Заложник дипломатии

— Ты считаешь, что это плохо?

— Да, леди, если позволите! Мои традиции считают, что делать что-то против воли человека — плохо и отвратительно!

— Но... я не увидела сопротивления воли.

— Достаточно моего желания, — уже спокойнее сказал я. — Извини, что бросил. Я просто сейчас не в самом... лучшем состоянии. Тебе лучше уйти.

— И все же — почему ты считаешь, что так поступать — плохо? — настойчиво спросила она. Один вопрос, ничего сложного. Справляйся с собой как угодно, собери оставшуюся силу воли и спокойно ответь.

— Да потому что, черт бы тебя побрал, несправедливо! Мы изначально не в равных условиях, а у меня на родине за такое в тюрьму сажали, между прочим. Кроме того... эй. Нет. Не стоит. Я... против.

Она решительно оставила бурдюк без пробки и сделала большой глоток, запрокинув голову, затем еще и еще. Я шагнул к ней и выбил сосуд из рук, но было уже поздно.

"На нас это действует сразу". Твою же чертову мать, Рихард.

Доигрался словами? Что ж, теперь все справедливо. И вы в равных условиях.

Она сделала глубокий вздох, кончики по-прежнему опущенных ушей подрагивали, но уже не так. Я посмотрел в ее глаза и понял, что ни одного внятного слова Тэйме больше не скажет. Дальнейший план действий? Изобразить несгибаемую целеустремленность и передать ее знахарям. Они наверняка знают, как избавить соплеменницу от такого эффекта. Черт, она слишком молода. Так обычно говорится?

Девушка, подрагивая, опустилась на колени и скрестила ладони на животе. Едва слышно произнесла:

— Не надо.

Сеанс чтения мыслей? Я мысленно выругался — если слушаешь, послушай и это, дорогая. Так. Взять на руки и отнести. Медленно наклонившись, стараясь задержать дыхание, чтобы даже не дышать одним воздухом с ней, я аккуратно обхватил рукой ее талию, другой взялся за шнур чтобы нормально извлечь его и откинуть жесткую ткань. В этот момент она сама ухватилась за меня и прошептала на ухо:

— Прошу тебя.

И укусила за мочку.

Глип.

Слышали? Это лопнул мыльный пузырь моей несгибаемой стальной воли. Я дернул за шнур, приводя его в исходное положение, и поднял легкую йрвайку на руки. Она покалывала мое плечо вцепившимися когтями, но сама не замечала этого. Да и я, признаться честно, не особо замечал.

Наутро я старался прятать идиотское, совершенно не выспавшееся, но довольное выражение лица от соратников. Эти ведь узнают — до конца жизни от шуточек не отделаюсь. Но, похоже, Локстед был нерушимо уверен в исходе моей вчерашней борьбы с самим собой и ехидными полунамеками обозначал, что знает абсолютно все.

Эпилог

— Поразительно, — пробормотал Чед. Он также пребывал в смущении — на поручне кресла, в котором удобно устроился баронет, примостилась та, о которой и шел разговор в последние несколько минут. Еще и комментарии вставляла.

— Что именно вас поражает больше всего? — ехидно спросил Шнапс.

— То, что вы привезли ее сюда, и... женились.

— О, нет, уважаемый! Все было совершенно не так. Тэйме сама прибыла в Телмьюн, с первым торговым караваном. И с ребенком.

— Вот те раз... так, значит, все те слухи...

— ...вовсе не являются слухами, смею вас заверить.

— Хотя кое-где ты явно преувеличивал, — мелодичным голосом заметила особа, о которой шла речь.

Чед вгляделся в ее лицо, но у йрваев действительно сложно различить возраст. "Перо" мысленно посчитал, что с баронетом они находились в браке уже около двадцати лет — несложно, вспоминая, что срок давности дипломатической тайны истекал через два десятка лет. Но старость, казалось, вообще над ней не властна.

И одета супруга мастера Рихарда была легко, если не сказать "вызывающе". Тонкое зеленое платье с разрезом до бедра с одной стороны, ожерелье в тон, небольшой браслет из черного дерева с вкраплениями янтаря и агатов. Она с интересом смотрела на журналиста, он старался не смотреть лишний раз на нее.

— Вы... подробно все описали, — подытожил он. — Долго пришлось мириться с пересудами в обществе?

— Никогда не примирюсь, мастер Уэстерс, — усмехнулся баронет. — Мне пришлось стать бретером только потому, что не было приема, где не пытались оскорбить мою жену. Или меня самого, но я, как торговый человек, терпим к дуракам. Правда, предпочитаю не иметь с ними дела.

Остывший чай Чеда стоял тут же, рядом — он был настолько занят черновиком статьи, что не оставалось времени даже на то, чтобы сделать глоток чая. Подхватив чашку, он в несколько глотков выпил содержимое, отчего закашлялся, а Шнапс неодобрительно покачал головой.

— Не надо спешить. Вы держите не чай, а произведение искусства, тщательно изготовленное Тэйме, — с этими словами он мягко накрыл ее ладонь своей, отчего йрвайка пошевелила ушами в непонятном Чеду жесте.

— Надеюсь, вы не станете вызывать меня на дуэль за неверно выпитый чай, — пробормотал он. Баронет рассмеялся:

— Конечно, нет, что вы.

— А что касается товара? Вы выбрали что-нибудь, что позволило вам значительно поправить торговые дела, мастер Шнапс?

Тот замялся:

— Эм. Мне казалось, что это очевидно. Эликсир молодости, друг мой. Тот самый, что нынче продается во многих частных фармациях. Ингредиенты для него завозят мои торговые караваны, а изготавливается чудесное средство на месте, под руководством моей любимой супруги. Молодость он, конечно, не возвращает, но определенные ее аспекты...

Баронет плотоядно усмехнулся и покрутил пальцами в воздухе, изображая, видимо, те самые "аспекты".

Послышались тихие шаги, и со второго этажа усадьбы спустилась миловидная девушка, одетая в простое платье орехового оттенка с традиционным белым фартуком. Волосы она, чтоб не мешали при работе, стянула небольшим обручем.

— Леди, господин Шнапс, — поклонилась она.

— Уже уходишь, Сесиль? — обеспокоенно спросил Рихард. Девушка белозубо улыбнулась:

— Да, ваша милость. Уже ночь на дворе.

— И вправду, — растерянно произнес баронет. Отчего его жена рассмеялась и сказала:

— Отпусти бедную девочку. Или, наконец, оставь ее тут жить, как я тебе и говорила с самого начала.

Он смущенно пожал плечами:

— Не положено. Мол, умаление статуса господского дома и все такое.

— Пфф, — пренебрежительно ответила она. — Мне ваши неписаные правила до сих пор еще более непонятны, чем тебе наши традиции.

— Не находишь, что пора бы уже перестать делить на "наше" и "ваше", любовь моя?

— Не-а. Когда захочу, тогда и стану принимать весь идиотизм столичных аристократов, — нахально заявила Тэйме. Но в ее глазах явно можно было проследить, что больше всего она желает ухода какого-то противного постороннего человека. Или Чед сам себе придумал такое объяснение.

— Рассказ был долгим... но интересным. Я подумаю, как его можно оформить в большую статью, — дипломатично сказал журналист.

— Уж постарайтесь. Не зря же я тут изгалялся, хотя рассказчик из меня не очень, — криво усмехнулся Рихард.

— Приличный, — возразил Чед. — Я бы вас, к примеру, в газету нанял.

Тот расхохотался:

— Спасибо, у меня уже есть работа.

Леди Шнапс обратилась к молча ожидающей служанке. Правила запрещали слугам удаляться без спроса, хотя некоторые дворяне вводили в своих домах большие послабления в данном отношении.

— Вы не забыли вино, Сесиль?

— Да, спасибо, леди. Забрала четыре склянки.

— Тогда идите. И пусть провидение вам помогает, — усмехнулась Тэйме.

— Я, пожалуй, тоже пойду, — заторопился Чед. — Сесиль, не позволите вас проводить?

— Конечно, — замялась та.

— Буду ожидать у ворот.

После того, как служанка и "перо" вышли, Тэйме с укоризной посмотрела в глаза мужа.

— Рихард.

— Да-да, — откликнулся тот.

— Это ненормально.

— Что именно?

Она указала на дверь:

— Вот это.

— Тэйме, если ты о нашем госте, то виновно исключительно мое стремление стать еще чуточку более известным. Кроме того, если столичные прощелыги узнают несколько историй, они породят скабрезные слухи, которые в конечном итоге сработают положительно для торговли.

— Закончил? — спокойно спросила она. — Только я о другом. Тебе парня не жалко?

— Ну... чисто технически, мы же его не обманываем.

— Мы — нет. А она?

— Да брось, — отмахнулся баронет. — В конце концов, это ведь не то же самое, что, к примеру, отправить его на верную смерть. Или подмешивать всякую гадость в чай.

Тэйме настороженно посмотрела на него:

— Когда ты понял?

— Да вот только что, когда пересказывал, — спокойно посмотрел на нее Рихард. Всю осмотрел, с пальцев ног до кончиков ушей. Обуви девушка из народа йрвай не признавала вообще, тем более дома. — Волнует только, подмешала ли ты и ему...

— Нет. Только в твоей чашке.

— Вот же шельма ушастая, — ласково усмехнулся он.

Чед с милой девушкой покинули улицу Тиламана Страбского незадолго до полуночи. Прогулялись по ночному городу, причем журналист был неутомим в изыскании новых комплиментов своей случайной спутнице. Сел на любимого конька — уж языком чесать "перья" умели все.

Нарвались на ночной патруль, впрочем, полиция Телмьюна не заподозрила в них бандитов с большой дороги, и отряд спокойно прошел мимо. Завернули на улицу Серых Голубей, где Уэстерс впихнул пачку исписанных листов в щель на двери редакции "Телмьюнского Вестника". "Потом разберусь", пробормотал он. Планы на вечер были недвусмысленны, а тут еще баронет раззадорил своим повествованием.

— Сесиль, вы хотите чего-нибудь погорячее? Ночи сейчас холодные, — обеспокоенно спросил он, выказывая подлинную заботу.

Девушка мило застеснялась:

— Чед, вы не должны...

— Я настаиваю, леди.

— Небо, да какая же из меня леди, — рассмеялась она, но Чед заметил, что ей приятны его слова. — Да и закрыто сейчас уже все.

— Есть несколько заведений, — нерешительно сказал журналист.

— О... я слышала, таверны у порта работают всю ночь?

— Да, вы правы. Но все же, не пристало вести благовоспитанную девушку в подобные места.

— Если там подают что-то без большой дозы рома в стакане, это наш единственный выход, мастер Уэстерс, — прощебетала она. Даже фамилия "пера" звучала из ее уст изысканно и благородно, видимо, сказывалось обучение. А ведь, сколько девушек с достойным образованием устраиваются разносчицами или танцовщицами в трактиры? Сесиль еще повезло служить в дворянском доме, откровенно говоря.

Чед не мог устоять. Он вежливо подал ей руку и потащил в самый опасный район Телмьюна. Да и любого портового города. И не только из-за подпольного мира, но и самих мореплавателей.

Моряки бывают двух типов — гражданские или военные. Гражданские несут службу с большими вольностями и достойной оплатой, но работу им приходится выполнять столь же тяжелую и грязную. Несмотря на то, что спустя двадцать лет после экспедиции Шнапса едва ли не половина торгового флота была оборудована новыми двигателями, оставалась еще вторая половина. И иностранные суда. А там порой и на весла приходилось садиться, а рабов ни одно государство на Арн-Гессене не использовало. Аристократами простые матросы точно не были, о нет.

Впрочем, Дейн приспособил для этой работы каторжников, да и о состоянии дел за океаном, на севере, Уэстерс не был осведомлен. В одной из таверн они нашли желаемое — за целых пятнадцать медных (стоимость среднего обеда!) им налили чаю и пообещали, что испекут небольшой пирог. Заспанное лицо хозяйки не позволяло возразить или даже поторговаться, но в ее глазах обеспокоенный журналист обнаружил глубоко запрятанную хитринку. Видимо, усталый вид действительно позволяет зарабатывать больше, как в свое время утверждал его сокурсник на академических слушаниях по мастерству словесности.

— Сесиль? — спросил он, после того как девушка замерла, уставившись куда-то в окно.

— Нет... все хорошо, Чед. Вы не боитесь преступников?

Уэстерс хвастливо проговорил:

— Скажите на милость — стал бы я бояться, повел бы сюда вас, леди?

— Думаю, нет. А если... пираты?

— Сесиль, пираты — миф. Императорский флот действует слишком эффективно, чтобы хоть кто-то осмеливался бросить вызов.

— Тогда как же все эти легенды про...

-...дочь ваших хозяев? — продолжил за нее Чед. Девушка молча кивнула. — Видите ли, Сесиль, я считаю, что женщина не может на равных чувствовать себя в море с мужчиной, и уж тем более — в роли преступника. Вы — красота нашего мира, но никак не сила, уж простите.

— Благодарю вас, мастер Уэстерс, — смиренно сказала она. — Думаю, вы сумеете защитить нас в случае чего, с вашими взглядами на жизнь.

Чед тепло сказал:

— Не сомневайтесь в этом, уважаемая. Уж за вас то я смогу на равных сражаться с любым бандитом, пиратом или пьяным матросом.

Она пригубила чай, затем с улыбкой спросила:

— А меч?

— Что меч?

— Где же ваш меч?

— Оставьте, — отмахнулся он. — Мне не нужен меч — кулачному бою меня обучал сам Шталт, самозваный Король Улиц. Никто лучше него не владеет искусством дать противнику в ухо.

— Как грубо.

— Зато действенно, леди! Уж насколько я владею дипломатией, но иногда ни людям, ни саррусам просто не объяснить, насколько они неправы в своем желании тебе навредить!

Пораженная пылкой речью, она замолчала. Дальше принесли пирог, и Сесиль съела небольшой кусочек, так что Чеду пришлось самостоятельно сражаться с выпечкой, размер которой был значительно больше обещанного. После того, как его живот потяжелел, "перо" был готов дорого дать за то, чтобы никуда не идти, а заснуть прямо здесь, в таверне.

Но девушка предложила прогуляться по пустынной набережной, и он вынужден был принять романтический досуг как должное. Покормил девушку пирогом — будь добр.

Прогуливаясь вдоль дощатых подмостков, вечно забитых каким-то хламом (ему иногда казалось, что некоторые ящики, сети и снасти лежали там еще до его рождения), они вели светскую беседу ни о чем. Надо же было так выпасть картам, что именно в этот момент их поджидали люди облика крайне недостойного и решимости весьма сильной. Решимости кому-нибудь навредить, разумеется.

Из-за угла дома навстречу Чеду вышел, немного прихрамывая, огромный саррус в поношенной одежде, но с пудовыми кулачищами. За его спиной висела палица с ухватистой рукоятью, в тени у пирса стояла еще одна фигура, из-за угла того же дома выглядывала лохматая мальчишеская голова.

— Господин, — шутливо поклонился саррус. Яростный взгляд его единственного глаза служил полнейшим контрастом учтивым словам и поведению. Чед отодвинул девушку за спину и выставил ладонь вперед:

— Господа разбойники, я вынужден сообщить, что до последней капли крови буду защищать юную особу, стоящую за мной.

— Это ее-то? — удивленно переспросил громила. И обидно, унизительно заржал. Тень слева тоже непочтительно хихикнула. На плечо журналиста легла ладонь.

— Все в порядке, Чед, — хрипло произнесла она. Мастер Уэстерс обернул голову, хотел сказать что-то утешительное, но обнаружил нечто, чего совершенно не ожидал. И открыл рот, чтобы закричать от испуга.