Проклятый дар

Ну ничего себе, высоченная.

В лавке было полно посетителей, и мы с Соши едва успевали в четыре руки рассчитывать покупателей, тогда как Тисса в зале ходила между людьми с очаровательной улыбкой раздавала советы и комплименты. Что бы ни лишило ее равновесия, она уже взяла себя в руки и источала уверенность и обаяние.

Гийльрей, заметив, что мы зашиваемся, без слов встал рядом и принялся помогать. Изредка мы перебрасывались парой шуток, но большего ждать не приходилось: люди торопились закупиться, пока не началось настоящее пекло.

Хотя, всяких забывчивых товарищей, желающих купить мамины любимые пионы за три минуты до полночи или в самый пик солнечной активности, всегда хватает.

Пока мы работали бок о бок, на краю моего смущенного и не совсем трезвого от утренних происшествий сознания раз за разом проигрывалась одна и та же мысль. Если Гиль артефактор, то почему же тогда растратил свой талант на военщину и обучение тонкостям телепатии? Тренировки ментальных способностей и тонкая работа над будущим амулетом в тишине рабочего кабинета — это ведь несовместимые вещи. Очень сложно, да что там, почти невозможно совмещать и то, и это сразу, да и зачем пытаться усидеть на двух стульях сразу, если работать придется все равно только по одной специальности? Или он плохой артефактор, и поэтому выбрал в качестве основной деятельности, то, к чему у него врожденная склонность — телепатию? Хотя, если это так, то почему же рыжий тогда так испугался?

Ладно-ладно. Вполне вероятно, что этот засланец тер-Вирей сам никчемный маг. Обвешался же он за каким-то надом кучей артефактов, значит на собственные силы всяко надеться не мог. Вот и испугался, когда Гиль что-то там с его побрякушками вытворил. Может для него это мастерство недостижимых высот.

И все равно, непонятно. Можно ведь было сменить кафедру во время обучения, если стало очевидно, что ментальный дар у Гиля гораздо сильнее склонности к артефактологии.

К двум часам дня солнце раскалилось так, что я начала чувствовать побулькивание в голове супа из мозгов. Система охлаждения работала на полную мощность, но из-за беспрерывного потока людей дверь на улицу практически не закрывалась. В глубине дома, я уверена, было вполне себе комфортно. Прохладно, свежо, можно набрать полную ванную прохладной воды, опустить в нее гудящие ноги...

И как все эти гуляки еще солнечный удар не схлопотали? Вот ведь дома не сидится народу.

Чтобы не подвергать себя соблазну, я развернула сверток, который для меня притащила из библиотеки Соши. Своим кривым куриным почерком она кое-как перекопировала нужную статью, а потом преподнесла мне ее в качестве ответного подарка на тыквенную конфету.

Что ж, я не была в обиде — сахарным маньяком никогда не была, а тыкву Соши действительно недолюбливала.

С трудом разбирая наковерканное, я присел и сощурилась, вникая в странные пометки и несогласованные предложения:

"Артефактология — это научная дисциплина, изучающая наделенные магическими свойствами предметы действительности, воспринимаемые субъективно-объективно, хотя в душе не имею, что бы это могло значить", — писала Соши в своем конспекте.

Я потерла переносицу.

Она безнадежна.

"Объект науки — аномалии разного происхождения. Предмет — вещи, орудия или объекты, подвергшиеся определенному влиянию и получившие статус аномалии.

Есть две ветви:

1) Природные независимые аномалии (естественные артефакты, ЕА) — естественные образования или возникшие вследствие деятельности людей, но без определенного умысла, зачастую таинственным образом, аномалии; чаще всего имеют спиралевидную структуру.

2) Артефакты (искусственные артефакты, ИА) — образования, возникшие по прямому умыслу и ввиду воздействия артефактора (артефактор — человек, занимающийся непосредственно созданием, настройкой, управлением, обезвреживанием и обнаружением ИА — прим.).

Зачастую отнести артефакт к тому или иному подразделу А. довольно сложно, т.к. это смежные и взаимозависимые науки, разделение которых на два разных направления носит условных х-ер. Что не мешает адептам одного и второго направления вести бесконечный спор, являются ли природные аномалии следствием воздействия человеческой магии на ауру планеты (позиция артефакторов, т.е. ЕА в принципе не существует, т.к. они тоже искусственно созданы человеком), или то, что сдвиги пластов — естественный процесс, а все искусственно созданные артефакты являются только подражанием ЕА (т.е. артефактов сугубо антропогенных не существует в принципе, все они естественноприродные). Этот спор является более узким вариантом вопроса "Что появилось раньше, магия или волшебник?", и представляется столь же бессмысленным и ложным ввиду некорректности постановки вопроса. А, по-моему, вполне забавно".

Я потрясла головой и ошалело посмотрела на записку. Пробежала глазами еще пару абзацев, но ничего более толкового не нашла. Более-менее к заданной теме подошла только классификация искусственных артефактов по задачам и принципу действия, но ломать себе голову незнакомой терминологией и ненужными подробностями я не захотела.

Волшебники — странный народ.

И энциклопедии у них еще более странные.

Или, что более вероятно, Соши просто не умеет конспектировать.

— Ну, в принципе, все верно, — оценил Гийльрей.

Волшебник пересел с записной книжкой за журнальный столик, когда поток посетителей обмельчал, и оны перестали собираться в очереди.

— Но, думаю, я бы мог рассказать подробнее. Но, увы, ничуть не интереснее.

Чародей хмыкнул и указал на блокнот.

— Составляю вот планы, но, честное слово, понятия не имею, с чего начинать. Не подскажете?

Я пробежала глазами по записке и подняла брови.

— Вы действительно хотите открыть магазин артефактов?

Маг пожал плечами, разглядывая мое лицо с легким наклоном головы.

— Ну, скорее салон, чтобы, хм, работать на заказ. Артефакты — персональные предметы, их подбирают не по размеру или цвету. О, хм, кстати.

Пролистав записную книжку, Гийльрей достал высохший между страницами нивяник. Положил между ладоней, хитро улыбнулся, усмотрев в моем лице признаки непонимания. А когда раскрыл руки, на ладонях оказалась плоская бархатная коробочка.

— Вы невероятно счастливый человек, Риса. Вы никого не строите из себя, и люди вас ценят и уважают. Вы в ладу и с миром, и с собой. Одного только могу пожелать вам: поменьше людей, которые попытаются решить за вас счет свои собственные проблемы. Или решат погреться в тепле вашего дома и вашего доброго отношения, совершенно не заботясь о том, как подобное отразиться на том, кто дарит это самое тепло.

Я была слишком смущена своей забывчивостью, но все равно по достоинству оценила слова Гийльрея, сказанные серьезно и несколько даже грустно. Именно мне было положено первой поздравить волшебника, вот он и ждал, бедный, ни взглядом полдня не показывая, что рассеянная хозяйка кое о чем запамятовала.

Еще сильнее я смутилась, когда открыла коробочку. В ней оказался тонкий золотой браслет весьма изящного плетения. Без лишних украшений, но и не формальный, а, в общем, такой, который я могла носить не только на важные приемы раз в три года, а и в повседневной жизни.

— Примерите?

Гиль положил ладонь на мою руку так, чтобы длинные пальцы накрыли браслет, который он сам и застегнул на моей запястье.

— Да, как вы, наверное, догадались, это оберег. Ну вот, он вам подошел, как родной. Только пару цепей замкну, минутку.

Я, естественно, ни о чем таком даже не думала, пока Гиль сам об этом не сказал, но все равно кивнула, завороженно разглядывая вблизи глаза чародея, в которых от зрачка к синей окантовке радужки расходились серые иглы. А сам цвет — голубой, прозрачный и чистый. С такими вот глазами только телепатом и быть — запросто в душу нырять и рыскать там в поисках ответов.

Сообразив, что молчу слишком долго, и надо бы уже его как-то поблагодарить, я в порыве чувств не отказала себе в удовольствии обнять соседа, а потом убежала за ответным подарком — он так и стоял, надёжно спрятанный в кладовке.

А вот там я подзависла.

Честно говоря, я очень долго не могла решить, что же мне подарить чародею. И не потому, что хотела произвести впечатление или придумать что-то необычное, нет. Я не знала, какое именно отношение этим пожеланием продемонстрировать. Обычное соседское расположение или благодарность подразумевали под собой шоколад или какие-то другие сладости, в количестве, размере и цене, соответствующими степени чувств. Какие-то сувениры — уже более необычный подарок, который можно преподнести коллегам, начальству или дальним родственникам. Все это было явно мимо, ибо подарить хотелось что-то хотя бы полезное или милое, а такое могло было бы выглядеть как какие-то намеки или надежды с моей стороны. Этого, конечно, хотелось избежать

Так и не выбрав, я приготовила сразу два подарка: плитку элитного черного шоколада марки "Нарстон", высокое содержание какао-бобов которого, по всеобщему мнению, благоприятно влияло на волшебные таланты одаренных людей, и шикарный кожаный ремень.

Последний я купила как-то спонтанно. Просто увидела, поняла, что это шикарная вещь, и загорелась. И вот больше всего поражал не тот факт, что дарю я личную вещь для повседневной носки, а то, что ремень понравился мне из-за того, что я сама хотела бы смотреть на то, как он сидит уже на владельце.

Теперь оба подарка пришлись как нельзя кстати. Конечно, я не рассчитывала получить ювелирное украшение, да еще и артефакт собственного изготовления, но ремень был качественный, дорогой, и тоже без всяких этих женских красивостей.

Гийльрей лукаво глянул на меня.

— Что, мне тоже нужно примерить подарок?

— Обязательно, — кивнула я серьезно. — Только вечером, а то, смотрите, вон тут женщину точно удар может хватить, если вы внезапно начнете раздеваться.

— Ну ладно. Только из-за нее. Мы же не хотим, чтобы такое происшествие случилось в вашем магазинчике в праздник? Еще молва пойдет.

— То есть само предложение раздеться на людях вас не смущает?

Волшебник хмыкнул и приподнял бровь:

— Это намек или предложение составить компании?

— Про компанию уговора не было.

— Ну ладно, вечером так вечером. Как скажете.

Я с нарочитой подозрительностью покосилась на волшебника, а тот засмеялся и поднял руки, демонстрируя, что сдается.

А половину шоколадки, кстати, пришлось съесть мне. Ибо отказываться от угощения в таком случае не принято, а тут еще и обеденный перерыв подкрался незаметно. Я уселась в соседнее кресло, Соши притащила поднос со свежим чаем, и плитку мы как-то незаметно прикончили, пока обсуждали заметки в блокноте Гийльрея, а я вспоминала, как же мама с отцом умудрились открыть магазинчик цветов и не поседеть при этом.

Как я и предполагала, вечером началось настоящее безумие. Закрылись мы только в одиннадцать, через три часа после обычного. Да и то, какой-то ужаленный начал стучать в окно с такой страстью, словно у нас тут драгоценные камни по талонам раздают, а он свою очередь упустил, когда я закрыла дверь на ключ, но еще не успела замкнуть охранный контур. И зачем кому-то в такое время срочно понадобились гвоздики? Впрочем, не мое дело.

Уже почти навалилась темнота, и ученицы с мягким шуршанием рабочих фартуков сновали туда-сюда угольными тенями, смахивая с пустых витрин и стендов нанесенную за день пыль и грязь.

В это время суток они обычно уже старательно делают вид, что разошлись по комнатам спать, а сами, пробравшись на цыпочках в библиотеку, едят там печенье с чаем и сплетничают, думая, что я не знаю об этом. Правда, Ритисса пытается читать или записывать какие-нибудь формулы в свои рабочие тетради, но, я уверена, Соши ей не дает тратить время на учебу.

Включать освещение всем было лень, так что бутоны пустынного ягониса под самым потолком почувствовали себя достаточно комфортно, чтобы высунуться из прямоугольных ящичков, расставленных на самых верхних полках по периметру комнаты, пустить витые локоны-стебли к влажной почве соседей и раскрыться, испуская резковатое для человеческих глаз неоново-голубое свечение. Его было вполне достаточно, чтобы не расшибить голову в сгущающейся темноте.

Только над кассой горел одинокий светильник, но зеленый расписной плафон спасал шевеление теней в углах, трепетно держа светляк в своих бархатных с бахромой объятиях.

Я записала итоговые цифры, закрыла тетрадь и наслаждением потянулась.

— Знала бы я, что ученичество у известного растениевода — это с утра до ночи торговать, пошла бы в пирожковую. Там хоть натрескаться можно!

Старшая ученица плюхнулась на стол и с усталым стоном запрокинула голову, подставляя шею под свет, словно бы его источником было солнце.

— Ты вроде как за торговлю как раз зарплату и получаешь, дорогуша.

— Ага, а параллельно зубодробильный тильстон учу и читаю под прилавком кучу всякой макулатуры, по которой вы у меня потом еще и экзамены принимаете!

В последнее время я и правда все больше и больше полагалась на Соши, большую часть времени проводя за исследованиями в лаборатории, работая в теплицах или вовсе занимаясь своими делами, в то время как Соши и иногда присоединяющаяся к ней Ритисса распоряжались в магазинчике самостоятельно. Только если появлялись какие-нибудь важные клиенты, сложные заказы, в необходимости принять которые девчонки сомневались, или вопросы не основному цветочно-декоративному профилю, кто-нибудь из учениц приходил позвать в лавку меня. Как самая настоящая хозяйка, ей Свет.

Намеднясь Соши под моим молчаливым приглядом сама оформляла заявку на привоз и расплачивалась со службой доставки. Сделано все было вполне уверенно и точно, так что и большую часть бумажной работы я в ближайшее время собиралась переложить на старшую ученицу, повысив в звании до заведующей (смех-смехом, но Соши этим жутко гордилась) и предоставив ей больше свободы.

Совсем как когда-то моя мама со мной. Я тоже, помнится, просто лопалась от собственной значимости.

— Ну вот видишь. Где еще ты нашла бы такого прекрасного и понимающего работодателя, который не только не штрафует за посторонние занятия во время работы, но еще и всячески поощряет! — тем не менее ответила я, закидывая ноги на соседний стул и потягиваясь так, что все косточки захрустели.

— В каком эквиваленте поощряет? Чеками не принимаю, только нал!

Я хмыкнула, тоже запрокидывая шею.

— В словесном и бумажном.

— В ассигнация что ли?

— Не упоминай при мне эту пакость! Запомни: бумажные деньги — зло.

— Я тоже так думаю, госпожа наставница. Но так что там с премией?

— Какой такой премией? Ни слова не было про премию.

— Ну во-от, а говорили!..

— Вот что-что, а говорила я про письменные рекомендации и соответственные записи в трудовой книжке.

Соши фыркнула и небрежно отмахнулась от более чем щедрого и приятного обещания, словно от конфетных оберток, которые в кассе пытались выдать за деньги.

— Зачем мне рекомендации? Я собираюсь всю жизнь с вами проработать, госпожа наставница.