Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Не успел спуститься со стены, а легионеры уже рванули прочь, побросав щиты и оружие. Ублюдков гнали до останков осадного лагеря, где и перебили всех до единого, и лишь после этого мятежники развалились на залитой кровью земле, тяжело дыша и не в силах даже стянуть перчатки. Они заслужили немного покоя, однако время отдыха еще не пришло — впереди ждало событие, по своей значимости значительно превосходящее сегодняшнюю победу. Ведь мало выиграть битву — надо успеть воспользоваться ее плодами.
— Седлайте коней! — крикнул с вершины холма, но соратники отчетливо услышали эти слова, будто я стоял в шаге от бойцов. — Насаживайте головы забарцев на пики! И скачите на все четыре стороны! Сообщите всем, кого встретите — Брилл выстоял и перешел в наступление! Скоро Герадион падет, и Борбо рад каждому, кто захочет поучаствовать!
Глава 15
Следующей ночью склоны холма озарили десятки погребальных костров — стоящие кругом мятежники тихо молились обоим богам, провожая в последний путь друзей, сыновей, братьев. Не стал торопить скорбящих — быстрая и уверенная победа выкроила немного времени на отдых и поминки. Но прежде чем пойти последним маршем на Герадион, стоило привести в порядок Брилл на случай новой осады и возможного отступления. И хотя дозоры сообщили, что ангварский полк повернул к столице, крепость на холме должна вместить всех, кто осмелится встать под синий стяг в решающем бою. Поэтому своими силами восстановил разрушенную стену и поспешил к цитадели, ремонтом которой занялись две дюжины пожилых мастеров с отрядом молодежи на подхвате. И прежде чем взяться за пробитую кладку и обугленные перекрытия, предстояло вытащить всех погибших при пожаре.
На площади подле крыльца ровными рядами укладывали трупы — раздавленные обломками, обугленные до черной корки и погибшие от удушья. Прошел мимо, стараясь не смотреть на раззявленные рты, вытаращенные и белые как у печеной рыбы глаза и бугристую черноту вместо лиц, и стараясь пореже дышать, как вдруг боковым зрением заметил в дальнем углу опаленную рыжую копну.
Близняшки лежали рядышком и будто спали, если бы не угольные разводы на коже и неестественная недвижимость — и хоть смерть от отравления гарью в разы менее жуткая, чем в открытом огне, легче от этого не стало.
— Мы нашли их в подвале, господин, — воин с длинными седыми усами прижал к груди стеганый подшлемник. — Бедные девочки. Жить бы да жить.
Присел на колено и сжал холодную твердую ладонь Иланы, не в силах смотреть на почерневшую от сажи некогда прекрасную мордашку, ныне превратившуюся в пепельную маску смерти. Но самое страшное — это по моему приказу сестры спрятались в подвале, чтобы не попасть под обстрел в тот самый миг, когда я нарочито остановил лишь одно бревно из трех. И как ни крути, это решение правильное от первого до последнего шага, вот только в своей невиновности можно убедить судью, но не совесть. Что поделать — не бывает войн, которые губят только негодяев, и любая распря в первую очередь забирает самых сильных, смелых и достойных.
С утра пораньше над городом вновь пронесся перестук топоров — четыре сотни бойцов рубили и заостряли дубы — нет, не для баллисты, а для трех рядов наклонного частокола. Стены крепости, как ни странно, ее самое уязвимое место, слабое звено обороны, а мне требовался укрепленный до предела опорный пункт, чтобы нас не разгромили прежде, чем со всего королевства подтянутся подкрепления.
Но сколько бы людей не вдохновилось идеей восстания, нам остро требовались союзники со стороны, да не вчерашние крестьяне, едва выучившиеся, каким концом копья колоть врага, а каким приветствовать командира, а опытные воины. И на ум в первую очередь пришли самая подходящая кандидатура — эйны, однако до крайнего севера добираться в лучшем случае пару недель, но коль уж заполучил в грязные лапки могущественнейшую из магий, значит самое время воспользоваться ею соразмерно статусу и мощи.
— Леонид?
Вздрогнул, увидев нависшего надо мной Борбо. Генерал успел привести себя в относительный порядок, но все равно выглядел как волк, славно порезвившийся на овчарне.
— Я тут подумал, — прогудел великан и вытащил из-за пазухи сложенную в квадрат синюю ткань — плотную, яркую и сразу видно — дорогую. — Таиться боле нет нужды. Носи это с гордостью.
Встал и вскинул подбородок, и фибула на груди щелкнула булавкой медали за отвагу. Воевода кивнул, убедившись, что плащ сидит согласно уставу и достоинству и стукнул себя кулаком в панцирь.
— Когда вернем трон — назначу тебя старшим советником.
Я лишь склонил голову, скромно улыбнулся и произнес:
— Мне пора к эйнам. Попробую переманить дикарей на нашу сторону.
Тяжеленная ладонь легла на плечо, и мне пришлось неслабо напрячь спину, чтобы не согнуться под весом мозолистой лапищи.
— Дерзай. Верю, все получится. Коль уж в тебя поверила Лира — то поверят и варвары. Ну, успехов. Не знаю, чем все в итоге закончится и пересечемся ли еще раз, поэтому говорю сразу и как есть. Я с огромной радостью породнился бы с тобой, будь дочь жива.
— Я не подведу.
Старик улыбнулся — впервые за все время нашего знакомства.
— Не сомневаюсь. До встречи, колдун — маленький снаружи и величайший внутри.
Эх, если бы так и было. Зажмурился, вырывая из памяти ощущение холодной влаги под ногами, рева студеного ветра и густого уханья прибоя. Это оказалось не проще, чем выловить рукой рыбешку в ведре мутной воды, заклинание сработало далеко не с первого раза, но вот привычные гомон и стук сменились шепотом Брилльского моря, а теплый летний воздух — пробирающим до костей морозом.
Я вновь стоял на горбу громадного Дан'Айгура — Камня Духов: сосредоточения стихий и шаманской силы. Пенные шапки разбивались о покатые темно-серые бока и кололи незваного гостя замерзающими на лету брызгами, хмурые тучи сбивались надо мною в иссиня-черный грозовой фронт, и сама природа словно кричала — убирайся, чужак, тебе здесь не рады. Но я и не в гости пришел, а взять свое и, если понадобится, сразиться за это с кем (или чем) угодно.
Меж тем сквозь вой и плеск пробился голос — медленный и тягучий как сам водоем. Никогда прежде не слышал ничего подобного, будто речь одновременно принадлежала и молодому мужу и юной женщине, и малолетнему ребенка и дряхлому старику на смертном одре. Неудивительно, ведь у Моря нет ни пола, ни возраста, только Мощь, глотающая корабли, крушащая скалы, низвергающая в пучину целые города, и Власть надо всеми, кто осмелится подойти к берегу или отправиться в путь по волнам на утлой вязанке бревен — столь же хрупкой, как и тела копошащихся на палубе людишек.
— Кто... ты?.. — эхом далеких волн пророкотало море, открыв взору каменистое дно, залитое чистейшей колдовской энергией. Быть может, на этих брегах родились сами Марзал и Тенеда, а может до сих пор живут в бурлящем взваре концентрированной магии.
— Тот, кто пришел дать эйнам свободу, — не кривя душой произнес я, глядя на подернутый дымкой окоем. — Но сперва они сослужат мне верную службу.
Тяжелые гребни опустились, разгладились, и море погрузилось в безмятежные раздумья, а затем из-под камня вспучилась водяная гора высотой в несколько этажей и нависла над головой сиреневым полупрозрачным щупальцем. Я и близко не представлял, чем грозит столкновение с бездной, и все же приготовился к бою — возможно, к последнему в своей жизни.
Но холм изошел бурунами, словно тысячи невидимых сверл врезались в пенистую гладь, и неспешно, с гулким выдохом осел, лизнув на прощанье склон валуна, и там, где вода коснулась камня, остался кожаный бурдюк, легко уместившийся на ладони. Вытащил пробку, понюхал — ни намека на запах, но стоило подключить не нос, а шестое — магическое — чувство, и мозг едва не взорвался от изобилия невероятных ароматов, ни один из которых ни с чем не сравнить и никак не описать, ибо на всей земле подходящих слов еще не придумали. И лишь раз глотнув подарок богов, почувствовал себя так, будто не колдовал ни разу в жизни, и вся потраченная на чепуху, смерть и благие дела мощь под напором ударила в пересохшие жилы. Нет, новый глаз не вырос и шрамы не затянулись, однако по ощущениям я мог двигать горы — тем и занялся.
Камень духов, при всем уважении, — не гора, но и поднял его так же просто и непринужденно, как и обычную гальку. Море подсобило, выплюнув толстый зад каменного "медведя", и громадный валун отправился к лабиринту посреди заснеженной пустыни — второму по значимости месту силы. А человек на вершине горба нашептывал играющему в полах робы и развевающему плащ ветру призывное послание для шаманов.
На следующий день, когда я отдыхал на склоне приземлившегося Дан'Айгура, тринадцать стихийных владык прискакали к подножью и кланялись важному гостю в пояс. По их словам, я первый из смертных и третий после богов, кто сумел передвинуть валун, ибо Море скорее вышло бы из берегов и затопило весь мир, чем отдало бы свою величайшую святыню — мост между водой, землей и воздухом.
В свою очередь объяснил, чего хочу и что получат племена, когда Борбо взойдет на трон, и все тринадцать северных колдунов поклялись кровью в верности, покуда голову Забара не приколотят к главным городским воротам. После переговоров отправился на юг вдоль реки — уже без камня, на границу между сочными колосящимися полями и вымороженной на сотни метров вглубь землей.
Сутки спустя подле меня причалили дюжина и одна весельная ладья по сто ушкуйников каждая — со щитами вдоль бортов, и каждый — в цветах и орнаментах своего племени, а на колотых бурых от воды досках — пестрые угловатые фигуры: ромбы, квадраты, многоугольники, а на килях и уключинах — разноцветные ленты, будто на свадьбу собрались, а не в поход. И раз взглянув на хмурые безбородые лица, понял — это лучшие из лучших, элита среди элит, воины, о которых можно только мечтать. Обухи топоров с украшенными полосками ткани рукоятками ударили в расписные щиты, под монотонный бой я взошел на острый нос главного корабля и направил небольшой, но более чем боеспособный флот вниз по Саммерен — прямиком к цитадели Ангвара.
* * *
За километр до цели стало ясно — захватывать город не придется, ведь он уже охвачен грабежами и расправами. Над крепостью все так же реял алый стяг, но даже с расстояния было заметно, что укрепление оставлено гарнизоном. Островок с замком — единственное место, где не полыхали пожары, не лилась кровь и в небо не чадили черные столбы. В двух других районах царило настоящее безумие — оставшись без железной руки коменданта и мечей стражи, голь громила и своих и перепуганных до смерти дворян.
Решетчатые ворота не устояли под натиском ревущей точно пламя толпы, и чернь серой лавиной хлынула на узкие мощеные улочки, оставляя за собой горы мусора и растерзанных трупов. Одуревшие от безнаказанности мародеры тащили все, что пролезало в дверные проемы: легкое уносили, а тяжелое вытаскивали наружу и сжигали вместе с забитыми батогами сэрами и изнасилованными леди. Награбленное по мосткам из связанных лодок переправляли в родную гавань на другом берегу, где более ленивая и нерасторопная босота убивала и насиловала вчерашних соседей, приятелей и собутыльников, а после пыталась сбагрить трофеи в давным-давно закрывшиеся лавчонки и кабаки.
Кабаки... Отправив ушкуйников заниматься совершенно несвойственным им делом — подавлять беспорядки, я поспешил в знакомый закоулок, сдувая в реку всех на пути, но "Удачный улов" оказался пуст и выглядел заброшенным со дня моего отъезда. Когда вернулся в квартал знати, северяне уже справились с поставленной задачей, пусть и не совсем так как хотелось — просто перебили всех, кто не успел разбежаться, и осадили особняк мэра — самое крепкое здание в Ангваре после крепости.
Оно даже выглядело как замок, только с облицованными белым мрамором стенами и двускатной черепичной крышей. Дверь — что от королевский сокровищницы, окна уже бойниц да еще и забраны крест-накрест стальными прутьями в палец толщиной. Но вольные речные разбойники кололи и не такие Орешки: уже свалили росший неподалеку и наверняка сакральный ясень (не станут же сливки общества сажать в элитном районе дешевку) и острили конец для тарана.
Осадное бревно, к счастью, не понадобилось — едва я взошел на крыльцо, как заскрежетал засов, и навстречу вышел Тим с изящной шпагой под мышкой. Позади стояла Бет в вечернем синем платье и с арбалетом на плече, за ней как дубы высились голые по пояс "жеребцы" с дубинками за поясами. Судя по несметному количеству ран, ссадин и синяков, бунт застал компашку за самым интересным, но герои-любовники проявили себя как всамделишные герои и не щадя животов увели охотливую даму перца подальше от взбеленившейся толпы. Что тут скажешь: век живи — век удивляйся.
Ну а за ними маячили неизвестные холеные физиономии в крайней степени растерянности — беда вынудила весь цвет городской аристократии собраться под одной крышей, а если выразиться иначе (и точнее) — загнала всех окрестных пауков в банку и захлопнула крышку.
— Паря! — выкрикнул Тим и полез одеваться. И судя по дребезгу в голосе и блеску в глазах, шпион не ерничал, а правда был рад меня видеть. Еще бы, ведь я гонец, принесший весть о помиловании прямиком на эшафот. — Чтоб тебя бесы драли! Еле узнал!
Девушка удостоила спасителя кивком, бугаи — настороженными взглядами.
— Тут полный ад! — продолжил сокрушаться хвостатый пройдоха. — Птичку убили...
— Не он первый, — прозвучало ответ, и от моего взгляда весельчак и балагур сник и поежился как от порыва морозного ветра, — не он последний. Скольких дворян удалось сберечь? Докладывай.
Трактирщик поморщился и поскреб грязную шею.
— Не пойму, ты теперь за генерала? И недели не прошло, а...
Пальцы с хрустом сжались в кулак, и дверь весом в пару центнеров сама собой захлопнулась с такой силой, что поперек крыльца вспучилась трещина, а с крыши посыпалась черепица.
— Ай, ай! — Тим козлом запрыгал на месте, боясь попасть под глиняный ливень, но и не рискую приближаться к тому, кто его вызвал. — Уймись, чародей!
— Да, за генерала, — дверь тихонько отворилась, а осколки скатились по окутавшему собеседника колдовскому щиту. — Отныне командует либо Борбо, либо я, и великана здесь, как видишь, нет.
Разведчик стряхнул с мятой рубашки кирпичную пыль, вытянулся по струнке и отсалютовал кулаком в грудь:
— В вашем распоряжении полторы сотни князей, графов и герцогов. Треть из них верна законному наследнику!
— Понял, — кивнул и жестом велел ушкуйникам взять площадь в широкое кольцо. — Те, кто за Борбо — шаг ко мне. Кто против — оставайтесь в доме.
Несмотря на отчет Тима, предо мной выстроились все до единого — мужчины в расшитых золотом камзолах, женщины в растрепавшихся от бега платьях с грязными полами, с десяток детей — все хмурые, усталые и зареванные. Не то что бы я сильно любил нажившихся на чужом труде богатеев, но уж мальцы точно ни в чем не виноваты и не должны в столь раннем возрасте столкнуться со смертью родных, кем бы те ни были. И уж тем паче нет на свете ничего более гадостного, чем когда отцы и матери хоронят детей.
Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |