Следопыт все так же преувеличенно равнодушно пожал плечами:
— Не знаю. А что бы ты ответила на предложение?
Я ответила, словно прыгая с обрыва в холодную реку.
— Я бы сказала "да", — голос почему-то охрип.
Следопыт ухмыльнулся. Лениво прищурился на огонь:
— Ну, ну, это же не обрадует паладина — а ведь мы не хотим злить его, правда.
Низкий бархатистый голос, совсем как в том разговоре у костра. В ореховых глазах пляшут игривые черти.
— Его согреет вера... — я оглянулась на Касавира, — хотя, судя по его действиям — скорее заморозит, — я рассмеялась. В горле пересохло.
Бишоп фыркнул, откинулся на спинку стула и глянул мне в глаза:
— А-а, ты так радуешь меня. Я обожаю таких женщин — злых и с остреньким язычком.
Я засмеялась, чувствуя, как по щекам полыхнул румянец. "Жарко тут..."
Рейнджер мельком глянул на святого воина, ехидно протянул:
— Ах, бедный паладин, ну не все же тебе выигрывать, — словно он одержал какую-то важную победу. И почему-то мне казалось, что Касавир все слышал.
"Зачем ты себя с ним сравниваешь?" Вопрос появился и почти сразу пропал, растворился в ощущении мягкого обволакивающего тепла. В легкой, почти невесомой как августовская паутинка, дымке желания.
Тем временем следопыт упруго поднялся из-за стола:
— А пока ты можешь соблюсти все эти формальности и проверить достоверность обвинений. Но это имеет смысл лишь в том случае, если тебе удастся досадить Лускану, — следопыт бросил на меня еще один долгий, теплый до дрожи взгляд и вышел из зала.
Я еще немного посидела, обдумывая слова Бишопа и пряча в ладонях глупую девчоночью улыбку, а потом, добравшись до своей комнаты, уснула до самого вечера.
Предстояла бессонная ночь на поляне Утешения.
* * *
Проснулась я вечером. В окно лился красновато-золотой вечерний свет, в падающих лучах плясали свой замысловатый танец пылинки. Пора.
Я едва успела перекусить, когда на улице послышалось звонкое цоканье копыт по мостовой и наглое, требовательное ржание, а через несколько мгновений в зал таверны вошел и сам сэр Эдмунд Цебари собственной персоной.
Рыцарь прошествовал до стойки, с удовольствием выпил пива и хмыкнул:
— Ну что, не передумала еще?
Я мотнула головой:
— Неа.
— Вот и чудно, — рыцарь прогрохотал тяжелыми сапогами по выскобленному до белизны полу и вышел на улицу.
Подхватив куртку и ятаган, я вышла следом.
Возле коновязи стоял высокий широкогрудый конь под роскошным седлом. Красно-золотой чепрак с кистями, посеребренные стремена, уздечка с замысловатыми узором из галуна.
Пегий красавец лениво фыркал, потряхивал роскошной черно-белой гривой и переступал крепкими мохнатыми ногами. С высоты конской спины на меня взирал, иного слова и не подобрать, сэр Эдмунд.
— Что стоишь? Выводи лошадь и поехали уже, — хмыкнул он.
— Нету у меня лошади, — я непонимающе посмотрела на Цебари. "Зачем мне лошадь в лесу?"
Сэр Эдмунд почти разочарованно вздохнул и назидательно произнес:
— Запомни, рыцарь разве что в сортир на лошади не ездит. Надо привыкать, оруженосец, — он скривился, усмехнулся и протянул мне руку:
— Ладно, бери стремя и забирайся.
Схватившись за протянутую руку, я села на теплый пегий круп.
Рыцарь ткнул коня пятками в сытые бока и... И ничего. Конь меланхолично позвякивал уздечкой, переступал с ноги на ногу. Оглянувшись, я увидела как красавец брезгливо отвел длинный хвост в сторону, послышался шлепок, запах навоза. "Мда, подарок Дункану. Насрали практически в душу".
Сделав свое черное дело, жеребец соизволил таки зашагать к воротам. Подкованные тяжелые копыта размеренно цокали по брусчатой мостовой.
* * *
Я спрыгнула с коня, погладила сытый круп.
Сэр Эдмунд хрипло рассмеялся и выхватил из ножен полуторный бастардный клинок:
— Какая наивная девочка. Думаешь, я и правда хочу тебе помочь? Дура, — он расхохотался и взмахнул мечом. Надрывно застонал рассекаемый острой сталью воздух.
"Какого черта?"
Вопросы — потом. Я рванула ятаган из ножен. Лязгнули кольца на обухе.
— Эй, рыцарь! Ты чего?
— Расслабься, детка. Я же не сразу тебя убью, — еще один удар, и я еле успела увернуться, — я тебя сначала трахну, — самоуверенный смех. Не смех даже — гоготание. Слишком похожее на Моссфельда и плевать что Уилл давно мертв.
Раздражение. Злоба. И ярость. Холодная, спокойная, тягучая как мед и едкая как кислота.
Я прищурилась, выдернула из ножен засапожник...
Нда, этот рыцарь и вправду был не так прост. Слишком уж много грязных приемов, слишком много бьющей наотмашь насмешки в словах. И дрался он чертовски хорошо...
— Отлично, — сэр Эдмунд опустил клинок, а потом и вовсе сунул его в ножны на спине. Усмехнулся:
— А ты неплохо дерешься. Для девчонки, — он снова рассмеялся, шутливо закрываясь руками, — Ладно-ладно, просто — хорошо дерешься.
Похоже, рыцарь пребывал в прекрасном настроении, в отличие от меня. Хотя, что я хотела-то? Давно пора понять и запомнить одну вещь — как только я чуть расслабляюсь и начинаю воображать, что держу ситуацию под контролем, то обязательно происходит нечто. И это нечто вдребезги разбивает мою хрупкую уверенность. Милая-добрая жизнь бьет с ноги да в хохотальник. И водички холодной за шиворот. Для полного, так сказать, счастья.
Сэр Эдмунд тем временем пригладил волосы, кашлянул, прочищая горло:
— Я хорошо помню свою первую вахту. Это была долгая ночь...
— Ты ведь все равно расскажешь, да, — я вздохнула.
— Это отличная история, — Цебари рассмеялся, — Сэр Олиман произнес целую благочестивую речь, а потом оставил меня обдумывать серьезность моего положения. После его ухода я битый час прождал, затем взял свой меч и отправился на одну ферму на окраине города, в гости к одной милой девушке, — глаза рыцаря маслянисто блеснули.
— Ее звали Бэлла и это была прекрасная ночь... Пока нас не застал ее отец и мне не пришлось удирать. Может оно и к лучшему, потому что я как раз успел добраться до поляны к утру.
Я присела на корточки, хмыкнула:
— Очаровательная история. Может мне тоже сходить куда-нибудь на ферму?
В ответ рыцарь покачал головой:
— Не думаю что это хорошая идея. Точнее — это плохая идея. Учитывая то, как и зачем ты становишься оруженосцем.
Цебари прошелся по поляне:
— Знаешь, очень может быть, что за тобой будут кхм... присматривать. Ты ведь понимаешь, о чем я толкую, — он глянул мне в глаза. Жесткий, пронизывающий взгляд. Мой короткий кивок в ответ.
— Так что я вверяю твою судьбу рукам богов, — он подмигнул мне, — а сам поищу себе другую ферму.
С этими словами сэр Эдмунд вскочил в седло и уехал.
Я осталась наедине с мыслями и темнотой. Костра мне разводить не хотелось, точнее — зажигать огонь было глупо и рискованно, учитывая что сказал напоследок рыцарь. Не стоило привлекать к себе излишнего внимания.
Вокруг меня из серой полутьмы изломанными силуэтами выступали стволы деревьев и редкие полуооблетевшие кусты. На сине-черном осеннем небе россыпью драгоценных камней поблескивали звезды.
Ночь была полна терпких запахов увядающей травы, тронутой первыми осенними заморозками земли... За ветки цеплялись клочья тумана. А еще по поляне кто-то шел. Неумело, не таясь — под ногами пришельца жалобно хрустели раздавленные сучья.
— Ты тут? Я почти ничего не вижу! — Шандра рукой отодвинула ветку.
— Здесь я, не кричи, — я ухватила крестьянку за руку, выводя на полянку — Ты чего по кустам бродишь?
Девушка вздохнула, потирая запястье.
— Просто учитывая сколько на тебя свалилось неприятностей в последнее время... Я не оставлю тебя одну.
Крестьянка поправила на поясе ножны с коротким мечом. "Однако. Кто-то подарил девочке большой ножик".
Я фыркнула:
— Тогда присоединяйся. Тут сэр Эдмунд как раз рассказал историю про свои героические приключения на местной ферме. Жалко, что ты ее прослушала.
Шандра оглянулась, зябко обхватила себя руками:
— Послушай, давай хоть костер разведем. А то как-то неуютно здесь.
Я покачала головой:
— Нет. Огонь видно будет, а у меня нехорошее предчувствие, — у меня из головы не шли слова Цебари о том, что за мной наверняка следят. Я вслушивалась в окружающие ночные звуки и шорохи. Шандра пару раз пыталась заговорить, но я каждый раз прерывала ее. Хруст. Шорох. Шаги. "Человек. И не один".
Вскоре за деревьями мелькнул слабый рассеянный свет и на поляну вышли трое. Два полуорка и человек со странными зелеными татуировками на скулах. Лунный свет скользнул по острым граням оружия.
Я бесшумно поднялась и потянула Шандру за собой:
— Тихо, — шепнула я крестьянке.
Мне совсем не хотелось иметь дело с убийцами. В том, что милая троица, заявившаяся сюда ночью, пришла по мою душу, сомнений почему-то не возникало. В самом деле — не притопали же они пожелать мне сладких снов? Я собиралась водить громил по поляне полночи, но не учла одного. Шадра видела в темноте не лучше курицы, и похоже мозги у нее были тоже куриные. Наступив на какую-то ветку, она выругалась.
В ночной тишине слова показались оглушительно-громкими. "Чудно". Я вытащила оружие.
— Я не ожидал, что здесь будет еще одна девушка. Пожалуй, я избавлю твою подружку от необходимости рыдать над твоим бездыханным телом, — татуированный снисходительно рассмеялся. Вокруг него по поляне разливалось слабое золотистое сияние.
Шандра испуганно метнулась в кусты, вслед ей несся хохот:
— Ты куда, красавица? Мы тебя не обидим! Вернись! — вслед за крестьянкой тяжело побежал один из полуорков.
Мне было страшно. Внутри смерзался ледяной комок. Но показать свой страх — значит уже проиграть. Вдох-выдох-вдох. "Это всего лишь человек. Низкая тварь. Слышишь — тварь!" Помогло и на смену страху пришла веселая злость.
Я крутанула ятаган, наклонила голову к плечу и ехидно хмыкнула:
— Плыви сюда, рыба моя. И, сделай одолжение, не умирай слишком быстро.
Ответом мне был прыжок и стремительный выпад серпом.
"Чертов жнец". Отмахнуться клинком, увернуться, уйти от атаки. Принять на обух волнистое лезвие кинжала. И двигаться, двигаться, двигаться. Противник был на удивление гибок, казалось у него совсем нет костей, и он может завязать свое тело в морской узел. И атаковал стремительно и умело, так что воздух стонал, расступаясь под клинками.
И еще чертов полуорк с булавой. Обманчиво-неуклюжий, но тем еще более опасный. Он двигался рядом с человеком, прикрывая его. Так, втроем, мы и кружили по поляне. Долго эти пляски продолжаться не могли. Вдвоем они измотают меня, а потом просто прирежут. И все.
Так дело не пойдет. Я перехватила нож за лезвие, ловя удачный момент.
Мне повезло. Я знаю, так не бывает, не должно быть, но повезло. Полуорк чуть замешкался и получил нож в глаз, выбывая из игры. Нож пролетел рядом с татуированным. Парень отшатнулся, на миг сбился с ритма, но этого оказалось достаточным для того, чтобы я успела полоснуть клинком по глазам. Убийца пронзительно закричал, прижимая руки к глазам, бестолково метнулся куда-то в сторону, отрывая беззащитное горло. Удар, лезвие перерубило трахею, чиркнуло по позвоночнику, почти отрубив голову. Из перерезанных артерий фонтаном ударила черная в лунном свете кровь. Тяжелые соленые брызги упали на лицо, оставляя на губах острый металлический привкус.
Второй полуорк пока безуспешно бегал по поляне за Шандрой. Его злобно-раздраженные крики яснее ясного говорили о том, что крестьянку он пока не догнал. Я рванула полуорку наперерез. Столько гонятся за внучкой Джерро и вот сейчас дать какому-то орочьему ублюдку ее зарезать? Ну уж нет.
Полоснуть по ногам и добить. Шандра тоже неумело ткнула полуорка мечом куда-то в бок. Кажется, она даже не смотрела — куда. Полуорк дернулся, захрипел и затих. Крестьянка ошарашено смотрела на труп, на свои руки, на залитый темной кровью клинок:
— Я его... убила?
Мое пожатие плечами в ответ:
— Ну да. Привыкай.
Она словно застыла на несколько мгновений, пристально глядя на мертвеца, а потом принялась вытирать клинок о траву. Тщательно, с каким-то остервенелым упорством. Сталь давно была чиста, но Шандра продолжала оттирать несуществующую кровь.
Тем временем я обыскала покойников. Ничего интересного, кроме флакона с каким-то красно-коричневым содержимым. Флакон я сунула в карман, собираясь на досуге разобраться. Еще одна находка — странное тяжелое кольцо-печатка. Рука, сжатая в кулак в обрамлении крошечных лезвий. Я покрутила кольцо в руках, стерла с него кровь. "Хотела бы я знать — что это за колечко".
На востоке небо чуть заалело, раскрашивая ночные серые тени оттенками розового и лилового. Ночь подходила к концу.
— Светает.
Шандра прекратила, наконец, полировать клинок. Вздохнула, глядя на бледнеющее небо:
— Я, наверное, пойду, а то у тебя еще неприятности будут, — и крестьянка торопливо ушла с поляны.
Рассвет я встретила в одиночестве. Почему-то вспомнилось глупое деревенское суеверие, мол, если люди вместе встретят рассвет, то их жизнь обязательно измениться. "Ну-ну, у этих парней точно жизнь круто поменяется. К лучшему, ага".
Утреннюю тишину разбило глухое цоканье копыт по земле. Пегий красавец важно вышагивал по поляне, неся на спине сонного рыцаря. Сэр Цебари лениво позевывал в кулак, небрежно держа поводья левой рукой.
Оглядев полянку, он задержал взгляд на трупах. Хмыкнул:
— Я смотрю, вместе с тобой теперь несет вахту еще несколько трупов. Тебе в принципе не нравятся другие люди, или только эти бедолаги чем-то не угодили?
Я рассмеялась в ответ, почесывая шелковистую шею коня. Тот в ответ довольно пофыркивал.
— Они приняли меня за крестьянку с фермы и захотели поразвлечься. Идиоты.
Сэр Эдмунд протянул мне руку:
— Залезай, договорим по дороге.
Я ухватилась за протянутую ладонь, устроилась поудобнее на теплом крупе и от души зевнула.
— Ну так вот, — сэр Цебари обернулся ко мне, — я понимаю, что на самом деле все было не так, хоть твой рассказ и выглядит правдоподобно. Тут наверняка замешан Лускан. Они, конечно, недотепы, но недотепы агрессивные, — Цебари толкнул коня пятками.
Пегий недовольно фыркнул, демонстративно, с видом "заморили лошадку голодом, изверги" отхватил верхушку какого-то куста и потопал.
— Ах, да, совсем забыл. Ты теперь — полноправный оруженосец. Верный слуга Нешера. Благородная особа Невервинтера. Ты рада? — он опять обернулся ко мне. Я хмыкнула в ответ:
— Ну как бы — да. Наверное.
— Вот и чудно. Чтобы не говорили в Черном озере — я не знаю иного способа получить дворянский титул, не будучи дворянином по крови.
Сэр Эдмунд довольно рассмеялся:
— Твой новый статус будет неприятным сюрпризом для этой лусканской потаскухи. Сейчас поедем в Черное озеро, во дворец Нешера — я хочу видеть ее рожу, когда она услышит об этом.
Он пришпорил коня и тот лениво затрусил по дороге.
