Произвол судьбы

— Мне неудобно! — заныл я. — Земля жесткая, и у меня под боком какая-то кочка, и комары пищат и кусаются! Я не привык так спать!

— И этот человек хочет стать воином! — презрительно фыркнул Ленсенд. — И угораздило же меня взять на охоту этого маленького неженку!

— Сам ты неженка, — возмущенно завопил я, снова вскакивая с земли и бросаясь на Ленсенда с кулаками.

Ленсенд перехватил мой кулак, легко заломил руку за спину, не так, чтобы сломать, а просто чтобы не дергался, и уставшим голосом принялся втолковывать:

— Настоящие воины, в отличие от некоторых непослушных изнеженных принцев, могут спать хоть на голом камне, хоть на ветвях деревьев. И никогда, между прочим, не бросаются бить своих командиров.

— А вот и врешь! — прошипел я сквозь стиснутые зубы, потому что силы у Ленсенда было немерено и заломленная за спину рука ужасно болела. — Воины всю ночь сидят у костра и рассказывают друг другу разные истории.

— Ну конечно! — ехидно проговорил Ленсенд. — А потом зевают на поле боя. — Он выпустил мою окончательно затекшую руку и подтолкнул меня к своему плащу, на эту ночь заменявшему постель. — Иди спать. Завтра разбужу тебя чуть свет, и поедем искать дорогу к замку.

— Может, все-таки расскажешь какую-нибудь историю? — попросил я. — Я тогда сразу засну. Когда Дятел на ночь начинает нам что-нибудь читать, так я сразу засыпаю, даже до конца не дослушиваю.

— Чума тебя забери, Рик! Мало того, что твоя сестра Лин мне завтра голову из-за тебя оторвет, так я еще должен тебе на ночь сказки рассказывать, как эта ваша нянька Окснет.

— Почему из-за меня? Это же не я, а ты за лисицей погнался и заблудился.

— А тебя кто просил за мной увязываться?

— Ты и просил. Ты же мне сам сказал, что возьмешь меня на охоту, только если я пообещаю ни за что от тебя не отставать.

— Ладно, извини, — вздохнул Ленсенд. — Мне так хотелось добыть для Лин серебристую шкурку, что я про все на свете забыл, даже про тебя Малыш.

— Из-за какой-то драной лисы?! — обиженно насупился я.

— Да ты что! Другой такой шкуры во всем Фаргорде не найти, хоть убейся! Ты только посмотри! — Ленсенд встряхнул у меня перед носом серебристую лисью шкурку, почему-то пахнущую фиалками. Действительно красивая!

— Ладно, — буркнул я. — Я тебя прощу, если ты мне расскажешь интересную-преинтересную историю!

— Но я не знаю ни одной истории из тех, что вам читает Окснет.

— Вот и хорошо! Они все какие-то нервомучительные, то есть я хотел сказать нар... нвра... нравоучительные! В общем, скучные до ужаса! Я же говорю, что всегда от них засыпаю. Ты мне лучше про Гномью войну расскажи.

— Что же тебе про Гномью войну рассказать?

— Что-нибудь пострашнее и поинтереснее. Как тебя чуть не убили, а ты все равно всех победил.

— Ладно, я расскажу тебе историю, как я чуть не погиб. Если бы не один парень, по имени Гунарт, вряд ли кто-нибудь из королевских наемников вернулся бы с той войны. Только я буду рассказывать, а ты спи. Ладно?

— Ладно!

Ленсенд некоторое время задумчиво глядел на огонь, потом сел поближе и начал рассказывать:

— Знаешь, гномы совсем не владеют магией, зато они отличные кузнецы и механики. Весь Гилл-Зурас просто напичкан механическими ловушками, и ходить по подземельям нужно с большой осторожностью. Бывало, что целые отряды пропадали неизвестно куда, будто сквозь землю проваливались. Представляешь, идешь по такому тихому, спокойному коридору, ни одного гнома вокруг, и вдруг попадаешь под град стрел. Хорошо, если успеешь на пол упасть. Сначала очень жутко было по этим подземельям ходить. Только и ждешь какой-нибудь новой гномьей пакости. Но потом я привык и даже некоторые ловушки научился издали узнавать.

— А как?

— Ну, например, если в стене дыра, значит, едва наступишь на одну из плит пола, оттуда вылетит толстая стрела, а если видишь впереди пятна засохшей крови, значит, с потолка может упасть решетка с колючками или из стены выскользнет железная пластина с острыми краями, вжик — и пополам. — Ленсенд полоснул меня по животу ребром ладони. Я взвизгнул от щекотки и опять набросился на Ленсенда, пытаясь повалить его на спину. — А если гномам был нужен пленник, — со смехом продолжал Ленсенд, — они ловили его почти как зайца, в силки. Идет человек по коридору, наступает на каменную плиту, и вдруг взлетает под самый потолок вверх тормашками. — Ленсенд вскочил на ноги, ловко схватил меня за щиколотку и продемонстрировал на моем примере, как бедный пленник барахтается под потолком. Я извивался, как уж, но вырваться из мертвой хватки Ленсенда было не просто. Видела бы нас Линделл, она бы точно набросилась на Ленсенда с упреками: 'Ну что ты его мучаешь? Оставь ребенка в покое!' Не понимала моя сестрица, как здорово мне с Ленсендом, с ним не заснешь от скуки, как с Дятлом. Ведь болтаться в гномьей ловушке гораздо интереснее, чем слушать, как мальчик не слушался старших и от этого у него выросли ослиные уши.

Внезапно Ленсенд стал серьезным, наверное, тоже вспомнил о Линделл. Он поставил меня на ноги, протянул свой плащ и сердито рявкнул:

— Все! Сколько можно шалить? Ложись спать без разговоров!

— Рассказывай дальше, ты же обещал!

— А ты обещал спать!

— Я буду лежать тихо-тихо, — прошептал я и сделал самое умоляющее лицо, на какое только был способен.

Ленсенд поудобнее уселся у огня, вытянул ноги, зевнул и продолжил свой рассказ:

— Чем глубже спускались люди в подземелья Гилл-Зураса, тем изобретательнее становились гномы. Сколько бесстрашных воинов погибло не в честном бою, а во внезапно разверзшихся у них под ногами ямах, утыканных острыми копьями, или под огромными каменными плитами, обрушивавшимися сверху, погребая под собой целые отряды! А сколько остались замурованными в тупиках из-за внезапных обвалов! Но, несмотря на отчаянные попытки гномов защитить свои владения, армия Фаргорда одерживала одну победу за другой.

Однажды, когда король Ролмонд отправился в Эльмарион, откуда, как ты знаешь, уже не вернулся на войну, я возглавлял передовой отряд нашей армии. Я вел людей к самому сердцу Гилл-Зураса — Кристальным пещерам. Я решил захватить королевскую сокровищницу гномов и лишить Гилл-Зурас большей части легендарных богатств. Все складывалось наилучшим образом. У меня были прекрасные воины — сотня лучших наемников, мы разбивали один отряд гномов за другим почти без потерь с нашей стороны, и главное — у меня была отобранная у одного пленного гнома карта, на которой были обозначены все ловушки до самой сокровищницы.

Гномьи карты очень красивые, но невероятно запутанные. Ведь в пещерах множество ярусов, а гномы умудряются запихнуть их все на золотую табличку шириной в две ладони. Чтобы самим не путаться, они выкладывают коридоры разными самоцветами, мелкими, не больше песчинки, и каждый ярус у них получается своего цвета. Если на такой цветной дорожке попадался черный оникс, значит, этот коридор лучше обойти стороной: в нем — ловушка. Залы обозначались самоцветами покрупнее, а тайники — драгоценными камнями. Если пойти в место, отмеченное на карте сапфиром, то попадешь в склад оружия, изумруд означал кладовую, рубин — винный погреб. Сокровищница была обозначена бриллиантом, а рядом был еще один бриллиант, только черный, как у тебя на обруче. Я решил узнать, что означает черный бриллиант на гномьей карте, и повел людей прямо туда. Тем более что это был самый короткий путь к сокровищнице.

Мы шли тайными коридорами гномов, извилистыми, низкими и практически без ловушек. Чем ближе мы подходили к Кристальным пещерам, тем меньше воинов преграждало нам путь — война осталась далеко позади. Иногда встречались мирные жители — работяги с кирками, которые с криком убегали, едва завидев наших разведчиков. Шли мы, наверно, дней пять или шесть, — в темноте гномьих пещер нет разницы между днем и ночью, — когда наконец воин, вернувшийся из разведки, доложил, что впереди необыкновенной красоты пещера, которая никем не охраняется.

Пещера была небольшая, круглая и чем-то напоминала малый тронный зал Черного замка. Такая же мозаика на полу в виде Полуночной Фаргордской звезды, такие же мраморные стены с полукруглыми колоннами, только колонны поддерживали не потолок, а где-то высоко, намного выше, чем потолок малого тронного зала, узкий балкончик с выточенными из камня перилами. А потолка не было. Вместо него высоко-высоко синело небо с многочисленными звездами. Кроме коридора, в который мы вошли, из зала выходили еще два, один из которых, судя по гномьей карте, вел прямо в сокровищницу, а другой вообще не был обозначен на карте. Мы устроили привал прямо в роскошном зале. Я приказал держать наготове арбалеты на случай, если на балконе появятся враги, и послал Гунарта и еще троих солдат обследовать коридоры.

Все было тихо и спокойно, но меня не покидало чувство опасности. Казалось, что-то должно случиться, и я уже решил, что, как только вернутся разведчики, мы, не откладывая, двинемся дальше. Но разведчики не успели вернуться — раздался страшный грохот и скрежет, и все коридоры, включая тот, из которого мы пришли, оказались наглухо закрыты свалившимися сверху каменными глыбами.

'Бедные ребята, — подумал я о своих разведчиках. — Попали в ловушку. Теперь не иначе уже погибли'. Но я ошибся — в ловушку попали вовсе не они, а мы — все, кто был в зале. Это я понял уже через несколько мгновений.

Оглушительный скрежет не прекращался. Внезапно пол дрогнул и поплыл под ногами. Вдоль изображения звезды пошли ровные трещины, и звезда внезапно вспыхнула огнем. Пол уходил в разные стороны, и восьмиконечная дыра посередине зала росла с каждым мгновением. Снизу потянуло невыносимым жаром, там кипел жидкий огонь.

Мы с ужасом смотрели, как неумолимо увеличивается провал в центре зала, и не знали, что делать. Кое-кто тщетно пытался сдвинуть камни, завалившие коридоры, кто-то пытался найти на стенах какой-нибудь рычаг, с помощью которого можно было бы остановить уходящий в стены пол, но все было бесполезно. Почти сотня человек ждала смерти и молила богов о чуде. И чудо случилось.

Сначала среди несмолкающего скрежета послышался звон оружия, потом сверху с криком свалился гном, упав прямо в огонь, и мы услышали голос Гунарта: 'Держитесь!' С этого мгновения наши взгляды были устремлены только наверх. Там по узкому балкону пробирался Гунарт. Он сражался с целым полчищем гномов, обступивших его с двух сторон. Хорошо, что балкон был узким. Один умелый воин мог расправиться на нем с целой армией. Гномы по очереди летели через перила балкона, кто мертвый, а кто еще живой, вопя во всю мочь, а Гунарт медленно продвигался вперед к одному ему видимой цели. Мои арбалетчики пришли ему на помощь, и вскоре Гунарт пропал из виду, скрывшись в каком-то проходе.

Опять для нас началось мучительное ожидание. Мы теснились около самых стен, стоять было уже почти негде. Успеет ли Гунарт выключить механизм? — Эта мысль мучила каждого.

— И он успел? — не выдержал я.

— А как ты думаешь? Если бы не успел, наверно, мы бы сейчас тут с тобой не разговаривали. Он успел, и для этого ему одному пришлось убить больше сотни гномов, а потом он в одиночку отодвинул камень, загораживавший выход. С тех пор его и прозвали Гунарт Сильный.

Я сидел, качая ногой над пропастью, и грустил, 'Ну почему все на свете так несправедливо? — думал я. — Почему Гунарт, друг Ленсенда со времен Гномьей войны, подвигами которого я восхищался с детства, стал моим врагом? Почему он оказался сыном проклятого Урманда, а не простым телохранителем, которому все равно на кого работать, лишь бы хорошо платили?'

Трудно ненавидеть героя своего детства. Любого другого человека я поклялся бы убить за такое оскорбление, а на Гунарта просто обиделся. Обиделся, как ребенок на несправедливую родительскую затрещину, хотя сам никогда в жизни не получал от родителей даже простого шлепка. И как обиженному ребенку мне стало казаться, что никому на свете я не нужен, что, если я умру, ни одна живая душа не заплачет обо мне, а все, наоборот, будут просто счастливы. Разве что старый Роксанд проворчит: 'Будь проклят этот бестолковый мальчишка! Так я и знал, что рано или поздно это случится! А я так к нему привык!', да наемники скажут: 'Жаль Малыша, неплохой парень был!' и выпьют за то, чтобы меня не особенно мучили демоны в преисподней.

Так я сидел, уставившись в одну точку, пока мое внимание не привлекли снующие внизу люди. Людей было много. В Фаргорде редко можно встретить такое скопление народа в мирное время. Каждый из моих воинственных предков прилагал немало сил, чтобы резко сократить численность населения, ведя кровопролитные войны и мобилизуя в армию всех мужчин старше семнадцати лет, а иногда и начиная с четырнадцати, поэтому деревни у нас небольшие, не больше десятка домов, а городов вообще нет. В замках, правда, всегда много прислуги и стражи, но увидеть всех обитателей какого-либо замка одновременно можно, только если его поджечь. Тогда все выскочат наружу, как кролики из своих нор, и будут толпиться вокруг. Вот примерно такая толпа и собралась у входа на рудники. Они жгли костры, варили себе еду и, по-видимому, не собирались расходиться. Если это были освобожденные мной каторжники, то их поведение казалось мне крайне неосторожным, ведь отец может узнать о моей выходке в любой момент — у него свой источник сведений, быстрый и надежный, под названием Черный колдун со своей сферой Всевидения. А когда отец узнает, что добыча золота на рудниках остановилась, он тут же пошлет орков наводить порядок. А орков в Фаргорде значительно больше, чем людей, особенно у отца на службе. Так что бывшим каторжникам грозило вернуться обратно на рудники, если они будут продолжать в том же духе.

Внезапно люди внизу засуетились и начали стекаться к воротам. Мне стало любопытно, что там происходит. Ворот с площадки было не видно, и я чуть не свалился вниз, вытягивая шею, но все равно вскоре почти все люди исчезли из поля зрения. А потом неожиданно вернулся запыхавшийся, зареванный Нейл, споткнулся, шлепнулся на колени и запричитал, глотая слезы:

— Рикланд, миленький, ну пожалуйста, пойдем со мной! Он ведь тебя спас! Ну, что тебе стоит! Ну, скажи им!

Я встряхнул Нейла за плечи и рывком поставил на ноги.

— Прекрати ныть и объясни толком! — прохрипел я, пытаясь подавить приступ кашля, которым уже привычно сопровождалось каждое мое движение или слово.

— Пойдем скорей, а то они убьют Гунарта Сильного! — закричал Нейл, таща меня за рукав, который после всех моих похождений грозил оторваться и остаться у него в руках. — Я тебе по дороге все расскажу!

— Смотри, если опять наврешь! — пригрозил я Нейлу и последовал за ним вниз по приставной деревянной лестнице, а потом опять по лабиринту коридоров.

По дороге сквозь всхлипывания и причитания Нейл рассказал мне следующее. Бывшие каторжники ждали меня. Что им было от меня надо, Нейл не знал, но расходиться по домам они не собирались. Нейл предполагал, что у большинства из них, как и у него самого, нет ни дома, ни семьи. Когда Гунарт нес меня из Задохлого тупика, была ночь и люди, опасаясь призраков, выходящих по ночам из ущелья, собрались в зале охраны. Так называлась пещера у входа на рудники, где мне пришлось драться со стражниками-орками. Гунарт издали услышал их голоса, потому и отнес меня в Орлиное Гнездо — площадку на скале. Он ведь не знал, что на уме у этих людей. Когда утром Гунарт пошел за лекарем, люди не обратили на него особого внимания, но этот треклятый лекарь, который раньше занимался только тем, что указывал надсмотрщикам, кого следует принести в жертву призракам, получая в награду часть имущества этой жертвы, был страшно зол. После того как все каторжники оказались на свободе, а надсмотрщики убиты, он остался без работы. А тут еще Гунарт ничего не заплатил ему. И он с горя подсел к первой попавшейся ему компании, праздновавшей свободу, напился и начал рассказывать всем и каждому, как коварный Гунарт нарочно завел меня в Задохлый тупик, чтобы забрать себе мое золото. Лекарь не знал, кто я, но каторжники по его описанию поняли, о ком идет речь. А поскольку все знали, как Гунарт Сильный меня ненавидит, лекарю поверили. Гунарт появился не вовремя. Освобожденные невольники, воспылавшие жаждой мести, набросились на него, связали и повели к ущелью Потерянных Душ, чтобы сбросить вниз. И обязательно сбросили бы, если бы Нейл не поклялся до полудня привести меня.