Четыре грани 3.2

Но как только этот мужчина появлялся на пороге ее заведения, особенно в форме бойца элитной лаэрской сотни (которая солдатику безумно шла), выбора у нее больше не оставалось... Слава Всевидящим, что хотя бы сам Красавчик не догадывался о том, насколько глубоко она, взрослая женщина, достаточно побитая жизнью, прежде чем зацепиться за тепленькое доходное место, увязла в этих странных отношениях, у которых нет никакого совместного будущего...

Вот и сейчас, как только она разбудит безмятежно дрыхнущего парня, утомленного любовными утехами, и сообщит ему, что один из высоких гостей, которых он сопровождал, покинул заведение, он тоже, наверное, поспешит уйти... Сегодня Красавчик не в увольнительной, а на службе. (Хоть и не признался, что шпионит за столичными гостями, но она же не вчера родилась). И ее постель вновь станет одинокой.

Кстати сказать, этот нахальный блондин, не пропускающий ни одной юбки, — единственный, кто был допущен в ее настоящую спальню, а не в тот будуар, где Хозяйка изредка самолично развлекала особых гостей...

Беспринципный в некоторых вопросах, Морицкий все-таки намеревался провести честный поединок с Асланом. Вряд ли Советник и вернувшиеся в крепость рэлы захотят пропустить такое зрелище. Слишком много будет свидетелей, и своим положением лаэра он рисковать не собирался. Однако надеялся, что перед началом оговоренного боя с полукровкой, ему удастся выставить свои условия.

Какого же было его удивление и разочарование по прибытии в Замок из-за сообщения, что Аслана нет в крепости. Настроение, мгновенно ставшее не просто плохим, а поистине дурным из-за того, что вожделенная цель отодвинулась во времени на неопределенный срок, сыграло свою роль. И Морицкий, не сдерживаясь в словах, дал волю недовольству, весьма желчно высказавшись при своих людях о хозяине Замка.

Привыкшие угадывать пожелания господина, бойцы Ливара истолковали его замечания в меру своего разумения.

Направляясь к конюшне, чтобы оставить лошадей, их внимание было привлечено скоплением солдат на плацу перед казармой вокруг сцепившейся парочки бойцов. В одном из которых, по характерно прибранным на варварскую манеру длинным волосам и явно не казенной одежде, был опознан степняк, а вот в другом — тот самый парень со шрамами, что ходил в любимчиках у своего лаэра. Правда, толком полюбоваться на их схватку не пришлось. Кто-то из окружения громко оповестил остальных, что их приближение заметили.

Азартный бой тут же прекратился. Парни стремительно, словно продолжая исполнение какого-то сложного танцевального па синхронно отступили друг от друга, изобразили ритуальный поклон равного равному и, все еще тяжело дыша, обернулись к вновь прибывшим.

Удержаться от колкостей и насмешек не выспавшимся и чувствующим дурное настроение своего хозяина, людям Морицкого оказалось выше их сил. Впрочем, поначалу они не собирались слишком уж задираться, надеясь по ходу дела сообразить, как поступить, чтобы не прогневить своего господина, оставшегося поодаль, еще больше. Но на лицах присутствующих можно было прочесть, насколько им 'рады', и решение пришло спонтанно.

— До нас тут дошли слухи, что лаэра нет, и поэтому бой между господами состояться сейчас не может, — ехидно начал один, спешившись и взяв своего коня под уздцы.

— Вроде время-то оговорено было. Неужто Ваш господин специально перед нашим возвращением покинул крепость? — подхватил второй.

— Может, ошибка какая? Думаю, дай сам посмотрю поближе — вроде плащ-то лаэрский висит, — кивнул десятник на скинутый Дереком плащ, который сейчас сиротливо притулился на одной из деревянных балок у полуразрушенной стены. — Ан нет, и впрямь какая-то фальшивка...

Дерек стиснул челюсти и помрачнел. Вот ведь, не столько радости от такого подарка Аслана, сколько проблем. Наверное, не задень его вчера эти скоты насмешками про особое расположение господина, он и не надел бы его в ближайшее время. Благо казенной зимней амуниции, положенной солдатам гарнизона, его никто не лишал, и он мог получить утепленное обмудирование в любое время. Но теперь из принципа решил носить лаэрский плащ — пусть хоть удавятся от зависти и захлебнуться собственной желчью!

— И все-таки, нашему господину было бы любопытно узнать, что за неотложные заботы заставили вашего господина спешно покинуть Замок? — оглянулся мужчина, произнося эти слова, в сторону вроде бы безучастного Ливара.

— А может, он и не покидал, а просто... — неопределенно хмыкнул коренастый крепыш, глумливо усмехнувшись.

— Ну да, жену-то оставил в городе...

— Лаэр Аслан, насколько мне известно, назначил состязание на определенное время, — вышел вперед Орис, смерив шутников ледяным взглядом. — И если обстоятельства задержат его возвращение, он сам объяснит лаэру Морицкому причину. Если сочтет нужным, конечно, — не удержался первый помощник от шпильки.

Переглянувшись с помрачневшим Ильясом, мысленно костерящим таура за то, что тот собрал со всех клятву не вмешиваться, Дерек не выдержал:

— Если вы так радеете за интересы своего господина, что жаждите получить по шее за неуважение к нашему, я могу поспособствовать. Заодно прямо сейчас и определим, к лицу ли мне лаэрский плащ!

Ильяс попытался остудить пыл распаленного приятеля, чувствуя, что те специально нарываются с молчаливого поощрения их хозяина, но Меченый только раздраженно дернул плечом, скидывая его руку.

Но тут из-за спин толпившихся солдат выступил таур, которому немедля сообщили о том, что Морицкий возвращается, как только дозорные определились с опознанием приближающихся по дороге к крепости всадников.

— И то верно. Раз уж невтерпеж, пусть так и будет, — рассудил Даут, понимая, что конфликт уже слишком далеко зашел. И одной дракой между лаэрами не обойтись. Парни все равно сцепятся друг с другом. А Дереку, которому, безусловно, завидовали из-за столь близкого положения при лаэрской персоне — в любом случае придется доказывать чего он достоин, а чего нет. Лучше уж сейчас на глазах у всех обе стороны постараются определиться, кто на что способен, чем он встретит этих отморозков где-нибудь в укромном закоулке, один против нескольких. В том же парке, например, по пути к старой казарме. Несмотря на ухоженность (стараниями садовника), парк все равно нуждается в прореживании густых кустов, создающих укромные закоулки, где так удобно свести счеты...

Хотелось все же, чтобы восторжествовала справедливость, а не надеяться на призрачную удачу и то, что все само собой разрешится.

— Да это еще кто кому наваляет, — небрежно сплюнул под ноги Дереку десятник. — Ну давай, раз ты такой смелый, иди сюда!

Спрыгнул с лошади и, кинув поводья товарищу, небрежной походкой сделал он несколько шагов навстречу Меченому, демонстрируя свое превосходство.

Таур кинул быстрый взгляд в сторону Морицкого, ожидая, не захочет ли тот прекратить намечающуюся стычку или взять на себя ответственность за вызов, но тот только небрежно скривился. Подъехав чуть ближе, не утруждая себя заботой, успеют ли люди увернуться из-под копыт его нервно гарцующего жеребца, мужчина произнес:

— Я не собираюсь со всякой швалью безродной драться. Несмотря на то, что ты напялил лаэрский плащ, для простого бойца — слишком много чести, — пристально глядя на Дерека, презрительно процедил он. — С тебя и десятника хватит...

Меченый хмыкнул, интуитивно чувствуя какой-то подвох. Оскорбления лаэра он пропустил мимо ушей. В самом деле, наивно полагать, что Ливар Морицкий опустился бы до личной стычки с человеком без имени рода. Да и вряд ли тот в курсе, что он всего лишь раб, волею Аслана приписанный к элитной сотне бойцов гарнизона.

— Не церемонься с этим... — небрежно кивнул Морицкий своему десятнику.

Тот слегка склонил голову в знак того, что правильно понял приказ: 'убей!'

Посчитав, что теперь здесь обойдутся без него, Ливар развернул коня и направился к конюшне, ничуть не сомневаясь в победе своего человека. Килим был одним из лучших бойцов, кто не только с полуслова понимал его приказы, но и не гнушался испачкать руки в крови.

Ему хотелось бы взглянуть на поединок, но... Его миссия была еще не закончена, мальчишку-наложника он все еще не получил. А лишние проблемы сейчас ни к чему. И если Килиму не удастся красиво изобразить случайную смерть оппонента... Жаль, конечно, терять столь преданного, человека, с такими же беспринципными убеждениями, как и у самого, но он останется в стороне. И ни Аслану, ни именитым спутникам, с которыми проделал долгий путь из столицы сюда, не удастся очернить его, приписав злонамеренность в подстрекательстве спонтанно возникшей ссоры.

— Думаю, раз уж вы определились, кто будет отстаивать честь своих командиров, пора обговорить условия, — жестко постановил Даут. — Посторонитесь! — махнул он рукой, чтобы люди отступили, и он смог мечом очертить большой круг — арену.

— До первой крови? — неуверенно выкрикнул кто-то.

— Нет уж! — поспешил уточнить Дерек, чувствуя прилив адреналина.

— Хорошо, — согласно кивнул степняк. — Но и без фатальных последствий. За границы круга не выходить. Заступивший за черту, автоматически считается проигравшим. Действия, способные нанести увечья — исключены — вы на службе лаэров!

Бойцы зароптали, засвистели. Послышались и подбадривающие, и недовольные возгласы:

— Лучше бой без правил!

— Надери ему задницу, Килим! — поддержали люди Ливара своего ставленника.

— Зрелища давайте! — вякнул кто-то, вспомнив, как Меченый уделал в первую ночь своего пребывания в Замке сразу нескольких бойцов, пытавшихся устроить ему "прописку".

— Пусть по правилам дерутся!

— Ради справедливости! Меченый, научи этого говнюка уважению!

— Оторви ему язык поганый!

— Подправь морду, чтоб симметрично смотрелось! — снова напутствовали бойцы Морицкого своего десятника.

— Так! Основное я озвучил! — поднял руку Даут, призывая к тишине. — Остальные правила не действуют, — согласился с большинством таур, понимая, что это состязание и впрямь не тянет на рыцарский турнир.

Скинув тяжелый бушлат, Килим первым шагнул в очерченный Даутом круг. Неуловимое ловкое движение, будто разминает плечи — и в его руках оказались два здоровых ножа с хищно ощетинившимися зазубринами напротив остро заточенного клинка. Такие явно не оставят шанса на легкую рану, войдя в плоть. Судя по тому, с какой небрежной легкостью боец Ливара уверенно держал их — это оружие не раз выручало своего обладателя. И, похоже, он одинаково хорошо мог управляться с обеими руками.

К счастью, проблем с координацией левой руки у Дерека тоже не было. Однако Меченый, ожидавший рукопашной схватки, напрягся. У него был только один нож. И против двух коротких клинков будет сложновато.

— Ну, чего замер? — приглашающе кивнул десятник, лихо крутанув между пальцами послушные его воле ножи, — надеюсь, не зассал?! Мы же солдаты, а не крестьяне, чтобы на кулаках драться, — насмешливо пояснил он.

Меченый решительно шагнул в сторону круга, но Ильяс преградил путь, протянув свой нож. Не оценить жест доброй воли, немного пообщавшись с варварами, Дерек не мог. Суровые степные воины, чтящие священную сталь, только в случае крайней нужды могли расстаться с личным оружием.

Дерек перехватил лезвие, взвесил нож на ладони, пытаясь оценить балансировку. Как он и ожидал — она оказалась великолепна, жаль, не довелось немного попрактиковаться. Рукоять оказалась чуть-чуть великовата для его ладони, и эта мелочь могла сыграть свою роль. Но он все равно взял нож и кивнул, молча поблагодарив степняка.

— Удачи! — хлопнул варвар бойца по плечу, и резко отступил в сторону, освобождая дорогу к импровизированной арене, где должен состояться поединок.

19.

Несмотря на жарко натопленные камины предупрежденными слугами, что хозяева остановятся на ночь в городском доме, Тесса почему-то все равно неуютно чувствовала себя в постели. Впечатления от бала, устроенного в честь приезда высоких гостей, в этот раз осталось каким-то смазанным, не слишком приятным. В голову лезли всякие дурацкие мысли. Поскорее бы столичные гости убрались восвояси, и жизнь в Замке-крепости вернулась к обычному укладу.

Тесса соскучилась по своему Солнышку. Хотелось, чтобы мужа тоже отпустила тревога последних дней. Она интуитивно чувствовала натянутость отношений между обоими лаэрами, хотя благоверный и уходил от ответа, по какой именно причине. Да еще это известие о грядущей войне... Сколько жизней она унесет? И сколько оставит покалеченных судеб?

Для девушки, детство которой прошло в непосредственной близости от грубоватых солдат ее отца, непременные жертвы боевых действий не были каким-то абстрактным понятием. Пусть с позиции своего нежного возраста, но она слишком близко видела и чувствовала эмоции тех, кто уходил в поход под началом ее отца, веря в собственную победу. Только вот не всегда враги Энейлиса проигрывали сражения и небольшие стычки.

Отец Тессы возвращался всегда. Но даже очередная победа не отменяла суровой печати на его лице из-за горечи допустимых потерь личного состава. Командир для солдат — больше, чем отец и глава семьи...

Уже столько лет прошло, а она до сих пор все еще помнила свою первую детскую и наивную привязанность к погибшему мальчику. Ему было всего лишь восемнадцать...

Раньше Тесса как-то не задумывалась, успел ли он узнать ласку женщины, успел ли перед смертью пожалеть, что не оставил хотя бы незаконного наследника, продолжение родовой линии... Для простых смертных, не отягощенных долгом перед древними предками аристократических ветвей, может быть, это и не столь важно, но все-таки...

И подумал ли Ален о маленькой девочке, объявившей себя его 'невестой', насмешив товарищей-сослуживцев незадачливого жениха и вызвав недовольство командира, приходящегося малышке отцом? Или слепящая, парализующая боль от полученных смертельных ран не смогла приглушить адреналиновый всплеск в пылу битвы и, умирая, он жаждал только справедливой мести...

Аслан прав — она обязана выполнить свой долг женщины, и родить мужу наследника. Вот только как избавиться от страха перед предсказанием проклятой старухи-гадалки?

Тесса все время боялась, что вместе с потерей первенца, потеряет и свою значимость для любимого, который с первой встречи стал для нее единственным светом в окошке. Своевольную, гордую и свободолюбивую, Аслан пленил ее душу и разум. И ценой столь легкой победы над женщиной, оказалось его собственное сердце, отданное ей в вечное владение.

Как быть? Разумом осознавая, что оттягивать с зачатием нет никакого резона — все равно то, что должно случиться по воле Всевидящих — не минует, Тесса морально все-таки не была готова к потере ребенка. И не могла понять саму себя, почему в остальном она с легкостью ломала устоявшиеся стереотипы, не страшась навлечь на себя гнев богов, а в этом вопросе — таком жизненно важном для семьи — полностью теряла контроль над самообладанием. И паника перед неизвестностью накрывала ее с головой, заставляя задыхаться от бессилия преодолеть этот страх. Основанный всего лишь на словах полубезумной старухи...