Позволь мне тебя коснуться

В любое время года, в любое время дня и ночи Venice Beach заманивает людей в своё царство и с первого шага покоряет всех своей неповторимой обстановкой.

Самый вкусный фастфуд, запах дорогих сигар и марихуаны, конечно же, прилагался в комплекте.

Я стояла у одной из пальм, напротив закусочной, где мы с Кендалл договорились встретиться, но её не было уже довольно долго. Я засмотрелась на художника, что рисовал объемное изображение прямо на асфальте. Парень рисовал водопад, который казался таким живым, словно ещё чуть-чуть, ты ступишь на него и провалишься в воду. Я кинула ему десять баксов в одну из коробок и, начиная подниматься, почувствовала чьи-то мужские руки на своём лице.

Я бы испугалась, если бы мое обоняние не признало запах соленой воды и геля для душа с цитрусово-мускусным оттенком. Макс.

— Не трогай меня. — Я поворачиваюсь, хватая его ладони, пытаюсь убрать их со своих глаз. Макс не спешит меня отпускать. Позади него стоит весёлый, улыбающийся блаженной улыбкой Кайл и разъяренная Кендалл.

— Нет, ну ты можешь себе представить? — вскрикивает она, слегка ударяя Кайла по плечу. — Эти кретины всё подстроили! Я не писала тебе никакую смс!

— Не писала? — Я совершенно не понимала, что происходит. Макс выглядел так самодовольно, словно только что защитил свой диплом по программированию экстерном.

— Да! Мне пришла смс, что ты ждёшь меня здесь... А ждали меня ЭТИ. — Она закатила глаза и окинула провинившихся парней презрительным взглядом.

— Я знал, что ты не придёшь, если я позову тебя сам, — пояснил Макс, всё ещё держа меня за руку. Я слегка покраснела и, заметив это, оборвала нашу связь.

— Ещё бы! Я видеть тебя не хочу, — огрызнулась я, скрестив руки на груди.

— Ну, мы же ваши лучшие друзья, — вставил свои пять копеек Кайл, но мы с Кендалл хором его перебили:

— ДРУЗЬЯ?!

— Макс, я говорил, что это плохая идея... — Он тяжело вздохнул, искоса разглядывая Кендалл. Этим двоим, и правда, нужно провести время вместе.

— Не такая уж и плохая, Кенди. Вы ведь оба сходите с ума — я два месяца наблюдаю за вашим любовным треугольником. Вам пора поговорить, не так ли? — Я сама поражаюсь своей разговорчивости, но больше не могу терпеть то, как эти двое скрывают друг от друга свои чувства. А если же чувств нет, то пусть поймут это раз и навсегда и перестанут мучить бедную Сандру и водить за нос Криса. — А вот с тобой я разговаривать не собираюсь. Приятного вечера. — Мой голос тверже льда — я обросла броней после сегодняшней ночи. И признаюсь... После того, что случилось в душе, мне немного стыдно перед ним.

Я была такой дикой. Он ласкал меня под душем. Он держал мне волосы, пока я... Мама, как я смогла такое допустить?

Я развернулась от нашей распадавшейся на глазах компании и стремительно направилась в противоположную от друзей сторону, радуясь, что надела сегодня кеды, а не каблуки. По мере того, как я удалялась с шумной улицы, где были расположены береговые лавочки и рестораны, до меня все слышнее доносилась одна из любимых песен Three Days Grace — Never Too Late.

Обернувшись, я заметила, как за мной прогулочным, непринужденным шагом следует Макс. Вот упрямец! Я ускорилась, а затем вовсе перешла на бег, чувствуя себя, как на съемках Голливудского фильма. Вот-вот музыка в кадре станет громче, и режиссер будет показывать наши с Максом напряженные из-за бега лица по очередности...

— Оставь меня в покое! — кричу я, прибавляя скорости. Меня почему-то всё равно тянет улыбнуться, когда я вижу, как он тоже переходит на бег, преследуя меня.

— У меня, между прочим, вечерняя пробежка! — возражает он, почти сравниваясь со мной. — Я, знаешь ли, люблю спорт.

Мне хочется засмеяться и одновременно стереть наглую ухмылочку с его лица.

— Тогда хватит занимать мой маршрут! — возмущаюсь я, добегая до пляжа, освещенного разноцветными уличными фонарями. Бежать по песку в несколько раз труднее, и я замедляю свой темп движения.

На нём лишь джинсовые шорты по колено и белоснежная футболка, которая сидит на Максе, как влитая.

Я бегу всё дальше и дальше, как тут он мгновенно ускоряется и подламывает меня за колени, взяв на руки так, будто я была игрушкой.

Я хочу закричать, но он прижимается ко мне лбом и обдаёт своим дыханием, которое перекрывает мне кислород в легких.

Его губы накрывают мои влажными горячими поцелуями, каждый из которых заставляет моё сердце скакать из стороны в сторону по всей грудной клетке. Так, будто оно хочет вырваться из груди.

Моё сердце так переполнено эмоциями, что ему становится тесно.

Макс целует меня и одновременно несёт по пляжу, как трофей, который он выиграл в смертельной битве.

— Я здесь, Эми, я с тобой, — яростно шепчет он, упираясь своим ртом в мои губы. Макс опускает меня на песок и обхватывает двумя ладонями за бедра, сжимая их так, будто он безумно по мне соскучился. Мои шорты настолько короткие, что еле прикрывают ягодицы, и я слишком красочно чувствую его прикосновения, что тут же перестаю дуться на Макса.

Макс Кенинг окончательно свел меня с ума, отобрал мой разум и держал его теперь, как крутящийся на указательном пальце одной руки баскетбольный мяч.

— Бежим целоваться. — Он улыбается и, отстраняясь от меня, пробегает вдоль берега еще несколько метров, после которых падает на пляж, словно устал, и ложится на спину, раскидывая руки в разные стороны.

Я падаю рядом, опускаясь подбородком на его быстро вздымающуюся грудь так, будто проделывала это миллионы раз — уже без стеснения и обиды. Я прильнула к его груди, эквивалентной укрытию от ядерной войны, убежища и моего дома.

— Я не могу на тебя злиться, — выдыхаю я, и его пальцы ласкают кончики моей улыбки, переходя к щекам и виску.

И это абсолютная правда, которой я больше не могу сопротивляться.

POV Макс

— Я видел, как ты пыталась, honey. — Волосы Эмили, словно шелк, ласкают мои загрубевшие пальцы, давно не знавшие ни любви, ни ласки. Собственно говоря, до неё никогда не знавшие этого.

— Как я могу обижаться на тебя, когда ты спас мне жизнь вчера? — Она смотрит на меня благодарным взглядом, но я не чувствую гордости. Я не мог поступить иначе. Она думает, я бы с удовольствием стал наблюдать, как МОЁ уводят у меня из под носа? Черта с два.

— Тебе понравился подарок? — Я вспоминаю, как вчера достал консультанта в магазине с улыбкой. Бедная девушка в четыре часа утра искала мне ловец снов, расхаживая по всему магазину. Потом ещё полчаса я выбирал цвет, пока не вспомнил про прекрасную татуировку Эмили, после чего выбор сразу же пал на красно-оранжевое оформление.

— Да. Я, правда, спала без кошмаров, — слегка замешкавшись, отвечает она, опуская ресницы вниз.

— Что не так, Эми? — Мой лоб напрягается, когда я вижу печаль на её лице и не до конца понимаю, что происходит. Я проникаю рукой под её бежевую блузку без рукавов и одним пальцем провожу по пояснице, слегка надавливая. — Расскажи мне о них.

— Ты не поймешь, Макс. И я, правда, не хочу, чтобы ты жалел меня. Вчера ты был прав. — Я замираю, не понимая, какого хрена она не доверяет мне.

— Кто такой Давид? Что он сделал с тобой? — Я вспоминаю название её ночных кошмаров и вижу, как глаза Эмили распахиваются от ужаса, что живёт в глубине её сердца.

— Давид... Он был моим другом до пятнадцати лет. — Она не смотрит мне в глаза, нервно ухватившись за воротник моей футболки. Она теребит его между своих маленьких пальчиков, не решаясь рассказывать мне эту историю. — Между нашими семьями была дружба и полное доверие. Давид старше меня на девять лет, и иногда я приходила на его вечеринки, просто из интереса... После одной из них я осталась у него, в надежде, что он, как обычно, отвезёт меня домой. Но он не отвёз.

Моё новое нежно розовое платье теперь отчасти красное. Кровь стекает по моим ногам, и всё, что я могу делать, это свернуться калачиком на полу и плакать. Я давно не мылась и мало ела, потому что не хотела брать пищу из рук этого душегуба. Он предлагал мне душ, но только при условии, что будет мыть меня сам, но я отказывалась. Изо дня в день он приходил в эту комнату только для того, чтобы трахать меня в течение пятнадцати минут, нагибая к полу, прижимая к стене, и обязательно грубо, яростно и невыносимо.

В то же время его слова были ласковыми, любовно-маниакальными и обещали мне золотые горы, только лишь бы я была послушной и хорошей девочкой. 'Его принцессой', как он говорил.

На третью ночь я сбежала в ванную, когда он напился так, что вырубился на диване. Я мечтала сбежать в тот момент, но знала, что заперта изнутри на все замки.

Я знала, что оплошность Давида нажраться до такой степени может стать моим единственным шансом на спасение, несмотря на то, что я обреку себя на ещё большую муку. Он не будет церемониться со мной, если я постараюсь достать телефон из его брюк.

Но это всё, что я могу сделать ради своего спасения.

— Он был одержим мною, — продолжала свой рассказ Эмили, еле сдерживая слёзы, сделавшие её глаза стеклянными. — Болен. И заподозрив меня в отношениях, сделал это. Держал на третьем этаже, повторяя это снова и снова. Измывался надо мной. Если бы я не сделала всего лишь один звонок, всё бы стало необратимым... — Её голос сорвался и стал тихим, слившись с дуновением ветра.

Я и сам не заметил, как мои пальцы крепче схватили её талию, будто я мог защитить её от этих жутких воспоминаний.

Я знал, что не должен жалеть её. Я не в силах изменить прошлое. И я не стану вытирать её слезы, потому что не хочу допустить, чтобы она сейчас плакала. Я буду лекарством, что сотрёт её воспоминания раз и навсегда.

— Поэтому ты боишься меня, хани? — Я упираюсь носом в её плечо, нежно проводя по нему кончиком.

Я чувствую, как она кивает, и с силой втягиваю в себя воздух, борясь с внутренними чувствами.

— Я не обижу тебя, слышишь? И никому не дам тебя в обиду. Я жесток порою и играю с тобой... Но я — не он...

— Так я не противна тебе? — в отчаянии спрашивает девушка, закрывая лицо руками, ложась рядом со мной на песок. Я поворачиваюсь к Эми, опираясь локтем на землю, находясь в полном недоумении.

— Противна? С чего бы?

— Я... Ну, не знаю... Я всегда чувствовала себя грязной. Помеченной. Сгоревшей, — произносит она, по-прежнему закрываясь ладонями от меня.

— Глупышка, что ты знаешь о грязных и помеченных? — Я усмехаюсь, пытаясь развеселить её, но знаю, что её спасёт сейчас лишь моя забота.

— Макс, если ты уйдёшь сейчас, я всё пойму. И это будет правильным решением.

— Не дождёшься ты этого ни-ког-да, — по слогам произнёс я, ловко поворачивая её на живот, задирая её блузку и обнажая её гладкую спинку. — Я схожу с ума от вкуса твоей кожи, — сдавленно произношу я и, проводя языком по её пояснице, слегка надавливаю на её плечи, заставляя её прогнуться в спине. Прокладываю руку под её живот и любуюсь получившейся позой. — И я обожаю твоих птичек.

По очереди целую крылья каждого Феникса, проводя рукой по её округлой попке.

Она хихикает, и я понимаю, что она уже здесь, со мной, а не где-то там, за океаном, в кошмарах пятилетней давности.

Моя рука проникает под джинсовые шорты, и мне безумно хочется...

— Макс! Мы на пляже! — В голосе Эми звучат колокольчики, но я понимаю, что она не шутит. Здесь слишком много народу. И всё же, ничто не может остановить меня от невыносимого желания сжать её ягодицы в своих ладонях, в награду получив от неё слабый стон.

— Хорошо, я просто разговариваю с тобой. Не переживай, — благосклонно отвечаю я, поглаживая её неторопливыми движениями. Она выгибается мне навстречу, как кошка, просящая ласки.

— Теперь твоя очередь открывать свой шкаф, — произносит она, присаживаясь на корточки так, чтобы, оказаться между моих ног ко мне спиной. Я сцепляю руки на её талии, оставляя её бедра с диким разочарованием, и всё же, с чувством невыносимого кайфа утыкаюсь в её медовые волосы.

— Мой шкаф пуст, — шепчу, не в силах оторваться от её шеи. Я посасываю её мочку уха, сам не замечая, как мои руки поднимаются к груди девушки. На Эмили нет белья. Эта мысль придавливает мой член к джинсам, а мозги начинают туго соображать и не улавливать её протестующие фразы. В тот момент, когда я схватил её ладонями за грудь, и она издала протяжный, расслабленный стон...

— Матерь Божья! Что это за молодежь-то пошла! Тьфу ты! И как вам не стыдно? — услышали мы от бабулечки, проходящей мимо нас по пляжу. Она шла рядом с дедушкой, который поглядывал на нас с любопытством поверх своих очков-половинок.

— Тереза, ну чего ты ворчишь. Вспомни, как в 1940... — Пожилая пара удалилась от нас, а мы с Эмили засмеялись с такой силой, будто бы до этого нас сдерживали, как минимум, час. Я повалился на песок, не в силах остановить поток беспрерывной истерики. Эмили тоже.

— Кто бы мог подумать, бабуля оказалась твоим спасением от меня. На этот раз, — голосом доминанта произнёс я, отходя от беспрерывного смеха. Я снова держал её на своей груди, опираясь на локти. — Посмотри на меня, — приказал я, слегка сжав её подбородок. — Почему фениксы? Птицы, что возрождаются из пепла... Но почему их два?

Меня давно мучили эти вопросы, и я знал, что получить их, это то же самое, что вскрыть все подарки на рождество за один присест.

— Они стали для меня светом, когда пять лет назад я погрузилась в кромешную тьму. Мне было совершенно не больно их делать, потому что я уже знала, что такое настоящая боль. — Я слушал Эми, внимая каждому её слову, стараясь не пропустить ни единого. — Я сделала одного сначала. Мне хотелось быть независимой, как эта птица. И особенной, потому что их не бывает. — Она усмехнулась, будто стыдилась своих детских размышлений. — И я знала, что тот, кто будет со мной, он тоже должен быть особенным, в чём-то похожим на меня — скрытным и коварным. Фениксы могут согреть теплом, а могут сжечь дотла одним лишь взглядом. И я сделала второго — хотела, чтобы они были вместе. Глупо звучит, знаю...

— Не глупо, — возражаю я, позволяя её голове опуститься на мою грудь. Я понимаю, о чём она говорит. В душе я надеюсь, что она считает меня таким — особенным, способным её согреть. Но я не хочу кричать о громких чувствах, потому что это за пределами моего характера. Я не привык произносить слова на ту самую букву.

Мы молчим, лежа на песке, и смотрим на звезды, которые сегодня ещё ярче, чем обычно, а луна похожа на розоватый диск от того, что слишком близко приближена к земле в период этого времени года. Я вглядываюсь в бездну звёзд над нашими головами и ощущаю предательски разрушающиеся барьеры в моей груди. Эмили заполняет мои легкие. Она проникает в моё сердце. Она повсюду.

— То созвездие, как будто зайчик. — Она поднимает руку к небу и показывает наверх. Я киваю, покрывая кроткими поцелуями её макушку. — Думаешь, на что похожа вселенная? — Эмили не отрывает глаз от звёзд, которые наблюдают за нами. А я думаю о том, что Ганс смотрит сейчас прямо на меня, если, конечно, он находиться там.

— На бесконечность, — просто отвечаю я, тоном программиста-умника. Или философа. Или я просто изображаю своего брата.