Сабира расслабилась. Волевое лицо разгладилось, карие глаза обрели ясность, и она с улыбкой взглянула на визиря:
— Говори.
— Кристер становится всё более щедрым, — осторожно заметил Сахбан и поцеловал живот царственной любовницы.
Сабира зажмурилась от удовольствия, но голос её прозвучал неожиданно жёстко:
— Он не обманет меня дорогими подарками. Я знаю, что больше всего на свете граф хочет видеть меня мёртвой, а Харшид — провинцией Крейда.
— Почему же тогда раб, присланный им, до сих пор жив? — вкрадчиво спросил Сахбан, и Сабира резко села:
— Потому что я хочу узнать, кто он такой?
— Так заставь его говорить.
— Под пыткой, он скажет всё, что угодно, а мне нужна правда! — Кайсара замолчала, переводя дыхание, и чуть спокойней добавила: — Мне не даёт покоя история о его чудесном воскрешении.
— Фокус. Он такой же шут, как и его брат.
— Он не похож на шута! — раздражённо возразила Сабира. Она запахнула пеньюар, взяла со столика бокал и, сделав глоток вина, криво усмехнулась: — Ты ревнуешь меня к рабу, Сахбан?
— Я ревную тебя даже к этому покрывалу, — льстиво произнёс визирь и припал к её колену.
Кайсара потрепала любовника по тёмным волосам:
— Не глупи, дружок. Твоё положение незыблемо. — Сабира сделала ещё глоток и легонько толкнула визиря в плечо: — А теперь иди, я хочу отдохнуть.
Сахбан быстро поднялся с постели, накинул халат и, поклонившись, зашагал к дверям. "Незыблемо, говоришь? Чушь! В Камии ничто не бывает незыблемым!" На пороге визирь обернулся: невольницы накрывали великую госпожу воздушным кружевным одеялом. "Поспи, дорогая, а я пока займусь делом", — ухмыльнулся про себя Сахбан и направился к лестнице.
Взбежав по мраморным ступеням, он оглядел зал Солнца и на цыпочках подошёл к спящему на циновках рабу. Визирь с мстительным удовольствием посмотрел на запёкшуюся на губах невольника кровь и потянулся к поясу, где обычно носил кинжал. Но, вспомнив, что на нём домашние одежды, мысленно выругался и вздрогнул — глаза раба распахнулись и настороженный взгляд вонзился в его лицо.
— Встать! — рявкнул Сахбан, и Дмитрий медленно, словно нехотя, поднялся на ноги. — Наглец! Неужели тебя не научили подобающим образом встречать господина?
Дима склонил голову: визирь был куда опаснее кайсары.
— Так-то лучше, маг. Я знаю, что тебя прислали в Бэрис убить кайсару. Признайся в этом сейчас, и умрёшь быстро. — Визирь выжидающе посмотрел на раба, но тот остался безразличен к словам, и Сахбан, подняв глаза к потолку, монотонно продолжил: — Хотя... кайсара — добрейшая правительница, и может помиловать тебя, если ты расскажешь нам о планах графа Кристера.
Дмитрий молчал.
— Ты в любом случае расскажешь всё, что знаешь, ибо Харшид славится своими палачами. Сегодня ты познал лишь малую толику их искусства. Я же расскажу, что будет дальше. Ты красивый мальчик, Дима. Мне жаль, что тебя изуродуют: вырвут ногти, зубы, затем, если не заговоришь, отрубят пальцы, а если и это не поможет, будут вырезать маленькие кусочки плоти и заливать раны кипящим маслом, — скучным голосом сообщил харшидец, но и на этот раз маг остался равнодушен к его речам.
Сахбан недоумённо уставился на раба. Дима стоял, опустив голову, и визирь не сразу сообразил, что тот улыбается, а когда осознал сей вопиющий факт, растерялся: в Харшиде он имел репутацию жестокого и беспощадного человека, его боялись и придворные, и солдаты, и рабы. Разговаривая с людьми, Сахбан с удовольствием лицезрел дрожащие руки и смертельно-бледные лица, а ужас в глазах собеседников бальзамом лился на душу. Но подарок графа Кристера стал неприятным исключением из правила, и визирь не знал, как себя вести. Если бы раб принадлежал ему, он бы приказал убить его, но тронуть собственность кайсары Сахбан не посмел. И, кипя от возмущения, прошипел:
— Посмотрим, как ты будешь смеяться, когда тебе начнут ломать кости! Ты устанешь молить о смерти!
Дмитрий поднял голову и пожал плечами, не переставая улыбаться. Сахбан вглядывался в лицо ущербного мага, с ужасом осознавая, что перед ним опасный соперник. "Если он поведёт себя правильно, то с лёгкостью станет её любовником. Кайсара помешана на сильных мужиках. Его нужно убить и чем скорее, тем лучше!"
— Глупец! Я дал тебе шанс признаться и умереть быстро, но ты не воспользовался им, и будешь умирать долго. Я лично прослежу за этим!
Сахбан развернулся к рабу спиной и, скрипя зубами от досады, направился к лестнице, а Дмитрий вновь растянулся на полу и уставился в потолок. Воевать с визирем не хотелось, но выбора не было. "Я должен выжить, и точка!" — решил маг и закрыл глаза: что бы ни случилось дальше, сейчас ему был необходим отдых.
Дмитрий просидел в зале Солнца два дня. Кайсара и визирь словно забыли о нём, лишь безмолвные рабы появлялись трижды в день, ставили на циновку тарелки с едой, забирали грязную посуду и тотчас уходили. Впрочем, Дима не пытался заговаривать с ними, терпеливо ожидая главное действующее лицо — Сабиру. Маг был уверен, что сумел заинтриговать кайсару, и она не убьёт его, по крайней мере, до тех пор, пока не насладится его телом.
Кайсара оказалась забавным противником. Диму веселила её мелодраматичная похоть. Правительница Харшида, державшая в повиновении огромную страну, жаждала почувствовать рядом крепкое мужское плечо, получить верного и преданного защитника, но бедняжка не признавалась в этом даже себе, опасаясь показаться слабой и лишиться власти. Но, так или иначе, уязвимое место у кайсары нашлось, и Дмитрий намеревался воспользоваться им, тем более что статус любовника Сабиры давал возможность с лёгкостью выжить в Бэрисе.
Это подтверждали и угрозы Сахбана. Визирь исходил слюной, глядя на молодое тело раба, и мечтал изуродовать его, чтобы отвратить кайсару от соблазнительного подарка графа. Но Дмитрий на собственной шкуре убедился — Сабира не испортит тело, предназначенное для её утех. Умелые руки палачей не оставили на коже ни единого синяка, хотя, после их "ласковых" прикосновений, маг до сих пор чувствовал себя так, будто по нему промаршировал полк солдат. Дима больше не хотел иметь дело с Махмудом и Али и твёрдо решил, что следующая встреча с Сабирой закончиться в её постели...
Вечером второго дня за ним пришли. Безмолвные рабы вымыли и переодели мага, расчесали свалявшиеся тёмные волосы и проводили в покои правительницы. Сабира, облачённая в лёгкий шёлковый халат, возлежала на пушистом ковре возле низкого овального стола и маленьким острым кинжалом чистила яблоко. Рабы подтолкнули Дмитрия к госпоже, поклонились и бесшумно выскользнули из комнаты. Когда двери за ними затворились, маг подошёл к столу чуть ближе и улыбнулся:
— Приятного аппетита.
Кайсара не ответила. Она медленно отрезала кусочки яблока, искоса поглядывая на строптивый подарок Кристера. Поняв, что разговаривать с ним пока не собираются, Дима осмотрелся. Комната выглядела на удивление просто. Кроме широкой низкой кровати и овального стола, возле которого лежала Сабира, другой мебели не было. На стенах висели обычные для Харшида пёстрые ковры, арочные окна прикрывали полупрозрачные воздушные занавески. "Не слишком романтично", — ухмыльнулся маг и вдруг краем глаза уловил какое-то движение. Чуть повернув голову, Дмитрий заметил, что в глубине маленькой круглой дырочки в ковре блестит глаз, и едва сдержал смех — воинственная правительница Харшида побоялась остаться наедине с рабом.
Сабира тем временем доела яблоко, налила в бокал вина и тихо сказала:
— Вместо суток, я дала тебе двое, раб. Ты готов рассказать правду?
— Что ты хочешь услышать?
— Откуда ты взялся?
— Из Крейда.
— И сколько лет ты был рабом Кристера?
— Три недели.
— А до этого?
— Я был рабом Джомхура.
— Главы лиги работорговцев? — изумилась кайсара.
— Да.
— И сколько ты служил ему?
— Около двух месяцев.
— А раньше?
— Увы, не помню, — пожал плечами Дмитрий. — Мои воспоминания начинаются с момента появления в пустыне Харшида, где нас с братом подобрал Джомхур.
— Чушь! Граф мог бы придумать для тебя легенду получше.
— Зачем придумывать легенду для смертника?
— Смертника?
— Кристер приказал убить тебя, — бесстрастно сообщил маг. — Именно это ты хотела услышать? Могла бы прямо спросить, а не задавать дурацкие вопросы о моём происхождении. Какая разница, кто собирается покончить с тобой — раб или аристократ?
— Так ты признаёшь, что подослан совершить преступление против Харшида?!
Сабира вскочила, и ухоженная рука сжала узкую рукоять кинжала. Дмитрий не дрогнул. Он смело взглянул в пылающее гневом лицо кайсары и с жаром заговорил:
— Да, я был готов исполнить приказ графа! Я мечтал заслужить свободу для брата! Но когда я увидел тебя, то понял, что не смогу. Никогда не встречал таких необычных женщин, как ты, Сабира. Ты сильна, умна и ослепительно красива. Я счастлив, что попал в Бэрис! Я полюбил тебя с первого взгляда! Моя жизнь в твоих руках, пленительная кайсара. Возьми её, ибо я не мыслю жизни без тебя!
Глаза мага лихорадочно заблестели, лицо исказила невыносимая душевная мука. Опустившись на колено, он приложил руку к груди и преданно уставился на правительницу Харшида:
— Убей меня, великая госпожа, ибо мысль о том, что ты считаешь меня врагом — невыносима!
— Я верю тебе, — невольно вырвалось у Сабиры, и она прикрыла рот рукой, отчаянно ругая себя за предусмотрительность: покои были напичканы гвардейцами, ожидающими приказа схватить преступника, а в нише, за ковром, прятался Сахбан.
Но теперь, когда сильный и красивый невольник признался ей в любви, Сабира не желала с ним расставаться. Как сильная и беспощадная правительница, она должна была немедленно казнить подосланного Кристером убийцу, но отдать Дмитрия на растерзание палачам, не удовлетворив свою похоть, не могла. Сладострастие победило здравый смысл! Наплевав на свидетелей, правительница Харшида расправила плечи и торжественно спросила:
— Ты готов служить мне верой и правдой, раб?
Чёрные тонкие брови кайсары сдвинулись к переносице, тёмно-вишнёвые губы плотно сжались, а пронизывающие карие глаза впились в лицо Дмитрия. До победы оставался всего один шаг, и маг вложил в голос максимум любви и обожания:
— Я готов служить Вам до последнего вздоха, великая госпожа!
— Иди сюда, Сахбан! — надменно позвала кайсара, и из-за ковра выступил мрачный визирь.
Бросив злобный взгляд на соперника, он поклонился, заискивающе улыбнулся кайсаре и произнёс то, что она хотела услышать:
— Вы, как всегда, оказались правы, величайшая. Ваш раб — человек чести.
— Ты свободен, Сахбан, — бросила ему Сабира, не сводя алчущих глаз с мага.
Визирь побледнел и отступил к дверям, а кайсара жестом приказала рабу подняться.
— Ты силён и красив. И начнёшь служить мне прямо сейчас.
Дима счастливо улыбнулся и властным движением притянул Сабиру к себе.
— Не здесь, — прошептала она, едва сдерживаясь, чтобы не впиться в манящие губы.
Правительница Харшида взяла раба за руку и провела в соседнюю комнату с круглым бассейном из розового мрамора.
— Наполни его, Дима.
— С удовольствием, — слегка поклонился маг, сложил ладони, и мощная струя хрустально-чистой воды ударила в мраморные плиты.
Кайсара бросила на пол кинжал и скинула халат. Уверенной походкой подошла к бассейну и остановилась перед рабом, позволяя любоваться своим тренированным, сильным телом. Дмитрий подхватил игру и с вожделением уставился на обнажённую хозяйку. Сабира довольно улыбнулась, присела и провела ладонью по переливающейся водной глади:
— Твоя вода волшебная?
— Конечно, дорогая. Она распаляет страсть, — с придыханием ответил маг и, рывком подхватив кайсару на руки, прыгнул в бассейн.
Глава 17.
Новые гвардейцы Кристера.
Выносливые харшидские лошади ветром мчались по пустыне, унося камийскую мечту прочь из Харшида. Знаменитые разбойники словно забыли о своём ремесле: они перестали собирать дань с караванов, а оазисы оставались в стороне от их прямого, как стрела, и стремительного, как молния, пути. Бешеная скачка прерывалась лишь поздно ночью, а с рассветом продолжалась вновь. Супруги почти не разговаривали, да и не очень-то поговоришь, когда жаркий, пыльный ветер бьёт в лицо. К ночи же они выматывались так, что сил едва хватало расседлать и накормить коней и поесть самим. Но, как вскоре выяснила Маруся, стремительный, безмолвный марафон имеет свои плюсы. Сосредоточенное молчание и резкий пустынный ветер сорвали пелену забвения с её памяти, и женщина будто очнулась ото сна. Перед глазами вставали, казалось, навсегда забытые картины, слышались обрывки разговоров. И в тот день, когда перед взорами камийской мечты возникли сероватые стены оазиса Еркур, Маруся окончательно вспомнила свой короткий роман со Смертью...
Перед воротами пустынного города разбойников остановила стража.
— Не ожидал увидеть Вас в Еркуре, господин Ричард, — узнав камийскую мечту, произнёс офицер. — Награда за Вашу голову столь высока, что Вы без опаски могли бы явиться в Бэрис и поступить на службу к кайсаре.
Ричард неопределённо пожал плечами, высыпал в ладонь камийца гость золотых монет и направил коня к воротам. Офицер с недоумением посмотрел вслед разбойнику, поправил саблю на поясе и рявкнул на солдат, которые не сводили завистливых глаз со спин знаменитых бандитов:
— Чего уставились, бездельники? Разбойников никогда не видели? А ну, по местам! — Он махнул рукой, указывая на облако пыли, появившееся на горизонте. — Караван на подходе!
Стражники выстроились по обе стороны от ворот, а офицер пробормотал себе под нос:
— Странный какой-то разбойник. Я бы на его месте давно служил в Бэрисе.
Тем временем Ричард и Маруся подъехали к гостинице, расположенной недалеко от центра оазиса, спешились и вошли в общий зал. Супруги собирались поменять в Еркуре коней, закупить провизию и в тот же день отправиться дальше, но, взглянув на бледное, усталое лицо жены, Ричард обеспокоено качнул головой:
— Отдохнём до утра, Маша. Нам нужно восстановить силы.
— Но мы же спешим, — слабо запротестовала Маруся и замолчала: к ним подбежал хозяин гостиницы.
Король Инмара потребовал лучший номер, заказал обед, а когда раб привёл их в большую комнату с узкими окнами, упреждая возражения жены, строго сказал:
— Ты вымоталась до предела, Маша. Сейчас помоемся, поедим и выспимся. И не вздумай возражать! Мы теряем всего полдня, а это ерунда!
Он снял с плеч Маруси пыльный плащ, ножны с мечом, взял под руку и повёл к двери, говоря на ходу:
— Что в Харшиде мне нравится однозначно, так это бани. Они творят чудеса без всякой магии.
— Ага, — устало кивнула Маша и через силу улыбнулась мужу.
Приобняв жену за плечи, Ричард проводил её до банной комнаты и передал в руки наложниц. Король снял с пояса кошелёк, вручил каждой девушке по золотой монете, и те потеряли дар речи. Молча кланяясь щедрому господину, они вертели в руках баары и смущенно переглядывались. Но едва дверь за Ричардом закрылась, разом заговорили.
