Балтийский фактор

Пока нас с Кроуном кормили, Тухачевский собрал свой штаб и командиров дивизий. Я познакомился с комиссаром Первой армии, членом Реввоенсовета РСФСР Валерианом Владимировичем Куйбышевым и начальником штаба Первой армии, бывшим капитаном Иваном Николаевичем Захаровым, являвшимся военным консультантом молодого амбициозного бывшего подпоручика. Захарову не довелось закончить Императорскую академию Генштаба, но он успел перед началом Великой войны отучиться на подготовительных курсах академии и потом, уже в 1917 году, некоторое время пробыл слушателем её старшего курса. Не бог весть что, конечно, но небо и земля по сравнению со знаниями, которые Тухачевский получил в Александровском военном училище, окончив его в первой тройке в 1914 году.

В составе Первой армии Тухачевского имелось аж три дивизии.

Самой большой (2850 штыков и сабель), Первой Пензенской пехотной дивизией трёхполкового состава, руководил бывший подпоручик Ян Петрович Гайлит.

Второй по численности была Железная Симбирская (2450 штыков и сабель). Ей командовал Гая Дмитриевич Гай. Позиции этой дивизии мы с Кроуном наблюдали в последнюю очередь перед тем, как совершили посадку в Инзе.

Самой маленькой — Инзенской Революционной (1000 штыков) командовал Мартын Иванович Лацис, являвшийся членом коллегии ВЧК. С ним я уже встречался в Москве. О Гае мне много хорошего рассказывал Кобозев. Про Гайлита раньше ничего слышать не приходилось.

В начале совещания я рассказал о выдвижении в Поволжье частей Особого механизированного корпуса, срыве штурма Казани и уничтожении Волжской флотилии белых. После окончания моего рассказа Тухачевский спросил:

— В чём заключается основная цель прихода Корпуса на Волгу: только в усилении частей Первой армии перед штурмом Симбирска или у вас имеются и другие далеко идущие планы?

— Дело обстоит несколько иначе, Михаил Николаевич. Корпус прислан вовсе не для усиления Первой армии. Он не просто особый, но ещё и отдельный, то есть имеет прямое подчинение Реввоенсовету РСФСР. Основное предназначение Корпуса — осуществление прорыва долговременной обороны противника и ликвидация его крупных формирований. А развитие успеха, зачистка территории, восстановление Советской власти в городах — это всё задачи территориальных сил. В данном случае — ваши. Сейчас мы с вами должны совместными действиями ликвидировать Комитет членов Учредительного собрания, Народную армию и Самарскую группу войск Чехословацкого корпуса.

— С чего вы планируете начинать? — спросил Захаров. — С Симбирска или Сызрани?

— И Самары. Нет ни малейшего смысла разделять во времени эти операции. Если начать только в каком-то одном месте, то противник сможет подготовиться в другом, разрушить мост, чтобы лишить нас возможности оперативно переправиться на левый берег. Поэтому будем прорывать фронт сразу на двух участках с одновременным ударом с тыла, целью которого будет занять и удержать мосты через Волгу.

— А когда должно начаться наступление? Сколько у нас будет дней на его подготовку? — продолжал допытываться Захаров.

— Сегодня уже не успеем, — ответил я, откинув крышку часов и оценив время, оставшееся до заката. — Поэтому завтра с утра. Нам ведь тоже надо успеть подготовиться.

— Но как?! — выкрикнул Тухачевский. — Ваш корпус ещё где-то в пути. Ему нужно время, чтобы добраться сюда. И не поведёте же вы его в наступление прямо с колёс?

— Во-первых, одна из бригад уже здесь, — заявил я, отреагировав на серию прерывистых паровозных гудков. Через несколько минут вы сможете в этом убедиться. Вторая бригада ещё до темноты войдёт в Кузнецк. Во-вторых, полки пойдут в наступление не с колёс, а на колёсах. У меня механизированный корпус. Поэтому особой подготовки им не потребуется. Сейчас поужинают, поспят, а утром оправятся и на пустой желудок поедут в наступление.

В этот момент на станцию медленно вкатилась бронедрезина, вслед за которой следовал бронепоезд. Сразу за ним двигался штабной поезд Лазаревича. Потом на соседний путь въехали ещё три эшелона.

— Это ваша дивизия? — спросил Куйбышев.

— Частично. Это полк одной из её бригад. Второй подъедет через несколько минут.

Я спустился из штабного вагона на пути и помахал рукой Лазаревичу. Тот, углядев меня, направился навстречу. В вагон-салон Тухачевского мы вошли вместе.

— Неплохо вы тут устроились, — проронил Володя, окинув взглядом обстановку. — Может быть, тут ещё и чаем угощают?

— Знакомьтесь, товарищи, мой комдив-два, бывший Генерального штаба подполковник Владимир Саламанович Лазаревич.

Смущённый Тухачевский представился сам и отрекомендовал своих подчинённых. Я вкратце ввел Володю в курс дела (подробности мы с ним позже обсудим наедине), после чего изложил своё видение предстоящей операции.

Ответив на возникшие вопросы, уточнив детали и время "Ч", пока Лазаревич неторопливо прихлёбывал оперативно организованный чай, я распрощался с хозяевами, и мы с Володей перешли в его штабной поезд. Я показал ему карту со своими пометками, которые он тут же продублировал на собственной. Предупредил, что не смог нигде обнаружить бронепоезд "Орлик". Может быть, он сейчас вообще отсутствует на театре военных действий, укатив в Уфу или ещё куда подальше. В этом случае наша встреча будет отложена на неопределённое время. Но если эта совершенная машина убийства неожиданно выскочит где-нибудь, как чёртик из табакерки, то сможет устроить немаленький шухер и спутать нам планы.

Мы договорились, что я возьму на себя взятие мостов через Волгу, а также огневую поддержку с воды и воздуха, а он силами своей дивизии организует прорыв фронта и форсирование Волги. Кроме этого, Володя должен сегодня вечером организовать в Инзе дозаправку истребителей, а завтра утром ещё и вернувшихся с первого бомбометания бомбардировщиков.

Под конец разговора мне в голову пришла мысль, которую я тут же озвучил:

— Володя, ты откуда планируешь руководить боевыми действиями?

— Ещё не решил. Отсюда, наверно. А что?

— Не очень хорошо получается. Дело в том, что я тоже на Симбирск нацелился. Пока летал, присмотрел кое-что интересное. А вдвоём нам с тобой там делать нечего. Слишком жирно будет для этого городка. Так что поезжай лучше в Кузнецк и займись Самарой. Там надо будет власть менять, членов Учредилки отлавливать. Лады?

— Ты прав, Миша, так верней будет. Озадачу лётчиков и сразу поеду.

— У тебя бронепоездом первого полка кто руководит?

— Бывший штабс-капитан Седякин. Грамотный парнишка. Ему всего двадцать четыре. В 1915 году закончил Иркутское училище и за два года войны прошёл путь от прапорщика до штабс-капитана. Командовал взводом, ротой, батальоном, был командиром пулемётной роты полка. Занимал должность дивизионного инженера. У меня он не только руководит бронепоездом, но и является заместителем командира полка по технической части.

— Очень хорошо, именно такой мне и нужен. Позови его.

Через несколько минут на пороге вырос подтянутый молодой офицер. Чётко доложил о прибытии. Спрашиваю:

— Знаешь, кто я?

— Так точно, товарищ комкор!

— Как тебя звать-величать, молодое дарование?

— Седякин Александр Иванович.

— Слушай приказ, Александр Иванович. Завтра, после прорыва обороны противника и выхода к Волге, подберёшь меня перед въездом на Императорский мост. Дальнейшую задачу я тебе объясню на месте. Понятно?

— Так точно!

— Вопросы есть?

— Только один. Что делать, если вас не окажется в районе тет-де-пона?

— Молодец, соображаешь. На войне всякое может случиться. В этом случае вместе с полком переезжаешь на тот берег и действуешь сообразно сложившейся обстановке. Но в любом случае, внизу не тормози. Выкатись наверх в город, оттуда обзор лучше.

— Понятно, товарищ комкор. Разрешите идти?

— Идите, Седякин. Надеюсь, что завтра встретимся.

— Есть какие-то предчувствия? — спросил Лазаревич, когда мы остались наедине.

— Даже не знаю. "Орлик" меня беспокоит. Точнее, его отсутствие. Поэтому хочу быть во всеоружии.

— Понимаю. Самого не раз и не два выручала интуиция.

Закончив с Лазаревичем, я вылетел обратно в Казань. На этот раз для экономии времени мы летели по прямой. Когда самолёт занял двухкилометровый эшелон, я связался по радио с Булацелем и приказал ему прямо сейчас отправить истребители СПАД-13 в Инзу. Боевую задачу им уже на месте поставит Лазаревич. А самому найти к моему возвращению двух опытных лоцманов, способных ночью провести наши корабли от Казани до Сызрани, и вызвать в штабной поезд командиров миноносцев и дивизионов бронекатеров.

На посадку мы пошли уже в сумерках. Приземлившись, я проинструктировал Кроуна:

— Завтра вылетаешь на бомбёжку вместе с "Альбатросами". Ещё до рассвета, как только немного просветлеет. Бомбы возьмёте фугасные. Тебя это не касается. Твоя задача вывести эскадрилью на те окопы, которые мы сегодня видели. Вот посмотри по карте. Сначала работаете вот тут, от Шумовки до Поповки. Желательно отбомбиться по батареям и пулемётным гнёздам. Тебе разрешаю пострелять из пулемёта, но без фанатизма. Делаете два захода и уходите на юг. Там бомбите линию обороны белых от Русской Теремзы до Витеевки и от Троицкого Сунгура до Канадея. Не перепутайте, там чуть западнее, на линии Аристовка-Сорокино-Куреево расположены наши позиции. И ещё. В воздухе будут наши СПАДЫ, не зацепите их ненароком. А вот если встретите в небе кого-нибудь другого — бейте его без вопросов. Нашей авиации там нет, а в Самарской авиашколе, по моим данным, имеются "Фарман", "Моран-Л", "Депердюссен" и "Альбатрос". Сомневаюсь, что они туда залетят — далековато, но на всякий случай имейте это в виду. После бомбёжки идите на дозаправку в Инзу. И там ждите команды.

В вагоне штабного поезда меня уже ждали Булацель, лоцманы, командиры миноносцев и дивизионов бронекатеров. Лоцманы не испытывали большого восторга от того, что им придётся вести флотилию ночью, но согласились — я был чертовски убедителен.

На вопрос о том, сколько бойцов миноносцы смогут взять на борт в качестве десанта, командиры миноносцев, посовещавшись между собой, ответили, что если бы просто надо было перевезти десант через Волгу, то взяли бы человек по двести, но при многочасовом рейсе лучше ограничиться одной сотней на каждый из кораблей.

Меня это вполне устраивало. Вот только время поджимало, поэтому инструктаж был краток. Спустя полчаса от причалов отвалил первый отряд. Миноносцы "Прыткий" и "Прочный" взяли на палубы по одной роте красноармейцев из полка Рахьи, а на буксир один из дивизионов бронекатеров и убежали к Сызрани. Своим ходом бронекатера никак не могли добраться туда до рассвета. Миноносцы успевали, но на пределе. Поэтому я подстраховался, отправив к Александровскому мосту обе эскадрильи летающих лодок, посадив в каждую вместо задних стрелков-радистов по одному вооружённому ружьём-пулемётом десантнику из первого дивизиона бронекатеров.

Ещё две роты загрузились на миноносцы "Ретивый" и "Поражающий", взявшие на буксир бронекатера второго дивизиона. Авиаматки, капитаны которых были местными и Волгу знали неплохо, пошли к Симбирску своим ходом.

Булацелю я поручил дождаться отправления в Москву эшелонов с золотым запасом (их количество пришлось увеличить до четырёх), после чего собрать все, что останется в Казани от его дивизии, и ехать в Арзамас.

На миноносец "Ретивый", возглавивший колонну кораблей второго отряда, я взял с собой пятерых пластунов, которых знал ещё со времён службы в 206-й дивизии. Эта пятёрка стоила взвода хорошо обученных солдат, а с учётом двух ружей-пулемётов Дегтярёва, висевших за плечами у двоих из разведчиков — целой роты.

.

Михаил Степанович Свечников, член Реввоенсовета Российской Советской Федеративной Социалистической Республики, комиссар по военным делам Северной области, командир Первого механизированного корпуса особого назначения

К Старой Майне наш отряд подошёл около двух часов ночи. Бронекатера отдали буксирные концы на миноносцы. Теперь все корабли действовали самостоятельно. "Ретивый" с двумя бронекатерами вдоль левого берега, "Поражающий" с тремя — вдоль правого. Мы пропустили один из бронекатеров вперёд и медленно сплавлялись вниз по течению. Примерно в девяти километрах выше императорского моста я заметил отсветы костра, горевшего на берегу метрах в пятидесяти от воды. "Ретивый" несколько раз мигнул фонарём Ратьера, дающим узкий, невидимый со стороны луч, и второй бронекатер, двигавшийся до этого в кильватере миноносца, отвернул к берегу.

С батареи, а это была она, нас не заметили. Через некоторое время впереди показались устои протянувшегося через Волгу Императорского моста. От его левого конца нам помигал фонарь Ратьера — путь свободен. Спустя минуту аналогичный сигнал пришёл от правого берега. "Ретивый" принял правее, прошёл под судоходным пролётом и резко свернул влево к небольшой бухточке, вдающейся в берег на полкилометра ниже моста по течению, где аккуратно притулился к деревянному причалу. Матросы перебросили через борт кранцы, накинули причальные концы на кнехты и притянули корабль вплотную к причалу. На берег мы с десантниками перешли как господа — по сходням.

Красноармейцы занимали оборону на подходах к мосту, а мы с пластунами побежали вдоль железнодорожных путей вверх, где рядом с железнодорожным вокзалом меня дожидался бронемотовагон "Заамурец". Путь был не близкий, почти десять километров, и всё это вверх, постепенно поднимаясь в горку. Поэтому мы передвигались "интервальным" бегом — полкилометра в хорошем темпе, потом столько же быстрым шагом. К пяти утра, когда небо уже начало розоветь на востоке, мы были наверху. Немного отдохнули, чтобы восстановить дыхание. Двое пластунов прокрались к бронемотовагону и сняли часовых.

Теперь надо было как-то попасть внутрь. Все люки закрыты. Я постучал в тот, который вёл в центральный каземат, рассудив, что там спать куда удобнее, чем около орудий. Никто не отозвался. Тогда я несколько раз со всей дури ударил в него ногой.

— Иду! — донеслось изнутри. — Кого черти носят, ни свет ни заря?

Лязгнул засов, и люк отворился. Один из пластунов ухватил высунувшегося наружу механика за волосы и выдернул его наружу, как пробку из бутылки. Второй заткнул беляку рот тряпкой, оборвав на корню истошный вопль и не дав ему ни малейшей возможности вырваться наружу. Третий пластун рыбкой нырнул в люк. За ним, уже не торопясь, туда залезли ещё двое. Потом один из них выглянул и позвал нас. Мы подали внутрь пленника, которому уже успели связать руки, и залезли сами.

В каземате обнаружился ещё один механик, которого взяли спящим. Оперативно расспросили обоих. Выяснилось, что остальные члены экипажа ночуют в городе.

Я принял решение перегнать нашу добычу к Патронному заводу. Завели один из двигателей. Проехали до стрелки. Передвинули её и, переехав на правый путь, вернули стрелку в прежнее положение. Железнодорожный путь свернул вправо и через полкилометра упёрся в запертые ворота. Хорошее место. Пусть бронемотовагон тут и постоит. А мне, пока не началось, нужно было возвращаться к мосту. Одного меня не отпустили. Двое пластунов побежали со мной, а трое остались стеречь "Заамурца" и потихоньку осваиваться с его вооружением.