Сердце Арронтара. Две судьбы

И только потом я заметила девушку. Она шла ко мне по песчаному берегу.

Она была очень красивой. Светлые волосы, чуть вьющиеся мелкими колечками, приветливые голубые глаза, румяные щёки и белая кожа, стройная фигура, облачённая в светло-синее платье, босые ножки... Она так легко вписывалась в этот мир спокойствия и безмятежности, словно была его частью.

— Здравствуй, — сказала она, приблизившись. И голос был не менее красивый, будто хрустальный.

Я кивнула.

— Здравствуй.

— Можно мне сесть рядом?

Я вновь кивнула.

Она опустилась возле меня на песок, вытянула ноги, покрытые ровным слоем белого песка до самых коленок, и улыбнулась.

— Знаешь, у этого моря нет названия. Я даже не уверена, что это именно море. Кто-то называет его Океаном Забвения, кто-то — Морем Безмятежности, а кто-то — Вечной Водой. Оно было ласковым с тобой?

— Да.

— Оно не всегда бывает ласковым. Каждый получает то, что заслуживает. Уходя, мы оказываемся во Тьме и летим всё дальше и дальше от оставленной позади жизни, постепенно забывая её. Хотя на самом деле мы, конечно, не забываем, а просто перестаём вспоминать...

Она вновь улыбнулась, зачерпнула в кулак пригоршню песка и медленно просыпала его обратно на землю сквозь пальцы.

— А потом наступает время Моря Безмятежности. Оно убирает боль. Чувствуешь, как тебе легко?

Я кивнула.

— Воспоминания без боли... Это самый прекрасный дар, который даёт нам посмертие.

— Ты же говорила, что мы перестаём вспоминать?

— Не все. И не обо всём. Этот остров — лишь промежуточный этап, мы должны идти дальше, но некоторые остаются здесь.

— Зачем?

— Ждут.

— Чего?

— Все по-разному.

— Ты тоже чего-то ждёшь?

— Да. Я жду того, кого оставила там, за Морем и Тьмой, в жизни. Своего мужа. Я хочу пойти дальше вместе с ним.

Она вдруг повернулась и взяла меня за руку.

— Ты должна сделать выбор. Здесь и сейчас. Пока ещё не поздно. Послушай... Они ищут тебя и хотят спасти, но не смогут, если ты им не поможешь. Ты ушла слишком далеко. Нужно вернуться.

В её глазах была тревога.

— Я не понимаю...

— И не нужно. Просто подумай о тех, кого ты любишь.

— Но я не помню...

— И не нужно помнить. Чувствуй...

Что-то такое было в этих словах, из-за чего я послушалась.

* * *

Не было никаких воспоминаний. Ничего, ни единой вспышки в памяти... Только ощущение неясной тревоги в сердце и твёрдой уверенности — мне нужно вернуться.

Зачем? Я не знала, но верила в то, что так нужно.

— Уходи в Море. Не бойся, в нём невозможно утонуть, просто иди вперёд, даже если под ногами уже не будет дна. Чтобы вернуться, тебе нужно сделать одну вещь... Если не сможешь, вновь окажешься здесь.

— И что же?

— Просто вспомни своё имя. И всё.

"Просто вспомни своё имя"... Разве это просто?

Я поднялась с песка, отряхнулась и тихо спросила, глядя ей в глаза:

— А как же ты?

Она улыбнулась и покачала головой.

— Иди скорее. Чем меньше времени прошло, тем больше шансов... Иди и ничего не бойся, — она легко поцеловала меня в лоб. — Благословляю тебя.

Водная гладь приняла меня так же ласково, как и раньше. Я медленно пошла вперёд, не оглядываясь, но чувствуя спиной тревожный взгляд девушки, так и не назвавшей мне собственного имени.

Впрочем, возможно, она тоже его не помнила...

* * *

Я шла так очень долго.

Когда дно кончилось, я плыла, не зная усталости, пытаясь вспомнить то единственное, что было нужно вспомнить. Но не получилось. Ничего не приходило в голову.

Море постепенно почернело и стало холодеть. Оно больше не было ласковым. Поначалу просто холодное, через некоторое время оно стало ледяным и начало колоть мою кожу обжигающе-ледяными ножами. Все внутренности скручивались в тугой узел, в голове что-то стучало, сердце билось где-то в горле, а пальцы на руках и ногах уже почти не двигались из-за холода...

Я выбилась из сил. Чёрная, тяжёлая вода сомкнулась у меня над головой, будто нажимая на макушку большой рукой, стремясь поскорее утопить. Я открыла рот — вода залилась в глотку, перекрывая дыхание, перед глазами что-то замелькало...

Я умираю?

Нет, нет, не может быть, я ведь уже умерла.

А что это такое — я?

Нет, не так.

Кто я такая?

Кто?..

Я помню... Было очень темно и холодно, и так было очень долго. Я страдала, но знала, что заслуживаю этого. Я сделала что-то очень плохое...

А потом пришла она. Маленький, ослепительный огонёк, и этот огонёк дрожал на моей ладони, когда я держала его в руках и просила прощения. Я помню...

"Мама..." Её голос, такой родной, но почти незнакомый — только по моей вине.

Стоп! Не то...

Я забарахталась в воде, стряхивая с себя старые, непонятные воспоминания. Они были во мне, где-то очень глубоко, их вытащило Море, но не они сейчас были мне нужны, не они...

Вот!

Яркий солнечный день, и тёплая вода в озере, и мальчик со светлыми волосами и голубыми глазами, который мчался за мной, рассекая водную гладь озера, и весёлый смех... И нежный поцелуй... "Моя любимая волчица"...

... Я забила ногами по воде, изо всех сил заработала руками и, вынырнув на поверхность, закричала так громко, как только могла:

— РОНАЛЬДА!!!

* * *

Яркая вспышка ослепила.

Море исчезло.

А потом пришла боль.

Она была просто невыносимой. Каждую клеточку тела — и снаружи, и изнутри — будто пронзило острым кинжалом. Грудь пекло, из горла лилась кровь, дышать было невозможно, я хотела закричать, но не могла.

— Элли, держи крепче!

Этот голос... Откуда я его знаю?

Очередная волна боли заставила забыть обо всём. Я застонала, задыхаясь от хлещущей горлом крови, заметалась из стороны в сторону... И открыла глаза.

Я по-прежнему была в чернильно-чёрном пространстве, только теперь из моих рук, прямо из вен, росли чёрные верёвки, уходящие в никуда. А в груди торчал не менее чёрный и будто бы деревянный кол.

Почему я всё это видела, если была в черноте? Кроме чёрных верёвок, выходящих из запястий, моё тело опутывала яркая нить чистейшей магии Света, похожая на сверкающую и тонкую паутинку кружев.

Я закашлялась и сплюнула очередной сгусток чёрной крови. А потом, подняв голову, обнаружила, что ко мне кто-то приближается. Этот кто-то светился от магии и был таким обжигающе горячим, что я заметалась в ужасе — становилось всё больнее и больнее, мне казалось, я сейчас начну плавиться.

Но чёрные верёвки — да и светлая паутинка тоже — держали крепко.

Он подошёл вплотную и, схватившись обеими руками за торчащий из моей груди кол, потянул его на себя.

— А-А-А-А!!!!

Как же больно!!!

— Послушай меня, Рональда, — сказал кто-то очень тихо — из-за слёз, застилающих глаза, я не видела, кто он, — всего этого не существует. Оно лишь в твоей голове. Понимаешь? Нет никаких кольев и верёвок.

Я хотела сказать, что может, их и нет, но боль-то есть!

— Позволь мне помочь. Пока ты сопротивляешься, я не смогу достать сердце проклятья. Доверься мне.

Я кивнула. Почему-то не могла ему отказать...

Слёзы хлынули из глаз, когда он схватился за кол и резким движением выдернул его из моей груди. Оттуда моментально потекла чёрная кровь, а на месте кола осталась огромная рваная рана.

Но продолжалось это недолго — чьи-то большие руки легли мне на грудь, из ладоней полился Свет, и рана затянулась.

Охватившее меня облечение сложно передать словами. Я тихо, но как-то хрипло вздохнула и подняла голову.

На меня смотрели удивительные глаза. Знакомые, и в то же время не знакомые. Голубые, как небо, и только вокруг зрачка кружились ослепительно-яркие жёлтые искорки... Как снежинки во время метели. Красиво!

— Послушай меня, Рональда, — сказал он, осторожно обнимая меня за талию. — Сейчас будет очень больно. Ещё больнее, чем раньше.

"Неужели это возможно?" — хотела спросить я, но не смогла — язык не слушался.

— Но по-другому никак. Я буду держать тебя, так что ничего не бойся. Всё будет хорошо, нужно только немного потерпеть. Совсем немного.

Я кивнула.

— Умница. Элли, имей в виду, она будет сопротивляться. На счёт три. Раз, два, три!

Это случилось так неожиданно, что в первый момент я даже ничего не поняла. А потом было слишком поздно.

Отпустив меня на секунду на счёт "два", он перерезал выпущенными когтями обе верёвки, выходящие из моих запястий, а на счёт "три" уже вновь держал за талию.

Опутывающие моё тело нити из Света засветились сильнее, я почувствовала рывок... А потом всё слилось в единый комок бесконечной боли.

Я закричала и вцепилась в спину того, кто держал меня, раздирая её до крови. Заметалась из стороны в сторону, потому что Свет... он обжигал меня, выжигал все вены и артерии изнутри, заменяя их на чистый огонь.

Больно!!!

— Терпи, Ро, милая моя... Терпи...

Это было невозможно терпеть. И я кричала, кричала что было сил, не зная уже, сон это или явь, не зная ничего, кроме одного — никогда раньше мне не было так больно.

Последним, что я увидела перед тем, как наконец-то потерять сознание, были бледные и уставшие лица Нарро и Эллейн, а ещё белый потолок и кусочек окна с поднимающимся над домами солнцем....

* * *

Сон был удивительно сладким.

Подо мной и вокруг меня будто находилось облако. Мягкое, невесомое, ласковое, оно обнимало и дарило то, чего мне так не хватало с самого рождения.

Я ничего не видела и ни о чём не думала. Не знаю, сколько времени это длилось, но иногда в мой сон проникали голоса. Взволнованные и спокойные, знакомые и не очень, эти голоса обсуждали что-то, спорили, кричали и даже плакали... Мне было всё равно.

Иногда, когда сон становился особенно глубоким, я чувствовала запах, казавшийся мне таким родным, будто он был продолжением меня самой. Я улыбалась и тянула руку к тому, кто осторожно касался ладонью моего лба, словно проверял температуру, но... я не могла пошевелиться. И запах постепенно становился всё слабее, пока не угасал совсем.

Мне не было грустно. Я знала, что он должен уйти. И просто отпускала — раз за разом погружаясь в самый сладкий из моих снов без сновидений... Снов, в котором не было места ни горю, ни боли, только молчаливому спокойствию...

Но однажды это закончилось.

Я не знаю, почему так случилось, но я вдруг поняла, что беспокоюсь. И никак не могла понять, отчего... Точнее, о ком... Пока вдруг не вспомнила имя. А вспомнив...

...Я оказалась в маленькой светлой комнатке. Я залетела туда вместе с ветром, стукнув прозрачным кулачком в стекло, перевернулась через голову и зависла в воздухе, наблюдая, как от сквозняка колышутся зелёные занавески.

А потом я увидела её. Она сидела за деревянным столом и листала какую-то тетрадку с записями, губы её шевелились, будто повторяя заклинание. Белый домашний халат с широким поясом на талии, распущенные алые волосы, спускавшиеся по спине и напоминающие живое пламя...

Я знаю её. Знаю, конечно, знаю. Но как же, как же её зовут?.. И почему я вижу сейчас именно её, а не...

Раздавшийся громкий стук в дверь прервал мои мысли.

— Входи, Грэй, — сказала женщина, не поднимая головы от тетрадки. Грэй! Да, именно о нём я беспокоилась! А ещё о...

— Как ты узнала, что это я пришёл? — тихо спросил мужчина, останавливаясь на пороге и плотно прикрывая за собой дверь.

По её лицу скользнула слабая улыбка.

— Ты всегда стучал совершенно особенным образом. Тук-тук... Тук-тук-тук. Сначала два медленных стука, потом три быстрых. Я помню.

Она всё-таки подняла голову от тетради, развернулась и посмотрела на Грэя прямо и открыто. Но больше ничего не сказала, ни единого слова. Просто молчала. Даже не двигалась. Но я заметила, как нервно дрожали кончики пальцев её левой руки.

Грэй тоже молчал какое-то время. Потом произнёс ещё тише:

— За три года здесь ничего не изменилось... Все вещи на своих местах, и ничего нового. Даже мой портрет, который нарисовала Лил... он здесь.

Она продолжала молчать.

— А я твой сжёг...

Лёгкая грустная улыбка и короткий кивок.

— Я знаю, Грэй.

И тогда он всё же прошептал:

— Прости...

Она вздрогнула, а Грэй продолжил, уже громче и уверенней:

— Я так ненавидел тебя, Элли. Точнее, мне казалось, что я ненавижу тебя, но теперь я знаю, что это было не так. Я должен был ненавидеть тебя, иначе я бы просто сошёл с ума, думая о том, что Лил предала нас и предпочла смерть дальнейшей жизни со мной...

— Грэй...

— Позволь мне объяснить! В тот вечер, когда я метался по своей комнате, как дикий зверь по клетке, ко мне пришёл император. Он пытался меня успокоить, но я, конечно, ничего не хотел слушать. Однако я запомнил то, что он сказал... "Пойми, Грэй, это было её решение. Это было решение Лил".

Элли смотрела на него полными слёз глазами.

— Я тогда и его возненавидел. Я не мог понять, как он может так говорить, как вы все можете... Император любит повторять: "Зри в корень", и теперь я знаю — дело было не в том, что ты сделала, и не в том, что сделала Лил, и не в том, что мне затем говорили... Я просто не мог понять поступка своей жены. Я не мог понять, как она могла предпочесть мне ребёнка... Я был не знаком с Эдди, он для меня был всего лишь червячком в её животе, который периодически тыкался своей ножкой мне в руку. И я не понимал, как она могла пожертвовать собой ради того, кого не знала... И бросить меня, которого знала всю жизнь.

Элли подняла руку и молча вытерла ладонью мокрые щёки.

— Теперь я понял. Я понял всё той ночью, когда увидел глаза Рональды. Она была готова отдать свою жизнь ради Эдди, и она бы отдала её, если бы не вы с Нарро. Это были глаза матери, любящей своего ребёнка больше всего на свете. Теперь я понимаю, потому что я люблю Эдди точно так же, но тогда я не понимал. А сейчас я знаю... Я знаю, Элли... Ты не виновата... Это было её решение. Это было решение Лил.

Грэй сделал несколько шагов вперёд, опустился на колени перед плачущей женщиной и, взяв её руки в свои, сказал тихо, но твёрдо:

— Прости. Я идиот. Если бы я мог повернуть время вспять и объяснить всё это самому себе... Но я не могу. Элли, прости, пожалуйста.

Он сжал её руки сильнее и поднял к своему лицу, а затем начал целовать ладони. И Элли, всхлипнув, наклонилась, позволяя Грэю обнять себя и прижалась губами к его макушке, будто он по-прежнему был маленьким мальчиком, который прибежал к ней за утешением из-за разбитой коленки.

— Я уже давно простила тебя, Грэй. Я знаю, ты ненавидел меня, но поверь, никто не мог ненавидеть меня сильнее, чем я сама.

— Но почему? Ты же знала...

— Я знала. Да, я знала, что это было решение Лил. Но... Грэй, именно я убила её. Я убила девочку, которая тысячу раз сидела у меня на коленках, слушая сказки. Я...

— Нет, — сказал Грэй тихо и жёстко, поднимая голову и мягко обнимая лицо Эллейн ладонями. — Не ты. Мою жену убило проклятье. Не смей думать о себе так, поняла? Это... приказ, Элли!

Она рассмеялась сквозь слёзы.