— Что значит 'не может'?
— Зашла слишком далеко. — Кончики пальцев Арона чуть дрогнули, но не отпрянули. — Тише, тише...
Львица пыталась зализать рану, однако лишь больше её растравливала. Повернула морду к дэю: некогда белую, выпачканную в чужой, дёготно-чёрной крови. Светлый хвост бил по полу, в серых глазах стыла боль и молчаливый укор.
Я тебя защитила, говорил её взгляд. Ты не мог сделать этого сам, и это сделала я. Что ещё ты от меня хочешь?
Оставь меня в покое, человек...
— Что значит 'слишком далеко'? — настойчиво спросил Алексас.
— Она забыла, кто она, — ошарашенно пробормотал Джеми. — Забыла, как вернуться обратно, забыла, как вернуть прежний облик!
Алексас моргнул, и пальцы его сжались в кулак.
Так, словно собирались врезать дэю во второй раз.
— И она... её уже не вернуть? — ровно спросил он.
— Я пытаюсь это сделать, — с той же ровностью откликнулся Арон.
— Верни мне контроль!
Алексас без лишних возражений закрыл глаза.
— Святой отец, осторожно! — выпалил Джеми секунду спустя. — Она не помнит, кто мы, она опасна и...
— Она всё помнит.
— Помнит?
— Да.
Джеми озадаченно всмотрелся в зверя, ютившегося под кроватью.
— Но это же... это опровергает все знания об оборотнях! Значит, забыв себя, они не теряют память... сразу, по крайней мере... и не могут убить близких людей, и это всё меняет, всё! — в глазах Джеми искорками разгорался азарт. — Выходит, того же Харта Бьорка обвинили незаслуженно! Наверное, его подставили, а он ведь уже не мог... точно, его брат ведь стал королём вместо него, вот кому это было выгодно, и наверняка...
— Джеми, помолчите.
Нехорошие нотки в голосе дэя заставили мальчишку осечься — а Арон, не мигая, смотрел львице в глаза.
Какое-то время спустя светлый хвост перестал метаться по доскам.
Потом она тихо подползла ближе, чтобы поддеть мордой протянутую руку.
— Вот так. Хорошо, — дэй осторожно положил ладонь на её лоб. — Всё будет хорошо.
Он вскинул глаза к небу за бревенчатой крышей. Пальцы его лежали на белой шерсти, и дэй продолжал говорить что-то тихо, успокаивающе, размеренно роняя слова сверкающими каплями, сплетая их в незримое кружево.
Львица слушала.
Веки её медленно смеживались.
Когда слова истаяли, дэй отнял руку и мягко позвал:
— Таша...
Выждал, пока померкнет серебристая дымка. Стащил с кровати одеяло.
И накрыл им дрожащую девушку, свернувшуюся калачиком, обняв себя руками.
Боль.
Память, накатившая пенной волной. Отрывки воспоминаний.
Висп, чёрное щупальце, белый огонь, отвратительное нечто во рту...
— Тихо, тихо. — Арон бережно потянул Ташу из-под кровати. — Потерпи немного, хорошо?
Он подхватил её на руки, и Таша не сдержала вскрика, когда он задел раненое плечо.
— О чём ты думала?! — взвился Джеми. — Тебя не учили, что нельзя отпускать разум?
— Учили...
Слово прокашлялось кое-как, неохотно.
Почти в нитку сжав губы, дэй опустил её на постель.
— Да то, что ты вернулась, чудо! — не унимался мальчишка.
— В последнее время чудеса в моей жизни — нередкое явление...
Она с трудом повернула голову. Сплюнула на пол — кровью; золотая оправа корвольфа почти сравнялась цветом с багряным камнем.
— Что оно со мной сделало?
— Плечо рассечено. Похоже, ключица сломана. — Арон осторожно положил ладонь на рану. — Потерпишь ещё немного?
Боль взорвалась в плече раскалённым свинцом. Таша закричала, забилась, но дэй вдавил её в перину:
— Терпи.
— Пусти! — она почти визжала, судорожно цепляясь за его руки. — Не надо, не хочу!
— Ещё чуть-чуть, Таша. Совсем чуть-чуть.
Боль лишила голоса, выжгла все мысли... и исчезла.
Так же мгновенно, как и появилась.
Она скрючилась на кровати, пытаясь отдышаться, слизывая слёзы с губ.
— Всё, всё, — дэй коснулся рукой её макушки. — Прости, я... мне пришлось. По-другому никак.
Тяжело дыша, Таша ощупала ключицу, где тонкой линией пересёк кожу длинный белый шрам: плечо больше не болело, лишь саднило немного.
Уже жалея о том, что не сдержалась.
— Спасибо, — выдавила она. — А... а у тебя откуда кровь?
Арон пристально смотрел на неё. Нижняя губа — разбита, верхняя — искусана.
Негромко стукнула входная дверь, вдруг закрывшись сама собой.
— Почему ты отпустила разум?
— Что за вопрос? Иначе мы бы погибли.
— Мы. Но не ты, — тихо сказал дэй. — Неужели ты не понимала, на что идёшь?
Она слабо улыбнулась.
— Будем считать, я помнила, что у меня есть ты.
В ответ на её улыбку он не улыбнулся.
Джеми всё же решился кашлянуть.
— Выходит, уязвимым местом виспа было щупальце? — уточнил он. — С искрой?
— Получается, так, — согласилась Таша.
— А как ты это поняла?
— Так же, как и ты. Когда он сдох.
Мальчишка недоумённо уставился на неё.
— Я хотела не дать ему тебя утащить, вот и всё. Поэтому и решила откусить щупальце. — Таша села на краю кровати, касаясь босыми ступнями пола, придерживая одеяло на груди. — Хотя сейчас понимаю, что это была не простая искра.
— Да. Определённо. — Джеми задумчиво почесал в затылке. — Может, она у него вместо сердца?
— Ты у нас всемогущий маг. Вот и думай.
Таша тронула Арона за плечо, но дэй сидел, скрестив на коленях руки с безжизненно опущенными пальцами.
— А может ли у него быть сердце? — рассудительно заметил Джеми. — Эта тварь, похоже, была не из плоти и крови, а из... хм... кстати, как она на вкус?
Таша скривилась:
— Как прогорклая вата, пропитанная солёными маслянистыми чернилами.
Судя по тому, как Джеми передёрнуло, с воображением у него всё было в порядке.
— И сколько же, интересно, протянул пресветлейший магистр, — проговорил он мгновением позже, — если для нас первая же ночь окончилась весьма плачевно?
— И как висп не показал себя во всей красе ещё во время постройки дома... вот и мне интересно. — Не дождавшись какой-либо реакции дэя, Таша резко встала. Собрав свою одежду, разбросанную на полу гостиной, направилась в ванную. — Но пока было бы неплохо, если б кое-кто вышел из оцепенения и сделал что-нибудь с твоей лодыжкой.
Когда она вернулась, отмытая и одетая, Джеми ждал её в кресле.
Оценив его бесконечно гордый вид, Таша спросила:
— Что хорошего скажешь?
— Ну, во-первых, святой отец залечил мне ногу. — Джеми радостно покрутил лодыжкой. — И я понял, в чём секрет виспа!
Таша удовлетворённо кивнула — так и знала, что в противном случае естествоиспытательский интерес мальчишки не дал бы ему заснуть.
— Каким это образом?
— Залез в сундуки под кроватью, и...
— Ты залез в сундуки мёртвого владельца дома? — уточнила Таша.
— Ну знаю, знаю, что неэтично! Зато я нашёл там разгадку!
Молча сложив пальцы щепоткой, Таша коснулась ими склонённого лба.
Потревоженную память мёртвых нужно чтить.
— Это было в одном из сундуков. — Джеми продемонстрировал ей небольшую мыслеграфию, с которой улыбалась темноволосая женщина лет сорока. — Вместе с женскими платьями.
Мыслеграфии были изобретением магов. Они умели запечатлевать на пластинах из гибкого непрозрачного стекла всё, что видели или представляли, а полученный результат превосходил величайшие полотна и портреты: что люди, что пейзажи выходили точь-в-точь как живые.
— А ещё, — продолжил Джеми, — там лежало вот это.
'Вот это' также оказалось мыслеграфией, но чуть большего формата.
Где лицо женщины соседствовало с мужским, немолодым и угрюмым.
— Думаешь, это и есть магистр Альвандан? — спросила Таша.
— Руку даю на отсечение!
— И так верю. — Таша вновь перевела взгляд на мыслеграфию женщины, выразительно окружённую чёрной рамкой. — А это жена нашего магистра?
— Как можно догадаться по рамке, безвременно почившая.
Вот и ответ, почему уединенное жилище отшельника вовсе таковое не напоминает.
— Конечно, это всё сплошные догадки, но... — Джеми отложил мыслеграфии на стол. — Эта тварь, как мы имели возможность выяснить, каждому видится тем, кого он любил и потерял, так?
— Похоже на то.
— И за последние пару сотен лет успела превратиться в легенду, потому как слышно о ней ничего не было.
— Верно.
Джеми встал, прошедшись туда-сюда по комнате:
— Смею предположить, что некогда висп всё же впал в спячку, — сказал он, подбадривая себя оживлённым жестикулированием. — И что жена магистра почила не так давно.
— И как эти факты связаны друг с другом?
— Ты видела где-нибудь поблизости могилу?
Таша, освежив воспоминания об окрестностях дома, озадаченно мотнула головой.
— Нет. И правда... странно.
— А здесь я как раз ничего странного не вижу. Многие ушедшие на покой маги селились в уединенных местах, а болото — уж куда уединеннее. И хоронить себя эти маги часто завещали в том же болоте.
— Где-где?
— В болоте, — повторил Джеми. — А что? Сливаешься с природой, зверьё не доберётся, и болото отлично сохраняет тело. Лучше только стеклянные гробы, которые некоторые некроманты использовали... кхм... ладно, не будем об этом.
Таша нахмурилась:
— Но хоронить в болоте не так-то просто, верно? Тело ведь нужно подальше занести...
— Именно! Погребальный обряд всегда совершался другим магом. Простой смертный в топь не сунется, а маг заговаривал себя на невесомость и спокойно ступал по непроходимой трясине.
— И какое отношение всё это имеет к виспу?
— А ты ещё не поняла? Очевидно, что магистр похоронил жену в Белой Топи, — торжественно изрёк Джеми. — Дальше сама догадаешься или как?
Таша задумчиво встряхнула одеяло, которое держала в руках.
— Он применил заклятие, зашёл поглубже... висп, спавший где-то в Топи, услышал магию, проснулся... и принял облик его жены, чтобы выманить несчастного из дому?
— С чем и справился успешно. А заговоренная дверь, как мы имели возможность убедиться, через какое-то время захлопывается сама.
Похоже, эта загадка и правда была разгадана.
За что Таша великодушно хлопнула мальчишку по плечу.
— Молодчина, рыцарь мой, — и направилась в комнату за посудным шкафчиком. — А теперь иди спать. Думаю, пара часов у нас есть.
Она чувствовала взгляд, которым он провожает её спину, но не оглянулась.
Арон всё так же сидел на краю кровати. Опустив одеяло в изножье, Таша села с другой стороны, поджав под себя озябшие ноги. Потом подвинулась ближе.
Сев у Арона за спиной, обвила его шею руками.
— Не будь жадиной, — тихо сказала она. — Ты мне столько раз жизнь спасал... дай возможность хоть раз отплатить тебе тем же.
Дэй долго молчал.
— Я думал, что смогу защитить тебя от всего, — когда он заговорил, в голосе его сквозила усталость и горечь. — Но я забыл, что не создан быть защитником.
— Кто тебе сказал?
Он не ответил.
— Арон, эта тварь владела какими-то чарами... искусством влезать в головы. И у неё были сотни лет, чтобы усовершенствовать своё мастерство. Никто бы не справился, даже ты.
— Ты справилась.
— Не я. Зверь во мне.
— Таша, я не имею права на ошибку. Не в том, что касается тебя. — Он вздохнул. — Особенно после моих громких слов.
— Арон...
Мягко разжав её переплетённые руки, он встал.
— Больше никаких бдений со мной. Спи.
Таша следила, как он делает первые шаги к выходу.
— Не уходи.
Дэй замер. Оглянулся.
— Не уходи, — повторила она. — Побудь со мной. Этой ночью мне уже не заснуть.
Он долго, чуть прищурившись, всматривался в её лицо.
Затем, вздохнув даже как-то стоически, потянулся за одеялом.
— Ложись, — велел он.
Таша охотно откинулась на подушку, позволив пуховым объятьям одеяла накрыть себя с головой.
Арон откинул верхний край с её лица. Заботливо подоткнул боковые.
Осторожно опустился на краешек кровати — сейчас его глаза отливали весенней зеленью.
— Таша, пообещай мне кое-что.
— Смотря что.
— Если такое когда-нибудь повторится, оставь меня. Не вмешивайся.
Она скрыла фырк широким зевком.
— И не подумаю.
— Таша, я не шучу.
— Я тоже. — Она смотрела на дэя очень серьёзно. — Я тебя не оставлю. Никогда. И хватит об этом.
Он только головой покачал; пока она, колеблясь, сжала край одеяла в пальцах.
Спросить или не спросить?..
— Арон, — всё-таки нерешительно произнесла Таша, — а кто такая...
— Лоура? — голос его был сух. — Очень дорогой мне человек. Но она умерла. Давно.
— Я так и поняла. — И что лучше перевести тему, тоже. — Ладно, раз уж ты решил уложить меня спать... может, расскажешь сказку?
Он недоумённо вскинул бровь.
— Сказку?
— Ага, — мирно подтвердила она. — Или спой что-нибудь. Вместо колыбельной.
В его глазах мелькнула усталая улыбка.
Ну наконец-то оттаял!
— Спеть могу, — сказал он. — Но учти, у меня совершенно нет баюкающего опыта.
— Ты никому не пел колыбельные?
— Нет, — его взгляд стал очень, очень задумчивым. — Хотя кто знает... может, тебя и вправду убаюкаю.
— Даже не надейся.
— Посмотрим.
Он не стал прокашливаться или усаживаться поудобнее. Просто некоторое время смотрел на свет, зеркально сиявший в его глазах, а потом запел мягким, тихим баритоном.
Таша не сразу поняла, что это та песня, которую в Потанми пела им девушка-менестрель.
— Паладины огня... это то, что мы знали всегда.
Кто подарит нам ветер, когда божества не хранят?
Кто коснётся плеча, когда нет ни меча, ни коня,
И найдёт, и удержит, всегда возвращая назад...
Странно, что он так хорошо её запомнил.
Ещё более странно, что в словах теперь слышалось что-то совсем иное. Что-то очень... знакомое.
А потом Таша поняла, что всё-таки засыпает.
— ...подойди. Посмотри. В его взгляде — туман и трава...
Голос Арона был окутан дымкой предсонья; а ей почему-то вспомнился его взгляд, обращённый к той, что давно стала призраком.
Но и сейчас — как тогда и всегда — любимой.
— ...это те, кого ждёшь...
И на один краткий миг, прежде чем провалиться в сонную черноту, со странной щемящей болью Таша осознала...
...он никогда не будет смотреть на тебя так, как смотрел на неё.
* * *
...превращение уже входило в привычку. Труднее всего было осадить зверя, в первые мгновения особо норовившего захватить контроль, но и с этим Таша уже справлялась без особого труда. А неприятные ощущения... почти не замечались. Ну, щекотно слегка. Почти как чихнуть.
Удостоверившись, что одежда надёжно спрятана, белая кошка вспрыгнула на подоконник и качнула хвостом, размышляя. После перекидки всегда сосало в желудке — из-за больших затрат энергии, мама объясняла; и, поколебавшись, она всё же прыгнула на соседний карниз, чтобы, юркнув в щель приоткрытого окна, скакнуть на стол. В пустую кухню, туда, где дожидались папу ломтики копчёной говядины.
Конечно, они для папы — но, наверное, он не обессудит, если она возьмёт один маленький...
Дыхание она расслышала слишком поздно. Лишь за миг до того, как услышала шаги.
