Сейги. Ассимиляция

— Да, он не единственный, — тщательно подбирая слова, ответил мужчина. — Их несколько десятков, и они очень опасны. Эти трейты... они прячутся среди обычных людей, выжидая момента, когда смогут нанести свой удар. Их бесполезно уговаривать, бесполезно налаживать с ними контакт — они покончат с тобой раньше, чем ты поймешь, как же найти с ними общий язык. Если это вообще возможно...

Продолжая попытки унять дрожь, Элиас прислонился к стене дома и попытался рассмотреть своего спасителя получше. Выглядел тот как мужчина 30-40 лет, "еще не пожилой, но уже не очень", как любила говорить лучшая подруга его сестры. Кудрявые каштановые волосы, тяжелый взгляд, средней крепости телосложение... казалось странным, что подобный человек мог представлять для поймавшего его монстра серьезную угрозу. Хотя, возможно, испугался тот все же не самого человека, а оружия, имевшегося у мужчины с собой.

— А вы... откуда вы столько о них знаете? — задал парень вертевшийся у него на языке вопрос. Мужчина в ответ улыбнулся.

— Работа у меня такая. Охотиться на этих тварей. Вот только в последнее время получается это все хуже и хуже... видимо, возраст начинает брать свое. Не хватает свежей крови.

— Свежей крови?..

Мужчина в ответ на этот вопрос лишь многозначительно промолчал. Прошло несколько секунд до того, как Элиас понял, что незнакомец имеет в виду.

— Вы... вы предлагаете мне?..

— Пока я ничего не предлагаю, парень, — усмехнулся тот, — однако, если ты хочешь прожить на несколько лет дольше и защитить своих близких, если таковые, конечно, имеются, — то да, можешь считать эту мою речь предложением. Я предлагаю тебе стать моим учеником, воспитанником, называй это как хочешь — смысл все равно остается единым.

— Я... даже не знаю, я...

— Я не призываю тебя принять решение прямо сейчас. Обдумай его хорошенько. Если ты решишь согласиться, просто приходи в тот самый переулок. Там ты сможешь меня найти.

Доведя Элиаса до дома, мужчина повернулся и собирался уходить, как вдруг остановился.

— И да, я не представился. Меня зовут Данк. Данк Эрстел.

— А я Элиас, — уже вполне окрепшим голосом произнес парень. — Просто Элиас.

Мужчина молча кивнул и широким шагом пошел по улице. Минутой позже он, казалось, просто растворился на горизонте.

— А помнишь, каким ты был, когда мы только встретились? Таким слабым, испуганным, невинным... даже слова мне не мог сказать крепкого... это ж надо, как Арч портит людей, которых берет под свое крыло...

Данк продолжал насмехаться над своим воспитанником, а тому в голову неожиданно пришла совсем сумасшедшая, но кажущаяся правдивой мысль.

— Так в тот день... неужели ты...

В глазах ученого зажегся неподдельный интерес. В горле ученого заклокотал еле сдерживаемый хохот.

— Оу... неужели ты догадался, дитя мое?..

Уже не видя смысла сдерживаться, Элиас бросился к бывшему наставнику. Растущий и чуть ли не пожирающий его изнутри гнев должен был найти какую-либо отдушину, какой-то выход — и этой отдушиной должна была стать победа над человеком, совершившим геноцид. Уничтожившим колонию, в которой он рос и развивался.

Одной из особенностей Сайбана являлась его ориентированность на ведение ближнего боя. Никакого оружия, кроме как дополнительного огнестрельного. Никаких клинков, мечей, лучевых кинжалов — все это было прерогативой Сейгов, обладающих умением материализовать любое нужное им оружие из материала костюма. Здесь же оператору стоило надеяться лишь на собственные силы.

Движимый гневом, но не позволяя оному овладеть им целиком и полностью, Элиас наносил удары один за другим, пытаясь пробить практически идеальную защиту своего наставника. Что удивительно, Данк не имел при себе никакого оружия, никакой брони, ничего, что могло бы дать ему дополнительное преимущество — лишь голые руки, лишь сила, сосредоточенная в них. И, несмотря на такое отсутствие превосходства с его стороны, он продолжал сдерживать все атаки своего ученика.

— Ты... кажется... забыл... кто... создал... для тебя... этот... костюм... — не то отрывисто выкрикнул, не то выдохнул мужчина в разгар боя, отступив в сторону и выиграв себе пару мгновений передышки. — Ты забыл, Элиас, что это я даровал тебе возможность стать тем, кто ты сейчас есть... и в моих силах отобрать у тебя это.

— Да пошел ты!

Закричав, Элиас вновь принялся проверять защиту Данка на прочность. Его вводила в ступор сила наставника — в сражениях с трейтами или Сейгами Сайбан показывал вполне достойные результаты, а вот Эрстелу все его потуги, казалось, были нипочем. Все его удары не оставляли на теле мужчины ни единой царапины. Это было странно, это, в конце концов, было невозможно. Единственное объяснение, которое мог найти мозг Элиаса происходящему — Данк каким-то образом смягчал наносимые удары. Возможно, под рубашкой и курткой, в которые он сейчас был одет, была сокрыта броня. Возможно, он изначально запрограммировал Сайбан таким образом, чтобы тот не мог нанести своему создателю ни единого ощутимого удара. В конце концов, извращенный мозг ученого придумал же хитроумный план по заманиванию Элиаса в свои сети — кто сказал, что он не мог продумать и такую мелочь, как функции его костюма?

В контратаку Данк не торопился — не имея при себе оружия, он не мог составить своему ученику достойную конкуренцию. Однако вымотать его, заставить совершать ошибки одну за другой — почему бы и нет? В конце концов, вымотать противника — тоже довольно действенная стратегия.

И Элиас постепенно начинал ощущать утомление — верный признак того, что вскоре на его мышцы ляжет усталость. Их поединок с Данком, казалось, шел уже целую вечность, и эта вечность сейчас ложилась тяжелым грузом на его плечи, заставляя терять силы и чувствовать, как тяжелеют руки. Не спасал даже Сайбан — костюм словно отключился, не выполняя возложенные на него обязательства, и лишь тяготил своего незадачливого оператора.

Это понимал и сам Данк Эрстел — на его лице начала расцветать улыбка.

— А ты неплохо держишься, парень... — проговорил он, и на секунду выражение его лица вновь стало таким же, каким оно было в день их знакомства. — Я все-таки не ошибся в тебе... жаль только, что ты ошибся в выборе союзника.

Неожиданно Элиас почувствовал, как его руки начали молотить воздух, а не предполагаемого противника. Остановившись, он понял, что в пылу битвы не заметил, как противник исчез у него из-под носа.

Данк был отброшен на несколько метров. На правом плече у него зияла кровавая рана.

— Ты... — морщась, произнес он, глядя куда-то за спину Элиаса.

Парень обернулся.

— Я давно мечтал о встрече с тобой, Данк Эрстел. Создатель трейтов. Убийца моих родителей.

Аллекви подошел к Элиасу и положил руку к нему на плечо.

17

Данк с интересом посмотрел на рану у себя на плече. Порез кровоточил, но мужчина, казалось, этого не чувствовал. Или же просто умудрялся достаточно умело скрывать боль.

— Надо же, я даже не ожидал... — поднял он взгляд на Аллекви. — Что, Арч прислал ко мне еще одного своего песика? Еще и оружием снабдил?

Ал не сводил глаз с противника.

— Не строй из себя дурака, Данк. Ты прекрасно знаешь, что оружие я выковал сам. Что пришел я сюда сам. И что убью я тебя... тоже сам. Своими руками.

Данк криво улыбнулся. Боль в ране постепенно утихала... но двигать рукой все же было больно.

— Неужели, дитя мое? Ах да, — повернувшись к Элиасу, кивнул он в сторону его союзника, — Элиас, я совсем забыл тебе представить нашего гостя. Аллекви, мое первое успешное творение. — Мужчина вновь повернулся к парню. — Насколько я помню, ты обладаешь навыками регенерации, верно, дитя мое?

Ал передернулся.

— Я не твое творение.

— Ой, прости, не хотел задеть твои чувства, — рассмеялся Данк. — Хорошо, пожалуй, назовем тебя удачным экспериментом. Согласен с такой формулировкой?

— Да ты...

— Нет-нет, мой удачный эксперимент, — улыбнулся мужчина. — Я еще не договорил. Оглянитесь вокруг, парни. Посмотрите, сколько людей погибло ради того, чтобы я достиг новых вершин в науке. Посмотрите — ни один из них не смог повторить успеха Аллекви. Ни один. Абсолютно. Что, дитя мое, — с нажимом произнес Данк, — все еще будешь спорить с тем, что ты мой самый удачный эксперимент?

Элиас, еле сдерживающий собственный гнев, рванулся к наставнику, на мгновение забыв об усталости и боли в мышцах. Впрочем, они о нем не забыли и тут же отозвались болью. К его удивлению, Аллекви оказался на стороне его организма и предпочел остановить своего соратника.

— Постой. Еще не время...

— Надо же, — цокнул языком Данк, — кажется, я и правда не ошибся в тебе, Ал. Мозгов-то у тебя будет явно побольше, чем у этого парня. Хотя, быть может, теперь, когда он тоже лишился своей семьи, и у него появится навык мышления? Как считаешь?

На этот раз сдерживаться пришлось уже самому Аллекви. Благо, это было не особо сложным процессом — годы одиночества и стычек с трейтами несколько закаляли, согласитесь? Учили не обращать внимания на любые, даже самые едкие комментарии.

Данк же, пользуясь тем, что его оппоненты не собираются совершать ответных действий, расслабился. В конце концов, у всех подопечных Арча был один большой минус — тот самый, которого было в той или иной мере лишено большинство трейтов. Сострадание. Излишняя эмоциональность. Забота друг о друге. Даже та община трейтов, жители которой стремились быть похожими на людей во всех этих направлениях, не выдержала проверки временем. Конечно, в чем-то здесь была заслуга и его самого, великого профессора Эрстела, однако он, как создатель трейтов, знал, что им никогда не приблизиться к полноценным человеческим реалиям. Они лишь андроиды. Лишь его изобретение, однажды взбунтовавшееся против своего хозяина, но позднее все равно подчинившееся ему.

Он отлично помнил момент своего триумфа. Отлично помнил, какие безграничные возможности открылись перед ним в момент, когда он осуществил первый успешный запуск могущего мыслить трейта.

Миг, которого он так долго ждал, настал. То, чего не суждено было увидеть Арчу, то, чего он сам так жаждал с момента начала работы над проектом... этот момент настал.

"Активация."

Между моментом активации искусственного мозга андроида и моментом его "рождения" прошло несколько секунд — стандартная задержка, характерная для живых организмов в том числе. У людей, к примеру, она выражается в том, что новорожденный младенец начинает дышать не сразу. У созданных Данком андроидов — это защитный механизм. Задержка, призванная не допустить никаких аномалий в моментальном запуске мозгового центра существа. Такое уже случалось однажды — нельзя было допустить повторения этой ошибки.

Андроид медленно открыл глаза.

— Я существую.

Данк кивнул, вставая так, чтобы андроид его видел. Неизвестно, что в этот момент должно было чувствовать существо. По сути, перед его мозгом стояла задача обработки огромного количества данных для того, чтобы оказаться настроенным на правильное восприятие окружающего мира. Оказаться способным к самообучению.

Взгляд андроида, расфокусировавшись на несколько мгновений, вновь сфокусировался на стоящем перед ним создателе.

— Вы... Данк Эрстел. Вы... создатель.

Данк вновь кивнул, подтверждая информацию. Триумф, заполнивший все уголки его души, он предпочитал скрывать от посторонних глаз. Если бы сейчас рядом был Арч, они бы вместе открыли бутылку шампанского и отпраздновали сие знаменательное событие. Однако Арча не было... а гордое одиночество было для Эрстела хоть и очень знакомым, но ненавидимым понятием.

И как эти два парня не могли понять, что никто, кроме него самого, никогда не полюбит их так сильно и пламенно? Как они не могут понять, что для ученого нет ничего дороже результатов неимоверно долгого, но удачно проведенного эксперимента?

— Вы никогда, парни, не замечали, как логично и эгоистично мыслят трейты? — поинтересовался Данк, явно оттягивая время. — Как ради достижения своей цели они готовы на всё, как мало для них значат человеческие слова? Неужели вы не понимаете, что могли бы стать такими же? Упорными, несокрушимыми, непоколебимыми? Аллекви, Элиас, вы два моих самых успешных эксперимента... вы только подумайте, какие горизонты бы перед нами открылись, если бы мы начали работать сообща...

— Перед нами? — саркастически усмехнулся Аллекви. — Что-то я не припоминаю момента, когда ты думал о других. Да и трейты, с которыми мы сталкивались... что-то я не заметил в их действиях проявлений собственной воли. Они делали лишь то, что приказывал им ты, сволочь. Ты используешь всех, до кого могут дотянуться твои длинные руки.

Боль в плече мужчины почти утихла. Он подвигал рукой. Слушается вполне хорошо... но стоит подождать еще немного.

— Право, Аллекви, ты меня смущаешь... ты упрекаешь меня в том, что я использую тех, кого для этих целей и создал? Разве не так поступает человечество испокон веков? Разве не использует оно достижения науки и техники в своих собственных целях? Или, быть может, ты хочешь сказать, что имей твой клинок разум, его укор в твою сторону был бы совершенно справедлив? Все вы, люди, заражены одним страшным недугом — вы привыкли использовать всё, что попадется в ваши руки... вы совершенно не умеете использовать собственные ресурсы грамотно...

Элиас осторожно, следя за тем, чтобы Данк не заметил происходящего, проверил собственные физические показатели, которые постоянно считывались Сайбаном. Кажется, все было в пределах нормы. Что ж, это могло в корне изменить дело...

— "Мы, люди"? — спросил он, акцентируя внимание на одной из произнесенных бывшим наставником фраз. — Что это значит? Или ты уже забыл, что и сам являешься таким же, как и мы, Данк? Обычным человеком?

Этот невинный со всех точек зрения вопрос что-то изменил — лицо Данка, до этого выражавшее скуку, иронию, сарказм, удовлетворение, одним словом, весь спектр эмоций, так или иначе присущих безумному ученому, неожиданно стало злым. В его зрачках зажегся недобрый огонь. Заметно было, что Элиас случайно затронул за одну из очень чувствительных струн его души.

— Не смей... так... говорить... — почти не скрывая своей злости, произнес Данк Эрстел. — Не смей называть меня обычным человеком, иначе кончишь так же, как и твоя сестра. Можешь, кстати, поискать ее тело — ручаюсь, оно валяется где-то здесь, неподалеку. Безжизненное, бездыханное и бесполезное. Впрочем, вы, люди, и при жизни-то не очень полезный народ...

Произнося эти слова, Данк явно имел своей целью уязвить, отравить, каким-либо образом заставить своего противника обезуметь от боли и горя потери. И тем удивительнее было видеть реакцию Элиаса — спокойную и в какой-то мере веселую. Настолько веселую, что даже Аллекви, услышав интонации голоса напарника, с удивлением посмотрел на него.