— Ясно. Внимание! Сброс! Блоки отошли. Сброс ступеней выполнен. Отошли нормально. Вращение минимально. Температура камер в норме. Давление в топливной системе в норме.

— Отлично! Бортинженер Королев. Приготовиться к запуску разгонных второй ступени. Запуск через полминуты по готовности.

— Здесь Королев. К запуску готов. Пять, четыре, три, два, один! Запуск! Тяга растет. Температура и давление в норме. Скороподъемность в пределах нормы! До выключения, сорок секунд. Сброс автоматический. Вращение вправо ноль два в секунду.

— Принято, Сергей Павлович. Дженерал сэр, ю кэн тест зе изи ротэйшн ту зе лефт, энд кол зе Команд Сенте.

— Акцептэд. Ай'м тестинг ит. Уан... Ту... Фри... Ротэйшн изи. Элз. Дамн! Стоп! Фрииз! Е-ес! Ротэйшн зиро!

— Браво, сэр! Итс грэйт!

— 'Чэплн' лисн ту ми. Ай эм э 'Воскхоуд-уан'. Сэл зе коммандер Дулли. Ол системс нормал. Ви ап сикстин фаузанд найн хандред...

— Слышим вас 'Восход'! Спасибо за доклад, генерал. Вы, молодцы! Видим вас в телескопе. Продолжайте подъем. Все время оставайтесь на связи.

— О' кэй, 'Чэплн'! Ви пеафом!

Потом связь дважды прерывается, из-за помех, но быстро восстанавливается. Возможно, где-то недалеко переливается невидимое отсюда 'Северное сияние'. На высоте тридцати двух километров Моровски фактически замыкает все процессы на себя, транслируя все доклады через Джеймса. Королеву он оставляет только герметизацию спасаемой капсулы и отстрел моторного отсека. Все остальное выполняет сам. Наконец мелкая тряска завершается сильным рывком, и быстрым вращением. Сергея начинает мутить, но он успевает заметить, что отстрел спаскапсулы состоялся на высоте тридцать четыре семьсот. Голова кружится, тяжело дышать от перегрузок, но Сергей счастлив. Он был здесь! Он видел! Видел в иллюминатор темно-синее почти черное небо. Он знает, каково это лететь в ракете. Он не управлял ею, как планером, но свою роль он выполнил без ошибок. Теперь не стыдно будет смотреть в глаза ракетным пилотам. Он такой же, как они! Ну, почти такой же...

Напряженное ожидание посадки на воду. Во время спуска на парашюте, Сергей видел пару летающих невдалеке гидросамолетов. Моровский спокоен. Последние команды. Запуск тормозных ракет мягкой посадки. Есть касание. Посадка вышла вполне мягкой. Втроем пожимают друг другу руки. Джеймс что-то кричит по-своему. Понять его невозможно. Он счастлив, наверное, не меньше чем Сергей. Капсулу качает вода Берингова пролива, но волнение не больше двух баллов. К борту подходит какой-то миноносец. Чуть в стороне пара кораблей с красными флагами. Остальное Сергей запомнил фрагментами. Вот они стоят, фотографируются на палубе эсминца. Джеймс в центре. Моряки им аплодируют, и что-то громко и дружно кричат. Моровский, ободряюще, подмигивает. Потом, легкий ланч, и можно отправляться в путь. Рядом капсулу грузят на советский рыболовный траулер. А когда их уже везет к мысу Чаплин по небу двухмоторная 'Каталина', Адам негромко рассказывает ему о своих планах. Сергею казалось, что сюрпризы закончились, но это не так. По словам Адама, в следующем полете они вдвоем должны поднять до двадцати километров уже американскую ракету 'Радугу-2'. Почему-то это название очень смешит Моровски.

— Сергей Павлович, я доверяю вам командовать этим ракетным полетом. Вы все знаете отлично. Таких ракет вы запустили уже много. У вас у самого, наверняка, несколько тренировочных полетов в правом и левом кресле пилота учебных ракет. Если не секрет, сколько?

— Пять учебных полетов, не считая нашего с вами первого, и этого последнего. В двух я катапультировался. Больше мне, увы, не разрешали.

— Ну, что ж, отлично. А максимальная высота, до которой поднимались? Отметку двенадцать проходили?

— Четырнадцать сто, в полете со Стефановским. Сброс с ДБ-А.

— Тем лучше. Я в вас уверен. Так что постарайтесь успокоиться. Я очень надеюсь, что от такого шанса вы не откажитесь.

— Ни за что. Адам... А, зачем это вам? Я-то мечтал об этом многие годы. Но, вам-то... Зачем вы пригласили меня?

— Просто я хочу, чтобы справедливость восторжествовала. Судя по скупым намекам в прессе именно вы, а не профессор Стечкин руководите созданием русских ракет. Мне не требуется официальное подтверждение моих слов. Я это вижу, и отлично понимаю, что такое секретность. Со мной у вас отличные шансы уцелеть и добиться успеха. И сегодняшний полет это уже подтвердил. Считайте в следующем полете вашего бортинженера Адама Моровски не более чем талисманом.

— Уговорили. Пан-талисман! А что у нас с последующими полетными планами?

— Гм. После нашего с вами? Ну, следующими слетаем мы с Джеймсом. Потом в один старт я готов выпустить мистера Синельникова с американским курсантом. После этого я покатаю американских пилотов. Затем еще пару полетов совершит Джеймс с разными парнями, чтобы выбрать лучшего для постановки рекорда. И последние два рекордных полета на максимальный набор высоты. Возможно в какой-то из них полетит только один пилот для облегчения ракеты. Ну, и в конце будет старт второй вашей трехместной ракеты, на которой уже вы сами решите, кого послать. Насколько я знаю,с вами прибыло трое пилотов. Кто из них заслужил и достоин по своим профессиональным навыкам, тот и полетит. Только тщательность подготовки должна всегда быть на высоте. Расслабимся лишь по окончании программы.

— Жаль, что Цандер не дожил до этого года, вот он действительно заслужил. Нет, Адам. Я не могу отказаться от вашего предложения, но кураторов от НКВД уговаривать придется вам. Меня могут просто не выпустить в следующий полет.

— Не беспокойтесь. Это я беру на себя.

— Вы на себя уже столько всего взвалили, что даже страшно смотреть. Сколько вам лет?

— Скоро будет двадцать два. А что?

— Не обижайтесь за этот вопрос. Вы словно атлант, удерживающий небо на плечах.

— Сергей Павлович, вы тоже из племени атлантов. Сегодня, пан корпусной инженер я вам приказываю хорошенько выспаться. А завтра мы начнем тренировки старта.

— Слушаюсь пан подполковник. Но после переаттестации, я получил генерал-майора.

— Тогда, спокойной ночи, товарищ генерал-майор ракетных войск СССР Королев.

— Гм. Спокойной ночи,... товарищ замком польских ВВС Моровский.

Потом был день тренировки и отдыха перед стартом. Но Королев не мог отдыхать. Американцы разрешили заходить в ангар с ракетой, и он с ребятами пользовался каждой минутой для тестирования и тренировок. В день старта пообщались с генералом. Моровский переводил. На счет аппарата гостей с номером '1' генерал объяснил, что это ракета для первого американского полета на рекорд. А их 'систершип' с номером '2', нужен, в первую очередь, для проверки всех систем в не слишком высотном броске. Но для Сергея, самому командовать аппаратом, это мечта. Еще одна его мечта скоро сбудется! Наконец, четырехмоторный В-17SC (Special Carrier) серебристо-алюминиевого цвета, с прицепленной под ним светло-оранжевой 'Радугой-2', выводят на старт. Впереди одна заправка, и подъем до высоты 11 500м. В ракете все готово к старту, но Адам, ненадолго выключает внешнюю связь и поворачивается к Сергею, сидящему в левом кресле-ложементе. Короткая беседа, в ходе которой Сергей дает слово, сразу после посадки отдаться в руки врачей. Моровский настаивает на проверке сердца. Королев обещал, тем более что сердце и, правда, так и норовило выскочить наружу...

* * *

В конце марта, и в первых числах апреля, со страниц заокеанских газет не сходили восторженные заголовки:

"С авиабазы Чаплин стартовали первые ракетонавты Америки!";

"Достигнута высота почти в 130 тысяч футов! Всего рывок и космос будет взят!";

"Даже русские восхищаются смелостью американских парней. Человечество уже на пороге космической эры!".

На деле успехи выглядели довольно скромно, после недавней "космической дуэли" немцев и русских. Вожделенная высота больше двухсот тысяч футов все еще была недоступна. Но после трагедии с Линдбергом, вся Америка вновь воспряла духом. Ведь ее дети смогли! Рискнули и победили! Даже начальство в Вашингтоне впало в благодушие и оптимизм. Как-никак 'континенталы' в Старом Свете больше полутора лет бились за подобный результат, а тут янки справились всего за каких-то четыре месяца. А что же будет дальше, теперь, когда в Америке есть настоящая группа опытных ракетнавтов?! Конечно, пришлось потратиться, но торговля с СССР сделала проект окупаемым. Пусть их тренировали русские, но зато на фото для истории американцы запечатлены без них. а через десятилетия никто и не вспомнит о национальной принадлежности мыса Чаплин...

* * *

Месяц с лишним истек после их приезда. Последняя трехместная советская ракета пилотировалась Синельниковым, с Бахчиванджи и Степанчонком. Их результат подъема превысил сорок километров. На этом все и закончилось. Королева отзывали обратно в УПР. Работы там было много, ведь времени потратили больше месяца. Но расставаться было грустно. Сроднился с этим самым дальним в стране ракетодромом, да и с людьми сдружился. Перед самым отъездом в Штаты, американцы позировали перед кинооператорами, на фоне украшенных национальным флагом ангаров и стоящего с подвешенной ракетой В-17SC. Коньяк Моровский выставил, так что и посидеть и отметить успели. Сергей подарил ему часы, а тот презентовал титановый стропорез, на котором было выбито "Космический металл, рожденному для космоса". Прибегали к советским специалистам и другие американцы меняться разными сувенирами. Все радостные и чуток болтливые. Программу NASA они, действительно, выполнили полностью. В лучших полетах была достигнута высота в 32, 34 и 39 километров. Экипаж генерала Дулитлла с капитаном Оверендом достигли этого максимума, что составил почти сто двадцать восемь тысяч футов в предпоследнем старте на "Радуге-3". Причем, поскольку заправки в воздухе проходили с большим удалением на Восток от мыса Чаплин, четыре тренировочных и все три рекордных подъема завершились приземлениями на Аляске. А вот двум американским экипажам пришлось приземляться на воду Берингова пролива, к счастью без последствий. Корабли и летающие лодки патрулировали район очень плотно. А Сергея Королева американцы запомнили хорошо. С ним часто советовались, и вообще воспринимали примерно наравне с Дулитллом и Моровски. Все его распоряжения старались выполнять без задержки. А Моровски даже пообещал внести статью о русских ракетчиках в биографический эпос национальной аэрокосмической ассоциации. Москвичи подарили, всем кто летал на ракетах, знаки "Участник ракетных полетов" (такие выдавались в СССР пассажирам ракет и курсантам за тренировочные старты). Адаму Моровскому, наконец-то, достался давно им заслуженный 'Знак испытателя космических ракет и аппаратов' под номером "1". Самому Королеву достался такой же знак под номером "семь", генералу под номером "девять", а "восьмой" выдали майору Синельникову, летавшему с капитаном Оверендом до высоты 32 километра. Сам Оверенд получил десятый, а одиннадцатый и двенадцатый знаки достались Бахчиванджи и Степанчонку. По статуту знака — вручать его могли только тем, кто поднимались на ракете выше двадцати километров и действительно выполняли на борту конкретные задачи по испытанию техники. Все остальные ракетонавты могли получить только "Участника". От американских властей русским инженерам достались безномерные знаки "Ракетонавт NASA". на обороте которых был указан год "1941" и еще ордена 'За выдающиеся научные заслуги', которые снова вручал генерал, но для Сергея главным было не это. Он, наконец-то, стал полноценным ракетонавтом. Он лично командовал и управлял ракетой поднявшейся до двадцати трех километров. Моровски почти не вмешивался в управление. Только на посадке попросил разрешение произвести расчет и выравнивание. Сергей разрешил. Он понимал, что именно тут его опыта может не хватить. К тому же, его собственные 'Восходы' приземлять свои капсулы и спасаемое оборудование должны были на парашютах. Так что эта его уступка была не критичной. Впереди был торжественный прием в Москве, но самая первая мечта бывшего начальника ГИРД уже сбылась, и теперь нужно было мечтать дальше. Космос становился все ближе...

Черновое обновление от 02.10.19 / 'Бесшумною разведкою легка нога — за камнем и за веткою найдем врага...'. / — не вычитано //

* * *

В ноябре рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер ездил на фронт, для награждения личного состава боевых частей СС. Помимо его личной охраны, во Францию приехали и несколько временных айнзатцгрупп СС отправленных IV и VI управлениями РСХА. В задачу группы Лемана входил отбор новых кадров для специальных подразделений (ранее подчинявшихся разжалованному недавно Альфреду Науйоксу.) Причем, отбор кандидатов велся не только на разведывательно-диверсионное, но и на аналитическое направление тоже. Среди отобранных офицеров, Вильгельму приглянулся один далеко не юный лейтенант-артиллерист из самоходной артиллерии. По словам его начальства, этот Отто был не просто настоящим 'сорвиголовой', способный парой 'штугов' подавить огнем с фланга и затем размазать гусеницами вражескую артиллерийскую засаду, но и прирожденным тактиком. Во время тяжелых боев в Арденнах и в Шампани произошло несколько случаев, когда его спонтанные военные хитрости спасали батареи дивизиона от больших потерь. Начальство частенько хмурило брови от новых инициатив активного унтерштурмфюрера, но по рукам его не било. Перспективы в службе имелись не плохие, и все же, тут на фронте тридцатидвухлетний австриец был явно не на своем месте. Глядя, как унтерштурмфюрер ловко заломал на ковре одного опытного рукопашника из 'старой гвардии Альфреда', Вильгельм даже ощутил некое дежавю. Год назад, примерно вот также, советский агент под псевдонимом Адам Пешке, резко, хоть и шутливо, дрался с временными партнерами из охраны, и валял их на матах. Было что-то схожее в этих людях, хотя различий между ними было в разы больше. Однако серьезное образование бывшего строительного инженера Скорцени также намекало, на нерациональность столь примитивного использования его талантов в артиллерии Лейбштандарта СС. Леман обладал неплохой интуицией, которой доверился и в этот раз. Вскоре, рейхсфюрер разрешил на полгода прикомандировать к РСХА восемнадцать отобранных Леманом на фронте унтер и обер-офицеров СС. А согласие Гейдриха было получено им еще до этой поездки. Вильгельм даже строил планы, использовать того 'австрийского чеха' Скорцени в играх с чешским подпольем в Праге, но не срослось. Накануне нового 1941 года сам оберштурмбанфюрер Вильгельм Леман был спешно перенацелен на срочную заграничную работу в Европе. А потому, со своими 'французскими протеже' он вновь пересекся по делам уже только в феврале...

Та работа, которую до своего эпического провала с 'неокольцованным Пешке', виртуозно проводил Вальтер Шелленберг, оказалась отнюдь не простой. В Швеции Шелленберг буквально за месяц до своей последней поездки в Бельгию сумел познакомиться с президентом Шведского придворного суда Экбергом. В Испании у него имелись контакты в окружении Каудильо Франсиско Франко. В Швейцарии он сумел наладить хорошие связи с главой секретной службы конфедерации полковником Роже Массоном. Чего было не отнять у Вальтера, так это его обаяния и умения быстро договариваться с любым контрагентом, а затем поддерживать приятельские отношения. Леман, конечно же, бывал у него на подхвате в ряде заграничных дел, но столь яркими компанейскими и ораторскими талантами не блистал. Если бы не успехи Вильгельма в 'швейцарской оперативной игре' (в которой была реализована подсказанная Пешке идея), то глава РСХА еще мог бы поискать и другое доверенное лицо для столь секретной операции. Но рейхсфюрер его торопил — результаты были нужны уже к весне, а не когда-нибудь потом. Как из оговорок шефа понял Леман, вся эта операция с фюрером не согласовывалась, что было весьма рискованно. Несмотря на серьезный риск, Рейнхард Гейдрих в конце 1940-го года сделал серьезную ставку на нового заместителя начальника VI управления оберштурмбанфюрера Лемана. И Вильгельм день за днем доказывал правильность сделанного выбора обергруппенфюреру, который пока был доволен его текущей работой, убеждаясь в полезности протеже. Кстати, той успешной дезинформацией противника о возможностях германской ПВО (из-за которой авиация Альянса в первой половине 1940-го потеряла несколько десятков бомбовозов), удалось в какой-то мере притушить претензии фюрера к провалу агентов РСХА в Бельгии и в Британии. Этому же способствовали. как аналогичные провалы конкурентов из Абвера, так и успехи отдела VII В4 Рольфа Мюллера в дешифровке докладов в Лондон от резидента Secret Intelligence Service в Швейцарии.