— Можешь открывать уже, — раздался мягкий низкий голос, и я открыла глаза. Вокруг меня ничего не было, только нежно-зеленый свет со всех сторон и даже под ногами, которые болтались в воздухе, будто я висела в невесомости.
— Где я? — спросила у мерцающего пространства, тщательно всматриваясь в окружающее свечение.
— Неправильный вопрос, — тихо засмеялся голос.
— Кто здесь, кто разговаривает со мной? — я перестала вертеть головой, потому что она закружилась без точки ориентира.
— Я, — голос опять засмеялся.
— Покажись, — попросила, потому что неприятно разговаривать, не видя собеседника.
— Каким ты хочешь меня видеть?
— Какой есть, — не поняла вопроса.
— Я уже перед тобой, какой есть, — хохотнул голос, — ладно, если тебе так угодно...
Свет передом мной начал темнеть, приобретать человеческие очертание, и вскоре из сотканных лучей появилась голова пожилого мужчины. Она мне улыбалась, была вся зеленой — кожа, волосы и длинная борода, глаза и даже зубы.
— Так пойдет? — спросила голова.
— А остальное где? — я тоже улыбнулась, не могла сдержаться, такой обаятельный старичок.
— Везде, еще не поняла кто я?
Сопоставив то, что меня затянул источник, зеленое свечение и теплоту окружающего света я сделала вывод:
— Ты Ладир.
— Умненькая девочка, — кивнул материализовавшийся Овир, — а ты, Саша, моя дочь. Рад видеть.
— Дочь? — поразилась я.
— Ага, — улыбнулся Ладир, и свет соткал продолжение головы — тело в тяжелой зеленой мантии. Он опустился на появившееся кресло, махнул рукой, и меня отнесло на точно такое же, мягко приземлив мой зад на бархатное сиденье.
— Если честно, я не знал — кому ты принесешь клятву верности. Да еще так быстро, — продолжило божество, — но я рад, что ты со мной теперь.
— Я твоя дочь? — повторила вопрос, — но как?
— Всё очень непросто, — перестал улыбаться Ладир, — прежде всего, мы устали, Саша. Можешь себе представить? Создать реальность, объединившимся самостоятельным и независимым друг от друга творцам. Вы все — извини, наш сумасшедший эксперимент. Даже твоя Земля — моя вынужденная доработка, куда я спрятал тебя — свою минутную слабость. Вы — наши творения — захватили мое внимание, в отличие от других Овиров, для которых все ваше существование — очередная игрушка создателей, от которой они уже готовы отказаться, потому что очень много новых идей возникло в наших, так сказать, головах. А я увяз, следя за вашими мирами, перестав обращать внимание на ту энергию, что дарю этой реальности, за что и поплатился предательством хранителя Коруна. Есть одна незаменимая составляющая вашей жизни, которая сломила и восхитила меня. Я даже какое-то время хотел стать вами.
— Любовь, — догадавшись, выдохнула я, и тут же добавила противоположную составляющую — и, может быть, ненависть?
— Я уже говорил, что ты умная? — расплылся довольно Ладир, — эти эмоции стали вашим творением, а не нашим. Но братья мои не обратили на них внимания. На самое важное, что двигало ваши миры и продолжает их движение. Твоя мачеха — первая осса, почти забывшая свое предназначение. Неразумно упрятанная хранителями, но именно её порождение восхитило меня. Я отыскал ее начало в двадцатой системе, воплотившись в одного из своих творений. Там — то меня и настигла любовь эта ваша. Поддавшись минутной слабости мы вместе с Верой сотворили тебя.
— Вера — первая осса? — я не могла поверить.
— Вера, — согласно кивнул старец, — и твоя мать. К сожалению, мы тоже не всесильны, и когда я прятал вас на земле, ваша память очистилась, тебя и её раскидало по планете, хорошо недалеко. И влиять я не мог, потому что нашей энергии не было у вас. Но вы, сами не понимая, забыв, кто вы есть на самом деле, нашли друг друга. А я себя возненавидел, и вас тоже, и братьев своих. За то, что никогда не познаю вашего счастья, никогда не познаю спокойствия смерти. Ненависть ко всему окружающему затопила мой разум и вытеснила любовь.
— У нас есть такая поговорка, — понимающе посмотрела на зеленого бога.
— От любви до нее самой? — понимающе склонил голову старец, — да, да. Саша, твое начало, душа -как ты привыкла — ни что иное, как следствие рождения любви. Я не против таких последствий, но братья не поняли. Узнав, что я уподобился вам, пришли в ярость. Тогда, сейчас это уже неважно. Ты выбрала меня, своего отца, и я помогу тебе.
— В чем поможешь? — напряглась я.
— Сохранить. Всё сохранить, Саша. Ты поймешь, позже или раньше — не важно. Твой выбор очевиден, лишь ты сама определишь степень своей важности. Препятствовать я не смогу — да и хотел бы, не стал.
— Чему? — непонимающе уставилась на зеленого старика, — Ладир, я ничего не поняла.
— Всему свое время, Саша — улыбнулся он, — а пока... не говори никому о нашей встрече — тебе же будет лучше. Ну, и подарочек мой тебе на прощание.
Он приблизился ко мне и поцеловал.
— До встречи, моя душа. Ты дала мне свое слово и я, кажется, опять ощущаю тот давно забытый полет чувств, — и меня окутала зеленая дымка, а яркие всполохи изумрудного света опять заставили зажмуриться.
Очнулась, стоя рядом с источником, который мирно полыхал, не выходя за границы каменного круга. Протянула руку к пламени, оно загорелось ярче, и языки повторили мое движение. Махнула рукой в сторону и изумрудный огонь отклонился вслед за ней.
— Ничего себе, — прошептала я, смотря, как энергия источника повторяет мои движения. Значит, я могу управлять потоком? Идея пришла в голову, надо будет провести кое — какой эксперимент, подумала я, и потопала на выход. Вышла из храма и долго бродила вокруг, выбирая место для дома, размышляя о неожиданной встрече с 'папашей'. Очуметь можно, я божья дочь — тут я хихикнула, не веря в происходящее. Сам Ладир стал отцом, предавшись любовному порыву с одним из своих творений. Зачем меня вырвало из запретного мира, если Овир меня туда собственноручно упек? И почему, только из-за стыда? Но чего стыдиться? Почему его браться разозлились? И если он влюбился в первую оссу, выходит, меня они создали (ишь как завуалировал, создатель, блин) сотни лет назад, а живу я здесь и сейчас. Как такое возможно? Время на Форусе и Земле течет по-разному? Фиг поймешь богов этих, вопросов стало только больше после этой встречи. Даже голова разболелась. Дойдя до терема, я истерзала себя, думая обо всем этом до того, что в спальне рухнула на кровать и уснула, не раздеваясь.
Глава 18. Советники, советы, совет.
На следующий день Като представил мне устроителя — невысокого пожилого мужчину, увешенного кожаными тубами, как елка новогодними игрушками. Рэйс оказался весьма строгим, но толковым и рассудительным человеком. Прямиком из храма мы направились на место моего будущего жилища. Правда, перед этим я переговорила с Лютиком, посвятив его в секреты своего будущего дома — он пришел в восторг и умчался обдумывать мои предложения. Я же показала устроителю небольшую полянку, вплотную прилегавшую к скалам, в десяти минутах ходьбы от левого крыла храма. За плотно росшими соснами ее не было видно, видимо, сама удача улыбнулась мне, когда я набрела на это замечательное место. О да, я хотела себе не простой сруб, а нечто подобное храму, встроенное в скалы, окруженное густой лесной порослью. Уединенное местечко, только мое, убежище и новый дом. Рэйс был в шоке от моего выбора, но требования понял.
— Сомневаюсь, что брус выдержит тяжесть проклятых скал, — начал было он противиться моему решению, но я убедила его в том, что Лютиций поможет встроить дом так, что скалы станут ему подпорками и фундаментом. Потом устроитель пришел в восторг, когда я объяснила ему устройство водопровода, рисуя схемы прямо на разложенных листах на зеленой травке. Это с красным мы тоже обсудили и он с радостью согласился поставлять мне только самую чистую озерную воду из подземных источников. А я благодарила небеса, что работала когда — то в огромной строительной компании и многое успела узнать из тех проектов, по которым я производила экономические расчеты. Я хотела небольшой двухэтажный терем, с боковыми балкончиками, одной башней — в которой мечтала разместить свой кабинет, и двориком с бассейном. Кстати, от бассейна Рэйс тоже пришел в профессиональную нирвану. Нигде, на всем Форусе не было 'открытых купален', как он выразился.
— Когда тебе жарко, а до водоема пилить пол дня — бассейн становится выручкой, — объясняла я мужчине свое желание, и он неожиданно был со мной полностью согласен.
Осмотрев место еще раз, мы ушли в терем Като, где до вечера обсуждали детали, чертили схемы, выбирали диаметры сруба и толщину напольного покрытия. Даже пришедший из храма Пушик не стал вмешиваться в нашу беседу, коротко пожелав спокойной ночи и вырвав у меня поцелуй в носик, удалился в свою спальню. Рина носила нам чай и булочки, которые мы сметали, не прерывая работы. Расстались уже глубокой ночью, довольные друг другом и договорились встретиться через пару дней на месте, после начала строительства. Я даже не заметила, что Като так и не появился дома, но уже лежа в кровати вспомнила, что не видела хранителя с раннего утра.
'Надо будет сказать ему спасибо' подумала, проваливаясь в сон.
— Сашенька, вставай! — пропела Рина, врываясь в мою комнату с подносом, на котором дымился чайничек.
— Какая честь, в такую — то рань, — проворчала я, поднимаясь с постели.
— Сегодня будет ужин с советниками, Саш. Я хотела попросить тебя набрать тех нежных цветов, что ты приносила.
— Незабудок? Наберу, — я вскочила с кровати и убежала умываться. Ужин! Совсем забыла, что у нас намечался небольшой праздник. Пока уплетала завтрак, Рина расчесала мои волосы и заплела косу, причитая и наслаждаясь этим простым занятием.
Внизу меня ждал наиприятнейший сюрприз. Пушику принесли портал, и к нам присоединилась Клара, с визгом повисшая на мне, а я чуть не расплакалась от радости.
— Сашуля, — рыдала счастливая отмитиха, — всю жизнь буду благодарить тебя за спасение мужа.
— Не стоит, Клар, — улыбалась я, сжимая пухленькую зверюшку, — лучше скажи, чем тут заниматься собралась?
— Как чем? Тобой и олухом этим многострадальным. Дела он задумал, переезд это не шутки. Знаю я его. Как увлечется чем — то поесть забудет, то поспать. А он и так у меня настрадался, свет мой.
— Древний свет — то, — засмеялась я, — первородный. Справится.
— Без меня не справится — упрямо насупилась жена отмита, — да и тебе пригляд мой не помешает. Что это ты шастаешь везде одна? С мужчинами одна, непорядок.
— Ух, какая ты у меня строгая, — опять рассмеялась и погладила белую шерстку на щечках Клары.
— Зато справедливая, — улыбнулась она, и мы вместе засобирались в храм. Мне не терпелось самой показать ей все, а Кларимиссе не терпелось принять живое участие в обсуждении и планировании переселения. Като и Пуш давно уже закрылись в кабинете, о чем нам успела доложить служанка.
— Только придите вовремя, — крикнула в след Рина, — одна я не успею, боюсь.
— Придем, — кивнули мы и поспешили на выход.
В кабинете Пуш и Клара разворчались, потому что муж не хотел признавать помощь своей дражайшей, отправляя её погулять со мной где — нибудь подальше. На что она упрямо отвечала отказом. Глядя на эту милую перепалку мы встретились взглядами с Като, он демонстративно закатил глаза, я пожала плечами, и мы друг другу понятливо улыбнулись. Впервые за все время с той ночи в страже. Смущенно попрощавшись, я бросилась к источнику, чтобы проверить кое — что. Красный не встречался, и это было мне на руку. Не хотела, чтобы кто-то знал про мои маленькие эксперименты.
Пламя Ладира встретило меня спокойным мерцанием. Присев на бортик я достала из кармана пустой световой хран, который позаимствовала из кладовки Рины. Вгляделась в огонь и поднесла над ним руку — энергия послушно обвила пальцы, погладила и подарила тепло. Закрутив небольшую изумрудную спиральку, медленно поднесла руку к храну, приставив к металлическому шарику окутанный сиянием пальчик. Поток послушно ушел внутрь, хран замерцал, показывая, что он полон. Значит, мои предположения насчет отцова подарка подтвердились, и теперь не один только Като может управлять энергией Ладира. Вздохнула, и что мне делать с этим знанием? Если хранитель узнает, какая у него будет реакция? Гнев, ярость, удивление — все вместе? Выходи, я тоже хранитель, или кто? И зачем мне этот дар? Вопросов стало еще больше. Спрятав заряженную игрушку, я отправилась в лес за незабудками для украшения.
До самого вечера я помогала Рине украшать гостиную в тереме. Пока та готовила блюда для ужина, я застелила огромный стол белоснежной скатертью, расставила вдоль стола маленькие хрустальные вазочки с букетиками полевых цветов, обновила светло — зеленые чехлы для стульев. После короткого сопротивления служанки вымыла полы и начистила посуду, только после этого удалилась, чтобы помыться и переодеться. Женщина сшила для меня замечательное голубое платье, очень простого покроя, с забавным бантом на спине. Прибежавшая Клара принялась за мою прическу — наплела мелких косичек, в которые вставила часть незабудок, подзавила несколько прядок волос. Когда все было готово — в зеркало на меня смотрела не воинственная осса со свиксами наперевес — а молодая девушка, легкая, весенняя. И бледная, как подснежник — отметила я про себя. Даже под солнцем кожа оставалась белой.
— Красавица какая, — ахала Рина.
— Прямо невеста, — поддакнула Клара.
— Спасибо, — кивнула я, но на 'невесту' ощетинилась, — никаких девушек на выданье.
— Ну-ну, — промычала служанка и что-то шепнула отмитихе, отчего та сначала ахнула пораженно, а потом заулыбалась вся. Это вообще мне не понравилось. Натянув злобную гримасу, я подошла к двери:
— Идем, Клара?
— Идем, идем, Сан, все в сборе.
Только у лестницы меня вдруг охватило волнение. Что за советники у Като, что согласились присутствовать на столь неформальном ужине? Ведь это не прием, и не светский раут — простое гостеприимство у себя дома, не деловая встреча, но что тогда обсуждать, сидя за столом с доверенными лицами левира?
Почти возле выхода из терема, на боковой веранде, с бокалами в руках толклись пятеро мужчин и гордый отмит. Они были увлечены беседой и не заметили нашего появления. У меня же появилась возможность рассмотреть приглашенных гостей. Трое из советников были солидного возраста, все бородатые, и высокого роста. У одного солидно выпирало пузо, на которое была натянута салатовая рубаха с золотыми пуговицами. У этого же толстячка борода была рыжей с проседью, а на глубоко посаженных глазах красовались самое настоящее пенсне в золотой оправе. Второй и третий советники были очень похожи, тоже с седыми прядями на каштановых головах, одинаково одетые в светлые длинные туники и узкие брюки. Единственное различие было в ушах — у одного из них органы слуха были с острыми большими мочками, доходившими чуть ли не до ключиц, увешанные серьгами с драгоценными камнями. Четвертый мужчина, стоявший ближе всех к Като, был невероятно молод и похож скорей на задорного забияку — парня, чем на доверенного советника. Блондин с голубыми глазами, розовощекий, с растрепанной прической и задорной улыбкой, казался лишним в их компании. Он единственный то и дело похохатывал в ходе беседы, и иногда трепал Пуша по макушке. Надо отметить, левир тоже приоделся к такому случаю. Кожаные черные штаны, темная рубашка с кожаными вставками и яркой зеленой вышивкой по рукавам делали Като похожим на рок-певца.
