Лейтенант Магу-2

— Вставайте, господин лейтенант, через час надо быть на докладе у полковника.

Полковник — это серьезно, глаза пришлось разлепить.

— Сволочи!

— Кто сволочи?

Похоже, обоим унтерам доставляло наслаждение наблюдать за утренними мучениями Алекса.

— Все сволочи, — заявил лейтенант, сползая со своего ложа. — И воды принесите, я не могу являться к полковнику с немытой рожей!

Тут-то и выяснилось, что воду уже принесли, причем, горячую. Тут же в стаканчике взбили мыльную пену, усадили офицера обратно на постель. Ивасов, лихо орудуя опасной бритвой, снял вместе с пеной четырехдневную щетину. После того, как смыли пену, Фелонов оценил результат.

— Красавец. Последний штрих.

— А-а-а-а!

Одеколон на лицо сразу после бритья — это жестоко.

— Пошли вон, изверги!

Вопли лейтенанта оба мерзавца цинично проигнорировали. Ивасов извлек из-под вороха одежды офицерские брюки.

— Пжалте одеваться, барин.

— Дай сюда!

Алекс отобрал свое имущество, только для того, чтобы тут же в нем запутаться при попытке попасть ногами в обе штанины одновременно. Унтеры помогли справиться с брюками, подали мундир, Алекс отметил, что сапоги они тоже успели надраить. Нацепив саблю и портупею с кобурой, лейтенант, стараясь не наступить на темное пятно перед дверью, шагнул за порог.

Командир полка тоже пребывал не в лучшем расположении духа.

— Чем порадуете, лейтенант? Нашли наших?

— Так точно, господин полковник!

Выслушав доклад лейтенанта, Сареханов предположил.

— Зафар взяли вчера утром, до ночи отмечали. Сегодня с утра похмеляются, значит, раньше завтрашнего утра с места не тронутся. Выходит, осталось нам продержаться одну, максимум, две ночи.

— Так точно, господин полковник!

В этом вопросе лейтенант Магу был полностью согласен с мнением начальства.

— Что-то вы неважно выглядите, лейтенант. Устали? Не здоровы? И что за переполох был у вас сегодня ночью?

— Ерунда, господин полковник, вор пытался забраться ко мне в комнату, и был мною застрелен. Сейчас я здоров и бодр, готов выполнять служебные обязанности.

— Вот и хорошо, заступите сегодня в караул. И будьте настороже, в Нижнем городе наметилось какое-то нехорошее шевеление. Свободны, лейтенант.

Поскольку времени до вечернего развода караула было достаточно, Алекс решил навестить Фархода. Прихватив с собой Фелонова, в одиночку ходить по городу было небезопасно, офицер отправился к дому купца.

Приняли их немедленно, а сам Фарход выглядел смущенным.

— Не знаю, насколько это поможет поиску убийц, но после вашего ухода я вспомнил, что есть еще одна вещь, которую называют "солнечным светом". Лет четыреста назад, тогдашний эмир привез в Гохару из похода на Серв крупный бриллиант и назвал его "солнечным светом".

— И где сейчас этот бриллиант? — заинтересовался Алекс.

— Нынешний эмир повелел изготовить для себя саблю, бриллиант был вделан в навершие сабельной рукояти. Что с вами, господин лейтенант?

— Простите, задумался.

Будучи вхожим в высший столичный свет, Алекс Магу видел немало драгоценных камней, как крупных, так и мелких. По большей части они украшали ушки, шейки, плечики и бюсты светских дам и девиц. Но он и представить не мог, что бывают бриллианты такого размера! Крупный прозрачный камень в рукояти эмирской сабли он принял за какой-нибудь полудрагоценный, вроде горного хрусталя. Подумать страшно, сколько такой бриллиант может стоить! Выходит, сейчас в углу его комнаты валяется многомиллионное состояние! Сразу же захотелось как можно быстрее вернуться во дворец и проверить твердость камешка в рукоятке.

Торопливо распрощавшись с Фарходом, лейтенант выкатился во двор, бросил не ожидавшим столь стремительного появления начальства унтерам "за мной", и уже через четверть часа держал трофейную саблю в руках.

— Нож!

Ивасов вложил в руку лейтенанта рукоять ручку небольшого ножа. Алекс провел острием по камню. Результат оказался вполне ожидаемым. Впрочем, это еще ни о чем не говорило, для полной уверенности надо показать камень ювелиру, однако здесь, в Гохаре, этот шаг был бы весьма опрометчивым. Лейтенант хотел вернуть саблю на место, но передумал. Те, кто охотился за этим камешком, знают, у кого находится сабля и догадываются, где она может находиться.

— Держи.

Алекс вернул нож владельцу, тот поинтересовался.

— Ну и что?

— По крайней мере, не стекляшка. Возможно, это и есть тот самый "солнечный свет" из-за которого убили Шохада.

— Так это...

— Тихо! Потом обсудим, а сейчас, топайте готовиться к заступлению в караул.

Саблю он решил взять с собой. На всякий случай.

— ... кто-то увидел, что сабля досталась мне, а потом, то ли проболтался кому-то, то ли сам решил поохотиться за камешком. До нас им трудно добраться, поэтому, они начали с Шохада, решили для начала убедиться в том, что сабля у меня.

— И он им сказал, — вставил Фелонов.

— Ты бы тоже сказал. И я. Видел, что они с ним сделали?

Унтер молча кивнул. Все трое стояли на городской стене, неподалеку от Зафарских ворот. Здесь никто не мог подобраться к ним незаметно и подслушать разговор, несмотря на опустившуюся темноту.

— Это кто-то из местной знати, — предположил лейтенант, — иначе они не смогли бы так уверенно орудовать в Верхнем городе. Да и во дворце они сумели незамеченными добраться до моей комнаты, и так же уйти обратно. Значит, отлично в нем ориентируются.

— И что будем делать?

— Отдадим им саблю.

— ?!

— Точнее, предложим отдать, а сами посмотрим, кто за ней придет...

Больше Алекс сказать ничего не успел, где-то внизу среди городских домов сухо треснул одиночный выстрел. Все дружно повернулись в его направлении, ожидая продолжения. И оно последовало. Беспорядочная винтовочная трескотня началась где-то в Верхнем городе. Первым среагировал Фелонов, рванувший по стене к воротной башне, где расположился караульный взвод, следом топали сапогами Алекс и Ивасов.

— К бою!

Солдаты и без команды занимали места у узких неудобных бойниц на втором этаже башни. Поскольку бойниц было меньше, чем стрелков, лейтенант отправил две пятерки солдат на стену по обе стороны от башни, сам же поднялся на третий, открытый, ярус башни, со второго обзор был совсем никудышный.

Стрельба в Верхнем городе стала еще интенсивнее, слившись в почти непрерывный гул, пару раз грохнули дружные залпы не менее чем целым взводом. В темноте понемногу разгоралось зарево, то ли нападавшие, то ли оборонявшиеся что-то подожгли.

— Это, часом, не дворец горит?

Фелонов незаметно подошел со спины.

— А черт его знает. Ты лучше на дорогу смотри, могут оттуда подобраться.

От мысли направить разведку к воротам Верхнего города лейтенант отказался — более четырех-пяти штыков для этой задачи не выделить, а соваться столь маленькой группой в лабиринт улочек Нижнего города, тем более ночью, было настоящим безумием. Оставалось сидеть под защитой стен башни и ждать дальнейшего развития событий.

Четверть часа спустя интенсивность перестрелки стала заметно спадать, постепенно перейдя в дежурную перестрелку. Фелонов сделал вывод, что оборонявшимся удалось отбиться. Еще через полчаса бой окончательно стих, лишь время от времени раздавались отдельные выстрелы. После полуночи стрельба прекратилась совершенно, зарево над Верхним городом также исчезло, с пожаром справились.

Несмотря на окутавшую Гохару тишину, до утра никто не сомкнул глаз. С рассветом город неожиданно для засевших в башне солдат начал жить своей обычной, повседневной жизнью. Постепенно с обеих сторон запертых ворот начали скапливаться толпы народа, ожидая, когда их пропустят.

— Так что, господин лейтенант, открывать ворота?

— Открывай!

Толпы начали понемногу рассасываться. Люди, как ни в чем не бывало, отправились по своим делам. Ночной бой не оказал на их планы никакого влияния.

Ближе к полудню до башни добрался патруль, состоявший из целого взвода. Командовавший патрулем лейтенант прояснил сложившуюся обстановку. С наступлением темноты, небольшая группа гохарцев напала на солдат, охранявших ворота Верхнего города. Нападавшим удалось оттеснить руоссийцев и открыть ворота, через которые из Нижнего города в Верхний прошел большой вооруженный отряд.

— Не менее трех сотен штыков, — оценил численность противника начальник патруля.

Воспользовавшись эффектом неожиданности, гохарцы сумели ворваться в эмирский дворец. Ненадолго. Несмотря на то, подразделения полка оказались разбросаны по всей Гохаре, и зачастую лишены связи друг с другом, руоссийцев во дворце было намного больше. Они были лучше вооружены и организованы. Нападавших быстро выбили из дворца обратно в город. Затем, полурота руоссийцев пробилась к воротом, отбила башню и снова заперла их. Остатки нападавших рассеялись в Верхнем городе, где в ночной темноте их отлавливали и отстреливали еще несколько часов. Больших подробностей о произошедшем, лейтенант не знал.

— А нам-то что делать?

— Вам приказано и дальше ворота охранять. Вечером вас сменить должны.

Оставалось только дождаться вечера, но где-то за час до предполагаемой смены произошло знаменательное событие. Со стороны Зафара на дороге появилась темная точка, постепенно превратившаяся в серо-белую змею пехотной колонны, ползущую к воротам, поблескивая на катившемся к горизонту солнце иглами штыков. Не доходя с полуверсты до ворот, колонна остановилась. Вперед выдвинулась группа всадников на верблюдах, а за ней начал выстраиваться... Оркестр!

Все-таки генерал Лерхнер был изрядным позером и просто обожал внешние эффекты. Передовой Зубурукский пехотный полк вступил в покоренную Гохару под звуки полкового оркестра. Впереди штабные во главе с самим генералом, за ними знаменная группа, состоящая из солдата, несущего развернутое знамя полка и двух офицеров с саблями наголо. Следом выдувающий медь выбивающий барабанную дробь оркестр. И только потом в ворота начали входить покрытые пылью гохарских дорог линейные пехотные роты.

Стоявшему на башне лейтенанту Магу казалось, что колонна руоссийской пехоты будет тянуться вечно, но вот вкатились в ворота орудия полковой артиллерии, повозки артиллерийского парка, за ними потянулись арбы и телеги обоза. А следом к Гохаре подходили еще два полка. И если жители Гохары встречали руоссийские полки настороженным молчанием, то среди солдат Аринбургского полка царило настоящее ликование.

— Влад, у тебя во фляге есть чего?

Унтер вытащил флягу из чехла, поднес к уху, тряхнул.

— Есть немного.

— Тогда — наливай.

— Так мы ж в карауле! А ну как кто из начальства заявится?

— Наливай, в такой день можно.

А внизу через ворота катились последние обозные повозки, за ними взбивала сапогами дорожную пыль замыкающая рота. Наконец-то, многолетняя головная боль Руоссийской империи — Гохара была излечена окончательно и бесповоротно. По крайней мере, на это очень хотелось надеяться.

Глава 10

От великой радости, сменить караул полковое начальство позабыло, поэтому, пришлось проторчать на посту лишние сутки, и до места своего обитания во дворце лейтенант Магу добрался только после следующего полудня. Комната встретила хозяина пустотой и полным разгромом. Похоже, кто-то планомерно перерыл все ее содержимое, предварительно свалив его на пол. Но самой худшей новостью было большое пятно запекшейся на каменной плите крови.

— Где Камал?

Оба унтера синхронно, будто отрепетировали, пожали плечами.

— Найти!

Поиски много времени не заняли. Трупы напавших на эмирский дворец гохарцев стащили в подвал, где они пролежали больше суток. С приходом остальных полков, когда Верхний город и все городские ворота были взяты под полный контроль руоссийцев, убитых во время ночного штурма начали отдавать родственникам. Тех, кто никому оказался не нужен, начали вывозить на кладбища за пределы Гохары и закапывать в общих могилах. Камала вывезти не успели.

— Вот он, на самом верху лежит.

Алекс поморщился, пролежавшие больше суток покойники, начали заметно попахивать.

— Давайте-ка его за руки, за ноги и на свет.

Унтеры вытащили тело старика из темного тупика. Алекс нагнулся, откинул полу халата.

— Руку узнаете?

— А то! Один мастер работал, — высказался Ивасов.

— За саблей приходили, — сделал вывод Фелонов.

— За ней, — согласился Магу.

— Так может, они и на дворец ради нее напали? — предположил унтер.

— Очень даже может быть. Но, тогда это не просто банда, за ней стоит кто-то очень влиятельный и хорошо осведомленный о местных делах. Значит, так. Сегодня я отнесу саблю полковому казначею, пусть в денежный ящик положит. А вы, пустите слух, что через два дня в Аринбург уйдет обоз с ранеными, с ним и саблю из Гохары увезут. Вопросы есть?

Первый вопрос нашелся у Фелонова.

— А как они ее из сундука достанут? При нем же часовой стоит!

— Вот пусть и поломают голову. Тем более, что у них будет только одна ночь.

Когда у Фелонова вопросы закончились, влез Ивасов.

— А если, слух о том, что сабля эмирская в сундуке и скоро ее из Гохары увозят, до тех, кому надо не дойдет?

— Дойдет, — заверил Алекс, — уж если они на дворец напасть решились, она им очень нужна, они с нее глаз не спустят. Еще вопросы есть?

Унтеры отрицательно покачали головами.

— Тогда похоронами займитесь, негоже руоссийца с местными басурманами закапывать. Фелонов, узнай, где в Гохаре есть руоссийская церковь и со священником договорись.

— Слушаюсь, господин лейтенант.

— Ивасов, с тебя — гроб. Где хочешь, найди. Держи!

Унтер ловко поймал большую серебряную монету.

— Да за такие деньги мне пять гробов сколотят!

— Не надо пять, пусть сделают один, но быстро.

Выдав подчиненным задания, лейтенант вернулся в свою разгромленную нападавшими комнату. Прежде, чем нести саблю казначею, он решил собрать уцелевшее имущество и перебраться в казарму. Под охраной сотни солдат он чувствовал себя спокойнее. А еще казначей не хотел саблю на хранение брать, пришлось наорать на чинушу, даже за кобуру разок схватиться прежде, чем тот согласился. Ящик был вскрыт при лейтенанте, а сабля бережно уложена поверх пачек с ассигнациями, мешочков с монетами и аккуратно перевязанных шнурками бумаг. Убедившись, что ящик надежно заперт, Алекс отправился на похороны Камала.

В самой Гохаре руоссийские церкви были, но кладбище, где хоронили местных руоссийцев, располагалось за городом. Гроб больше походил на обычный ящик, сколоченный из грубо отесанных досок. Ничего не поделаешь, дерево здесь было в дефиците, а потому, покойников просто заворачивали в полотно и так хоронили. Но лейтенант решил, что у Камала должен быть настоящий гроб. Как в Руоссии. А значит, так тому и быть.

Нанятая Фелоновым арба свернула с дороги к маленькой серой церкви, построенной из местного песчаника. Унтеру пришлось долго греметь кулаком по двери прежде, чем она со скрипом отворилась. На пороге стоял маленький, сухонький, седенький священник с непропорционально большим золотым крестом на груди.