Граф-3. "Клинок его Величества"

...Два десятка ступеней до первого этажа Коэлин пролетел на одном вздохе. А на последней с трудом заставил себя перейти на шаг: ему, будущему королю Делирии, бегать не пристало. Поэтому, потратив некоторое время на приведение одежды в порядок, он кивнул Валтору, и, дождавшись, пока тот откроет перед ним дверь, неторопливо вошел в комнату.

— Встать! В строй!! Живо!!!

В мгновение ока у дальней стены лавки образовался идеально четкий прямоугольник из не особенно рослых, но довольно жилистых мужчин, почему-то облаченных в гражданскую одежду. Пекарь, мельник, пара 'выброшенных на улицу' слуг в потертых ливреях со споротыми гербами, крестьяне, писари, приказчики. В строю не было только дворян и лиц королевской крови. Впрочем, оценить внешность каждого Коэлин не успел. Так как понял, как лучше всего использовать эту силу!

— Добрый вечер, ваше высочество! — учтиво поздоровался 'портной', подавший команду строиться. — Позвольте представиться: десятник Миря по прозвищу Цеп... Я тут... э-э-э... старший...

— Добрый! — отозвался принц, по достоинству оценив цепкий и не по-портновски умный взгляд воина. Затем оглядел его с головы до ног, задержал взгляд на мечевом предплечье, и, вспомнив все, что ему рассказал Валтор, перешел к делу: — Как я понимаю, лучший вариант наших отношений — это клятва Второй Руки?

— Да, ваше высочество! — не задумавшись ни на мгновение, ответил 'портной'. — Именно на нее мы и рассчитывали...

— Что ж, меня это вполне устроит. Что касается оплаты, каждый из вас получит по золотому. В день. Раненым я выплачу по десять. Семьям погибших — по двадцать... Даю Слово...

...Обещанная плата была более чем щедрой. Однако на лицах воинов не промелькнуло и тени эмоций: дождавшись, пока их старший выскажет свое согласие, они по очереди произнесли слова клятвы. И снова превратились в бесстрастные статуи.

Задумчиво оглядев строй, принц заложил руки за спину, покачался с каблука на носок и посмотрел на Мирю:

— Сколько вам нужно времени, чтобы перенести сюда свое оружие, привести себя в порядок и подготовиться... к работе?

— Часа два с половиной, ваше высочество: часть оружия еще не в городе...

— У вас есть три. Потом я проведу вас к месту засады и объясню, что именно от вас потребуется...

— Будет исполнено, ваше высочество!

— Отлично... Тогда свободны... Да, еще одно: в мое отсутствие вами командует Валтор...

...При виде Коэлина хозяина 'Гнутой кочерги' слегка перекосило. Однако, заметив, как потемнел взгляд состоятельного гостя, он мгновенно изменил линию поведения, мученически скривил лицо и вздохнул:

— Рад вас видеть, ваш-мл-сть! Давно вас не было, ваш-мл-сть! Вы к вашим гостям, ваш-мл-сть?

— Угу... — буркнул Коэлин, повелительно шевельнул бровью и прошел в предупредительно распахнутую дверь.

— Пожалуйте на лестницу, ваш-мл-сть! Я выделил вашим гостям свои лучшие комнаты!

— Молодец... — односложно ответил принц.

— А они... эта... почти не едят, не пьют... Зато до смерти... э-э-э... замучили моих девочек...

Коэлин снял с пояса кошель, вытряхнул из него два золотых и кинул их хозяину:

— Думаю, это покроет все твои убытки...

Рассмотрев монеты, толстяк вытаращил глаза, и затараторил в два раза быстрее:

— Спасибо, ваш-мл-сть! Вы так щедры ваш-мл-сть! Покроет, ваш-мл-сть!

— Не шуми... — устав от его воплей, поморщился принц, дождался тишины и приказал: — Веди, давай!

Хозяин 'Гнутой кочерги' тут же сорвался с места и бегом(!) рванул по коридору. Восемь коротеньких шагов — и он, задыхаясь от одышки и вытирая со лба выступивший пот, ткнул пальцем в первую дверь справа:

— Тут... фу-у-у... они... И еще тама... фу-у-у... и тама...

Сообразив, где именно находятся эти самые 'тама', Коэлин раздраженно шевельнул рукой. Потом сообразил, что хозяин 'Кочерги' может не понять его жеста, и рыкнул:

— Свободен...

Толстяка как ветром сдуло. А запах пота остался...

...Армик Дзагай оказался во второй комнате слева. Не один, а в компании из четырех мужчин звероватого вида.

Покосившись на их лица, заросшие густым черным волосом чуть ли не до самых глаз, и мысленно отметив, что мужчины с косами все-таки напоминают женщин, Коэлин откинул капюшон и криво ухмыльнулся:

— Я вижу, вы готовы?

Равсары даже не дернулись. Видимо, уже знали о его состоянии.

Зато их предводитель мигом оказался на ногах:

— Готовы... А ты?

— И я... — кивнул принц. — Кстати, кхе-кхе... я узнал, чья именно рука оборвала жизнь твоего... кхе-кхе... брата...

Горец окаменел:

— Чья?!

— Первый удар... в спину... нанес начальник Ночного... кхе-кхе... двора Делирии граф Игрен...

— Первый? — с хрустом сжав кулаки, застонал Дзагай. — В спину?

— Да... Но Равсарский Тур... кхе-кхе... дорого продал свою жизнь: он... кхе-кхе... забрал с собой жизни четверых Снежных Барсов...

Глаза мужчины подернулись поволокой безумия:

— Мне... нужна... его... голова... Тоже...

— Я нашел дорогу и к его покоям... — посмотрев на свою 'трясущуюся' от слабости руку, криво ухмыльнулся принц. — Так что ты... кхе-кхе... ее получишь...

— Когда?

— Сегодня... кхе-кхе... Мне становится все хуже и хуже... кхе-кхе... Еще немного — и я, наверное... кхе-кхе... не смогу даже ходить...

— Веди...

...Равсары двигались по потайному ходу, как самые настоящие барсы — легко и абсолютно бесшумно. Поэтому Коэлин, идущий первым, то и дело ловил себя на желании повернуться и проверить, не отстал ли кто в хитросплетениях подземного лабиринта. Однако поворачиваться было нельзя — его, умирающего от Изумрудной лихорадки дворянина, должно было интересовать только одно: судьба убийцы его отца...

'Если кто и отстанет — выловлю потом...' — мысленно успокаивал себя принц. И старательно концентрировался на своем кашле, дыхании и походке.

Видимо, последнее получалось весьма неплохо, так как в какой-то момент за его спиной раздался еле слышный шепот Армика Дзагая:

— Слышь, э-э-э... брат! Может, ты обопрешься на мою руку?

'О-о-о, брат?! Мне только что предложили руку ...' — мысленно ухмыльнулся Коэлин. Потом прокашлялся и отрицательно помотал головой: — Не надо, дватт ... Осталось совсем немного... Как-нибудь доковыляю... Хотя... если ты понесешь факел... кхе-кхе... то я буду тебе благодарен...

— Хорошо... — отозвался равсар, проскользнул между локтем Коэлина и стеной и выхватил факел из 'слабеющих' пальцев. — А дальше куда?

— Второй поворот направо... — выдохнул принц. — Там — покои графа Игрена... Выбери тех, кто кхе-кхе... останется здесь, и я покажу им, как открывается плита...

От замершего в коридоре пятна мрака отделились четыре тени и скользнули вперед.

— Мерную свечу кхе-кхе... не забыли? — оперевшись о стену и потерев левое подреберье, спросил принц. — Если они ворвутся в его покои не вовремя, то ты... кхе-кхе... получишь не две головы, а одну... Или потеряешь головы кого-то из своих воинов.

Вместо ответа один из горцев вытащил из-за пазухи несколько мутно-желтых столбиков с розовыми поперечными кольцами и подкинул их на ладони.

— Хорошо! Зажигайте... Две... — кивнул Коэлин. И уткнулся лицом в сгиб локтя, чтобы заглушить звуки кашля...

...Воин, сидящий рядом со светильником с горящей мерной свечой, еле слышно цокнул языком. Хотя в этом не было никакой необходимости: последние минуты взгляды всех без исключения мужчин были направлены на оплывающую грань между светом и тьмой, неумолимо приближающуюся к нужному им розовому кольцу.

— Пора... — незадолго до нужного мгновения выдохнул Армик и вопросительно уставился на Коэлина.

— Вижу... — кивнул принц, с трудом встал с корточек, проковылял вдоль стены к одному ему известному месту и сдвинул в сторону черную заслонку, прикрывающую смотровую щель.

Взгляд в опочивальню отца — и ладони принца мгновенно вспотели: рядом с Иарусом Молниеносным спала королева Мантифа!

Уткнувшись лбом в холодный камень, Коэлин закрыл глаза... и понял, что это ничего не дает: он все равно знал, что она — там!!!

'Ее же не было! Еще три часа назад!!!' — мысленно взвыл принц. И чуть не схватился за меч, почувствовав прикосновение к своему плечу:

— Ну что там, брат?

— Спит... — с ненавистью прошипел Рендарр-младший. — С королевой...

— Успокойся! — усмехнулся горец, решив, что он сходит с ума от ненависти к убийце своего отца. — Еще немного — и ты закончишь свой ардат... Кстати, здорово, что он — с королевой: значит, его телохранители не в комнате, а где-то рядом...

— Угу... Так и есть... — кое-как справившись с собой, выдохнул принц. И, сделав вид, что изнемогает от усталости, попытался сесть на пол.

Увы, потянуть время, чтобы обдумать ситуацию, ему не удалось: Армик Дзагай подхватил его под локоть и жарко задышал в ухо:

— Потерпи еще немного... Или скажи, на что нажать...

А потом потянул из ножен меч.

Принц оглядел готовых к бою горцев и криво усмехнулся:

'Отец был прав: жизнь вносит свои коррективы в самые лучшие планы... Поэтому надо быть готовым ко всему. И идти к цели так, как будто препятствий не существует...'

...Шаг вперед. Через Боль, Нежелание и Отчаяние... Потом второй, дающийся чуть легче... Наклон вниз, прикосновение к одному из четырех выступов стены, полу-шаг, полу-падение в сторону — и скользнувший мимо Армик Дзагай исчез в открывающемся проеме.

'Я отомщу... Страшно...' — пообещал себе принц. И, заставив себя выбросить из головы мысли о матери, услышал пение соловьиного пола, дождался негодующего рева отца, грохота открывающейся двери, щелкнул языком... и вгляделся в вереницу теней, одна за другой возникающих из темноты.

Взгляд в проем — и принц увидел, как Армик Дзагай, поднырнув под руку одного из телохранителей, вбил свой клинок в бок пытающемуся дотянуться до меча отцу. Короткая вспышка радости — и Коэлин вскинул вверх правую ладонь. Так, чтобы на ней заиграло пламя мерной свечи. Однако сжимать ее в кулак не торопился — трое из четверых телохранителей Иаруса были еще на ногах. И успешно отбивались от атак девяти горцев!

Упал... Второй... Потом — два равсара... Третий... А Армик Дзагай пропустил удар в живот... И все равно успел вбить свой меч под подбородок четвертому... А через мгновение один из равсаров, заметив движение за спиной, не задумываясь, отмахнулся мечом. И попал им в горло королеве Мантифе...

...Рука сжалась в кулак сама собой. Рот наполнился кровью от прокушенной губы, а рука безвольно упала вниз, и, тем самым бросила в бой прячущихся во тьме наемников...

...Влетев в спальню, десятник Миря легко ушел от выпада раненого в бок горца и отрубил ему ногу. Следующее его движение закончилось ударом в затылок придерживающему вываливающиеся внутренности Армику Дзагаю. Третий удар — провалился в пустоту: равсар, прикрывавший спину своему вождю, оказался слишком быстр. Впрочем, горца это не спасло — следующий наемник, бивший в пустоту на корпус левее своего десятника, воткнул меч в его правое подреберье...

Чтобы не думать о матери, Коэлин вглядывался в бой до рези в глазах. И в какой-то момент ушел в него так глубоко, что начал повторять некоторые движения сражающихся, отбивал какие-то удары и пытался уйти от атак. Увы, не думать удавалось недолго... Всего минуты две... А когда с равсарами было покончено, принц снова уставился на ложе, где в луже из собственной крови билась в агонии его мать...

'Ее убийцы уже мертвы...' — подумал Коэлин. Потом понял, что обмануть себя все равно не удастся, изо всех сил сжал зубы и на негнущихся ногах пошел к кровати. Чтобы удостовериться в смерти отца...

Глава 33. Алван-берз.

Фриат пал. Окованные железом Южные ворота, аккуратно снятые с петель, лежали перед въездом в захаб. Как ковер, на который, по слухам, спешиваются с коней северные короли.

'Въезжаю... Медленно... Как подобает Великому берзу... И делаю вид, что эта победа — моя заслуга...' — горько подумал Алван. — 'А ведь на самом деле я — что-то вроде куклы из тряпок, которую сплетает мать, чтобы успокоить плачущего ребенка. Да, мной играют не дети, а боги, но что это меняет?'

Мысль о кукле заставила берза уйти в недавнее прошлое. В ночь перед штурмом Фриата...

Посыльный Маалоев стоял в шаге от Алвана и с уважением косился то на карту Морийора, исчерченную оранжевыми линиями и испещренную какими-то пометками, то на исписанные листы пергамента, лежащие по правую руку от берза, то на гусиное перо в его руке.

Закончив соединять очередные две точки, Вождь Вождей отложил перо в сторону, устало потер глаза и потянулся:

— Чего хотел?

— Я? — воин растерянно вытаращил глаза. — Я ничего, берз! Мне приказали явиться за письмом!

— А-а-а, точно... — Алван сделал вид, что вспомнил, потянулся к стопке пергамента, и, покопавшись в ней, вытащил лист, подготовленный для вождя Маалоев.

— Смотри сюда! По левую руку — название деревень и городов. По правую — срок, когда вы должны там быть. По середине — расстояние в конных переходах... Вот эти пометки — время, которое вы можете там находиться... Запомнил?

Воин утвердительно кивнул:

— Да, берз!

— Тогда можешь ехать...

Маалой склонил голову, и, еще раз покосившись на карту, попятился...

...Дождавшись, пока снаружи донесется перестук копыт, Алван повернулся к своему эрдэгэ и хмуро спросил:

— А сейчас?

— Намного лучше... — без тени улыбки ответил сын Алоя. — Ты же сам видел — он тебя зауважал!

— Он меня уважал и до этого! — возразил берз. И тут же заткнулся, увидев выражение лица сына Алоя.

— На пути к Власти не бывает мелочей! Пока ты был простым воином, твои слова, взгляды и жесты не имели никакого значения. Теперь все иначе: на тебя смотрят даже тогда, когда ты ходишь по нужде. Ты — Великий Вождь. Значит, должен быть велик во всем!

— Я... не люблю лгать... — угрюмо буркнул Алван.

— Ты не сказал ни слова лжи... — ухмыльнулся белолицый. — А то, что подумал Маалой — его дело...

— Но это же все равно неправда!

Гогнар прищурился... и кивнул:

— Да, неправда: планы военной кампании разрабатываю я, а не ты. Только знать об этом твоим воинам необязательно. Ибо берз может быть всего один. Ты! И они должны верить в то, что череда великих побед — следствие твоей мудрости и твоей удачи...

— Я? А почему не ты? — неожиданно для самого себя спросил Алван.

Лайши отрицательно помотал головой и усмехнулся:

— Для меня этот титул мелковат...

...Взгляд на посланника бога — эрдэгэ Гогнара, сын Алоя, — едущего на лошади справа и чуть позади — и настроение у берза испортилось окончательно и бесповоротно: белолицый лайши смотрел на стены Фриата совершенно равнодушно! Так, как будто захват города был для него чем-то обыденным. Вроде правки клинка.

А может, так оно и было? Может, в памяти этого воина жили все победы его великого отца?

'Касым прав...' — мысленно вздохнул Вождь Вождей. — 'Непобедимый воин, чью саблю держат девять багатуров, не может быть никем, кроме сына Субэдэ-бали. Или... его воплощения!!!'