Молодой человек, увиденный мной однажды на собрании 'шипов' в Ладеоне, служил у Турмона, как и его брат, муж той самой баронессы Декоприкс, которая была прежде близка принцу, и которая так ревностно защищала убитого мной Дагерана.
В отличие от старшего брата, Рамзон не состоял в ордене Лучи Неберы, а входил в орден принца.
Поступок смелого юноши вызывал уважение — не каждый подставит свою грудь под стрелу, предназначенную для другого.
-Вам было что-то известно, Льен? — спросил он меня.
-Меня предупредил один наблариец, что на турнире могут быть непредвиденные случайности.
-Откуда это ему известно? — нахмурился принц.
-Он проживает в Черном Городе, там слухи быстро разносятся.
-Но следует выяснить, как ему это стало известно! Ведь могли убить и меня.
-Так могут убить каждого, у кого нет преданных людей, таннах.
-Льен, попытайтесь узнать, кто причастен к этому.
-Я сделаю все, что возможно.
А между тем, на ристалище происходило захватывающее дух действие.
Мои товарищи по очереди выходили, чтобы сразиться с другими участниками.
Победителем турнира стал Брисот, и это было справедливо. Граф заслуживал победу. Обычно сдержанный, невозмутимый
Брисот во время боя делался стремительным как змея, точным как заранская кошка, беспощадным как акула.
И если продолжать мои зоологические сравнения, он был преданным и верным псом Орантона.
Одним из самых впечатляющих эпизодов турнира было укрощение когезопра — испытание не для сабонервных. Однажды в Ритоле мне довелось принять участие в этом соревновании, и честно говоря, больше мне не хочется повторять этот опыт. Но несколько приезжих из Анатолии рыцарей имели навык укрощения этого зверя. Их успех вознамерился повторить Паркара вместе с графом Лону. Они победили животное. Но Паркара потом долго потирал ушибленные бока, которые чуть было не помял зверь.
Мне пришлось ненадолго прервать наблюдение за состязаниями. Принц послал меня с поручением: надо было отнести записку одному человеку, он указал мне на него. Это был один из тех, пяти приезжих, что я видел в Шапэйе, на тайной встрече членов ордена Дикой розы.
Я выполнил поручение, и направился обратно, но вдруг у места, где стояли королевские лошади, я заметил человека с квадратным лицом, Бэта Суренци — он о чем-то говорил с другим, одетым в цвета маркиза Гиводелло, и разговор их носил характер дружеской беседы.
'Любопытно, — подумал я,— Бэт Суренци связан с людьми маркиза'.
Жизнь при дворе состояла теперь из наблюдений, обрывочных фраз, схваченных на лету, лавирования в этом мутном, а порой неспокойном, море дворцовых интриг.
После состязаний я выполнил просьбу принца и отправился к набларийцу, чтобы выяснить все, что он захочет сообщить в скупой откровенности.
-Откуда вам стало известно про покушение на турнире?
-Откуда мне стало известно? О, молодой человек, есть разные способы узнавать что-либо, и не о каждом можно рассказать.
-Но предупредив принца и коннетабля, я подставил себя. Теперь у всех возникнет закономерный вопрос: откуда я знал об опасности.
-Мне шепнул об этом один нищий на улице, он шепнул и растворился в толпе, эти нищие все на одно лицо.
-Но хотя бы скажите, кто за всем стоит?
-Может, король?
-Вы так упорно хотите приписать королю все злодейства мира?
-Я не знаю,— раздраженно ответил наблариец,— обычно говорят: 'ищите того, кому выгодно'.
Я ушел, не солоно хлебавши. Упрямый Рантцерг не хотел открыть мне всю правду, и было бессмысленно давить на него.
Герцогиня Джоку загадочно улыбалась, когда я спросил ее о том, кто может быть, по ее мнению, причастен к покушению.
-Может ли это быть король? Что вы думаете о случившемся?
Кафирия прокашлялась, прикрыв рот роскошным кружевным платочком. Бриллианты на ее пальцах переливались таинственным светом.
-Я ничего не думаю, и не строю домыслы, но если вспомнить молодые годы нашего правителя, то он на многие вещи был способен, вспомнить хотя бы захват графства Коладон.
-Мне ничего не известно об этом.
-Ну да. Об этом не принято говорить в высокопоставленных кругах. Более предательского и вероломного поведения история не знала давно.
-Вы не поведаете мне об этом?
-Все произошло, когда Тамелию не исполнилось еще и девятнадцати лет. Это сейчас он — милый, мягкий и любезный, а в молодые годы у него был горячий нрав. Теперь трудно объяснить из-за чего все началось, но известно, что граф Коладон пригласил Тамелия Кробоса в свой замок. Король со свитой из молодых людей приехал в его владения. Ночью кто-то открыл ворота, убив стражников графа и впустил большой отряд воинов, ждавший сигнала неподалеку и началась резня.
Вся семья, приближенные и слуги были убиты, а земли переданы в королевское управление. Поговаривали, что беременной невестке графа удалось спастись, но точно не знает никто.
-Но как все это приняли благородные люди в Ларотум?
-Просто! Коладон был объявлен изменником. Все дело преподнесли так, будто он заманил короля в ловушку, чтобы убить.
Глава 6 Бал
Покушения, намеки, недомолвки — все это отравляло радость от праздника. И все же, в тот день были другие гораздо более приятные события — например, бал в честь победителей турнира.
И я, несмотря на то, что не завоевал ни одного трофея, чувствовал себя победителем. Судьба повернулась ко мне лицом.
Огромный бальный зал был залит ослепительным светом, украшен блеском присутсвующих на нем знатных людей, красотой и нарядами женщин. Первый танец принадлежал королю и королеве. Они открывали бал. Роскошно одетая, Фэлиндж, чуть прищурив глаза искусительницы, шла второй парой под руку с принцем.
Меня приглашали на танец маркиза Шалоэр, графиня Линд, маркиза Гиводелло. И все эти знатные дамы почли за счастье потанцевать со мной. Чуть осмелев, я подошел к маркизе Фэту, которая вдруг оказалась без партнера и стояла, скромно потупив взор. И было так странно танцевать с ней, держать ее за руки, чувствовать прикосновение платья.
Я был опьянен и взволнован: неожиданное возвышение, удача, покровительство-все было необыкновенно!
Но самым необыкновенным были пронзительно-синие глаза Фэту, в которых ярко светилась любовь.
Я видел их через весь огромный зал, через толпу, через стены и города. Тот момент, когда я понял, что она меня любит, был пьянительнее всего, и я думал, что вся моя удача — ничто по сравнению с этим.
В огромном зале между нами вырос огромный луч, за который мы держались, по которому мы шли друг к другу, и он связывал наши души.
Но в ту минуту, когда я все понял и стоял в водовороте музыки, смеха, улыбок, я и не догадывался о том, что две капризные богини: любовь и удача не терпят соперниц и однажды мне придется выбирать между ними.
В тот момент, когда мы любим и узнаем о своем чувстве, самое лучшее в мире — именно этот момент, и он не оставляет места для других мыслей.
Только маркиза сейчас царствовала в моей голове: ее белое платье, чуть тронутый зарей, нежный цветок анинги в золотистых волосах и неповторимая, нечеловеческая по своей искренности улыбка.
И не осталось места холодному расчету, честолюбию и прочим призрачным богам. Сейчас я сам чувствовал себя богом и внутренне возвысился, взлетел над обычным миром.
Мне не было дела до чьих-либо внимательных глаз, зорко следящих за мной, до чьей-то кислой мины и дурных мыслей.
Сейчас и только сейчас — со мной ты, моя любовь.
Но люди, обделенные любовью и удачей, болезненно наблюдают за чужим успехом и выжидают момент, чтобы отыграться. Пока я наслаждался балом и общестовм маркизы, меня глазел один дворянин, одетый пышно и вызывающе. Я несколько раз перехватывал его взгляд.
Ко мне подошла Кафирия в темно-бордовом, отделанном золотом платье, с гранатовыми серьгами, блестевшими под черными завитками волос.
-Кстати, примите мои поздравления, граф! У вас, как и у всех нас, есть теперь свой личный враг.
Я расхохотался.
-Ваша новость, прекрасная герцогиня, на этот раз запоздала — уж чего-чего, а недостатка в недругах я никогда не испытывал. Но с нетерпением хочу услышать имя нового.
-Граф Фажумар. Он не сводит с вас своего 'влюбленного взгляда'.
-Позвольте узнать, чем я заслужил немилость этого расфуфыренного кэлла.
-Вы помешали ему заполучить столь желанную должность коннетабля Сенбакидо. Видите ли, Фажумар не богат и единственный путь к успеху и богатству для него — сделать нечто приятное королю — например, завалить такого исполина, как кэлл Орандр с помощью интриг и предательства. Я уверена, что у них уже созрел некий план, и вы сорвали его.
-Ах, вот как!
-Да, мне шепнули, что король именно его прочил на занятую вами должность, но Сенбакидо опередил его величество, он вежливо отказался от королевского протеже и заявил, что вы лучше проявите себя в этом качестве.
И мы опять прервем жизнеописание Льена, чтобы сделать маленький комментарий о том, что творилось в темной голове ларотумского короля.
Он переминал в руках белоснежные перчатки, расшитые золотом, и рассматривал разноцветную толпу гостей с высоты своей роскошной ложи. И мысли ему не давали покоя, не позволяли насладиться этим праздником жизни и ярким зрелищем.
'Откуда взялся этот бедный гартулийский дворянин? — спрашивал Тамелий Кробос себя, — он делает слишком быструю карьеру, для того, чтобы оставить его без внимания, и всегда рядом с теми местами, где терпят крах мои планы'.
Глава 7 Изумруды Ландины
Моя жизнь в Мэриэге еще больше приучила меня размышлять. После своего неожиданного возвышения, я задумался о том, какой интерес это может представлять для Тамелия Кробоса. Он, безусловно, был заинтересован во вмешательстве в дела Сенбакидо. И ему, конечно же, любопытно, что за человек встал у него на пути.
Я даже представить себе не мог, насколько король был раздражен и недоволен. Но Тамелий умел скрывать свои мысли. Он, как всегда, решил внимательно наблюдать и ждать моей первой ошибки. Я не мог тогда знать, что о моей скромной персоне говорили с одним из верховных жрецов Дарбо. Миролад Валенсий с некоторых пор стал одной из самых влиятельных фигур в Ларотум. Жрец Дарбо должен был нащупать мои слабые места, вытащить меня на разговор и, по возможности, привлечь на свою сторону.
Чтобы завоевать симпатии народа к дарбоизму, привлечь людей в храмы, Миролад Валенсий привлек на свою сторону магов. Он хорошо осознавал, чем можно купить простых неискушенных людей — сначала — одно маленькое чудо, потом второе, третье! Мистика на хорошо обставленной сцене сможет произвести нужный эффект на малограмотную толпу.
Вот тут-то и всплыли драгоценности Ландины!
Меня выманили на представление в храм анонимной запиской.
'Совет вам — быть на празднике Дарбо'.
Я пошел вместе с Нажолисом, с которым мы случайно встретились снова на улице.
Он был хорошим собеседником и большим оригиналом, а меня всегда привлекали такие люди. Они, как глоток забористого вина, в этой скучной жизни. Не дают тебе засохнуть. Способны вызвать улыбку на моем лице, а это не мало.
Нажолис сам предложил прогуляться и взглянуть на это представление, которое он с усмешкой назвал 'Чудо Миролада Валенсия', намекая на то, как далек главный жрец от всего чудесного.
Храм Дарбо, был великолепен и изнутри и снаружи. Внутреннее убранство храма сияло в лучах сотен свечей, сладковатый дурманящий запах мягко струился и околдовывал головы.
Множество весенних первоцветов, яркие флажки и ленты. На высоком возвышении, обращенном к западу, высокий красивый молодой жрец читал молитву. Все прихожане повторяли ее за ним. Раздалась музыка и хор запел гимны в честь бога.
Но этим праздничная служба не закончилась.
-А сейчас вы увидите сами, что может наш милостивый Дарбо! — громко объявил жрец в желтых одеждах. Это был Немил Авалтеп.
-Всем вам знакома легенда о древней королеве Ларотум Ландине Изумрудной. Столетия затмили то чудо, которое для нее сделали лучшие воины Ларотум — прекрасные изумруды были утрачены. Но Великий Дарбо послал дух прекрасной Ландины в этот храм, и она обещала нашим жрецам вернуть изумруды. Вы сами увидите здесь таинство явления Ландины в наш мир.
Внезапно все свечи погасли, подул сильный ветер. Все притихли, и каждый из присутствующих в зале взволнованно ждал, что же произойдет.
Высокая сцена озарилась мягким желтым светом, и словно из маленького облака вышла женщина. Стройная и одетая в королевские одежды. Трудно было что-либо сказать о ее внешности — лицо 'духа' было плохо различимо, но светлые волосы, родинка над верхней губой и высокий лоб были заметны. Именно такой запечатлели королеву на старинных портретах. На голове ее была корона, а руки, грудь и уши были украшены изделиями с изумрудами.
Она, молча, сняла с себя все украшения, поцеловала изображение Дарбо, и растаяла в темноте. Снова зажглись свечи, и раздался восторженный вопль толпы.
-Ландина, верните Ландину!— кричали люди.
Жрец высоко поднял посох и призвал всех к молчанию.
-Эти драгоценные вещи, эти реликвии оставлены королевой в дар нашему храму. Все вы можете прикоснуться к ним губами, и часть божественного духа снизойдет на вас. Они всегда будут в руках бога. И горе тому, кто захочет посягнуть на эти сокровища — он узнает, как может карать Дарбо!
Я решительно не понимал, что значила та записка. В толпе я узнал многих известных мне людей. Но ни один не дал понять, что это он пригласил меня сюда.
Обсуждая представление, и тихо посмеиваясь над жрецами, мы с Нажолисом покинули храм и отправились в ближайший кабачок, с тем, чтобы развеять всю эту чушь с помощью вина и хороших блюд.
Нажолис был в ударе и начал долгие философствования о порядке вещей, существующем на Аландакии.
-Вот вы, кэлл Улон, как думаете, почему при такой густозаселенности и скученности, а также при наличии большого количества морских путей, мы все топчемся на месте. Науки и производства толком не развиваются. А ведь наша цивилизация могла достигнуть такого прогресса и процветания, которые нам даже и не снились. Люди озабочены только одним: как бы убить или обмануть друг друга и отобрать у других то, что им не принадлежит. Любая светлая мысль, новая идея давится на корню! А сколько погибает ученых людей? Я порой начинаю думать, что кто-то на нас ведет охоту. Но это все — ерунда по сравнению с тем, что затеяли жрецы Дарбо. Культ единого бога заставит повиноваться всех, и только он знает, какие беды это нам принесет. Люди цепляются за прошлое, за вековые привычки. Вот вам пустяшный пример: циферблат уже давно разделен на отрезки, время измеряется числами, но большинство людей решительно продолжают использовать неудобные лексические обороты, завещанные предками! Час змеи, лошади, кролика? Что это? Хорошо хоть, не час свиньи! Это что — удобно?
-Ну, разумеется, нет. Это дань традиции, и звучит... более образно, что ли. Я и сам часто грешу этими формулировками.
-Вы — просто романтик.
