Крестоносец: Железная Земля

— Велика ли беда? — беззаботно ответил Домаш. — С хорошим другом и полной чашей везде родина. Ну что, берешь меня с собой?

Я не смог ответить, только кивнул. Роздолец тут же рыкнул медведем, обнял меня и так сдавил в своих стальных объятиях, что у меня дыхание перехватило.

— Простились? — спросила подошедшая Элика.

— Мы следуем за шевалье, — с поклоном ответил Ганель.

— Еще раз убеждаюсь, что не все саларды дерьмо, — произнесла Элика. — Тогда не будем терять времени. Надеюсь, на корабле найдется достаточно места для нас и для наших лошадей.

* * *

Темнота и сгустившийся туман давно скрыли с глаз удаляющийся берег, а я все стою на корме "Белой розы" и смотрю в его сторону.

Итак, еще одно испытание пройдено, еще одна высота достигнута. Меч Зералина у меня. И я больше всего рад тому, что мои товарищи остались со мной, согласились идти одной дорогой. Ловлю себя на мысли, что мне немного жаль Субботу — да, симпатии он ко мне не испытывал, но был другом сэра Роберта и отличным воином — и погиб так нелепо и бесславно.

По словам Элики, капитан "Белой розы" Рувель Асмин сообщил, что приказ дуайенов об общем сборе получен всеми капитанами виари, и поэтому корабль, как и все остальные суда, разбросанные по Туманному морю, идет к острову Мьюр — тому самому месту, где в день Остара состоится Совет домов. И я наконец-то смогу встретиться с Домино...

Однако я все равно испытываю страх и ничего не могу с собой поделать.

Снова, как тогда, на пути в Фор-Авек из Агерри, я думаю о том, что скоро мы будем вместе, милая моя, любимая Домино. Мой свет, мое сокровище, моя любовь. Я знаю, что хочу этой встречи, и что ты тоже ее ждешь. Но есть нечто, что не дает мне покоя.

Это связано с вещицей, которая висит у меня на шее вместе с фламенант-медальоном и старинной, потертой, испещренной неведомыми письменами, обрезанной на треть серебряной монетой, которая привела к смерти сэра Роберта и с которой связана самая зловещая тайна этого мира — загадка возрожденного Зверя. Флакон с Последним поцелуем. Я очень надеюсь, что мне не придется использовать его содержимое. Что страшное проклятие, о котором меня предупреждали, не одолеет нашей любви.

И эту надежду у меня никто и никогда не отнимет.

Часть пятая. Остров Мьюр, Эшевен, Рейвенор

1. Цветок кардалы

Остров Мьюр.

Для меня, как и для любого человека — саларда на языке Морского Народа, — Мьюр всего лишь небольшой лесистый остров посреди Туманного моря к югу от Марвентского архипелага. Необитаемый клочок земли площадью около ста шестидесяти квадратных миль.

Для виари Мьюр — священное место, своего рода центр мироздания в их мифологии, последний осколок легендарной прародины виари, огромного континента, который некогда лежал к западу от имперских земель. Легенда времен сухопутных царств гласит, что в начале времен, когда Небо и Земля были еще единым целым, на этом континенте жил великий дракон, прародитель жизни. Желая населить созданный им мир разумными существами, способными внимать его словам и осуществлять его планы, он разорвал пополам свое сердце, и из половин его создал первых виари, мужчину и женщину, чтобы соединялись они в любви, как две половины одного целого, и породили народ, который наследовал бы Аэрдвиарн. В незапамятные времена случилось это, и позже огонь и вода уничтожили древнюю Землю Драконов — а народ, рожденный из сердца дракона, покинул погибающую родину и создал свое великое царство на землях к востоку и северу.

Когда-то, в эпоху Нашествия, именно Мьюр стал последней сушей, на которой виари пытались создать свое королевство, но прошло несколько столетий, и корсары Суль изгнали их отсюда. Колонии виари на Мьюре были сожжены, а руины их заросли лесами. С тех пор Морской Народ не делал попыток обосноваться здесь. Элика объяснила это тем, что время исполнений пророчеств о возрождении Аэрдвиарна еще не пришло.

— Странные вы, — сказал я, выслушав ее. — Причем тут пророчества? Ведь остров необитаем, как я понял. Что же вам мешает там обосноваться?

— Память о том, что некогда случилось тут, — ответила эльфка. — И понимание, что корсары не дадут нам спокойно жить.

— Вы боитесь Суль. Я это давно понял.

— Мы слишком хорошо осознаем последствия войны с Суль. Мы не боимся потерять наши жизни, Эвальд. Гораздо страшнее утратить живую душу моего народа.

— Это все слова, Элика. Неужели вы никогда не пытались освободиться от сулийского гнета?

— Пытались, и не раз. Но всякий раз это заканчивалось трагически. Потеряв свою родину, мы утратили магическую мощь, наше главное оружие. Сегодня магический дар у виари редкость. Сулийцы знают об этом, потому и забирают наших арас, наших Одаренных.

— Но ведь ты и Кара...

— Нам просто повезло, как и твоей Брианни. Наши с Карой судьбы исключение. Сложись все по-другому, и мы стали бы рабынями сулийцев.

— Ваш страх перед Суль лишает вас мужества.

— Страх? — Элика покачала головой. — Это не страх. Мы способны предвидеть будущее. Многим виари кажется, что мы обречены. Некоторые кланы приняли власть Суль, остальные пытаются сохранить самостоятельность, но рано или поздно весь мой народ окажется под властью Суль, если, конечно, не случится чуда, в которое мы все верим. Я знаю это.

— И что это значит?

— Магистры получат наших воинов, наш флот и наши древние знания, которые используют в своих целях. — Тут Элика горько усмехнулась. — Устоит ли тогда Ростианская империя, Эвальд?

— Все еще можно изменить.

— Согласна. Именно потому я помогаю тебе.

Наш разговор происходил на носу корабля, и "Белая роза" тем временем входила в обширную, окруженную лесистыми утесами и хорошо защищенную от ветров бухту, в которой уже стояли прибывшие к острову суда. Их было много — наверное, несколько десятков. Мое внимание привлек необычной формы огромный ковчег, стоявший в полукабельтове от берега в окружении военных кораблей. Ковчег был размерами с океанский лайнер и возвышался над водой метров на двадцать, не меньше. Настоящий гигант.

— Это ледор, плавучий дом, — пояснила Элика. — Каждый клан виари странствует флотилией, сердцем которой являются такие ковчеги. На ледорах живут семьи моряков, здесь же в теплицах выращивают то, чего не может дать нам океан.

— На таком корабле живет весь клан? И сколько же человек он вмещает?

— От тысячи до полутора. Наши мужчины большую часть времени проводят на своих кораблях. Ледор — это дом для женщин и детей. Большие кланы имеют несколько таких ковчегов.

— Вы искусные корабелы. Не всякий мастер может спроектировать и построить такой гигантский корабль.

— Еще в Сухопутную Эпоху виари были превосходными мореходами. Наши корабли заходили далеко в Северный океан, а на юге доходили до Гареса. Есть древние записи, подтверждающие, что виарийские корабли доходили до Дикого Берега, самых восточных земель Аэрдвиарна. С тех пор наше искусство кораблестроения и навигации выросло многократно. Мы живем морем, хотя по-прежнему тоскуем по земле. На пустынных островах мы основываем свои верфи и строим там новые парусники и ледоры.

— Как велик ваш народ, Элика?

— Когда-то он и впрямь был велик, — с грустной улыбкой ответила магичка. — Но теперь никто не скажет, сколько нас осталось. Флотилии годами странствуют по океану, лишь иногда встречаясь в его просторах. Думаю, виари осталось не более ста тысяч. Не исключено, что пройдет всего несколько десятилетий, и наш народ исчезнет окончательно.

— Печально это слышать.

— Мы не теряем надежды, — Элика показала на ковчег. — Кажется, я узнаю этот корабль. Это "Экорас". Видишь баннеры на его бортах? Это изображение вереска — герб клана Лайтор, к которому некогда принадлежал и Зералин. Твоя возлюбленная уже здесь, на острове. Скоро вы встретитесь.

— Я в этом и не сомневаюсь, — ответил я, обрадованный словами магички. — По-другому и быть не может. Ведь я пришел сюда только ради этого.

— Не ради спасения моего народа?

— Я не разделяю судьбы Брианни и остальных виари.

— Хороший ответ, Эвальд, — Элика слабо улыбнулась. — Я не зря доверилась тебе.

Моряки на "Белой розе" быстро и сноровисто убирали паруса. На палубе появились Домаш и Ганель. Роздолец разоделся как на свадьбу — поверх кольчуги набросил крытую атласом бобровую шубу; на шее Домаша красовалось тяжелое золотое ожерелье, меховую шапку украшали ажурные перья цапли, на пальцах сверкали перстни. Ноздри байора раздувались: Домаш с жадностью вдыхал свежий морской воздух.

— Вот и земля, хвала Матери! — рыкнул он. — Скорее бы уже ощутить твердь неколебимую под ногами, а то ни кусок, ни питье в глотку не лезут.

— Запомни, что виари будут считать тебя представителем империи, — шепнула мне Элика. — И этого роздольского медведя тоже. Надеюсь, он не позволит себе непристойных выходок. Мои соплеменники очень щепетильны, когда дело касается манер.

Наш корабль прошел мимо ковчега. Я мог видеть стоявших вдоль борта женщин и детей, наблюдавших за нами — некоторые приветливо махали руками, но я знал, что они приветствуют своих собратьев на "Белой розе", но не нас. Сердце мое заныло — я здесь чужой, и еще не факт, что виари примут меня как своего.

— Ты что-то невесел, дорогой мой собрат рыцарь, — Домаш по-свойски похлопал меня по плечу. — Может, глотнешь из моей фляжки?

— Нет, — я посмотрел на Элику. — Позже.

Корабль преодолел последнюю сотню метров и подошел к деревянному пирсу. На берег полетели швартовы, и очень скоро мы могли сойти по дощатым сходням на пирс. Джарем с помощью Домаша свел с корабля на пристань наших лошадей. Ноги мои подкашивались, и я с трудом дошел до берега.

На берегу было холодно, порывами налетал свежий океанский ветер, но находившиеся на берегу женщины и дети, казалось не чувствовали холода: виарийки прохаживались вдоль линии прибоя, что-то подбирая с мокрого галечника — вероятно, крабов, съедобные ракушки или водоросли, — а детвора весело носилась неподалеку, пытаясь догнать друг друга или сбить камнями летающих над волнами чаек. Некоторые из них, видимо из любопытства, направились в нашу сторону, но вооруженные моряки им не позволили к нам приблизиться. Видимо, нам все-таки не доверяли. Некоторое время мы стояли в растерянности, не зная как быть, но тут Элика обратила мое внимание на группу мужчин, направляющихся в нашу сторону. Возглавлял эту группу величественный седоволосый эльф, облаченный в темную мантию. Женщины кланялись ему — верно, этот старик был очень влиятельным лицом. Элика направилась им навстречу и, не доходя несколько шагов, склонилась в поклоне. Седоволосый ответил учтивым кивком. Потом они начали говорить, и разговор получился долгий — видимо, Элика рассказывала старику нашу историю во всех подробностях.

— Подойди сюда, Эвальд! — наконец, позвала Элика, делая приглашающий жест.

— Стойте тут, — велел я Домашу, Ганелю и Джарему и направился к эльфам.

— Шевалье Эвальд де Квинси? Тот самый, пришелец из ниоткуда и избранник Брианни? — Старик оглядел меня с головы до ног. — Я Мераль Варин, дуайен дома Лайтор. Должен сказать, что история, рассказанная мне вашей спутницей-виари, невероятна. Это правда, что меч Зералина у вас?

— Вот он, — я не стал обнажать меч и снимать его с перевязи, просто поднял и продемонстрировал эльфу. — Добыть его было нелегко.

— Я и не представлял, что доживу до такого, — сказал дуайен. Он пытался сохранить невозмутимость, но я видел, что он потрясен. — Вы прибыли, чтобы передать этот меч нам?

— Я хочу увидеть свою любимую, — ответил я, уходя от прямого ответа. — Где она?

— Брианни здесь, на одном из кораблей, и вы сможете встретиться с ней чуть позже, — сказал Варин. — Но я спросил вас про меч. Элика говорит, что вы готовы вернуть его нашему народу, не так ли?

— О будущем этого меча я буду говорить только в пристутствии Брианни. Она прямая наследница дома Зералина и лишь она может решить судьбу меча.

— Ваш ответ в высшей степени дерзкий, но я его принимаю, — эльф презрительно улыбнулся. — Завтра день Остара, в который состоится Совет домов. Вы салард, чужой для нас, но с другой стороны, вы и ваши спутники представляете здесь особу императора Ростиана. Я не знаю, будет ли дозволено вам, чужеземцу, присутствовать на Совете. Пока в нашей истории подобного не случалось.

— Это необходимо, милорд, — заявила Элика с неожиданной для нее горячностью. — Дуайены должны услышать предложения императора, которые привез этот рыцарь.

— Боюсь, уже слишком поздно вести беседу с Ростианом, — ответил эльф. — Но этот шевалье посол...

— Я не посол, — заявил я, не дав Элике ответить. — Я здесь как частное лицо и прибыл на Мьюр лишь затем, чтобы встретиться с моей будущей женой.

— Вот как? Вы собираетесь жениться на Брианни? Вы, салард?

— А вас это удивляет, почтенный? — Я сделал шаг к дуайену. — Мы любим друг друга, и я никому не позволю разлучить нас.

— Надо же, лишь ступил на эту землю и уже угрожает! — Варин вновь окинул меня изучающим взглядом. — Воистину, нахальство круглоухих не знает границ.

— Я приехал увидеться со своей будущей женой, — повторил я, глядя эльфу прямо в глаза. — И у вас нет права запретить мне это.

— Не вам судить о моем праве, шевалье, — сказал старик. — Хорошо, пока вы можете чувствовать себя свободно на Мьюре. Попрошу лишь не задирать наших мужчин и не пытаться проникнуть в запретные для чужих места. Наказание за неповиновение — смерть. Мне бы не хотелось осквернять меч Зералина кровью того, кто доставил его.

Сказав это, Варин что-то сказал своим людям и, повернувшись к нам спиной, зашагал по берегу в сторону ковчега. Прочие последовали за ним, но два вооруженных эльфа остались с нами. Я встретился взглядом с магичкой и понял, что она в бешенстве.

— Ты с ума сошел! — прошипела Элика. — Только что ты едва не лишился жизни!

— Я знаю. Но не лишился же. Что дальше?

— Варин велел отвести вас в лагерь Лайтор. Во имя всех богов, Эвальд, не веди себя как идиот!

— Я постараюсь. Куда идти?

— Мы проводим вас, — ответил за Элику один из двух оставшихся с нами эльфов. Глаза у него были серые, ледяные, и смотрел он на меня без малейшей симпатии. — Запомни три простых правила, салард: с тропы не сходить, оружие не обнажать, вести себя почтительно. Ты на священной земле виари.

Эльф демонстративно похлопал по рукояти висевшего на поясе кортика и пошел вперед. Я помог Элике сесть на лошадь, потом забрался в седло сам. От прибрежной полосы через густой сосновый лес, встававший за берегом вела узкая мощенная каменными плитами дорога, уходящая вверх, к холмам. Мы вели коней самым медленным шагом, чтобы не обгонять наших провожатых, которые легко шли на подъем, демонстрируя удивительную выносливость. Очень скоро мы поднялись на вершину холма и дальше поехали по его гребню на закат, ежась от налетающего порывами холодного ветра.

Справа от нас за деревьями открылся первый лагерь виари — с десяток пестрых шатров, рядом с которыми горели костры, расхаживали вооруженные мужчины и работали женщины, занятые своими нехитрыми делами. Они заметили нас. Мое внимание привлекла высокая, очень пожилая и очень худая женщина в меховой накидке, с длинными белоснежными косами, падавшими на грудь из-под сложного головного убора, напоминавшего раскинувшую крылья птицу. Она стояла, повернув лицо в нашу сторону, и две девушки поддерживали ее за руки. Одна из них что-то шептала старухе на ухо.