообещал себе, что больше не поддастся колдовскому магнетизму зеленых глаз отчаянной девчонки. И это желание хотя бы короткой встречи стояло на первом месте.

Во-вторых, давало знать добровольное бдение. То ли из солидарности с Рени, то ли просто из врожденного упрямства и согласно своим представлениям о важности и ответственности поручения драгоценного сокровища Аслана его попечению. И теперь, несмотря на то, что разворачивающееся зрелище было довольно любопытным, собственное сердцебиение парня со шрамами замедлялось, подчиняясь доносившемуся снаружи ритму. И стало неудержимо клонить в сон. Веки отяжелели, а конечности налились свинцовой тяжестью. Определенно следовало вздремнуть, чтобы восстановить форму. Хотя бы пару часов кряду.

Ну а в-третьих, вид светловолосого пацана с повязанным в виде ленты, свернутым в несколько слоев каршиффом, стоящего на коленях перед своим господином, вызывал весьма любопытные ассоциации, особенно этот взгляд огромных синих глаз снизу вверх...

Зрелище то еще! Аж дух захватывает оттого, что представил на мгновение, как это у них... там, за стенами спальни наложника. (Ну не в семейную же Аслан его таскает?!) Да и лаэр смотрел на своего мальчишку так, что только воздух не искрил между ними.

Дерек невольно покосился на невозмутимо застывших степняков. Неужели они не видят, не замечают этого? Того откровения, что видит он?! Это же охрененно... красиво...

Меченый в своем самом страшном сне не мог даже представить себя на месте Ренальда (что в спальне, что вот так, готового пройти посвящение), но в этот момент неожиданно позавидовал обоим сразу. Как бы там ни было, но это ни разу не напоминало насквозь фальшивую покорность преклонения раба перед своим хозяином...

Дерек отвел глаза, потому что показалось, взгляды, которыми зацепились Аслан и Рен — это слишком личное, почти интимное, несмотря на присутствие четверых посторонних. Стало жутко неловко. Опасаясь, что остальные заметят его замешательство и догадаются о том, что он успел нафантазировать, ощущая жар запылавших щек, Меченый быстро стрельнул глазами по сторонам.

Мансур уже развернул на расстеленной поверхности столика свои тряпицы, в которые были завернуты разнокалиберные иглы, и теперь невозмутимо откупоривал баночки с красками. У Ильяса на губах застыла добродушная полуулыбка. У Айдара, скорее, — усмешка. Но Дерек был почему-то уверен — горькая. Видимо, степняк распрощался с очередной иллюзией, за которую все еще пытался уцепиться раз за разом ища встречи с лаэром и возглавляя приезжающие отряды варваров в крепость к родичу-полукровке. Он давным-давно получил право выбирать, и вряд ли, кроме того, что Аслан — сын сестры Верховного Вождя и двоюродный брат Тагира, уступал лаэру хоть в чем-то.

'Пожалуй, это тоже слишком личное, за которое Айдар может вцепиться в глотку',— благоразумно решил Меченый, поспешно отводя взгляд от гордого и знающего себе цену степняка.

Однако любопытство и пытливый ум не желали давать парню со шрамами передышки. Взглянув на Руслана, Дерек убедился, что и здесь картина была не лучше. Юноша изо всех сил старавшийся соответствовать почетной миссии, с тоскливым пониманием в карих глазах завистливо щурился на дядю и друга. Меченый скользнул взглядом по обманчиво расслабленной ладной фигуре молодого варвара и сочувственно усмехнулся про себя. Если не приглядываться, то вряд ли можно заподозрить по его позе, что нервы у пацана натянуты струной. И ногти сжатых в кулак пальцев наверняка впились в ладони. Но ничего, несмотря на бушующие внутри эмоции, Русик, кажется, прекрасно понимает, что на чужой каравай нечего рот разевать. И дело не только в том, что на Рени каршифф со знаком принадлежности Аслану. Здесь и сейчас только что на глазах у всех невольных свидетелей было продемонстрировано истинное отношение двоих мужчин, и неважно, что один из них — наложник, а второй — его хозяин.

Этого вполне достаточно, для того, чтобы понять, третьему нет места рядом...

Дерек и сам чувствовал некоторую курьезность ситуации. Вот ведь, и не завидовал он рабу-наложнику, пугаясь до ужаса самих мыслей о подобном непотребстве между мужчинами, от которых казалось, собственная задница напрочь зарастала, деревенея, так сказать во избежание посягательств, но....

И вот за это 'но', за этот искрящийся, прочнее корабельных канатов связывающий Аслана и Ренальда взгляд, готов был принять как данность существование подобного. Чего только в жизни не бывает... Он им не судья...

Меченый глубоко вздохнул и медленно выдохнул, лениво проследив за тем, как лаэр, отставивший опустевшую пиалу в сторону, также отступил к стене и уселся в ожидании дальнейшего действа. Рени слегка качнулся назад и, опустившись на пятки, замер. Мансур все еще смешивал свои краски, с превеликой осторожностью добавляя к ним что-то из крохотного пузырька темного стекла квадратной формы с притертой крышкой. Добавка пахла довольно резко. Не сказать, чтобы неприятно, но все равно раздражающе. Дерек подозревал, что у находившихся в непосредственной близости Ренальда и Мансура через несколько часов вдыхания этих миазмов просто зверски заболит голова. Впрочем, спустя несколько минут он с удовольствием отметил, что ошибся. Тщательно перемешанные ингредиенты утратили свой специфический аромат, и запах стал терпимее. Мастер повел плечами, расслабляя мышцы, и протянул Ренальду жесткий деревянный загубник, заметив, что с ним надежнее.

Наложник благоразумно не стал отказываться. Деревянная косточка была гладко остругана. Правда, несмотря на то, что дерево было очень твердым, на нем все равно были заметны явные следы чьих-то зубов (видимо предыдущих воинов, которым наносились татуировки).

Рени сглотнул, закусил 'косточку' и твердо взглянул на мастера.