Лейтенант Магу-2

Лейтенант Магу 2.

— Алекс, подождите меня здесь.

Подарив лейтенанту многообещающую улыбку, девушка упорхнула. Она было просто очаровательна и, похоже, совсем не прочь продолжить знакомство в более уединенном месте, причем, сегодня же. Да, отвык он от общества светских дам. Голова кружилась от запаха духов, вида обнаженных плеч и глубоких декольте. Невольно вспомнилась упругая мягкость груди этой, как ее, Лилиан, которой она столь откровенно прижималась к плечу Алекса во время танца. Сердце сладостно заныло в ожидании продолжения, похоже, сегодня ночью отчий дом не дождется блудного сына.

Увы, все эротические фантазии, возникшие в голове Алекса, были сметены налетевшим на лейтенанта вихрем в гвардейском мундире.

— Анатоль?! Что ты делаешь?

— Спасаю тебя!

Алекс попытался притормозить, но противостоять здоровенному гвардейцу не смог, тот стремительно затащил его в гардероб.

— Где твой плащ?

— Может ты, наконец, все объяснишь?

— Объясню. Непременно объясню, как только мы покинем сей гостеприимный дом. Этот?

Алекс поймал брошенный ему плащ.

— Бежим!

Едва только они миновали двери, как Алекс поинтересовался у застегивающего на ходу свой плащ Анатоля.

— И от кого же сейчас бежит наша славная руоссийская гвардия?

— Гвардия никогда и ни от кого не бегает! В данный момент бежит наша доблестная пехота, а гвардия, как всегда, мужественно прикрывает ее отход!

— А могу я поинтересоваться у прикрывающей мой отход гвардии, почему, собственно, я куда-то должен бежать?

— Не куда, а от кого. От баронессы Лилиан Вассерфальд. Сейчас это самая опасная женщина в столичном свете.

— Это почему же? — удивился Алекс.

— Потому что беременна и не замужем! Извозчик!

Анатоль буквально втащил опешившего лейтенанта в остановившийся возле них экипаж и назвал адрес.

— И самое паршивое заключается в том, что новость о ее беременности мгновенно стала всеобщим достоянием.

— А счастливый папаша, как я понимаю, остался неизвестен?

— Вот, — обрадовался гвардеец, — начинаешь соображать, а то я думал, ты на своем перевале совсем мозги отморозил.

— Не смей трогать перевал! — вскинулся Алекс.

— Хорошо, не буду, — Анатоль поднял руки в примирительном жесте. — Не буду больше отклоняться от темы. Лилиан всегда была верна только одному мужчине — гвардейскому офицеру. Поэтому, сходу могу назвать троих кандидатов на эту роль. На самом деле, их список намного длиннее. Себя исключаю, но только потому, что сроки не те-с.

— И ты думаешь...

— Я не думаю, я знаю, — отрезал Анатоль. — Это была бы самая незабываемая ночь в твоей жизни. Как только ты задрал бы юбки прекрасной Лилиан, в спальню ворвался старый барон с двумя сыновьями и толпой свидетелей. Мерзавец, похитивший честь его дочурки, был бы поставлен перед выбором, или женится, или... Ты на эту роль подходил идеально — офицер, хоть и не гвардеец, богат, и не в курсе светских сплетен.

— Все равно, как-то неудобно все получилось.

— Если хочешь, можешь вернуться назад и прикрыть грех госпожи баронессы. Баронский титул, знаешь ли, на дороге не валяется. Да и сама она весьма горячая штучка, можешь мне поверить. Вот только сразу после свадьбы она украсит твою голову такими развесистыми рогами, что придется наклонять голову, прежде, чем войти в двери.

— Нет уж, — набычился Алекс, — поехали. Кстати, а куда мы едем?

— К белошвейкам. С недавних пор я предпочитаю именно этот вариант. Получаешь все то же самое, только быстрее, дешевле и разъяренный папаша в самый ответственный момент не ворвется.

К белошвейкам, так к белошвейкам. Лейтенант Магу плотнее запахнул плащ, вечер был довольно теплым, но ему казалось, будто холод Харешского перевала въелся в его тело навсегда.

Глава 1

— Неплохо, очень даже неплохо.

Принимавший экзамен толстый, постоянно потеющий полковник явно был благожелательно настроен к лейтенанту, без единой ошибки ответившему на все вопросы по тактике из полученного билета. Всем своим видом показывая, что оставшаяся часть экзамена это не более, чем формальность, полковник произнес.

— Теперь, последняя задача. Выберите карту.

Алекс не мудрствуя стянул со стопки карт верхнюю и передал ее экзаменатору. Местность попалась гористая, но это даже привычнее. Полковник цветными карандашами нанес на карту несколько значков и вернул ее лейтенанту.

— Противник, силами до батальона с батареей полковой артиллерии, наступает по двум сходящимся направлениям. Выберете для своей роты позицию так, чтобы иметь возможность остановить обе колонны противника. Ясна задача?

— Так точно, господин полковник.

Алекс склонился над картой. Нужную позицию он нашел сразу. Вот она, высота, позволяющая перекрыть оба направления сразу. Но не может быть все так просто! Должен, должен быть где-то подвох, просто обязан быть. И он нашел его! Нельзя эту высоту занимать. Противник просто подтянет артиллерию, под ее прикрытием подберется на дистанцию одного броска и задавит массой. Не годится. А как тогда действовать? Решение пришло мгновенно.

— Нужно выдвинуть сюда взвод, — карандаш Алекса ткнулся в точку на карте. — Оседлать этот перевал, окопаться и остановить правую колонну. Проход здесь узкий, противник не сможет в нем развернуться, а его артиллерия окажется в досягаемости огня нашего стрелкового оружия и будет бесполезной. Остальными тремя взводами устроить засаду в этом ущелье, разгромить левую колонну и...

— Что?!

Изумлению экзаменатора не было границ, Алекс торопливо пустился в пояснения.

— Направления, выбранные противником, изолированы и обе колонны не смогут оказать помощь друг другу. Если же дать им соединиться...

Лицо полковника налилось дурной кровью.

— Какое ущелье? Кого громить? Вам всего лишь надо было занять позиции на этой высоте, — пухлый палец экзаменатора накрыл всю злополучную высоту и приличную часть местности вокруг. — Плохо, лейтенант! Идите, вы свободны!

— Есть!

Алекс едва сдержался, чтобы не высказаться. Затем, постаравшись придать своей физиономии самый безмятежный вид, рубанул строевым к дверям аудитории. Дверь он прикрыл аккуратно. К нему тут же подлетели сдавшие экзамен до него.

— Ну как? Ну что?

— А-а, — обреченно махнул рукой Алекс.

Ему посочувствовали, но лейтенант знал, остальные кандидаты его провалу рады — меньше будет конкуренция при зачислении в академию. Магу отошел в сторону и привалился к стене, переживая произошедшее. Это был провал, экзамен по тактике один из важнейших и если еще вспомнить, что в сочинении были допущены две грамматические ошибки, то об академии можно было забыть, несмотря на вполне приличные оценки по другим предметам. Пора идти собирать вещи и возвращаться в Текуль.

— Не сдали? Не огорчайтесь, попробуете в следующем году.

Что за дурная привычка подкрадываться сзади! Алекс резко обернулся, чтобы ответить резкостью очередному сочувствующему, но тут же вытянулся и доложил.

— Не сдал, господин генерал-лейтенант!

Для своего звания генерал, пожалуй, был слишком молод. Высокий, поджарый, Алекс почему-то решил, что он из кавалеристов. Тем временем, высокое начальство чуть задержало взгляд на лейтенантских орденах и поинтересовалось.

— Какая была задача?

— Остановить наступление батальона противника силами роты.

— А-а, это та, где надо было занять высоту на развилке дорог.

— Нельзя эту высоту занимать, — набрался наглости Алекс.

— Это почему? — удивился генерал.

— Это ловушка, господин генерал-лейтенант! Вокруг есть другие господствующие высоты, с которых наши позиции будут полностью простреливаться огнем из стрелкового оружия. К тому же, там есть место для развертывания артиллерии.

— Займите господствующие высоты сами, — предложил генерал.

— Тогда позиции роты распадутся на отдельные изолированные участки, между которыми не будет огневой связи и противник получит возможность уничтожить ее по частям.

Генерал бросил на Алекса еще более удивленный взгляд, похоже, он всерьез заинтересовался.

— Подождите здесь, лейтенант.

Генерал исчез за дверями аудитории, из которой несколько минут назад с позором был изгнан Алекс. Было слышно, как загремели отодвигаемые стулья, экзаменуемые встали. Сейчас полковник отдаст рапорт... Генерал вышел из дверей со злополучной картой в руках, разложил ее на подоконнике. Все, кто обитал у окна, тут же испарились, подальше от высокого начальства. Алексу пришлось приблизиться.

— Какое вы приняли решение, лейтенант?

— Обороняться при таком соотношении сил невозможно, поэтому, я решил наступать.

Магу доложил принятое им решение. Генерал задумался.

— Интересно, — наконец произнес он. — Наступают при соотношении сил не менее чем три к одному. Это — аксиома, а вы бросаетесь в атаку, имея одного своего солдата против четырех у противника. И вы, думаете, ваш план реален?

— Вполне, господин генерал, — выпалил Алекс, замерев по стойке "смирно".

Генерал выжидательно уставился на лейтенанта, давая тому возможность одуматься и изменить свое решение. Фирменная челюсть семейства Магу не шелохнулась. Офицер продолжил молча "есть" начальство своими абсолютно честными глазами. Убедившись, что офицер твердо намерен стоять на своем, генерал скомандовал.

— Вольно, лейтенант. Ваше имя, должность и часть.

— Лейтенант Магу, командир третьей роты, второго батальона, сто четырнадцатого Текульского пехотного полка!

— Подождите, — наморщил лоб генерал, — Магу, Текульский пехотный...

Сердце Алекса ухнуло в пропасть, сейчас вспомнит о том, что он попал в плен к бандитам и...

— Это ваша рота брала Харешский перевал?

— Так точно, господин генерал-лейтенант! Но я не думал...

— А вот это зря, лейтенант, судя по тому, как была задумана и проведена операция, вы умеете не только думать, но и воплощать свои замыслы, что для офицера ничуть не менее важно.

Подозвав одного из слушателей, генерал приказал ему вернуть учебную карту обратно в аудиторию, затем повернулся к лейтенанту.

— Следуйте за мной, лейтенант.

Генерал энергичным шагом, привычно придерживая левой рукой саблю, двинулся по коридору, Алекс едва поспевал за ним. "Точно кавалерист", решил про себя Магу. Коридор вывел в просторный холл, общий и для Генерального штаба, и для его академии. Как и ожидалось, они миновали неподвижно застывшего гвардейца с винтовкой у ноги, поднялись по широкой парадной лестнице, повернули направо и оказались в еще одном коридоре, гораздо более широком и лучше отделанном, чем академический. Звуки шагов тонули в толстой ковровой дорожке.

Алекс уже начал догадываться, с кем его свела злодейка судьба, не так уж много генерал-лейтенантов значилось в списках руоссийского генштаба. Генерал взялся за блестящую бронзовую ручку и открыл тяжелую дверь полутора саженной двери. На латунной табличке, привинченной к двери, значилось "Генерал-квартирмейстер А.Л.Скоблин", главный противник плана Быстраго-Новославского, к которому лейтенант Магу имел самое непосредственное отношение.

Махнув рукой начавшему вставать адъютанту, Скоблин также стремительно пересек приемную и исчез в своем кабинете, оставив дверь приглашающе открытой. Алексу ничего не оставалось, как последовать за ним, осторожно прикрыв дверь за собой.

Генеральский кабинет оказался ожидаемо велик. Большую его часть занимал длиннющий стол, на котором лежали рулоны нескольких карт. Сам хозяин уже успел занять кресло за письменным столом.

— Садитесь, лейтенант.

Алекс опустился на указанный генеральской рукой жесткий казенный стул. Некоторое время генерал с интересом разглядывал сидевшего перед ним офицером. Пауза уже начала затягиваться, когда главный квартирмейстер руоссийской армии заговорил.

— К чему представлены за оборону перевала?

— К Егорию четвертой степени, господин генерал-лейтенант.

— Так я и предполагал, — кивнул Скоблин. — И вы его, безусловно, заслужили. Но зачем вам это понадобилось?

— Что, простите, понадобилось?

— Не прикидывайтесь глупее, чем вы есть, лейтенант Магу. План Быстраго и Новославского уже был практически отклонен, когда вдруг как чертик из табакерки выскочил банкир Магу, который до этого армейскими делами отродясь не интересовался, и мнение государя тут же склонилось в их пользу. Надеюсь, свою причастность к этому делу вы отрицать не будете?

— Не буду, — не стал отнекиваться Алекс. — Зачем мне это было надо? А вы, господин генерал-лейтенант, спросите у тысяч руоссийских подданных, которые сидели в ямах на правом берегу Темерюка! Мне в одной из них тоже пришлось посидеть!

К счастью, лейтенант сумел сдержаться и не повысить голоса, но его эмоциональная речь, похоже, произвела впечатление.

— Не думайте, лейтенант, что вам одному в этой жизни лиха хлебнуть пришлось. Поэтому, я ваши чувства понимаю. И почему вы лично на этот перевал отправились, тоже понимаю. Но давайте объективно посмотрим на положение дел, сложившееся в результате ваших действий. План летней компании на этот год окончательно сорван. В лагерях на Темерюке до сих пор находится более ста пятидесяти тысяч горцев. Вывезти их всех в султанат удастся не раньше начала осени, поэтому вывести оттуда резервный корпус можно будет только к зиме. Что-то хотите возразить, лейтенант?

— Так точно. В ходе операции корпус почти не понес потерь. И расход боеприпасов был минимальным, за исключением одной только роты. Восстановить боеспособность корпуса можно в кратчайшие сроки.

— А что с ним дальше делать прикажете, господин лейтенант? Раньше следующего лета поход на Гохару невозможен. В результате, вместо богатейшей Гохарской долины империя получала десяток тысяч квадратных верст безжизненных гор и дипломатические проблемы с султанатом.

Дождавшись, когда генерал закончит говорить, Алекс рискнул вклиниться.

— На Темерюкском направлении в прошлом году сложилась исключительно благоприятная обстановка, а Гохара никуда от нас не денется.

— Не денется, — досадливо поморщился Скоблин. — Сроки, лейтенант, сроки. Гохара это хлопок, а хлопок это... Впрочем, это уже вас не касается. Значит так, мне нужен умный и инициативный офицер для выполнения очень важного задания. У вас есть шанс исправить то, что натворили в прошлом году. Задавайте вопросы, не стесняйтесь.

— Я могу узнать суть задания?

— Конечно, сразу, как только дадите согласие.

"Издевается гад", подумал Алекс.

— Как я понимаю, задание сопряжено с немалым риском?

— Скорее, с бытовыми трудностями. Я уже отправлял туда трех офицеров своего управления и двух самых перспективных выпускников Академии, все они вернулись ни с чем. Вот я и подумал, может, обычный пехотный лейтенант справится лучше?

Пристальный взгляд генерал-квартирмейстера мешал привести в порядок лихорадочно мечущиеся мысли. Хорошо бы, конечно утереть нос штабным хлыщам с академическим образованием. С другой стороны, обещал же отцу ни в какие авантюры больше не ввязываться, а тут еще и втемную. В конце концов, Алекс решил, что в этом году ему сидения Харешском перевале вполне хватит и несколько месяцев спокойной жизни он честно заслужил.

Лейтенант решительно поднялся со стула.

— Разрешите отбыть обратно в полк, господин генерал-лейтенант?!

Скоблин не стал скрывать своего разочарования. Махнул рукой.

— Ступайте, лейтенант.

Безупречно выполнив поворот "кругом", Магу покинул генеральский кабинет. Однако, чем дальше удалялся от приемной генерал-квартирмейстера, тем менее уверенным становился его шаг. Можно, конечно, вернуться в Текуль и неспешно тащить лямку ротного командира в провинциальном гарнизоне, своевременно и неспешно получая очередные звания. Можно попытаться поступить в академию в следующем году, офицеру с такими наградами не откажут во второй попытке. Тогда взлет в карьере обеспечен, можно и генералом стать. Еще можно перевестись в гвардию и лихо покорять сердца дам полусвета на пару с лучшим другом, при этом, не забывая вовремя лизнуть нужную сиятельную задницу. Тоже можно в генералы выйти. А можно послать все к черту, выйти в отставку и заняться... А чем, собственно, ему заниматься в отставке?

Алекс уже спустился с лестницы и остановился в десятке шагов от часового. Если пройти мимо него, то обратно его уже не пустят. "Обратной дороги не будет". Лейтенант развернулся и, прыгая через ступеньку, взбежал обратно на второй этаж. Едва успел козырнуть толстому полковнику, бросившему на него неодобрительный взгляд, и нырнул в уже знакомый коридор. Прежде, чем войти в приемную, Алекс привел в порядок мысли, успокоил дыхание и одернул мундир.

— Доложите господину генерал-лейтенанту, что у него просит приема лейтенант Магу.

Адъютант, видевший, как буквально пять минут назад лейтенант выскочил из этого кабинета, тем не менее, доложил. Вернувшись из кабинета, оставил дверь приоткрытой.

— Проходите, господин лейтенант, генерал вас примет.

Алекс дошел до середины стола и замер на середине генеральского кабинета.

— Передумали, лейтенант?

— Так точно, передумал.

— Почему?

— На перевале сильно замерз, господин генерал-лейтенант, решил на гохарском солнце погреться.

Скоблин оценил шутку, чуть приподняв уголки губ под закрученными "кавалерийскими" усами. Квартирмейстер подошел к длинному столу, выбрал один из лежащих на нем рулонов и развернул его.

— В таком случае, смотрите сюда.

Алекс подошел и взглянул на карту. Так и есть, Гохарский эмират и Корандское ханство, он не ошибся.

— Это — Дарен, наш форпост на этом направлении — начал пояснения Скоблин, — планируется сосредоточить здесь к следующей весне резервный корпус и начать наступление сначала на Коранд, а затем и на Гохару.

Генеральский палец прочертил линию от черного кружка, обозначавшего Дарен дарен, на юго-восток к черному кружку Коранда, а затем повернул на восток к Гохаре.

— Этот план ни для кого секретом не является, другого направления для продвижения к Гохаре просто нет, с севера их прикрывает безжизненная пустыня Тюра-Кум. Остается только обойти ее с запада, потом повернуть на Коранд и Гохару. Но именно этого от нас и ждут. Ханство заключило с эмиратом союз, здесь нас встретит их объединенное войско. Причем, встретит на хорошо укрепленных позициях, которые придется брать в лоб. Солдаты у них паршивые, оружие старое, хотя есть сведения, что Гохара решила купить партию новейших бритунийских винтовок и патроны к ним. Но даже без этих винтовок мы можем умыться большой кровью.

Во время генеральского монолога Алекс сохранял почтительное молчание, решив, что когда мнение лейтенанта Магу потребуется, его спросят.

— Между тем, здесь, в самом узком месте через пустыню есть проход! Зубурук — Габат — Сфаган — Зафар.

Генеральский палец перечеркнул пустыню с севера на юг.

— От Зубурука до Зафара около четырехсот верст, из них триста пятьдесят непосредственно через пустыню. Там даже не дорога, а караванная тропа. Пропускает от четырех до восьми пар караванов в неделю в оба направления. Габат и Сфаган — мелкие селения, меньше сотни человек занятых обслуживанием караванщиков. Больше там никого и ничего нет, потому что нет воды. Между тем, этот путь выводит непосредственно к Гохаре, в тыл всем оборонительным позициям. Но все, кто проходил по этой тропе в один голос утверждают, что провести и снабжать по ней больше, чем батальон нельзя.

Скоблин сделал паузу, взглянул на лейтенанта. Алекс изобразил на лице почтительное внимание. Тогда генерал продолжил.

— Если удастся перебросить к Зафару хотя бы два полка, то можно идти прямиком на Гохару. В поле их сброд, именуемый войском мы разгоним без труда. Я отправил пять экспедиций. Пять! Привлекали геологов, местных жителей, и ничего. Никакого результата. Все дали однозначное заключение — воды нет, войска провести невозможно. Вам предстоит возглавить шестую. Можете задавать вопросы лейтенант.

Первым делом Алекс высказал соображение.

— Не стоило привлекать к поискам местных жителей.

— Почему?

— Если бы они знали, где в пустыне есть вода, они бы ее давно нашли.

— Вполне здравая мысль, лейтенант, но мы должны были проверить все варианты.

"С вас просто взяли деньги, да еще и посмеялись при этом". Эту свою мысль Алекс высказывать не стал.

— Если пять экспедиций во главе со специалистами не дали результата, то почему вы считаете, что шестая с пехотным лейтенантом во главе сможет добиться успеха?

— Утопающий хватается за соломинку.

Затем Скоблин внезапно сменил тему.

— Вы слышали что-нибудь про отряд генерала Каурбарса?

— Никак нет, господин генерал-лейтенант.

— Мало кто про него знает. Эту страницу нашей истории постарались поскорее забыть. Сто пятьдесят лет назад генерал Каурбарс взял Зубурук. Затем неожиданно быстро прошел через пустыню и оказался под стенами Гохары. Город не был готов к обороне, и эмир решил сдаться. Отряд генерала вошел в город. Каурбарс отправил донесение об этом, после чего бесследно исчез вместе со всем отрядом.

— Как исчез? — не выдержал Алекс.

— Я же сказал, бесследно. А там было пять тысяч солдат и полтора десятка пушек! После таких потерь нашим войскам пришлось оставить Зубурук. Второй раз мы его взяли только сто лет спустя. Ну об этом вы уже знаете.

— Так точно, господин генерал-лейтенант, знаю.

— Вот я и хочу знать, как Каурбарсу удалось преодолеть пустыню. Не по воздуху же он летел!

— Осмелюсь предположить, господин генерал-лейтенант, а не может быть так, что численность отряда была слегка преувеличена?

— Нет, — решительно отмел такую возможность Скоблин. — Все архивы сохранились. Вместе с генералом одних только полковников пропало четверо, да подполковников — девять, прочих служилых больше пяти тысяч.

Да, пожалуй, квартирмейстер прав, при таком количестве старших офицеров численность отряда никак не могла быть меньше трех тысяч, а скорее, приближалась к названной генералом.

— Я не требую от вас найти воду в пустыне, этим занимались специалисты и ничего не нашли. Возьмете в Зубурукском полку полтора десятка солдат, пройдите по караванной тропе и попытайтесь понять, как это удалось Каурбарсу. Задача ясна?

— Так точно, господин генерал-лейтенант!

— В конце концов, Каурбарс был пехотинцем, как и вы. В Зафар вам соваться нельзя, там эмирский гарнизон, дойдите до Сфагана, может, чуть дальше. Конспирацию вам соблюсти все равно не удастся, но руоссийские мундиры лучше на показ не выставлять. Есть вопросы?

— Есть, господин генерал-лейтенант! Столь пристальный интерес к этому маршруту может насторожить гохарцев.

— Не думаю, что предыдущие пять экспедиций прошли незамеченными, тем не менее, численность зафарского гарнизона не увеличилась ни на один штык, — возразил Скоблин, — они твердо уверены в непроходимости этой тропы для большого отряда.

— Понятно, господин генерал-лейтенант. Когда необходимо приступать?

— Немедленно. У вас есть какие-то дела в столице?

— Так точно. Через четыре дня я должен присутствовать на большом приеме.

— Награждение за перевал, — догадался Скоблин.

— Так точно! И еще один вопрос, господин генерал-лейтенант, могу я взять с собой двух унтеров из своей роты?

— Зачем?

— При них я буду спокоен за свою спину, — пояснил Алекс, и торопливо добавил, — они смогут прибыть в столицу в течение четырех суток.

— Хорошо, — согласился квартирмейстер, — я дам распоряжение полковнику Новославскому. Но на пятый день вы должны отправиться в дорогу. Все необходимые бумаги вам начнут готовить немедленно, послезавтра сможете их забрать у подполковника Тришина, с ним же согласуете все детали. Еще вопросы?

— Никак нет, господин генерал-лейтенант!

— В таком случае, можете идти. И постарайтесь разгадать секрет Каурбарса.

— Слушаюсь, господин генерал-лейтенант!

На этот раз Алекс покидал штаб не так быстро. Затея с академией провалилась, вместо обещанной отцу спокойной жизни ввязался в очередную авантюру, теперь дома предстоит пережить нелегкий разговор. Выйдя на улицу, лейтенант подозвал извозчика.

— Куда прикажете?

— На главпочтамт.

Прежде, чем возвращаться домой, где его ждали тяжелые разговоры сначала с отцом, а потом с матерью, Алекс решил дать телеграмму в полк.

Поведением своего младшего сына Виктор Магу был недоволен. Крайне недоволен.

— Как ты мог?! Нет, как ты мог влезть в такое дело? Вспомни, что ты мне обещал! А сам, едва только вышел из госпиталя, как опять лезешь под пули! Ты о матери подумал?

Алекс постарался притушить отцовский гнев.

— Подумал, папа, я обо всем подумал. Всего-то и надо — проверить караванную тропу. Вся поездка туда и обратно займет не больше месяца. У меня будет полтора десятка солдат и опытный проводник. Никакой стрельбы или поножовщины, никакого риска. В конце концов, я офицер, и обязан выполнять приказы начальства.

Приведенные сыном аргументы на позицию банкира почти не повлияли.

— А тебе известно, что этот Скоблин был главным противником вашего плана? Ах, известно! Так какого же черта... И не надо мне рассказывать, что вы встретились случайно! Не верю я в такие случайности. А начальство твое сидит в Текуле.

— Он же генерал-квартирмейстер, то есть имеет право распоряжаться всеми военнослужащими руоссийской армии.

О некоторых моментах в разговоре со Скоблиным Алекс благоразумно умолчал.

— Тоже мне высшая инстанция, — фыркнул Виктор. — Над ним тоже начальники найдутся, начальник штаба, министр, император, наконец!

— Папа, скажем так, я не очень возражал против этой командировки.

— Говори уже прямо, ты на нее с радостью согласился, едва только предложили.

— Не сразу и без радости, но согласился. А отказываться уже поздно, приказ подписан. Я даже Фелонова и Ивасова из полка вызвал, поедут вместе со мной.

— Спасибо, успокоил. Я могу не волноваться, когда ты путешествуешь за границу империи в такой компании. Один громила с пудовыми кулаками, а второго хлебом не корми, дай только подпалить фитиль, ведущий к бочке с порохом.

— Не преувеличивай, папа, они вполне приличные люди.

— В свободное от службы время, — подхватил мысль сына Виктор, — а на службе твоему Фелонову что закурить, что глотку кому-нибудь перерезать, никакой разницы.

— Так в этом и есть его основная добродетель, он режет глотки только тем, на кого я укажу!

-Ладно, — подвел итог разговора банкир, — вижу, что ты для себя уже все решил, и отговаривать тебя бесполезно. Езжай, но с матерью будешь объясняться сам, здесь я тебе не помощник.

Первый барьер был взят, но уходить к себе Алекс не спешил.

— Хорошо, объяснюсь. Но я хотел бы посоветоваться с тобой еще по одному делу.

— Что ты еще задумал?

— Ничего для меня опасного, хочу заказать и поставить два креста, один на перевале, второй на могиле. Думал, вернусь после экзаменов и займусь, а теперь даже и не знаю.

— Найди в полку заслуженного и всеми уважаемого инвалида, поручи ему. А лучше, пусть соберут деньги по подписке, так дольше помнить будут. Сам дай сотни две-три.

— Спасибо, за идею, папа. Надо будет, действительно, сбор денег организовать. Но двух сотен хватит на оба креста, еще и останется.

— А на оставшееся пусть помянут солдатиков, — подсказал банкир.

Виктор достал из шкафа пузатую бутылку темного стекла и пару рюмок.

— Давай и мы помянем. Не хотел тебе говорит, да чего уж теперь, Лисово убили.

— Как? Кто убил?

— Когда он вам второй караван готовил, кто-то его опознал как руоссийца. Толпа растерзала его прямо на улице.

— Хамиди — сволочь.

— Кто? — не понял банкир.

— Бей, который меня похитил, — пояснил Алекс, — после того, как стал инвалидом, перебрался в Гатуни, других знакомых у Лисово там не было.

Надо, надо было навестить Хамиди, когда была возможность. И удавить гада. Тогда маленький серый человечек был бы жив. А может, и запас дров на перевале удалось пополнить. Теперь уже поздно, остается только сожалеть об упущенной возможности.

Виктор разлил коньяк по рюмкам.

— Хороший был человек, преданный.

Выпили, как полагается, не чокаясь. Вкуса дорогого коньяка Алекс не ощутил.

Если подготовка к первому награждению лейтенанта Магу протекала в обстановке немалого волнения и суеты, то сейчас все было намного тише и спокойнее, над всеми довлело скорое расставание и отъезд Алекса в опасную, что бы он не говорил, командировку на одну из отдаленных границ империи. Тем не менее, новые мундир и брюки ему пошили. Купили новые перчатки. Сапоги и фуражка практически не ношенные, сабля уже имелась.

Во дворец Алекс прибыл, сияя, как новенький пятак. Выйдя из экипажа, он поднялся по гранитным ступенькам и влился в людской ручеек, втекавший в парадный вход. Суровый гвардейский капитан, бросив на лейтенанта пренебрежительный взгляд, отыскал фамилию Магу в списках приглашенных и махнул стоявшим у дверей гвардейцам, чтобы пропустили.

В вестибюле дворца лейтенанта охватило чувство дежа вю. Все тот же гомон ожидающей приема толпы, сверкающей золотом и бриллиантами. Нешуточное волнение провинциальных чиновников и гарнизонных офицеров, впервые попавших на прием неведомо за какие заслуги. И острое чувство одиночества. Не найдя ни одного знакомого лица, Алекс постарался держаться поближе к зеленым армейским мундирам с минимумом золотой мишуры на них, расшитые золотом и обвешанные орденами генералы и сановники вдруг показались ему чужими.

Все тот же усатый и пузатый камергер проинструктировал награждаемых. Алекс привычно пропустил его инструкции мимо ушей. Когда их начали выстраивать по чинам и званиям, рядом с лейтенантом Магу оказался драгунский лейтенант с породистым аристократическим лицом в девственно чистом по части наград мундире.

— У вас от какого числа старшинство в чине?

Меньше всего Алексу сейчас хотелось мериться старшинством с этим драгуном.

— Да идите уже первым.

Привычно пристроившись последним, Магу вошел в зал вслед за кавалеристом. Повернувшись налево, он поймал на себе удивленно-надменный взгляд дамы весьма выдающихся достоинств в еще интересном возрасте. Алекс дерзко подмигнул даме и она, вспыхнув, поспешно отвернулась и энергично заработала веером.

Наконец, раздался трехкратный стук посоха, которого все уже заждались. Мгновенно стих многоголосый гул толпы придворных. Камергер провозгласил прибытие императора. Награждаемых было много. Пока император, вручая ордена, неторопливо продвигался вдоль строя, Алекс успел заскучать. От нечего делать он пристально уставился на грудь все той же стоявшей напротив дамы. Обнаружив на себе лейтенантский взгляд и место, куда он уперся, дама заерзала, попыталась прикрыться веером, но его площадь была явно недостаточна для решения этой задачи.

Развлечения на грани пристойности были прерваны приближением императора. Вручив драгунскому лейтенанту "аньку", Александрис II сделал шаг и оказался перед Алексом. Паж с коробочкой уже стоял наготове, император не спешил.

— Это опять вы, лейтенант...

— Магу, ваше императорское величество, — дерзко вклинился лейтенат.

— Да, конечно, лейтенант Магу. Помнится, не так давно я даровал вам помилование и разрешил пребывание в столице.

— Так точно, ваше императорское величество!

Император повернулся к камергеру.

— И чем лейтенант Магу награждается на этот раз?

— Орденом Егория четвертой степени, ваше императорское величество.

— Однако! И где же вы отличились на этот раз?

— На Харешском перевале, ваше императорское величество!

— Да, мне докладывали. Там было весьма горячее дело.

— Скорее, весьма холодное, ваше императорское величество!

Александрис пребывал в хорошем настроении и на очевидную дерзость лейтенанта изволил пошутить.

— Ничего себе не отморозили, лейтенант?

— Никак нет, ваше императорское величество!

— В таком случае поздравляю вас, лейтенант.

Магу хотел было уточнить, с чем его поздравил император, с новым орденом или с тем, что он ничего не отморозил, но от такой очевидной дерзости все же благоразумно воздержался. Император вручил Алексу коробочку с орденом и традиционно пожал руку.

— Я уже говорил вам, что вы далеко пойдете?

— Так точно, ваше императорское величество!

Благосклонно кивнув лейтенанту, Александрис, сопровождаемый камергером и пажом двинулся в обратную сторону.

Когда прием был окончен и император удалился, Алекс решительно направился к выходу. Ему еще надо было успеть на вокзал, встретить приезжавших сегодня Фелонова и Ивасова. На пути лейтенанта возник солидный господин в мундире министерства иностранных дел. В МИДе, даже у швейцара золота на мундире больше, чем у иного армейского генерала, а этот, судя по месту на приеме, генералом не был. Даже не представившись, мидовец предъявил претензию.

— Лейтенант, вы были непочтительны с моей женой, я требую удовлетворения.

"На счет твоей жены я бы еще подумал, а о своем удовлетворении можешь позаботиться сам". Разбираться с этим оскорбленным чинушей ни времени, ни желания не было.

— Меня зовут лейтенант Магу. Завтра я отбываю из столицы. Хотите стреляться — присылайте секундантов сегодня вечером в особняк моего отца. Не хотите — идите к черту.

Обогнув изумленного мидовца, Алекс скатился вниз по лестнице, миновал стоявших у входа гвардейцев, и вдохнул полной грудью свежий воздух. Щелкнув крышкой часов, он заторопился к экипажу, времени до прибытия поезда оставалось в обрез.

Пока семейная карета покачиваясь на мягких рессорах везла Алекса на вокзал, он не выдержал, открыл коробку, коснулся пальцем белоснежной эмали креста с изображением Егория. Возникло искушение немедленно прикрепить его на мундир, но лейтенант сумел его преодолеть. Лучше сделать это дома, тщательно выверив положенное для такой награды место.

— Приехали, господин Магу!

Поезд из Червонодара уже прибыл. Толпа встречающих и приехавших уже хлынула с платформы, пришлось пробираться через нее, лавируя между идущими навстречу людьми и катящимися тележками с багажом. Миновав пыхнувший паром паровоз, лейтенант начал высматривать сослуживцев. Как и ожидалось, оба, малость помятых с дороги унтера озираясь, стояли у вагона третьего класса.

— Здорово, орлы!

— Здравия желаем, господин лейтенант!

— Как доехали? Все в порядке? А мне сегодня сам император Егория вручил, — не удержался от хвастовства Алекс, — прямо с приема на вокзал. Так что, сегодня вечером есть повод, орден надо непременно обмыть.

У унтеров на мундирах уже красовались солдатские кресты того же ордена, на награды уцелевшим солдатам не поскупились.

— Это весь ваш багаж? Носильщик!

Свободный носильщик уже направился к ним, но тут влез Ивасов.

— Господин лейтенант, это еще не все, у нас есть груз в багажном вагоне.

— Пошли, получим.

Обрадованный встречей лейтенант, не заметил смущения своих сослуживцев. Груз из багажного вагона пришлось подождать. За время ожидания Алекс успел узнать все полковые и текульские новости. Наконец, согласно багажным квитанциям, им выдали два зеленых ящика, каждый из них тащили два грузчика. Глядя на ящики, офицер поинтересовался.

— Это то, о чем я подумал?

— Так точно, господин лейтенант! Новославский сказал, что в полку он не нужен, все равно патронов к нему — кот наплакал. А числится он лично за вами.

Для перевозки "гартинга" пришлось нанимать ломового извозчика. Ивасова отправили сопровождать груз, а Алекс с Владом поехали в карете. Впервые попавший в столицу унтер-офицер не мог отлипнуть от стекла, рассматривая проплывавшие за окном дома и дворцы. Алекс не стал отвлекать Фелонова, когда ему удастся еще прокатиться по столичным проспектам в карете.

Но вот карета свернула с улицы, миновала ворота и остановилась у парадного входа в особняк. Не успел Алекс ступить на землю, как возле кареты нарисовался дворецкий.

— Комнаты для гостей готовы?

Вопрос смутил домоуправителя.

— Я их в людской хотел...

Лейтенант быстро шагнул к дворецкому и тихо, так, чтобы не услышал Фелонов пршипел.

— С ума сошел? Ко мне сослуживцы приехали! Я с ними из одного котла, а ты их в людскую? Быстро приготовить две гостевых комнаты!

— Слушаюсь, господин Магу.

— И на счет вещей распорядись, — бросил ему Алекс.

— Будет исполнено, господин Магу.

Давая дворецкому время на подготовку комнат, лейтенант предложил подождать приезда Ивасова с "гартингом", а пока прогуляться по окружавшему особняк небольшому садику. А заодно и предстоящее дело обсудить.

— Знаешь, зачем я вас вызвал?

— Никак нет, полковник только сказал, что дело важное и очень секретное.

— Это он несколько преувеличил. Надо проверить караванную тропу через пустыню.

Лишних вопросов унтер задавать не стал. Надо проверить, значит, надо.

— Надеюсь, — продолжил Алекс, — что наш вояж обойдется в этот раз без стрельбы. Но револьвер свой на всякий случай проверь. Вот с водой там еще хуже, чем в горах, придется потерпеть. Зато мороза не будет.

— И то, слава богу, — поежился унтер.

— Начальство торопит, поэтому, выезжаем завтра днем. Оружие, снаряжение и солдат для охраны получим на месте. Ты когда-нибудь на верблюдах ездил?

— Я их в глаза не видел.

— Я тоже. Всем придется научиться. Ладно, все дела начнутся завтра, а сегодня, — Алекс сделал многозначительную паузу, — сегодня гуляем!

Секунданты от оскорбленного мидовца так и не прибыли.

В два часа пополудни жара достигла апогея, все живое попряталось в тень. Палимый безжалостным солнцем городишко на южной окраине огромной империи будто вымер в ожидании, когда дневное светило склонится к горизонту и жара начнет сменяться вечерней прохладой. Почтовая карета прибыла в Зубурук в это самое неподходящее для любой человеческой деятельности время.

Промакнув платком выступивший на лбу пот, лейтенант водрузил фуражку обратно на голову.

— Это даже не баня, это какая-то чертова жаровня.

На почтовой станции им указали направление и всего через четверть часа они оказались перед воротами местного полка. Однако это короткое путешествие по пыльным раскаленным улочкам Зубурука всем троим, далось нелегко, на белых летних мундирах выступили большие темные пятна.

Сам Зубурук чем-то напоминал Текуль, несмотря на то, что вместо широкого, полноводного Темерюка им по дороге попался узкий, полупересохший ручей, медленно несущий мутную воду по полосе сухой потрескавшейся грязи. Но, судя по глубине русла, весной уровень воды поднимается на пару саженей. А в остальном такая же выжженная солнцем трава, пожелтевшая листва на деревьях и глубокая печать отдаленной руоссийской провинции на всем городишке.

Штаб сто седьмого Зубурукского пехотного полка будто вымер. Только часовой безмолвным истуканом замер у знамени. Потыкавшись в запертые двери, они, в конце концов, обнаружили в одной из канцелярий кемарившего прямо за столом писаря, видимо, забывшего запереть дверь.

— Нет никого. Вот часа через два, как жара спадет, так и приходите.

Выдав ценную информацию, писарь уронил голову на руки, потеряв всякий интерес к нарушившим его покой посетителям. Алекс ощутил приступ настоящего бешенства.

— Встать!

Писарь нехотя приподнял голову.

— Чего?

— Встать!

Лейтенант так грохнул кулаком по столу, что подпрыгнул стоявший на нем письменный прибор, на столе расплылось пятно от упавшей на бок чернильницы. До писаря дошло — заезжий офицерик не шутит, и не просто так воздух сотрясает. Еще немного и морда будет битой. Писарь поспешно поднялся, застегивая мундир и стараясь придать лицу глуповато-почтительное выражение. Последнее у него получалось не очень правдоподобно.

— Где ремень?! Как стоишь перед офицером, скотина?! Смирно!

Затянув ремень на объемистом животе, писарь вытянулся и замер. Оба унтера наблюдали за разворачивающимся действием из-за спины лейтенанта с явным одобрением. Эту мелкую штабную сошку никто не любит, даже собственное начальство. Использует, терпит, признавая полезность, прикрывает от неприятностей за мелкие прегрешения, но никаких симпатий не испытывает.

— Где командир полка и остальные офицеры штаба?

— Убыли два часа назад, господин лейтенант!

— Сам вижу, что убыли! Я спрашиваю, куда?

— Так э-э-э..., по домам убыли. Жарко же. Часа через полтора-два вернутся.

— Вольно! — разрешил писарю Алекс и, повернувшись к унтер-офицерам, бросил, — пошли отсюда.

Кипящий от возмущения лейтенант выскочил за дверь, оба унтера вышли за ним. Едва только они показались в штабном коридоре, как в нем спешно захлопнулась пара дверей. Потревоженные поднятым шумом штабные обитатели выглянули, чтобы выяснить его источник, но встреча с разозленным офицером в их планы не входила. Миновав все так же неподвижного часового, Алекс вышел на залитый горячим воздухом полковой двор.

— Что делать будем? — поинтересовался Фелонов.

— Что делать, что делать? Ждать будем, что нам еще остается.

Фелонов остановил проходившего по своим делам солдата явно нестроевого вида.

— Эй, солдатик, где здесь можно водички набрать.

— Тама, господин унтер-офицер.

— Где "тама"?

— Тама за углом колодец, все воду берут.

— Ладно, ступай.

Утолив жажду и расположившись в тени на лавочке, троица больше часа наблюдала за повседневной жизнью Зубурукского полка. Насмотревшись, Ивасов подвел итог.

— Не полк, а купеческий лабаз какой-то, только приказчиков не хватает.

— А вот и его степенство пожаловать изволили, — заметил Фелонов.

К штабному крыльцу подкатил крытый экипаж, из которого выскочил шустрый лейтенантик и помог выбраться толстому полковнику. Подождав, пока командир полка с адъютантом скроются за дверью, лейтенант Магу поднялся с лавки.

— Ждите меня здесь.

К этому моменту, несмотря на жару, Алекс успел остыть. В конце концов, ему здесь дальше не служить, как приехал, так и уедет, а здесь все останется по-прежнему. Тогда и нечего со своим уставом лезть в чужой полк. Главное, получить все необходимое для экспедиции.

Похоже, его появления здесь никто не ждал, тем не менее, командир полка принял лейтенанта незамедлительно.

— Лейтенант Магу, прибыл с пакетом от генерал-лейтенанта Скоблина.

— Полковник Жимайло, — представился хозяин кабинета.

Приняв пакет, полковник сорвал печати, нацепил на нос очки и пробежал глазами содержимое, после чего внимательнее присмотрелся к лейтенанту.

— За какое дело награждены Егорием, лейтенант?

— За оборону Харешского перевала, господин полковник.

— Это, кажется, где-то на Темерюкском направлении?

— Так точно, господин полковник.

Жимайло вздохнул, снял очки и перешел к местным делам.

— Телеграмму о вашем прибытии я получил, но ждал вас не ранее, чем через три дня.

Из этой фразы Алекс сделал вывод, что к его приезду, несмотря на упреждающую телеграмму, ни черта не готово и придется в Зубуруке задержаться. Возможно, надолго. Тем временем, полковник продолжил.

— Солдат я вам дам, верблюдами и припасами обеспечу, но надо будет немного подождать. Вы хоть раз в пустыне бывали? А ваши унтеры? Так я и думал. Я вам опытного унтер-офицера дам, он во все предыдущие экспедиции ходил, но проводник вам все равно потребуется. Проводника ищите и договаривайтесь сами. Публика эта весьма гонористая, не каждый согласится с военными дело иметь.

— Есть, найти самому, — влез в монолог полковника Алекс. — А могу я получить карту данного района?

Жимайло сделал жест рукой, давая понять, нетерпеливому лейтенанту заткнуться и дослушать до конца.

— Карту вы, конечно, получите, только толку от нее немного. Саму караванную тропу ваши предшественники нанесли довольно подробно, но в пустыне очень мало ориентиров, а пески все время движутся, поэтому, даже с картой и компасом легко сбиться с нужного направления. А что творится в паре верст в сторону от тропы, вообще неизвестно, туда никто не ходит. Не вздумайте экономить на проводнике, от этого будет зависеть и ваша жизнь, и моих солдат, здешняя пустыня весьма сурова и ошибок не прощает. Только не связывайтесь с всякими проходимцами, их здесь тоже хватает. Вы мне лучше скажите, лейтенант, что вы там хотите найти? Предшественники не в пример опытнее вас были, академическими значками щеголяли, а и то ничего не нашли.

— Вы, господин полковник, очевидно, слышали про отряд генерала Каурбарса. Я послан отыскать его следы и, по возможности, пути, которым он пересек пустыню.

— Если это, действительно, так, то ваша экспедиция — пустая трата времени и казенных средств. Если и были, какие следы, то за сто лет их все песком занесло. Сказки все это. Где вы остановились, лейтенант?

— Пока нигде. С почтовой станции прибыли прямо сюда.

— Тогда сейчас мы вас на постой определим, а завтра делами займемся.

Все-таки темп жизни руоссийской провинции разительно отличается от столичной суеты. Подготовка экспедиции в Тюра-Кум шла невиданными для Зубурука темпами, не прошло и недели, как все необходимое было собрано. Это стоило Алексу репутации мелочного и склочного ябеды, а у полковника Жимайло на лейтенанта развилась сильнейшая аллергия, приступы которой провоцировались его появлением в полковничьем кабинете. Поэтому командир полка старался пореже появляться в штабе. В конце концов, все поняли, что спокойной жизни им не видать, пока лейтенант Магу находится в расположении полка и постарались поскорее выпихнуть его в пустыню.

— Р-рявняйсь! Сми-ирна! Господин лейтенант, команда добровольцев в количестве двенадцати человек построена, докладывает старший унтер-офицер Хмылов.

Присланный полковником опытный унтер Алексу не понравился. Квадратный, рожа будто топором рублена, мелкие, глубоко посаженные и вечно бегающие глазки. Не иначе, Жимайло подсунул экспедиции своего соглядатая.

— Вольно!

Лейтенант прошел вдоль строя, остановился напротив высокого костистого солдата с мрачным выражением лица.

— И ты доброволец?

— Так точно, господин лейтенант!

А сам прямого взгляда избегает. С другой стороны, хромых, косых и явно убогих в строю нет, солдаты как солдаты — мундир, кепи, старая капсюльная винтовка на плече, ремень с подсумками.

— Ты когда последний раз из винтовки стрелял?

Сосед костистого замялся.

— Так, это..., господин лейтенант...

— Понятно. Фелонов!

— Я! Найди подходящее место, и чтобы каждый в мишень выстрелил хотя бы пять раз.

— Слушаюсь, господин лейтенант!

Хмылов хотел было раскрыть рот по поводу непредвиденного расхода казенных патронов, но наткнувшись на выразительный взгляд офицера, предпочел оставить его в исходном положении.

Разобравшись с людьми, Алекс занялся животными. Для экспедиции пригнали два десятка вечно жующих двугорбых уродцев. Лейтенант с умным видом осмотрел приданное ему стадо. Если в лошадях он разбирался неплохо, то, как понять в хорошем ли состоянии находятся пригнанные верблюды, он даже не догадывался. Старший из погонщиков в звании ефрейтора просветил офицера.

— Вы, господин лейтенант, на горбы смотрите. Если верблюд упитанный, то горбы высокие и твердые, а как он жир израсходует так они у него на бок и ложатся.

Ни одного с лежащими горбами в стаде не нашлось.

— Еще бы, — похвалился ефрейтор, — самых лучших верблюдОв отобрали.

— У кого отобрали?

Алекс только хотел пошутить, но ефрейтор такой шутки не понял.

— Так у кочевников же. Если верблюдЫ нужны, то мы всегда у них отбираем.

Источник пополнения верблюжьего поголовья лейтенанта не интересовал, гораздо больше его волновало, как взобраться на этого конкретного верблюда. До впадины между горбами от земли почти сажень, вот и попробуй, заберись. Но оказалось, что сесть на верблюда можно достаточно просто, погонщик подошел, дернул повод, и животное послушно легло.

— Садитесь, господин лейтенант.

Алекс взобрался на покрытую густой шерстью спину. Верблюд флегматично повернул голову и взглянул, кому это там вздумалось лазить по его спине. Еще один рывок повода, офицер едва успел схватиться за передний горб, чтобы удержаться, и вот он уже восседает на приличной высоте от земли. Даже немного страшновато стало. Проехав пару десятков саженей, Алекс потребовал, чтобы его вернули на землю. Погонщик заставил животное лечь, и офицер получил возможность слезть с него. Опять оказавшись на ногах, лейтенант испытал большое облегчение.

— А вообще, — продолжил просвещать офицера ефрейтор, — верблюд — скотина глупая, упрямая и трусливая, если чего испугается и понесет — не остановишь, только держись. Но выносливая — жуть.

Представив, сколько дней придется провести на спине этой скотины, Алекс начал жалеть, что вообще ввязался в это дело. Часа через три вернулись со стрельбища солдаты.

— Ну, как?

Ответ Фелонова энтузиазма не вызвал.

— Двое только сейчас узнали, с какого конца винтовку заряжать. Половина с сотни шагов в мишень попадает уверенно, еще трое с двухсот, унтер Хмылов лучше всех — с трехсот. Вот только...

— Что?

— Не нравится он мне.

— Мне тоже, — разделил мнение унтера Алекс, — но другого у нас нет. На верблюдах ездить умеют?

— Кто их знает, может, и умеют.

Словом, все было готово. Не хватало главного — проводника. Двое караванщиков, которых удалось найти, отказались, ссылаясь на предварительные договоренности с купцами, которые вот-вот должны подвезти товар.

— Тут в Зубуруке никто не возьмется, — высказал свое мнение Хмылов, — надо в Габат идти, авось там кто-нибудь согласится.

— А до Габата нас кто поведет?

— Я и поведу, дело не хитрое. Дальше не возьмусь.

— Решено, — Алекс хлопнул ладонью по столу, — завтра выступаем.

Прежде, чем выступить, Хмылов тщательно проверил все бурдюки с водой, взвесил и попарно распределил вес вьюков с припасами так, чтобы на каждый бок животного приходился одинаковый вес. Только после этого приступили к посадке на верблюдов.

Для того чтобы взобраться на верблюда, почти всем пришлось прибегнуть к помощи все того же Хмылова. Кроме унтера еще только двое солдат могли самостоятельно совладать с животными самостоятельно. Конфискованная у местных кочевников скотина никаких команд на руоссийском не понимала. В конце концов, все заняли свои места, верблюдов связали цугом и караван из пятнадцати всадников и пяти вьючных верблюдов начал свое неспешное движение к Габату.

Путешествие на верблюжьей спине оказалось вовсе не таким страшным, скорее, это был вопрос привычки. Шел верблюд ровно, без тряски, за весь день ни разу не споткнулся. Почти все первые сутки путь шел по степи. На юг вела довольно приличная по местным меркам дорога, вполне проезжая для армейских повозок. Но, чем дальше от Зубурука, тем уже становилась дорога, суше земля и более чахлой растительность. К концу дня стали попадаться песчаные холмы. Наконец Хмылов испросил у Алекса разрешения встать на ночевку. К этому времени, они уже часа два ехали между настоящих песчаных барханов. За весь день им попались два встречных каравана, еще один они обогнали.

Темнота наступила быстро, буквально полчаса назад еще багровел закат, и вот они уже под высоким звездным небом. Кроме того, лейтенанта поразил перепад дневных и ночных температур. Казалось бы, еще недавно все изнывали от жары, а сейчас уже зуб на зуб не попадает от холода. По расчетам лейтенанта, за этот день они проделали около сорока верст, что с учетом дневной температуры и "опытности" всадников, было очень хорошим результатом.

Верблюдов связали попарно и отпустили пастись, искать среди песка редкие колючки. Пока солдаты, составив винтовки в козлы, жгли костер и готовили пищу, Алекс взялся за Хмылова. Унтер оказался хорошим источником информации по местным делам. Вот только прямо в глаза смотреть по-прежнему избегал.

— Кроме Габата и Сфагана на тропе еще колодцы есть, только воды в них может не быть, пересыхают. А там есть всегда, правда мало. И колодцы глубокие — жуть.

— А в других местах искать не пробовали?

— Как же, искали. И копали, и даже бурить пробовали, без толку все. Пару раз находили, не успели обрадоваться, а вода — солоноватая, такую даже верблюды не пьют.

— Значит, полк ваш здесь не пройдет?

— Полк? Не, не пройдет.

— А осенью, когда дожди идут?

— И осенью не пройдет.

— Почему?

— Осенью воды, конечно, больше, и такой жары нет, но в степи распутица начнется, бури песчаные опять же. К тому же, солдат гораздо медленнее верблюда идет. Если караван от Зубурука до Гохары идет дней восемь-десять, то солдатам не меньше двух недель потребуется. Представляете, господин лейтенант, в каком состоянии они будут?

— Понятно. Завтра до Габата дойдем? — резко сменил тему Алекс.

— Дойдем. К вечеру будем.

В путь двинулись, едва только над горизонтом появился багровый краешек светила.

Глава 2.

В Габат, как и обещал Хмылов, караван вступил уже в темноте. Впрочем, вступил — это громко сказано. Сам Габат — настоящая дыра. По меркам средней Руоссии едва на хутор народу наберется. А здесь, важнейшее на караванной тропе место, на всех картах отмеченное. А все потому, что здесь был колодец, не пересыхающий в самую сильную жару. Колодец располагался во дворе караван-сарая, явно знававшего лучшие времена. Сейчас же он был занят едва ли наполовину, несмотря на присутствие двух, пришедших до них, караванов с товарами.

— Господин лейтенант, с хозяином я сам обо всем договорюсь, — проявил инициативу Хмылов, — вас этот жулик точно обдерет. А остальным прикажете пока с верблюдов вьюки снять.

Предложение выглядело вполне разумным, и Алекс с ним согласился. Озадачив солдат, лейтенант прошелся по внутреннему двору, образованному тремя двухэтажными зданиями. На первом этаже располагались загоны для животных и склады, на втором — помещения для караванщиков и купцов. С четвертой стороны двор замыкала высокая стена с аркой ворот. Точнее, сами створки ворот уже отсутствовали, но арка еще была на месте. А в самом караван-сарае можно было и оборону держать.

Вернулся Хмылов.

— Все готово, господин лейтенант. Можно еще лепешек свежих прикупить.

— Купим, только позже. Ты лучше скажи, местный колодец много воды дает?

— Как когда. Осенью до четырехсот ведер в сутки, а сейчас хорошо, если двести наберется. Да и вода не очень добрая.

Чтобы полностью напоить верблюда нужно десять ведер. Этого ему хватит дней на десять, прикинул Алекс. То есть сейчас колодец способен обеспечить водой двести верблюдов. Или четыреста осенью. Маловато. Солдатам нужно ведро воды в день на троих. Получается не больше тысячи двухсот штыков. Но им потребуется доставлять воду на протяжении всего сто шестидесятиверстного пути до Сфагана. Для этого придется задействовать тех же верблюдов, которым тоже требуется вода. Выходит, Жимайло и Хмылов правы, больше батальона здесь не пройдет. Но как тогда генерал Каурбарс провел пять тысяч?

От этих размышлений Алекс вернулся к более насущным проблемам.

— Кстати, ты про караванщика не расспрашивал?

Унтер сразу поскучнел.

— Пока никого нет, но скоро может появиться. Хозяина я предупредил, что мы караванщика ищем.

— Ладно, пошли устраиваться, — за долгий день на испепеляющей жаре все устали.

Хмылов снял в караван-сарае две комнаты. Одну большую, для унтеров и солдат. Вторую, маленькую, буквально три на пять шагов, для лейтенанта. Причем в маленькую можно было пройти только через большую. Привычных окон в комнатах не было, их заменяло квадратное отверстие в потолке. Вентиляция и освещение одновременно.

Обе комнаты были абсолютно пустыми, все необходимое путешественники должны возить с собой. В качестве подстилки солдаты использовали войлочные кошмы, укрывались шинелями, ночи холодные, а печей в караван-сарае предусмотрено не было. Буквально через четверть часа сумрак обеих комнат рвал бодрый солдатский храп.

На следующий, с утра, оба купеческих каравана двинулись в путь, один в сторону Сфагана, второй — в Зубурук. А экспедиция лейтенанта Магу осталась на месте. Проводив караваны взглядом, Алекс поинтересовался у Хмылова.

— А может, присоединимся к одному из караванов?

— Не возьмут, — покачал головой унтер, — здесь не принято попутчиков брать. Караванщика нанимают там, где караван собирается. Тут же договариваются об оплате, и по дороге больше никого не берут, чтобы у других караванщиков заработок не отнимать. К тому же, нам надо следы Каурбарса искать, а караван по тропе идет и медленно к тому же.

С доводами Хмылова пришлось согласиться, тем более, хозяин караван-сарая его слова подтвердил, а также заверил, что караванщика он им когда-нибудь непременно найдет. Только на третий день сидения в габатском караван-сарае, после шести неудачных все-таки к кому-нибудь присоединиться, Алекс начал понимать, как лихо его провели. Нет в Габате никаких караванщиков, нечего им здесь делать. Все караваны формируются в Зубуруке, там их и надо было искать. Не стоит идти вглубь пустыни без караванщика, есть гораздо более быстрые и безболезненные, хоть и не такие надежные способы решения всех жизненных проблем.

Если вернуться назад, то вряд ли Жимайло даст людей и вьючных животных второй раз. Первый раз дал, не мог не дать, а второй уже не обязан, про это в приказе ничего не говорилось. Самому же полковнику очень не хочется лезть в пустыню, нынешняя ситуация его полностью устраивает, ему и в Зубуруке хорошо. Для этого он им Хмылова и подсунул. Сволочь. Еще, небось, и посмеялся над глупым лейтенантишкой, столь скрупулезно отбиравшим припасы для экспедиции. А по возвращении над ним, не сумевшим пройти дальше Габата, будут смеяться и все остальные.

И дальнейшее сидение в Габате не имеет смысла. Воды и пищи для верблюдов здесь недостаточно, недели через две природный ресурс животных закончится и придется возвращаться. Вот и думай лейтенант, что делать дальше. Идти вперед — опасно, вернуться — значит не выполнить задачу и стать всеобщим посмешищем, продолжать сидеть на месте — глупо.

— Эй, офицер!

Алекс невольно вздрогнул, рука сама легла на рубчатую рукоять револьвера. Сказано было по руоссийски, но с явным местным акцентом. Лейтенант, не торопясь, сохраняя достоинство, хотя, какое может быть достоинство в такой дыре, повернулся. Солнечный свет, проникавший сквозь крохотное окошко внутрь караван-сарая, позволял увидеть только силуэт аборигена.

— Ты ищешь караванщика?

На мгновение Магу задержался с ответом, не зная, как реагировать на такое беспардонное обращение, потом сообразил, что нравы здесь проще некуда, а разницы между "ты" и "вы" местные жители не видели в упор, пока их нагайкой не перетянешь поперек наглой морды. Но сейчас он не в том положении, чтобы плеткой размахивать, и караванщик ему действительно нужен. Очень нужен. От этого зависит многое, в том числе, и его собственная жизнь.

— Да, ищу.

Алекс указал на кошму напротив себя. Абориген сделал шаг, коснулся ладонью правой руки груди, выказывая уважение хозяину, и присел одним, хорошо отработанным движением. Лейтенант, наконец-то, смог рассмотреть его. По виду явный гохарец. Причем, из южан, а не кочевник. Халат ветхий, но чистый, когда-то был весьма добротным и недешевым, но с той поры прошло много времени. Туфли стоптанные, сквозь дыру в штанине проглядывает острое колено, а вот шапка почти не ношенная. С определением возраста возникла заминка, худое, смуглое лицо было вне возраста, сидевшему могло быть и двадцать лет от роду, и все пятьдесят.

— Как ты вошел?

Гость ответил не торопясь.

— Я могу провести караван через пустыню, а уж войти в караван-сарай...

— Но на входе расположились сол..., — Алекс едва успел прикусить язык, — мои слуги, они бы не пустили тебя.

Абориген проигнорировал вопрос лейтенанта и спросил сам.

— Ты идешь в Зафар? Там руоссийцам лучше не появляться.

— Знаю, поэтому мы идем только до Сфагана и обратно. Но ты не похож на караванщика.

Абориген удивленно приподнял бровь.

— Тебе нужно, чтобы я был похож на караванщика, или чтобы я провел караван?

Крыть было нечем.

— Но я не знаю тебя. Как тебе можно доверять?

— Шохада-караванщика здесь знают все. Любой скажет тебе, где меня найти, если надумаешь.

Шохад легко поднялся, опять коснулся груди правой рукой и двинулся вглубь строения. Гордец.

— Сколько ты хочешь?

Караванщик обернулся.

— Три золотых червонца туда, и три обратно.

— Но мы пойдем только до Сфагана, и у нас нет товара.

— Три туда, и три обратно, — повторил Шохад.

Деваться было все равно некуда. Вернуться назад, поджав хвост, и ничего толком не выяснив, очень не хотелось. Еще раз все взвесив за доли секунды, Алекс решительно тряхнул головой.

— Хрен с тобой, согласен.

— Выходим завтра, как только солнце появится над песками.

— Хорошо. Пропустите его, — приказал солдатам Алекс.

Шохад бесшумно исчез во тьме караван-сарая. Алекс мысленно выругался ему вслед и, опомнившись, отпустил рукоятку револьвера.

— Хмылов! Хмылов!

Унтер был где-то во дворе, но на крик Алекса явился незамедлительно.

— Здесь я, господин лейтенант!

— Ты про Шохада-караванщика что-нибудь слышал?

— Так он и к вам приходил!

— А что, другим экспедициям он тоже свои услуги предлагал.

— Предлагал, — подтвердил унтер, — только просил много, никто не соглашался.

— Я согласился.

Алекс с удовлетворением отметил, как скисла Хмыловская физиономия.

— Ты мне скажи, караванщик он хороший?

— Раньше был хороший.

— А почему был?

— Да была у него в Гохаре какая-то темная история. То ли он кого-то убил, то ли у него кого-то убили, а он отомстил, но только за его голову объявлена награда и дальше Сфагана путь ему заказан. А кому он такой нужен? Вот и обитает здесь, перебивается случайными заработками.

— Но караван через пустыню он провести сможет?

Унтер пожал плечами.

— Говорят, раньше он был одним из лучших.

— Ну вот и отлично. Завтра на рассвете выступаем. Проследи, чтобы все было в порядке.

— Слушаюсь, господин лейтенант!

После ухода Хмылова, Алекс позвал к себе Фелонова и негромко, так чтобы не смогли услышать солдаты, приказал.

— Присмотри за ним, не дай бог, что-нибудь эдакое сотворит, что мы посреди пустыни без воды останемся.

— Не извольте беспокоиться, присмотрю. Да и не такой он дурак, с нами же идет.

Не известно, какие указания дал полковник Жимайло старшему унтер-офицеру Хмылову, но, видимо, прямая диверсия в них не входила. По крайней мере, сам Хмылов ни в чем предосудительном Фелоновым замечен не был. Прибывший на рассвете Шохад, с высокомерно-снисходительным видом наблюдал за сборами руоссийцев, восседая на своем бактриане. Оружия, по крайней мере, на виду он не носил, но кто знает, что он может прятать под халатом. Наконец, их небольшой караван тронулся в путь.

Когда Алекс смог рассмотреть шохадовского верблюда при дневном свете, то даже ему стало ясно, что отличается от тех, на которых ехали солдаты и он сам, так же, как быстроногий скакун от тяжеловозов. Похоже, его специально выводили для скорости. Если караванщик вздумает сбежать, то догонять его будет бесполезно. Лейтенант сделал отметочку на память.

При передвижении в составе каравана, практически невозможно поговорить с едущими спереди или сзади. Чтобы получить нужную информацию, приходилось ждать привала. А Алексу просто необходимо было очень многое узнать от караванщика, поэтому, при первой же возможности он взялся за Шохада всерьез, вопросов у него накопилось много.

— Ты знаешь, зачем мы идем в Сфаган?

— Нет. Мое дело вести караван туда, куда прикажет хозяин. За это мне и платят.

— Я ищу следы большого руоссийского отряда, прошедшего здесь сто лет назад. Мне нужно знать, что с ним случилось. Ты слышал что-нибудь о нем?

Караванщик отрицательно покачал головой.

— Здесь, в самом сердце Тюра-Кум веками ничего не меняется. Один день похож на другой, а этот год ничем не отличается от предыдущего. Прошли руоссийцы, и ладно, лет через двадцать никто о них и не вспомнит, а тем более через сто.

Услышав такое от Шохада, Алекс расстроился.

— И что же, ничего нельзя узнать?

— Почему нельзя? Можно. Я знаю человека, чья семья давно ведет летопись Гохары, он может посмотреть записи своих предков.

— Хорошо бы, — оживился Алекс.

— Я передам мою просьбу с попутным караваном, ответ мы подождем в Сфагане. Но я пять лет не видел его, — продолжил Шохад, — не знаю, захочет ли он выполнить ее.

— Съезди в Гохару сам, — забросил пробный шар Алекс, — все узнай. Я дам тебе деньги.

— Деньги не помогут. Я не могу поехать в Гохару, даже надолго задерживаясь в Сфагане, я сильно рискую. Эмир объявил за мою голову большую награду, есть немало желающих получить ее.

В этой части информация Хмылова о караванщике подтверждалась.

— А почему эмир хочет получить твою голову? — заинтересовался Алекс.

— Это наши с ним дела, — отрезал караванщик.

Видя, что углубляться в эту тему Шохад не намерен, Алекс перевел разговор на другую.

— Часа полтора назад мы проехали какое-то сооружение. Что это было?

— Колодец.

— Тогда почему мы не остановились?

— Сейчас там нет воды.

— А когда будет? — продолжил приставать к караванщику Алекс.

— Осенью, когда пойдут дожди.

— Значит, через пустыню лучше идти осенью.

Караванщик отрицательно покачал головой.

— Осенью часто бывают песчаные бури, а летом, бывает, и за сорок дней ни одной.

— А что, песчаная буря это так страшно?

— Если тебе повезет, офицер, — усмехнулся караванщик, — то ты этого никогда не узнаешь.

Алекс еще бы долго выяснял подробности местной жизни, но за день все сильно устали и просто валились с ног. На рассвете следующего дня караван двинулся дальше. Путь их шел то по твердой, утоптанной за сотни лет глинистой почве, то по песку среди песчаных барханов. Причем длина песчаных участков могла превышать десяток верст, несколько часов они двигались, не имея никаких визуальных ориентиров. Постепенно до Алекса стала доходить основная опасность такого путешествия — стоит только немного отклониться от правильного пути на песчаном участке, и караванную тропу можно уже не найти. Попробуй угадать, в какую сторону ты отклонился, вправо или влево.

Словно подтверждая опасения офицера, время от времени по сторонам от тропы белели старые кости. Большинство — верблюжьи, но попадались и такие, которые к животным отношения иметь не могли. На вопрос "Кто бы это мог быть?", Шохад только плечами пожал. Кто знает, может, среди этих бедолаг были и солдаты Каурбарса? Пустыня Тюра-Кум умела надежно хранить свои секреты.

Время от времени, лейтенант контролировал направление по компасу, каждый раз убеждаясь, что Шохад ни разу от него не отклонился. В очередной раз, поднимаясь на песчаный холм, он видел за спиной прямую цепочку следов, оставленную их караваном. Тем не менее, когда вместо песка копыта верблюдов вступали на утоптанную глину тропы, он испытывал большое облегчение. И не он один.

После полудня справа от караванной тропы начали попадаться выходы скальной породы, а ближе к вечеру открылась ровная, сияющая в солнечном свете поверхность.

— Что это? — изумился Алекс.

— Солончак, — пояснил Хмылов, — когда-то озеро было, потом вода ушла, а соль осталась.

Действительно, вся плоская, как стол, поверхность бывшего водоема была покрыта белыми кристаллами соли. Успев вдоволь налюбоваться природным чудом в свете закатного солнца, караван добрался до стоявшего невдалеке от тропы полуразрушенного и почти полностью занесенного песком сооружения. Здесь Шохад решил остановиться на ночь. Верблюдов связали попарно и отпустили объедать торчащие из песка колючки.

Проверив, как устроились на ночлег солдаты, лейтенант продолжил донимать караванщика.

— А что здесь творится зимой?

Ответ Шохада ожидаем и поразителен одновременно.

— Холод и снег.

— Здесь бывает снег?

Едва спавшая дневная жара не допускала мысли, что эти раскаленные пески когда-нибудь может покрывать снег. Хотя, через несколько часов песок остынет, и такая мысль будет казаться не такой уж крамольной.

— Бывает, — подтвердил Шохад, — мало, но бывает.

— А с водой как? — вернулся к главной теме лейтенант.

— В начале зимы немного лучше, а в конце даже хуже, чем летом.

— А песчаные бури зимой бывают?

— Бывают, — подтвердил караванщик.

Понемногу Алекс узнавал особенности местного климата и жизни аборигенов, но знания эти никак не приближали его к решению поставленных генералом Скоблиным задач.

Утром третьего дня всех сильно напугала большая серая змея. До сих пор ни один представитель местной фауны на глаза не попадался, только цепочки чьих-то следов на песке. А эта гадина приползла откуда-то ночью. Часовой ее не заметил, и только утром она была обнаружена одним из проснувшихся солдат. Тот завопил от страха. От солдатского вопля проснулись остальные. Унтер-офицер Фелонов, еще не успев открыть глаза, схватился за револьвер. А открыв их, увидел буквально в паре аршин от себя уродливую треугольную голову. Не думая, он выбросил вперед правую руку, одновременно взводя курок "дефоше" большим пальцем, и нажал на спуск.

Когда рассеялся пороховой дым, все увидели извивающееся в агонии тело змеи. Пуля Фелонова буквально снесла ей голову, каким-то чудом больше никого не задев. Но даже без головы змея продолжала внушать ужас. Один из бледных от страха солдат несмело поинтересовался.

— Ядовитая?

— А то! Если за руку или за ногу укусит, сразу надо рубить. Тогда, может, и выживешь. А если в другое место, все — через несколько минут помрешь. А яду у ней, на всех нас хватит.

Этим словам Хмылова все поверили безоговорочно. Змею подцепили примкнутым к винтовке штыком и отбросили подальше. Когда караван тронулся в путь, ее тело уже окончательно перестало дергаться.

К концу четвертого дня экспедиция добралась до цели своего путешествия — Сфагана. Само селение было точной копией Габата, если бы не выходы скальной породы поблизости. Оба караван-сарая были построены по одному проекту. Или в те времена еще не было проектов? Тогда, их строил один строитель.

Первое, что заинтересовало Алекса — колодец.

— Сколько воды дает местный колодец?

Хмылов знал и это.

— Чуть больше Габатского. Сейчас около двухсот пятидесяти ведер, осенью до четырехсот пятидесяти.

— Ясно. Найди хозяина караван-сарая, договорись на счет постоя. Мы здесь где-то на неделю.

Унтер козырнув потопал искать хозяина.

А у лейтенанта опять не сходились концы с концами, при таком количестве воды на пути через пустыню пять тысяч солдат с обозом и артиллерий никак не могли пройти. А если не прошли, то куда исчезли? Второе, что волновало Алекса — они не нашли еще ничего, что могло хотя бы приоткрыть судьбу отряда генерала Каурбарса. Пока что единственной надеждой было то, что знакомый Шохада-караванщика знает хоть что-нибудь. И сочтет нужным ответить на просьбу знакомого изгоя.

— Шохад, ты, когда напишешь письмо своему знакомому?

— Уже, офицер. Завтра утром оно отправится в Гохару.

Такая оперативность караванщика показалась лейтенанту подозрительной. И когда только успел? Ведь весь день провел в седле на виду. Да и письменных принадлежностей у него никто не видел. Интересно было взглянуть, что он там написал, но теперь уже поздно. Не отбирать же письмо у того, кто согласился его доставить.

— Ладно. Шохад расспроси завтра местных, может, кто-нибудь что-нибудь помнит. Понимаю, что сто лет прошло, но вдруг.

Караванщик молча кивнул.

После ужина солдаты расположились в таких же помещениях, как и в Габате, с квадратными окнами в потолке. Всем, кроме часовых, лейтенант приказал отдыхать, переход через пустыню был очень тяжелым. Сам Алекс, казалось, заснул еще до того, как голова его коснулась положенного в изголовье вьюка.

Утром Алекса разбудили дети. Играя во дворе караван-сарая, они производили изрядный шум. Лейтенант дотянулся до стоявшего в изголовье кувшинчика, но он был пуст, зато мочевой пузырь настойчиво напоминал о себе. Пришлось вставать. Оба часовых встрепенулись, увидев, поднявшегося офицера. Алекс кивнул им, приветствуя и одновременно показывая, что их бдительность отмечена начальством. Затянув ремень с кобурой револьвера, и надев кепи, Алекс вышел во внутренний двор.

Детские шалости во дворе, уже переросли в ссору. На глазах лейтенанта один из мальчишек чем-то запустил в своего обидчика, тот увернулся и серый кругляш подкатился к ногам офицера. Алекс наклонился и поднял его. Кругляшом оказалась большая оловянная пуговица без ушка с полустертым, но еще неплохо различимым руоссийским гербом на лицевой стороне. Изумленный Алекс вертел находку в пальцах, когда кто-то дернул его за штанину. Рядом стоял чумазый мальчишка лет пяти-шести, сквозь драные лохмотья местами просвечивало смуглое тело. Хозяин явно хотел вернуть назад свою собственность. Однако его желание шло вразрез с намерениями Алекса. Нашарив в кармане мелочь, офицер протянул мальчишке медную монетку. После секундной паузы, пацан счел обмен выгодным, цапнул денежку и умчался.

Забыв, куда и зачем он направлялся, лейтенант почти бегом вернулся назад. Влетев в помещение, где расположились руоссийцы, скомандовал.

— Подъем! Все ко мне!

Спросонья солдаты схватились за винтовки с похвальной быстротой, но опасности пока не было. Алекс продемонстрировал им находку.

— Наша, солдатская, — опознал пуговицу Хмылов.

— Никогда такой не видел, — заявил Фелонов.

— Сомневаюсь, что такие, видел даже Грушило. Ей больше ста лет. Значит так, — Алекс выгреб из кармана горсть мелочи, — берите деньги. Да понемногу, чтобы всем хватило. Прочесать весь караван-сарай. Ищите и покупайте пуговицы, пряжки, все, что может иметь отношение к отряду Каурбарса, чувствую, они были здесь. Ну что встали?! Унтеры, командуйте! Распределите людей так, чтобы друг за другом не ходили.

В комнате остались только часовые и караванщик.

— Шохад, а ты такие пуговицы видел?

Гохарец мельком глянул на серый кругляш в ладони офицера.

— Да, здесь их много. В Габате редко попадаются, а в Сфагане часто.

— Откуда они здесь?

Караванщик развел руки, как бы извиняясь за отсутствие знаний в этом вопросе. Потом припомнил.

— На дороге между Сфаганом и Зафаром, бывает, попадаются.

— А в самом Зафаре? В Гохаре?

— Никогда не видел.

Впрочем, в этом нет ничего удивительного, в Гохаре и Зафаре есть ремесленники. Там всю оставшуюся от солдат Каурбарса бронзу и олово давно переплавили в более полезные для местных жителей вещи, а здесь они никому не нужны. Алекс решил дождаться возвращения солдат, отправленных на поиски артефактов.

Для того чтобы обшарить небольшой караван-сарай много времени не потребовалось. Буквально через полчаса все уже были в сборе. Находки выложили перед лейтенантом. Два десятка оловянных солдатских пуговиц разной степени затертости. Бронзовые цифры, видимо, с солдатских погон и офицерских эполетов. Попадались только двойки, четверки и семерки. Шесть солдатских пряжек от поясных ремней, две с нацарапанными на обратной стороне инициалами. Две больших и четыре малых бронзовых же изображений гранат с горящим фитилем.

— Маленькие с киверов, большие с подсумков, — высказал предположение Ивасов.

Алекс согласно кивнул. Но главная находка досталась унтеру Хмылову — старая солдатская полусабля без ножен с истончившимся от многочисленных заточек клинком.

— Они ею щепки кололи, — пояснил нашедший, — даже отдавать не хотели.

На клинке все клейма стерлись, зато на гарде без труда можно было разобрать "4Гр.П.6р.". Расшифровка клейма для Алекса труда не составила.

— Четвертый гренадерский полк, шестая рота. А двойка и семерка с погон — двадцать седьмой пехотный полк. Именно эти полки входили в отряд Каурбарса.

Недолго подумав, лейтенант заявил.

— Миссия наша, в общем, закончена, с Каурбарсом все понятно. Как и я, он плохо представлял, что такое пустыня, нахрапом хотел проскочить. Никакой секретной тропы через пустыню нет, и колодцев тоже нет. Отряд генерала шел именно здесь. Через Габат и Сфаган. Идущим первыми полкам вода еще досталась, но колодцы в Габате и Сфагане они вычерпали насухо. Шестой гренадерский и двадцать седьмой пехотный, думаю, шли замыкающими. До Габата у них еще были силы и запас воды, а вот после... Они-то, в основном, здесь и легли.

Ивасов первым стянул с головы кепи, остальные последовали его примеру. С минуту длилось тягостное молчание. Первым нарушил молчание Фелонов.

— Что дальше делать будем?

— Ничего. Ждем еще восемь дней, пока не придет письмо из Гохары. Надо же узнать, что произошло с остатками отряда Каурбарса в Гохаре. После этого возвращаемся обратно. Все ясно?

— Так точно, господин лейтенант — откликнулись солдаты.

Торчать в грязном, запыленном караван-сарае еще восемь дней никому не хотелось, но другого выхода не было. Солдатам пришлось напомнить некоторые обстоятельства

— Бдительности не ослабляем. Помните, до Зафара всего сто верст, два дневных перехода. Уже послезавтра они будут знать, что мы здесь.

Алекс прекрасно понимал, как разлагает солдат безделье, но ничего, кроме ежедневной чистки оружия придумать не мог. Не строевой же подготовкой заниматься посреди двора на потеху местным. В конце концов, они сейчас вроде как путешествуют инкогнито, и не стоится выставляться всем напоказ подразделением регулярной руоссийской армии. Но то ли близость противника не давала расслабиться, то ли наличие трех унтеров на одиннадцать солдат поддерживало бдительность на должном уровне, но опасность, возникшая на шестой день, была обнаружена вовремя.

— Господин лейтенант, там с сегодняшним караваном из Зафара компания одна появилась, не нравятся они мне.

Сам унтер-офицер Хмылов Алексу тоже не нравился, солдаты его откровенно боялись, но не уважали. Однако личная неприязнь не повод проигнорировать сигнал об опасности.

— Пойдем, посмотрим на эту компанию, — поднялся Алекс. — Где они?

— Туда, где лепешки пекут, пошли.

— Заодно и мы свежих лепешек прикупим. Винтовку на всякий случай заряди.

Надо сказать, что пребывание в Сфагане обходилось недешево, уж больно дорогой была местная вода, а верблюды тоже нуждались в ней. Хотя пока казенные суммы, выделенные на эту экспедицию, покрывали затраты. Но когда закончится взятое с собой продовольствие, Алексу точно придется все финансировать из своего кармана.

Они успели вовремя. Мужик, который занимался лепешками, куда-то исчез, и сейчас его продукция подгорала, наполняя небольшое помещение характерным запахом. Зато тут хватало другого народа. Большая печь и узкие проходы не давали возможности для маневра. Зажатый между печью и стеной Шохад выставил вперед окровавленный нож с узким, чуть изогнутым клинком. В паре шагов от его ног корчился один из нападавших, зажимая рану в левом боку. Остальная компания, так непонравившаяся унтеру, сгрудилась перед раненым не решаясь напасть. Пока не решаясь. У караванщика была порезана левая рука, кровь уже капала на пол, но вроде, ничего серьезного, а вот его оппоненту здешняя медицина уже вряд ли поможет.

Недолго думая, Алекс вытащил из кобуры "гранд", взвел курок и выстрелил в потолок. Грохот выстрела, пороховой дым и выбитая пулей пыль ошеломили гохарцев, но ненадолго. Здоровенный, почти не уступающий размерами Фелонову детина с кривым ножом в руке шагнул к лейтенанту и начал что-то гневно ему выговаривать на своем языке. Двое продолжали зажимать караванщика, а еще трое встали за вожаком, готовые напасть в любой момент.

— Смелые какие, — констатировал лейтенант. — Все равно ни черта не понимаю.

Алекс, почти не целясь, пальнул здоровяку в бедро. В ответ раздался оглушительный вопль раненого. На этот раз компанию проняло по-настоящему. Дернулись было, но тут же замерли перед направленными на них стволами. Снаружи донесся дружный топот сапог, солдаты спешили на помощь.

— Шохад, переведи им, что если сейчас они отсюда не уберутся, то все здесь и останутся.

Видимо, караванщик сумел подобрать нужные слова, а может вид двух раненых или стоявших в дверях солдат подействовал успокаивающе, но вся компания дружно спрятала все острое железо, подхватила подельников и потащила их за ворота караван-сарая, оставив на полу две кровавые лужи. Только один задержался на выходе и попытался прошипеть что-то угрожающее в адрес Алекса. Дошипеть не успел, Фелонов левой рукой, в правой был револьвер, взял грозного кочевника за шиворот халата и выдернул наружу. Донесся глухой звук удара, короткий вскрик, еще удар, и все стихло.

— Это по твою душу?

— Скорее, за моей головой. Хотели получить эмирское золото.

— Понятно. Ивасов, перевяжи его.

Пока унтер перевязывал руку караванщика, Алекс прикидывал, что делать дальше. Дальнейшее пребывание в Сфагане становилось опасным, следующие охотники за эмирским золотом могли оказаться удачливее, а остаться без караванщика в трех сотнях верст от Руоссии не хотелось. Да и судьба отряда Каурбарса уже была ясна. С другой стороны, надо бы узнать все окончательно и получить подтверждающее письмо.

— Шохад, когда твой друг должен прислать ответ?

— Сегодня или завтра.

"Если вообще пришлет", домыслил Алекс.

— Послезавтра с утра выступаем обратно. Готовьтесь.

Однако расчет караванщика оказался верным. Вероятно, письмо ему передал кто-то из пришедшего вечером каравана. Во всяком случае, через четверть часа после его прихода, Шохад появился в комнате лейтенанта со свернутым в трубочку свитком.

— Вот ответ.

Лейтенант взял письмо и приказал.

— Принесите лампу.

Глиняную лампу принес сам Хмылов, после чего, как бы невзначай присел рядом, так, чтобы иметь возможность все слышать. Алекс хотел было его прогнать, но передумал. Пусть сидит, ничего секретного в письме быть не может. Офицер решительно сорвал печать и развернул свиток. К его удивлению, это была не бумага, а пергамент. Пробежав письмо глазами, лейтенант протянул его караванщику.

— Переведи.

Пергамент был исписан какими-то крючками, завитушками и загогулинами с точками. Караванщик взял список и начал переводить.

— Эти события произошли сто три года назад. В одиннадцатый день месяца..., — Шохад закатил глаза вверх, вычисляя нужную дату, — по-вашему это был девятнадцатый день десятого месяца...

— Октября, — подсказал Алекс.

— Да, октября. К Гохаре неожиданно подошло большое руоссийское войско. Город не был готов к обороне, и им удалось захватить одни из городских ворот до того, как их успели закрыть. Эмир испугался и согласился впустить руоссийцев в город.

На этих словах караванщик замолк.

— Что было дальше? — потребовал лейтенант.

— Дальше горожане поняли, что руоссийсках солдат не так уж и много, как им показалось вначале. К тому же они были сильно измождены. Многие едва передвигали ноги. Их накормили, а из подвала эмирского дворца выкатили бочки с вином. Когда солдаты уснули, гохарцы напали на них.

— В вино было подмешано снотворное?

— В письме про это ничего не сказано. Да и где взять столько снотворного? Усталым людям было бы достаточно простого вина. Убили немногих, большинство попали в плен. Таких было, здесь указано точное количество, две тысячи восемьсот восемьдесят шесть человек. Эмир приказал обратить их в рабов. Потом они строили каналы. Именно их труду Гохара обязана своей нынешней ирригационной системой. Главного генерала и нескольких офицеров казнили на городской площади, отрубили им головы. Все, больше в письме ничего нет.

Шохад свернул письмо и вернул его Алексу.

— Надо было задержаться в Зафаре, — неожиданно подал голос Хмылов, — привести полки в порядок, и только после этого идти на Гохару.

— На месте Каурбарса я бы действовал так же, как он, — возразил лейтенант, — пошел прямо на Гохару. Задержись он в Зафаре, эмир успел бы собрать кочевников-северян и ополчение из южан, плюс регулярное эмирское войско. Пятьдесят тысяч он бы набрал легко.

Шохад молча кивнул, подтверждая сказанное Алексом.

— Их бы просто задавили массой.

— Так они бы хоть в бою погибли, — нашел новое соображение унтер, — а не на постройке эмирских каналов.

— Тоже верно, — согласился лейтенант. — Этот генерал Каурбарс был изрядным авантюристом, все поставил на зеро и проигрался до потери собственной головы. Ладно, сам, но солдат жалко. Из Зубурука он вышел второго октября с пятью тысячами, а девятнадцатого, когда подошел к Гохаре, у него осталось около трех. К тому же, он потерял весь обоз и артиллерию, ему просто нечем было воевать, поэтому, он и решился на штурм Гохары сходу.

— Про артиллерию в письме ничего не сказано, — возразил Хмылов.

— В том-то и дело, если бы артиллерия Каурбарса попала в руки гохарцев, про это обязательно упомянули, здесь пушки имеют большую ценность. А тут — тишина, значит, все они остались в пустыне, даже полковые трехфунтовки. Шохад, ты что-то хотел сказать?

— Вашему генералу повезло, что в тот год было много дождей и мало песчаных бурь, только поэтому до Гохары дошло так много ваших солдат.

— Все понятно, — подвел итог лейтенант, — для крупных отрядов пустыня Тюра-Кум непроходима. Судьбу отряда Каурбарса и причины его гибели можно считать установленными, а поставленную перед нашей экспедицией задачу полностью выполненной. Завтра возвращаемся в Зубурук.

Унтер Хмылов не скрывал своей радости, остальные тоже были довольны. Сфаганский караван-сарай и путешествия по пустыне всем успели основательно надоесть. Только караванщик Шохад воспринял это известие без энтузиазма.

Перед обратной дорогой пришлось основательно потратиться на воду для верблюдов. Глядя на то, как дорогостоящая влага исчезает в их бездонных утробах, Алекс поинтересовался.

— И сколько они так могут выпить?

— После долгого перехода, и десять ведер могут.

Об этой верблюжьей способности лейтенант уже знал, но одно дело просто знать, а другое все это видеть наяву. Хорошо, что от Зафара до Зубурука верблюды могли пройти без дополнительного водопоя, иначе купцы бы разорились. Вода была нужна только людям.

Шохад, похоже, пропадал где-то всю ночь, Алекс даже хотел начать его поиски, но под утро караванщик явился сам. Был он мрачен и молчалив. Привычно заняв место впереди, он вел караван к Габату, но ближе к вечеру он внезапно пропустил верблюда, на котором ехал Алекс вперед, а сам пристроил своего быстроного бактриана рядом. Оглянувшись и убедившись, что никто их не слышит, караванщик неожиданно заявил.

— Я знаю, что тебе нужно, офицер. Ты хочешь провести через Тюра-Кум руоссийскую армию и захватить Гохару.

Отрицать очевидное было глупо, Алекс молча кивнул.

— Когда ты вернешься назад, то скажешь своему начальству, что это сделать невозможно.

Это был не вопрос, караванщик слышал, к какому выводу пришел офицер, Алекс этого не скрывал. Зачем скрывать истину, которую знают все? Получив еще один утвердительный кивок, Шохад помрачнел еще больше.

— Эмир думает также. Еще никому не удавалось провести через эту пустыню отряд, больше, чем в полтысячи воинов.

Караванщику было виднее, местные реалии он знал намного лучше. Если только... А что, если Шохада к ним подослал сам эмир? И им показали именно то, что хотел правитель Гохары? Алекс подозрительно глянул на мерно покачивающегося в седле караванщика. Да нет, не может такого быть. Алекс все видел сам, своими глазами, никаких тайных колодцев на этом пути нет, и быть не может. Алекс еще раз взглянул на Шохада и, руководствуясь внезапным наитием, спросил.

— А ты знаешь, как провести через пустыню большой отряд.

Шохад не ответил. Несколько минут он ехал молча. Алекс уже было решил, что караванщик проигнорировал его вопрос, но тут он внезапно заговорил.

— В пустыне есть легенда о большом городе. Когда-то очень давно, может, триста лет тому назад, а может, и все пятьсот, посреди пустыни стоял большой город. Этот город назывался Серв. В нем было много колодцев, в колодцах много воды, а в городе много жителей. Тогда через пустыню шло больше караванов, чем сейчас, и все они проходили через Серв, там можно было пополнить запасы воды для людей и напоить верблюдов.

Караванщик взял длительную паузу.

— И что же произошло с Сервом? — не выдержал Алекс.

— Его жителей погубила жадность. Они стали брать плату не только за воду, но и за сам проход караванов по их земле. Они стали брать с купцов много денег. А тем некуда было деваться, они вынуждены были платить. Цены на товары поднялись, торговля начала хиреть. Дело дошло до того, что начала скудеть казна самого эмира гохарского. Тогда эмир вызвал к себе купцов и спросил их, почему они подняли цены. А купцы пожаловались на жителей Серва. Эмир гохарский страшно разгневался...

"Ну еще бы, разгневаешься тут, когда в казне шаром покати". Тем временем, Шохад-караванщик продолжил рассказывать легенду.

— Он собрал большое войско и привел его под стены Серва. Жители города не боялись осады. Через несколько дней у осаждавших закончится вода, а у них — нет. И враг вынужден будет уйти. Главное, отбить первый штурм. Стены города были высоки, воины храбры и хорошо вооружены. Кроме того, на защиту города встали все жители, кто мог держать в руках оружие. Они отбили два штурма. Но в этот раз эмир привел много, очень много воинов. На одного защитника их приходилось не меньше десятка. После третьего штурма город пал. Гохарцы разграбили и разрушили Серв. Тех, кто сопротивлялся — убили, остальных угнали в Гохару и обратили в рабов. С тех пор, ни один караван не прошел мимо Серва. Караванщики проложили прямой путь между Сфаганом и Габатом, а большой город со временем стал легендой.

— Забавная история, — осторожно заметил лейтенант.

— Сейчас уже немногие помнят легенду о большом городе Серве, но никто не знает точно, правда это или только легенда.

— А ты знаешь? — поинтересовался Алекс.

— И я не знаю.

— Тогда зачем ты мне все это рассказал?

— Шесть лет назад, когда я еще водил караваны через пустыню, нам пришлось укрываться от песчаной бури. Буря бушевала весь день и всю ночь. А утром, когда ветер стих, мы не узнали местности, все вокруг изменилось. Буря передвинула большой бархан, и мы увидели развилку на караванной дороге. Один путь вел на самую яркую ночную звезду, к Габату, а второй отклонялся на восход, куда сейчас никто не ходит.

— И что было дальше?

— Ничего. Следующая буря вернула бархан на место и развилка исчезла. Немногие успели ее увидеть.

— И никто не попытался отыскать Серв?

— Никто. Да и зачем? Все городские богатства попали в эмирскую казну еще тогда. А сейчас ты и сам все увидишь. Прикажи своим солдатам остаться здесь.

Следуя за бактрианом Шохада, верблюд Алекса свернул с дороги, и они поднялись на вершину большого бархана.

— Смотри, офицер.

Поначалу Алекс ничего не заметил, и только приглядевшись в направлении, куда указывал караванщик, он увидел едва заметную ложбину, под углом пересекавшую цепь барханов.

— Старая дорога! Она ведет к Серву?

— Никто не знает, куда она ведет. Может, и к Серву. Но если хочешь, офицер, мы можем проверить, куда она ведет.

Алекс задумался. Похоже, легенда подтверждается. По крайней мере, в той ее части, что раньше караванная тропа проходила восточнее и была длиннее. А такой крюк в пустыне можно сделать только по одной причине — вода. Значит, сам город располагался где-то между Габатом и Сфаганом. Но насколько был велик сам Серв? В здешней пустыне сотня воинов — большая сила. Две-три сотни — непобедимая армия. Так что вряд ли в Серве было больше пяти тысяч жителей. А скорее всего, не больше трех. Но это три тысячи суточных рационов воды! В несколько раз больше, чем во всех здешних колодцах вместе взятых! Кроме того, они должны были поить животных. И не с одних же только караванов жила такая орава, выходит, там должно было быть хоть какое-то земледелие, а это...

Соблазн был велик. Но почему, тогда, такая величайшая ценность была заброшена и забыта? Колодцы-то должны были остаться на месте! Либо легенда врет, либо были какие-то другие очень важные причины разрушить Серв и даже память о нем довести до уровня легенды, известной очень немногим. И есть только один способ проверить правдивость легенды и выполнить задачу поставленную генералом Скоблиным. Алекс еще раз бросил взгляд на пересекающую барханы ложбину, пристально вгляделся в лица сопровождавших его солдат.

— На сколько дней нам хватит воды?

— На шесть, — ответил Шохад, — а до Габата не больше двух. Нам не надо будет возвращаться назад, я смогу найти дорогу к Габату прямо через пустыню.

Очень интересное предложение, но прежде, чем его принять, Алексу нужно было еще кое-что выяснить.

— Шохад, ты ведь сам родом из Гохары.

Караванщик молча кивнул.

— Тогда почему ты нам помогаешь? Мы ведь враги Гохары. У тебя там наверняка остались дом, родственники и друзья. Ты хочешь привести врагов к порогу своего дома?

На лицо Шохада набежала черная тень.

— Я расскажу тебе одну историю, офицер. Это очень грустная история.

Караванщик на некоторое время замолчал, потом неторопливо продолжил.

— Еще не так давно, в Гохаре жил юноша. У него не было родителей, он был сирота. Зато у него было много друзей. И у него был свой дом, оставшийся от родителей. И еще у него был мудрый наставник. А у наставника была дочь. Своей красотой она славилась на всю Гохару. Молодые люди полюбили друг друга, и даже день свадьбы уже был назначен, но тут городской судья, мерзкий старик, захотел взять девушку себе в гарем. Он предложил отцу деньги, много денег. Отец отказался. И тогда его обвинили в воровстве.

— Дальше понятно, — вклинился в рассказ караванщика Алекс, — отцу отрубили руку, а девушка попала в гарем к судье.

— Нет, не так, — покачал головой Шохад, — все было намного хуже. Молодой человек захотел добиться правды и отправился к визирю. Он был глуп и самонадеян, хотя сам себя считал ловким и мудрым. К несчастью, визирь принял его. Он даже выслушал юношу и пообещал восстановить справедливость.

— Восстановил? — скептически хмыкнул Алекс.

— Да, — кивнул караванщик, — восстановил, отца девушки отпустили. Но на этом история не заканчивается. Молодой человек должен был ненадолго уехать.

"Повел очередной караван", догадался лейтенант.

— А когда он вернулся, его встретили черные вести. На следующий день, после того, как он уехал, в дом отца девушки пришли евнухи из эмирского гарема и увели ее. Брат хотел защитить ее, но воины эмира, пришедшие с евнухами, убили его. Молодой человек стал безумен от горя, он решил вызволить любимую из гарема. Ему нужна была помощь, но никто, никто из тех, кого он считал своими друзьями, не захотел помочь ему.

"Дурак, еще бы на базарной площади объявил, куда и зачем он собирается лезть".

— Когда юноша проник в сад эмирского дворца, его там ждала засада. Ему удалось тогда убежать, но за ним шла погоня. Эмир объявил о большой награде за его голову. Один бывший друг побоялся укрыть юношу, второй, соблазнился эмирским золотом и предал его. И только один человек, которого он раньше считал своим злейшим врагом, вывез его из Гохары и довез до Габата, куда не могли дотянуться эмирские руки.

— А что стало с девушкой?

— К тому времени, когда юноша попытался забраться в гарем, она уже была мертва. Говорили, что она бросилась на кинжал, только бы не достаться султану.

"Ну да, где бы она только кинжал взяла! Скорее всего, султану добровольно не дала, и евнухи ее удавили". Тем временем, Шохад подошел к финалу истории.

— Но я думаю, что ее убили по султанскому приказу. С тех пор у меня нет в Гохаре дома, и нет друзей. Теперь ты все знаешь, офицер, и можешь принять решение.

Очень трогательная история. Алекс еще раз взвесил все аргументы "за" и "против", взглянул на стоявших у подножия бархана солдат и унтера Хмылова, которые уже начали беспокоиться долгой задержкой, после чего принял решение.

— Возвращаемся в Габат.

Обычно бесстрастное лицо караванщика не могло скрыть разочарования, рухнули его планы отомстить эмиру с помощью руоссийской армии. За весь оставшийся до Габата путь он не произнес ни слова. А придя в Габат и получив оговоренную плату, тут же куда-то исчез, будто его и не было.

Дорога до Зубурука показалась всем легкой прогулкой, по сравнению с предыдущими переходами. В город экспедиция прибыла поздним вечером, а утром, после развода на полковом плацу, лейтенант уже сидел в приемной командира полка.

Полковник Жимайло находился в отличном настроении. Судя по его реакции на доклад лейтенанта Магу, обо всех результатах экспедиции он уже знал. Не иначе, унтер Хмылов постарался. И когда только успел, скотина? Перебрав разложенные на столе артефакты, оставшиеся от солдат Каурбарса, полковник фальшиво посочувствовал.

— Жалко, конечно, солдатиков, ни за что погибли. Но теперь-то вы, наконец, убедились, что пустыня для наших войск непроходима? И нечего туда соваться. Хорошо хоть ваша экспедиция прошла без потерь, пустыня знаете ли дилетантов не любит и ошибок не прощает.

— Так точно, господин полковник, убедился. Именно этот вывод будет сделан в моем рапорте генералу Скоблину.

— Ну вот и отлично, — оживился полковник. Сегодня отдыхайте, а завтра отправляйтесь Аринбург к военному губернатору МаркашЕву.

— В Аринсбург? Осмелюсь спросить, господин полковник, зачем я потребовался губернатору Маркашеву?

— Наш губернатор является горячим сторонником проникновения в Гохару с северного направления, — ухмыльнулся Жимайло, — вот пусть вас и послушает, может, ваш доклад его хоть немного остудит. Это, кстати, было его желание. Ваших предшественников он тоже принимал.

Ситуация оказалась более сложной, чем рассчитывал Алекс. Хоть он и губернатору Маркашеву и не подчинен, и отчитываться перед ним не обязан, но столь демонстративно проигнорировать генеральское приглашение было бы просто неприлично, все же он старший воинский начальник всего края. Придется импровизировать по ходу.

— Есть послезавтра отбыть в Аринбург на доклад к генералу Маркашеву!

Выйдя от полковника, лейтенант торопливо отыскал своих унтеров.

— Все меняется. Фелонов, собирай вещи, завтра мы с тобой отправляемся Аринбург к военному губернатору, он меня на доклад требует.

— Есть в Аринбург.

— Ивасов, останешься здесь, снимешь форму...

— Господин лейтенант!

Реакцию унтера можно было понять, сняв форму и оставшись без своего непосредственного начальника и нужных документов, он фактически оказывался на нелегальном положении, но Алексу было не до этих тонкостей.

— Цыц! Делай, что приказано! Жить будешь на постоялом дворе. Фелонов, отдай ему список. Лопаты, веревки, ведро, продовольствие и далее по списку — все на тебе. Мы вернемся дней через шесть, к этому времени все должно быть готово.

— Слушаюсь, господин лейтенант.

— Ты мне тут глазами не сверкай, лучше к девкам сходи! Выхода у нас другого нет. Будь осторожен, смотри на наших знакомых не наткнись, особенно на Хмылова, ни к чему полковнику знать, что кто-то из нас в Зубуруке остался. Он не дурак, может что-нибудь заподозрить. Все, действуйте, я — на телеграф.

Основным наличием Аринбурга от Зубурука был размер. Сам город больше, присутственные места выше, некоторые даже в два этажа. Прежде, чем отправится к Маркашеву, Алекс отдал мундир и брюки в чистку, не рискнул явиться пред генеральские очи в насквозь пропыленной форме. А поскольку запасного мундира он с собой не взял, у него появилось некоторое время на размышление — стоит ли открыть все генерал-губернатору или подождать более надежных результатов?

С одной стороны, губернатор, вроде как сторонник скорейшего вторжения в Гохару через пустыню Тюра-Кум. С другой, генерал — темная лошадка, о которой ничего неизвестно. Даже о его позиции по Гохаре известно только со слов полковника Жимайло, который является ярым противником этого варианта. К тому же, все, что он мог представить Маркашеву — это рассказанная караванщиком, ничем не подтвержденная легенда, в то время как все имеющиеся факты говорили о невозможности похода в Гохару с севера. А если Серв не удастся найти? Или его вообще не существует и легенда врет?

— Готово.

— Поставь в коридоре.

Фелонов принес до блеска надраенные сапоги лейтенанта.

— На твоем месте я бы почистил сапоги непосредственно перед входом в канцелярию, а то пока дойдешь, они запыляться.

— Неизвестно, есть ли чистильщик у канцелярии, — возразил Алекс, — но если он там сидит, то я непременно у него остановлюсь. Кстати, дорого они здесь берут?

— Гривенник.

— Недешево.

Алекс взглянул на часы.

— Давай иди за мундиром, уже должно быть готово.

Пока Алекс с Фелоновым дошли до канцелярии военного губернатора, сапоги, конечно, запылились, а чистильщика поблизости не наблюдалось.

— Говорил же, надо извозчика брать, — корил унтера лейтенант.

Тот негромко оправдывался.

— Да где же его здесь возьмешь? Я с утра еще ни одного не видел.

— Вернемся в столицу, отправлю тебя к окулисту?

— К кому?

— Глазному врачу, пусть твое зрение проверит. Все, пришли.

Алекс взялся за ручку входной двери.

— А сапоги?

— Черт с ними, пошли.

Приемная Маркашева находилась на втором этаже. Непременный атрибут любой генеральской приемной встретил их традиционным.

— Господин-генерал лейтенант занят, придется обождать.

Кроме них в приемной сидело еще полдюжины ожидающих приема в куда более высоких чинах. Если пережидать всех, то часа три, не меньше, прикинул Алекс.

— Генерал нас сам пригласил для доклада о результатах экспедиции в Тюра-Кум. Лейтенант Магу и старший унтер-офицер Фелонов, прошу доложить.

— Хорошо, — равнодушно кивнул адъютант, — доложу.

И, действительно, доложил после того, как от Маркашева вышел посетитель.

— Проходите, господин штаб-капитан. После него вы, господин лейтенант.

Алекс почти физически ощутил, как на них скрестились неприязненные взгляды. Простите господа, но на приеме у начальства как на войне — все средства хороши для скорейшего достижения цели. К счастью, штаб-капитан пробыл у генерала недолго, всего около четверти часа. После чего, они попали в кабинет.

Генерал-лейтенант Маркашев оказался высоким представительным мужчиной с солидными залысинами и животиком. Алекс пробежался взглядом по висящим на генеральском мундире наградам, ни одного ордена с мечами, длинный ряд юбилейных медалей. Теперь понятно, почему губернатору так хочется повоевать. В свою очередь, лейтенантская колодка наград также не осталась без внимания.

— За что были награждены Егорием, лейтенант"?

— За оборону Харешского перевала, господин генерал-лейтенант!

— Жаль, но ничего не слышал об этом деле, но рад, что наконец-то сюда прислали настоящего боевого офицера, а не очередного штабного хлыща. Итак, чем порадуете, господин лейтенант Магу?

Надо же, даже фамилию запомнил. Алекс сделал знак Фелонову и тот выложил на стол то, что осталось от солдат генерала Каурбарса. После чего, лейтенант начал доклад о ходе экспедиции и ее результатах. Уложился он минут в десять.

— ...таким образом, маршрут перехода через пустыню и дальнейшую судьбу отряда генерала Каурбарса можно считать установленными.

— Да, жаль. А я почему-то надеялся на чудо.

Маркашев подошел к столу, перебрал пуговицы и пряжки, взял в руки полусаблю, потер пальцем клеймо на гарде, после чего положил на место.

— Итак, лейтенант Магу, вы уверены, что пустыня непроходима?

Алекс вытянулся по стойке "смирно", Фелонов последовал его примеру. Наступил момент истины, последний шанс сказать генералу правду.

— Так точно, господин генерал-лейтенант, на сегодняшний день, проход отряда численностью более пятисот штыков через пустыню Тюра-Кум невозможен.

— Хорошо, лейтенант, ступайте. Я отпишу генералу Скоблину о вашем усердии и буду ходатайствовать о служебном поощрении.

— Премного благодарен, господин генерал-лейтенант!

Пока Алекс расшаркивался перед генералом, унтер собрал добытое экспедицией. Его еще надлежало доставить в столицу.

Как только они вышли на улицу, Фелонов ехидно ухмыльнулся.

— Лихо ты выкрутился, "на сегодняшний день"! И правды не сказал, и не соврал в то же время.

— Кто его знает, когда удастся этот Серв найти? И удастся ли вообще. Поэтому, на сегодняшний день, все мною сказанное является правдой. И на завтрашний тоже. Поэтому, ты иди в гостиницу, пакуй вещи, а я загляну на почтовую станцию, узнаю, когда будет ближайшая карета до Зубурука.

— Не извольте беспокоиться, господин лейтенант, нужная вам карета отправляется завтра в полдень.

— По шее дам, — пообещал "господин лейтенант". — Ты когда про карету узнать успел?

— Так сегодня и успел.

Алекс остановился.

— В таком случае, у нас образуется свободный вечер. Предлагаю, начать с ужина вон в том трактире, а оттуда перебраться в веселое заведение с на все согласными за умеренную мзду девочками.

Фелонов предложение начальства поддержал, и обещал присоединиться сразу, как только вернет в гостиницу добытый экспедицией груз. Ну, кто бы сомневался.

Глава 3.

Ночка выдалась безлунная, тьма вокруг — хоть глаз выколи. В самый раз для обтяпывания темных делишек. Или совершения вылазок в расположение вражеских войск. Здесь, правда не вражеский тыл, а мирно спящий Зубурук уже полсотни лет как вошедший в состав Руоссии, но в данном конкретном случае темнота играла на руку трем военным, тащившим тяжелые тюки за пределы постоялого двора.

— Твою же мать!

Ивасов оступился, и едва не оказался придавленным своим же тюком.

— Тихо, — прошипел Алекс. — Ставьте здесь и топайте за остальным. Я покараулю.

Когда унтеры ушли за второй партией груза, лейтенант вытащил часы и попытался разглядеть положение стрелок. Бесполезно. Часы Алекс вернул в карман, огляделся и негромко позвал.

— Шохад! Шохад, ты где?

— Я здесь, офицер.

Караванщик неожиданно отозвался из-за спины лейтенанта, как оказалось, он стоял буквально в пяти шагах. Алекс едва удержал палец на спусковом крючке.

— В следующий раз за спину мне не заходи, могу и пальнуть.

— Хорошо не буду, — согласился Шохад.

Алекс опустил "гранд".

— Что с верблюдами?

— Я купил семерых, как ты и сказал. Они здесь в загоне.

— Веди их сюда.

Караванщик растворился в ночи бесшумно, как и появился. Спустя пару минут притопали оба унтера, сгибавшиеся под тяжестью токов с продовольствием и инструментом.

— Сейчас Шохад пригонит верблюдов, и тронемся.

Однако все оказалось вовсе не так быстро, с распределением вьюков по массе и погрузкой в темноте провозились больше часа. Еще больше, почти два, потратили на заполнение всех бурдюков у колодца на окраине Зубурука. Следующие две недели им предстояло существовать в автономном режиме. Когда красноватый рассвет залил восточную часть горизонта, верблюды успели отойти от города верст на десять.

К полудню, когда начали попадаться первые песчаные участки, Шохад сообщил Алексу.

— Здесь мы свернем с дороги.

Лейтенант молча кивнул. С оружием у них было совсем плохо. На четверых — два револьвера, офицерская пехотная сабля и два солдатских тесака. Отныне их основным оружием стала незаметность, а защитой — необозримые пространства песка. Верблюды двинулись в пустыню вслед за бактрианом Шохада. Лейтенант чуть отстал и поравнялся с верблюдом Фелонова.

— Следи за ним, чтобы не сбежал, особенно ночью. На дороге мы могли идти хотя бы по компасу, а сейчас полностью зависим от него.

— Не волнуйтесь, господин лейтенант, — заверил его унтер, — не сбежит. Глаз с него не спустим.

Ивасов молча кивнул — все понял.

Первый день запомнился только тем, что из-за бессонной ночи хотелось спать, и все потихоньку клевали носами в такт верблюжьим шагам. А вокруг расстилалось бескрайнее песчаное море, в котором изредка попадались отдельные островки глины или камня. Какие-либо ориентиры на местности отсутствовали, уже на второй день Алекс понятия не имел, куда они движутся. И только по тому, что солнце вставало слева, а садилось по правую руку, можно было предположить, что их экспедиция еще удаляется от Зубурука на юг, а не возвращается обратно. Полученную у полковника Жимайло карту пришлось сдать обратно, но насколько лейтенант помнил, они сейчас двигались в самый центр большого белого пятна к востоку от караванной тропы.

В полдень третьего дня Ивасов заметил солнечный отблеск над одним из глинистых холмов справа по ходу движения.

— Смотрите, что это там блестит?

В указанном унтером направлении уставились все, кроме Шохада. Похоже, караванщик заметил этот блеск раньше всех, но не придал ему значения. Не иначе это какое-то природное явление, но откуда оно на вершине холма?

— Шохад, что это такое?

— Мертвая голова, — все так же, не поворачивая головы, ответил караванщик.

— Мертвая голова?

Гохарец пожал плечами. Алекс сообразил, что ему просто не хватает словарного запаса, чтобы объяснить это явление.

— Если хочешь увидеть все сам, офицер, то мы можем подъехать ближе.

— Поехали, — принял решение лейтенант.

"Мертвой головой" оказался старый, выбеленный песком и временем человеческий череп. Кто-то вкопал в вершину холма кривую, но прочную палку, и закрепил на ней чью-то бывшую голову.

— Что за дикий народ? — возмутился Фелонов. — Надо будет закопать.

— Не трогай, — негромко, но очень твердо произнес Шохад, — это знак.

— Знак чего? — заинтересовался Алекс.

— Мертвую голову видно издалека, — пояснил караванщик, — если заблудишься, надо дойти до нее, а потом идти в ту сторону, куда она смотрит, там будет вода.

— А куда смотрит эта голова?

Для караванщика ответ был очевиден.

— На Габат.

Гохарец тронул своего верблюда, остальные потянулись за ним. Мерно покачиваясь в седле, лейтенант сообразил, что из всех черепов, человеческий — самый округлый. Он равномерно отражает солнечный свет и, действительно, заметен издалека. У руоссийцев череп — это знак смерти, а здесь в пустыне — жизни.

В полдень четвертого дня членам экспедиции впервые пришлось увидеть, как засуетился их такой невозмутимый караванщик. Шохад вдруг привстал в седле, вглядываясь куда-то вдаль. Алекс тоже посмотрел в том же направлении, но ничего необычного не заметил. Тем временем, гохарец резко свернул вправо и погнал своего бактриана к глинистому гребню.

— Езжайте за мной.

— Что случилось? — забеспокоился лейтенант.

— Песчаная буря!

Чистейшее голубое небо, без единого облачка, безжалостно палящее полуденное солнце. Дневное марево, ни малейшего дуновения ветерка. Абсолютная тишина, исчезли буквально все шорохи и звуки. Какая тут к черту песчаная буря? Но не доверять караванщику причин тоже не было, до сих пор он их еще ни разу не подвел. Лейтенант и оба унтера поспешили вслед за ним.

Шохад заехал за глиняный гребень и положил своего верблюда. Кинулся к подъехавшему Алексу.

— Прячьтесь за гребень, кладите верблюдов.

Лейтенант слез с лежащего верблюда.

— Шохад, ты уверен, что будет буря?

— Да. И нам надо поторопиться, если хотим выжить. Смотри сам, офицер.

Караванщик подвел лейтенанта к гребню и указал на небольшое темное пятнышко в южной части горизонта. Алекс достал бинокль и взглянул вооруженным взглядом на это природное явление. И оно ему не понравилось. В основном, тем, что довольно быстро приближалось. Солнце потускнело, светило заволокла мутная пелена.

— Снимайте вьюки, прячьте воду!

Осознавшие приближение серьезной опасности военные шустро выполняли указания караванщика. Черная неотвратимо приближающаяся с юга полоса всерьез пугала впервые увидевших ее руоссийцев. К тому времени, ветер резко усилился, первые песчинки начали сечь кожу на лице и руках.

— Держите при себе фляги с водой, неизвестно, сколько продлиться буря! Накройтесь кошмами и привалитесь к боку верблюда, ни в коем случае не высовывайтесь, — продолжал инструктировать руоссийцев Шохад.

Алекс не утерпел, до последнего следил за приближением серо-оранжевой стены песка. И только когда все вокруг накрыла серая пелена, а видимость упала до пары саженей, он нырнул под свою кошму. И буквально в ту же секунду он ощутил весомый удар песка и ветра даже сквозь толстую кошму.

Даже под кошмой было жутко. Снаружи свистел, стонал и завывал ветер, все остальные звуки исчезли. На зубах скрипел песок, пыль сушила носоглотку, но дышать еще можно было. Температура существенно выросла, даже по сравнению с дневной жарой. Стала тяжелеть голова, и Алекс начал опасаться потерять сознание. Возникло беспокойство за товарищей, не засыпало ли их песком, не задохнулись ли.

За этими переживаниями, лейтенант не заметил, в какой момент буря начала стихать. Когда он, наконец, рискнул поднять голову и, стряхнув налетевший сверху песок, выглянуть наружу, то не узнал местности. Ложбину за гребнем, в которой они прятались, наполовину занесло песком. Из песка торчали горбы и головы верблюдов. Лейтенант взглянул на часы, буря длилась всего около полутора часов. Странно, ему показалось, что времени с начала бури прошло, как минимум, раз в пять больше.

А вот и Шохад, чтоб он был здоров.

— Ты жив, офицер?

— Как видишь.

Алекс окончательно выбрался наружу и выдернул кошму. К счастью, все люди и животные остались живы. Каким-то образом, мелкая песчаная пыль проникла сквозь войлок и одежду, лица у всех были серыми, а тела зудели от пробившихся сквозь войлок и одежду мельчайших песчинок. Кроме того, буря буквально высосала у всех силы, будто они не прятались, а шли навстречу ветру. Не хватало сил даже просто стоять. Одна мысль о том, что сейчас придется откапывать вьюки и грузить их на верблюдов лишала сил окончательно. Поэтому, когда караванщик начал поднимать верблюдов из песка, лейтенант только рукой махнул.

— Не спеши, останемся здесь до завтрашнего утра.

Шохад торопить руоссийцев не стал, понимал состояние после впервые пережитого, даже поддержать пытался. Весьма своеобразно пытался.

— Это была слабая буря. Лет десять назад, наш караван попал в бурю, которая длилась три дня и три ночи. Тогда погибла треть верблюдов и половина людей. Даже нашли не всех.

К вечеру они не спеша откопали свое занесенное песком имущество. На пятый день пути они тронулись, ежеминутно ожидая встречи с Сервом. Вожделенный город мог быть обнаружен в любой момент. Люди начали вертеть головами, пытаясь найти цель своей экспедиции, но пока безрезультатно.

Шохад неожиданно остановил своего верблюда, едва взобравшись на гребень очередного бархана, и внимательно осмотрелся вокруг. Алекс остановил своего бактриана рядом.

— Что-то случилось?

— Серв не может быть так далеко, надо вернуться назад.

— Может, надо было идти со стороны Сфагана?

— Если Серв существует, то мы его найдем, — безапелляционно заявил Шохад и развернул своего бактриана.

"Мне бы твою уверенность", подумал Алекс, поворачивая верблюда вслед за караванщиком. Обратно они двинулись под небольшим углом к своим же следам и через несколько минут уже потеряли их цепочку из вида. Опять только песчаные барханы, с изредка возвышающимися над ними глинистыми холмами или скальными выходами. Незадолго до заката они повернули еще раз, караванщик заявил, что город не может быть так близко к Габату.

— А мы так не заблудимся? — забеспокоился лейтенант.

Алекс мог назвать азимут, ведущий обратно к людям, лишь очень приблизительно, но понятия не имел, сколько верст им придется пройти в этом направлении.

— Не бойся, офицер, если хочешь, я приведу вас в Габат к полудню послезавтрашнего дня.

— Да я не боюсь, только умереть жажды в этой чертовой пустыне не хочется.

Алекс снял с ремня фляжку, открутил крышку, набрал в рот воды, потом маленькими глоточками проглотил. На лбу моментально возникла испарина, тут же обратившаяся в капельки пота. Караванщику хотелось сделать тоже самое, но он сдержался. Шохад тронул свое верблюда, остальные потянулись за ним.

Ближе к вечеру, когда красноватый солнечный диск почти коснулся линии горизонта, они повернули еще раз, но до ночи так ничего и не нашли. Пришлось останавливаться на ночевку.

Утром караванщик опять неожиданно остановился, как только они тронулись в путь. Его верблюд едва успел взобраться на первый бархан.

— Мы опять заехали слишком далеко?

— Нет, — покачал головой Шохад, — мы его нашли.

— Где?

Алекс энергично закрутил головой, пытаясь разглядеть развалины города, но вокруг расстилался только привычный пустынный пейзаж. Караванщик молча указал на торчащий из песка плоский глиняный холм, внешне ничем не отличающийся от своих собратьев. Ну, разве что размером.

На этот же факт обратил внимание и Шохад. Кроме того, он заметил еще один момент.

— Он слишком большой, и слишком ровный.

Лейтенант достал бинокль и рассмотрел холм еще раз. Пришлось признать правоту караванщика, но до конца он еще не был убежден, сильно мешали неровные наносы песка, сбивавшие с толку. Окончательно разрешить все сомнения могло только непосредственное обследование самого холма с помощью предусмотрительно взятых с собой лопат.

— Поехали, посмотрим.

Вблизи сомнения только усилились, ну не могла эта оплывшая глина быть творением человеческих рук! Алекс выбрал занесенную песком седловину.

— Копайте здесь! А я осмотрюсь вокруг.

Пока оба унтера, поплевав на руки, вгрызались лопатами в песчаный нанос, лейтенант обошел холм по периметру. Здесь его ждал сюрприз, основание холма, действительно, представляло собой почти правильный квадрат со стороной около сотни саженей. В природе таких правильных геометрических форм не бывает, не терпит она прямых линий.

В одном месте, там, где песок обнажил глину большую глубину, Алекс заметил странный камень с подозрительно гладкой поверхностью. Не поленившись, он спустился вниз и поднял его. Камень оказался обломком керамики, на котором еще сохранился черный геометрический орнамент, порывшись в песке, он нашел еще несколько обломков поменьше с тем же орнаментом. Подобрав находки, офицер поспешил наверх.

Пока он ходил, унтеры совместными усилиями успели углубиться почти на полсажени, песок в седловине был хоть и сухим, но достаточно плотным, слежавшимся. Подойдя к раскопу, лейтенант поинтересовался.

— Как успехи?

— Пока только песок.

— А я кое-что нашел, — похвалился офицер.

Найденная керамика была тщательно рассмотрена и изучена.

— Судя по толщине и ровности стенок, делали на гончарном круге, потом обжигали в печи, — высказал свое мнение Фелонов.

Алекс повернулся к до сих пор молчавшему Шохаду.

— Такую керамику где-нибудь в Гохаре сейчас делают?

Караванщик покрутил обломки в руках и кивнул.

— Да, почти такую. Ее давно делают.

Значит, эта обожженная глина могла пролежать здесь и пять лет, и пятьдесят, и пятьсот. Но, по крайней мере, люди здесь точно бывали. А что им делать в этом безводном гибельном месте в паре дней пути от караванной тропы?

— Продолжайте копать.

К полудню, когда раскоп углубился вниз почти на сажень, а становившаяся невыносимой жара грозила прервать работу, лопата Ивасова брякнула о камень. Несколько минут интенсивной работы, и из песка появилась кладка из грубо отесанных камней, скрепленных каким-то раствором. Алекс поковырял раствор ножом, тот легко крошился и высыпался из щели между камнями.

— Ну что же, похоже, мы, действительно, нашли Серв.

Вот только находка эта большого энтузиазма не вызывала. Начать надо с того, что площади сто на сто саженей для пяти тысяч человек будет явно маловато. И для трех тысяч тоже. Хотя, можно допустить, что это только городская крепость, а основная часть населения проживала за ее пределами.

Хуже было другое. Алекс ожидал увидеть пусть и разрушенные, но остатки каменной крепости, а не холм оплывшей глины. Но камень в пустыне добыть и перевезти весьма затратно. Поэтому, крепость построили из глинобитных кирпичей, обожженных на солнце. А это весьма непрочный и недолговечный материал. И время его не пощадило. И как теперь вчетвером докопаться до похороненных под метровым слоем глины сервских колодцев? Особенно, не зная, где именно они находятся. Тут целому саперному батальону работы не на одну неделю. А где взять воду для солдат на все это время? Получался замкнутый круг.

— Ладно, заканчивайте эти раскопки.

Унтеры с облегчением выбрались из раскопа. Создавшееся положение они понимали не хуже офицера.

— И что дальше делать будем?

— Не знаю, — пожал плечами Алекс, — пока отдыхайте, потом еще раз осмотримся, подумаем, может, чего полезного и надумаем. А я пока Шохада поспрашиваю, он местные условия лучше нас знает.

Шохад нашелся у подножия холма, когда бывшего городом-крепостью Сервом. Пока руоссийцы азартно ковыряли песок на холме, он выбрал место для лагеря, укрывавшее от возможной песчаной бури и, большую часть дня, от палящих лучей солнца. Сейчас караванщик снимал с верблюдов бурдюки с водой и прятал их в тень.

— Думаешь, мы здесь надолго?

— Пока не найдем воду.

— А если, ее здесь нет?

— Здесь есть вода. И мы ее найдем.

Получив столь уверенное заявление, Алекс на несколько мгновений опешил, но потом начал догадываться о причинах.

— Шохад, ты что-то знаешь.

— Знаю, офицер.

— Тогда давай выкладывай, не томи.

Сделав знак следовать за собой, караванщик поднялся на вершину песчаного бархана, раскинувшегося у подножия бывшей крепости.

— Смотри сам, офицер, это — тропа, которая ведет к Сфагану. Вот она делает поворот и дальше идет к Габату.

Когда знаешь, что искать, то и найти не трудно. Следы прямых ложбин, под углом пересекавшие песчаные волны барханов, он разглядел без труда. Вот теперь он начал догадываться, что ему хотел показать Шохад.

— Тропа проходит за пределами города!

Действительно, крепость Серва слишком мала, чтобы вместить большое количество людей и верблюдов, следовательно, где-то здесь должен быть караван-сарай. Вот только где? Алекс еще раз рассмотрел угол, образованный караванными тропами, но ничего увидеть не смог. Пришлось побеспокоить Шохада еще раз.

— А ты знаешь, где находился караван-сарай?

— Там.

Лейтенант внимательно посмотрел в направлении, куда указывал палец караванщика, но на этот раз ничего увидеть не смог.

— Ты уверен?

— Да, офицер, он там.

— Пойдем, посмотрим на месте.

На месте для Алекса все выглядело еще менее понятно, Шохад разобрался сразу, казалось, что он читает этот песок, как открытую книгу.

— Здесь проходила внешняя стена. Это были ворота караван-сарая.

Через небольшую ложбину Шохад вошел внутрь караван сарая и через полсотни шагов остановился в седловине между двумя барханами.

— Колодец должен быть здесь. Нам была удача, последняя буря сдвинула барханы, теперь нам придется меньше копать.

В самом деле, если архитектура сервского караван-сарая такая же, как габатского и сфаганского, а все они были построены приблизительно в одно время, то колодец должен находиться в середине двора. Тогда выходило, что здешний караван-сарай занимает площадь почти в четыре раза большую, чем уже виденные Алексом. Тем не менее, сомнения у лейтенанта еще оставались.

Поковыряв песок носком сапога, он продолжил приставать к караванщику с вопросами.

— Странно, караван-сарай взять нетрудно, а здесь есть колодец. Неужели жители Серва оставили штурмующим воду?

Шохад покачал головой.

— Я думаю, они забили колодец трупами, чтобы трупный яд отравил воду.

— Тогда, как мы сможем воспользоваться ею?

— За сотни лет от трупов и яда ничего не осталось, все обратилось в прах.

— Может быть и так, — согласился Алекс. — Хорошо, переносим раскопки сюда. Откопаем — увидим.

Крутанувшись на каблуках, лейтенант прошел через бывшие ворота караван-сарая и направился во временный лагерь.

Фелонов и Ивасов отдыхали, развалившись в тенечке.

— Чего лежим? — накинулся на них лейтенант. — Я тут стараюсь, бегаю, колодец им ищу, а они тут харю давят? А ну подъем! Быстро, разгрузили оставшихся верблюдов, стреножили и отпустили их пастись!

Ивасов, нехотя поднимаясь на ноги пробурчал.

— А Шохад этот где? Его, кажется, именно для этого нанимали.

— Шохада не трогать! Он нам сегодня Серв нашел и колодец в караван-сарае! Пусть отдыхает, заслужил.

— Что, правда, колодец нашел? — оживленно заинтересовался Фелонов. — И вода есть?

— Будет тебе вода. Когда откопаешь. Вот часика через три солнце пониже будет, жара спадет, тогда и начнем.

Про то, какой сюрприз может ожидать их в колодце, Алекс предпочел, раньше времени не распространятся.

Копать начали точно в том месте, которое указал Шохад. Песок здесь был сухой и не такой слежавшийся, как на холме Серва. Края раскопа быстро осыпались, поэтому, песок приходилось не просто отбрасывать, а относить подальше. Раскоп начал напоминать большую воронку. До ночи успели углубиться почти не сажень, при том, что диаметр воронки превысил четыре, но не то что до колодца, даже до уровня двора не докопались.

С наступлением темноты лейтенант приказал прекратить работу.

— Все, хватит, отдыхайте. Завтра с утра продолжим.

Утром, едва только начали копать дальше, лопата Фелонова обо что-то стукнулась. Быстро расчистив место, руоссийцы выяснили, что слой песка закончился. Ниже шла утоптанная до каменной твердости глина. Впервые за сотни лет солнце коснулось древней поверхности двора давно разрушенного караван-сарая. Факт, конечно, отрадный, но отысканию воды абсолютно никакого отношения не имеющий.

— Ну и где обещанный колодец? — ехидно поинтересовался Ивасов.

— Должен быть где-то здесь, — продолжал упорствовать Алекс, — Шохад мог ошибиться всего на несколько футов. Надо расширить раскоп.

— И в какую сторону расширять, в ту или эту?

— Я думаю, надо по окружности, — предложил лейтенант.

— Ни хрена себе, — почти хором возмутились оба унтера, — это сколько же песка надо будет перелопатить.

— Сколько надо, столько и перелопатим!

— Кто это мы? Это мы вдвоем тут лопатами машем, — резонно заметил Фелонов, — а кто-то только указания нам дает, ручки белые испачкать боится.

Алекс стремительно скатился на дно раскопа.

— А ну дай сюда!

Отобрав у Фелонова лопату, лейтенант отобрал у унтера лопату и вонзил ее в склон раскопа, раздалось характерное звяканье металла о камень.

— Здесь что-то есть!

Свара была моментально забыта, в две лопаты песок скинули на дно раскопа, и минуту спустя солнце осветило древний камень. Да не какой-нибудь булыжник или обломок скалы, а явно обработанный руками человека. Еще через пять минут из песка показалось каменное кольцо, сложенное из хорошо пригнанных друг к другу камней, толщиной в фут, скрепленных таким же грубым раствором, как и кладка в Серве. Внутренний диаметр кольца около полсажени, а высота верхнего края кольца над уровнем двора была около трех футов.

— Ну, кто тут сомневался в том, что здесь есть колодец?

— Да никто не сомневался, — пошел на попятную Фелонов, — непонятно было, в какую сторону копать. А давайте попробуем его раскопать!

— Стойте, — придержал энтузиазм унтеров лейтенант, — сначала надо расширить раскоп над колодцем, а то в любой момент может осыпаться, тогда вас из колодца придется откапывать.

Это предложение возражения не вызвало, часа полтора было потрачено на то, чтобы сделать раскоп безопасным. Пришел Шохад, несколько минут молча наблюдал за усилиями руоссийцев, потом одобрительно покачал головой и также молча ушел заниматься своими делами. Как только начали вынимать песок непосредственно из колодца, начались трудности.

Работать в ограниченном пространстве мог только один человек. Вниз отправили Ивасова, как никак, а именно он был сапером, да и габаритами поменьше Фелонова будет, ему сподручнее будет. Фелонов и Алекс должны были уносить вынутый сапером песок. Для этой цели экспедиция заранее взяла с собой два железных ведра и веревки, чтобы поднимать их с большой глубины. Но всего не предусмотришь, стоило только углубиться в колодец до уровня старого двора, как выяснилось, что дальше работать лопатой с длинной ручкой невозможно. Черенок отпилили тесачной пилой, до футовой длины, так, чтобы можно было взяться за него двумя руками, а больше и не надо.

Постепенно Ивасов приноровился, и работа пошла быстрее, только ведра с песком успевали из колодца поднимать. К полудню, когда Алекс решил прекратить работу, они успели углубиться где-то на полторы сажени. Ивасова подняли на поверхность, где он сходу заявил.

— А там, внизу, куда как прохладнее.

— Естественно, прохладнее, туда солнце не попадает, — пояснил Алекс, после чего поинтересовался. — А кроме песка тебе там ничего не попадалось?

— Нет, ничего, только песок.

В три часа пополудни работу возобновили. Перемешанные с песком кости пошли с глубины двух саженей. Сверху хорошо было слышно, как внизу матерится Ивасов. За сотни лет кости разных скелетов так переплелись и спрессовались, что разъединить их стало невозможно, только сломать. К счастью, древние кости были весьма хрупкими, но все равно работа шла очень медленно. За вечер удалось пройти меньше сажени, а общая глубина колодца, если считать от верхнего края каменного кольца превысила три сажени. Пока не было никаких признаков воды, но на такой глубине ее никто и никто и не ожидал. Но вопрос возможной глубины колодца волновал всех.

— Интересно, сколько нам еще до воды осталось?

— В Сфагане и Габате саженей до десяти будет, проявил осведомленность Фелонов.

— Ого! Эдак мы в эти кости еще дней десять разгребать будем, — последнее восклицание принадлежало к Ивасову, ему там, под землей приходилось хуже всех.

— Я, думаю, здесь будет меньше, — вставил свое мнение Шохад.

— Почему?

Караванщик молча пожал плечами, не давая пояснений — он так думает, проверяй, если хочешь. Впрочем, чутье у него великолепное, ни разу еще не подводило, в чем все убеждались не один уже раз. Очень хотелось, чтобы и в этот раз он не ошибся. А проверить все равно придется, хочешь или не хочешь, но до воды добраться надо.

— Ладно, — подвел итог лейтенант, — как до воды дойдем, так и увидим. Все, на сегодня — отбой, завтрашний день будет не легче сегодняшнего.

Следующий день оказался еще тяжелее — из колодца шли сплошные кости, горка которых постоянно росла и ширилась. Среди костей попадались черепа каких-то животных, но были и человеческие. К полудню Шохад пришел к колодцу, чтобы посмотреть насколько продвинулась работа. Руоссийцы как раз достали из него Ивасова.

— Шохад, а чьи это кости? На верблюжьи не похожи.

— Не верблюжьи, — подтвердил караванщик.

Присев на корточки Шохад вытащил из кучи костей череп какого-то, судя по зубам, травоядного животного. Отложил в сторону.

— Ишак. Еще ишак.

Рядом с первым черепом лег второй, такой же. Фелонов хотел что-то сказать, но Алекс за спиной караванщика показал ему кулак, и тот закрыл рот, так и не произнеся ни слова. А Шохад продолжал выкладывать ряд черепов.

— Собака, овца, опять ишак...

Когда счет пошел на третий десяток, лейтенант остановил караванщика.

— Спасибо, Шохад, можешь остановиться, мне все понятно.

— Что понятно? — заинтересовался Фелонов.

— Вот смотри. Человеческие черепа встречаются только сверху, внизу их нет, за последние два часа ни одного не попалось, сейчас поднимаем только кости животных. Что это означает?

— Что?

— А то, что при приближении врага жители Серва начали резать и бросать в колодец трупы животных, а уже потом сверху бросили трупы погибших защитников караван-сарая. Этого, — Алекс указал на один из черепов, — ударили по голове кривой саблей. А эти наконечники стрел я нашел среди костей, видимо, застряли в телах.

Лейтенант выложил на песок два узких четырехгранных наконечника.

— Этих людей не просто зарезали, они погибли в бою. А второе, — Алекс выдержал паузу, — здесь, действительно, было много воды. У них было очень мало времени, и они резали первых, попавших под руку животных. Ишаки, овцы, собаки. Ивасов, ты видел в Габате или Сфагане хотя бы одну овцу или собаку.

— Нет, — отрицательно покачал головой унтер.

— Вот и я не видел. А здесь они жили, значит, и для них воды хватало. Поэтому, имеет смысл добраться до дна этого колодца. А ты что думаешь, Шохад?

— Ты прав офицер, стоит.

К концу дня длина веревок, которые использовали для подъема ведер, достигла пяти саженей, а кости все не кончались. С другой стороны, оба известных Алексу колодца были вдвое глубже. Поэтому шанс еще был.

Кости закончились на шестой сажени, дальше опять пошел песок. Выбравшийся из колодца Ивасов заметил.

— Похоже, они не очень-то спешили, если успели засыпать колодец песком.

— Может, и не спешили. Ты мне лучше скажи, песок внизу сухой или влажный.

— Сухой, лейтенант.

— Это плохо. Если бы вода была близко, песок был бы влажным.

— И что будем делать? — спросил Фелонов.

— Копать дальше. У нас есть еще три дня, потом запаса воды хватит только на обратную дорогу. За эти три дня мы должны найти воду или нам придется убраться отсюда, не добившись результата.

Вечером работа возобновилась. Длина веревок приблизилась к семи саженям. Алекс только начал поднимать из колодца очередное ведро, как снизу раздался какой-то треск, шум падения чего-то тяжелого, потом все стихло. Алекс все-таки поднял ведро наверх, не бросать же его на голову оставшемуся внизу Ивасову, который, похоже, куда-то провалился.

— Ивасов! Ивасов, ты жив?

Тишина. Прибежал Фелонов.

— Что случилось?

— Черт его знает, — ответил Алекс, — там что-то обвалилось, Ивасов теперь не отвечает. Спустишь меня вниз.

— Есть.

Алекс уже обвязался веревкой и Фелонов с Шохадом готовились спустить его вниз, когда снизу начали долетать характерные выражения из обширного матерного запаса руоссийских унтеров.

— Ивасов! Ивасов, ты как?

Из донесшихся снизу тирад Фелонов сделал вывод.

— Все с ним хорошо, только малость ушибся.

Понемногу запасы унтерского фольклора внизу истощились. Ивасову спустили веревку и вытащили его на поверхность. Здесь он объяснил, что с ним произошло.

— Только ведро наверх отправил, решил с коленей на ноги встать, размяться, вдруг подо мной что-то треснуло, и я провалился.

— И куда ты провалился?

— А я знаю? Там же темно, хоть глаз выколи. Да я еще обо что-то головой приложился. Очнулся, башка болит, в ушах шум.

— Воды там нет?

— Нет, только песок.

Видя, как сквасились лица остальных, Ивасов победно ухмыльнулся.

— Вот, сами смотрите.

Унтер достал из кармана горсть темного, липнущего к рукам песка. Растерев песок в пальцах, Алекс приказал.

— Дайте мне фитиль и спустите вниз.

Кремень, кресало и фитиль у руоссийского солдата всегда с собой. Не прошло и трех минут, как Фелонов подпалил фитиль, раздул огонек и, положив в солдатский котелок, передал лейтенанту.

— Когда буду внизу и трижды дерну веревку — поднимайте.

Алекс подвесил котелок к поясу и начал спуск, упираясь ногами в камни кладки колодца. В качестве источника освещения он решил использовать листки из блокнота.

Внезапно опора ушла из-под ног, Алекс повис на просевшей веревке. Затем его осторожно спустили вниз. Когда подошвы сапог коснулись грунта, Алекс выпрямился. Здесь, в подземелье, было довольно холодно. Воздух спертый, тяжелый в нем чувствовалась сырость, какая-либо вентиляция отсутствовала. Темнота была абсолютной, сверху в колодец не проникало ни единого луча света, и не было никакой возможности рассмотреть, что находится вокруг и под ногами. Но если посмотреть вверх, то сам колодец и светлый круг вверху были видны довольно хорошо.

Лейтенант наощупь достал блокнот, вырвал из него несколько листков и убрал его обратно. Затем вытащил из котелка фитиль, раздул его и поднес листок к красно-желтой точке на конце фитиля. Бумага нехотя загорелась, пламя немного разогнало темноту по углам, и офицер увидел, что он находится в каменном мешке. Куполообразный потолок выложенный из отесанных камней, скрепленных раствором, венчался отверстием колодца, ведущим на поверхность. К краям он плавно расширялся, достигая трех саженей в диаметре, но это была только видимая часть купола. Полный диаметр всего сооружения был еще больше. Пока он рассматривал стены, коварная бумажка почти догорела, и пламя обожгло пальцы. Алекс отбросил остатки листка, огонь потух, темнота торопливо сомкнулась, полностью лишая возможности увидеть хоть что-нибудь.

Лейтенант дунул на фитиль и зажег второй лист, темнота опять отступила. На этот раз его интересовал грунт под ногами. Это был темный, тяжелый песок с изрядным количеством влаги. Под отверстием в куполе громоздилась горка сухого песка, упавшая сюда вместе с руоссийским унтером и старые, истлевшие от времени деревянные балки. Внезапно до Алекса дошло назначение этого сооружения. На этот раз он вовремя успел поджечь новый листок и, не обжегшись, затушил старый. Офицер еще раз осмотрел древнее сооружение и убедился в обоснованности своих умозаключений. Только после этого он трижды дернул веревку, и его потащили вверх.

— Это не колодец, — заявил лейтенант, едва встав на ноги.

Заявление Алекса повергло в изумление всех, ибо ничем другим, кроме колодца, это сооружение посреди внутреннего двора караван-сарая быть не могло.

— А что же это такое?

Лейтенант ответил не сразу, желая потянуть интригу.

— Это водосборная цистерна. Здесь должна быть целая система подземных ходов для сбора воды с окружающей местности. Шохад, ты когда-нибудь видел что-либо подобное?

Караванщик отрицательно покачал головой.

— Нет, никогда, только слышал. Эти подземные ходы называются кяризами.

Фелонову было наплевать на то, как эти подземелья называются, его больше волновал другой вопрос.

— А эта водосборная система работает до сих пор?

— Надеюсь, да. Песок в цистерне до сих пор влажный, даже в самом верху. Я ошибся, нападение на Серв не было неожиданностью для его жителей, они успели основательно к нему подготовиться. Чтобы враг не добрался до воды, они законсервировали систему сбора воды и засыпали цистерну песком.

— Ну да, — пробурчал Ивасов, — им то сверху песок сыпать было легко, а нам теперь все это обратно поднимать придется.

— А трупы в колодце? — удивился Фелонов.

— Это хитрость. В самом низу соорудили пробку, сверху набросали трупов. Враг сунется в колодец, увидит, что вода все равно отравлена, и не станет его раскапывать. А когда противник отступит, жители расчистили бы колодец, выгребли песок из цистерны, и возобновили подачу воды в нее. Зачем травить воду, которую самим придется потом пить? Хитрость удалась, вот только восстанавливать потом систему оказалось некому.

— А если бы гохарцы все-таки расчистили колодец? — не унимался Ивасов.

— Тебе очень повезло, что в колодце остались только песок и старые кости. А теперь представь, что тебе приходится доставать оттуда смердящие полуразложившиеся трупы. Представил? Вот то-то и оно, дураков на такую работу нет.

— Рабы или пленные, — подсказал решение Фелонов.

— Они тоже люди. Больше одного человека вниз не спустишь, долго он там не выдержит, придется менять их через несколько минут. При любом раскладе три-четыре дня на расчистку колодца потребуется и еще больше на саму цистерну, а потом еще ждать пока вода наберется. За это время все давно решилось бы, что, собственно, и произошло — осаждавшие Серв гохарцы прекрасно обошлись без этой воды.

— Складно, получается, — согласился с Алексом унтер. — А что мы дальше делать станем?

— Три дня у нас еще есть. Попробуем расчистить цистерну, на сколько сможем, потом на всякий случай маскируем наш раскоп и возвращаемся. Теперь есть, что предъявить Скоблину или какому другому начальству. Буду просить, чтобы нам для продолжения работы выделили саперный взвод.

— Хорошо бы географические координаты этого места определить, — влез с предложением Ивасов. — Ну широту там, долготу.

— Определи, если можешь, — предложил унтеру Алекс.

— Да я не умею.

— Вот и я не умею. Я пехотный офицер, а не флотский штурман. И в академию я провалился. Да даже если бы и умел, то ни таблиц, ни приборов для определения все равно нет. Поэтому, Шохад, ты — наша единственная надежда на последующее возвращение сюда, не подведи.

— Чтобы сюда вернуться, надо отсюда благополучно уйти, — философски заметил караванщик. — А Шохад не подведет тебя, офицер, ему очень нужно, чтобы руоссийцы пришли в Гохару.

Этот момент в отношениях между руоссийским офицером и гохарским караванщиком раньше никогда не обсуждался. В интересах Магу было и дальше молчать на эту тему, но до сих пор Шохад их еще ни разу не подвел и не обманул, да и в дальнейшем от него зависело очень многое, поэтому Алекс решился сказать правду.

— Даже когда мы придем в Гохару, то вряд ли убьем эмира, его, скорее всего, даже оставят при власти. А может он просто сбежит.

— Спасибо, что предупредил, офицер, — горько усмехнулся гохарец, — но нынешний Шохад-караванщик уже не такой наивный, каким был тот юноша, о котором я тебе рассказывал.

"Зарежет, как пить дать зарежет эмира". Пришедшая в голову лейтенанту мысль была вовсе не такой уж абсурдной. Штурм городских стен, перестрелки на улицах. Охрану эмира уж если не разоружат полностью, то, наверняка, сократят, да и бардак во дворце будет еще тот. Можно рассчитывать на неплохой шанс подобраться к эмиру на расстояние вытянутой руки, особенно, если среди руоссийских солдат ты будешь считаться своим.

— Единственное, что могу тебе твердо обещать, Шохад, я не буду мешать тебе сам, и никому не скажу, что бы ты не задумал.

Караванщик молча кивнул, дескать, понял и условие это его вполне устраивает. Лейтенант повернулся к унтерам.

— Вас это, кстати, тоже касается.

— А мы что? Мы ничего, — высказался за обоих Фелонов, — пусть его...

— Ну вот и договорились, — подвел итог Алекс. — А чего мы сидим? Или кто-то думает, что песок из цистерны сам по себе исчезнет? Ивасов, ты как, внизу работать сможешь?

— Смогу, — поднялся унтер и отряхнул штаны. — Вы только ведро с песком мне на голову не уроните.

Сапера обвязали веревкой и спустили вниз, следом последовало пустое ведро на веревке, и работа возобновилась. Теперь работать Ивасову приходилось в полной темноте, ведра с песком приходилось поднимать с большей глубины, что требовало больших затрат времени и сил. Только на следующий день удалось докопаться до глубины, где стенки цистерны стали вертикальными. Алекс спустился вниз еще раз и измерил диаметр цистерны, оказалось, четыре и три четверти сажени.

Утром следующего дня, едва сапер спустился под землю, как тут же потребовал, чтобы к нему спустили лейтенанта. Обеспокоенный Алекс прихватил уже изрядно изодранный блокнот, тлеющий фитиль в котелке и на веревке спустился вниз.

— Что у тебя случилось?

— Здесь мокро. А вчера еще сухо было.

Голос Ивасова доносился от одной из стен. Алекс раздул фитиль и поджег бумагу. Действительно, один из камней кладки был мокрым. Вода медленно, по капле, вытекала из трещины в растворе. Лейтенант зажег новый листок.

— Это заложенный водовод. Если эти камни убрать здесь будет слишком сыро.

Алекс погасил фитиль и подставил котелок под стекающие с камня капли.

— Посмотрим, что здесь за вода.

Когда в конце дня Ивасова подняли на поверхность, он заявил.

— Я там еще одно мокрое место нащупал. А вода тут хорошая.

— Жаль, что не удастся перейти на местные ресурсы, — пошутил лейтенант, — сегодня вечером сворачиваем лагерь, завтра возвращаемся.

Чтобы очередная песчаная буря не похоронила результаты их работы, колодец перекрыли черенками лопат, сверху положили кошму и присыпали ее песком. Остальное имущество, которое не планировали брать в обратный путь, спрятали на месте стоянки. Все было готово к тому, чтобы утром тронуться в путь, но пустыня Тюра-Кум не захотела отпустить их просто так и в очередной раз продемонстрировала свой суровый нрав.

Посреди ночи, Алекса разбудил Шохад. Хлопая спросонья глазами, лейтенант поинтересовался причиной столь раннего подъема.

— Что случилось?

Ответ караванщика не порадовал.

— Приближается песчаная буря.

Дурацких вопросов Алекс задавать не стал. В вопросах приближения песчаных бурь караванщику можно было доверять. В воздухе была разлита необычная липкая духота, внушавшая чувство тревоги.

— Поднимай этих лежебок.

Оба унтера бессовестно дрыхли, не подозревая о приближающейся опасности. Но, будучи безжалостно разбуженными, быстро осознали серьезность ситуации, перешли в вертикальное положение и занялись сбором и укрытием пасущихся в округе верблюдов. К счастью, стреноженные попарно животные не успели разбрестись по округе достаточно далеко.

— Это будет большая буря, — вещал караванщик, — очень большая и очень опасная.

За время лихорадочной подготовки к приходу бури, незаметно подобрался рассвет, окрасивший восточную часть горизонта в красноватый цвет. Стена поднятого бурей песка приближалась откуда-то из темной части горизонта, но ее приближение ощущалось по внезапно наступившей полной тишине, будто кто-то заткнул уши ватой.

— Прячьтесь, — прокричал руоссийцам Шохад, — и берегите воду, эта буря надолго!

Алекс привалился к верблюжьему боку, положил под руку полную флягу и с головой накрылся кошмой. Первые порывы ветра швырнули в него несколько горстей песка, а следом застонали порывы ветра, порой переходящие в непрерывный гул. Лейтенант ощущал, как растет над ним слой нанесенного ветром песка и все сильнее давит на спину. От этого ему стало жутко, захотелось подняться, стряхнуть с себя песок. Алекс попытался приподняться, но масса песка не поддалась его усилиям. Вот теперь он испытал приступ настоящей паники. Некоторое время он барахтался под кошмой, дышать становилось все труднее, все закончилось падением в небытие.

Очнулся Алекс от потока льющейся на лицо воды. Фыркнув, закашлялся, выплевывая вязкую от песчаной пыли слюну. Пока лейтенант прочищал забитую носоглотку, Фелонов на радостях отпустил Ивасову нешуточный подзатыльник.

— Я ж тебе говорил — живой, а ты — "не дышит, не дышит".

Сапер подобрал слетевшее с головы кепи и пробурчав что-то нелицеприятное в адрес распустившего руки приятеля и на всякий случай отодвинулся еще на пару шагов. Но Фелонову было уже не до него.

— Лейтенант, ты как?

Алекс молча протянул к унтеру левую руку. Ощутив в руке тяжелую округлость фляги, жадно припал к ней, разом опустошив больше, чем наполовину. Только после этого к нему вернулась способность говорить и соображать.

— Буря давно закончилась?

— Часа два тому. Пока тебя откопали...

Лейтенант содрогнулся от мысли, что мог остаться здесь заживо погребенным в песке.

— Что с водой?

— Плохо. На лишний день мы не рассчитывали, да и после бури выдули много. Теперь придется экономить.

— Я могу вывести вас к Габату, — Шохад, как всегда, подобрался бесшумно, — этот путь короче на два дня.

— Нет, — затряс головой Алекс, — идем прямо на Зубурук.

Караванщик кивнул и ушел заниматься своими верблюдами, хочет офицер идти прямо на Зубурук, он выведет.

Кроме Алекса еще пришлось откапывать приготовленные в дорогу вьюки, верблюды выбрались из песка сами. К утру все было готово к выступлению в обратный путь. Алекс отдохнул и окончательно пришел в себя. С первого же дня пути пришлось ввести ограничения на воду. Пожалуй впервые в свой жизни лейтенант столкнулся с настоящей жаждой, и жажда эта была тем сильнее, что запас воды еще был, и жажду эту утолить можно было в любой момент, но делать этого было нельзя ибо тогда до конца пути ее точно не хватит. И как не тверди самому себе о необходимости терпеть, сознание того, что в нескольких саженях позади на боках верблюда покачивается пара полупустых бурдюков с водой, действовало на волю угнетающе и понемногу подтачивало волю.

С холодом на перевале было совсем не так, мороз воспринимался как страшное, смертельно опасное и неизбежное зло. Дров все равно не было, и добыть их было никак невозможно, даже ценой собственной жизни. А вода — вот она, стоит только руку протянуть. Пусть теплая, немного противная, но такая мокрая и так хорошо утоляющая проклятую изматывающую жажду.

На второй день пути Фелонов догнал лейтенанта и поравнявшись с ним спросил.

— Может, все-таки, повернем на Габат? А то смотреть на тебя тошно.

— Нет, — сглотнул тягучую слюну Алекс, — там на нас могут обратить внимание, а мы не можем рисковать.

— Когда выберемся отсюда, сначала вот такенную свечку поставлю, — унтер развел руки, демонстрируя размер будущей свечи, после чего пообещал, — а потом напьюсь.

Караван продолжил свой путь на север.

Начиная с пятого дня песок, постепенно сменился выжженной безжалостным солнцем степью, а ближе к вечеру, когда из опустевших бурдюков уже были выжаты последние капли воды, впереди показалась темная полоса. Алекс приподнялся в седле, прикрыл от солнца глаза ладонью.

— Это, действительно, деревья или мне все это только кажется?

Деревья оказались настоящими, как и беленые домики под потемневшей от времени соломой. Цепочка из восьми верблюдов выбралась на пыльную дорогу, накатанную в иссушенной солнцем траве. До ближайшей деревни осталось совсем немного, а в деревне обязательно есть колодец. А в колодце есть вода, свежая, холодная, вкусная... Захотелось хлестнуть верблюда и ускорить движение, как можно быстрее добраться до воды. Алекс с трудом сдержался, и двугорбые продолжили не спеша перебирать ногами.

Когда до деревни осталось не более версты, навстречу каравану попалась телега, запряженная упитанной крестьянской лошадкой. Правил телегой крепенький еще дед в широкополой шляпе. Судя по виду, и лошадь и ее хозяин от жажды не страдали.

Дедок принял чуть вправо, уступая дорогу, но Алекс довернул своего верблюда влево, перекрывая дорогу. Телега остановилась.

— Как называется деревня?

— Так Окраинная же, господин хороший, за нами уже никто не живет, один только песок.

За последние две недели мундир лейтенанта многое пережил, обтрепался и перестал быть белым. Однако погоны, сабля на левом боку и револьвер на правом были в наличии, поэтому дед на всякий случай стянул с головы шляпу. Времена сейчас, конечно, уже не те, но он еще хорошо помнил, как за непочтительное обращение к офицеру могли запросто и плетью перетянуть.

— Ты, дед, мне зубы не заговаривай. Вода в деревне есть?

— А то как же! Вода у нас хорошая.

Но тут старик прикинул направление, с которого появились трое военных в сопровождении караванщика, оценил внешний вид людей и повисшие, пустые горбы верблюдов и ахнул.

— Да вы не иначе оттуда!

— Отсюда, — несмотря на плохо ворочающийся в сухом рту язык, Алекс добавил в голос строгости, — ты, язык-то за зубами держи!

— Да я чего, — пробормотал дед, — я ж завсегда с понятием. Господи, чего это я? Вот, берите, только набрал.

Со дна телеги была извлечена большая круглая баклага, в которой плескалась еще не успевшая нагреться вода. Алекс схватил баклагу, сковырнул пробку и торопливо припал к ней запрокидывая голову. Прохладная влага стекала по подбородку на грудь, но лейтенант не обращал на это внимания. Опомнившись, он оторвался от источника, передал баклагу Фелонову и опять обратил внимание на дедка.

— В дорогу брал, да для хороших людей не жалко, — торопливо пояснил дед.

— Держи!

Дед ловко поймал серебряный целковый, хотел было автоматически попробовать на зуб, но не рискнул обидеть офицера столь публичной демонстрацией недоверия и торопливо сунул монету в карман.

— У кого в деревне можно остановиться на ночлег?

Дед открыл было рот чтобы предложить свой дом, но глянув на торопливо глотающего воду Фелонова и ждущего своей очереди Ивасова, засомневался. Сейчас напьются, нажрутся, отдохнут, а ну, как потом унтеров на сноху потянет? По всему видно, давно в дороге и баб не видели. Лейтенантик-то, несмотря на потрепанный вид, явно из благородных, сам деревенской бабой побрезгует, но своим архаровцам вряд ли препятствовать станет. А не послать ли их куда подальше? На другой конец деревни.

Но тут лейтенант, видя сомнения деда, и истолковав их по-своему, привел убойный для местного жителя аргумент.

— Пятерку за ночлег дадим, если со столом.

— Так это, — оживился дед, — ко мне на постой можно. Дом большой, места всем хватит. И для верблюдов загон есть.

Этакие деньжищи, можно сказать, на дороге валяются, только поднять не ленись. А сноха? Что сноха? Да не убудет от этой кобылы, еще и рада, небось, будет. Лишь бы не понесла, да соседи не узнали, сколько он с постояльцев взял за одну ночь, а то у всех от зависти молоко скиснет.

— Показывай, дед, где твой дом.

Водрузив свою шляпу обратно на голову, старик борзо развернул телегу, напрочь забыв о том, что куда-то собирался. Третий от околицы по правой стороне пыльной улицы дом, действительно, был большим. По меркам этой деревни. Внезапно вернувшегося хозяина встретили жена-старуха, укутанная в платок женщина неопределенно-среднего возраста и трое ребятишек, старшей девочке уже было лет десять. Увидев кавалькаду всадников, въезжающих во двор вслед за хозяйской телегой, старуха недовольно скривилась, но дед что-то шепнул ей на ухо и ее настроение резко переменилось. Бабка тут же засуетилась сама, погнала сноху в погреб за продуктами, дед распряг свою лошадь и занялся размещением верблюдов.

— Дед, нам бы помыться с дороги. Баня у тебя есть? И форму хорошо бы постирать.

Старик впал в секундное раздумье.

— Бани есть, только сейчас нетоплена она. А одежу давайте, Варка выстирает, к утру готова будет.

Варкой звали дедову сноху. Алекс повернулся к своим спутникам.

— Натаскайте в баню воды, черт с ним, холодной помоемся. Терпежу нет, этот зуд терпеть.

Мылись все вместе. Даже привычный к условиям пустыни Шохад не отказался от возможности очистить тело от накопившейся грязи. Вывернув на себя ведро не успевшей нагреться колодезной воды, Фелонов заявил.

— Ух, хорошо, сейчас за стол, а потом с Варкой поближе познакомиться не мешало бы.

— Влад, — предупредительно-напоминающим тоном позвал его лейтенант.

— Да все будут довольны, — заверил начальство унтер, — я уже с ней перемигнулся.

И когда только успел!

Полтора часа спустя, едва Алекс добрался до кровати. Он был чистым, сытым и впервые за пять дней его не мучила жажда. Он засыпал на кровати, в чистом белье, и не под привычным звездным небом, а под настоящей, пусть и соломенной, крышей. Что еще нужно человеку для счастья?

На следующее утро первым уехал Шохад.

— Может, все-таки с нами?

— Нет, офицер, здесь теперь мой дом, а там я чужой. Да и его одного я не оставлю.

Караванщик похлопал по шее своего тонконогого бактриана.

— Я не знаю, когда мы вернемся..., — начал было Алекс.

— Не волнуйся, офицер, я буду ждать тебя столько, сколько потребуется.

Пожав всем на прощание руки, чего раньше никогда не делал, караванщик собрал всех оставшихся верблюдов и отбыл обратно в южном направлении.

Объявившийся утром Фелонов щеголял роскошным фингалом под левым глазом на довольной роже.

— Я что-то не пойму, обломилось тебе или нет?

— А то! Я же говорил, все довольны будут.

— Тогда, это откуда?

Алекс указал на сине-фиолетово-желтое украшение унтерской морды.

— Да черт их поймет, этих баб. Сначала в глаз, потом взасос.

— Это точно, — согласился лейтенант, — понять их невозможно. Ладно, пошли собираться. Дед обещал нас за трешку до Аринбурга довезти.

Жизнь продолжалась, и служба тоже. Скоблин в столице, небось, уже заждался, и лейтенанту стоило поспешить.

Глава 4

— Я внимательно прочитал ваш доклад, и вынужден сказать следующее: такой безответственности, лейтенант, я от вас не ожидал, даже при всей вашей неоднозначной репутации.

— Но, господин генерал-лейтенант, вы же сами...

— А у меня был выбор? Скажите, лейтенант, если бы я прямо запретил вам возвращаться в пустыню и приказал вернуться, вы бы подчинились?

Нескольких мгновений данных генералом на размышление, Алексу оказалось недостаточно. Тогда Скоблин продолжил сам.

— Ладно, можете не отвечать. Я и так знаю, что этой телеграммы вы бы "не получили". А если бы вы погибли в этой пустыне? Вы даже не озаботились тем, чтобы написать рапорт и отправить его мне. Тогда хотя бы было известно, где искать ваши кости. Впрочем, я вижу вас уже не исправить. Поэтому сразу перейдем к результатам. Вы нашли старую водосборную систему какого-то древнего города. Сколько, по-вашему, воды она может дать?

— Пока система не расконсервирована...

— Это я уже прочитал в вашем рапорте. Мне не требуется знать дебет этой системы с точностью до одного ведра. Сколько солдат можно провести через пустыню, если задействовать эту водосборную систему?

Алекс задумался. Данных для определения дебета системы маловато, они ведь раскопали только небольшую ее часть. И ошибиться нельзя. А, была, не была, черт не выдаст, Скоблин не съест.

— Не более двух полков с артиллерией и обозом. Но для этого...

Внезапно Алексу пришла в голову настолько простая мысль, что даже споткнулся на полуслове.

— Продолжайте, лейтенант.

— Надо создать в Серве склад, весной завести туда имущество и боеприпасы исходя из действия двух пехотных полков в течение месяца. Тогда летом плечо их снабжения в Гохаре будет вдвое короче.

— Интересная мысль, — согласился Скоблин, — но все это имеет значение, только если найденная система сможет дать нужное количество воды для перехода двух полков. Саперный взвод вы получите. Отправляйтесь в свой Серв, копайте, и не забывайте регулярно присылать рапорты. Я думаю, вы догадываетесь, какое значение имеет возможность вторжения в Гохару с Севера?

— Так точно, господин генерал-лейтенант! Пока гохарцы и корандцы будут оборонять дверь дома, мы влезем в окно.

— Можно сказать и так. Когда вы будете готовы отправиться, лейтенант?

— Немедленно! Только есть один нюанс, господин генерал-лейтенант.

— Какой?

— Мне бы очень не хотелось, чтобы саперный взвод был из Зубурукского полка.

— Почему?

— Как мне кажется, — осторожно начал Алекс, — полковник Жимайло не очень заинтересован в том, чтобы его полк вообще трогался с насиженного места. Да и сам полк...

— А вам не кажется, господин лейтенант Магу, что вы забываетесь?! Оценка боеспособности полков руоссийской армии и компетентности их командиров не входит в ваши служебные обязанности!

Алекс вытянулся, натянул на лицо маску туповатого, исполнительного служаки и рявкнул.

— Так точно, господин генерал-лейтенант, не входит!

— Разбираться с полками и полковниками предоставьте мне, а ваша задача — найти воду в этой проклятой пустыне. Вам все ясно?

— Так точно, господин генерал-лейтенант!

— И перестаньте корчить рожи, лейтенант, мы не в театре. Ступайте, готовьтесь к новой экспедиции, через несколько дней я вас вызову.

— Слушаюсь, господин генерал-лейтенант!

Выкатившись из здания штаба, Алекс на секунду задумался, с чего бы начать подготовку, но потом ему в голову пришла хорошая мысль, что подготовка, пожалуй, может подождать да завтра, а остаток дня и вечер можно посвятить гораздо более интересным занятиям.

Следующая встреча с генералом Скоблиным произошла четыре дня спустя. Когда Алекс вошел в генеральскую приемную там, помимо адъютанта, уже ожидали полковник с грубыми, будто топором рублеными чертами лица, и штаб-капитан с академическим знаком на мундире.

— Ожидайте, вас вызовут, — сообщил лейтенанту адъютант.

Магу пристроился на стуле с краю. От нечего делать, Алекс занялся тем, что втихаря рассматривал своих соседей по приемной. Полковнику где-то от сорока до сорока пяти, а виски уже с сединой. А на мундире такой же, как и у него, Егорьевский крест, только ленточка от долгого ношения заметно выцвела. Крест наверняка за неудачную последнюю Южноморскую компанию, где он был в чине никак не выше капитана. Тут полковник сменил положение рук, и Алекс заметил, что на левой руке у него не хватает безымянного пальца и мизинца. И ранение, видимо, оттуда же. Но для того, чтобы после такого ранения не отправили в отставку, одних заслуг недостаточно, нужны еще и связи.

А вот штаб-капитан был открытой книгой. Из небогатых дворян, все поставил на военную карьеру и звание свое, не иначе, досрочно получил за успехи в обучении. Академию закончил только что, одним из первых, чем ужасно гордится. А в настоящем деле, судя по одинокой "аньке", еще не был. Брошенный на лейтенанта взгляд надменный, сейчас ему кажется, что весь мир у него под ногами. Если вовремя не одернуть этого воспарившего ввысь петушка, то "академик" вполне может наломать серьезных дров.

Разгадывание психологических этюдов было прервано адъютантом.

— Полковник Сареханов, капитан Бирюгин, лейтенант Магу, господин генерал-квартирмейстер сейчас примет вас.

Недоумение, зачем всех троих вызвали одновременно, быстро разрешил Скоблин. Усадив офицеров за длинный стол для совещаний, генерал-квартирмейстер начал свою речь.

— Полковник назначен командиром Аринбургского пехотного полка, и завтра отбывает к месту дальнейшего несения службы. Вместе с вами господа офицеры. Ему поручено обеспечение всем необходимым деятельности экспедиции, начальником которой назначается штаб-капитан Бирюгин.

При этих словах Скоблин бросил взгляд на Алекса. Тот постарался придать своей физиономии равнодушно-нейтральное выражение, но и сам понимал, что это у него получилось не очень хорошо. Не хотелось Алексу попасть под командование свеженького выпускника академии, когда сам уже привык к полной свободе действий. Сколько пришлось перенести и испытать, а тут приходит какой-то столичный хлыщ на все готовенькое. Тем временем, генерал продолжил.

— В его задачу входит определение географических координат всех необходимых объектов и трассировка пути до Серва. После завершения этих работ он возвращается обратно, передав руководство экспедицией своему заместителю — лейтенанту Магу. Вашей основной задачей, лейтенант, будет расчистка и расконсервация водосборной системы Серва, а также определение ее дебета. Для этого, полковник Сареханов выделит в ваше распоряжение саперный взвод.

Полковник еле заметно кивнул, показывая, что понял указания начальства.

— Дальнейшие действия будут планироваться исходя из полученных вами, господа офицеры, результатов. Что-то хотите сказать, лейтенант?

Алекс поднялся со стула.

— Так точно, господин генерал-лейтенант! Сейчас для работы в пустыне у нас есть только один караванщик, потребуется, как минимум, еще один, а в дальнейшем еще больше.

— Штаб-капитан Бирюгин, как я сказал, сделает трассировку пути. Разве этого недостаточно?

— В средней полосе Руоссии вполне достаточно, господин генерал-лейтенант, но в пустыне однообразность рельефа и отсутствие значимых ориентиров может легко сбить с пути. К тому же песчаные бури очень часто меняют рельеф до полной неузнаваемости. А уж засыпать песком или унести трассировочные знаки им ничего не стоит.

— Можно идти по азимуту, — возразил Бирюгин, — или определить свои координаты с помощью секстана.

— Можно, — согласился лейтенант, — но за день пути можно вполне отклониться от нужного направления на две-три версты, а при определении координат с помощью секстана, ошибка в одну угловую минуту приводит к отклонению от истинного положения объекта почти в две версты. Если же учесть, что ошибка при определении собственного положения может достигать такого же значения, то вы можете долго искать колодец, находясь в четырех верстах от него. Я уже не говорю об ошибках, вызванных отклонениями хода хронометра и устаревшими таблицами.

— Откуда вы это знаете, лейтенант? — удивился Скоблин. — Насколько я помню, определение географических координат не входит в программу пехотного училища.

— Так точно, не входит! После возвращения из Тюра-Кум я немало времени провел в библиотеке.

— Похвально, лейтенант, но одно другому не мешает. Вы считаете, что можно найти проводника по пустыне и сохранить секретность?

— Так точно, еще одного-двух можно.

— А почему вы отпустили своего проводника?

— Привезти его сюда можно было только под дулом пистолета. Я предлагал ему поехать с нами, но он отказался, даже не взял денег больше, чем заранее было оговорено за его работу. Шохад, как и большинство людей его профессии, очень независим и горд своей профессией, при этом он прекрасно осознает свою необходимость для нас. Давить же на человека, решившегося посягнуть на гарем эмира, просто опасно. Кроме того у него есть личный весомый мотив помогать нам.

— Ваши доводы понятны, — согласился генерал, — но если кто-нибудь из охотников за эмирским золотом доберется до него, то вся операция окажется под угрозой срыва.

— Он умен и осторожен, если сумел продержаться в одиночку пять лет. Надеюсь, что за полтора месяца с ним ничего не произойдет, и он будет ждать нас в оговоренном месте.

Внезапно Скоблин сменил тему.

— Сколько выслуги вам осталось до следующего звания?

— Полтора года, господин генерал-лейтенант!

— Жаль. Если хотя бы был год, то такой приказ можно провести, а при полутора кадровики встанут на дыбы. Нужно совершить что-нибудь эдакое. Например, найти достаточное количество воды в пустыне Тюра-Кум. В этом случае я постараюсь преодолеть сопротивление кадрового управления.

— Будет исполнено, господин генерал-лейтенант!

Как и всякий молодой человек, выбравший военную карьеру, Алекс Магу не был лишен честолюбия, и возможность досрочно получить следующую звездочку на погоны, обставив весь свой выпуск и получив существенное старшинство в чине, немало грела его душу и тешила самолюбие. Вместе с тем, такое продвижение по службе практически не влияло на его материальный достаток и положение в обществе. Да и сам лейтенант всегда был склонен весьма критически оценивать действия начальства. Поэтому, столь откровенное подвешивание морковки перед кончиком его носа, имело скорее негативный эффект. Но вида Алекс предпочел не показывать.

Генерал же продолжил.

— Поскольку выполнение данного задания требует длительного отсутствия по прежнему месту службы, из Текульского полка вы отчислены и временно прикомандированы к управлению генерал-квартирмейстера генерального штаба. После окончания операции, я вам обещаю назначение на равноценную должность.

Немного обидно, конечно, но столь длительное отсутствие ротного командира на своем месте просто недопустимо.

— Я закончил, господа офицеры. У кого будут вопросы?

Убедившись, что у Сареханова и Бирюгина вопросов не имеется, лейтенант поднялся из-за стола.

— Господин генерал-лейтенант, мною был подан рапорт о компенсации личных расходов на экспедицию в Тюра-Кум. Хотелось бы как-то ускорить выплату.

— В вашем бюджете пробита большая дыра, лейтенант? — пошутил генерал.

— Нет, господин генерал-лейтенант, но надоело клянчить у отца деньги на казенные нужды, он и без того платит достаточно большие налоги и занимается благотворительностью.

— Хорошо, я постараюсь помочь в этом деле, но зная наших финансистов, могу вам сказать, что до взятия Гохары на выплату компенсации можете не рассчитывать.

На этой оптимистической ноте совещание было окончено. Офицеры разъехались по своим делам. Заранее запланированный отъезд, как всегда, подкрался неожиданно.

Тем же вечером, в подвале особняка семейства Магу завершалась упаковка личных вещей и экспедиционного имущества, приуроченная к завтрашнему отъезду. Фелонов кивнул в сторону двух зеленых ящиков, стоявших в углу.

— А его с собой берем?

Лейтенант отрицательно покачал головой.

— Патронов к нему нет. Забыл заказать, да и завтра не успею. Вернемся — займусь.

Через полгода Алекс Магу очень пожалеет о том, что вовремя не заказал патроны к "гартингу" и не взял его с собой в экспедицию.

— Войска гохарского эмирата не представляют для нас большой опасности, — рассуждал полковник Сареханов, помешивая серебряной ложечкой чай в хрустальном стакане с подстаканником.

Офицеры собрались в одном из купе вагона первого класса, который новейший паровоз руоссийской конструкции тащил к юго-восточной окраине огромной империи с невероятной скоростью, иногда доходившей до пятидесяти верст в час. Правда заканчивалась железная дорога задолго до Аринбурга и раньше, чем через десять дней до него им было не добраться. А пока что, господа офицеры под мерный перестук колесных пар баловались чайком с сушечками и разговоры вели о предстоящих событиях.

— Бывало, мы отрядом в пять сотен штыков и пару сотен сабель и десять тысяч кочевников разгоняли, — делился своим опытом полковник.

— Но ведь войска эмира не только из иррегулярной конницы кочевников состоят, есть же у него и регулярные пехотные части, — возразил недавний выпускник академии.

— Про эмирскую пехоту слухов ходит много, — ответил полковник, — вот только в бою мы с ней ни разу еще не встречались.

— Это неудивительно, — продолжил проявлять эрудицию Бирюгин, — эмирская пехота комплектуется из южан-земледельцев. В пустыне ей делать нечего, а когда дело дойдет до оазисов нам придется с ней столкнуться. Я думаю, она будет более устойчивой в бою, чем кочевая конница, особенно при обороне своих домов. К тому же, они могут рассчитывать на помощь местного населения.

С двумя последними утверждениями штаб-капитана Алекс был не согласен, но влезать в спор ему не хотелось. Гохарские земледельцы настолько забиты и бесправны, что им все равно, кто сидит у них на шее — эмир гохарский или хан корандский. Платить налоги руоссийскому императору им куда, как выгоднее будет. Да и солдаты из них еще те. Из того, что лейтенант успел узнать от Шохада, он сделал вывод — пехота эмирская вооружена древними кремневыми ружьями и боевой подготовкой почти не занималась. Ее основной задачей было держать в повиновении местных крестьян. Их же солдаты заодно и грабили.

Между тем, Бирюгин продолжал выкладывать свежайшую информацию о Гохаре.

— Недавно эмир купил партию новейших бритунийских скорострельных винтовок, порядка тысячи штук, но такое количество на столь протяженном театре военных действий погоды не сделает.

"К тому же, ими еще надо уметь пользоваться", додумал Алекс.

— И все же, — продолжил штаб-капитан, — основной проблемой станет именно инженерное обеспечение боевых действий и организация снабжения войск. В тот момент, когда резервный корпус начнет наступление на Коранд, нам надо будет совершить переход через пустыню и внезапным ударом взять Гохару. Это потребует хорошей координации между двумя группировками находящимися на расстоянии сотен верст друг от друга.

— Переход, внезапный удар, — пробурчал полковник. — Это моему полку предстоит перейти через пустыню и штурмовать город. А вы хоть представляете, что такое один дневной переход по песку под палящим солнцем?

— Нет, но...

— Вот когда вернетесь из Серва, вот тогда и продолжим этот разговор.

Полковник отхлебнул из стакана давно остывший чай.

— А вы, лейтенант, почему все время молчите? Обычно молодости свойственно нетерпение в желании высказать свое мнение.

— А что тут скажешь, господин полковник? Вот раскопаем водосборную систему, тогда и можно будет что-нибудь сказать. Пока же все эти разговоры — гадание на кофейной гуще.

— Соглашусь с вами, лейтенант — склонил голову Сареханов. — Егория за что получили?

— За оборону Харешского перевала, господин полковник.

— Можно без чинов, — разрешил командир полка. — Как же, как же слыхал.

Лейтенант тут же воспользовался предоставленной возможностью.

— А у вас, могу предположить, за Южноморскую компанию?

— За нее. На Талаховском кургане ротой командовал. С утра сотня штыков в строю, а к вечеру двух десятков насчитать не получается. Они в нас из мортир садят, а нам и ответить нечем. Даст бог, лейтенант, не доведется тебе узнать, что такое взрыв пятипудовой бомбы в паре саженей от твоего блиндажа. Я с тех пор малость на ухо туговат стал. Достаньте-ка мой саквояж.

Бирюгин снял с багажной полки коричневой кожи саквояж и передал его Сареханову. Полковник достал из саквояжа плоскую серебряную фляжку, тряхнул, проверяя ее наполнение, и открутил крышку, одновременно служившую стопочкой. По купе разнесся запах недешевого коньяка.

— Давайте, господа офицеры, за тех, кто на кургане остался, и за тех, кто на перевале.

Офицеры по очереди молча выпили за погибших.

— Фамилия?

Задавая вопрос, Алекс был вынужден задрать голову, затем сверху до его ушей донесся ответ.

— Ефрейтор Синехрустов!

Ефрейтор был выше лейтенанта на целую голову. Алекс сделал шаг и остановился перед следующим в строю солдатом. Этот был пониже. На пару пальцев. Дальше, до конца строя, он останавливаться уже не стал. Стоявшему последним в строю рядовому Магу уже мог заглянуть в глаза. Если встать на цыпочки.

— И где вы только таких набрали?

Вопрос также пришлось адресовать снизу вверх, так как старший унтер-офицер Дерюгов ростом своим подчиненным не уступал. К тому же, он никак не мог понять, чем так недовольно его новоявленное низкорослое начальство.

— Так это..., господин полковник приказали. Сказали работа тяжелая будет, самых здоровых надо отобрать. Вот и отобрали.

Опять хотели, как лучше, а получилось...

— Значит, конкретную задачу вам не поставили?

— Никак нет, господин лейтенант.

— Скажем так, нам предстоит расчистить от песка один объект. Причем, и снаружи, и под землей. Работать придется в таких местах, куда ваш ефрейтор Сине... Как его?

— Синехрустов, господин лейтенант!

— Да, Синехрустов, просто не пролезет. Поэтому, где-то половина саперов должна быть среднего и ниже среднего роста. Теперь задача ясна?

— Так точно, господин лейтенант! Самых маленьких отберем.

— Только про здоровье не забывайте, господин унтер-офицер, — напомнил Алекс, — им предстоит под землей работать.

В целом подготовкой к экспедиции лейтенант был доволен. Полковник Сареханов оказывал подготовке к экспедиции полное содействие, но у него и других забот хватало со вступлением в новую должность. Поэтому Магу старался лишний раз со своими проблемами к нему не соваться. Штаб-капитан Бирюгин больше возился со своими приборами, взвалив всю черновую работу на своего заместителя и мелочной опекой не докучал, чем Алекс был вполне доволен.

Едва только лейтенант распустил саперный взвод, как его разыскал Ивасов.

— Господин лейтенант, Влад вернулся! Ничего не говорит, только мрачный он какой-то!

— Пошли быстрее, — подхватился Алекс. — Где он?

Фелонова он отправил с заданием отыскать Шохада, и от его миссии зависело очень многое. Потому и мрачный вид вернувшегося унтера крайне встревожил лейтенанта, а в голову полезли мысли одна хуже другой.

Старший унтер-офицер Фелонов чистил сапоги. Вид у него, действительно, был мрачный. Алекс сходу налетел на него, как коршун.

— Что с караванщиком? Где Шохад?

К мрачному виду унтера добавилось еще и удивление.

— Шохад послезавтра будет ждать нас в Окраинной. Так мы с ним уговаривались.

— Так ты его нашел?!

— Нашел, — подтвердил Фелонов. — И обо всем договорился. А что случилось-то?

— Ничего не случилось, рожу твою кислую увидели, подумали что-то с караванщиком произошло, — пояснил лейтенант.

— Да всем с ним в порядке, — махнул рукой унтер.

— А с тобой тогда что? Чего такой мрачный?

— Да-а...

Судя по всему, выкладывать причины своего недовольства на всеобщее обозрение Владу не хотелось, но совместному напору Алекса и Ивасова он противостоять не смог. Пришлось все рассказать.

— Шохада я в Габате нашел, он там же в караван-сарае обитал. Обо всем договорился, поехал обратно, да черт меня дернул в ту деревню заглянуть. Думал с Варкой по-быстрому повидаться...

— Знаем мы твое "повидаться", — фыркнул Ивасов.

Вообще-то такое отклонение от маршрута само по себе тянуло на серьезное нарушение приказа, но Алекс решил дождаться конца рассказа прежде, чем принимать решение.

— Ну захожу я к ним в дом, думал на постой попроситься, а там какой-то мужик сидит. Я его спрашиваю "Ты кто такой?". Оказалось — муж. Только сегодня с отхожего промысла вернулся, а тут я.

На этом месте унтер замолчал.

— Продолжай, — потребовал лейтенант.

— А чего продолжать? Слово за слово, он мне по морде, я ему в глаз. Бабы визжат, детишки орут. Я из дому выскочил, он следом. Оглоблю схватил и за мной, а я на коня вскочил, и ходу.

— Догнал?

— Не.

— А жаль. Врезал бы он тебе оглоблей по башке, глядишь, и мозги бы тогда заработали. Но, раз в этом не повезло, будем тебя по-другому вразумлять. Объявляю тебе десять суток ареста на полковой гауптвахте!

— Есть десять суток.

Фелонов помрачнел еще больше, потом рискнул поинтересоваться.

— А за что десять-то?

— Пять за нарушение приказа и необоснованное отклонение от маршрута, и еще пять за урон чести руоссийского военного и позорное бегство от какого-то штатского мужика, — пояснил Алекс.

— В следующий раз предупреждай, когда по бабам пойдешь, — поддакнул Ивасов.

— Все зло из-за баб, — проворчал унтер и тут же вскинулся. — Как десять? Мы же завтра выступаем! А как же я?

— Отсидишь, когда вернемся, — разрешил лейтенант.

— Есть, когда вернемся!

До возвращения из экспедиции времени было много, шансов отличиться будет еще немало, а там, глядишь, представится возможность отличиться в настоящем деле и начальство наказание спишет.

— Ну и как вам?

Штаб-капитан Бирюгин снял фуражку, промокнул лоб платком, на ткани остались серые разводы. Пользоваться им приходилось часто, ткань не успевала высохнуть и постоянно была влажной. Как оказалось, жару он переносил плохо.

— Просто ужас какой-то. Здесь всегда так?

— Да нет, что вы! Сейчас уже осень, жара спала, даже дожди бывают. Вот летом тут настоящее пекло. Может, тот холм?

"Академик" обреченно кивнул головой, Алекс указал Шохаду новое направление, и караван двинулся к глинистому холму с чахлыми колючками, пробившимися сквозь песок у его подножия. Холм был выбран для очередного места определения координат по окончанию суточного перехода.

В этот раз привилегию передвижения в седле получили только офицеры и караванщик. Остальные верблюды были загружены припасами, бурдюками с водой и шанцевым инструментом. Кроме того, с собой взяли две солдатские палатки. Остальные пятьдесят три члена экспедиции месили песок сапогами. Поэтому и средний суточный переход был существенно короче, чем в прошлый раз.

Вчера экспедиция пережила песчаную бурю. К счастью, Шохад вовремя предупредил о ее приближении, а сама буря оказалась очень непродолжительной. Но впечатлений у всех осталась масса.

— Сколько нам осталось идти до Серва?

— Думаю, послезавтра будем на месте. Сейчас узнаем точнее. Шохад! Сколько нам еще идти?

— Послезавтра, еще до захода солнца дня мы увидим Серв, офицер.

— Спасибо, Шохад.

Караванщик приложил правую руку к груди и тут же исчез.

— И откуда он это знает? Здесь настолько однообразная местность, что если бы я не отслеживал путь по компасу, то подумал будто нас водят по кругу.

— Опыт, господин штаб-капитан, он много лет водил караваны по этой пустыне и считался одним из лучших. Надеюсь, теперь-то вы убедились в необходимости найма проводников для наших караванов?

— Ну так я и раньше этого не отрицал.

— Некоторые из наших офицеров, — продолжил Алекс, — относятся к местным кочевникам, как к говорящим обезьянам. Но из-за того, что по руоссийски он говорит с акцентом, вовсе не следует, что он глупее нас с вами. Шохад, кстати, не из кочевников, а из южан. Думаю, до того, как стать караванщиком он получил вполне приличное образование.

— Это вы к чему? — не понял Бирюгин.

— К тому, господин штаб-капитан, что на обратном пути меня не будет, и вам с ним придется общаться напрямую, а вы не считаете его себе ровней. Очень не хотелось бы, чтобы важное дело провалилось по этой причине.

Генштабист вспылил.

— Так что же мне прикинуться его приятелем?

— Ни в коем случае. Он сразу почувствует фальшь. Просто постарайтесь сдерживаться и не демонстрировать свое превосходство на каждом шагу. Не забывайте, он без нас в пустыне вполне обойдется, а вот мы без него...

— Хорошо, господин лейтенант, я вас понял. Постараюсь лишний раз не обижать вашего караванщика.

Штаб-капитан занялся распаковкой своих приборов и подготовкой их к работе, это дело он не доверял никому. А Алекс отправился проследить за размещением солдат на ночевку, раздачей воды и продовольствия.

Утром Бирюгин показал Алексу карту, на которой отмечал пройденный путь.

— Взгляните, что у меня получилось.

Магу сунул нос в капитанскую карту. Ничего особенного, результат был вполне ожидаемым.

— Почти прямая линия.

— Вот именно! А у него даже компаса нет! Как такое может быть?

— Спросите у него сами. Но не думаю, что он сможет вам ответить, это у него в крови. Желаю вам, чтобы ваше возвращение было таким же прямым и ровным. Пора сворачивать лагерь, капитан, и продолжать путь.

К концу пятого дня пути Бирюгин поинтересовался у Алекса.

— Ну и где же ваш Серв? Солнце скоро опустится за горизонт, а город все еще не виден. Похоже, ваш непогрешимый караванщик ошибся.

— Нет, — отрицательно покачал головой Алекс, — он не ошибся. В первый раз я тоже не заметил его, пока мы буквально лбом не уперлись в его стену.

— И где же он?

— Мы движемся прямо к нему, и нам осталось пройти меньше версты.

Штаб-капитан достал из футляра биноль.

— Это тот глиняный холм?

— Совершенно верно. Он существенно больше всех остальных, а когда мы подъедем ближе, вы сможете убедиться в его искусственном происхождении.

— Невероятно!

От лагеря прежней экспедиции за два месяца не осталось и следа. Ветер и песок сделали свое дело, вернули пустыню в ее исконное состояние. Но маленькие упорные человечки вернулись, чтобы начать все сначала и, несмотря ни на что, добиться нужного им результата.

Алекс отмерил нужное количество шагов от ложбины в песке, где когда-то были ворота караван сарая. Воткнув в песок лопату и приказал.

— Копайте здесь!

Но только солдаты собрались приступить к работе, как Шохад выдернул лопату отошел на четыре шага дальше и там погрузил ее обратно в песок. Назначенный старшим пескокопом ефрейтор Синехрустов уточнил.

— Так, где копать-то, господин лейтенант?

— Ты что, лопату не видишь? Вот там и копай.

С одной стороны, такое такие действия караванщика были публичным умалением командирского авторитета. С другой стороны, это он не со зла. Увидел, что офицер ошибся, и поправил его. Лейтенант решил, что если бы вход в цистерну не нашли в указанном им месте, то урон авторитету был намного больше. А поэтому, и возмущаться не стоит. Осталось только докопаться до подтверждения глазомера караванщика.

С этой задачей саперы справились через два часа. Лопата одного из солдат ткнулась во что-то мягкое, а осыпавшийся песок обнажил войлок, закрывавший единственный известный спуск в древнюю водосборную систему Серва. Солдаты хотели тут же сдернуть войлок и заглянуть внутрь, но лейтенант заставил их расчистить весь песок в радиусе сажени, и только после этого разрешил убрать кошму.

Открылся черную круглую дыру, ведущую под землю. Саперы, Аринбургского полка поочередно заглядывали в провал, в который им предстояло спуститься.

— Чего рты раззявили? — накинулся на них унтер-офицер Дерюгов. — Тащите ведра, веревки, лопаты!

Все-таки правильный набор инструментов и хорошая подготовка исполнителей — большое дело. На этот раз под землю спустилось сразу двое, хотя, и этого было много — обеспечить подъем большей массы песка с такой глубины с помощью веревок и ведер не представлялось возможным. Зато, на этот раз у них были керосиновые лампы, позволяющие работать в цистерне не в полной темноте. Остальных саперов отправили на расчистку песка вокруг колодца и помещений караван-сарая, которые предполагалось использовать под склады для снабжения идущих в Гохару войск.

Вечером к колодцу пришел штаб-капитан Бирюгин, посмотрел на медленно растущую кучу сырого песка, быстро сохнущего под лучами солнца, поинтересовался ходом работы.

— Медленнее, чем хотелось бы, — ответил Магу, — за день углубились всего на полсажени. Обнаружили выход в цистерну еще одного кяриза, тоже заложенного. Кладку разбирать пока не стали, хотим сначала полностью расчистить цистерну.

Капитан одобрительно кивнул, и Алекс продолжил доклад.

— Караван-сарай начали раскапывать с южной стороны, она лучше защищена от песчаных бурь.

— Тоже Шохад посоветовал?

— Он. Верхний этаж сильно разрушен, нижний — цел, думаю, удастся использовать его по назначению, но там еще копать и копать.

Бирюгин проследил, как очередное, извлеченное из колодца ведро с песком совершило путешествие через двор караван-сарая, и было опорожнено.

— Надеюсь, что когда мы вернемся сюда, вы будете доставать оттуда ведра с водой.

Завтра утром штаб-капитан с Шохадом, всеми верблюдами и в сопровождении десятка солдат отправлялся в Аринбург. Они должны были выполнить трассировку будущей дороги и на обратном пути доставить в Серв воду для экспедиции.

— Я тоже на это очень надеюсь, — поддержал капитана Алекс.

— Возьмите на всякий случай.

Бирюгин протянул лейтенанту толстую тетрадь в кожаном переплете.

— Здесь я продублировал все свои записи, сделанные на пути сюда. Если с нами что-то случиться, они помогут вам выбраться отсюда.

Магу взял тетрадь, бегло просмотрел первые страницы.

— Откуда такие мрачные мысли, господин капитан? С таким караванщиком я за вас полностью спокоен. Будем ждать вас обратно через десять дней.

— Скорее, через двенадцать, — поправил его штаб-капитан, а затем неожиданно спросил. — Скажите, лейтенант, а вы не боитесь?

— Чего не боюсь? — не понял Алекс.

— Пустыни, — пояснил Бирюгин.

Магу только плечами пожал.

— Неприятное, конечно, место, но выжить можно. Надо только не терять голову и соблюдать определенные правила.

— А мне вот как-то не по себе, — поделился своими душевными терзаниями "академик", — и чем больше я узнаю пустыню, тем более дурные мысли лезут мне в голову. Одна только мысль, что на сотни верст вокруг нет ни одного живого человека, угнетает меня.

Лейтенант постарался успокоить начальство.

— Все будет в порядке, господин штаб-капитан, только не пренебрегайте советами Шохада. И тем радостнее будет возвращение домой.

— Хотелось бы верить, — согласился Бирюгин.

На этом капитан попрощался и отправился готовиться к обратному пути.

Ранним утром следующего дня караван в Аринбург тронулся в путь. Проводить их вышел весь остающийся состав экспедиции. Алекс проследил, как цепочка людей и верблюдов скрылась за барханами. Невольно припомнилось высказывание Бирюгина об отсутствии людей в округе. Живых поблизости, действительно, не было, а вот несколько древних скелетов при расчистке караван-сарая уже попалось. Об этом Алекс докладывать капитану не стал, посчитав чем-то незначительным, а сейчас был даже рад, что не сделал этого. Старые кости тут же закопали обратно в песок.

Плохое настроение офицера немедленно отразилось на солдатах.

— Чего замерли? Быстро разобрали лопаты и за работу! К их возвращению у нас должна быть своя вода.

Стараниями саперов удавалось поддерживать суточное углубление цистерны до полсажени. И чем больше углублялись в песок руоссийские лопаты, тем холоднее было внизу, и тяжелее становились поднимаемые на поверхность ведра. На восьмой день, когда двое саперов спустились под землю, на дне цистерны их встретила хлюпающая жидкая грязь.

— Похоже, это не просто цистерна, — высказал предположение Дерюгов, — видимо, она доходит до слоя глины и завтра здесь будет уже по колено.

— Тогда сегодня поднимаем со дна столько песка, сколько сможем, а завтра начнем разбирать кладку и чистить кяризы, — принял решение Алекс.

Однако все планы нарушила песчаная буря, едва не похоронившая под песком все результаты десятидневной работы экспедиции. Правда сам колодец успели закрыть, и внутрь цистерны песок не попал, это было бы слишком обидно. Зато, когда на десятый день саперы, наконец, смогли спуститься вниз, их встретила плещущаяся внизу вода.

Несколько ведер подняли на поверхность. Вода была малость мутноватой, но после нескольких минут отстоя мелкий песок осел на дне и она стала вполне прозрачной. Какое же это удовольствие смочить губы не теплой, затхлой водой из бурдюка, а холодной, только что поднятой с самого дна древней водосборной цистерны, которой дали вторую жизнь. Солдатские кружки быстро вычерпали ведра до дна. Ивасов добравшийся до воды одним из последних, сплюнул хрустнувший на зубах песок.

— Главное — не соленая, пить можно. А песок отстоиться.

Алекс достал блокнот и вооружился карандашом. Итак, диаметр цистерны — три с половиной сажени, высота от дна до самого нижнего выхода из кяриза — меньше четырех, следовательно... Путем нехитрых вычислений, лейтенант пришел к полному объему цистерны в тридцать восемь с половиной кубических саженей, что соответствовало более, чем тридцати тысячам ведер. Иными словами, девяносто тысяч суточных рационов воды! Но это при условии полного наполнения цистерны. Оставалось только расчистить кяризы и установить их суточный дебет.

В самом нижнем их поджидала неудача — он был сухим. Причем, уже не одну последнюю сотню лет. Попытка пройти по кяризу и выяснить причину пересыхания завершилась очень быстро. Постепенно поднимаясь, кяриз вел саперов в юго-восточном направлении, но через три сотни саженей он завершился завалом. Все триста с лишним саженей солдатам пришлось пятиться задом обратно в цистерну. Лейтенант приказал восстановить кладку и заняться следующим.

Второй кяриз наоборот порадовал. Едва только саперы начали ковырять скрепляющий камни раствор, как сквозь образовавшиеся трещины начала сочиться вода, а первый же вынутый из кладки булыжник вызвал целый водопад. Поток воды радовал руоссийцев где-то около часа, после чего понемногу начал уменьшаться, пока не превратился в тоненькую струйку. Применение подручных средств измерения объема жидкости позволило определить дебет этого кяриза — пятнадцать ведер в час или триста шестьдесят в сутки. Неплохо, конечно, но для двух полков как-то маловато. На следующий день пришлось перейти к третьему.

Третий оказался таким же сухим, как и первый. Разница была только в том, что в этот раз завал располагался на расстоянии более версты от Серва, а на пути к нему были обнаружены несколько боковых ответвлений. Боковые проходы оказались тупиками, такими же сухими, как и основной кяриз. Разочарованный тем, что целый день был потрачен впустую, лейтенант распорядился замуровать и этот выход.

В итоге, остался последний кяриз, который все считали наиболее перспективным. Это его обнаружил Ивасов во время самого первого спуска в колодец, именно из-под его кладки в цистерну постоянно сочилась вода. Большую трудность для саперов создавало еще и то, что уровень воды превысил полсажени, и продолжал хоть и медленно, но неуклонно подниматься. Солдаты поднимали ведра с водой на поверхность, оставляли на несколько часов на солнце, а потом обливались уже теплой водой.

Несколько минут из зева колодца доносились глухие удары по камню, потом что-то плюхнулось в воду, а затем снизу донесся хорошо слышимый шум падающей воды. Не успели люди наверху обрадоваться, как снизу отчаянно резко задергали веревку.

— Поднимай!

Снизу подняли до последней нитки мокрого сапера.

— Там настоящий водопад!

Видимо, именно этот кяриз вскрывал водоносный горизонт. До вечера уровень воды в цистерне поднялся вдвое. Поток из кяриза хоть и стал менее бурным, продолжал оставаться достаточно мощным. Стало понятно, что экспедиция завершилась полным успехом и операция по захвату Гохары с северного направления вполне возможна.

— Тут не два полка, а целую дивизию с обозом и артиллерией обеспечить можно, — констатировал Алекс после вечернего замера уровня воды в цистерне.

За всеми этими заботами и переживаниями лейтенант Магу упустил одно обстоятельство, о котором ему напомнил Фелонов.

— Двенадцатый день, как наши ушли, пора бы им уже и вернуться.

— Ну мало ли задержались, — отмахнулся Алекс.

Сказав это, лейтенант и сам озадачился вопросом, почему караван с водой и припасами не вернулся вовремя? Пять, в самом крайнем случае шесть, дней туда и столько же обратно. Караванщик у них опытный, ошибиться и пройти мимо не мог. Песчаных бурь за последнее время не было, что же их могло задержать? Если только, вошедшая в поговорки нерасторопность руоссийских интендантов. Но все равно такая задержка настораживала.

На следующий день лейтенант распорядился выставить наблюдателя, обязав его держать под контролем весь горизонт, а не только сектор наиболее вероятного появления каравана, который так и не появился. На следующий день Алекс разослал по округе патрули, с задачей отыскать следы, возможно, прошедшего мимо каравана. К вечеру один из патрулей не вернулся, пришлось отправлять солдат на поиски самих патрульных, ухитрившихся заблудиться в трех барханах, буквально в версте от караван-сарая. Магу забеспокоился всерьез.

На пятнадцатый день после ухода каравана, Алексу пришлось принимать решение, что делать дальше. Ситуация еще не была критической, продовольствия должно было хватить еще дней на десять, а в режиме урезания пайков и на две недели. С водой проблем совсем не было, воды было много, ее уровень в цистерне продолжал повышаться. Но предстояло решить, уйти сейчас с небольшой группой солдат и быстро организовать отправку каравана с продовольствием в Серв или подождать на месте еще неделю. Первый вариант был более рискованным, в случае чего, солдаты останутся без продовольствия и им придется пересекать пустыню на пустой желудок. Во втором придется полностью сворачивать лагерь экспедиции, и по возвращению почти все начинать сначала.

Фелонов предложил свой выход из создавшегося положения.

— А может, я завтра в Аринбург пойду?

— Нет, — отверг идею унтера Алекс, — ты чином не вышел, ничего не решишь в Аринбурге. С тобой никто даже разговаривать не станет, там нужен именно офицер. Поэтому ты остаешься здесь за начальника. Мы выступаем завтра на рассвете. Если через десять дней не вернемся — тебе вести людей через пустыню. За ночь я сделаю выписку из тетради Бирюгова, оставлю тебе второй компас. Не подведи.

На следующий день вышли вчетвером. С собой Алекс взял Ивасова и двоих солдат из саперного взвода. Чтобы не тащить через пустыню лишнюю тяжесть, все личные вещи лейтенант приказал оставить в лагере, даже винтовки решили с собой не брать. С собой взяли только два ранца с продовольствием и два бурдюка со свежей водой. Один из ранцев Магу нес сам. У каравана Бирюгина были верблюды, опытный караванщик и офицер генерального штаба с инструментами, позволяющими определить координаты. У них были только собственные ноги, пехотный лейтенант, компас и кроки, снятые на пути в Серв.

Ветер и песок скрыли все следы ушедшего каравана, но первый день им удавалось держаться на правильном пути, передвигаясь по компасу и, время от времени, находя ориентиры, описанные штаб-капитаном. На второй день резко упала температура, подул резкий, холодный ветер, несущий крупицы песка. Алекс приказал укрыться в ожидании песчаной бури, но вместо этого, небо заволокло черными тучами, полностью закрывшими солнце. А потом пошел дождь. Мелкий, холодный, мерзкий. Первый дождь, под который они попали в пустыне Тюра-Кум.

Увы, он не принес облегчения. Одежда постепенно намокла и потяжелела. Не дождавшись бури, Алекс приказал продолжить движение. Идти по сырому песку оказалось еще труднее, чем по сухому. Гораздо хуже было то, что до наступления темноты не удалось обнаружить ни одного ориентира, обозначенного в тетради Бирюгова. С наступлением темноты прекратился дождь, и стало окончательно понятно, что они отклонились от маршрута.

Ивасов негромко, так чтобы не услышали солдаты, предложил.

— Может, завтра вернемся назад, поищем ориентиры?

— Нет, — отказался Алекс, — у нас времени и так немного, не будем его терять. Пойдем вперед по компасу. Магнитных аномалий здесь не отмечено, мимо степи не проскочим. В самом крайнем случае потратим на один день больше.

Ночью дождь закончился, но теплее не стало. С утра все продрогли, руки и ноги онемели и плохо сгибались. Небо продолжало оставаться затянутым тучами, сквозь которые изредка пробивалось неяркое дневное светило. Пропитанные водой шинели оставались тяжелыми — шинельное сукно воду отдавало неохотно. Ноги по-прежнему вязли в сыром песке. За день прошли не больше двадцати пяти верст, уже к четырем часам пополудни люди буквально валились с ног, и лейтенант принял решение остановиться на ночевку.

— Не, летом легче было, — высказал свое мнение Ивасов, — хоть и жара, а идти все же легче было.

Алекс, хоть и промолчал, но в душе был полностью согласен с унтером, он уже и сам начал тосковать по солнцу и раскаленному песку. Только теперь он начал понимать, каково пришлось солдатам из полков Каурбарса, а ведь им, кроме всех прочих трудностей осеннего перехода через пустыню, приходилось испытывать ее и муки жажды.

— Ничего, — лейтенант попытался подбодрить солдат, — немного просохнем, и завтра легче будет. А дня через три-четыре и до людей доберемся.

Он ошибся. И с тем, что станет легче, и со сроками. Не успела ночная мгла смениться мутным пустынным рассветом, как отдаленный гул возвестил о приближении новых, весьма серьезных проблем.

— Прячьтесь, идет песчаная буря!

Едва только успели укрыться у подножия глиняного холма и спрятаться под шинелями, как наверху засвистело, завыло, на зубах заскрипел вездесущий песок, неведомо как проникший сквозь шинельное сукно.

Когда порывы ветра стихли, Алекс хлебнул воды из фляги и, стряхнув налетевший сверху песок, выбрался наружу. Сволочной ветер подкараулил момент и швырнул в лицо горсть песчинок. Протерев глаза и проморгавшись, лейтенант начал откапывать своих спутников. Оба солдата отыскались быстро, они могли бы выбраться самостоятельно, просто ждали, пока буря утихнет окончательно. Ивасова найти не удавалось, хотя последние порывы ветра утихли с четверть часа назад.

— Где?! Где он?

Солдаты ничего толком сказать не могли, когда прятались от бури никто не обратил внимания, где и кто укрылся, не до того было. Алекс начал впадать в отчаяние. Тут один из саперов вспомнил.

— Вроде, он справа от меня был.

Ивасова отыскали буквально в пяти шагах. И засыпало его неглубоко, всего-то чуть больше фута, но унтер потерял сознание. Свежий воздух, несколько пощечин и вода из фляги привели его в чувство. Бывший сапер вдруг открыл глаза и тут же закашлялся, выплевывая изо рта и носа забившийся туда песок.

Не успела утихнуть радость от того, что старый товарищ оказался жив, как навалилась новая проблема — все запасы воды и продовольствия остались под толщей песка. Четыре часа поисков не дали результатов, солдаты начали впадать в отчаяние. Плюнув на разгребание песка руками, Алекс выбрался из только что выкопанной им ямы.

— Становись! Чего вылупились? В строй! Бегом!

Унтер и два солдата поспешно изобразили строй.

— У кого, сколько осталось воды?

— У меня — пусто, — признался один из солдат.

— У меня на дне, — ответил второй.

— Ивасов?

— Где-то половина фляги.

— И у меня, можно сказать, на дне. Может, чуть больше.

Чтобы заполнить паузу, лейтенант сделал два шага вдоль строя, лихорадочно соображая, что же делать дальше. К концу второго шага решение было принято.

— Значит, так. Всю воду слить ко мне во флягу, будем экономить. Пока есть силы, надо идти. А пройти нам предстоит где-то сто сорок верст. Компас у нас есть, и если не сдохнем, то мимо не пройдем. Жары сейчас нет, должны дойти. Все, сливайте воду.

Все пристально следили, как осторожно, стараясь ни капли не пролить мимо, драгоценная влага сливалась в горлышко лейтенантской фляги. Повесив на ремень потяжелевшую флягу, офицер определил по компасу нужное направление и приказал.

— За мной, шагом марш!

И первым двинулся на северо-запад. Буря разогнала тучи, низко над горизонтом висело солнце. Под его лучами шинели окончательно просохли, но жарко не было. Если бы еще и не песок под ногами, то можно было идти со скоростью четыре-пять верст в час, а так получалось всего около трех. К тому же постоянно приходилось то карабкаться вверх по бархану, то спускаться вниз. Непрерывные спуски и подъемы изматывали, отбирая последние силы.

Часа через четыре, солнце село за горизонт, в черноте неба зажглись яркие ночные звезды, а чуть позже взошла крупная луна, осветив дорогу бредущим по пустыне путникам.

Лейтенант налил каждому воды в крышку от фляги. Сам выпил последним. Вода смочила рот, жажда на несколько минут отступила. Прополоскав рот, Алекс маленькими глоточками протолкнул ее дальше.

— Ну что, готовы?

Получив подтверждение, о готовности продолжать путь, лейтенант еще раз проверил направление по компасу.

— Пошли.

До утра, сделав один часовой привал, успели пройти верст сорок. После очередного раздела воды, во фляге осталось чуть больше четверти, а жажда, после короткой паузы, накинулась с новой силой. Выбрав укрытую от прямых солнечных лучей ложбину, Алекс привел солдат к ней.

— Привал.

Солдаты легли там же, где стояли.

— Дальше пойдем после полудня. Всего сто верст осталось.

Лейтенанту никто не ответил, настолько обессилели, что лишнее слово трудно было произнести.

Проснулся Алекс от того, что чертово солнце обошло ложбину и вторглось в нее. С трудом подавив желание отпить из фляги, офицер посмотрел на часы и начал поднимать солдат.

— Встать! Ивасов, подъем! Встать, я приказываю!

В последний раз, разделив воду, Алекс предупредил.

— Считайте, что воды больше нет, остался только неприкосновенный запас. За мной!

За два часа до заката, когда идущие позади солдаты начали пошатываться, а сам Алекс стиснул зубы и шел вперед на одном упрямстве, он принял решение сделать привал. С трудом ворочая распухшим языком в пересохшем рту, лейтенант сообщил.

— Мы прошли почти половину, осталось всего семьдесят верст.

На самом деле, никто точно не знал, сколько еще осталось идти, поэтому, с определенным допущением, уже пройденное расстояние можно было назвать и половиной пути.

На закате солдат удалось поднять с большим трудом.

— Вставайте, за ночь нам нужно пройти не меньше тридцати верст, иначе мы отсюда не выберемся. Встать! Встать, я приказываю! Вернемся, под трибунал отдам! Подъем, вашу мать! Ивасов, помоги ему. А теперь вперед. Вперед, я сказал!

На этот раз лейтенант шел замыкающим. Они шли час, два, три... На четвертом часу Алекс начал понемногу отставать. Попытка увеличить скорость отняла последние силы, а в голове билась одна только мысль "дойти, дойти, надо дойти...". На пятом часу он уже полностью потерял ориентацию, упустил из виду шедших впереди и уже плохо соображал, куда и зачем они идут. Он механически переставлял увязающие в песке ноги. Левой, правой, левой, правой, левой...

Очнулся он от попавшей в рот воды. Увы, влаги было до обидного мало — всего пара глотков, но этого хватило, чтобы прийти в себя. Взгляд сфокусировался на Ивасове, державшем в руке флягу, снятую с ремня лейтенанта.

— Дай сюда!

Алекс забрал у унтера свою флягу и повесил ее обратно на ремень.

— Пять суток ареста за то, что воду взял без разрешения!

— Есть пять суток, — ответил Ивасов.

Лейтенант щелкнул крышкой часов, три часа пополуночи. Сколько времени потеряли!

— Поднимите меня! А теперь вперед, марш! Не туда, дура! Левее бери!

И опять звездное небо над головой, и хруст песка под сапогами. Левой, правой, левой, правой, левой... Они продержались на ногах почти до самого рассвета. Сколько прошли — неизвестно, оставалось надеяться, что хоть шли в нужном направлении. Едва найдя подходящее укрытие от лучей восходящего солнца, все четверо упали, как подрубленные.

До полудня Алекс пребывал в полуобморочном состоянии, временами полностью выпадая из реальности. Добравшееся до зенита солнце, заглянуло в ложбину и напомнило лейтенанту о необходимости продолжить путь. С трудом оторвавшись от земли, он поднялся на ноги, добрел до ближайшего солдата и толкнул его ногой.

— Встать!

Никакой реакции. Алекс приложил его сильнее.

— Встать!

Солдат поднял голову, разлепил глаза.

— Встать!

Алекс наклонился, вцепился в солдатскую шинель, потянул вверх. Сам чуть не упал, но совместными усилиями солдат оказался на ногах. Ивасов поднялся сам, второй солдат остался неподвижен и безучастен к происходящему. Лейтенант добрался до него и перевернул на спину. С губ сапера слетел стон. Алекс стянул с ремня флягу, убедился что еще не совсем пустая и, свернув крышку, поднес горлышко к иссохшим, потрескавшимся губам сапера.

— Пей.

Губы разомкнулись, пропуская в рот драгоценную влагу. Алекс подождал, пока последние капли упадут с края горлышка, потом не удержался и сам лизнул его сухим, опухшим языком.

— Вставай. Помогите ему.

Но, похоже, солдат утратил не только силы, но и последние остатки воли.

— Оставьте меня, дайте хоть умереть спокойно.

— Встать!

Убедившись, что слова на него не действуют, лейтенант потянул из кобуры "гранд".

— Встать!

Щелкнул курок, барабан револьвера повернулся, подставляя под боек капсюль одного из патронов.

— Встать!

Бах! Пуля выбила песок возле солдатского уха, место действия заволокло пороховым дымом. Дрогнувший солдат оторвал от песка голову.

— Встать!

Совместными усилиями второго солдата удалось поставить на ноги. Двинулись. Медленно, пошатываясь и едва переставляя ноги. Приблизительно через полчаса, идущий первым Ивасов, оглянулся и замер.

— Караван!

Алекс решил, что унтеру померещилось. Откуда здесь каравану взяться. Тем не менее, он оглянулся, чтобы убедиться в ошибке Ивасова. А караван-то, действительно, был. Более того, их заметили, и караван целенаправленно шел прямо к ним. Подробностей лейтенант разглядеть не успел, сознание его помутилось, и он медленно осел на успевший прогреться песок пустыни Тюра-Кум, едва не ставшей его могилой.

Глава 5

— Шохад, а ты сюда как попал?

— Мы добрались до Серва через день после того, как вы ушли. Я сразу хотел ехать за вами, но песчаная буря задержала меня. С собой никого брать не стал, хотел быстро идти. Верблюдов взял, воду взял и еду. Я знал направление, куда вы ушли, а на второй день нашел следы и дальше шел по ним. Услышал выстрел, решил, что нужно идти быстрее, и вскоре увидел вас.

Пить уже не хотелось. Тем не менее, Алекс влил в себя еще полкружки, воды в пустыне много не бывает.

— Много нам осталось идти?

Шохад на мгновение задумался.

— Тридцать верст. Чуть меньше, и песок закончится.

— Значит, у нас все-таки был шанс дойти?

Караванщик молча кивнул и задал свой вопрос.

— Куда дальше пойдем, в Аринбург или Серв?

— До Серва воды хватит?

— Хватит, — подтвердил Шохад.

— Тогда, мы возвращаемся в Серв, — принял решение лейтенант.

Услышав его, оба солдата и унтер смогли только застонать, хоть голод и жажда на обратном пути им уже не грозили, но еще тут же вернуться в пустыню, где они едва не погибли... Правда, теперь с ними был опытный караванщик, который с дороги уже не собьется.

Солдаты уже угомонились, а караванщик рассказывал Алексу о произошедших после ухода каравана событиях и причинах задержки в Аринбурге.

— Все хорошо было, мы почти дошли, уже и песок закончился, трава началась. В степи на ночевку встали, спать легли, а утром офицер мертвый оказался.

"Это он про Бирюгова", догадался лейтенант.

— От чего он умер?

— Паук.

— Паук?

— Да. Черный такой. Очень ядовитый. Верблюда убить может.

— Не повезло капитану. Но как не вовремя-то! Дальше что было?

— Мы его с собой забрали. Заночевали в той же деревне, думали, днем будем в Аринбурге, а утром приехал толстый полицейский, с ним еще четверо. Потребовали показать труп, потом меня в тюрьму посадили. Унтер не хотел меня отдавать, ругался с полицейским, но потом уступил. И верблюдов забрали, — печально добавил караванщик.

"Не иначе, местный староста, сволочь, донес, а урядник выслужиться решил", предположил Алекс.

— А солдаты?

— Их не тронули. Сказали пусть идут к себе в полк.

— Что было дальше?

— Меня привезли в Аринбург и посадили в тюрьму вместе с очень плохими людьми. Говорили, что это я офицера отравил, требовали признаться и подписать бумагу.

— Били?

— Немного, — горько усмехнулся Шохад, — но я ничего не подписал. Я показал им место укуса на шее, тогда они сказали, что это я подложил офицеру паука.

— Идиоты!

Это замечание офицера караванщик оставил без комментариев.

— Когда приехал важный офицер без пальцев на левой руке...

— Полковник Сареханов.

— Да, все называли его "полковник". Он очень громко говорил. И тоже сказал "идиоты", он еще много других слов полицейским сказал, но я не хочу их повторять.

— И не надо. На какой день приехал полковник, после того, как тебя посадили?

— На четвертый.

Солдаты должны были дойти до Аринбурга вечером того же дня, и унтер обязан был доложить обо всем по команде. Видимо, Сареханов был в отъезде, а остальные офицеры полка были не в курсе, чем занималась в пустыне экспедиция штаб-капитана Бирюгова. Теперь же секретность миссии летела ко всем чертям. Все полицейские рты не заткнешь. Один сболтнет жене, другой — куму, и пошло-поехало. Через три дня весь Аринбург будет знать об интересе руоссийских военных к чему-то, что скрывают пески пустыни Тюра-Кум. Через неделю об этой новости узнают в Бузуруке, а там уже и до Гохары совсем недалеко. Остается уповать на нерасторопность эмирской военной машины. Но рано или поздно меры обязательно будут приняты.

— Шохад, тебя спрашивали, чем вы занимались в пустыне?

— Да. Я сказал, что только вел караван туда, куда мне указывал офицер, и больше ничего не знаю.

— Ты все правильно сделал.

И тут какой-то черт дернул Алекса за язык, и он задал следующий вопрос.

— А на самом деле, ты понял, чем занимался Бирюгов?

Караванщик кивнул.

— Искал приметные места и определял, где они находятся по своим приборам.

А потом неожиданно добавил.

— Только он неправильно это делал.

— Почему? — удивился лейтенант.

— Он выбирал эти места слишком далеко друг от друга. Пока идешь от одного к другому легко сбиться с пути. Можно было проложить путь так, чтобы все время видеть приметные места, только так дольше идти придется.

— А почему ты ему про это не сказал.

— Он меня не спрашивал, — пожал плечами караванщик, — вот я и вел вас напрямую. Так получается быстрее.

Лейтенант вытащил из кобуры револьвер, откинул дверцу барабана, и шомполом выбил из каморы стреляную гильзу. С одной стороны, караванщик, безусловно, прав — лишний день перехода по пустыне обходится слишком дорого. Алекс заткнул опустевшую камору толстеньким цилиндрическим патроном, увенчанным сферическим серым выступом свинцовой пули. С другой стороны, недопустимо, чтобы вся операция зависела от одного человека. Щелчком закрыв дверцу, офицер с треском прокрутил барабан, убедившись, что вездесущий песок еще не успел проникнуть в механизм "гранда" и спрятал оружие.

— Сейчас нет времени, нам нужно добраться до Серва как можно быстрее, но обратно пойдем длинной дорогой, запишем и зарисуем все твои ориентиры.

Шохад, соглашаясь, кивнул.

— Кроме того, надо начинать разведку дороги в направлении Гохары.

— Разве твои начальники не захотят сначала взять Зафар?

— Да кому он нужен? — отмахнулся лейтенант. — Крепость в Зафаре ерундовая, но день-другой с ней провозиться придется. За это время новости могут дойти до Гохары, и ее придется брать штурмом. А там крепость намного серьезнее.

Караванщик еще раз склонил голову, соглашаясь со словами офицера.

— Если же взять Гохару сходу, — продолжил развивать свою мысль Алекс, — то Зафар сам упадет к нам в руки.

Шохад отвел взгляд, чтобы лейтенант не заметил, как в этот момент блеснули его глаза. Нет, не зря он тогда предложил этому офицеру, поначалу показавшемуся ему таким молодым и глупым, провести его караван через пустыню. Он оказался совсем не глупым, упорным, а главное, удачливым. Если держаться рядом с ним, то может, удачи офицера хватит на двоих, и тогда... Тогда он сможет дотянуться ножом до глоток своих врагов. И ему не нужна долгая осада, в этом случае кое-кто сумеет ускользнуть, гоняйся за ним потом. Нужен штурм, внезапный и быстрый. Тогда во дворце эмира начнется паника и неразбериха, польется кровь, самое время спрятать трупы своих врагов в куче других трупов.

Но высказал Шохад совсем другое.

— Надо идти спать, офицер, завтра будет долгий путь.

Встретили их как вернувшихся с того света. В слух, понятно, никто ничего не сказал, но смотрели с удивлением и сочувствием. Лица вернувшихся из объятий пустыни солдат и офицера, носили явные следы пережитых страданий. Впрочем, долго отдыхать не пришлось.

— Палатки нам доставили, продовольствия на месяц, — отчитывался Фелонов, — водой можем с кем-нибудь поделиться.

— Больных нет?

— Никак нет, господин лейтенант!

— Значит, все в порядке?

— Так точно!

— Странно это. Ну, раз у вас все идет хорошо, то продолжайте расчищать караван-сарай от песка, а я все-таки должен добраться до Аринбурга и доложить все по существу дела, пусть начальство принимает решение.

Унтер с лейтенантом полностью согласился, а потом добавил.

— Песок этот уже поперек горла стоит! Домой хочу. И в баню.

— Будет тебе баня, — туманно пообещал ему Алекс, — когда вернусь. Если к тому времени все не расчистите, точно будет.

Не сказать, чтобы Фелонова лейтенантская угроза сильно впечатлила, но на всякий случай заранее подготовил себе оправдание.

— Расчистим, если песчаной бури не будет. А то гребем этот песок, гребем, только все расчистим, тут как дунет, и начинай все с начала. И как только тут раньше люди жили?

— Хорошо жили, — предположил лейтенант, — пока к ним из Гохары незваные гости не приехали.

В нижних слоях песка и внутренних помещениях караван-сарая обнаружилось немало скелетов. Кто это были, оборонявшиеся или захватчики, сейчас уже не понять. Скорее всего, и те, и другие. При них нашлось всего несколько древних монет, и почти никакого оружия — победители успели обобрать всех сразу после падения Серва. Алекс приказал выкопать яму на месте крепостного рва. Все найденные кости складывали туда.

Как-то раз, Алекс застал Фелонова на краю этой ямы. Унтер с задумчивым видом разглядывал сваленные в нее старые кости.

— О чем задумался?

— Да вот, смотрю, — кивнул на яму Фелонов. — Лет пятьсот назад они здесь насмерть резались, а теперь все вперемешку в одной яме лежат, и никто не помнит уже, кто, кого и за что.

— Ну почему же не помнят? За воду резались, за контроль над караванной дорогой. За золото, в конце концов. Боюсь, и нам, на этом самом месте, за то же самое кровь пролить придется. И свою, и чужую.

— Вот, вот. А еще лет через пятьсот, откопают нас из этого чертового песка и в соседней яме опять закопают.

— Что-то тебя на философию потянуло, раньше за тобой такого не замечалось. Ты, часом, на солнце не перегрелся? Все может быть. Может, и закопают. Потому что служба у нас такая.

— Это да, — согласился унтер, — служба.

Такой настрой старого товарища Алексу не понравился, но копаться в душе у унтера времени не было, хватало других проблем. Например, путешествие в Аринбург и доклад военному губернатору. Нужно было хорошенько продумать, что стоит доложить, а о чем лучше умолчать.

— Нехорошо. Нехорошо, лейтенант, обманывать генералов. Можете плохо кончить.

Маркашев продефилировал мимо замершего по стойке "смирно" Алекса. Состроив на физиономии почтительное выражение, лейтенант проводил начальство глазами. Еще до начала аудиенции он решил не оправдываться, оправдания могли только распалить генерала. Поэтому, доложив губернатору создавшееся положение, Магу приготовился принять на свою голову лавину начальственного гнева.

К его удивлению, генеральский выговор оказался довольно коротким и не таким грозным, как он ожидал. Во-первых, лейтенант принес обнадеживающие новости. Во-вторых, успех его миссии давал возможность осуществления давно задуманных планов самого губернатора. В-третьих, фамилия офицера была слишком известна. Исходя из этих соображений, Маркашев ограничился коротким внушением.

— Надеюсь, лейтенант, впредь вы будете соблюдать субординацию, и информировать меня обо всех изменениях обстановки, а не слать доклады в столицу через мою голову.

— Этого больше не повториться, господин генерал-лейтенант!

Развернувшись на каблуках, губернатор сделал два шага и оказался прямо перед Алексом, из-за разницы в росте взглянул сверху вниз и повторил.

— Я очень на это надеюсь, лейтенант.

— Так точно, господин генерал-лейтенант!

Сочтя свою миссию по вразумлению оступившегося офицера выполненной, губернатор вернулся в кресло за своим рабочим столом, давая понять, что экзекуция окончена. Лейтенант остался стоять на прежнем месте, позволив себе лишь слегка расслабиться и более не тянуться, изображая почтение перед грозным начальством.

— Полковник Сареханов доложил мне о трагическом случае со штаб-капитаном Бирюговым. Жаль, очень жаль, толковый был офицер. И такая нелепая смерть.

Алекс чуть склонил голову, так же выражая сожаление по поводу гибели своего, пусть и временного, начальника. После секундной паузы генерал перешел к деловой части разговора.

— В этот ваш..., как его?

— Серв, господин генерал-лейтенант.

— Да, Серв. Туда будет направлена саперная рота для обустройства складов и создания необходимых складских запасов для похода на Гохару. Эта задача с вас снимается. Вам же предстоит произвести разведку пути к Зафару. Как мне доложили, ваш проводник очень хорош, но мы не можем ставить успех операции в зависимость от одного человека, который даже не является подданным империи. Справитесь, лейтенант?

Алекс опять вытянулся, демонстрируя служебное рвение.

— Приложу все усилия, господин генерал-лейтенант! Но почему именно Зафар? С точки зрения быстроты захвата Гохарского эмирата выгоднее было бы начать с захвата самой Гохары.

— А вам не кажется, господин лейтенант, — в генеральском голосе явственно лязгнул металл, — что вы опять пытаетесь прыгнуть выше своей головы?

— Виноват, господин генерал-лейтенант!

Маркашев выдержал паузу, потом все-таки снизошел до объяснения.

— Судя по вашему же рапорту, путь до Гохары существенно длиннее, чем до Зафара. Длительный путь по пустыне физически измотает солдат, и мы рискуем оказаться в положении генерала Каурбарса. К тому же, нельзя оставлять в тылу вражескую крепость. Ее гарнизон может сделать вылазку и перерезать нам пути снабжения. Поэтому, принято решение начать с Зафара, и я не вижу причин для его пересмотра! Вам все понятно, лейтенант?

— Так точно, господин генерал-лейтенант, понятно!

Собственно, возражений против плана Маркашева у Алекса хватало. Путь до Гохары был длиннее всего на один суточный переход по пустыне, а штурм Зафара потребует от солдат куда больше сил. К тому же, полностью утрачивался шанс сходу занять Гохару, а крепость там куда серьезнее зафарской и защитников на порядок больше. То есть, предстоял еще один штурм с применением осадной артиллерии. А это опять же потери времени. И людей. В возможную вылазку зафарского гарнизона лейтенант не верил ни на грош. Быть такого не может, чтобы гохарские вояки рискнули вылезти из-под защиты крепостных стен и отправиться в пустыню искать встречи с целыми полками руоссийской пехоты. Но все эти мысли Алекс предпочел оставить в свей голове, а разговор с начальством перевести в другое русло.

— Разрешите вопрос, господин генерал-лейтенант?

— Спрашивайте, — разрешил губернатор.

— Как я понимаю, с прибытием в Серв саперной роты, выделенные в мое распоряжение саперы, будут возвращены в ее состав?

— Правильно понимаете, — кивнул Маркашев.

— В таком случае, со мной остаются только два унтер-офицера и местный проводник. Этого абсолютно недостаточно...

Генерал взмахом руки прервал Алекса.

— На этот счет не беспокойтесь, дадим вам солдатиков. Сколько нужно, столько и дадим. Взвода вам хватит?

— Да куда же столько, господин генерал-лейтенант? Полудюжины рядовых вполне будет достаточно, но эти солдаты должны быть хоть немного знакомы с условиями пустыни.

— И где же я вам таких найду, лейтенант? Отправляйтесь-ка к Сареханову в полк и берите, кого хотите. Я распоряжусь.

— Слушаюсь, господин генерал-лейтенант!

— Что-нибудь еще?

— Никак нет, господин генерал-лейтенант, готов приступить немедленно!

— Вот и приступайте. Немедленно.

Поворот через левое плечо получился не очень, отвык, однако. Покинув начальственный кабинет, Алекс облегченно вздохнул. Потом, торопливо натянув на лицо озабоченно-деловое выражение, лейтенант быстрым шагом направился обратно в гостиницу. День подходил к концу, а на вечер у молодого офицера, только что вернувшегося из безводной и безлюдной пустыни были обширные планы — он собирался вовсю использовать все имеющиеся в Аринбурге блага цивилизации. Проще говоря, сначала завалиться в кабак, а потом в местный бордель.

Но прежде, чем посетить местные обители греха, Алекс постучал в дверь соседнего номера и, не дожидаясь разрешения, вошел. Как он и ожидал, Шохад был на месте, он выходил из своего жилища только для того, чтобы поесть.

Караванщик неподвижно сидел на ковре, поджав под себя ноги, стулья и кресла он упорно игнорировал. На появление Алекса никак не отреагировал, даже не шелохнулся.

— Не хочешь узнать, как прошел визит к губернатору?

Шохад даже головы не повернул.

— Думаю, так, как ты и предполагал.

— Правильно думаешь. Разве что ругали меньше, чем я ожидал.

— И что ты думаешь делать дальше?

— Не знаю. До весны еще есть время, что-нибудь придумаю. А пока что нам велено разведать пути к Зафару.

Караванщик наконец-то шевельнулся.

— Зачем? Песок везде одинаковый. Если надо будет провести солдат от Серва до Зафара, то я сделаю это.

— Приказ есть приказ. И его надо выполнять. Ладно, к черту все приказы. Сейчас я иду в бордель! Ты со мной?

Гохарец молча принял прежнюю позу.

— Ах, да, тебе же нельзя.

Алекс отправился к выходу, но задержался в дверях.

— Шохад, о чем ты все время думаешь? О том, как перережешь глотку эмиру?

— И об этом тоже, офицер.

— Ну-ну.

После того, как дверь за лейтенантом закрылась, караванщик обернулся и что-то прошептал ему вслед. Если кто-то, знавший гохарский язык, смог его услышать, он бы разобрал "Иди, офицер, иди. Лишь бы в конце твоего пути лежала Гохара. И дворец эмира".

Как и предполагалось, к Серву саперная рота вышла на восьмой день. Можно было идти и быстрее, но на этот раз по настоянию Алекса они двигались только по указанным Шохадом ориентирам, а не прямо, как предлагал караванщик. К тому же караван был большой — более сотни солдат и почти столько же вьючных верблюдов. Зато повезло с погодой — за весь переход всего одна более или менее серьезная буря, обошедшаяся без потерь в людях и животных.

Алекс привычно соскользнул с верблюжьей спины, удачно приземлившись на обе ноги. Ответил на приветствие Фелонова и Ивасова.

— Быстро вы на этот раз обернулись, — обрадовался Ивасов.

— А зачем столько народа? — удивился Фелонов.

— Чтобы в дороге скучно не было, — отшутился Алекс. — А если серьезно, то с сегодняшнего дня здесь за все отвечает командир саперной роты штаб-капитан Катасонов.

— Значит, мы возвращаемся? — обрадовался Ивасов.

— Ага, сейчас. Как бы ни так! Нам предстоит разведать дорогу к Зафару.

— А к Гохаре?

— Ну и к Гохаре на всякий случай.

— Вчетвером? — удивился Фелонов.

— Не бойся, — успокоил унтера лейтенант, — прибыло подкрепление. Головастый!

— Я, господин лейтенант!

— Веди сюда свое воинство, с новым начальством знакомиться будете.

Головастый — такой же рядовой, как и пятеро остальных солдат. И размером головы ни от кого не отличался, но за чуть большую шустрость и сообразительность был назначен старшим в этой команде.

— Ста-анови-ись!

Солдаты образовали куцый строй.

— Р-равняйсь! Сми-ирно!

Лейтенант представил рядовым обоих унтеров. Фелонов скептически оглядел свалившихся на его голову подчиненных.

— И где вы, господин лейтенант, таких... неказистых набрали?

— А ты думал, мне самых лучших выделят? — ухмыльнулся Алекс. — Да ты не огорчайся, солдатики все крепкие, здоровые, добровольцы к тому же. Стрелять в ту сторону, куда укажешь, могут, я проверял.

— А попадать могут?

— С этим сложнее, но ничего, научим. Время еще есть. Ну а с дисциплиной, надеюсь, проблем не будет?

— Не извольте беспокоиться, господин лейтенант, не будет, — горячо заверил начальника Фелонов, и бросил на солдатиков такой выразительный взгляд, что некоторые невольно поежились.

— Ну, тогда — вольно! Пойду я, пожалуй, отдохну, притомился что-то малость в дороге. А ты объясни им тут, что к чему. Только недолго, они тоже устали, сегодня пусть отдыхают, а уж завтра...

Прежде, чем идти вглубь пустыни, вновь прибывших бойцов обучили езде верхом на верблюде, рассказали об основах выживания во время песчаной бури. Затем солдаты выпустили по пять пуль в древнюю глинобитную стену Серва.

— Сойдет, — поморщившись, оценил результаты стрельбы лейтенант.

Но прежде, чем надолго идти в пески, Алекс решил сделать тренировочный поход на трое суток, пусть новички немного поучаться.

К концу третьего дня, когда до Серва оставалось не более двух часов пути, их накрыла песчаная буря, одна из сильнейших, что пришлось пережить Алексу. Почти двое суток не стихали рев и завывания несущего колючий песок ветра. В душу лейтенанта уже начали закрадываться сомнения, что эта буря когда-нибудь вообще закончиться, но тут шум ветра над слоем засыпавшего его убежище песка начал понемногу стихать.

Головастого откапывали дольше всех, почти час. Уроки новичкам выживания пришлись очень кстати — люди выжили, но два верблюда погибли, и их наездникам пришлось возвращаться в Серв пешком. Вернулись как раз вовремя, в Серве уже думали собирать спасательную экспедицию.

— Премного благодарен, за беспокойство о нашей судьбе, господин штаб-капитан, но если не считать потери двух верблюдов, то у нас все в порядке.

— Вот и ладно.

У Катасонова своих забот было выше головы, и отпавшая необходимость искать в пустыне отряд лейтенанта Магу, давала ему немалое облегчение.

— Что дальше делать планируете?

— Дам пару дней на отдых, после чего, выступим на рекогносцировку к Зафару.

— В таком случае, желаю удачи, лейтенант.

Сразу к Зафару отряд Алекса не пошел, сначала лейтенант захотел проверить путь к Гохаре. К тому же, вместо десяти человек в отряде было только девять. После пережитой песчаной бури один из солдат показывал столь явные признаки страха перед предстоящей экспедицией, что его решено было оставить в Серве.

К середине пятого дня экспедиция достигла границы пустыни, где через песок начали пробиваться первые, совсем еще чахлые, растения. Вскоре барханы стали ниже и реже, начали появляться сухой, растрескавшейся, но настоящей твердой почвы. А зеленая полоса на горизонте уже была видна невооруженным глазом.

Внезапно Шохад остановил своего верблюда.

— Дальше нельзя, нас могут увидеть.

Лейтенант поднял к глазам бинокль, повел им по горизонту. Он с трудом догадался, что темно-зеленая масса это рощи каких-то деревьев или заросли кустарника, а проплешины между ними — поля. Людей видно не было, но они, несомненно, были где-то там.

— Сколько отсюда до Гохары?

Караванщик ответил незамедлительно, будто только и ждал этого вопроса.

— Один дневной переход, если идти очень быстро.

— Один день для каравана? — уточнил офицер.

— Нет, для руоссийских солдат.

— А что с водой?

— Дальше есть все, и вода, и еда. Всем хватит.

Вода и продовольствие это, конечно, очень хорошо, но и эмирские гарнизоны тоже могут встретиться на дороге.

— Нет, — отверг сомнения лейтенанта Шохад, — на этой дороге никого нет. Она ведет в пустыню, с этой стороны вас никто не ждет.

Алекс удовлетворенно кивнул и, разворачивая своего верблюда, отдал приказ.

— Идем к Зафару!

После нескольких дней хождения по пескам очень не хотелось уходить от манящей зелени обратно в пустыню. Тем не менее, пришлось. На вторые сутки пути отряд вышел к Зафарскому оазису. Оазис был невелик, но чтобы подобраться ближе к крепости, пришлось сделать большой крюк по песку и пересечь караванную дорогу. Зато вид на крепостные ворота отсюда был великолепным.

Внимательно рассмотрев крепостные укрепления в бинокль, лейтенант поинтересовался.

— С другой стороны ворота в таком же состоянии?

Караванщик молча кивнул.

— И когда их последний раз ремонтировали?

— На моей памяти — ни разу.

Похоже, что так и есть. Ров почти засыпан песком и каким-то мусором, стены местами обвалились, ворота держались только на честном слове. Для того, чтобы их выбить, пожалуй, и артиллерию через всю пустыню тащить не потребуется. Достаточно посильнее треснуть по ним прикладом.

А вот и местная артиллерия! На площадке крепостной стены у ворот темнели два орудийных ствола. Судя по виду, пушки довольно древние, калибр не больше четырех фунтов, а рука местного артиллериста не прикасалась к ним настолько давно, что местные птички успели свить в них гнезда.

При воротах маялись от безделья два то ли стражника, то ли солдата. Полосатые халаты, в руках... Алекс еще раз внимательно вгляделся. Да, даже не винтовки, а короткие копья. Ну и, как полагается, кривые сабли на бедре. Нападения тут точно никто не ждал, местное начальство считало Тюра-Кум куда более надежной защитой Зафара, чем городские стены.

Внезапно, оба стражника встрепенулись, подхватились, заняли предписанные места по обе стороны от наполовину открытых ворот. Лейтенант повел биноклем, отыскивая причину их внезапно проснувшегося служебного рвения. Так и есть, со стороны пустыни приближался небольшой караван.

— Сейчас бакшиш будут брать, — подтвердил его догадку караванщик.

После недолгого торга один из воротных стражей прошелся вдоль каравана, сунул нос в некоторые из тюков, после чего, вернулся к воротам и обсуждение суммы за проход через городские ворота продолжилось.

Лейтенант вспомнил о своих обязанностях.

— Сколько эмирских солдат в городе?

— Три сотни.

— Маловато для такой крепости, — прикинул Алекс. — Я слышал, что их больше.

— Когда-то, может, их было и больше, — возразил Шохад, — а сейчас, даже вместе с городскими стражниками больше четырех сотен не наберется.

Значит, одного батальона при батарее полковых трехфунтовок для штурма Зафара вполне хватит, если только его защитники не разбегутся при приближении руоссийцев.

Тем временем, торг у ворот затягивался.

— Чего-то долго они, — забеспокоился Алекс.

— Сейчас договорятся.

Караванщик оказался прав, ворота распахнулись полностью и караван проследовал за городскую стену.

— Ну и нам, пожалуй, пора, — принял решение лейтенант, — больше мы здесь ничего не высмотрим.

Спустя четверть часа отряд руоссийских разведчиков снялся с дневки, пересек караванную тропу в обратном направлении и растворился в пустыне, направляясь обратно к затерянному в песках Тюра-Кум древнему Серву.

— Ну, что там?

Вопрос, прямо скажем, был дурацким — по диагонали через ложбину между двумя барханами тянулась широкая дорожка верблюжьих следов. А если учесть, что противный северный ветер стих совсем недавно, то были они оставлены от силы сутки назад. Шохад подъехал к дорожке следов, соскользнул с верблюда, и буквально носом исследовать их. Караванщик прополз не меньше пяти саженей, прежде, чем поднялся с коленей.

— Сегодня утром прошли. Одиннадцать верховых верблюдов и четыре вьючных.

Алекс и сам мог прикинуть, что караван состоял из не менее, чем десятка животных. Однако, он и представления не имел, как можно отличить след верхового верблюда от вьючного, но если Шохад говорит, что прошли одиннадцать всадников и четыре вьючных верблюдов, то ему можно верить. До сих пор, он в этих делах еще ни разу не ошибся. Отсюда следовал простой вывод — гохарцы искали именно их, так как торговому каравану вглубь пустыни идти незачем.

Лейтенант вытащил компас и проверил направление следов.

— Из Сфагана вышли и пытаются найти Серв.

Караванщик молчаливым кивком подтвердил вывод офицера.

— Когда мы сможем их догнать?

Шохад через пару секунд выдал ответ.

— Если пойдем быстро, увидим их спины еще до темноты.

— А под утро нападем и всех...

Фелонов сделал характерный жест, большим пальцем правой руки чиркнув по горлу.

— На себе не показывай, — прервал унтера лейтенант.

Идея ночного нападения напрашивалась сама собой, но если не учитывать караванщика, то у противника было на несколько штыков больше. И если часового не удастся снять бесшумно, то схватка накоротке при свете звезд превращалась в рулетку с непредсказуемым результатом. А уж потерь избежать не удастся наверняка. Поэтому, Алекс принял другое решение.

— Ночью их трогать не будем, пусть спят спокойно. Мы обойдем место ночевки и устроим засаду на их пути. Гохарцы — паршивые стрелки. А если еще и позицию выбрать правильно, то все шансы будут на нашей стороне.

— Кто-нибудь может уйти, — предположил Ивасов.

— Значит, стрелять надо так, чтобы никто не ушел.

— Не уйдет, — неожиданно заявил караванщик. — Мой верблюд самый быстрый в Тюра-Кум.

— Даже у эмира нет верблюда быстрее? — усмехнулся Алекс.

Караванщик шутки офицера не оценил.

— Может, и есть, но вряд ли они взяли своих верблюдов из эмирского стада. А если мы хотим их догнать, то нам надо торопиться.

Торопиться — это не то слово. Казалось бы, верблюд — скотина тихоходная, но в этот раз была настоящая гонка, выматывающая, как людей, так и животных. Из-за бархана уже виднелся только краешек багрового диска, окрасившего пески пустыни в тот же цвет, а противника они так и не увидели. Неожиданно, ехавший впереди Шохад остановился перед гребнем очередного бархана, и предостерегающе поднял руку.

— Что случилось?

— Они остановились за следующим барханом.

— Уверен?

Караванщик утвердительно кивнул.

— И куда дальше?

Гохарец повернул своего верблюда почти перпендикулярно следам, по котором они шли до сих пор, и двинулся вниз по склону. Алекс повернул за ним, следом двинулись остальные.

Багровый закат сменился коротким серыми сумерками, потом наступила непроглядная тьма, а следом на небе зажглись яркие, крупные звезды. Они же все ехали и ехали не останавливаясь. В темноте Алекс потерял направление, и понятия не имел о том, сколько они проехали, и сколько верст до места вражеской ночевки.

— Остановимся здесь, утром осмотримся и найдем место.

Оспаривать предложение караванщика не было, ни сил, ни желания, ни смысла. В конце концов, ему виднее, это его работа. Алекс только позволил себе шутку.

— И что бы мы без тебя делали, Шохад?!

— Ничего. Песок бы уже давно засыпал ваши кости.

Пораженный внезапно открывшимся смыслом этих слов, офицер на несколько секунд замер. Нет, ничего нового или неожиданного караванщик не сказал. Он уже несколько раз спасал всех и Алекса лично от казалось бы, неминуемой гибели, но тут вдруг подумалось, что мог бы и не успеть спасти. Или просто не смочь.

Тряхнув головой, лейтенант отогнал полезшие в голову мрачные мысли. Завтра утром предстояло дело, в котором никакой, даже самый лучший караванщик не поможет. Предстояло сделать свою солдатскую работу — убить всех врагов, не дав уйти никому.

Шохад растолкал Алекса в утренних сумерках.

— Бери Влада, пойдем искать место.

Долго ходить не пришлось. От места ночевки они отошли всего-то на полсотни саженей, как караванщик остановился, не пересекая гребня бархана. Лейтенант остановился рядом, осмотрел открывшуюся панораму.

— Думаешь, они пойдут здесь?

— Здесь самое удобное место, если они не отклонятся от вчерашнего направления.

А если отклонятся, то в лучшем случае пройдут мимо. В худшем — обнаружат следы преследователей и тогда охотники превратятся в дичь. Оставалось надеться, что у противника достаточно опытный проводник, который не допустит такой грубой ошибки.

Алекс прикинул направление движения противника и место восхода солнца. Годится, вражеских стрелков оно будет слепить, а своим поможет.

— Влад, здесь оставите наблюдателя, остальным не высовываться, пока последний всадник не минует место засады, тогда выдвигаетесь на гребень и открываете огонь. В этом случае солнце будет прямо за вами, да и они не сразу поймут, откуда по ним стреляют.

— А если кто-нибудь из передних успеет проскочить за бархан.

— За барханом его буду ждать я. Здесь от меня с револьвером толку никакого, расстояние велико, а там, накоротке, он будет как раз.

— Опасно, — поморщился Фелонов. — Может, я туда пойду, а ты здесь командуй.

— Что я слышу? Господин старший унтер-офицер боится, не справится с шестью стрелками? Отставить! Поднимай солдат, и сюда. А я пошел.

Время тянулось иссушающе медленно, глаза после полубессонной ночи слипались. Алекс уже начал жалеть, что выбрал себе эту позицию. Фелонов был прав — надо было отправить его сюда, а самому остаться с солдатами. Здесь, если что-то пойдет не так, он никак не сможет повлиять на ход событий.

Солнце уже успело почти полностью выбраться из песка, а Алекс уже в десятый раз проверил готовность "гранда" к стрельбе. Вернув револьвер в кобуру, офицер потянулся к фляге, как вдруг поблизости грохнул слитный залп, а затем округу огласили крики ярости страха и боли. Начался отсчет решающих для кого-то восьми секунд, быстрее стрелкам винтовки не перезарядить. Лейтенант торопливо выхватил револьвер, взвел курок и приготовился к стрельбе, гадая, откуда появится противник.

Отпущенные судьбой секунды истекли и руоссийские стрелки уже повторно разряжали винтовки, когда из-за гребня выскочил первый всадник. Направление Алекс почти угадал, оставалось только взять чуть правее и выше. Целик, мушка, выбрать холостой ход... В память врезались расширенные от ужаса неминуемой смерти глаза гохарца, плавный спуск... По ушам ударил грохот выстрела. Все-таки бабахает "гранд", что твоя гаубица. Пуля буквально снесла всадника с седла.

А через гребень уже переваливает второй противник! Взвести курок, целик, мушка... Винтовка у противника за спиной, да и вряд ли заряжена, поэтому, гохарец выхватил саблю, и что-то зарычав, бросил своего верблюда прямо на целившегося в него руоссийца. Но верблюд — не конь, он разгоняется медленно, даже вниз по склону. Алекс плавно нажал на спусковой крючок... Бах! Мимо! Пуля каким-то чудом миновала противника, находившегося буквально в трех саженях.

Щелкнул взведенный курок. Сейчас уже не до прицеливания. Бах! Торопливо дернув спуск, Алекс перекатился вправо, избегая сабельного клинка. Еле успел! Курок, разворот... А ведь попал! Скрючившийся между горбов гохарец, все больше заваливался вправо с каждым шагом верблюда. Наконец, он вывалился из седла мятой куклой. Лейтенант опустил револьвер. Почуяв, как его начинает колотить предательская дрожь, офицер сам опустился на песок.

— А у вас тут, смотрю, дело жаркое было.

Через гребень, с винтовкой в руках, перебрался Фелонов.

— Стрелять надо лучше, один чуть не ушел.

Впрочем, эти свои слова Алекс вполне мог отнести и на свой счет. К счастью, унтер об этом не догадывался, и лейтенант поспешил сменить тему.

— Потери есть?

— Нет, никто даже стрельнуть не успел.

— Убитых лучше проверь.

Фелонов шагнул к ближайшему телу, ткнул штыком.

— Этот — готов!

Дойдя до второго гохарца, унтер обернулся к Алексу.

— Этот — еще жив!

— Допросить его можно?

— Вряд ли, похоже, скоро отойдет.

— Ну так помоги ему! Чего человеку мучиться?

Пока Влад разбирался с раненым, появился Шохад. Подошел к первому убитому и долго его рассматривал. Потом направился к перезаряжавшему револьвер офицеру.

— Знакомого увидел?

— Да, он тоже был караванщиком.

Только сейчас Алекс обратил внимание, что первый был не вооружен, если не считать заткнутого за пояс кинжала.

— Коллега, значит. Не жалко?

— Нет, — решительно отрезал Шохад. — Когда вы войдете в Гохару, погибнут тысячи. Мне их не жалко. И его тоже. Ради своей мести я готов на все.

— Страшный ты человек Шохад, — констатировал лейтенант.

Караванщик хотел что-то ответить, но не успел, вернулся Фелонов, принес трофейную винтовку и снятый с убитого патронташ.

— Смотрите, какое ружье интересное. Никогда раньше такого не видел.

— Дай-ка взглянуть.

Алекс взял трофей, опустив скобу, открыл затвор — пусто. Покрутил, оружие в руках, рассмотрел клейма на казенной части ствола и вынес вердикт.

— Бритунийская винтовка системы Тартини-Герти с качающимся затвором, выпушена Эрнфильдским арсеналом не далее, как в прошлом году. Похоже, из нее еще ни разу и не стреляли. Интересно, откуда в занюханном Зафарском гарнизоне такая красота?

— Они не из Зафара, — влез в разговор караванщик, — это — эмирские гвардейцы.

— Очень интересно, — повторил Алекс, — пошли, глянем на остальных.

В представлении офицера гвардейцы эмира должны были выглядеть как-то иначе, чем это воинство в разномастных халатах. Но коренному гохарцу Шохаду виднее, он на гвардейцев в своей прежней жизни насмотрелся. Впрочем, было у покойников и много общего, что указывало на регулярное воинское подразделение — все высокие, крепкие, не старше тридцати лет. Одинаковые винтовки, патронташи, у всех пряжки с замысловатой вязью. Выходит, ими заинтересовались всерьез, если послали солдат, охраняющих самого эмира.

— Фелонов, собрать трофеи, поймать верблюдов. Этих — закопать. И быстро, мы — возвращаемся в Серв.

В качестве трофеев им досталось десять винтовок и только один, похожий на укороченный палаш, штык. У остальных были только разнообразные сильно изогнутые сабли и такие же кривые кинжалы. Похоже, даже эмирские гвардейцы не заморачивались единообразием вооружения, а штыковая атака в их планы явно не входила. Кроме оружия, трофеями стали полтора десятка верблюдов со всей поклажей. Правда, двоих из них пришлось тут же пристрелить, чтобы не мучились от полученных в перестрелке ранений, а еще двоих по той же причине разгрузить и вести порожняком. Но Шохад заверил, что эти поправятся и еще пригодятся в предстоящих выходах.

Затянувшийся сбор и сортировку трофеев прервал лейтенант Магу.

— Хватит с барахлом возиться! По верблюдам!

Надо было срочно предупредить Катасонова о том, что власти Гохары уже забеспокоились и их начали искать. А поначалу казавшаяся бескрайней пустыня Тюра-Кум на самом деле оказалась не такой уж и большой. И в последнее время в ней стало как-то тесновато.

— Думаете, по нашу душу, лейтенант?

— Уверен, господин штаб-капитан!

Катасонов еще раз обошел сложенные во дворе караван-сарая трофеи, носком сапога тронул приклад лежавшей с краю винтовки.

— И это была эмирская гвардия?

— Так точно! Шохад в этом уверен.

— Плохо, — сделал вывод штаб-капитан, — очень плохо. Уж очень быстро они забеспокоились. А может, не стоило их трогать? Пустыня большая, вряд ли бы они нас нашли.

— Уж больно направление они выбрали правильное. Если бы мы их не перестреляли, не далее, как сегодня к вечеру они могли бы нас обнаружить.

— Знали где нас надо искать?

— Скорее, имели представление. Серв ведь был разрушен гохарцами. Сведения о нем вполне могли сохраниться в тамошних архивах. Да здесь даже не результат важен, а сам факт начала поисков.

— И что будем делать?

— Вряд ли эту пропавшую экспедицию быстро хватятся, — пустился в рассуждения лейтенант Магу, — две-три недели у нас есть. Потом, могут решить, что они просто погибли в пустыне, а подготовка новой экспедиции потребует еще времени. Если только они не отправили несколько экспедиций одновременно, что вряд ли. Так что новых гостей можно ждать не раньше, чем через месяц. Потом надо будет выставить секреты вокруг Серва, организовать поиск противника.

— Может вы и правы, лейтенант, — согласился Катасонов. — секреты выставим, поиск будет возложен на вас. А что с Зафаром?

Алекс доложил результаты разведки.

— Рапорт мой будет представлен сегодня же.

— Хорошо, пишите. Ваш рапорт будет немедленно отправлен в Зубурук. А следующей вашей задачей будет составление кроков для дороги на Зафар. Справитесь?

— Так точно, господин штаб-капитан! Не извольте беспокоиться.

В принципе, пора была уже, и откланяться, но лейтенант Магу почему-то медлил. Катасонов заметил эту задержку.

— Что-нибудь еще, господин лейтенант?

— Так точно! Я по поводу трофеев. Винтовки у гохарцев уж больно хороши, мне бы с полдюжины свою команду вооружить.

Самому Катасонову не принятые на вооружение винтовки под патрон, который в Руоссии днем с огнем не найдешь, были не нужны. Да еще и штыки к ним отсутствовали. Поэтому штаб-капитан от широты душевной махнул рукой.

— Хоть все забирайте.

Алекс тут же воспользовался представленной возможностью. Солдаты и унтеры новому оружию обрадовались. Унитарный патрон центрального боя с латунной гильзой и свинцовой пулей давал в разы меньше осечек, чем их нынешние с бумажной гильзой. А сама новейшая бритунийская винтовка сорок пятого калибра позволяла вести прицельный огонь на недоступные ранее дистанции. В этом отношении только "шапсо" могла с ней соперничать. Да и со скорострельностью у казнозарядной системы Тартини-Герти все было в порядке.

Единственным огорчением было явно недостаточное количество патронов к новым винтовкам. Даже, если вооружить только четверых солдат и двух унтер-офицеров, то и тогда приходилось всего по шесть десятков грязно-желтых патронов на ствол.

— Не могли больше взять, твари ленивые, — ворчал Ивасов.

Еще не так давно и в руоссийской армии сотня патронов на ружье считалась вполне достаточным количеством. Столько солдат пехотинец расходовал за целую летнюю кампанию. Но недавняя и неудачная Южноморская война дала огромный рост расхода патронов. При отражении штурма Паюн-горы солдат выпускал сотню пуль за день, если, конечно, ухитрялся дожить до вечера.

А новые скорострельные казнозарядные винтовки делали потребность в патронах и вовсе неимоверной. Той же "тартини" полсотни патронов могло хватить едва ли на пару часов хорошего боя и то, если сильно их экономить. К тому же, патроны к новым винтовкам нельзя было изготовить в войсках. Новообразованные патронные заводы империи работали почти круглосуточно, с трудом создавая необходимый запас к ожидавшейся войне за Коранд и Гохару.

Эмиру же каждый патрон приходилось везти через полмира аж из самой Бритунии, что делало его если не золотым, то уж позолоченным точно, хотя внешне это никак не проявлялось. А казна эмирская вовсе не бездонная, да и других расходов у нее хватало. Вот и сэкономили гохарцы на боеприпасах к новейшим винтовкам.

— Хватит ворчать! — оборвал подчиненного лейтенант. — Патронов мало? Точнее стрелять будете, если жить хотите.

— На счет "точнее стрелять", господин лейтенант, — влез со своим мнением Фелонов, — надо бы проверить винтовки-то.

Надо, конечно, с не пристрелянным оружием в бой идти — последнее дело. Наказание за проявленную инициативу последовало немедленно.

— Вот ты этим и займись, вечером доложишь. А я — рапорт писать.

Пока лейтенант скрипел пером по листу бумаги, разложенному на патронном ящике, из-за палаточного брезента время от времени потрескивали одиночные выстрелы. "... высота крепостной стены не превышает двух саженей. Стена сложена из глинобитного кирпича...". Сволочная капелька чернил сорвалась с плохо очиненного пера и шлепнулась на бумагу, тут же растекшись в жирную кляксу. В голос ругнувшись, Алекс смял и швырнул на пол палатки четвертый испорченный лист. И ведь помарок допускать нельзя, рапорт вполне может лечь на стол самого генерал-губернатора, а большое начальство аккуратность любит.

Критически оценив оставшийся запас бумаги, лейтенант нашел иное решение задачи и отправился на поиски ротного писаря. Искомый персонаж отыскался в одном из уже расчищенных от песка помещений караван-сарая, переоборудованном под ротную канцелярию. Сидя за импровизированным столом, сбитом из досок от ящиков из-под продовольствия, писарь бессовестно плющил харю.

— Встать! Смирно!

Писарь испуганно подскочил, зашипел, схватившись за ушибленное колено, затем предпринял неудачную попытку вытянуться перед офицером.

— Спишь, скотина?!

— Никак нет, господин лейтенант! Не сплю!

Лейтенант сделал вид, что сменил гнев на милость.

— Не спишь? Тогда садись, пиши!

Вообще-то, ротный писарь лейтенанту подчинен не был и рапорт за него писать не обязан, но сейчас ему было не до тонкостей субординации. Писарь с облегчением плюхнулся на свое место, положил перед собой бумагу, навострил перо.

— Что писать, господин лейтенант?

— Пиши. Командиру сто девятого Аринбургского пехотного полка, его превосходительству полковнику Среханову...

Прохаживаясь вдоль стола, Алекс скосил глаза на бумагу. Ну вот, совсем другое дело: чисто, ровно и красиво с завитушками. Спустя час совместное творение было закончено. Аккуратно сложив исписанные листы, лейтенант вручил писарю полтинник за труды, и стороны расстались довольными друг другом.

Штаб-капитан Катасонов только хмыкнул, увидев знакомый почерк. Бегло прочитав рапорт, он положил его в казенный пакет из толстой серой бумаги, который был тут же заклеен и сверху пришлепнут ротной печатью.

— Можно с рапортом пару трофейных винтовок отправить, — внес предложение Магу, — все ж таки оружейная новинка.

— Здравая мысль, — согласился Катасонов, — надо будет отправить, а пока можете отдыхать, лейтенант.

Вместо отдыха Алекс направился на импровизированное стрельбище, уж больно не терпелось самому попробовать трофейную винтовку. Увы, он хоть и совсем немного, но опоздал — нагруженные винтовками Фелонов и Головастый попались ему на полдороги от караван-сарая. Пришлось сделать вид, что не очень-то и хотелось.

— Ну, как винтовки?

— Отлично, господин лейтенант! Ни одной осечки, прорыв пороховых газов с казенной части отсутствует.

— А дальность как?

— На четыре сотни шагов в ростовую мишень хороший стрелок будет попадать уверенно. Винтовки пристреляны, видимо, еще на заводе. Вряд ли гохарцы этим делом озаботились.

— Скорострельность?

— Думаю, шесть-восемь выстрелов в минуту. Хорошее оружие, надежное.

— Это-то и плохо.

— Почему, господин лейтенант?

— У эмира таких целая тысяча, а может, и больше, — пояснил свою мысль Алекс.

— Винтовки-то у них хорошие, да стрелки паршивые, — возразил унтер.

— Только на это и остается надеяться. Да еще на артиллерию. У гохарцев, насколько я видел, самые новые пушки остались со времен похода генерала Каурбарса.

— Черт не выдаст, свинья не съест, — подвел итог Фелонов. — Авось, справимся с басурманами как-нибудь, господин лейтенант, не в первый раз.

— Справимся, — согласился Алекс, — вопрос в том, какой ценой.

Пару минут офицер и оба солдата шагали молча, потом лейтенант нарушил молчание.

— Две винтовки, какие похуже, и десяток патронов верни Катасонову, в Аринбург отправим в качестве трофеев.

— Слушаюсь, господин лейтенант! А мы дальше чего делать будем?

— Два дня на отдых. Потом рисовать кроки до Зафара.

Не было никакого желания опять идти в эти опостылевшие пески, но приказ — есть приказ.

Глава 6

За полтора месяца, прошедшие со дня уничтожения разведывательной экспедиции гохарцев, в Серве многое изменилось. Первый этаж караван-сарая, несмотря на усилия двух пыльных бурь, был почти полностью расчищен, стараниями саперной роты, и сейчас использовался для складирования поступавших продовольствия и боеприпасов. Караваны из Зубурука прибывали буквально каждые три-четыре дня. Вернувшийся из очередного поиска лейтенант Магу застал момент, когда остаток груза из прибывшего каравана начали размещать во дворе караван-сарая под открытым небом.

Штаб-капитана Катасонова удалось застать в ротной канцелярии, где он проверял опись поступившего имущества.

— Как прошел поиск, лейтенант? Есть новости?

— Никак нет, господин штаб-капитан! Кроме ящериц и их следов на песке ничего найти не удалось. Тем не менее...

— Садитесь, — Катасонов указал на табуретку у стены. — Если вы думаете, что меня не беспокоит сложившаяся ситуация, то сильно ошибаетесь. Одних только ружей патронов уже доставили свыше ста двадцати тысяч!

— Как-то многовато будет для двух полков, — заметил Алекс.

— Благодарю вас, лейтенант, — усмехнулся штаб-капитан, — я это тоже заметил. Судя по количеству доставленных грузов, планируется что-то более серьезное, чем просто отвлекающий маневр двух пехотных полков. А охраняет все это богатство всего одна рота, полторы сотни штыков!

Не выдержав избытка чувств, Катасонов поднялся из-за стола и начал мерить шагами крохотную канцелярию из угла в угол. Лейтенанту пришлось подобрать ноги из опасения их случайного попадания под штаб-капитанский сапог.

— Три! Три моих рапорта были отправлены в Аринбург, а в ответ мне приказали только не паниковать. Не хотят увеличивать охрану, так как тогда сама больше съест, чем сохранит. Тем не менее, я сегодня же напишу четвертый! А эта тишина со стороны Гохары меня уже начинает пугать. Я был более спокоен, если бы вам удалось хоть кого-нибудь обнаружить.

Капитан остановился, повернулся к Алексу.

— Вы, кажется, предлагали выставить секреты? Места определили?

Чтобы не отвечать начальнику снизу вверх, лейтенант тоже встал.

— Так точно! Чтобы перекрыть самые угрожаемые южное и юго-западное направления потребуется три поста на удалении двух-трех верст от Серва. При трех сменах потребуется...

— Два десятка солдат.

Катасонов тоже умел считать. Но два десятка — это только в секреты на одни сутки. При том, что еще требуется выставлять посты в самом караван-сарае. А еще требовалось закончить расчистку караван-сарая, разгружать и складировать прибывающее с каждым караваном имущество...

— Хорошо, — тряхнул головой ротный командир, — я выделю солдат в секреты. А что с кроками до Зафара? Готовы?

— Так точно! Все бумаги у меня в палатке, сейчас принесу.

С этим делом лейтенант затянул вполне сознательно, в его голове уже созрел план, как можно повлиять на решение, принятое начальством.

На следующий день лейтенант Магу лично проинструктировал заступаших в секреты саперов.

— Закопаться и замаскироваться так, чтобы вас с двух шагов не было видно. Не спать, не курить и ничем себя не выдавать, даже, если кто-то наступит вам на ухо. Если увидите противника, не надо в него стрелять, просто один продолжает наблюдать, а второй бежит в караван-сарай и сообщает мне или командиру роты о случившемся.

— Вопросы есть?

— Есть, господин лейтенант!

Среднего роста солдатик в сбитом на левое ухо кепи.

— Спрашивайте, — разрешил Алекс.

— А что делать, если противника поздно заметим, и незаметно посыльного будет не отправить?

— Спать на посту не надо, тогда и в такое положение не попадете! Но, если все же такое случиться, то выждите, пока противник удалится, после чего, отправляйте посыльного.

Алекс надеялся, что на этом вопросы закончатся, но у въедливого солдатика было свое мнение на этот счет.

— А если противник направится в направлении караван-сарая?

Лейтенант на несколько секунд задумался, потом нашел выход.

— Действуйте по обстановке!

После чего отправил часть солдат в секреты, а оставшихся в караулку.

Приблизительно через неделю после того, как на дальних подступах к караван-сараю были выставлены секреты, и произошли следующие события. За день до них пришел очередной караван из Аринбурга. Причем, пришел уже под вечер, и сего разгрузкой саперы провозились до глубокой ночи. А потому, штаб-капитан Катасанов разрешил солдатам отдыхать первую половину дня.

Воспользовавшись моментом, лейтенант Магу, завернувшись в шинель, дрыхнул в палатке, где и был разбужен встревоженным унтер-офицером Фелоновым.

— Вставай, стреляют!

— Кто? Где?

Вернуться к действительности удалось не сразу.

— С двух секретов одновременно.

До лейтенанта начало доходить, что столь грубое нарушение инструкции, да еще и двумя секретами одновременно, неспроста. Торопливо натянув сапоги, и на ходу застегивая портупею, Алекс вывалился из палатки.

— Вон, опять палят!

Направив бинокль туда, куда указывал унтерский палец, лейтенант увидел поднимавшийся над вершиной глиняного холма белый пороховой дымок. Несколько секунд спустя до них докатился едва слышимый треск выстрела. При этом, никакой опасности не просматривалось, а кроме Фелонова на стрельбу никто внимания не обратил, вокруг продолжало царить сонное царство.

— Роту поднимать?

Алекс описал биноклем дугу, но опять ничего не заметил, в пустыне царило безмятежное спокойствие, изредка нарушаемое слабыми порывами ветра.

— Нет, только наших. Где Шохад?

Караванщик, как всегда, собрался первым и даже верблюдов успел привести. Минут пять спустя команда лейтенанта Магу выехала из ворот караван-сарая. За это время с секретов выстрелили еще несколько раз. Судя по этому, на них никто не нападал, стреляли только чтобы привлечь внимание.

Отъехать успели всего сотни две саженей, как Шохад остановил своего верблюда и предостерегающе поднял руку. Все замерли.

— Верблюды. Много. Очень много.

Алекс уже открыл рот, чтобы потребовать разъяснений, но тут на гребне ближайшего бархана возникла серая фигура с винтовкой в правой руке. Увидев офицера, солдат поспешил к нему путаясь в полах длинной шинели.

— Гохарцы! Гохарцы идут!

Лейтенант Магу узнал того самого рядового, что мучил его вопросами еще на инструктаже.

— Стой! Отдышись. Толком отвечай. Откуда идут? Сколько?

Однако солдат толком ничего сказать не смог, больше ртом воздух хватал.

— Много их! Пыль закрывает... Сюда идут...

— Ладно, — махнул на него рукой Алекс, — беги к Катасанову, поднимай роту.

Малость отдышавшийся солдатик рванул с места в карьер.

— Поехали дальше, сами посмотрим.

Впрочем, клубы пыли, уже появившиеся над барханами, подтверждали, что к ним приближается немалое количество верблюдов. А если, на спине у каждого верблюда сидит вооруженный всадник, то...

Они проехали едва полсотни саженей, как первые гохарцы появились на гребне бархано приблизительно в версте от них. Лейтенант торопливо вскинул бинокль и, не удержавшись, грязно выругался.

— Твою же мать!

Через бархан переваливала верблюжья лава. Пусть не такая быстрая, как настоящая кавалерийская, но ничуть не менее опасная.

— За мной!

Малочисленная группа руоссийцев поспешила убраться в сторону от катящейся на нее вражеской лавы. Лейтенант направил своего верблюда в сторону глиняного холма, некогда бывшего древним городом.

— Спешится! Шохад, уводи верблюдов! Остальные за мной!

С вершины холма хорошо был виден старый караван-сарай. Кое-где виднелись фигурки руоссийских солдат, неторопливо занимавшихся своими делами, да пара еще ничего не подозревавших часовых торчала на стенах. Посыльный же едва преодолел половину оставшегося пути.

— Сонные мухи!

Алекс рванул клапан кобуры, достал "гранд" и один за другим выпустил в небо все шесть пуль. Серые фигурки в краван-сарае замерли, вглядываясь, кто это там опять пальбу устроил не предусмотренную распорядком дня. Тем временем толпа гохарцев приблизилась, отдельных людей и верблюдов без труда можно было разглядеть уже невооруженным глазом.

В караван-сарае сонное оцепенение, наконец-то, сменилось лихорадочной суетой. Заметив опасность, руоссийцы готовились встретить неприятеля, заваливали ворота всем, что попадалось под руку. Постепенно фигурки в серых шинелях начали образовывать шеренгу, укрывающуюся за невысокой стеной. Кто-то из ротных офицеров занял свое место на правом фланге строя, блеснула вскинутая сабля. Оборона выглядела не слишком убедительно, сможет ли рота удержать свою позицию? Уж больно велико было численное преимущество нападавших.

Убедившись, что в их сторону никто не направляется, лейтенант приказал.

— Ста-анови-ись!

Шесть рядовых, два унтера, восемь трофейных винтовок и меньше сотни патронов в подсумках. Сабля с легким шорохом покинула ножны. Унтеры торопливо выравнивали солдатский строй, винтовки у ноги.

— Товсь!

Солдаты торопливо защелкали затворами, вкладывали в казенники патроны.

— Цельсь!

Сабля взлетела вверх, солдаты вскинули винтовки. Прикинув, что гохарцы приблизились на достаточное для прицельной стрельбы расстояние, Алекс рубанул саблей воздух.

— Пли!

Со стороны это, наверно, смотрелось красиво, черт возьми, но будет ли толк от их стрельбы? Залп вышел жиденьким, легкий ветерок быстро отнес и рассеял белый пороховой дым. Рвавшаяся к вожделенному колодцу толпа его даже не заметила. Те, кому достались выпущенные руоссийцами пули, тут же были затоптаны.

— Товсь! Цельсь! Пли!

Лейтенант старался выдерживать промежутки между залпами, достаточные для прицеливания, все же расстояние для прицельной стрельбы с фланга было почти предельным. Они успели дать еще четыре залпа, за прокатившейся к караван сараю толпой тянулись отставшие всадники и обессилевших верблюдах. На песке остались лежать темные холмики погибших людей и животных.

В этот момент верх стены, за которой укрылись оборонявшиеся, окрасился белым дымом. Несколько мгновений спустя докатился грохот ротного залпа.

Гохарцев мог бы остановить разве что залп полной батареи двенадцатифунтовых гаубиц. Картечью, в упор. Толпа на мгновение споткнулась, затем, подмяв под себя передние, ряды принявшие на себя почти сотню пуль, опять рванулась вперед.

— Товсь! Цельсь! Пли!

Гохарцы уже проскочили мимо глиняного холма, и сейчас стрельба велась им в тыл.

— Товсь! Цельсь! Пли!

Саперы штаб-капитана Катасонова успели дать еще два залпа, основательно проредив атакующую толпу. Убитых и раненых в ее тылу стало намного больше. Но большего сделать не успели — винтовки саперов не обладали такой скорострельностью, как трофейные "тартини", из которых сейчас стреляли разведчики.

— Товсь! Цельсь! Пли!

После третьего залпа стена караван-сарая ощетинилась блестевшими на солнце иглами штыков. Любой руоссийский солдат твердо знал, что в штыковом бою руоссийская пехота не имеет себе равных. В рукопашной руоссийца можно убить, но победить его — невозможно. И уж тем более, не дано это сделать каким-то гохарским голодранцам. И потому, первый, самый яростный натиск получил не менее ожесточенный отпор со стороны оборонявшихся.

Толпа гохарцев подкатила к стене, сзади ее подперли отставшие. Казалось, еще миг, и томная масса перехлестнет через стену и просто сметет ее защитников. Со стороны это выглядело почти чудом, но отчаянная оборона руоссийских саперов устояла. Не сумев преодолеть стену сразу, атакующие гохарцы начали растекаться вдоль нее.

— Товсь! Цельсь! Пли!

Алекс молился, чтобы одна из их пуль, из-за слишком высоко взятого прицела, не попала в кого-нибудь из своих.

С левого фланга нескольким гохарцам буквально по трупам удалось преодолеть стену. Туда бросился руоссийский резерв, благоразумно придержанный Катасоновым для такого случая. Нападавших частью перекололи, частью спихнули обратно за стену.

— Товсь! Цельсь! Пли!

Был ли этот залп той самой соломинкой, что ломает хребет верблюду, или в этот момент у гохарцев кончился запал, но атакующая толпа вдруг отхлынула назад, оставив под стеной целый вал убитых и раненых. Со стены вновь затрещали винтовки. Толпа гохарцев кинулась врассыпную. Всего пару минут назад они стремительно атаковали, а теперь с не меньшей скоростью стремились покинуть место битвы.

Поскольку достойная цель исчезла, лейтенант приказал прекратить стрельбу. Еще минут пять спустя только лежавшие на песке трупы, раненые, да потерявшие всадников верблюды, указывали на то, что здесь был бой.

Фелонов стянул с головы кепи, рукавом стер со лба пот.

— Отбились, господин лейтенант! А я, было, подумал, что вырежут наших к чертовой матери!

Алекс бросил саблю обратно в ножны.

— Шохад, это тоже была эмирская гвардия?

— Только половина, остальные — северяне-кочевники.

По мнению лейтенанта, эта толпа больше походила на банду, только очень многочисленную. Даже, если только половина была гвардейцами, то особого мужества и упорства в достижении цели они не проявили. И если остальные солдаты эмира не более стойки в бою, чем гвардейцы, то Гохару, действительно, можно взять одним полком. Но тут он вспомнил, что один генерал уже брал Гохару, только потом удержать ее не смог.

— Ладно, поехали. Фелонов, найди там кого-нибудь живого и развяжи ему язык. Узнай, откуда они тут взялись. И Шохада с собой возьми.

Алекс с остальными солдатами направился к караван сараю. Там как раз начали растаскивать наваленный в воротах мусор.

— А, вернулись, лейтенант.

Сурового вида ефрейтор, разрезав мокрый от крови рукав мундира, бинтовал Катасонову правую руку.

— Так точно!

Алекс привычно спрыгнул с верблюжьей спины на песок.

— Чем это вас, господин штаб-капитан?

— Саблей, когда гохарцы через стену перелезли.

— Потери в роте большие?

— Убитых с полдюжины, да раненых втрое больше. Лейтенанта Кисаева убили. Считай, четверть роты как корова языком слизнула! Сейчас фельдфебель посчитает и точно доложит.

— С учетом численности нападавших, можно сказать — легко отделались.

— Может, и так, — согласился тут же Катасонов зашипел от боли.

— Да тише ты, живодер, не кобылу перевязываешь!

— Виноват, господин штаб-капитан!

Осуществлявший перевязку ефрейтор ни на мгновение не прервал своего занятия. Сквозь слои белого полотна проступали красные кровавые пятна.

— Думаю, они не случайно на нас наткнулись, — продолжил начатую тему штаб-капитан.

— Полностью с вами согласен, — поддержал догадку его Алекс, — впрочем, сейчас мы это узнаем точно.

Во двор караван сарая входили Фелонов и Шахад, верблюд унтера, которого он вел за собой, был буквально обвешан трофейными винтовками.

— Докладывай.

— Они вышли из Зафара восемь дней назад! Нас искали, да сразу не нашли. Вода у них второго дня кончилась, а обратную дорогу уже не осилить. Совсем было отчаялись, да тут их разведка на нас и наткнулись. Кочевники как про воду услыхали, так сломя голову и кинулись, гвардейцы за ними.

Теперь стало понятно, почему гохарцы кинулись в такую отчаянную и неорганизованную атаку — больше суток без воды по пустыне бродили.

— Возьмите второй взвод, унтер-офицер, и соберите трофеи, — приказал Катасонов.

— Слушаюсь, господин штаб-капитан!

Фелонов ушел выполнять приказ, Шохад незаметно куда-то исчез, будто в воздухе растворился. Ефрейтор закончил перевязку, офицеры остались одни.

— Что думаете о дальнейших действиях противника, лейтенант?

— В пустыню без воды они не уйдут, сейчас опомнятся, соберутся, и ночью попробуют взять караван сарай еще раз.

— Я тоже так думаю, — согласился Катасонов. — Ночью они нас просто численностью задавят. Боюсь, не удержим колодец. И отступить нельзя. Что делать будем, лейтенант?

Алекс бросил пристальный взгляд на штаб-капитана. Катасонов хороший офицер и ротный командир, но он — сапер. К тому же, вся его служба протекала без участия в боевых действиях. Сегодня саперная рота под его командованием приняла свой первый бой. И сейчас он, действительно, не знает, что предпринять дальше. Но штаб-капитан Катасонов из заштатного гарнизона сразу же задумался о дальнейших действиях, а он, лейтенант Магу, участник нескольких серьезных боев и десятков мелких стычек, к стыду своему, только сбором трофеев озаботился.

Обороняться бессмысленно, отступать — нельзя. Что остается? Решение пришло быстро.

— Надо атаковать, господин штаб-капитан! Прямо сейчас, пока они не опомнились! Взять всех, кто может стрелять, и в атаку!

— Да вы с ума сошли, лейтенант, их же вчетверо против нас!

— Да хоть вдесятеро! Пока они в себя не пришли, у нас есть шанс их разогнать. Кочевники при первых же выстрелах разбегутся, гвардейцы тоже долго думать не будут.

— И в каком направлении наступать прикажете?

А вот это был очень интересный и своевременный вопрос, но у Алекса уже был инструмент для поиска правильного ответа на него.

— Шохад!

— Я здесь, офицер!

Будто только и ждал, когда его позовут.

— Найди гвардейцев! Срочно!

Караванщик молча кивнул, запрыгнул на своего верблюда и погнал его к воротам. Наследили эмирские гвардейцы основательно, у такого опытного караванщика их поиски много времени не займут. А Катасонов решил вернуться к прежней теме разговора.

— Все-таки настаиваете на атаке?

— Да. Засядем в караван-сарае — нас просто всех перестреляют. Их больше и у них лучше винтовки.

— Но они плохо из них стреляют.

— При таком превосходстве в огневой мощи, это не важно, плотность огня будет на их стороне, нам просто головы поднять не дадут из-за этих стен. Или дождутся ночи и навалятся всей массой. В этот раз потери их не остановят, колодец им нужен любой ценой. Поэтому, предлагаю оставить раненых здесь, а с остальными выдвинуться к месту сбора гвардейцев и дать бой!

— Но надо же при раненых хоть какую-то охрану оставить, — возразил Катасонов.

Против самой атаки он уже не возражал! Алекс поспешил закрепить достигнутый успех.

— Зачем? Разгоним гвардейцев, охрана раненым не понадобиться, не разгоним — она их не спасет.

На этот раз Алексу пришлось выдержать весьма пристальный взгляд штаб-капитана. Наконец, Катасонов, принял решение.

— Хорошо, пусть будет по-вашему, лейтенант. У меня нет другого выхода, кроме как довериться вашему опыту. Надеюсь, мне не придется пожалеть об этом.

"Даже если и придется, то ненадолго". Эту свою мысль Алекс озвучивать не стал. Наоборот, он тут же развил бурную деятельность. Первым делом, он прервал сбор трофеев, чем его разведчики остались явно недовольны. Кроме оружия у гвардейцев при себе наверняка было немало монет. А серебро, оно и есть серебро, купцы с удовольствием обменяют его на руоссийские деньги.

— Значит так, ничего еще не закончилось. Гохарцы отсюда не уйдут и их еще очень много. Сейчас Шохад найдет, где они собрались, и мы идем туда. Наша задача — разведать подходы и снять посты гвардейцев, если они догадаются их выставить. Все ясно?

— Так точно, господин лейтенант! — ответил за всех Фелонов. — Ну чего встали? Приказ слышали? Оружие и патроны проверить, верблюдов пригнать...

Кстати, сам Алекс вспомнил, что у него самого в кобуре разряженный "гранд". Его перезарядкой он и занялся. В процессе этого занятия, он решил и себе подобрать трофейную винтовку, хоть это и шло вразрез с традициями руоссийской армии, где офицеры должны были управлять действиями подчиненных, а не выполнять обязанности простых стрелков. Но в предстоящем бою каждый ствол будет на счету.

Из груды собранных винтовок лейтенант выбрал почти новую "тартини". Смахнув с казенника песок, Алекс открыл затвор. Тот нехотя открылся, явив солнечному свету толстый слой густой консервационной смазки. Предыдущий владелец оружия даже не удосужился удалить его. Похоже, и из этой винтовки вообще еще ни разу не стреляли, а дисциплина и боеготовность эмирской гвардии высока только по гохарским меркам.

Себе лейтенант выбрал себе другую винтовку, чуть более потертую, зато затвор у нее перемещался без усилий и задержек. Оставалось надеяться, что и о пристрелке бывшего своего оружия убитый гвардеец тоже позаботился. Хотел было прихватить штык, да передумал — носить его вместе с саблей неудобно, а до штыковой схватки в этот раз авось не дойдет.

— Шохад возвращается!

"Быстро он управился, видать, гохарцы недалеко ушли", подумал лейтенант. Так и оказалось.

— Где они?

— Недалеко. Там, — Шохад указал рукой на южное направление, — есть ложбина. По-вашему, отсюда верст пять будет. Там они и собираются.

— Посты они выставили?

— Нет.

— Совсем службы не знают, — пробурчал Ивасов.

Алексу не было дела до того, как поставлена караульная служба в эмирской гвардии, сейчас его волновали совсем другие проблемы.

— Я доложить Катасонову, как вернусь, сразу выступаем.

Саперов лейтенант застал уже в строю. Унтеры подгоняли отстающих солдат, на пятерку верблюдов грузили патронные ящики. Бледный от потери крови штаб-капитан, ожидая доклада о готовности роты, наблюдал за происходящим с мрачной решимостью.

— Мы готовы, господин штаб-капитан!

— Выступайте, рота будет готова к выходу буквально через минуту.

Алекс вскинул руку к козырьку кепи.

— Слушаюсь, господин штаб-капитан!

Правая рука Катасанова автоматически дернулась, чтобы отдать честь, но с половины пути рухнула обратно, лицо ротного командира исказила гримаса боли.

К месту, где собирался противник, незаметно подобраться не удалось. Едва только лейтенант Магу начал взбираться на гребень бархана, откуда должен был открыться вид на противника, как за его спиной вспыхнула перестрелка. С десяток гохарцев, стремившихся присоединиться к основным силам наткнулся на руоссийцев. Хоть встреча и была неожиданной для обеих сторон, солдаты успели открыть огонь первыми.

К тому моменту, когда Алекс успел скинуть с плеча трофейную винтовку и зарядить ее, схватка уже практически завершилась. Уцелевшие гохарцы скрывались за гребнем. Лейтенант торопливо вскинул оружие и выпалил им вслед. Промазал, конечно. На песчаном склоне остались три раненых верблюда и четыре всадника. Пока солдаты добивали и тех, и других, Алекс все-таки добрался до гребня и осторожно выглянул.

Открывшаяся картина ему не понравилась. Гохарцев здесь собралось, несмотря на предыдущие потери, не меньше трех сотен. А еще сколько-то мелких групп бродило по окрестностям. Атаковать надо было, пока все еще не собрались.

Противник явно разделился на две группы. Одна, большая, сумела сохранить некое подобие порядка и дисциплины. Там перевязывали раненых, а командиры вновь собирали свои подразделения. Среди второй группы шло непонятное людское бурление, похоже, это и были кочевники и, если бы у них была вода для обратного перехода, они давно отсюда сбежали. Только опасность безводной пустыни удерживала их на месте.

— И что там?

На гребень бархана выполз любопытствующий Ивасов.

— Хреново все, уж больно их много. Ну, куда вылез?! Пригнись, а то заметят!

То ли их, действительно, заметили, то ли командира гохарцев потревожила короткая перестрелка за ближайшим барханом, но на их глазах полсотни всадников отделились от основной группы и двинулись в их направлении.

Алекс торопливо вставил патрон в казенник и, потянув скобу вверх, закрыл затвор. Ивасов торопливо последовал его примеру.

— В кого?

— Вон, который руками размахивает.

— Понял.

Вообще-то, даже для "тартини" дистанция была великовата, но попробовать стоило. Поймав вражеского командира в прорезь прицела, лейтенант пытался совместить с ним мушку. К счастью, тот сидел на своем верблюде, не трогаясь с места. Задержав дыхание, Алекс потянул спусковой крючок. Винтовка лягнула плеча, пороховой дым закрыл видимость. Алекс поднял к глазам бинокль и шагнул в сторону от дыма. Гохарец все так же сидел на своем верблюде, только теперь смотрел в их сторону. Промахнулся.

В этот момент бабахнула винтовка унтера. Лейтенант различил, как дернулось тело всадника от попадания пули, и он начал сползать с седла. Несколько гохарцев кинулись ему на помощь.

— Бежим!

Пороховой дым с головой выдал стрелков. Вражеский разъезд торопливо погнал своих верблюдов в их направлении.

— Все, уходим!

Лейтенант взлетел в седло между двумя мохнатыми горбами так быстро, как у него ни разу еще не получалось до этого случая. Солдаты не менее стремительно последовали его примеру. Поскольку далеко уходить не предполагалось, руоссийцы сразу погнали верблюдов с максимальной скоростью. Непривычные к таким гонкам верблюды явно были недовольны.

Алекс решил вывести погоню на путь подхода роты и подставить ее под огонь саперов штаб-капитана Катасонова. У солдат явно будет минута-другая чтобы изготовиться к стрельбе. С одной стороны, такой маневр позволял уничтожить врага по частям, когда в каждом бою его численное превосходство не будет таким подавляющим. С другой, терялось преимущество внезапности первого удара.

И тут лейтенанту в голову пришла мысль, от которой на лбу выступил холодный пот. А что, если найдется среди гохарцев хладнокровный командир, который сообразит, что вышедшие за пределы караван-сарая руоссийцы оставили его без прикрытия? Обойти медленно ползущую по песку роту никакого труда не составит, а за стенами осталось два десятка раненых, из которых винтовки в руки может взять, в самом лучшем случае, только половина. А еще, там есть вода, сотни ящиков с патронами и тысячи тюков с продовольствием. Даже, если караван-сарай удастся отбить, то все это может пропасть, достаточно только факел к патронным ящикам поднести.

Впрочем, долго мучиться такими мыслями Алексу не пришлось. За очередным барханом показалась короткая серая змея пехоты, ползущая по их следам. Передние ряды вскинули было винтовки, но опознав своих, опустили их. Лейтенант рванул клапан кобуры и, достав "гранд", выстрелил вверх, давая понять, что за ними гоняться. Его поняли правильно, рота развернулась и ощетинилась штыками.

Алекс взял чуть левее, чтобы не попасть под огонь от своих же. Они уже почти доехали до роты, когда следом через гребень перевалили преследователи. Увидев готовых к бою руоссийских солдат, передние ряды начали притормаживать, задние нажали... В эту свалку и пришелся первый залп. Крики раненых, долетели даже сюда. Едва рассеялся пороховой дым, как дружно грохнул второй залп. Третьего уже не потребовалось, противник с позором бежал.

Лейтенант Магу подъехал к верблюду, на котором сидел Катасонов. Видно было, что штаб-капитану плохо, и он с трудом держится в седле.

— Докладывайте, лейтенант!

— Место сбора противника обнаружено! Численность — около трех сотен. Теперь уже меньше. Незаметно подойти не удалось — встретили противника, пришлось ввязаться в перестрелку.

— Что полагаете делать дальше?

— Продолжать выполнять задачу. Я со своей группой выдвинусь вперед, чтобы обнаружить засаду, если таковая будет!

— Хорошо, лейтенант, действуйте.

— Слушаюсь, господин штаб-капитан!

В этой стычке гохарцы потеряли не меньше полутора десятка только убитыми. Рота, на удивление, обошлась одним только раненым. Следующая атака началась где-то четверть часа спустя.

Верховые гохарцы появились слева. Количество атаковавших лейтенант оценил в две сотни. Момент ими был выбран удачно — часть роты уже перевалила через гребень бархана, а оставшиеся продолжали подъем по противоположному склону, увязая в песке. Поэтому, сразу смогли открыть огонь около четырех десятков стрелков, остальные постепенно присоединялись к ним по мере подъема на гребень.

У атаковавших были все шансы разгромить роту, если бы не одно "но" — в руках у руоссийских солдат уже были скорострельные казнозарядные винтовки. Выстраивать роту времени не было, Катасонов скомандовал только.

— Пачками!

Затрещали вразнобой выстрелы. Эффект далеко не тот, что от единого, слитного залпа, но чтобы остановить гохарцев хватило и этого. Они попытались вести ответный огонь, среди руоссийских солдат появились первые убитые и раненые. Катасонов догадался отдать приказ залечь и вести огонь лежа. Потеряв до полусотни людей и вдвое больше ни в чем неповинных верблюдов, гохарцы отступили.

В начале перестрелки лейтенант Магу и его команда находились впереди ротной колонны почти на полверсты. Когда позади вспыхнула перестрелка, они повернули назад, но на расстояние прицельного выстрела подошли к самому концу. Выпустив три пули, Алекс опустил винтовку.

— Прекратить огонь!

Атаку неприятеля отбили, пусть и не без потерь, но теперь встал вопрос, что делать дальше? Идти в прежнем направлении смысла не было. Преследовать отступивших? Или удовлетвориться достигнутым и вернуться обратно в караван-сарай? Гохарцы уже потеряли не меньше четверти от того, что у них осталось после штурма. А у роты тоже есть потери, о своих раненых надо позаботиться. Чужими займется безводная пустыня.

Сомнения лейтенанта разрешил посыльный от штаб-капитана Катасонова. Приказ был простым и коротким — найти и доложить. В том, как этот приказ выполнить лейтенанту предоставлялась полная свобода. Отправив в ствол патрон, Алекс закрыл затвор и решительно приказал.

— Выступаем!

На обратном склоне бархана обнаружилось еще несколько тел. Еще живых и уже нет. Лейтенант обратил внимание, что на некоторых были раны от холодного оружия. Видимо, гвардейцы эмира делили оставшихся верблюдов, и хватило не всем.

Следов гохарцы оставили множество, и пройти по ним труда не составляло, но буквально через три сотни саженей они расходились. Алекс повернулся к Шохаду, но тот отрицательно покачал головой, он мог бы отследить одну группу, но не все сразу. Пришлось возвращаться обратно.

Выслушав лейтенанта, ротный командир принял решение.

— Возвращаемся, в пустыне нам их не догнать. А вы, лейтенант, езжайте вперед. Опасаюсь я, как бы они нас не обошли, да к караван-сараю не кинулись.

Лейтенант опасался того же самого, а потому, двинулся в обратный путь весьма поспешно. Внезапно ехавший впереди солдат куда-то выстрелил и, спешно развернув своего верблюда, погнал его назад. Гребень одного из барханов вспух клубами порохового дыма, верблюд и всадник рухнули на песок. Фелонов тут же скатился с седла. Алекс последовал его примеру, и очень вовремя, едва его сапоги коснулись песка, как по уши резанул крик раненого животного. Лейтенант растянулся на песке, пережидая свист пуль над головой. Воспользовавшись паузой между выстрелами, Алекс в два прыжка добрался до своего упавшего верблюда и укрылся за ней.

Сплюнув набившийся в рот песок, Алекс попробовал выглянуть, чтобы оценить обстановку, но тут же был вынужден упасть обратно. Верблюжья туша дрогнула от попавших в нее пуль. Единственное, что оставалось — ждать подхода роты в надежде, здесь его пули не достанут. Оглянувшись по сторонам, лейтенант никого не увидел. Одного убили. Фелонов, будем надеяться, успел укрыться. А где остальные? Перестрелка между тем продолжалась, причем стреляли с двух сторон. Значит, кто-то уцелел и не все еще потеряно. Однако высовываться и смотреть, кто и откуда палит, желания не было.

Очередная пуля взбила песок в опасной близости от лейтенантского сапога. Ноги Алекс поджал, но этот выстрел показал, что его начали обходить справа. Рука сама потянулась к кобуре, но тронув застежку, лейтенант передумал — на таком расстоянии даже от длинноствольного "гранда" толку мало, только бесполезный расход пороха. Еще одна попала в верблюда, похоже, один приличный стрелок, на беду Алекса, среди гохарцев все-таки отыскался. Ситуация становилась совсем нехорошей, а на подход роты в течение нескольких ближайших минут рассчитывать не приходилось.

Мысли лихорадочно метались в поисках выхода, но он никак не находился. Алекс постарался плотнее прижаться к еще теплому верблюжьему трупу, в подсумке звякнули винтовочные патроны. Винтовка! К счастью, верблюд упал на левый бок, и до оружия в седельной кобуре можно было дотянуться.

Первая попытка закончилась неудачно. Заметив шевеление, гохарские стрелки ускорили стрельбу. Пришлось пару минут выждать, не забывая о стрелке, заходящем справа. Вторая попытка оказалась более удачной, удалось дотянуться до шейки приклада и даже выдернуть оружие из кобуры. Свистнувшая над головой пуля заставила нырнуть вниз, винтовка осталась на верблюде. Молясь, чтобы от случайного толчка "тартини" не свалилась на противоположную от него сторону, Алекс нащупал приклад и подтянул винтовку к себе.

Тяжесть оружия в руках вселила в лейтенанта некоторую уверенность. Зарядив винтовку, Алекс выставил ствол наружу в поисках цели. Ну, где эта сволочь? Голова стрелка появилась правее, чем он ожидал. Торопливо переведя прицел, он нажал на спуск. Выстрел! Ответная пуля просвистела выше, противник тоже поторопился. Скобу вниз, патрон в патронник, скобу вверх. Голова гохарца на мгновение выглянула и тут же исчезла, похоже, его спугнула чья-то пуля. Лейтенант навел винтовку в то место, где появлялся враг. Догадается гад сменить позицию или нет? Догадается или не догадается? Догадается или... Выстрел! Когда рассеялся дым, на гребне никого не было видно, но Алекс почему-то был уверен в том, что попал.

— Лейтенант, жив?

О, Фелонов отыскался!

— Живой, вроде.

Унтер упал рядом с лейтенантом.

— Подвинься.

— Ага, сейчас! Ты бы поосторожнее, гохарцы палят, как бешеные.

— Уже не палят. Ушли, похоже, только этот один оставался.

Только сейчас Алекс заметил, что перестрелка стихла. Ушли, значит... Как ушли? Куда? Лейтенант подскочил, забыв об осторожности.

— Все сюда! Бегом!

Собрались семеро. Одного убили, еще один был серьезно ранен и в дальнейшем бою участия принять не мог. Третьего пуля только слегка зацепила, и его уже перевязали. Кроме верблюда Шохада уцелели еще два.

— Ивасов, Фелонов со мной! Возьмите патроны, все, какие есть! Шохад, мне нужен твой верблюд!

Неожиданная реакция лейтенанта на отход противника удивила солдат.

— Осмелюсь спросить, господин лейтенант, а куда вы так спешите?

В отличие от солдат, караванщик все понял правильно. Передал повод и только попросил.

— Постарайся, чтобы он уцелел.

— Я постараюсь, — пообещал Алекс.

Отдаленный треск выстрелов донесся, едва они тронулись в путь.

— Быстрее, быстрее, — торопил унтеров лейтенант, — эти сволочи напали на караван-сарай, а там только раненые!

Однако их верблюды не могли идти так же быстро, как верблюд Шохада. К караван-сараю они вышли в самый разгар перестрелки. Алекс достал бинокль, и оценил обстановку. Со стен палили с такой скоростью, что создавалось впечатление, будто там обороняется не полтора десятка раненых, а вдвое больше солдат. Ветер не успевал относить дым от сгоревшего пороха.

Судя по бьющимся перед стеной двум раненым верблюдам, атака сходу гохарцам не удалась, и сейчас они засев на ближайших барханах пытались выбить оборонявшихся ружейным огнем, чтобы потом повторить штурм.

— Зайдем им с тыла, — принял решение лейтенант, — верблюдов оставим здесь.

Маневр удался лишь частично. Командир гохарцев дураком не был, подход помощи к оборонявшимся он предусмотрел. Лейтенанта и обоих унтеров спасло то, что они вовремя свернули в сторону, а сидевшие в засаде ожидали увидеть всадников.

Ивасов первым заметил торчащую над барханом голову, видимо, наблюдателя, и шлепнулся на песок.

— Гохарцы!

Лейтенант упал рядом с ним, Фелонов чуть дальше.

— Где они?

Взглянув в направлении унтерского пальца, Алекс приказал.

— Отходим.

Пришлось, теряя время, ползти назад, потом закладывать крюк, обходя засаду. Зато, с новой позиции враг был виден прекрасно. Стрелков в засаде было только пятеро, больше сил для этой задачи противник выделить не смог.

— Того, кто первым выстрелом промажет, на гауптвахте сгною! Огонь!

То ли обещание офицера подействовало, то ли удача была на их стороне, но первым же залпом удалось выбить троих. Один из оставшихся, мгновенно сообразил, откуда исходит опасность, перескочил через гребень бархана и скрылся из вида. Второй замешкался, и пуля Фелонова сшибла его, когда он, наконец, сообразил последовать примеру первого.

— Вперед!

Перестрелка у караван-сарая не стихала, хотя, вроде, немного ослабела. Значит, раненые еще держатся.

На этот раз затея лейтенанта удалась. В шуме винтовочной трескотни с обеих сторон, на короткую перестрелку в тылу гохарцы не обратили внимания. А когда некоторые их стрелки вдруг оказались, выбиты в течение пары минут, не сразу сообразили, что пули летят с противоположной от караван-сарая стороны.

В течение нескольких следующих минут троих руоссийских стрелков должны были обойти с флангов и перестрелять, как куропаток. Вместо этого, гохарцы неожиданно разделились на две группы, и отошли в пустыню. Такой маневр противника очень удивил лейтенант.

— Почему они ушли?

— Да какая разница? Ушли, и ушли. Чем дальше, тем лучше.

Фелонов перевернулся на спину и блаженно вытянулся.

— А я уж думал все, отбегался.

Ивасов стянул с головы кепи, рукавом шинели стер пот со лба. Опираясь на винтовку, Алекс поднялся на ноги.

— Хватит валяться! Придется сегодня еще немного прогуляться.

Прогулка едва не закончилась печально. Как только их заметили из караван-сарая, его стены окрасились белым дымом, а вокруг засвистели пули. К счастью, стрелки на стенах делали ставку на скорость стрельбы, а не на ее точность, поэтому, обошлось без потерь. Затем несколько минут пришлось, напрягая глотки, объяснять оборонявшимся их ошибку. В конце концов, им поверили и разрешили подойти к воротам.

— Прощения прошу, господин лейтенант.

Командовавший обороной караван-сарая саперный унтер был сильно смущен произошедшей ошибкой. Опираясь на самодельный костыль, он лихо скакал по двору, попутно раздавая приказы.

— Потери большие?

— Четверых насмерть, господин лейтенант. Еще двух поранило, обоих тяжело, боюсь, до ночи не доживут.

— И как же вы гохарцев удержали?

— Да их и было-то всего с полсотни, — пренебрежительно скривился унтер. — Я больше боялся, как бы шальная пуля в патронный ящик не попала.

— А как вам удавалось поддерживать столь высокий темп стрельбы? — поинтересовался Алекс.

— Очень просто, господин лейтенант, кто мог — стрелял, кто не мог — винтовки заряжал. А патронов у нас много. Правда, винтовки сильно грелись, приходилось остужать.

Теперь кое-что начинало проясняться. Столкнувшись с такой отчаянной пальбой, гохарцы решили, что в караван-сарае гораздо больше защитников, чем их было на самом деле, и просто не смогли решиться на атаку. Оставалось только узнать, почему и куда они отошли.

— Фелонов!

— Я, господин лейтенант!

— Возьми с собой Ивасова и найди живого гохарца пригодного для допроса. Желательно чином повыше.

— Слушаюсь, господин лейтенант!

— Да, и поосторожнее там.

Самому же оставалось только дождаться их возвращения. Но раньше унтеров появился Шохад. И не один, а в компании нескольких верблюдов. Своего нашел, и нескольких гохарских в плен взял.

— Как ты сумел его найти Шохад?

— Я его не искал, он сам меня нашел.

— А где вся рота?

— Идет. Скоро будет здесь.

— Хорошо. А ты далеко не уходи, скоро потребуешься.

Вскоре унтеры приволокли раненого гохарца в испачканном кровью халате.

— Вот, халат приличный и камешки на сабле, видимо, из командиров.

— Его хоть допросить-то можно?

— Можно. Нога у него перебита, а язык целый. Сейчас он нам все выложит.

Пленник явно героем не был, за кружку воды выложил все, хотя знал немного, так как был всего лишь десятником эмирской гвардии. Информация тела тонким, но непрерывным ручейком Шохад еле успевал переводить.

Да, шли из Зафара. Да, три сотни эмирской гвардии и приблизительно столько же воинов-кочевников. Проводник обещал вывести прямо к Серву, но сбился с пути. Да, вода закончилась сутки назад. Гохарцы совсем было упали духом, но тут один из высланных на разведку десятков наткнулся на натоптанную тропу и по ней вышел к Серву. Потом им пришлось долго обходить Серв, чтобы соединиться с основными силами.

— Теперь понятно, почему мы не заметили их разведку — секреты стояли с южного направления, а они пришли с севера. Продолжай.

Да, узнав о воде, кочевники кинулись к Серву, не слушая приказов, потому и атака получилась такой неорганизованной. Нет, проводника после этой атаки он не видел, может, погиб, а может, ушел в пески. Командовавший гвардейцами полутысячник был ранен, когда они уже были готовы выступить для повторной атаки. Трусливые кочевники тут же разбежались, и гвардейцам пришлось атаковать одним. Командовал атакой сотник первой сотни, тогда же и был убит.

— Дайте ему еще воды.

Выдув вторую кружку, десятник продолжил. После атаки между оставшимися сотниками возникла свара кому командовать и что делать дальше. Их полусотник предложил обойти руоссийцев и напасть на караван-сарай. Его не послушали, сказали, что руоссийцы не такие дураки, чтобы выходить из-под защиты стен, не оставив за ними сильного гарнизона. Поскольку к единому мнению прийти не удалось, остатки гвардейцев разделились на несколько отрядов, командиры которых решили действовать по своему усмотрению. Их полусотник решил все-таки напасть на караван-сарай, и они пошли за ним.

— Подожди, спроси у него, кто устроил засаду на пути к караван-сараю.

Да, засаду устроили гвардейцы из их полусотни, чтобы задержать возвращавшихся руоссийцев. Нет, этих гвардейцев он больше не видел. Нет, их полусотник ошибся, в караван-сарае был достаточно сильный гарнизон, чтобы отбить атаку и выдержать последующую перестрелку. Полусотник был убит, когда руоссийцы обошли их с тыла, а сам десятник тогда же ранен. Остальные, потеряв командира, разбежались, бросив раненых, но он их понимает — раненые в пустыне все равно не выживет, а у здоровых есть шансы, хоть и очень маленькие.

— Он спрашивает, вы убьете его?

— Посмотрим, — уклонился от прямого ответа лейтенант. — Дайте ему воды, сколько влезет, может еще пригодится живым.

Как раз под конец допроса в ворота караван-сарая въехал верблюд Катасонова, следом потянулись измотанные маршем солдаты. Раненых несли на импровизированных носилках из винтовок и солдатских шинелей. Штаб-капитана осторожно спустили с седла, Алекс поспешил к нему с докладом.

Выслушав лейтенанта, командир роты задал только один вопрос.

— Что дальше делать будем?

А, в самом деле, что? После секундного размышления лейтенант выдал вполне очевидное предложение.

— Послать в Аринбург гонца за помощью.

Катасонов вытряс из своей фляги последние капли.

— Воды принесите! Гонца-то пошлем, но раньше, чем через десять-двенадцать дней из Аринбурга помощи не будет.

— Так раньше и не надо! Гохарцев мы по пустыне разогнали, еще раз организованно атаковать они вряд ли смогут, а если и попытаются, авось, отобьемся. Через три четыре дня караван из Аринбурга придет, а там и помощь подоспеет. Надо только гонца быстрее послать, пока они опять к караван-сараю не сползлись. Без воды в пустыню мало кто рискнет уйти.

— Ладно, — согласился штаб-капитан, — готовьте своего гонца, я пока рапорт полковнику продиктую.

Караванщик выслушал лейтенанта с невозмутимым видом.

— Хорошо, я отвезу письмо полковнику так быстро, как только смогу.

— Запасного верблюда с собой возьмешь?

— Да, так будет быстрее.

— И предупреди о нападении идущий сюда караван, пусть будут готовы.

Спустя несколько минут ротный писарь принес пакет от Катасонова. К этому времени бурдюки уже были наполнены водой, подготовлен мешок с продовольствием. Спрятав под халатом опечатанный серый пакет, караванщик тронулся в путь.

— Возвращайся быстрее, Шохад, мы будем тебя ждать!

— Обязательно вернусь, офицер, — пообещал караванщик, — я ведь обещал тебе показать путь до самой Гохары.

Проводив гонца, лейтенант набросился на обоих унтеров.

— А вы чего встали, рты раззявили? Быстро всех собрать и на сбор трофеев. Винтовки, патроны, деньги, остальное не брать! А то ночью гохарцы все подберут. А ночка нам предстоит веселая.

На удачу, ночь выдалась лунная и безоблачная. Усиленные посты на стенах открывали огонь по малейшему движению, а то и звуку за стенами караван-сарая, благо, большой расход патронов никого не пугал. Несколько раз из пустыни тоже стреляли, но обошлось без потерь, а на атаку так никто и не решился.

Утром к воротам караван-сарая заявились парламентеры. Встречать их пришлось не выспавшемуся и злому лейтенанту Магу. Трое кочевников очень неприятно пованивали. Встав с наветренной стороны, офицер поинтересовался.

— С чем пожаловали?

Один из гохарцев на ломанном руоссийском потребовал воды.

— Да пошел ты!

Лейтенант развернулся с явным намерением уйти, но кочевники тут же внесли более конструктивное предложение.

— Если ты дашь нам воды, мы уйдем.

— Можете оставаться, песка в пустыне хватит на всех.

— Стой, офицер, мы больше не будем воевать с вами и отдадим вам свое оружие!

Отдадут они, как же! Сдадут несколько древних самопалов, два десятка луков и кучу паршивых клинков. Впрочем, не ему решать, для этого в караван-сарае есть офицер с более серьезными погонами.

— Хорошо, я передам ваше предложение своему начальнику, пусть он решает. А вы, здесь ждите.

Штаб-капитан Катасонов выслушал лейтенанта и задумался.

— Им можно доверять?

— Нет, конечно! Обманут, да еще и посмеются потом.

— Но, если кочевники уйдут, то это ослабит гохарцев, — выдвинул свой аргумент штаб-капитан.

— Кочевники те еще вояки, их уход ничего не решит, — возразил лейтенант. — Сейчас мы в выигрышном положении. Они двое суток без воды, и каждый час их все больше ослабляет. А если, мы дадим им воду, они смогут подкрепить свои силы чтобы напасть. Заметьте, продовольствие они не просят, а без него через пустыню также не пройти.

— Значит, не рекомендуете?

— Ни в коем случае, господин штаб-капитан!

— Ну, тогда гоните их в шею. Нападут — будем отбиваться.

Кочевникам пришлось убраться к своим без результата. Приблизительно через час караван-сарай обстреляли, с большого расстояния и вяленько так, видимо, с патронами у гохарцев было совсем небогато. Руоссийцы поначалу отвечали, потом Катасонов приказал прекратить огонь ввиду полной бесполезности расхода патронов. При первых выстрелах лейтенант Магу с винтовкой выскочил на стену, но затем, оценив обстановку, плюнул и ушел добирать то, что не удалось доспать ночью. А вскоре обстрел как-то сам собой затух.

Едва только Алексу удалось заснуть, как его вновь бесцеремонно растолкали, от Катасанова прибыл посыльный.

— Случилось чего?

— Так точно, господин лейтенант! Там опять эти оборванцы пришли.

Злой как черт лейтенант второй раз за день выбрался за ворота. На этот раз делегация была куда более многочисленной, а вместо кочевника ее возглавлял надменный гохарец в дорогом, но уже изрядно пропыленном халате. Заметно было, что последние дни для него и его хозяина выдались нелегкими.

Вместо того чтобы приветствовать гостей, Алекс поинтересовался.

— Что, патроны закончились?

Гохарец с трудом, но сдержался от ответного выпада. По руоссийски он изъяснялся очень даже прилично.

— Мы отдадим вам все оружие, что у нас есть и уйдем, только дайте нам воды.

Надо же, как заговорил! Похоже, даже гвардейцев уже настолько припекло, что уже и оружие бросить готовы.

— А гнева эмирского не боитесь?

— Я все равно расстанусь с головой, а на остальных его гнев падет в меньшей степени.

— А ты кто такой будешь?

— Я — командир восьмой сотни гвардии эмира гохарского.

Положение у сотника было незавидным, но заботился он не о своей судьбе, а о своих солдатах, что невольно внушало уважение к нему.

— Хорошо, я попробую уговорить своего командира.

На уговоры Катасанова пришлось потратить несколько минут.

— Даже, если гвардейцы и припрячут два-три десятка винтовок, то для нас они опасности представлять не будут, патронов у них и так уже почти нет. Верблюдов осталось мало, идти придется пешком, часть и так не дойдет.

В конце концов, штаб-капитан с доводами лейтенанта Магу согласился, и к воротам потянулась вереница гвардейцев и кочевников. Куча винтовок, сабель, кинжалов и патронташей выросла до весьма внушительных размеров. Попадались древние еще фитильные ружья, луки и колчаны со стрелами. Позже посчитали, что одних только "Тартини-Герти" гохарцы сдали почти две сотни. С учетом того, что изначально гвардейцев было всего три сотни, часть винтовок руоссийцы уже успели затрофеить, а часть унесли с собой не подчинившиеся сотнику, гохарцы сдали все, что у них было.

Тем, кто оружие сдал, тут же наливали по кружке воды. Многим одной кружки было мало, люди требовали еще, собравшаяся толпа начала волноваться, солдатам пришлось даже стрелять в воздух. Ситуацию спас гвардейский сотник, сумевший успокоить своих людей. После того, как солдата снесли все оружие внутрь караван-сарая, гохарцам залили водой все имевшиеся у них бурдюки, и те, погрузив их на оставшихся верблюдов, убрались в пустыню от развалин Серва.

Глава 7

В ночь после ухода гохарцев Алексу удалось спокойно выспаться. А вот день оказался не столь приятным — по приказу Катасанова лейтенанту пришлось руководить сбором и захоронением уже начавших пованивать трупов. Выбрав место, где природное движение песка образовывало естественную яму, Магу ткнул в него пальцем.

— Здесь копайте!

И пока одни солдаты углубляли будущую могилу, а другие стаскивали к ней найденные в округе останки, сам лейтенант расположился на возвышении с наветренной стороны и вел учет потерям противника. Здесь воняло меньше, и видно все было отлично. А вот и группа Ивасова появилась.

— Сколько?

— Двое, господин лейтенант. Один при оружии был.

— Еще будут?

— Здесь вряд ли. Если только на юге.

— Та-ак, еще двое. Всего будет семьдесят восемь.

Лейтенант сделал пометку в блокноте.

— На юг завтра сходим, оружие соберем, какое еще осталось.

Когда последние трупы скинули в могилу, Алекс махнул солдатам рукой.

— Закапывайте! Итак, подведем итоги. Здесь около восьмидесяти. Там, где первая атака была, еще должно быть десятка два, да во второй еще с полсотни должно набратся. Итого будет полторы сотни.

— Мы еще десятка полтора подстрелили, — вставил свои соображения унтер.

— Хорошо, пусть будет пятнадцать, — согласился лейтенант, — ну еще с полсотни по барханам валяется. В пределе выходит две с половиной сотни. Еще две с небольшим получили воду и ушли. Выходит, еще около сотни по округе может шляться.

Алекс хотел было добавить, что малыми группами надо ходить осторожнее, но не успел — где-то вдалеке сухо треснул винтовочный выстрел. Лейтенант мгновенно подскочил с насиженного места.

— К бою!

Солдаты тут же побросали лопаты и расхватали винтовки.

— Откуда стреляли?

Палец Ивасова нацелился куда-то в направлении юго-востока.

— Кажись оттуда.

— В цепь!

Рассыпавшись цепью, солдаты двинулись в указанном направлении. Через версту наткнулись на Унтера Фелонова и трех солдат. Те обступили лежавшего на песке гвардейца. Раненый, изможденный, но живой.

— Никто не ранен?

— Никто, он в воздух стрелял, боялся, что мы мимо пройдем. Что с ним делать, господин лейтенант?

Судя по мокрому на груди халате, воды ему уже дали.

— Да делай, что хочешь, а мы пошли. Нам еще верблюжьи трупы подальше оттащить надо.

Уже вечером, в одной из комнатушек караван-сарая, лейтенант наткнулся на раненого гохарца, чему немало удивился. Раньше за Фелоновым такого человеколюбия не замечалось, не иначе стареть начал унтер. Неделю спустя, когда раненый подлечился и окреп, он раздобыл где-то трут с огнивом и попытался поджечь патронные ящики, на этом занятии был пойман часовым и заколот штыком.

На четвертый день после нападения на караван-сарай пришел очередной караван из Аринбурга. Сопровождавший его лейтенант сказал, что на пути сюда им встретился Шохад, предупредивший их о нападении. После чего, он спешно направился в Аринбург. А вот дальше офицер сообщил нечто такое, что вызвало крайнее удивление у всех при этом присутствующих.

— В Аринбург приказано не возвращаться, а оставаться в Серве и ждать особого распоряжения.

О том, кто и когда это распоряжение доставит, лейтенант понятия не имел, и даже предположить не мог, что в этом приказе будет содержаться.

— Чудные дела творятся, — покачал головой Катасонов, — ну да поживем — увидим. В любом случае, два десятка штыков лишними не будут.

Не будут. За последние сутки только один из раненых умер, но за сутки перед этим за задней стеной караван-сарая закопали сразу троих. Ни одного медика в радиусе трехсот верст не наблюдалось, из медикаментов только бинты, вата, да некоторое количество спирта. И эвакуировать раненых было невозможно — дорога через пустыню их наверняка убьет. Так и умирали один за другим. Кто со стонами боли, а кто тихо и незаметно. Вроде, недавно еще живой был, глядь, а он уже и не дышит, только глаза так открытыми и остались.

Лейтенант Магу предложил было провести поиск в южном направлении, и штаб-капитан Катасанов его инициативу поддержал, но начавшаяся песчаная буря смешала все планы. Не очень сильная, она продолжалась весь следующий световой день. Следующие сутки пришлось заниматься устранением ее последствий, и поиск решено было отложить. Когда еще день спустя все было готово, произошло еще одно событие, всех удивившее, зато расставившееся все по своим местам.

— Наши! Наши идут!

Поддавшись всеобщему порыву, Алекс взбежал на стену караван-сарая, растолкал опередивших его солдат и, пробившись в первый ряд, воспользовался биноклем. Серая змея руоссийской пехоты, изгибаясь, ползла по песку. Зрелище это вызывало удивление и радость одновременно. А численность подмоги!

— Батальон, не меньше, — восхищенно выдохнул кто-то из стоявших рядом солдат.

С этой оценкой лейтенант был согласен. Так, а это кто? Впереди батальона двигалось десятка два всадников на верблюдах. Бинокль позволил разглядеть среди серых шинелей полосатый халат. Шохад? Но он никак не мог обернуться так быстро!

В это время на стене появился ротный фельдфебель, согнавший всех со стены во двор, к встрече такого количества народу надо было подготовиться. Воспользовавшись служебным положением, лейтенант Магу остался на стене и, заняв более удобное положение, продолжил наблюдение. Батальонная колонна закончилась, а за ней вместо ожидаемого обоза показался... Судя по длине колонны это был второй батальон. Выходит, через пустыню шел весь Аринбургский пехотный полк.

За вторым полком, подтверждая предположение, нарисовалась полковая батарея, за ней длиннющий обоз. Лейтенант окончательно убедился в том, что перед ним весь полк, когда увидел плывущее над колонной знамя в чехле. А это означало, что долгому сервскому сидению пришел конец. Спрятав бинокль Алекс поспешил вниз, чтобы встретить прибывающее начальство.

Полковник Сареханов переходом своего полка был доволен, потери нижних чинов и верблюдов были приемлемыми, всех ослабевших и отставших удалось подобрать и разместить на санитарных повозках в обозе. А потому, свалив все заботы по размещению и обустройству полка на своих заместителей и начальника штаба, полковник собрал офицеров саперной роты, чтобы сообщить им свежие новости и поставить новые задачи.

— Признаться, господа офицеры, я был крайне встревожен, получив известия о нападении гохарцев на караван-сарай. Это ставило под угрозу срыва всю операцию. Да, да, операция по занятию Гохары уже началась. И это не какой-нибудь отвлекающий маневр, а настоящий смертельный удар. Наш полк только передовой из сводной дивизии под командованием генерала Лерхнера.

Дивизия?! Это же не меньше восьми тысяч солдат и двух тысяч верблюдов. О самом генерале Лерхнере ходили слухи, что он командир очень рассудительный и осторожный. Даже несколько чрезмерно осторожный. А Сареханов продолжил излагать интереснейшие сведения.

— Сроки начала операции были сдвинуты, а выделенные силы увеличены вдвое, поскольку стало известно, что практически все войска эмира были стянуты к Коранду. Гохара осталась почти без защиты, там сейчас только эмирская гвардия и городская стража. Противник, так сказать, забаррикадировал входную дверь, а мы неожиданно влезем в окно и запрем его в сенях!

Офицеры позволили себе почтительно посмеяться.

— А где? Где он, наш герой?

Присутствующие завертели головами, не сразу поняв, кого имеет в виду полковник.

— Лейтенант Магу, что вы там притаились? Ваше место здесь, пусть все видят того, благодаря кому эта операция смогла состояться!

Алекс действительно смутился, когда его вытащили на всеобщее обозрение. Тем не менее, дифирамбы полковника приятно щекотали лейтенантское самолюбие.

— Никто! Никто, кроме него, не смог отыскать воду в этом море песка. Сотни лет искали и не смогли! А он смог! По завершении операции его заслуги будут достойно отмечены командованием. Остался последний рывок! Готовы к новым подвигам, лейтенант?

— Так точно, господин полковник!

— На сегодня полку дан отдых, а завтра на рассвете выступаем на Зафар. За нами последует вся дивизия, но первым пойдет лейтенант Магу, который проделывал этот путь уже не раз.

Закончив с информацией о текущем моменте и планах, полковник перешел к повседневным задачам саперной роты, сразу же стал деловит и сосредоточен. Поставив задачу офицерам-саперам, Сареханов отпустил их, а вот лейтенанту Магу пришлось задержаться.

— Итак, лейтенант, готовы провести полк к Зафару?

Все же дорога до Серва была уже хорошо освоена руоссийцами и натоптана не одним десятком прошедших по ней караванов, а в этот раз предстояло идти по пустыне, где кроме мелких разведывательных групп никто не ходил. О судьбе гохарского отряда, высланного для захвата Серва, полковник уже знал. Несмотря на хорошую подготовку и наличие кадров знающих пустыню, гохарцы ухитрились заблудиться, израсходовали запас воды, и только случайность помогла им обнаружить караван-сарай. Руоссийцам было проще, все-таки оазис занимал намного большую площадь и отыскать его среди песков пустыни было существенно проще.

— Готов, господин полковник!

— Сколько дней займет путь?

— По моим расчетам, четыре-пять дней, господин полковник!

— Вот и отлично, выступаем завтра на рассвете.

Прежде, чем отправится спать, Алекс отыскал караванщика, настала пора привести в действие свой немудреный и довольно рискованный план.

— Шохад сможешь незаметно отклониться от направления к Зафару и вывести полк сразу к Гохаре? Помнишь, мы один раз туда уже ходили...

— Не волнуйся, офицер, — заверил Алекса караванщик, — я выведу ваших солдат, куда следует.

На пятый день пути через пустыню полковник Сареханов начал что-то подозревать, так как передовые подразделения полка именно в этот день должны были выйти к Зафару. Но шли часы пути, а никаких признаков Зафарского оазиса на горизонте не наблюдалось. Вокруг по-прежнему расстилалось безбрежное море песка с иногда торчащими из него глиняными островами, да цеплявшейся за них чахлой колючей растительностью.

На вопрос полковника, куда пропал обещанный ему на пятый день Зафар, Шохад невозмутимо пожал плечами.

— Завтра будет. Мы слишком медленно идем. К тому же, у нас много отставших.

Сареханов мрачно хмыкнул, но больше ничего не сказал. Привыкнув перемещаться по пустыне в составе небольшой группы, Алекс, действительно, переоценил скорость движения целого пехотного полка.

Еще до полудня шестого дня подозрения полковника переросли в уверенность, что его полк завели куда-то не туда. Грозный приказ комполка выдернул лейтенанта Магу из передового дозора, Едва только полк остановился на полуденный привал. Перед тем, как предстать перед полковничьими очами, Алекс поинтересовался у Шохада.

— Долго еще?

— Всего ничего. Меньше, чем через час песок закончится, и мы выйдем к Гохарскому оазису.

Поэтому лейтенант и караванщик на вызов начальства особенно торопиться не стали.

— Лейтенант Магу по вашему приказанию прибыл!

Полковник, похоже, был сильно не в духе.

— Следуйте за мной, лейтенант! И ты тоже!

Это уже караванщику.

Кавалькада штабных вслед за командиром полка поднялась на довольно высокий глиняный холм, господствовавший над окружающей местностью.

— Смотрите, лейтенант, смотрите!

А посмотреть было на что. С северо-запада на юго-восток извивалась жирная серая гусеница марширующего полка. А в южном направлении от холма начиналась местность, исчерченная ровными прямоугольниками зеленых полей, кое-где темнели аккуратные шапки садов, казавшиеся игрушечными через оптику бинокля. На горизонте поблескивала река, давшая жизнь всей этой зелени. Маленькие, серенькие домики. Зрелище было, безусловно, красивое, вот только ничего общего с Зафарским оазисом не имевшее.

Сареханов яростно ткнул биноклем в открывшийся вид.

— Что это такое? Я вас спрашиваю, лейтенант! Что это такое? Куда вы нас завели со своим караванщиком?

Пришлось сознаваться в содеянном.

— Это Гохарский оазис, господин полковник. До Гохары осталось всего полдня пути, уже сегодня к вечеру...

— Какого черта, лейтенант?! Вам было приказано вывести полк к Зафару! К Зафару, а не Гохаре! Сдайте оружие, вы арестованы!

Алекс уже начал открывать рот, чтобы ответить полковнику, но тут влез Шохад.

— Зачем тебе Зафар, полковник? Посмотри туда, Гохара лежит перед тобой, как доступная девка, раздвинувшая ноги. Пойди, и возьми ее.

Приказ схватить обнаглевшего мерзавца караванщика застрял в пересохшем горле, и Сареханов закашлялся, прочищая его. За эти секунды полковник успел отойти от эмоций проанализировать сложившуюся ситуацию. А ведь караванщик прав, их здесь, действительно, никто не ждет. Тем более, с этого направления. И пусть солдат у него много меньше, чем даже у генерала Каурбарса в свое время, но они полны сил и готовы к коварству местных жителей. К тому же, сейчас большая часть гохарских войск находится в Коранде, а численность эмирской гвардии невелика. Городскую стражу руоссийские солдаты прикладами разгонят, а если организованное сопротивление гвардии быстро раздавить, то горожане за ворота своих домов носа не высунут. Зато в случае успеха... А следом, по следам его полка идут еще три. Но он будет первым, и лавры победителя могут достаться только ему. Вместе с генеральскими лампасами и звездами на золотые эполеты.

Полковник тряхнул головой прогоняя мысли об открывающихся перспективах, сначала нужно взять город.

— Отставить, лейтенант! Револьвер вам сегодня еще пригодиться. Берите своего караванщика, отправляйтесь к командиру первой роты первого батальона штаб-капитану Вендеревскому и передайте ему мой приказ — форсированным маршем пройти через оазис, взять городские ворота и удержать их до подхода основных сил полка. Вам, приказываю, оставаться в роте, в распоряжении ее командира. Приказ вам ясен, лейтенант?!

— Так точно, господин полковник!

— Тогда выполняйте, и, надеюсь, на этот раз вы обойдетесь без своих выкрутасов.

— Все будет исполнено в точности, господин полковник! — заверил Алекс.

Дернув замешкавшегося Шохада за рукав халата, лейтенант поспешил исчезнуть с глаз начальства.

— Найди Фелонова с Ивасовым и догоняй, а я к ротному.

Шохад молча кивнул, и тут же исчез. Алекс взобрался на своего верблюда и отправился в голову полковой колонны.

Штаб-капитан Вендеревский выглядел образцовым офицером и командиром. Вся положенная ротному командиру амуниция находилась на строго определенных уставом местах. Пуговицы, погоны, знаки различия — не придерешься, кокарда на фуражке — строго по оси капитанского носа. Даже слой пыли, покрывавший всех, без исключения, на Вендеревском казался тоньше и незаметнее, чем на остальных.

Выслушав лейтенанта, ротный вежливо осведомился.

— Приказ полковника понятен, но хотелось бы узнать направление, в котором нужно совершить марш.

— С минуты на минуту прибудет проводник из местных, лучше него эту дорогу не знает никто.

— В таком случае, можем выступать немедленно, — кивнул ротный.

Шохад с обоими унтерами появился, когда первая рота уже выстроилась в походную колонну. Проводник занял свое место впереди. Тронулись. Изначально путь пролегал по узкой тропе между полями. Солдатские сапоги топали по сухой земле, топтали какую-то чахлую растительность. Но уже через четверть часа тропа расширилась, на ней появились следы колес и копыт животных, растительность по краям стала гуще и зеленее. И по-прежнему ни одной живой души в пределах видимости. А вскоре авангард роты вступил на узкую улочку первого попавшегося на пути селения.

Стены домов и заборы, сложенные из сырцового кирпича, наглухо закрытые створки ворот. С улиц исчезло все живое, только топот солдатских сапог нарушал тишину вокруг. К Алексу приблизился верблюд Вендеревского.

— Чего это местные от нас попрятались, как от чумы?

— От того же, от чего и всегда, господин капитан, боятся реквизиций и насилия.

— Да здесь же и взять-то нечего, — удивился штаб-капитан, — грязь и нищета.

Услышав слова офицера, Шохад оскалился.

— Сейчас дом бая будет, там есть что взять.

Байский дом от прочих отличался более высоким забором и крепкими воротами. Однако проверять состоятельность его хозяина было некогда, рота быстрым маршем протопала мимо.

От селения вела широкая, две арбы запросто разъедутся, хорошо утоптанная дорога. Высушенная солнцем и утрамбованная земля по твердости почти не уступала камню, но это все только до первого дождя, когда она мгновенно превратится в жидкую грязь. К счастью, последний раз влага падала на дорогу не меньше трех недель назад и рота, поднимавшая изрядный шлейф пыли, быстро приближалась к конечной цели своего марша, где ее ждал штурм хорошо укрепленного города.

— Успеем дойти до наступления темноты?

Этот вопрос немало волновал штаб-капитана. Шохад задумался, потом сообщил результат своих вычислений.

— Мы выйдем к городским воротам за час до заката.

Вендеревского этот срок вполне устраивал. Заодно, караванщик просветил его, что ожидает роту перед воротами и за ними.

— Эта дорога идет до края пустыни. Караваны идут по другому пути, а по этому в Гохару доставляют только фрукты и овощи на рынок. Здесь мало кто ездит. Потому мы до сих пор никого и не встретили.

Не успел караванщик закончить фразу, как на дорогу из придорожного сада выехала арба, запряженная парой мелких худых быков. Сидевший в арбе местный крестьянин настолько опешил от столь неожиданной встречи, что даже не догадался остановить свой рогатый двигатель. Так и сидел, глядя широко раскрытыми глазами на приближавшуюся колонну чужеземных солдат.

— Куда прешь, зараза!

Выехавший вперед Фелонов замахнулся плетью, что тут же произвело необходимый эффект. Погонщик вздрогнул, резко дернул поводья, быки круто свернули с дороги, арба едва не перевернулась, торопливо освобождая путь колонне. Сам крестьянин слетел со свой повозки, бухнулся на колени, низко склонив голову и не смея поднять глаз.

— Как их тут эмирские солдаты выдрессировали! — удивился ротный субалтерн-офицер лейтенант Кратный.

— Средневековая деспотия, — глубокомысленно изрек Вендеревский и тут же вернулся к прежней теме. — На чем мы остановились?

— Со стороны этой дороги башня невысокая, — продолжил караванщик, — около трех саженей. Ров перед стеной почти полностью завален, его давно используют как свалку. Воротная башня чуть выше. Сами ворота крепкие, без пушек не выбить, на ночь их запирают.

Шесть саженей. Не то, чтобы уж очень много, но без лестницы такую стену не преодолеть. А лестниц нет, и быстро их не сделать. Прав Сареханов — надо брать ворота.

— Стража на стенах есть?

— Нет, только в воротах, обычно, не больше двух пар стражников.

— Всего-то? — удивился Кратный.

— А что им там делать? С проезжающих в город крестьян много не стрясешь, А ворота и вчетвером запереть можно. Днем они там по большей части мух ртом ловят. Вот у караванных ворот стражников много, через них товара в десятки раз больше идет, там только успевай поворачиваться.

Следующий вопрос задал Алекс.

— На сколько можно подобраться к воротам незамеченными.

Шохад задумался, то ли вспоминал место, то ли подбирал нужные слова.

— Дорога перед воротами прямая, хорошо просматривается шагов на пятьсот, но перед воротами есть караван-сарай, в нем ночуют те, кто засветло не успел попасть в город и несколько хозяйственных построек при нем. Можно подобраться шагов на сто, я проведу.

— Годится, — одобрил предложение штаб-капитан, — выскочим, и в штыки возьмем. Кстати, чем вооружены стражники?

— Сабли, копья, кинжалы, — ответил Шохад. — Ружья есть только у воинов, а новые винтовки только у эмирских гвардейцев.

— Понятно, — кивнул Вендеревский, — есть шанс взять ворота без лишнего шума. А куда эти ворота ведут?

— В Нижний город. Там живут городские ремесленники, мелкие торговцы и бедняки. Там же находится городской рынок.

— Если есть Нижний город, значит, есть и Верхний, — предположил Кратный.

— Есть, — подтвердил караванщик, там живут эмирские чиновники, его приближенные и богатые купцы. Между Верхним и Нижним городом есть стена, она намного выше городской.

— И охраняется лучше? — поинтересовался Алекс.

— Лучше. В воротах стоит не меньше десятка воинов, и почти все с ружьями.

— А эти ворота с наступлением темноты запирают?

— Да, ночью через эти ворота может пройти только сам эмир, но он по ночам не ходит.

Последние слова караванщик будто выплюнул, если бы эмир ночью высовывал нос за пределы своего дворца, он бы сумел до него добраться и без помощи руоссийских солдат. Но эмир, вообще, редко покидал дворец, все интересующие его удовольствия доставляли ему в гарем.

Между тем, дело серьезно осложнялось. Можно было взять внешние городские ворота и обломать зубы о внутренние. Их наличие грозило перспективой ночного боя, где в темноте и суматохе более многочисленный противник будет иметь преимущество перед лучше организованными руоссийскими солдатами.

Шохад продолжил свой рассказ.

— В Верхнем городе и стоит эмирский дворец, он тоже укреплен и охраняется гвардейцами.

— Казармы гвардейцев расположены во дворце или в городе?

— Еще не родился тот эмир, который сумел загнать своих гвардейцев в казарму. Гвардейцы живут в Нижнем городе, их офицеры — в Верхнем. В полдень они являются на службу, а в полдень следующего дня отправляются отдыхать по домам. Собрать их вместе можно только в случае мятежа или дворцового переворота, но такого на моей памяти ни разу не было.

— И много их?

— Гвардейцев? Должно быть около тысячи. Точнее, у эмира пять тысяч гвардейцев, но сейчас большинство их отправлено в Коранд. Вряд ли в городе осталось больше четверти.

— Оружие они уносят с собой?

— Сабли всегда при них. Винтовки остаются в дворцовом и городском арсеналах.

В принципе, новость хорошая. Стражников можно в расчет не брать, это привыкшее обирать бедняков отребье, если и рискнет высунуть нос, то только для того, чтобы заняться мародерством. Разбросанные по своим домам солдаты и гвардейцы, к тому же лишенные офицеров и огнестрельного оружия вряд ли смогут оказать организованное сопротивление. Но если дать им время опомниться, да еще и найдется какой-нибудь не в меру инициативный младший командир... Задавят числом и порубают в капусту. Значит, этого времени им давать нельзя, надо действовать быстро и решительно. Это понимали все офицеры.

Вдалеке на дороге мелькнула группа пешеходов, но едва те заметили марширующих по дороге солдат, как тут же исчезла среди окружавшей пыльную полосу зелени. Вскоре показались серые стены еще одного селения, на этот раз довольно большого и на вид куда более богатого, чем первое.

— Там есть несколько хороших колодцев, — подсказал караванщик, — можно устроить привал.

Алекс передал информацию Вендеревскому.

— Осмелюсь посоветовать, господин штаб-капитан.

— Слушаю вас, лейтенант.

— Надо бы выставить посты на выездах.

Командир роты, соглашаясь, кивнул.

— И прикажите солдатам местных жителей не обижать.

Вендеревский бросил взгляд на Шохада и кивнул еще раз. Нечего солдатиков грабежом разлагать, пусть сначала город возьмут, там и добычи перепадет куда больше, чем в этих грязных и домишках.

— Р-рота, на месте, стой!

Колонна замерла. Сообщив про близкий привал, штаб-капитан приказал выставить посты и местных не трогать. А затем коротко и в красках расписал, что он сделает с ослушниками. Причем обещание тут же утопить мерзавцев в колодце было одним из самых мягких. Получив дополнительное внушение от своих унтеров и ротного фельдфебеля с демонстрацией кулаков у носа наиболее склонных к нарушению дисциплины и экспроприации чужой собственности, солдаты получили возможность отдохнуть.

Привал длился не более четверти часа. Щелкнув крышкой карманных часов, Вендеревский подал команду.

— Становись!

— А мы не слишком их торопим, господин штаб-капитан? — вполголоса спросил Алекс. — Можем загнать солдатиков.

Ротный отрицательно покачал головой.

— Не волнуйтесь, лейтенант, я в своих солдатах уверен. А опоздать мы не можем, и так скоро все окрестные собаки будут знать про наше появление здесь.

Вендеревский начал взбираться на своего верблюда, Магу последовал его примеру.

— Шаго-ом марш!

И рота затопала дальше.

Приближение большого города чувствовалось по расширившейся, хорошо накатанной дороге, вокруг виднелась сеть оросительных каналов. Чаще стали попадаться встречные арбы и пешеходы. Одни торопливо сворачивали, уступая дорогу, другие изумленно замирали, третьи валились на колени. Но пока никто не кинулся обратно, чтобы предупредить горожан о надвигавшейся опасности.

Солнце почти касалось горизонта, когда Шохад сообщил, что появившиеся впереди строения не очередное придорожное селение, а предместье самой Гохары. Алекс высказал волновавший его вопрос.

— Сколько осталось до заката?

— Минут сорок, — прикинул Вендеревский, — от силы — пятьдесят. Должны успеть. Кратов, берите первый взвод...

— Господин штаб-капитан, разрешите мне, — напросился в добровольцы Алекс.

Штурмом взятые и удержанные ворота вражеского города соответствовали статуту Егория, но в данном случае лейтенанту требовалось списать предыдущее прегрешение. За столь вопиющее нарушение приказа вполне можно загреметь под трибунал, а решать все будет полковник Сареханов.

— Командуйте, лейтенант, — принял решение Вендеревский.

Первый взвод, вслед за Шохадом, нырнул в лабиринт узких улочек. Как выяснилось, караванщик отлично ориентировался не только в пустыне, но и в этих извилистых каменных щелях. Алекс хотел было поинтересоваться источником знаний гохарского дна, но тут караванщик замер перед очередным поворотом, затем прижался к стене, пропуская офицера вперед.

— За этим поворотом прямая дорога к воротам. Как только выйдем из-за угла, нас сразу заметят стражники.

Постепенно весь взвод собрался в узком проходе, остался один короткий и стремительный рывок.

— Штыки примкнуть!

Лейтенант осторожно заглянул за угол, чтобы оценить обстановку и чуть было не взвыл от досады — ворота были закрыты. Солнце еще не село, значит, стражников кто-то предупредил о приближении руоссийцев, и они успели закрыть створки ворот. Без артиллерии их не прошибить, без лестниц на стену не взобраться. Оставалось признать, что попытка захватить Гохару с наскока не удалась, а сил для правильной осады просто не было. Как и осадной артиллерии.

К вечеру старший стражник Езгерд был жутко зол. Среди стражников самой выгодной считалась стража у караванных ворот. Только и успей собирать мзду с проходящих караванов и едущих на рынок купцов. К вечеру в кошельке каждого стражника звенело не меньше эрхема, а то и двух. Ночь же быстро пролетала в просторной караулке, куда приносили вино и еду из ближайшего караван-сарая. Служба на городском рынке была куда менее выгодной, но в этом случае ночь можно было провести дома.

Сегодня же скотина десятник назначил Езгерда нести стражу у этих всеми забытых ворот. Обычно сюда назначали даже не две пары, а только одну, причем ставили провинившихся. Езгерд с напарником ни в чем предосудительном в последнее время замечены не были, тем не менее, угодили сюда. Не иначе, козни недображелателей. За весь день всего две медных монетки! И те с дурачка гончара, что решился провезти на рынок больше товара, чем было заплачено пошлины. Не иначе думал, что стража здесь будет менее бдительной. Но у Езгерда глаз наметанный — почти полтора десятка лет в стражниках. Лишний товар гончар, конечно, провез, но стал беднее на два медяка, больше у него с собой просто не было. Езгерд неприязненно покосился на напарника. Одну из двух монет придется отдать ему, а оставшейся даже на маленький кувшинчик вина не хватит.

Езгерд посмотрел на солнце, пытаясь определить, долго ли еще стоять, потом бросил взгляд на улочку, ведущую к воротам, затем на дорогу, идущую от ворот. И там, и там было пусто. Те, кто хотел покинуть город до заката, уже поторопились сделать это, так было всегда, но вот уже довольно долго никто в город не въезжал. И это было странно. Старший стражник хотел было поделиться своими наблюдениями с напарником, но тут ему в голову пришла гениальная мысль.

— А давай ворота сейчас закроем!

— Зачем? Солнце еще не село, вдруг кто-нибудь поедет, придется открывать.

— Откроем, — пообещал Езгерд, — но не просто так.

Напарник задумался. За ворота, закрытые раньше положенного срока по головке не погладят. Как бы не пришлось задержаться на этом посту на неопределенно долгое время. Но, кто об этом узнает? А деньги нужны.

— Давай закроем, — согласился стражник.

Вдвоем закрыть ворота не так просто. Сначала одну тяжелую, обитую железом створку, потом вторую. В качестве запора использовался массивный брус, но возиться с тяжеленной деревяшкой не хотелось, и Езгерд сунул в проушины ворот свое копье.

— Ты жди, вдруг кто-нибудь поедет, а я пока в караулке посижу. Ты тоже приходи, как стемнеет, брус на место поставим.

Напарник недовольно скривился, ему тоже хотелось в караулке посидеть, а не в воротах торчать. Однако, из них двоих старший стражник — Езгерд, пришлось подчиниться.

Не успел Езгерд пристроиться на жесткую каменную лавку, как снаружи донесся скрип подъезжавшей арбы, ловушка сработала. Старший стражник не стал торопливо выскакивать наружу, а дождался напарника.

— Там опять этот гончар.

Сердце Езгерда радостно встрепенулось. Раз гончар возвращается с рынка, значит, при деньгах. Натянув на рожу недовольное выражение, старший стражник отправился поправлять свое благосостояние. Гончар, однако, просто так с деньгами расставаться не захотел.

— Почему закрыли ворота? Солнце еще высоко!

— Какое высоко? — возмутился Езгерд. — Вот-вот сядет.

— Все равно вы обязаны выпустить меня, солнце еще не село!

— Мы? Обязаны?

Второй стражник выразительно положил руку на рукоять сабли. Сообразив, что сказал явную глупость, гончар поспешил смягчить суровые сердца городских стражей. От двух монет Езгерд презрительно отвернулся. Третью — проигнорировал, но на четвертой сдался. Можно было содрать и больше, но опытный стражник свою меру знал. Вытащив копье, он сделал знак напарнику.

— Открываем!

Прежде, чем дать команду на отход, Алекс еще раз глянул за угол. Выглянул, и обомлел — створка ворот гостеприимно открывалась. Двое стражников деловито распахнули одну створку, потом взялись за вторую.

Несколько секунд лейтенант пристально рассматривал место действия, пытаясь углядеть ловушку. Когда же в проеме ворот появилась арба, он понял, что под его опасениями нет оснований.

— Вперед! В атаку!

Скрипучая арба покинула пределы города, и Езгерд с напарником уже хотели начать закрывать ворота, как вдруг со стороны дороги донесся топот множества ног в обуви. Езгерд обернулся, и обомлел — в каких-то двух десятках шагов от них в лучах закатного солнца блестели руоссийские штыки. И было их очень много.

Напарник Езгерда считался тугодумом, но в этой ситуации среагировал первым. Тонко заверещав, стражник сиганул в крепостной ров. Ров давно не чистили, и в последние годы он сильно обмелел и зарос. К тому же на дне громоздились кучи всякого мусора, особенно возле ворот. Мусор беглеца и подвел. Он споткнулся и растянулся во весь рост, не переставая верещать, а едва встал на четвереньки, как сверху на него обрушился руоссийский солдат, тут же приколовший бедолагу штыком. Визг мгновенно прервался. Все это случилось за считаные мгновения, пока сам Езгерд изумленно замер, завороженный ужасным блеском руоссийской стали.

Смерть напарника послужила толчком к началу действий Езгерда. Старший стражник стремительно упал на колени, а затем ткнулся лбом в каменную плиту, лежавшую у ворот. И не прогадал, сапоги солдат прогремели мимо. Потом с двух сторон стражника крепко схватили за руки и подняли. Перед ним стоял молодой офицер с револьвером в руке. С Езгерда сорвали саблю, вытащили из-за пояса кинжал, кошелек не тронули.

Офицер что-то спросил. Сопровождавший его мужчина, судя по одежде и произношению чистейший гохарец, перевел.

— Где остальные стражники.

— Нас было двое.

Изменник перевел ответ офицеру, тот задал следующий вопрос. Перевод занял гораздо больше времени, чем говорил руоссиец.

— Как охраняются ворота в верхний город? Те, что неподалеку от рынка.

Езгерд бросил взгляд на предателя-переводчика и соврать не рискнул.

— Как обычно, десяток гвардейцев. С заходом солнца ворота закроют.

Офицер удовлетворенно кивнул и что-то скомандовал солдатам. Езгерда подхватили и оттащили от ворот. В это время в распахнутые ворота вошло еще больше сотни руоссийцев. Стражника повернули спиной к городу и дали хорошего пинка. Не удержавшись на ногах, Езгерд носом пропахал сухую, твердую землю. Подхватившись, он юркнул в щель между двумя заборами. На этом его участие в обороне Гохары закончилось. Мелькнула правда мысль, вернуться к другим воротам и предупредить стражников о том, что враг уже в городе, но тут же исчезла. Наверняка его тут же пошлют на руоссийские штыки, а второй раз его просто так уже никто не отпустит.

Разобравшись со стражником, Магу посмотрел на солнце. Красноватый диск наполовину скрылся за горизонтом, до полного захода оставалось не больше двадцати минут и требовалось принять быстрое решение. Передние шеренги роты начали входить в город.

— Господин штаб-капитан, пленный показал, что ворота в Верхний город охраняются малыми силами, но нужно спешить, их могут закрыть в любой момент.

Размышления командира роты длились несколько секунд. Затея, конечно, рискованная, но и выгода немалая. В случае успеха, конечно. Подкупала легкость, с которой удалось захватить ворота во внешней стене. А до подхода основных сил полка оставалось не более получаса.

— Успеем?

Вопрос был адресован караванщику.

— Успеете, если будете бежать.

— Веди! Рота, бего-ом марш!

Алекс проявил инициативу и, не дожидаясь команды начальства рванул вслед за Шохадом. Следом устремились оба унтера. Вендеревскому ничего не оставалось, кроме как отдать приказ Кратному.

— Останьтесь с первым взводом, лейтенант.

С наступлением темноты, всякое движение на улицах Гохары прекращалось. Ночь — это время воров и бандитов, все добропорядочные граждане сидели по домам. Распугивая припозднившихся прохожих, три взвода первой роты топали к воротам Верхнего города. Здесь на бесшумный и бескровный захват рассчитывать не приходилось. Гвардейцы, это не городские стражники, эти от вида одной роты руоссийцев не побегут.

Десятник эмирской гвардии Салим с нетерпением ожидал заката. Скоро ворота будут закрыты, и тогда появится возможность отдохнуть от дневных забот. Выпить вина, и завалится спать, пока не придет пора проверить караульных гвардейцев. Много, очень много воинов эмира ушло в Коранд, поэтому, гвардейцам вместо них приходилось охранять ворота верхнего города, чтобы нежелательные посетители не потревожили покой уважаемых людей. Весь день нужно быть настороже, тянуться при появлении сановников и отгонять от ворот городскую рвань. То ли дело охранять эмирский дворец, где тепло зимой и прохладно в летнюю жару, есть возможность подкормиться со стола самого эмира, завести нужные знакомства, после которых некоторые гвардейцы взлетали очень высоко. Правда, многие из этих взлетевших потом становились короче ровно на одну голову, но об этом думать не хотелось.

Салим тяжело вздохнул. Все что ему светило в гвардии — место полусотника. Ну, сотника, если очень повезет.

— Уважаемый десятник, пора закрывать ворота, — почтительно напомнил начальнику один из гвардейцев.

И в самом деле, пора. Десятник сделал разрешающий жест, гвардейцы закинули винтовки за спину и взялись за створки ворот.

— Стойте, — остановил их Салим. — Что это за шум?

Гвардейцы прислушались.

— Можно подумать, что сюда мчится целое стадо верблюдов.

И тут десятника словно иглой кольнуло осознание сделанной им ошибки.

— Закрывайте! Быстрее закрывайте ворота!

Поздно. Тяжелые створки ворот двигались слишком медленно, а ощетинившаяся штыками серая людская масса уже выплеснулась на расчищенное перед воротами пространство.

— Второй взвод, товсь! Цельсь!

И почти без перерыва.

— Пли!

Сильнейший удар в грудь швырнул Салима на землю, он даже не почувствовал боли. Десятник еще успел увидеть, как падали гвардейцы его десятка, как гвардеец, которого миновали руоссийские пули, сорвал с плеча винтовку и, прежде чем его проткнули штыком, успел выстрелить в набегавшую толпу, после этого сердце десятника остановилось, и он умер. Пробегавший мимо руоссийский солдат, на всякий случай ткнул труп штыком.

— За мной! Наверх!

Фелонов сорвал, наконец, с ремня убитого гвардейца подсумок с патронами, подхватил трофейную винтовку и вслед за лейтенантом кинулся к лестнице, ведущей в караульное помещение, расположенное над воротами в башне. В момент нападения там находились два гвардейца. Привлеченные криками десятника, они сначала выглянули из бойницы, и только потом схватились за винтовки. К этому времени, авангард нападавших был уже вне досягаемости для их пуль. Зато восседавший на верблюде офицер был виден очень хорошо. Он-то и стал первой целью. Одна пуля ударила Вендеревского в грудь, вторая попала в шею верблюда. Фонтанирующее кровью животное вскинулось, а затем рухнуло на землю, едва не придавив штаб-капитана.

Ответные пули забарабанили по башне, одна влетела в бойницу, выбив мелкую каменную крошку из потолка. Засевшим в башне удалось подстрелить еще двоих руоссийцев прежде, чем ведущая в караулку дверь содрогнулась от удара прикладом.

— Крепкая сволочь!

После пятого удара Фелонов осознал тщетность своих попыток.

— Дайте гранату! У кого есть?

Черный чугунный шар привязали к двери и подожгли фитиль, после чего, торопливо отступили вниз по лестнице. Ба-бах! Дверь устояла, взрыв гранаты пробил в ней здоровенную, голову можно просунуть, дыру. Голову совать никто не стал. Чтобы не рисковать, в караулку кинули вторую гранату. Ба-бах! После второго взрыва осталось выбить остатки двери и добить обоих раненых и оглушенных гвардейцев. Кроме командира, рота потеряла еще одного тяжелораненым и одного убитым.

Алекс осмотрел захваченное помещение. Вполне можно разместить два десятка стрелков, но бойницы узкие и высокие, рассчитаны на стрельбу из лука, а не винтовки. Да и куда стрелять, если снаружи постепенно сгущалась ночная тьма.

— Соберите трофейные винтовки и патроны! Ты?!

По белевшим в темноте лычкам на погонах Алекс различил унтера и ткнул в него пальцем.

— Командир третьего взвода старший унтер-офицер Тримец, господин лейтенант.

— Займите оборону в башне! Проверьте верхние этажи!

— Слушаюсь, господин лейтенант!

Четвертый один взвод Алекс отправил на прилегающие участки стены, а сам, вместе со вторым занял позицию непосредственно в воротах. Слабость выбранной позиции заключалась в том, что атака противника была возможна с обеих сторон, как из Нижнего города, так и из нижнего.

Пока солдаты из подручных материалов возводили баррикады по обе стороны ворот, Алекс приказал перенести обоих раненых в караульное помещение. Когда мимо него проносили штаб-капитана Вендеревского, лейтенант поинтересовался его состоянием.

— Без сознания, господин лейтенант, — ответил ротный санитар, — пуля навылет прошла, рану я перевязал, больше ничего сделать невозможно. В госпиталь бы надо...

— Ты знаешь, где находится ближайший госпиталь?

Ближайший госпиталь находился в Аринбурге, что-то около тысячи верст по прямой. Санитар понял, что сморозил глупость.

— Разрешите идти, господин лейтенант?

— Да иди уже.

Кратный остался у внешних ворот, и теперь вся ответственность за роту В этот момент сверху крикнули, что к воротам приближается какой-то свет.

— К бою!

Солдаты торопливо расхватали винтовки и заняли оборону за недостроенной баррикадой. Алекс поднялся наверх, чтобы оценить обстановку. Сквозь узкую бойницу видимость была паршивая, пришлось выбраться на стену. Город, напуганный короткой, но очень интенсивной перестрелкой, замер, луна еще не взошла, и все вокруг было в полную тьму. Но от центра, где располагался эмирский дворец, к воротам приближалось мерцающее световое пятно. Судя по всему, на шум стрельбы к гвардейцам спешила подмога. Идущие на помощь освещали свой путь факелами. Это ускоряло движение, но с головой выдавало их приближение противнику. К тому же, сами гвардейцы ничего не видели за пределами светового пятна от факела.

— Подпустим ближе, — принял решение лейтенант, — огонь по команде.

Командиру гвардейцев и предположить не мог, что в город ворвалась рота руоссийской армии, что ворота в Нижнем и Верхнем городе уже захвачены, а на подходе целый пехотный полк. Тем не менее, перестрелка его немало встревожила, и для выяснения обстановки он отправил целую полусотню, посчитав, что этих сил будет вполне достаточно. Ошибочность этого решения выявилась очень быстро.

Алекс выжидал до того момента, когда свет факелов почти достал до баррикады, сооруженной у подножия башни, после чего скомандовал.

— Огонь!

Первый залп грянул с башни, мгновение спустя ударили винтовки с баррикады, затрещали выстрелы со стен. В первые же секунды гвардейцы потеряли треть своего состава. В эту треть попал и полусотник. Первые ряды смерть выкосила полностью. Но ценой своей гибели они спасли идущих позади, приняв на себя весь свинец, выпущенный тремя взводами руоссийской пехоты.

Уцелевшие гвардейцы повели себя по-разному. Кто-то сорвал с плеча винтовку и начал искать укрытие, чтобы открыть ответный огонь, большая часть кинулась обратно, несколько отчаянных храбрецов, подбадривая себя криком, бросились вперед. В считанные мгновения они преодолели расстояние до баррикады, где их встретили в штыки и очень быстро, частью перекололи, а частью перестреляли.

— Огонь!

Второй залп пришелся в спины убегающих, но в темноте очень немногие пули нашли свою цель. Ударили несколько ответных выстрелов. Догорающие среди убитых и раненых гвардейцев факела сильно мешали стрелкам, одновременно выдавая их расположение. Поэтому, через несколько минут им пришлось с потерями отступить.

— Прекратить огонь!

Гвардейцы не ушли совсем, около десятка их засело в округе, время от времени постреливая по башне и воротам. Кроме некоторого беспокойства, другого вреда от этой стрельбы не было, а патроны следовало поберечь. Ведь кто-нибудь наверняка отправился во дворец за подмогой, и вторую атаку вряд ли удастся отбить так же легко.

Со стороны Нижнего города пока было тихо. Алекс вытащил часы, открыл крышку, но в темноте разглядеть время, которое показывают стрелки, не удалось. Кто-то из солдат высек огонь с помощью огнива и раздул фитиль.

— Скоро весь полк подойдет, господин лейтенант?

— Скоро. С минуты на минуту должны быть.

На самом деле, задержка с подходом полка начинала не на шутку беспокоить его. По всем расчетам первый батальон уже должен был войти в город, но никаких признаков этого пока не наблюдалась. Алексу начинало казаться, что идея оставить один взвод для обороны ворот во внешней стене была не самой лучшей. Если противник сумеет организоваться, выбить малочисленных защитников и запереть ворота, то остальная рота окажется в ловушке. И шансы прорваться из города будут невелики, а потери ужасающи.

Алекс невольно бросил взгляд в сторону лестницы, ведущей на следующий ярус башни. Где-то там пристроился Шохад. И если придется прорываться из города, то вся надежда на него. Не зная город, да еще и в темноте, можно легко заблудиться в лабиринте узких улочек Нижнего города.

Еще один повод для беспокойства — состояние обоих раненых. Штаб-капитан Вендеревский по-прежнему оставался без сознания. Да и раненый солдат тоже был плох. Им обоим требовалась помощь кого-то более сведущего в медицине, чем ротный санитар.

Терзавшие лейтенанта мысли были оборваны приглушенным расстоянием треском выстрелов со стороны Нижнего города. Офицер попытался точнее определить направление.

— Это у ворот, господин лейтенант.

По голосу Алекс узнал взводного унтер-офицера Тримеца. Тут же ночь разорвал грохот дружного залпа. "Всем взводом палили", подумал лейтенант. После залпа интенсивность перестрелки резко упала до трещавших время от времени отдельных выстрелов. И выстрелы эти... Приближались! Стараясь пореже дышать, офицер выждал еще некоторое время, чтобы убедиться в том, что ему не почудилось, и только после этого объявил.

— Наши идут!!!

Слова офицера были встречены дружным солдатским "Ура!". На это эмирские гвардейцы, засевшие в Верхнем городе, отреагировали усилением обстрела. В изменившейся обстановке экономия патронов становилась не столь актуальной и Алекс приказал.

— Тримец, заткните эту сволочь!

Унтер передал приказ подчиненным. С захваченной башни и со стен раздались ответные выстрелы, а с противоположной стороны уже доносился топот сапог руоссийской пехоты по улицам Гохары. Алекс поспешил вниз, к воротам, чтобы найти кого-нибудь из офицеров.

Сходу, перескочив через баррикады в воротах, руоссийская пехота начала вливаться в Верхний город. Шум, гам, выстрелы и приветственные крики. Разглядев блеснувший в лунном свете погон, Алекс схватил офицера за рукав, и буквально прокричал ему в ухо.

— Господин капитан, здесь во дворах засели несколько стрелков, прикажите...

Но у капитана была другая задача.

— Где эмирский дворец? Укажите направление!

Поскольку сам Алекс направление знал весьма приблизительно, ему пришлось прибегнуть к помощи проверенного средства.

— Шохад! Шохад!

— Здесь я.

За спиной караванщика маячила неразлучная парочка унтеров.

— Укажи, как добраться до эмирского дворца.

Внешне Шохад казался абсолютно спокойным.

— Нужно пойти по этой улице. Через пятьсот шагов повернуть направо. Улица такая же широкая, как эта, ошибиться трудно.

Капитан кивнул, подтверждая, что понял, небрежно вскинул ладонь к козырьку фуражки и, придерживая саблю, побежал отдавать приказы своим солдатам.

— Может, хочешь пойти с ними?

Караванщик отрицательно покачал головой.

— Я их не знаю, а они не знают, кто я. Пока я останусь с вами. Ты ведь не останешься сторожить эти ворота?

Не останется, это точно. Но приказ об удержании ворот еще никто не отменил, хотя... А вот и тот, кто может его отменить. После передовых пехотных рот в ворота протиснулась кавалькада всадников на верблюдах.

— Начальство пожаловало, — проворчал Ивасов.

Лейтенант привычно одернул мундир, поправил портупею с кобурой револьвера и саблей, шагнул вперед.

— Господин полковник, разрешите доложить...

— Подождите, лейтенант.

Сареханов слез с верблюда, сделал шаг, разминая затекшие от долгого путешествия ноги, после чего поинтересовался.

— Где Вендеревский?

— Здесь, в башне, в караульном помещении. Штаб-капитан тяжело ранен и находится без сознания.

— Жалко. Полковой лазарет развернут в караван-сарае у ворот во внешней стене, позаботьтесь, чтобы штаб-капитана эвакуировали туда.

— Слушаюсь, господин полковник!

— Как я понимаю, здесь с вами три взвода первой роты?

— Так точно!

— Тогда один взвод оставьте здесь, а с двумя другими продвиньтесь вдоль стены на юг и возьмите под контроль следующие ворота.

Ворота, ведущие из Нижнего города в Верхний, конечно очень важны. Контроль над ними позволял исключить подход подкреплений к защитникам эмирского дворца. Но сам дворец с точки почетности задачи и размера возможной добычи, представлял собой куда более заманчивую цель.

— Господин полковник, разрешите доложить! Караванщик Шохад в свое время хотел выкрасть свою невесту из эмирского гарема и хорошо изучил планировку дворца.

— Вот и отлично, — обрадовался Сареханов, — этот караванщик очень пригодится при штурме дворца, поэтому я его у вас забираю. Где он?

— Здесь я. Но с вами не пойду, только с лейтенантом.

Прежде, чем полковник успел среагировать на заявление караванщика, Алекс сделал шаг вперед, рискуя принять весь разряд полковничьего гнева на себя.

— Господин полковник, Шохад — не рядовой срочной службы, с нами он находится по своей воле и ничьи приказы исполнять не обязан.

В этот момент со стороны дворца грохнул ружейный залп быстро переросший в интенсивную перестрелку, стало не до выяснения отношений.

— Лейтенант, берите два взвода, и туда, окажите поддержку второй роте!

— Слушаюсь, господин полковник!

Алекс торопливо метнулся наверх, в караулку, где приказал эвакуировать раненых, а двум взводам следовать за ним. К месту боя они опоздали. Довольно широкая для Гохары улица была завалена убитыми, ранеными и умирающими. Здесь вторая пехотная рота первого батальона столкнулась с двумя сотнями эмирских гвардейцев. Судя по паре еще не погасших факелов, противник совершил ту же ошибку, что и в первом случае. Несмотря на неожиданность встречи, руоссийские пехотинцы успели дать залп первыми. Но гохарцев было больше, несмотря на потери и первый шок, они смогли открыть ответный огонь. И тогда ротный командир решил закончить дело штыковым ударом.

Руоссийская пехота искренне верила, что рукопашной схватке ее не может превзойти никто. И уж точно, не какие-то гвардейцы гохарского эмира. Среди гвардейцев также нашлось немало удальцов, намеревавшихся поколебать веру руоссийцев. Ведь драться им пришлось на улицах родного города, за ними стояли их семьи. Противники быстро преодолели разделявшее их расстояние, и схватились в рукопашную на участке улицы, с двух сторон зажатом высокими заборами.

Первый штыковой удар руоссийской пехоты был страшен. Шагая по трупам и раненым, они сумели потеснить гвардейцев на целых пять шагов. Но улица не могла вместить всех желающих принять участие в бою. Противники сошлись глаза в глаза, когда действовать насаженным на длинную винтовку штыком стало невозможно. В ход пошли солдатские тесаки, ножи, кривые кинжалы гвардейцев, офицерские револьверы, а потом кулаки. Озверевшие люди били друг друга, резали, кололи, душили. Мат, крик, вой и вопли умирающих смешались в жуткую какофонию смерти.

— Бей!

На правом фланге здоровенный солдат, размахивая схваченной за ствол винтовкой, сумел расчистить небольшой пятачок и с полминуты удерживал его, никого к себе не подпуская. Мог бы и дольше, но приклад винтовки сломался после удара, раскроившего голову неосторожно приблизившегося гвардейца. Второй гвардеец успел достать руоссийца узким ножом в бок, прежде чем его самого ткнули в живот штыком. Истекавший кровью пехотинец упал на смертельно раненого гвардейца. Две людские волны тут же сомкнулись над ними, и схватка закипела с новой силой.

Намертво зажатый между своими и чужими руоссийский солдатик пытался двинуть кулаком в ухо ближайшему гвардейцу, тот изловчился вытащить узкий изогнутый нож и, навалившись, начал вгонять его под ребро противника.

— А-а-а, сука!!!

Солдатик в предсмертном отчаянии сумел обеими руками дотянуться до глотки своего убийцы и вцепиться в нее. Некоторое время два трупа так и стояли лицом к лицу, прежде чем получили возможность упасть на залитую кровью землю.

Исход боя решил подход к месту схватки третьей роты первого батальона. К этому моменту весы победы уже качнулись на руоссийскую сторону. Вторая рота потеснила гвардейцев еще на три шага, а численность бойцов с обеих сторон практически выровнялась. Командир третьей роты не стал бросать своих солдат в эту мясорубку, тем более, что им пришлось бы постоять в очереди прежде, чем добраться до противника. По приказу ротного, солдаты взобрались на крыши домов, и оттуда загремели винтовочные выстрелы.

Эта стрельба явилась последней соломинкой, сломавшей хребет стойкости гвардейцев, не выдержав расстрела практически в упор, они побежали. Издав торжествующий рев, остатки второй роты кинулись вдогонку, не давая врагу разорвать дистанцию. Уйти удалось немногим, самым шустрым и самым везучим, остальных добили, дорезали или просто затоптали в горячке боя и погони.

— Ох, ни...

Фелонов не смог удержаться от грязного ругательства, хоть темнота и скрывала многие жуткие детали только что завершившегося здесь побоища. Прежде, чем идти вперед, нужно было эвакуировать своих раненых, и растащить трупы хотя бы с середины улицы, чем сейчас и занимались солдаты третьей роты. Раненых гвардейцев валили в кучи вместе с трупами, не до них сейчас.

Дожидаться конца расчистки лейтенант Магу ждать не стал.

— Шохад, в обход к дворцу пройти можно?

— Можно.

— Веди.

Полурота вслед за караванщиком прошла чуть дальше и свернула направо, на параллельную улицу. Не в пример той, где только что закончился бой, эта была узкая и кривая. Строй растянулся на приличное расстояние. Из-за заборов никто носа не высунул, и полурота добралась до цели, не встречая сопротивления противника.

Перед очередным поворотом Шохад остановился, жестом показал, чтобы остальные тоже не высовывались, и осторожно заглянул за угол.

— Пришли. Дальше открытое место.

Алекс последовал примеру караванщика и взглянул на дворец. В лунном свете контуры дворца были хорошо видны, а оставалось до него шагов сорок не больше.

— Это дворец эмира?

— Да, это он.

— Больше похоже на крепость.

Стена, окружавшая дворец высотой больше двух саженей. Из чего построена — в темноте не понять, но уж точно не из дерева. Без осадной артиллерии, которой нет, ее не пробить. Без лестниц ограду не преодолеть, да и гвардейцы на это спокойно смотреть не будут. Остаются ворота.

— Шохад, где въезд во дворец?

— Справа, шагов через восемьдесят.

— Ивасов!

— Я, господин лейтенант!

— Бегом к воротам! Найдешь полковника, и сообщишь, что нам нужна пушка или, хотя бы мина, чтобы взорвать ворота. Дорогу найдешь?

— Так точно, господин лейтенант!

Отправив унтера за подмогой, лейтенант приказал солдатам занять дома и дворы, выходящие на дворец. В одном из дворов столкнулись с солдатами из второй роты. Чуть не начали палить друг в друга, своих опознали только по характерным руоссийским выражениям.

— Сколько вас здесь?

— Пятнадцать штыков, господин лейтенант.

В рукопашной ефрейтору расквасили нос и оторвали погон на левом плече, кепи он потерял, а трофейную винтовку с примкнутым штыком подобрал уже после боя, видимо, не найдя свою. Пришедшие с ефрейтором солдаты выглядели ничуть не лучше своего командира.

— Где ваш ротный?

— Так убили его. А может, ранили. Почти в самом начале. Он "В атаку!" скомандовал, мы пошли, а в него пуля попала.

— Все ясно, временно поступаете в мое распоряжение.

— Слушаюсь, господин лейтенант.

Тем временем, Руоссийцы взяли все ворота, соединяющие обе части Гохары, и понемногу начали брать под контроль ключевые точки Верхнего города, уничтожая или рассеивая небольшие группы его защитников. Спорадическая стрельба постепенно расползалась по всему Верхнему городу, то затухая, то вспыхивая с новой силой.

В одной из таких перестрелок пришлось поучаствовать и полуроте лейтенанта Магу с примкнувшими к ней остатками второй роты. Стоявший в охранении молодой солдатик заметил несколько силуэтов, крадущихся по теневой стороне улочке. Сдуру он окликнул их, в ответ грянули выстрелы. К счастью, враги солдата не видели, стреляли на голос и, вполне закономерно, промазали. Ответный выстрел так же не достиг цели. Подоспевшие солдаты успели несколько раз пальнуть вдогонку, и один из убегавших споткнулся и упал буквально в паре шагов от спасительного угла.

Два солдата сходили проверить подстреленного, обратно принесли винтовку и ремень с висевшими на нем подсумками, флягой и длинным, похожим на ятаган штыком. Один из унтеров спросил незадачливого часового.

— Ты чего сразу не стрелял?

— А вдруг, свои?

Унтер-офицер дал солдатику подзатыльник.

— Ты что, своих от чужих отличить не можешь? В следующий раз, увидел гвардейца — стреляй, а не спрашивай. Понял?

— Так точно, понял, господин унтер-офицер!

Солдатик, действительно, понял. Когда четверть часа спустя он разглядел крадущийся в их направлении одиночный силуэт, то, не задавая лишних вопросов, вскинул винтовку, прицелился и нажал на спусковой крючок. Грохнул выстрел. В ответ раздался отборный мат.

— Ивасов вернулся!

Фелонов узнал голос приятеля. Солдатик огреб от него еще одну оплеуху, гораздо более чувствительную, чем первая. После чего, за посыльным была направлена спасательная экспедиция.

— Эй, ты как, цел?

— Руку ушиб, когда падал.

Ивасова привели к лейтенанту.

— Что приказал полковник?

— Приказано ждать, господин лейтенант. Скоро обложат дворец со всех сторон, артиллерию подтянут, тогда и приказ штурмовать будет.

— Ладно, подождем.

Но тут кто несильно дернул Алекса за рукав. Рядом стоял Шохад.

— Нельзя ждать, уйдет эмир.

— Да никуда он не денется, — отмахнулся лейтенант, — дворец обложен, ворота перекрыты...

И тут до него дошло.

— Подземный ход?

— Да. Говорят, что их несколько.

— Знаешь хотя бы один?

Караванщик отрицательно покачал головой.

— Нет, откуда может знать такую тайну простой караванщик?

Алекс пристально посмотрел Шохаду в глаза и утвердительно произнес.

— Но ты знаешь, как проникнуть во дворец.

— Я не знаю, открыт ли этот путь сейчас, но можно попытаться.

— Веди!

Через три минуты спешно снявшаяся с занимаемых позиций полурота втянулась в лабиринт кривых, грязных и вонючих улочек. Даже не верилось, что буквально в нескольких шагах от эмирского дворца может находиться такая клоака. Идти пришлось недалеко, вскоре Шохад свернул на относительно широкую улочку, по которой вполне могла проехать гужевая повозка.

— Пусть солдаты останутся здесь, дальше я пойду один.

— Солдаты останутся, а я пойду с тобой, — не согласился Алекс.

За следующим поворотом оказался тупик, в конце которого они уперлись в наглухо запертые ворота.

— Ну и вонища, — повел носом лейтенант.

— Если не нравится, пойди и постучи в парадные ворота дворца, там пахнет намного лучше, но вряд ли тебе их откроют.

— А из этих вывозят эмирское дерьмо?

— Так и есть. И не только эмирское. И не только дерьмо. Тихо!

Шохад предостерегающе поднял руку и замер. Офицер последовал его примеру. Караванщик подкрался к воротам, прислушался, затем несколько раз негромко стукнул в створку ворот. Алекс осторожно, стараясь не произвести малейшего шума, потянул из кобуры "гранд". Выждав некоторое время, Шохад постучал в ворота еще раз. И опять никакой реакции. Потеряв терпение, Алекс спросил.

— Думаешь, откроют?

— Надеюсь.

Еще трижды караванщику пришлось повторить условный стук, прежде чем из-за ворот что-то негромко спросили по гохарски. Шохад ответил, уму задали еще один вопрос. Переговоры, похоже, затягивались. Поначалу обе стороны сдерживали голос и старались тише, но постепенно караванщик перестал сдерживаться. Переговоры грозили перерасти в перепалку, Алекс уже начал терять надежду на их положительный исход, как вдруг с той стороны лязгнул запор, и створки ворот чуть приоткрылись.

Шохад повернулся к лейтенанту.

— Зови солдат, он согласился провести нас во дворец.

Глава 8

Грязный вонючий мужик, местный ассенизатор, ткнул пальцем в светлый прямоугольник выхода наружу и, что-то сказав, отступил назад.

— Дальше он не пойдет, — перевел Шохад, — там засели гвардейцы. Он боится, что они убьют его.

"А полуроту руоссийских солдат в эмирский дворец провести он не боялся?", Алекс с содроганием вспомнил короткое, но крайне неприятное путешествие по зловонным дворцовым подземельям, освещаемым неровным светом факела идущего впереди местного золотаря. Дворец не имел канализации в привычном понимании этого слова, даже в Гохаре воду старались экономить все, в том числе и сам эмир. Поэтому, отходы человеческой жизнедеятельности вывозили в специальных деревянных бочках. А чтобы не оскорблять приближенных и гостей эмира их видом и запахом, перемещали эти бочки по специальным проездам, проложенным в подземельях дворца. Оставалось надеяться, что во время путешествия по этим проездам он ни на что не наступил.

Пока отставшие солдаты подтягивались к выходу из подземелья, офицер выпытывал у караванщика подробности проникновения во дворец.

— Как ты его нашел, Шохад?

— Нашел, когда потребовалось пробраться во дворец в первый раз. Он очень любит деньги, а я дал ему много, очень много. Все, что у меня было.

— Тогда почему он до сих пор вывозит отсюда дерьмо?

— А что ему еще остается? Это у вас в Руоссии, имея деньги, можно уехать в другой город и начать жизнь заново, и никто не узнает, кем ты был раньше. А в Гохаре, если ты — золотарь, то это навсегда.

— А чем ты купил его сейчас? Я что-то не слышал звона монет.

— Я подарил ему самую дорогую вещь.

— Это какую же? — заинтересовался офицер.

— Жизнь. Пообещал зарезать его, как только руоссийцы ворвутся во дворец, если откажется помочь нам.

В скудном лунном свете, едва проникавшем в подземелье, недобро блеснули глаза караванщика. "Этот зарежет. На месте золотаря я бы тоже ему поверил. Однако, пора начинать".

Эмирский дворец все-таки не крепость. Стены ограды хоть и высоки, но к отражению штурма не приспособлены, оборону держать на них нельзя. Поэтому, гвардейцы засели в угловых и надвратной башнях, а также в темной громаде самого дворца. От выхода из подземелья до парадных ворот дворца всего около тридцати шагов, да и гвардейцы назад смотреть не должны. Тем не менее, место открытое, и пересечь его незаметно — вряд ли возможно.

— Шохад, остаешься здесь. Второй взвод, за мной!

Выбравшись через узкую щель на прохладный ночной воздух, Алекс пригнулся и, стараясь производить как можно меньше шума, устремился к воротам. Хоть и старался каждый из пехотинцев шуметь поменьше, но все вместе топали они довольно громко. Алекс успел пробежать всего полтора десятка шагов, как от ворот донесся встревоженный крик. Лейтенант навскидку выстрелил в невидимого гвардейца, ориентируясь на голос и, как ни странно попал — крик раненного противника сменился исполненным боли стоном.

Черный проем арки ворот. Лейтенант едва не споткнулся об скорчившегося на земле гвардейца, зажимающего рану в животе. Слева черный провал — лестница, ведущая наверх.

— Тримец — проверь башню! Фелонов, открывай ворота!

Едва только первый солдат ступил на нижнюю ступеньку лестницы, как сверху грохнул выстрел, и пуля отбросила его обратно, на шедших за ним товарищей.

— Залп!

Но солдаты уже без команды вразнобой разряжали винтовки, целясь куда-то вверх, а затем, грохоча сапогами по каменным ступеням, бросились на противника. Грохнула еще пара выстрелов, и в башне закипела рукопашная схватка.

Ворота сопротивлялись не так упорно. После некоторой задержки, солдаты, "раз-два, взяли!", сняли запиравший их брус и навалились на створки. Те нехотя поддались и, слегка поскрипывая, начали открываться.

Убедившись, что с воротами все идет нормально, Алекс шагнул к лестнице, но там уже все закончилось, схватка была короткой, поскольку в самой башне было просто невозможно разместить большое количество защитников.

— Вперед! Во дворец!

Во дворце их уже ждали, окна дворца заволокло пороховым дымом, свинцовый град хлестнул по толпе рванувшихся к дворцу солдат. Перепрыгнув через упавшего перед ним солдата, Алекс проскочил под стену, здесь пули не достанут. Вместе с ним успели добежать еще десятка два бойцов.

— Фелонов, жив?

— Здесь я.

Жив, значит. Высоченные парадные двери были буквально в десятке шагов. Покрытые резьбой и оббитые металлом монументальные створки. Заперты, конечно. И защитников дворца за ними наверняка хватает. Вновь загремели винтовки — руоссийцы, ворвавшиеся в любезно открытые ворота, попытались проскочить к дворцу. Гвардейцы открыли огонь, солдаты начали палить по окнам.

Вдоль стены пробирался незнакомый солдат, судя по изрядно битой физиономии и разодранному мундиру, из второй роты.

— Господин лейтенант, этот ваш гохарец говорит, там другой вход есть...

— Веди!

Прижимаясь к стене дворца, солдаты двинулись вслед за проводником. Какие-то строения, явно хозяйственного назначения, небольшие ворота в стене, что-то вроде внутреннего двора. За очередным поворотом наткнулись на серые спины, жавшиеся к стене.

— Шохад!

— Иди сюда, офицер, — откликнулся караванщик, — здесь есть проход через эмирскую кухню.

Этот вход выглядел намного скромнее, но тоже был заперт. Алекс подергал ручку, дверь не шелохнулась. Да и прикладом винтовки ее, пожалуй, не выбить, сделана на совесть.. Лейтенант огляделся в поисках чего-нибудь, что можно было использовать в качестве тарана.

— Не туда смотришь, сюда смотри.

Караванщик указал на темный прямоугольник окна, располагавшегося в ряду других таких же на высоте буквально полторы сажени от поверхности двора. Добраться до любого из них не составляло особого труда, но сами окна были настолько узкими, что у Алекса возникли большие сомнения в возможности проникновения через них. Неуверенность офицера разрешил ефрейтор из второй роты.

— Не извольте беспокоиться, господин лейтенант, — прогундел он в свой расквашенный нос, — есть у нас мастак по этим делам. Габра-аша! Габраша! А ну, подь сюда, голубь.

После некоторой заминки на зов явился плюгавый солдатик в несуразно длинной шинели. Винтовка в его руках казалась непропорционально большой и тяжелой.

— Здесь я.

Ефрейтор за спиной лейтенанта продемонстрировал солдатику кулак, размером почти с его голову, и тот поспешно добавил.

— Господин ефрейтор!

— Пролезешь в окно и откроешь дверь изнутри. Понял?

— Да чего тут... Так точно, понял.

— Лезь, давай.

Габраша прислонил винтовку к стене, сбросил шинель, ефрейтор хотел, уже было подсадить его к окну, но Алекс остановил его.

— Постой.

И протянул солдату револьвер. Тот взял его, взвесил в руке и вернул обратно.

— Тяжелый больно, я уж как-нибудь так.

Ефрейтор поднял его буквально к самому окну, и тот, извиваясь, быстро ввинтился внутрь, только сапоги мелькнули.

— Из мазуриков он, — пояснил ефрейтор, — по чужим хатам смыкал, пока к нам не попал, а уж мы-то ему быстро рога обломали.

Между тем, перестрелка у главного входа почти стихла, изредка постукивали одиночные выстрелы. Похоже, атака там захлебнулась и руоссийцы отошли обратно к воротам, ожидать подхода артиллерии.

— Чего-то долго он.

Едва только лейтенант закончил фразу, как в окне над ними показалась голова Габраши.

— Дверь с той стороны четверо стерегут. Давайте ваш шпалер, господин лейтенант.

Получив оружие, прежде, чем опять исчезнуть внутри дворца, солдат предупредил.

— Я, как только их стрельну, сразу к двери, а вы уж не зевайте.

Лейтенант повернулся к солдатам.

— Приготовились. Фелонов, ты с револьвером первым идешь.

Солдаты скучковались у двери. На этот раз ожидание надолго не затянулось. Приглушенные толстым дверным полотном внутри один за другим загремели выстрелы.

— ... три, четыре, пять!

Один раз промахнулся или кому-то из гвардейцев не хватило одной пули. Лязгнул запор, и дверь едва приоткрылась от толчка изнутри. Фелонов тут же вцепился в нее и потянул тяжеленную деревяшку на себя.

— Вперед!

Вслед за унтером солдаты вломились в эмирскую кухню, едва не затоптав Габрашу, он еле успел отскочить в сторону. Прихватив габрашину винтовку, Алекс нырнул в низкий дверной проем. Следом за ним скользнул внутрь дворца Шохад.

После яркой луны во дворе, тьма внутри казалась непроницаемой.

— Габраша, ты где?

— Здесь я, господин лейтенант. Возьмите свой шпалер.

Лейтенант почувствовал, как ему в руку ткнулась рукоять "гранда".

— Еще один остался, — предупредил его солдат.

Алекс вернул Габраше винтовку. Глаза понемногу привыкали к темноте, и он уже смог разглядеть светлый прямоугольник выхода в другое помещение.

— Пошли.

Здесь было намного светлее. Несмотря на это, у самой дверей Алекс споткнулся о труп гвардейца. "Труп" неожиданно застонал.

— Гляди-ка, живой!

Стон тут же прервался мерзким шорохом входящего в тело штыка. Где-то недалеко впереди горохом сыпанули выстрелы — спешившие на помощь своим гвардейцы столкнулись с руоссийским авангардом. Проклиная так не вовремя разряженное оружие, Алекс рванулся на звук выстрелов. По дороге споткнулся об еще одного убитого, едва не упал. К месту действия — длинной галерее с множеством боковых ниш, он добрался когда там все уже закончилось. Своих раненых перевязывали, убитых — оттащили и сложили у стены.

— Без вас справились, господин лейтенант.

Откинув дверцу барабана, Фелонов почти наощупь перезаряжал барабан своего "дефоше". Лейтенант последовал его примеру.

— Куда дальше пойдем?

— К главному входу, — принял решение офицер, — надо нашим помочь.

— Кто бы нам помог, — проворчал унтер, — весь день сегодня кому-то двери открываем.

Алекс унтерские жалобы выслушивать не желал.

— Шохад, как пройти к главному входу?

В этот момент что-то грохнуло, эхо взрыва прокатилось по галерее.

— Ну вот, и без нас справились, — обрадовался Фелонов.

Кто-то тронул лейтенанта за плечо, рядом стоял Шохад.

— Я пойду искать эмира.

Алекс щелкнул дверцей револьвера и с треском крутанул барабан.

— Подожди минуту, сейчас все вместе пойдем эмира ловить. Ты знаешь, где он может быть?

— Догадываюсь, но точной дороги не знаю.

— Ладно, веди. Там разберемся.

Двери в конце галереи распахнуты, за ними никого. Поворот направо, узкая лестница вверх, еще один поворот и руоссийцы оказались в другой галерее, открытой со стороны внутреннего двора. Откуда-то из противоположной стороны двора грохнул выстрел. Пуля щелкнула по колонне и врезалась в стену, к счастью, никого не задев. Двое солдат разрядили винтовки в ответ, целясь в белое облачко порохового дыма.

— Вперед! Не останавливаться!

Открытую галерею успели проскочить прежде, чем стрелок успел перезарядить винтовку.

— Куда дальше?

— Думаю — туда.

Еще одна лестница. На этот раз существенно шире и по ней нужно спускаться вниз. Поворот. Шохад на мгновение скрывается из виду, и тут же доносится какое-то бряканье и чей-то сдавленный вскрик. Караванщик одной рукой зажимал рот толстому дядьке, одетому в широченные шаровары и жилетку на голое тело, второй пытался воткнуть в него нож. Дядька успел перехватить руку караванщика и сейчас отчаянно пытался избежать проникновению стали в свое объемистое пузо. Алекс сходу впечатал рукоять "гранда" в лоб толстяку. Глазки и того закатились, и он начал оседать вниз.

— Он мог поднять шум, — Шохад вытер нож о шаровары убитого. — Это один из эмирских слуг. Сам эмир должен быть где-то рядом.

— А это что такое?

Подошедший Фелонов пнул небольшой кожаный мешок, на который раньше никто не обратил внимание. Мешок отозвался металлическим звяком. Унтер настороженно присел, отложив винтовку, ощупал находку.

— Золото!

Алекс чуть зубами не заскрипел от досады. Этот проклятый мешок подвернулся очень не вовремя.

— Оставь, не до него сейчас.

— Как это оставь? Тут же...

Хоть и невелик был мешок, а столько золота сразу даже сам Алекс Магу еще ни разу не видел, что уж о солдатах говорить. Действовать надо было быстро, эмир уходит, и этот решивший напоследок поживиться слуга указывал на это.

— Шохад, дай нож.

Присев рядом с унтером, лейтенант полоснул клинком по мешку. Кожа разошлась от прикосновения остро отточенной стали, в лунном свете тускло блеснул металл.

— Берите, только быстро.

Пока солдаты торопливо потрошили мешок, украденный из эмирской казны, и набивали его содержимым карманы, Алекс вернул караванщику нож.

— А ты чего стоишь?

— Мне это золото ни к чему.

Наконец, мешок опустел, солдаты взяли в руки оружие, и рота вновь начал напоминать воинское подразделение, а не шайку мародеров. К счастью, золота оказалось не так много, если разделить на всех. С набитыми золотом карманами умирать не хочется намного больше, чем с пустыми.

— Туда?

Алекс ткнул пальцем в дверь, откуда предположительно пришел сюда вор.

— Туда?

Караванщик кивнул.

За дверью оказался широкий коридор, освещенный мерцающим светом нескольких факелов. Двое гохарцев тащили что-то очень тяжелое, затем скрылись за поворотом. Откуда-то в коридоре появилась еще пара и проследовала за первой.

— Казну эмирскую потрошат, — высказал предположение кто-то из солдат.

— Да не потрошат, а увозят.

— Точно эмир где-то здесь!

— Заткнулись все, — прервал дискуссию лейтенант Магу, — пошли, посмотрим, что и откуда они тащат. Факел возьми.

Уже на первых шагах по коридору руоссийцев поджидала неудача. Из-за угла вынырнули двое гохарцев, видимо, возвращались за новой партией груза. Передний заверещал неожиданно тонким голосом. С виду здоровенный пузатый мужик, а голос визгливый, как у скандальной бабы. Поскольку скрытность уже была утеряна, Алекс выстрелил в одного из "гранда", второго пристрелили солдаты.

— Вперед!

Сделать успели всего три шага, как из поперечного прохода густо поперли гохарцы. Как будто только и ждали приближения руоссийцев, чтобы неожиданно выскочить перед ними. Внезапность нападения стоила руоссийцам троих сходу зарубленных солдат. С трудом увернувшись от сабли, Алекс начал разряжать в нападавших револьвер.

— Огонь!

Загремели солдатские винтовки, оторопь прошла. Коридор заполнился клубами порохового дыма на мгновение разделившего противников. А затем из дыма полезли озверевшие от потерь гохарцы. Их встретили штыками. Руоссийская пехотная винтовка со штыком чуть не вдвое длиннее кривой гохарской сабли, а заполненном врагами коридоре, где пространства для маневра нет, только клинок на клинок, глаза в глаза, искусство фехтования не сильно поможет. Штыковому же удару руоссийского солдата учат едва ли не с первого дня службы. В живот, сверху вниз. А как достал супостата, приклад вниз, штык влево вверх. И раненого можно уже не перевязвать.

Вот только винтовки у лейтенанта Магу не было. Зато, когда "гранд" выпустил последнюю пулю, перед ним образовалось свободное от дееспособных врагов пространство. Это дало лейтенанту пару лишних секунд на то, чтобы успеть вытащить саблю и встретить летящий сверху клинок.

Противником офицера оказался бородатый немолодой мужик в странном головном уборе. Несмотря на возраст, саблей мужик махал как заведенный. Только исключительное везение позволило Алексу парировать подряд три выпада противника. На четвертом ударе сабля гохарца лязгнула о штык, которым его попытался достать кто-то из солдат. Не достал, но темп ему сбил. Лейтенант тут же воспользовался выпавшей возможностью, и ткнул бородатого саблей в живот. Благо доспехов на нем не было.

Гохарец раззявив рот и выпучив глаза начал валиться на бок. Солдатик, воспользовавшись моментом, все-таки воткнул в него штык и поспешно выдернул обратно.

— А-а-а-а!!!

Повинуясь инстинкту Алекс вскинул саблю над головой. Удар был настолько силен, что офицерскую саблю просто сшибло в сторону, правую руку мгновенно отсушило. Алекс даже глазом моргнуть не успел, как просвистел чудом его миновавший клинок.

Огорченный неудачей огромный гохарец аж завыл от ярости и поднял саблю для повторного удара, но кто-то из солдат в длинном выпаде достал его штыком. В следующий момент лейтенанта оттолкнули в сторону, и он сильно приложился левым плечом о каменную кладку стены и, не устояв на ногах упал. Вдобавок, один из солдат наступил Алексу на ногу, и он взвыл от боли.

Следующие четверть минуты лейтенант мог только вжиматься в стену, надеясь, что его не затопчут. А потом гохарцы в коридоре внезапно закончились. Надо сказать, что все они дрались до конца, что для местных было очень нетипично, ни один не попытался сбежать, чтобы сохранить себе жизнь.

— Господин лейтенант! Кто его видел?!

— Здесь я!

Офицера тут же подняли, бережно прислонили к стене.

— Вы не ранены, господин лейтенант?

— Вроде, нет. Тут где-то револьвер мой должен быть и сабля...

Оружие тут же отыскали и вернули владельцу. Немного придя в себя, лейтенант вспомнил о своих обязанностях и начал распоряжаться.

— Фелонов!

— Я, господин лейтенант!

— Возьми солдат, проверь, что и куда они тащили.

Прихватив с десяток солдат, унтер скрылся за поворотом коридора.

— Ивасов! То же самое, только глянь, откуда все тащили.

— Ефрейтор!

— Я, господин лейтенант!

— На тебе раненые.

— Слушаюсь, господин лейтенант!

Сам лейтенант выбрал место, где можно было присесть и начал заряжать револьвер. Едва только он убрал "гранд" в кобуру, как его внимание привлек Шохад. Караванщик с горящим факелом в руке замер над тем самым бородачом, который едва не зарубил Алекса. Припадая на отдавленную ногу, лейтенант доковылял до караванщика и остановился рядом.

— Знал его?

— Знал. Хотя никогда до сегодняшней ночи не видел.

— И кто же это? — заинтересовался Алекс.

— Эмир Гохары.

— Кто?!

Шохад молча продолжил стоять над телом эмира. Только сейчас, в неверном, мерцающем свете горящего факела, лейтенант сумел рассмотреть явно дорогой халат, поблескивающий какими-то камешками пояс. Да и сабля у покойника явно не из простых. Алекс пихнул эмира сапогом.

— А может, жив еще?

Караванщик отрицательно покачал головой.

— Это должен был сделать я.

— Ну, извини, так уж получилось. Я же не знал, что это он и есть. И оживить его уже не получится.

— Это должен был сделать я, — повторил Шохад.

Караванщик повернулся и пошел к выходу из заваленного трупами коридора. Алексу вдруг стало невыносимо жалко его — все эти годы бедняга жил жаждой мести, а он в последний момент украл у Шохада эту возможность. И ведь точно сейчас уйдет, попробуй потом отыщи его в Гохаре. У него же врагов, считай, весь город! Да и руоссийские солдаты вполне могут караванщика пристрелить еще до того, как он выйдет за пределы дворца.

— Постой! Возьми хотя бы денег.

Караванщик обернулся и невидящим взглядом посмотрел на офицера.

— Зачем? Все золото мира не сможет вернуть ее.

Он бы так и ушел, но тут вернулся Ивасов.

— Господин лейтенант...

— Отставить доклад! Взять Шохада!

К чести унтера, соображал он не больше секунды. В два прыжка он настиг караванщика и схватил его. Шохад попытался вывернуться, но унтер был намного сильнее. Вспышка безумной ярости придала гохарцу сил, он почти сумел вырваться. В этот момент вмешались пришедшие в себя солдаты. Навалились толпой, связали отчаянно вырывающего караванщика, оттащили к стене.

— Черт, рукав оторвал!

Один из солдат уже нацелился было отомстить караванщику за испорченный мундир, но был остановлен лейтенантом.

— Отставить!

Офицер доковылял до места действия, взял у унтера флягу и вылил ее содержимое на Шохада.

— Остынь немного, завтра мне же спасибо и скажешь.

Повернувшись к Ивасову, Алекс распорядился.

— Часового к нему приставь, чтобы не сбежал. Он сейчас не в себе, хрен знает чего, натворить может. Да и наши его не обидят ненароком.

— Слушаюсь, господин лейтенант!

— А теперь докладывай, чего вы там в этой дыре обнаружили.

— Казна эмирская!

В голосе унтера послышались явные нотки восторга.

— Ты рот-то широко не разевай, — охладил подчиненного офицер. — Казна эта, считай, уже государственная, за кражу гауптвахтой не отделаешься. Эти много вынести успели?

Ивасов мысленно оценил количество сокровищ, которые гохарцы успели унести.

— Четверть где-то.

— Все вернуть, часовых выставить, и упаси господи, если хоть одна монетка, один камешек...

— Слушаюсь, господин лейтенант!

Унтер заученно вытянулся, съедая начальство туповато-преданным взглядом. Алекс этот балаган не оценил.

— Выполняй, клоун.

Унтер с места не двинулся.

— Осмелюсь спросить, господин лейтенант!

— Ну чего тебе еще?

Ивасов прекратил-таки паясничать и, понизив голос, спросил.

— А что во дворце найдем тоже в казну нести?

Пилюлю надо было подсластить, а то солдаты совсем расстроятся.

— В казну вернуть только то, что из нее вынесли. Остальное — ваши трофеи.

— Слушаюсь, господин лейтенант!

На этот раз радость в голосе Ивасова была неподдельной. Лейтенант понял, что в эту ночь некоторые смогут стать вполне состоятельными людьми. Окрыленный таким известием унтер-офицер умчался вдохновлять солдат, а буквально пару минут спустя вернулся Фелонов, с известием, что в другом конце пути эмирское золото ожидал караван, готовый в любой момент сорваться с места.

— Видимо, план у них какой-то был на такой случай, — высказал свое предположение унтер.

— Надеюсь, караван никуда уйти не успел?

— Никак нет, господин лейтенант!

Выяснилось, что охранников удалось застать врасплох. Дрались они отчаянно, не знали о смерти эмира, поэтому все были постреляны и переколоты штыками. Погонщики же верблюдов разбежались, едва только прозвучали первые выстрелы. Получив приказ вернуть все золото в исходное положение, предупреждение о недопустимости разворовывания казны и инструкцию о соблюдении осторожности, Фелонов отправился выполнять приказ.

Алекс выбрал место, откуда просматривался весь коридор перед эмирской сокровищницей и пристроился, вытянув отдавленную каким-то неуклюжим солдатом ногу. Шохад, вроде, успокоился и лежал тихо, но торопиться развязывать его явно не следовало. Где-то, заглушаемые толстыми дворцовыми стенами потрескивали винтовочные выстрелы, сопели солдаты, тащившие обратно тяжелые сундучки с эмирским золотом.

Кто-то деликатно кашлянул справа от офицера. Унтер-офицер Ивасов собственной персоной.

— Что случилось?

— Ничего, господин лейтенант, — замялся унтер, — все в полном порядке. Золото обратно носят, часовых выставили.

— Ладно, говори чего хотел, у тебя же на роже все написано.

— Мы тут подумали... В общем, вот.

Ивасов, как цирковой фокусник, извлек, будто из воздуха саблю. Эмирская. Алекс хотел было отказаться, но не удержался от соблазна и взял саблю в руки. Извлек клинок из ножен, пару раз махнул, рассекая воздух. Хороша. Баланс отличный, в руке лежит, как влитая. И по массе вполне подходит не самому рослому лейтенанту Магу. Если бы не дорогая отделка рукоятки и ножен — настоящее боевое оружие.

Кстати, об отделке. Да здесь же золото! Камешков всяких прорва. Если все настоящие, то тысяч на десять, никак не меньше! В навершие рукоятки был вделан крупный прозрачный камень. Уж не бриллиант ли?! По здравому размышлению, таких огромных бриллиантов в природе не существует. А уж если бы такой появился в занюханной Гохаре, то об этом знали все окрестные собаки. Скорее всего, какой-нибудь горный хрусталь. Может, и остальные камни такие же? Надо будет как-нибудь показать их хорошему ювелиру, пусть проверит.

Так, сам себе не отдавая отчета, лейтенант Магу начал считать эту саблю своей собственностью. А пояс-то, драгоценными камнями украшенный, отметил лейтенант, не отдали. Ну и черт с ним. Алекс вернул саблю в ножны.

Слева, за той же дверью, из-за которой они вошли в этот коридор, затопали многочисленные сапоги. Ворвавшиеся во дворец руоссийцы добрались и до этого отдаленного закутка. Часовой перехватил винтовку, повернулся к двери.

— Стой, кто идет!

— А ты кто такой? — из темноты поинтересовался в ответ грубый бас.

— Лейтенант Магу, первая рота, — влез в этот диалог Алекс.

В коридор поблескивая примкнутым штыком пролез унтер, за ним несколько солдат. Похоже, встретить здесь офицера они не ожидали.

— Прошу прощения, господин лейтенант! Старший унтер-офицер Кавадов, шестая рота!

— Какая у вас задача, господин старший унтер-офицер?

— Так это, дворец захватить, басурман истребить, — доложил задачу унтер.

— Вот и истребляете басурман, только в другом месте, здесь, — лейтенант указал на лежащие в коридоре трупы, мы уже всех истребили.

В этот момент, со двора притащили очередную партию сундуков. Унтер из шестой роты проводил их взглядом.

— Так что, разрешите выполнять, господин лейтенант!

— Да идите уже.

Судя по тому, что некоторое время назад перестрелка стихла, солдаты искали не столько басурман, сколько дворцовые трофеи и наложниц из эмирского гарема. Ну тут уже ничего не поделаешь — суровый закон войны. Поэтому, следовало ожидать других искателей эмирских сокровищ. И далеко не всех удастся так легко спровадить, а потому, следовало принять превентивные меры.

— Ивасов! Возьми с собой двух солдат, найди полковника Сареханова, и только ему сообщи, что эмир убит, казна его захвачена и взята нами под охрану. Полковник наверняка на это сам взглянуть захочет, проводишь его сюда.

— Да мне бы самому отсюда выбраться.

— Выберешься как-нибудь. И дорогу обратную так же найдешь.

— Разрешите выполнять, господин лейтенант!

— Выполняй. Стой. Саблю спрячь куда-нибудь, только так, чтобы не затерялась.

Хоть этот клинок и являлся законным лейтенантским трофеем, взятым с бою, но если высокое начальство его узрит и возжелает, то придется отдать. А потому, пусть это начальство в отношении эмирской сабли и дальше пребывает в неведении.

Лейтенант успел прогнать еще две компании искателей трофеев, когда по лестнице уверенно затопало множество сапог. Алекс по звуку определил приближение большого начальства. Когда в коридоре появился полковник Сареханов в сопровождении штабных офицеров, Алекс шагнул ему навстречу.

— Господин полковник...

Сареханов жестом прервал доклад.

— Вы ранены лейтенант?

— Скорее травмирован. В рукопашной сбили с ног, ну и потоптались немного.

— Ну, показывайте, где тут эмир. Мы его по всему дворцу ищем, а он вот оказывается где.

— Прошу сюда, господин полковник.

Но прежде эмира, Сареханов наткнулся на связанного Шохада.

— А его вы зачем связали?

— Он эмиру отомстить хотел, да не успел, мы его раньше убили. От огорчения в расстройство пришел, буйствовать начал, пришлось связать.

— Надеюсь, с ним все будет в порядке.

— Так точно, господин полковник! Полежит, остынет, тогда и развяжем. А вот и эмир.

Осторожно, чтобы не вступит в разлитую по полу кровь, полковник приблизился к трупу эмира, следом потянулись штабные.

— Дайте больше света! Принесите еще факелов!

В свете дополнительных факелов Сареханов вгляделся в лицо бывшего эмира.

— Похоже, действительно, он. Но надо будет еще и официальное опознание провести, монарх все-таки.

Свита согласно закивала головами, поддерживая решение командира полка.

— А где же эмирская казна?

— Сюда, господин полковник.

В сокровищницу вел короткий коридор, спрятанный за потайной дверью. Не будь она открыта для выноса золота, вполне могли проскочить мимо. Заканчивался коридор массивной железной дверью, к счастью, также открытой. У двери замерли двое часовых.

— У кого ключи?

Этим вопросом лейтенант не озаботился, поэтому, бросил вопросительный взгляд на Ивасова, тот отрицательно качнул головой.

— Не было ключей, господин полковник! Дверь открыли до нашего появления, у убитых ключи также не найдены.

— Жаль, — огорчился полковник.

— Штык руоссийского солдата — защита крепче любого замка!

— Это конечно так, — согласился полковник, — но и замок не помешал бы. Давайте посмотрим, что внутри.

Пришлось вперед пропустить двух унтеров с факелами. Помещение за железной дверью оказалось довольно просторным. Большая часть была аккуратно заставлена небольшими, но тяжелыми даже на вид сундуками. Меньшая часть сундуков в беспорядке громоздилась возле входа.

— Это те, что гохарцы вынесли, а мы потом занесли обратно.

Полковник склонился над одним из сундуков. Его замок был взломан, причем недавно. Под крышкой обнаружилось несколько мешочков с золотыми монетами, но сундук был явно не полон. Алекс замер, сейчас начнется... Оставалось надеяться, что полковник не прикажет вывернуть карманы у солдат, там ведь часть монет именно отсюда.

— Надеюсь, это не ваших солдат работа?

— Никак нет, господин полковник, за своих солдат я ручаюсь!

— Отрадно слышать, но кто тогда мог это сделать?

— Да кто угодно, господин полковник, охранники, носильщики, погонщики верблюдов. Одного вора мы убили еще до того, как нашли эту сокровищницу.

— Это того, что возле лестницы лежит?

— Так точно, господин полковник, того, что возле лестницы.

В дверях торчали головы штабных офицеров, которых внутрь не пустили, а на сокровища эмира им жуть как взглянуть хотелось.

— Хорошо, — кивнул Сареханов, — я вам верю. Вы бы точно об это золото пачкаться не стали. Если недостача и обнаружится, то спишем все на самих гохарцев.

Действительно поверил? Неважно. Главное, что скандал раздувать не стал. Да ему это сейчас ни к чему. Он и так победитель по всем статьям: Гохара взята, эмир убит, казна захвачена. И не стоит омрачать триумф всяким мелочами. Город торговый, богатый, золота у подданных всяко не меньше, чем в эмирской казне, на всех хватит.

— Уж если вам, лейтенант, повезло казну взять, то вы ее пока и охраняйте. Как только в этом бардаке будет наведен хоть какой-нибудь порядок, я пришлю вам смену.

— Слушаюсь, господин полковник!

На этом, визит начальства благополучно завершился, и все вздохнули с огромным облегчением.

Шохада развязали на рассвете. К этому времени руоссийцы уже полностью овладели дворцом, уже часа два, как стихли последние выстрелы, взрывы гранат и женский визг. Караванщик был по-прежнему зол на весь белый свет, но, по крайней мере, на людей уже не кидался.

— Ну что, глупостей больше делать не будешь?

— Нет, офицер, не буду.

— Как дальше жить будешь, решил?

— Тогда тебе лучше пока во дворце побыть, в городе сейчас наверняка черт знает что твориться, здесь более безопасно. Время подумать у тебя будет, а как чего надумаешь, так и будет. Согласен?

Караванщик молча кивнул.

— Вот и договорились.

Трупы из коридора уже убрали, и только залитый кровью пол не напоминал о ночном побоище. После полудня их сменили. На вопрос, куда им следовать дальше, командовавший сменой лейтенант ответил, что штаб полка разместился в бывших эмирских покоях.

— Обратитесь туда.

Собрав остатки двух взводов первой роты и тех, кто прибился к ним в течение прошлой ночи, лейтенант отправился разыскивать полковое начальство. Многие помещения хранили свежие следы боя и последующего погрома. То, что успели прихватить солдаты, осталось в их карманах, но с наступлением светлого времени грабеж дворца уже завершился. Офицеры начали собрать свои подразделения и выгнали самых увлеченных из эмирского гарема.

В покоях бывшего правителя Гохары прочно обосновался обычный руоссийский армейский бардак, располагающейся на новом месте воинской части. Потолкавшись в штабной суете, Алекс отыскал полковника, затем, выбрал момент и пробился через небольшую толпу офицеров, ожидавших, когда полковник освободится от прежнего просителя и решит их дело.

— А, это вы лейтенант! Солдат привели?

— Так точно, господин полковник!

— Передайте их исполняющему обязанности командира первой роты лейтенанту Кратному. Рота размещена в правом крыле дворца на первом этаже.

— Слушаюсь, господин полковник! А как же я?

— Вы? Обратитесь к лекарю, а дальше, как он скажет.

С одной стороны — все правильно, с другой — обидно. Но приказ предстояло выполнить в любом случае.

К новому месту расположения предстояло идти почти через весь дворец, и лейтенант Магу смог рассмотреть его лучше, чем это удалось во время ночного штурма. При дневном свете эмирский дворец оказался большим бестолково построенным домом. Не было в нем красоты изящной архитектуры руоссийских дворцовых ансамблей, роскоши отделки внутренних помещений, никаких зеркал, позолоты и гобеленов. Правда местами была довольно симпатичная бело-голубая керамическая плитка, но по большей части имелись только голые каменные стены. Да и мебели по дороге попалось крайне мало. Если бы Алекс сам не видел забитой золотом сокровищницы, то решил, что эмир гохарский был очень бедным правителем.

Во всем дворце не нашлось достаточно большого помещения, где можно было бы разместить роту целиком, руоссийцам пришлось расселять солдат в небольшие комнатушки, идущие вдоль длинного коридора. В одной из таких комнатушек, уже приспособленных под ротную канцелярию, Алекс отыскал замотанного Кратного с красными от недосыпа глазами. Обрушившиеся на лейтенанта новые служебные обязанности, похоже, не радовали его. Тем более, что он остался единственным офицером в роте, а дело происходило не в привычном пункте постоянной дислокации полка, а в центре только что взятого на штык города.

— Привел два взвода, точнее, все, что от них осталось. Принимайте.

После переклички и уточнения ночных потерь, солдаты отправились обустраиваться на новом месте, а лейтенант Магу, караванщик и два бывших при нем унтер-офицера оказались предоставленными сами себе. Тут же напомнил о себе пустой желудок, о котором в ночной суматохе никто не вспоминал.

— Надо где-то разместиться и на довольствие встать.

Кратный согласился временно приписать обоих унтеров к ротному котлу и предоставить им койки в расположении роты. А вот лейтенанту Магу и Шохаду пришлось возвращаться обратно в штаб полка.

В лазарет Алекс не пошел, там и без него хватало страдальцев с гораздо более серьезными ранениями. К тому же, надо было где-то пристроить караванщика, опускать куда-либо его одного было опасно — любой солдат обидеть может, да и не в себе сейчас человек. Незнакомый штабной капитан указал на коридор, в который выходили двери комнат, где разместились офицеры штаба полка.

— Выбирайте любую, лейтенант, места много.

Алекс выбрал самую крайнюю. На забранном решеткой окне настоящее стекло. Стены завешены коврами, потолок оштукатурен. На полу — каменные плиты. От прежнего хозяина осталась застеленной коврами широкое ложе с большой кучей подушек и множество прочего барахла. Кем он был, придворным или каким-нибудь чиновником?

— Господин лейтенант...

— Заходи.

В комнату боком протиснулся Фелонов.

— Я ваш ранец из обоза принес. И трофей.

Ранец с личными вещами очень пригодится. Трофеем же оказалась сабля покойного эмира, замотанная для маскировки в серую тряпку. Саблю лейтенант забросил в угол, а сам занялся содержимым ранца. Надо было сменить белье, привести себя в порядок. Хорошо бы еще и помыться, но это было совсем уже недостижимой мечтой.

— Шохад, там верблюд твой...

— Что с ним?!

— Да ничего, я его в эмирский верблюжатник пристроил, чтобы не свели.

— Я пойду к нему, офицер.

— Иди, — кивнул Алекс.

Пусть займется своей животиной и хоть немного отвлечется от мрачных мыслей. Когда караванщик вышел, Алекс распорядился.

— Давай за ним, проследи, чтобы не обидели. И вообще... Стой! Распорядись еще, чтобы мне пожрать чего-нибудь принесли. И про Шохада не забудь.

После ухода Фелонова, лейтенант избавился от портупеи и сабли, скинул мундир и сапоги, развалился на подушках и вытянул травмированную ногу. Болела она уже не то, чтобы сильно, но Алекс решил ее не утруждать, по крайней мере, на пару дней.

Два дня Алекса никто не беспокоил. Гохара, казалось, не обратила особого внимания на то, что во дворце Верхнего города разместился чужой гарнизон. Руоссийские войска контролировали, по сути, только сам дворец, стену, окружавшую Верхний город, и воротные башни внешней стены. Нижний город продолжал жить своей жизнью, разве что в воротах внешней стены место городской стражи заняли солдаты в серых шинелях. По гохарски они ни слова не понимали, зато и плату за въезд взимать не додумались, что гохарского обывателя и окрестных земледельцев вполне устраивало. В Верхний город сейчас никого не пускали, так и раньше туда просто так было не пройти, поэтому, данное обстоятельство мало кого огорчало.

Зато руоссийское командование прекрасно понимало всю шаткость своего положения. Если Гохара поднимется, то разрозненные гарнизоны воротных башен внешней стены просто задавят массой, и помочь им не будет никакой возможности. Потери при штурме составили больше четверти наличных сил, а идущие следом полки пока так и не появились.

У населявшей Верхний город гохарской знати было гораздо больше причин ненавидеть захватчиков, но пока они сидели по своим домам, и носа на улицу не высовывали. Только топот сапог руоссийских патрулей нарушал настороженную тишину. Видимо, не нашлось еще вожаков для восстания или они еще не успели его организовать, но с течением времени бдительность руоссийцев начала немного притупляться.

О лейтенанте Магу вспомнили на третий день, причем, повод был весьма приятным — обстановку в городе сочли достаточно спокойной, и офицерское собрание решило, наконец-то, достойно отметить удачный штурм, а заодно и павших в нем помянуть. Естественно, не забыли и лейтенанта, открывшего ворота эмирского дворца для штурмующих, а также захватившего городскую казну. И это было приятно. Может, и о представлении к какой-нибудь награде не забудут.

Офицерский банкет был намечен на вечер, а во второй половине дня Шохад заявил о своем желании покинуть дворец.

— И куда ты пойдешь?

— К своему другу.

— К тому самому, что написал письмо о солдатах Каурбарса?

— Да, у него мне будет лучше, здесь во дворце я все время думаю о ней.

— Хорошо, — согласился лейтенант, — иди, только будь осторожен, я выпишу тебе пропуск, чтобы ты мог пройти через ворота.

— Не надо пропуск, мой друг живет в Верхнем городе, если я захочу покинуть его, то приду к тебе.

— Просто так заходи, всегда рад буду. Скоро, надеюсь, уеду из Гохары навсегда. Если, надумаешь, то можешь уехать со мной, я помогу тебе устроиться на новом месте и начать все сначала.

— Хорошо, я подумаю над твоим предложением.

Большинство бывших обитателей эмирского дворца сбежало из него еще в ночь штурма и на следующее утро. Но кое-кто остался. Например, дворцовые слуги, которым некуда было идти, так и оставались во дворце. Теперь они прислуживали господам офицерам, занявшим покои бывших дворцовых вельмож. И гарем эмирский был на месте. В ночь штурма победители неплохо в нем порезвились, не тронули только совсем уже старых и страшных. Кто законная жена, а кто наложница не разбирали, валяли всех, и не по одному разу.

Поэтому, местных гохарцев по дворцу болталось изрядное количество. Однако в город их выпускали не иначе, как по пропуску, подписанному кем-либо из господ офицеров. Во избежание шпионажа и прочих нежелательных связей с внешним миром.

Караванщик вывел своего верблюда, лейтенант проводил его до ворот, чтобы Шохада выпустили из дворца без проблем. Туда же, чтобы попрощаться пришли и Фелонов с Ивасовым. Прощались внутри дворцовой стены, нечего местным глазеть на такое зрелище. Когда караванщик с верблюдом скрылись из виду, Фелонов вдруг произнес.

— Жалко его. Хорший мужик был, да судьба его подкосила.

Ивасов с товарищем не согласился.

— Ты о нем будто о покойнике, а может, у него новая жизнь начинается.

— Ну, хорошо, если так, — не стал спорить Влад.

— Поживем — увидим, — подвел итог Алекс.

После прощания с караванщиком лейтенант поспешил к себе, надо было форму привести в порядок и самому побриться. До начала офицерского банкета оставалось уже не так много времени.

Глава 9

Нет, к сожалению, не почудилось — кто-то энергично колотил в дверь. Не иначе, случилось что-то экстраординарное. Алекс с трудом разлепил глаза. Сквозь узенькое окошко в комнату едва проникал серенький рассвет. Голова болела, во рту — мерзость, значит, вчерашний банкет удался на славу. Помнилось только, что вчера в пьяном угаре кто-то предложил навестить гарем эмира, все остальное из памяти выпало. Но лежал лейтенант в своей комнате, значит, как-то до нее добрался. Или кто-то его сюда принес.

Неизвестный продолжал колотить в дверь с неиссякаемой энергией. Надо же, какой упорный. Вставать, однако, очень не хотелось.

— Какого черта?

Стук наконец-то прекратился, зато прорезался чей-то голос.

— Господин лейтенант! Господин лейтенант! Там убитого нашли, он вас найти просил!

Лейтенант так и не понял, какое отношение он имеет к свеженайденному трупу, как труп мог просить его прийти, и зачем он ему нужен. Мысли в голове ворочались с большим трудом, но то, что больше поспать не удастся и сейчас предстоит куда-то срочно бежать, Алекс сообразил.

— Жди, сейчас буду!

Автоматически натянув мундир, офицер запутался в брюках. Усилием воли взял себя в руки, стряхнул остатки сонного оцепенения, отыскал флягу и хлебнул воды. Как выяснилось, спал он без сапог но в мундире и броюках. Алекс натянул сапоги и поднялся на ноги. Нацепив саблю и портупею с тяжеленной кобурой "гранда", лейтенант водрузил на голову фуражку и, отодвинув задвижку, толкнул дверь.

За дверью стоял солдат в серой шинели, у ноги винтовка с примкнутым штыком, значит, при исполнении.

— Где труп?

— Какой труп, господин лейтенант?

— Ты же сам сказал, что убитого нашли!

— Так точно, нашли. Только, когда я за вами побежал, он еще живой был.

Ну, хоть что-то начало проясняться.

— Где он? — начал терять терпение Алекс.

— В лазарете, господин лейтенант.

Офицер решительно направился к месту расположения полковой медицины, солдат не без труда поспевал за ним.

По дороге к лазарету в голову лейтенанта начали лезть нехорошие мысли. Вряд ли раненый из солдат, а среди местных у него был только один знакомый. Алекс постепенно начал ускорять шаг. За ним, придерживая сползающую с плеча винтовку, трусил солдат.

Едва войдя в лазарет и встретив полкового эскулапа, офицер понял, что опоздал.

— Я могу на него взглянуть?

— Конечно. Пойдемте лейтенант.

Труп уже успели убрать, он лежал на полу в какой-то крохотной каморке с узким окошком, приспособленной под морг. Шохада Алекс узнал не сразу. И дело было не только в недостатке света, и в том, что смерть меняет облик людей.

— Что с ним?

— Его били, — пояснил врач, — и пытали. И тот, кто это сделал, явно знал, как это делается. Потом его ударили ножом в печень и бросили умирать, но он прожил дольше, чем они рассчитывали. Утром похолодало, он и пришел в себя. Выполз на дорогу, буквально под ноги нашему патрулю. Наши хотели его дострелить, чтобы не мучился, но он назвал ваше имя. Вот его сюда и принесли. И верблюд караванщика куда-то пропал.

Лейтенант отодвинул отворот заляпанного грязью и кровью халата, потом поднялся на ноги, шагнул к двери и высунул голову в коридор.

— Эй, рядовой! Ко мне, бегом!

— Я здесь, господин лейтенант!

— Быстро в казарму первой роты. Поднимешь унтер-офицеров Фелонова и Ивасова, затем с ними сюда.

— Слушаюсь, господин лейтенант!

— Да, пусть оружие возьмут.

Спасти караванщика уже нельзя, но можно отмстить.

— Доктор, он что-нибудь еще успел сказать?

— Да, все время повторял "Им нужен солнечный свет". И еще что-то по своему.

— Солнечный свет?

— Солнечный свет, — подтвердил врач, — и на бред это было не похоже.

Знать бы еще, что это означает. Ладно, потом. Для начала Алекс решил осмотреть место, где нашли Шохада и поискать, где его пытали.

— Что с ним дальше делать лейтенант? Надо бы его родственникам сообщить.

— Нет у него родственников. Да если бы и были... Не возражаете, если он некоторое время полежит тут, хотя бы до обеда.

— Пусть лежит, — пожал плечами эскулап, — но я бы на вашем месте не затягивал, днем в этой каморке жуткая духота.

Попрощавшись с доктором, офицер вышел наружу, глотнул утреннего воздуха. Местное строение уже начало пропитываться ничем неистребимыми запахами руоссийского полкового лазарета. А вот и господа унтер-офицеры спешат. Фелонов даже тесак нацепил.

По счастью, оба унтера похмельем не маялись, а потому, соображали быстро. Разъяснив подчиненным ситуацию, лейтенант пресек попытку унтеров посмотреть на Шохада.

— Успеете еще попрощаться, есть более срочное дело. Рядовой, ты был в патруле, который его обнаружил?

— Так точно, господин лейтенант!

— Место показать сможешь?

— Так точно, господин лейтенант!

— Тогда, веди.

Спустя четверть часа они были на месте обнаружения караванщика. Лейтенант носком сапога разгреб дорожную пыль, в которой виднелись темные комки. Унтеры "обнюхали" окружающую местность, солдатик неловко толкался около офицера, ожидая, когда все закончится и его отпустят в казарму отсыпаться.

— Ну что?

— Вот здесь его бросили под забор, отсюда он выполз на середину улицы.

— Больше никаких следов?

Фелонов отрицательно покачал головой.

— Остальное наши своими сапожищами затоптали.

Похоже, на эту улицу караванщика привезли или принесли, знать бы еще откуда. Но били и пытали его где-то неподалеку, ночью ворота в Верхний город закрыты и охраняются руоссийскими солдатами, потому его и бросили здесь. Для очистки совести вытащили хозяев ближайших домов, но объясниться с ними толком не удалось. Все только бородами качали и руки разводили — ничего не видели, ничего не слышали.

Между тем, солнце успело взобраться довольно высоко и начало основательно припекать. Лейтенант стянул с головы фуражку, стер со лба пот.

— К черту! Ничего мы здесь не узнаем. Пошли обратно.

— А как же Шохад?

— Без знания языка и местных реалий мы ничего не сможем. Пошли.

Унылая процессия потянулась обратно в расположение полка. Только замыкавший ее рядовой был доволен завершением следствия по делу об убийстве караванщика Шохада.

— Ваша милость, подайте немощному старцу.

Скрипучий старческий голос вырвал Алекса из глубокой задумчивости. Лейтенант резко остановился и повернулся к шеренге грязных, вонючих нищих, примостившихся в тени стены какого-то здания. Увидев, что офицер остановился, ближайшие попрошайки дружно протянули к нему свои грязные грабли. Кто из них?

— Подайте, ваша милость...

Такой же прокопченный солнцем, как и все остальные, выцветшие старческие глаза, жидкая седая бороденка, драные лохмотья, прикрывающие набор обтянутых кожей костей. А вот форма носа, разрез глаз...

— Фелонов!

— Я, господин лейтенант!

— Возьмите этого... Я сказал взять, а не схватить!

Унтеры тут же умерили служебное рвение.

— Накормить, отмыть..., — до лейтенантского носа добралась источаемая нищим вонь. — Нет, сначала отмыть, потом накормить и привести ко мне.

— Слушаюсь, господин лейтенант!

— И халат какой-нибудь найдите.

Через два часа отмытый, сытый и ошарашенный внезапной переменой в своем существовании старик предстал перед офицером.

— Как тебя зовут?

— Камал, ваша милость.

— А по руоссийски?

— Не помню, ваша милость, я здесь с малолетства.

— Прекрати называть меня "милостью". Сколько лет ты в Гохаре?

— Да разве упомнишь, ваша ми... Почти всю жизнь.

Алекс обратил внимание, что у старика с правой стороны все зубы на месте, а слева зияет большая прореха.

— А чем ты в Гохаре занимался?

— Мальцом у городского кади, это судья местный, в доме прислуживал. Как подрос, хозяин хотел меня евнухом сделать и в гарем продать. Я, как узнал, сразу сбежал.

— Долго бегал?

— Два дня, ваша... Потом поймали.

— Били?

— Само собой, — нищий машинально коснулся левой щеки, — чуть не убили. После этого, в гарем-то я уже не годен был, так кади меня баю в аул продал. Лет тридцать в поле работал. Потом средний сын бая при дворе эмира большим человеком стал, в верхнем городе дом купил. Вот меня туда слугой и определили. А как сил у меня совсем не осталось, так меня за ворота и выставили. С тех пор подаянием и живу. Лет пять уже, а может, шесть.

— Понятно.

Лейтенант несколько секунд рассматривал старика, размышляя, насколько он может быть им полезен. Впрочем, другой кандидатуры все равно не было и в ближайшее время не предвиделось.

— Тут дело такое, одного нашего друга сегодня ночью убили. Родни у него нет. Надо бы похоронить по местным обычаям, да мы не знаем как. Может, подскажешь что?

— Ну это просто, — тут же выдал старик, — в паре верст от города по Корандской дороге есть кладбище. Там таких безродных и принимают. А если серебряную денежку дать, то они все сделают, как полагается и похоронят отдельно, а не в общей яме.

Лейтенант обернулся к Ивасову.

— Слышал?

— Так точно!

— Тогда — действуй. И найди арбу. Раньше он нас водил, теперь мы его в последний путь проводим.

Унтер ушел, а Алекс продолжил выуживать из старика нужную ему информацию.

— Город, значит, хорошо знаешь?

— Знаю, ваша ми...

— А людей?

— Спрашивайте, господин хороший.

— Тогда уже господин лейтенант. А нужен мне местный ученый или просто хорошо образованный человек лет тридцати-сорока, живущий неподалеку от того места, где мы тебя подобрали.

Старик надолго задумался. Потом, морща лоб и время от времени почесывая лоб, нищий начал называть имена. Такая неспешность была как раз, торопливо черкая пером, офицер торопливо записывал его слова. После четвертого, имени старик замолк.

— Все?

— Все, ваша милость господин лейтенант.

Старик как-то съежился, видимо, опасался, что сейчас его выкинут обратно на улицу.

— Фелонов, пристрой куда-нибудь деда. Завтра посетим уважаемых людей, он нам дома покажет, заодно и толмачом побудет.

Фелонов увел нищего. Оставшись один, Алекс задумался, все ли он сделал правильно. Может, Шохад стал случайной жертвой уличных грабителей? Тогда вряд ли удасться решить задачу поиска убийц без знания языка и городского криминального дна. Нет, не так. Караванщика пытали, долго и со знанием дела. Явно хотели что-то узнать и, наверняка, узнали, иначе бы не убили. Вот только что? Единственная ниточка — друг караванщика, к которому или от которого он шел вчера вечером.

Жутко болела голова, и сильно хотелось спать, на вчерашних поминках караванщика он явно перебрал. Алекс с трудом ухватил пытавшуюся ускользнуть мысль.

— Этот дом?

— Этот, — подтвердил Камал.

Лейтенант с трудом подавил зевок.

— Стучи.

Стучать по солидной, украшенной красивой резьбой двери пришлось долго. Наконец, кто-то внутри дома сообразил, что руоссийцы сами просто так не уйдут, и лучше самим впустить толпу вооруженных солдат, прежде, чем они потеряют терпение и вышибут двери. Солдаты рассыпались по внутреннему двору, окружив сбившихся кучку нескольких гохарцев, по внешнему виду — слуг.

— Хозяин где?

Старик перевел вопрос. Один из слуг, одетый в самый прилично выглядящий халат указал на одну из дверей, ведущих во внутренние помещения.

— Веди!

Слуга впереди, за ним лейтенант с унтерами и нищим, позади топали солдатские сапоги. Большая полутемная комната, освещаемая косыми лучами утреннего солнца. Хозяин — солидный бородатый мужчина лет пятидесяти. По словам Камала, большой человек в придворной иерархии Гохары, местный покровитель наук и искусств. Никак не ученый-историк, но человек, несомненно, образованный.

К приходу руоссийцев в дом уже успели подготовиться, кроме самого хозяина в комнате присутствовал переводчик. Услуги Камала не потребовались. В последний момент Алекс удержал готовый сорваться с языка прямой вопрос и пошел окольным путем.

— Около года назад один наш общий знакомый прислал вам письмо, просил ответа на один исторический вопрос. Вы не могли бы назвать его имя?

В данном случае, Алекса интересовал не столько ответ на заданный вопрос, сколько реакция на него. После перевода, хозяин лишь слегка приподнял левую бровь, но ответил с некоторой задержкой.

— Мой уважаемый хозяин получает много писем от своих друзей, — сообщил переводчик, — но никто не задавал ему вопросов по истории.

Не он. Возраст не совсем подходит, положение слишком высокое для общения с каким-то беглым караванщиком, к тому же с историей явно не в ладах. Точно не он.

— Передайте вашему многоуважаемому хозяину, что мы приносим свои извинения за ошибочное вторжение в его дом.

Не дожидаясь ответа, лейтенант развернулся и сделал шаг к выходу.

— Уходим!

Уже покидая комнату, офицер краем глаза заметил притаившуюся в затененной нише смутную фигуру. А может, это ему только показалось. Двор встретил Алекса ослепительным солнечным светом.

Следующий дом был куда менее роскошным, а дверь намного проще. Хозяин — молодой, но уже весьма преуспевающий в Верхнем городе врач. Неожиданный визит руоссийских солдат его явно напугал. Алекс даже в дом проходить не стал, вопрос задал прямо у двери.

Выслушав Камала, гохарец начал клятвенно уверять, сто никаких писем не получал, никому не отвечал, и вообще, историю знает неважно. Он только врач, лечит людей и никому ничего плохого не делает. Камал едва успевал переводить эмоциональную речь молодого доктора. Не иначе, рыльце в каком-то пушку, иначе, откуда такая экспрессия? Но к Шохаду он, похоже, отношения не имеет, слишком трусоват, такой попавшему под эмирский гнев караванщику помогать не станет.

Махнув рукой, офицер вышел из дома, не дожидаясь окончания хозяйской речи, солдаты потянулись следом за ним.

— Может, мы пустышку тянем, господин лейтенант? — предположил Ивасов.

— Очень даже может быть, — согласился Алекс, — но другой ниточки у нас пока нет, идем дальше.

Хозяин третьего по счету дома — богатый, очень богатый купец. Раньше, говорят, много путешествовал со своими караванами, но последние лет пятнадцать сидит в Гохаре безвылазно, староват стал для долгой и опасной дороги. А вот сынок его старший на роль знакомого Шохада вполне подходил. И возраст подходящий, к тому же умен, образован, по роду своей профессии с караванщиками часто общается. Главное, чтобы в данный момент дома был, а не с очередным караваном где-то шлялся.

Убедить старого пройдоху дать возможность поговорить с сыном наедине оказалось не так легко.

— Поверьте, уважаемый, мы не сделаем ему ничего плохого, только зададим ему несколько вопросов. Но наедине.

Купец выслушивал перевод Камала и каждый раз отрицательно тряс головой. Лейтенант уже начал терять терпение и подумывал о том, чтобы дать команду солдатам обыскать дом, но тут дверь распахнулась и на пороге возник молодой человек в явно очень дорогом халате. Между вошедшим и хозяином тут же завязался весьма эмоциональный диалог. О присутствии здесь же руоссийцев оба, похоже, напрочь забыли. Наконец, в споре определился победитель — старый гохарец с недовольным видом вышел, а молодой остался.

— Мое имя — Фарход, — представился оставшийся. — Я догадываюсь, зачем вы пришли в дом моего отца. Вам нужен убийца Шохада.

По руоссийски он говорил довольно чисто и переводчик ему был ни к чему, лейтенант сделал солдатам знак оставить их наедине.

— Лейтенант Магу, — в свою очередь представился Алекс. — Позавчера вечером Шохад шел к вам?

— Да, — подтвердил гохарец, — я ждал его, но он не пришел. Утром я послал разыскать его, но он принес плохие новости.

— Вы знаете, кто мог убить его?

— Кто угодно, — развел руками Фарход, — у Шохада-караванщика было много врагов, а после недавних событий любой мог...

Гохарец замолк, оборвав фразу на середине, лейтенант тут же продолжил.

— Покарать предателя.

— Вы сами это сказали.

— Сказал, но не думаю, что это так. Перед смертью его похитили и долго пытали. Шохад успел сказать "Им нужен солнечный свет". Вы знаете, что это за "солнечный свет" и кому он нужен?

— Любой может обрести солнечный свет, для этого достаточно днем выйти на улицу, но я не думаю, что именно этот свет Шохад имел в виду.

— Я тоже так думаю. Значит, не знаете, кому нужна была голова Шохада?

— Очень сожалею, что не могу помочь в ваших поисках.

Врет или нет? Похоже, нет. Ну не пытать же его, в конце концов.

— Хорошо, мы уходим. Если что-то узнаете, то наш полк стоит в эмирском дворце.

Когда руоссийцы оказались на улице, Фелонов поинтересовался.

— Сказал что-нибудь стоящее?

— Ничего. Мы в тупике.

Не дождавшись продолжения, унтер осторожно спросил.

— И что будем делать дальше, господин лейтенант?

— Подумать надо. От дворца до этого места не так, чтобы очень далеко, попробуем повторить путь Шохада. Может поймем, где на него напали, попробуем людей расспросить.

— Ну да, так они нам все и расскажут, — усомнился унтер.

— Пошли, — принял решение лейтенант.

— В полк?

— Нет, сначала посетим четвертый адрес.

— Зачем? — удивился Фелонов. — Мы же его уже нашли.

— Правильно, нашли. Только поисками своими весь Верхний город взбудоражили. И что все подумают, если мы прямо отсюда отправимся обратно?

— Что мы нашли того, кого искали.

— Во-от, начинаешь соображать. Поэтому, спектакль должен быть доигран до конца. Камал, ты еще можешь ходить?

— Могу, ва..., господин лейтенант.

— Тогда — веди.

Однако полностью завершить сегодняшний план им не позволили обстоятельства. Едва только солдаты во главе с лейтенантом покинули дом местного астронома и астролога, которого Алекс сходу признал ловким шарлатаном и мошенником, как их разыскал посыльный из полка.

— Господин лейтенант, вас господин полковник к себе требуют!

— В чем дело не знаешь?

— Никак нет, господин лейтенант!

Пришлось прервать расследование и возвращаться в полк.

Полковник Сареханов находился в весьма паршивом настроении.

— Четвертый день! Четвертый день мы удерживаем Гохару одним только полком! Собственно говоря, мы контролируем только Верхний город и внешние ворота. У нас больше трех сотен раненых, а мы можем рассчитывать только на полковую медицину!

Лейтенант Магу полковничьего волнения не разделял. На момент вхождения руосийцев в Гохару регулярных войск в ней практически не было. Городскую стражу и эмирских гвардейцев разгромили в первую же ночь, причем с большими для них потерями. Так что вновь организоваться они могут не скоро. А Нижнему городу, похоже, абсолютно наплевать на то, что в Верхнем, ощетинившись штыками, сидит кучка чужеземных солдат. Наоборот, в воротах перестали брать плату за въезд, полностью прекратился сбор налогов, для торговцев наступило райское время.

Хотя, сидеть во дворце, окруженном десятками тысяч не очень дружелюбно настроенного населения, тоже было неуютно. Да и запасы, взятые в Серве, подходили к концу, скоро придется прибегнуть к реквизициям, что не прибавит руоссийцам сторонников.

— За нами шли три полка! Три! Они должны были прибыть в Гохару двое суток назад! Где они?!

— Не могу знать, господин полковник!

— Ну так найдите и узнайте! Три полка не иголка в стогу сена. Вы эту кашу заварили, лейтенант, вам ее и расхлебывать! Об исполнении доложить немедленно! Все, идите!

— Слушаюсь, господин полковник!

За дверью апартаментов, приспособленных для командира полка, Алекс ощутил некоторую неуверенность. За спиной Шохада-караванщика было легко, а теперь только сам, все сам. Для начала, следовало определиться в каком направлении вести поиски и сколько солдат с собой взять.

— Зачем полковник вызывал?

Проигнорировав вопрос Ивасова, лейтенант сходу начал раздавать распоряжения.

— Фелонов, возьми семерых солдат и бегом сюда с винтовками и полной выкладкой. И чтобы все в седле держаться могли. Понял?

— Так точно, господин лейтенант!

До обоих унтеров начала доходить серьезность предстоящего мероприятия.

— Ивасов, бегом в эмирский верблюжатник с тебя дюжина верблюдов.

— Слушаюсь, господин лейтенант! Старика куда девать?

На мгновение Алекс задумался.

— Пусть пока в моей комнате поживет, заодно и за трофеями присмотрит. Я распоряжусь, чтобы его кормили, но за пределы дворца не выпускали. Вернемся, продолжим убийц искать.

— Жаль только, что время потеряем.

— Ничего не поделаешь, приказ есть приказ.

Камал к новому повороту в своей жизни отнесся положительно — будут кормить, поить, есть возможность пожить под крышей и спать не на земле.

— Не извольте беспокоиться, господин лейтенант. Все будет в полном порядке, за всем присмотрю.

На этот раз много припасов с собой брать не стали. Долгого путешествия по пустыне лейтенант надеялся избежать, а припасы можно было купить у местных жителей за эмирское золото. Поэтому, время подготовки экспедиции удалось сократить до рекордного минимума — не прошло и двух часов, как короткий караван из десятка верховых и пары вьючных верблюдов миновал ворота Нижнего города.

Верблюды у эмира были куда как хороши, шли намного быстрее, чем те, что солдаты обычно отбирали у кочевников. Покачиваясь в седле между верблюжьих горбов, Алекс еще раз перебрал события сегодняшнего дня, ему казалось, что он упустил что-то очень важное, но что именно он никак не мог понять.

Между тем, солнце быстро скатилось за горизонт. Вроде всего полчаса было светло, а уже наступила непроглядная тьма. Но до ближайшего селения уже было буквально рукой подать, поэтому, решили до него все-таки добраться. Там и колодец наверняка есть, и крыша над головой имеется, и продовольствие можно купить. Тем неожиданней был окликнувший их из темноты хриплый голос.

— Стой, кто идет!

Промедлив несколько минут, Алекс ответил.

— Лейтенант Магу с солдатами.

— Какой еще, к черту, лейтенант? — удивился голос из темноты.

— Руоссийской императорской армии! Начальника караула вызови!

Ночная тишина была разорвана трелью караульного свистка. Спустя несколько минут, до ушей прибывших донесся топот сапог караула.

— Что-то долго они, — заметил Фелонов, — не иначе, дрыхли, сволочи.

Когда, наконец, разобрались, кто есть кто, выяснилось, что радость встречи со своими была преждевременной. В селении находилась только одна рота Зубурукского полка, оставленная для прикрытия обратной дороги. Кроме строевой роты, здесь же находились не выдержавшие перехода через пустыню и обессилевшие солдаты. На вопрос, куда же направились все три полк, командир роты ответил.

— Как куда? К Зафару, конечно, согласно плана.

О посланном Сарехановым курьере он ничего не слышал, видимо, бедняга не доехал, поэтому, известие о падении Гохары явилось для него сюрпризом. На предложение переночевать и утром отправиться дальше, лейтенант ответил отказом.

— Мы из Гохары выехали сегодня после полудня и еще не успели устать. А что до темноты, так скоро должна взойти луна, что-нибудь, да увидим.

Вот именно, что-нибудь. Направление им указали, но уже через час пути они заплутали среди полей и узких, больше похожих на тропы дорог. В одном месте под копытами верблюдов захрустел песок. Караван взял левее и вскоре опять вышел к полям Гохарского оазиса. Уже под утро наткнулись на небольшое селение, где и решили дождаться восхода солнца.

Похоже, местные жители и не догадывались о том, что идет война, появление руоссийцев было для них большой неожиданностью. Однако, к приходу чужеземных солдат они отнеслись равнодушно, благо за воду и продовольствие пришельцы расплатились сполна, причем, золотом, которого в здешних краях отродясь никто не видел. Оставалось только дорогу узнать.

— Зафар, Зафар. Нам нужен Зафар. Понимаешь? Зафар.

Один из гохарцев, судя по жидкой седой бороденке и более-менее чистому халату, что-то вроде местного старосты, вывел экспедицию на окраину и указал на убегающую вдаль дорогу.

— Зафар там?

Гохарец энергично затряс бородой. Алекс вытащил компас, проверил указанное направление. Почти совпадает. Тронулись. Опять долго петляли по узким дорогам между полей и садов, лейтенанта беспокоило отсутствие каких либо следов прохождения руоссийского отряда. Пять тысяч человек, артиллерийский парк, обоз, не могли не оставить заметного следа, а его не было. Еще раз уточнили дорогу у местных и, наконец, около полудня вышли на хорошо утоптанный широкий торговый путь. Буквально через полверсты экспедиция наткнулась на большое деревянное колесо с железным ободом, пара спиц отсутствовала, еще две еле держались в своих гнездах. Потому его и бросили, признав неремонтопргодным.

— Наше, — определил Ивасов, — от патронной двуколки.

Лейтенант вздохнул с облегчением.

В три часа пополудни экспедиция наткнулась на заставу все того же Зубурукского полка, а еще через час добралась до стен Зафара.

Генеральская палатка, как полагается, разместилась на возвышенности, откуда открывалась хорошая панорама окружающей местности. Пока шли к палатке генерала Лерхнера, Алекс успел оценить диспозицию руоссийских войск. Осадные работы по правилам середины прошлого века шли полным ходом. Уже готова была батарея из четырех двенадцатифунтовых гаубиц, предназначенных для обстрела города. Под прикрытием мешков с песком напротив городских ворот сооружалась восьмиорудийная лом батарея. Правда, орудия там устанавливались смешные — полковые трехфунтовки, но по мнению лейтенанта, для того, чтобы вынести старые ворота вполне достаточно врезать по ним солдатским сапогом. Пехота активно рыла траншеи, чтобы безопасно подобраться к стенам Зафара и смело бросится на штурм под прикрытием артиллерийского огня.

— Еще бы минные галереи заложили, — усмехнулся лейтенант.

Прежде, чем принять лейтенанта, Лерхнер помариновал его минут десять у входа, после чего щеголеватый генеральский адъютант откинул прикрывавшее вход сукно.

— Господин генерал-майор готов принять вас, лейтенант.

Придерживая фуражку правой рукой, Алекс шагнул в духоту палатки. Генерал был по-простому — мундир расстегнут, на ногах домашние шлепанцы без задников. Вошедшему офицеру он рта открыть не позволил.

— Ну наконец-то! В каких соснах ваш полк заблудиться изволил, вместе с этим вашим хваленым караванщиком? Я четверо суток не имею о нем никаких известий! Хорошо хоть кроки до Зафара заранее догадались сделать. Так, где ваш полк, лейтенант?

Собравшись с духом, Алекс начал докладывать, на висках невольно выступили капли пота. По мере доклада генерала постепенно вытягивалось от удивления. В конце концов Лерхнер не выдержал.

— Сареханов — безответственный авантюрист! Одним полком, без артиллерии, штурмовать такую крепость, как Гохара нельзя! Это же азы военной науки!

Похоже на то, что Лерхнер сам спал и видел себя покорителем Гохары, а тут ему же подчиненный полковник цинично захапал все лавры победителя себе, оставив своего прямого и непосредственного начальника с носом.

— Тем не менее, господин генерал-майор, штурм увенчался полным успехом, — напомнил обстоятельства дела лейтенант, — Гохара взята с минимальными потерями с нашей стороны. И казна султанская также досталась нам в целости.

— И казна!

Последнее обстоятельство добило генерала окончательно, ведь сейчас все золото, скопленное за столетия гохарской династией, находилось в распоряжении полковника Сареханова. Тяжело дыша, Лерхнер плюхнулся в походное кресло, и только минуту спустя выдавил из себя.

— А где эмир?

— Убит во время штурма.

Про то, кем был убит правитель Гохары, Алекс благоразумно предпочел не распространяться. Это известие на генерала особого впечатления не произвело. Окончательно придя в себя, он оторвался от кресла, подошел к столу и налил в кружку воды из глиняного гохарского кувшина. В таких кувшинах вода чудесным образом сохраняла прохладу даже в самый жаркий день. Лейтенант почти физически ощутил во рту вкус живительной влаги, но ему предложить воды никто не догадался.

Промочив горло, генерал окончательно справился со своими эмоциями.

— Так, значит, полковнику Сареханову для удержания Гохары требуются дополнительные силы?

По генеральскому тону Алекс начал догадываться, что в ближайшее время сидящие в Гохаре руоссийцы подкреплений не получат.

— Так точно, господин генерал-майор!

— Сообщите Сареханову, что все имеющиеся в моем распоряжении силы, задействованы для подготовки штурма Зафара и смогут выступить к Гохаре не ранее его завершения.

По мнению лейтенанта Магу, пять с лишним тысяч солдат с осадной артиллерией для слабенькой крепостишки с гарнизоном не более трех сотен штыков было слишком жирно, но Лерхнер свое решение вряд ли изменит. Слухи о том, что командующий экспедицией является изрядным перестраховщиком, нашли свое подтверждение. Отправить часть сил для штурма Гохары было бы глупостью, но еще большей глупостью было не отправить силы для удержания уже взятого города. Генеральские амбиции взяли верх над разумом. Впрочем, руоссийская история и до этого знала немало подобных случаев.

— Слушаюсь, господин генерал-майор! Осмелюсь спросить, господин генерал-майор, когда состоится штурм Зафара?

— Это не секрет, лейтенант. Сегодня до ночи все приготовления к штурму должны быть закончены, а на рассвете, после молитвы, начнем.

— Разрешите идти, господин генерал-майор?

— Ступайте, лейтенант.

Вскинув ладонь к козырьку фуражки, Алекс развернулся и с облегчением покинул генеральскую палатку. Оказавшись снаружи, он стянул с головы потемневший от пота головной убор и с удовольствием подставил обнаженную голову легкому ветерку. Солнце висело уже довольно низко над горизонтом, дневная жара начала спадать.

— Что сказал генерал?

— До окончания штурма помощи Гохаре не будет.

— Да их же тут...

— Цыц, — прервал возмущение Фелонова лейтенант, — генеральские приказы не обсуждаются.

Унтер что-то недовольно пробурчал себе под нос. Ивасов же поинтересовался.

— Когда обратно выступаем, господин лейтенант?

— Завтра утром. Во-первых, устали, надо бы выспаться перед дорогой. Во-вторых, надо дождаться результата штурма, хотя в этом у меня сомнений нет. Пошли устраиваться на ночлег.

Утро, как и сказал Лерхнер, началось с молитвы. Отстояв ее вместе со всеми, Алекс, стараясь держаться как можно незаметнее, прибился к генеральской свите, обзор с места ее расположения был отличный. Унтерам и солдатам достались места похуже. К тому же время и направление главного удара генерал выбрал правильно — рассветное солнце слепило обороняющихся.

Командующий занял место в своем походном кресле и дал отмашку к началу штурма. Началось все красиво. В разные стороны разлетелись гонцы с приказами, загремели барабаны, полки двинулись на исходные позиции, артиллеристы начали суету на батареях. Окутавшись клубами белого порохового дыма, рявкнули старые гаубицы, отправляя на головы противника круглые чугунные бомбы.

Наблюдая за разворачивающимся зрелищем, Лерхнер громогласно, так, чтобы слышали все присутствующие, даже рядовые, провозгласил.

— Наша победа будет быстрой и убедительной!

— Да, да, — подхватил кто-то из штабных, — не пройдет и часа, как Зафар будет наш!

"Ну, еще бы, при таком-то перевесе в силах", усмехнулся про себя лейтенант Магу. Однако, действительность превзошла все самые смелые ожидания. Едва только гаубичная батарея дала второй залп, как над стенами Зафара появились белые флаги, гарнизон города явно не стремился воссоединиться со своим недавним повелителем где-то в загробном мире. Видимо, они и при жизни его не очень-то жаловали. Пару минут спустя распахнулись городские ворота. Штурм Зафара стоил руоссийской императорской армии расхода восьми двенадцатифунтовых бомб.

Не дожидаясь окончания спектакля, Алекс потихоньку оставил свиту командующего, пусть готовятся к приему капитуляции и празднуют победу без него.

— Поехали, полковник нас уже заждался.

Обратный путь обошелся без происшествий, но как не спешила экспедиция, к городским воротам подъехали уже затемно. После долгих объяснений и выяснения личностей их пропустили в Нижний город.

— Оружие держите наготове, — напутствовал Алекса командовавший караулом лейтенант, — по ночам разбойнички шалят, как-то в одну ночь десяток трупов образовалось.

Пренебрегать советом товарища лейтенант не стал, расстегнул кобуру "гранда" и проверил, как легко револьвер выходит из кобуры. Солдаты перекинули винтовки со спины на грудь. Не теряя бдительности, экспедиция благополучно достигла ворот Верхнего города и после еще более долгих переговоров и выяснений попали на его территорию, а там уже и до эмирского дворца рукой подать.

Поскольку командир полка уже отправился спать, лейтенант решил отложить доклад на завтра, благо срочных известий у него не было. Поэтому, вернув верблюдов и распустив на отдых солдат, Алекс отправился к себе.

Камал не рискнул воспользоваться хозяйской постелью и спал на коврике у дверей.

— Все на месте, ваша милость, господин лейтенант! Можете проверить, ничего не пропало.

— Завтра, все завтра.

Смертельно уставший лейтенант завалился на кровать как был — в мундире и сапогах, только портупею с саблей и кобурой снял. Нерешительно потоптавшись около офицера, старик рискнул стянуть с офицера сапоги, потом закрыл дверь на задвижку и, свернувшись калачиком на своем коврике, уснул.

Спокойно проспать до следующего утра Алексу не удалось. Проснулся он от того, что кто-то осторожно тряс его за плечо.

— Камал, ты?

— Тс-с.

Замерев, офицер прислушался. В ночной тишине уши уловили еле слышные царапающие звуки. Не сразу он сообразил, что кто-то снаружи пытается отодвинуть задвижку, просунув в щель клинок тонкого ножа. Осторожно отстранив старика, лейтенант потянулся к кобуре. Щелчок взведенного курка прозвучал громче выстрела. Однако тот, кто пытался открыть дверь, щелчка не услышал, а может, не обратил на него внимания, продолжив свои усилия.

Прошло не меньше трех минут прежде, чем усилия вора увенчались успехом. Едва слышный скрип и дверь приоткрылась, затем в узком, чуть более светлом прямоугольнике дверного проема возник темный силуэт. Алекс спустил курок. Бах!! От грохота выстрела в тесном помещении заложило уши, в нос била вонь сгоревшего пороха. Силуэт в дверях бесшумно сложился пополам. Едва вновь обретя возможность слышать, офицер разобрал удаляющийся топот ног.

Чуть позже в коридоре загрохотали солдатские сапоги, замерцали отсветы факелов — караул спешил на звук выстрела.

— С вами все в порядке, господин лейтенант?

— Да, входите.

Дверь открылась шире, сначала в нее пролез факел, за ним чья-то усатая морда.

— Сюда свети, посмотрим, кого я тут подстрелил.

Свет факела не давал возможности рассмотреть детали, однако лежавшее на пороге тело явно было из местных. Алекс ткнул его стволом револьвера.

— Готов, — вынес вердикт унтер, державший в руках факел.

— А это что такое?

Унтер поднес факел к ногам убитого. Мешок и веревка. Для одного. И пришли только вдвоем. Значит, приходили за стариком, и встретить вооруженного офицера не ожидали.

— Камал, сознавайся, кто тебя похитить хотел?

В неровном свете факела лицо старика аж перекосило.

— Ва-ва-ва-ва..., ваша милость, господин офицер, я же никого, я же ничего... Я уж много лет милостыню прошу, никого не трогаю! Я же, я же...

М-да, похоже, мимо.

— Успокойся Камал. Успокойся, я сказал! Верю я тебе, верю.

В это время прибежали Фелонов с Ивасовым, пришлось еще и им разъяснять ситуацию. Народу, поднятого шумом во дворце, становилось все больше, в конце концов, лейтенант не выдержал.

— Ладно, расходитесь, нечего тут глазами хлопать. Думаю, сегодня ночью они второй раз не сунутся. Все, господа, спектакль окончен, расходитесь. Кру-гом! Шагом марш отсюда! Да, и этого... Уберите куда-нибудь.

Когда собравшихся удалось разогнать, а труп, наконец, унесли, Камал неожиданно бухнулся на колени, подполз к лейтенанту, начал хватать за руку, пытался поцеловать.

— Простите, простите, ваша милость! Забыл, забыл вам сказать. Простите...

С большим трудом удалось отобрать у старика руку и добиться связного рассказа о том, что именно он забыл.

— Слуга приходил от Фархода, сказал, что его хозяин знает что-то важное. Сказал сообщить вам, как только вернетесь, а я забыл. Простите старика...

В эмирский дворец они вернулись в полной темноте, являться с визитом, даже будучи приглашенным, было уже поздновато, поэтому, вреда от такой задержки никакого. С трудом успокоив Камала, Алекс заснул крепким сном, пока его не растолкала зловредная парочка унтеров. Не открывая глаз Алекс окрысился на негодяев.

— И на кой черт я вас собой таскаю? Даже выспаться не дадут.

Гневная тирада начальства была цинично проигнорирована.

— Вставайте, господин лейтенант, через час надо быть на докладе у полковника.

Полковник — это серьезно, глаза пришлось разлепить.

— Сволочи!

— Кто сволочи?

Похоже, обоим унтерам доставляло наслаждение наблюдать за утренними мучениями Алекса.

— Все сволочи, — заявил лейтенант, сползая со своего ложа. — И воды принесите, я не могу являться к полковнику с немытой рожей!

Тут-то и выяснилось, что воду уже принесли, причем, горячую. Тут же в стаканчике взбили мыльную пену, усадили офицера обратно на постель. Ивасов, лихо орудуя опасной бритвой, снял вместе с пеной четырехдневную щетину. После того, как смыли пену, Фелонов оценил результат.

— Красавец. Последний штрих.

— А-а-а-а!

Одеколон на лицо сразу после бритья — это жестоко.

— Пошли вон, изверги!

Вопли лейтенанта оба мерзавца цинично проигнорировали. Ивасов извлек из-под вороха одежды офицерские брюки.

— Пжалте одеваться, барин.

— Дай сюда!

Алекс отобрал свое имущество, только для того, чтобы тут же в нем запутаться при попытке попасть ногами в обе штанины одновременно. Унтеры помогли справиться с брюками, подали мундир, Алекс отметил, что сапоги они тоже успели надраить. Нацепив саблю и портупею с кобурой, лейтенант, стараясь не наступить на темное пятно перед дверью, шагнул за порог.

Командир полка тоже пребывал не в лучшем расположении духа.

— Чем порадуете, лейтенант? Нашли наших?

— Так точно, господин полковник!

Выслушав доклад лейтенанта, Сареханов предположил.

— Зафар взяли вчера утром, до ночи отмечали. Сегодня с утра похмеляются, значит, раньше завтрашнего утра с места не тронутся. Выходит, осталось нам продержаться одну, максимум, две ночи.

— Так точно, господин полковник!

В этом вопросе лейтенант Магу был полностью согласен с мнением начальства.

— Что-то вы неважно выглядите, лейтенант. Устали? Не здоровы? И что за переполох был у вас сегодня ночью?

— Ерунда, господин полковник, вор пытался забраться ко мне в комнату, и был мною застрелен. Сейчас я здоров и бодр, готов выполнять служебные обязанности.

— Вот и хорошо, заступите сегодня в караул. И будьте настороже, в Нижнем городе наметилось какое-то нехорошее шевеление. Свободны, лейтенант.

Поскольку времени до вечернего развода караула было достаточно, Алекс решил навестить Фархода. Прихватив с собой Фелонова, в одиночку ходить по городу было небезопасно, офицер отправился к дому купца.

Приняли их немедленно, а сам Фарход выглядел смущенным.

— Не знаю, насколько это поможет поиску убийц, но после вашего ухода я вспомнил, что есть еще одна вещь, которую называют "солнечным светом". Лет четыреста назад, тогдашний эмир привез в Гохару из похода на Серв крупный бриллиант и назвал его "солнечным светом".

— И где сейчас этот бриллиант? — заинтересовался Алекс.

— Нынешний эмир повелел изготовить для себя саблю, бриллиант был вделан в навершие сабельной рукояти. Что с вами, господин лейтенант?

— Простите, задумался.

Будучи вхожим в высший столичный свет, Алекс Магу видел немало драгоценных камней, как крупных, так и мелких. По большей части они украшали ушки, шейки, плечики и бюсты светских дам и девиц. Но он и представить не мог, что бывают бриллианты такого размера! Крупный прозрачный камень в рукояти эмирской сабли он принял за какой-нибудь полудрагоценный, вроде горного хрусталя. Подумать страшно, сколько такой бриллиант может стоить! Выходит, сейчас в углу его комнаты валяется многомиллионное состояние! Сразу же захотелось как можно быстрее вернуться во дворец и проверить твердость камешка в рукоятке.

Торопливо распрощавшись с Фарходом, лейтенант выкатился во двор, бросил не ожидавшим столь стремительного появления начальства унтерам "за мной", и уже через четверть часа держал трофейную саблю в руках.

— Нож!

Ивасов вложил в руку лейтенанта рукоять ручку небольшого ножа. Алекс провел острием по камню. Результат оказался вполне ожидаемым. Впрочем, это еще ни о чем не говорило, для полной уверенности надо показать камень ювелиру, однако здесь, в Гохаре, этот шаг был бы весьма опрометчивым. Лейтенант хотел вернуть саблю на место, но передумал. Те, кто охотился за этим камешком, знают, у кого находится сабля и догадываются, где она может находиться.

— Держи.

Алекс вернул нож владельцу, тот поинтересовался.

— Ну и что?

— По крайней мере, не стекляшка. Возможно, это и есть тот самый "солнечный свет" из-за которого убили Шохада.

— Так это...

— Тихо! Потом обсудим, а сейчас, топайте готовиться к заступлению в караул.

Саблю он решил взять с собой. На всякий случай.

— ... кто-то увидел, что сабля досталась мне, а потом, то ли проболтался кому-то, то ли сам решил поохотиться за камешком. До нас им трудно добраться, поэтому, они начали с Шохада, решили для начала убедиться в том, что сабля у меня.

— И он им сказал, — вставил Фелонов.

— Ты бы тоже сказал. И я. Видел, что они с ним сделали?

Унтер молча кивнул. Все трое стояли на городской стене, неподалеку от Зафарских ворот. Здесь никто не мог подобраться к ним незаметно и подслушать разговор, несмотря на опустившуюся темноту.

— Это кто-то из местной знати, — предположил лейтенант, — иначе они не смогли бы так уверенно орудовать в Верхнем городе. Да и во дворце они сумели незамеченными добраться до моей комнаты, и так же уйти обратно. Значит, отлично в нем ориентируются.

— И что будем делать?

— Отдадим им саблю.

— ?!

— Точнее, предложим отдать, а сами посмотрим, кто за ней придет...

Больше Алекс сказать ничего не успел, где-то внизу среди городских домов сухо треснул одиночный выстрел. Все дружно повернулись в его направлении, ожидая продолжения. И оно последовало. Беспорядочная винтовочная трескотня началась где-то в Верхнем городе. Первым среагировал Фелонов, рванувший по стене к воротной башне, где расположился караульный взвод, следом топали сапогами Алекс и Ивасов.

— К бою!

Солдаты и без команды занимали места у узких неудобных бойниц на втором этаже башни. Поскольку бойниц было меньше, чем стрелков, лейтенант отправил две пятерки солдат на стену по обе стороны от башни, сам же поднялся на третий, открытый, ярус башни, со второго обзор был совсем никудышный.

Стрельба в Верхнем городе стала еще интенсивнее, слившись в почти непрерывный гул, пару раз грохнули дружные залпы не менее чем целым взводом. В темноте понемногу разгоралось зарево, то ли нападавшие, то ли оборонявшиеся что-то подожгли.

— Это, часом, не дворец горит?

Фелонов незаметно подошел со спины.

— А черт его знает. Ты лучше на дорогу смотри, могут оттуда подобраться.

От мысли направить разведку к воротам Верхнего города лейтенант отказался — более четырех-пяти штыков для этой задачи не выделить, а соваться столь маленькой группой в лабиринт улочек Нижнего города, тем более ночью, было настоящим безумием. Оставалось сидеть под защитой стен башни и ждать дальнейшего развития событий.

Четверть часа спустя интенсивность перестрелки стала заметно спадать, постепенно перейдя в дежурную перестрелку. Фелонов сделал вывод, что оборонявшимся удалось отбиться. Еще через полчаса бой окончательно стих, лишь время от времени раздавались отдельные выстрелы. После полуночи стрельба прекратилась совершенно, зарево над Верхним городом также исчезло, с пожаром справились.

Несмотря на окутавшую Гохару тишину, до утра никто не сомкнул глаз. С рассветом город неожиданно для засевших в башне солдат начал жить своей обычной, повседневной жизнью. Постепенно с обеих сторон запертых ворот начали скапливаться толпы народа, ожидая, когда их пропустят.

— Так что, господин лейтенант, открывать ворота?

— Открывай!

Толпы начали понемногу рассасываться. Люди, как ни в чем не бывало, отправились по своим делам. Ночной бой не оказал на их планы никакого влияния.

Ближе к полудню до башни добрался патруль, состоявший из целого взвода. Командовавший патрулем лейтенант прояснил сложившуюся обстановку. С наступлением темноты, небольшая группа гохарцев напала на солдат, охранявших ворота Верхнего города. Нападавшим удалось оттеснить руоссийцев и открыть ворота, через которые из Нижнего города в Верхний прошел большой вооруженный отряд.

— Не менее трех сотен штыков, — оценил численность противника начальник патруля.

Воспользовавшись эффектом неожиданности, гохарцы сумели ворваться в эмирский дворец. Ненадолго. Несмотря на то, подразделения полка оказались разбросаны по всей Гохаре, и зачастую лишены связи друг с другом, руоссийцев во дворце было намного больше. Они были лучше вооружены и организованы. Нападавших быстро выбили из дворца обратно в город. Затем, полурота руоссийцев пробилась к воротом, отбила башню и снова заперла их. Остатки нападавших рассеялись в Верхнем городе, где в ночной темноте их отлавливали и отстреливали еще несколько часов. Больших подробностей о произошедшем, лейтенант не знал.

— А нам-то что делать?

— Вам приказано и дальше ворота охранять. Вечером вас сменить должны.

Оставалось только дождаться вечера, но где-то за час до предполагаемой смены произошло знаменательное событие. Со стороны Зафара на дороге появилась темная точка, постепенно превратившаяся в серо-белую змею пехотной колонны, ползущую к воротам, поблескивая на катившемся к горизонту солнце иглами штыков. Не доходя с полуверсты до ворот, колонна остановилась. Вперед выдвинулась группа всадников на верблюдах, а за ней начал выстраиваться... Оркестр!

Все-таки генерал Лерхнер был изрядным позером и просто обожал внешние эффекты. Передовой Зубурукский пехотный полк вступил в покоренную Гохару под звуки полкового оркестра. Впереди штабные во главе с самим генералом, за ними знаменная группа, состоящая из солдата, несущего развернутое знамя полка и двух офицеров с саблями наголо. Следом выдувающий медь выбивающий барабанную дробь оркестр. И только потом в ворота начали входить покрытые пылью гохарских дорог линейные пехотные роты.

Стоявшему на башне лейтенанту Магу казалось, что колонна руоссийской пехоты будет тянуться вечно, но вот вкатились в ворота орудия полковой артиллерии, повозки артиллерийского парка, за ними потянулись арбы и телеги обоза. А следом к Гохаре подходили еще два полка. И если жители Гохары встречали руоссийские полки настороженным молчанием, то среди солдат Аринбургского полка царило настоящее ликование.

— Влад, у тебя во фляге есть чего?

Унтер вытащил флягу из чехла, поднес к уху, тряхнул.

— Есть немного.

— Тогда — наливай.

— Так мы ж в карауле! А ну как кто из начальства заявится?

— Наливай, в такой день можно.

А внизу через ворота катились последние обозные повозки, за ними взбивала сапогами дорожную пыль замыкающая рота. Наконец-то, многолетняя головная боль Руоссийской империи — Гохара была излечена окончательно и бесповоротно. По крайней мере, на это очень хотелось надеяться.

Глава 10

От великой радости, сменить караул полковое начальство позабыло, поэтому, пришлось проторчать на посту лишние сутки, и до места своего обитания во дворце лейтенант Магу добрался только после следующего полудня. Комната встретила хозяина пустотой и полным разгромом. Похоже, кто-то планомерно перерыл все ее содержимое, предварительно свалив его на пол. Но самой худшей новостью было большое пятно запекшейся на каменной плите крови.

— Где Камал?

Оба унтера синхронно, будто отрепетировали, пожали плечами.

— Найти!

Поиски много времени не заняли. Трупы напавших на эмирский дворец гохарцев стащили в подвал, где они пролежали больше суток. С приходом остальных полков, когда Верхний город и все городские ворота были взяты под полный контроль руоссийцев, убитых во время ночного штурма начали отдавать родственникам. Тех, кто никому оказался не нужен, начали вывозить на кладбища за пределы Гохары и закапывать в общих могилах. Камала вывезти не успели.

— Вот он, на самом верху лежит.

Алекс поморщился, пролежавшие больше суток покойники, начали заметно попахивать.

— Давайте-ка его за руки, за ноги и на свет.

Унтеры вытащили тело старика из темного тупика. Алекс нагнулся, откинул полу халата.

— Руку узнаете?

— А то! Один мастер работал, — высказался Ивасов.

— За саблей приходили, — сделал вывод Фелонов.

— За ней, — согласился Магу.

— Так может, они и на дворец ради нее напали? — предположил унтер.

— Очень даже может быть. Но, тогда это не просто банда, за ней стоит кто-то очень влиятельный и хорошо осведомленный о местных делах. Значит, так. Сегодня я отнесу саблю полковому казначею, пусть в денежный ящик положит. А вы, пустите слух, что через два дня в Аринбург уйдет обоз с ранеными, с ним и саблю из Гохары увезут. Вопросы есть?

Первый вопрос нашелся у Фелонова.

— А как они ее из сундука достанут? При нем же часовой стоит!

— Вот пусть и поломают голову. Тем более, что у них будет только одна ночь.

Когда у Фелонова вопросы закончились, влез Ивасов.

— А если, слух о том, что сабля эмирская в сундуке и скоро ее из Гохары увозят, до тех, кому надо не дойдет?

— Дойдет, — заверил Алекс, — уж если они на дворец напасть решились, она им очень нужна, они с нее глаз не спустят. Еще вопросы есть?

Унтеры отрицательно покачали головами.

— Тогда похоронами займитесь, негоже руоссийца с местными басурманами закапывать. Фелонов, узнай, где в Гохаре есть руоссийская церковь и со священником договорись.

— Слушаюсь, господин лейтенант.

— Ивасов, с тебя — гроб. Где хочешь, найди. Держи!

Унтер ловко поймал большую серебряную монету.

— Да за такие деньги мне пять гробов сколотят!

— Не надо пять, пусть сделают один, но быстро.

Выдав подчиненным задания, лейтенант вернулся в свою разгромленную нападавшими комнату. Прежде, чем нести саблю казначею, он решил собрать уцелевшее имущество и перебраться в казарму. Под охраной сотни солдат он чувствовал себя спокойнее. А еще казначей не хотел саблю на хранение брать, пришлось наорать на чинушу, даже за кобуру разок схватиться прежде, чем тот согласился. Ящик был вскрыт при лейтенанте, а сабля бережно уложена поверх пачек с ассигнациями, мешочков с монетами и аккуратно перевязанных шнурками бумаг. Убедившись, что ящик надежно заперт, Алекс отправился на похороны Камала.

В самой Гохаре руоссийские церкви были, но кладбище, где хоронили местных руоссийцев, располагалось за городом. Гроб больше походил на обычный ящик, сколоченный из грубо отесанных досок. Ничего не поделаешь, дерево здесь было в дефиците, а потому, покойников просто заворачивали в полотно и так хоронили. Но лейтенант решил, что у Камала должен быть настоящий гроб. Как в Руоссии. А значит, так тому и быть.

Нанятая Фелоновым арба свернула с дороги к маленькой серой церкви, построенной из местного песчаника. Унтеру пришлось долго греметь кулаком по двери прежде, чем она со скрипом отворилась. На пороге стоял маленький, сухонький, седенький священник с непропорционально большим золотым крестом на груди.

— Ну куда? Куда с железяками своими в храм божий?

Голос у старичка оказался тихим и скрипучим.

— С оружием в храм нельзя, без оружия снаружи нельзя, — возразил Фелонов. — Как быть-то?

— Ладно, — после некоторого раздумья принял решение священник, — время-то какое, прости Господи, окоянное. Заносите. Звать-то покойного как?

— Местные Камалом звали, — ответил Алекс, — а руоссийское имя он забыл давно.

— А он точно нашей веры? — забеспокоился старичок.

— В Руоссии он родился, значит, нашей.

— И то верно, — согласился священник, — Господь всех примет, он добрый.

— А вам, отец, не страшно такое богатство на виду носить?

Алекс указал на крест.

— Да дутый он и позолоченный, не стоит почти ничего. Был бы он золотым, местные басурмане отняли давно.

Лейтенант посторонился, пропуская вносящих гроб унтеров. Внутри церкви было темно, душно и пыльно. Убранство бедное, да и откуда здесь богатству взяться? Старик долго разжигал кадило, потом что-то нудно и монотонно скрипел, иногда упоминая имя покойного. Алекс не прислушивался. Жалко было старика — жизнь прожил рабом бессловесным, и умер плохо, тяжело умер. Проклятый "солнечный свет" продолжал собирать свою кровавую жатву.

Очнулся лейтенант от несильного толчка в бок, пришла пора проститься с Камалом. Только сейчас Алекс обратил внимание, как изменилось лицо умершего старика. Кожа побелела, морщины разгладились, нос еще больше вытянулся и заострился. Сам на себя стал не похож, но выглядел успокоенным, будто умер во сне, а не был зверски замучен бандитами. Прощаясь, лейтенант коснулся рукой холодной истончившейся кожи покойного. Со стуком закрылась крышка гроба.

— Выносите.

Могилу кладбищенский сторож вырыл короткую, пришлось тут же подкапывать, чтобы гроб влез, спускали под углом, чуть не уронили. Алекс бросил на крышку горсть песка, его примеру последовали оба унтер-офицера, потом в ход пошли лопаты. Через несколько минут вырос небольшой песчаный холмик, в который воткнули деревянный крест.

— Потом каменный поставят, — сообщил Фелонов, — я им на это денег дал. Помянем по чуть-чуть. Хороший был человек.

Унтерская фляга пошла по кругу, священник со сторожем тоже приложились.

— Все, пора, ночь сегодня предстоит бессонная.

Ночью, и вправду, уснуть не удалось. Хоть за саблей никто и не пришел, подходы к денежному ящику унтеры и лейтенант стерегли бдительно, мышь не проскочила бы. Утром, убедившись, что ящик на месте, и никто его не открывал, все трон отправились отсыпаться, чтобы на следующую ночь вновь заступить на свои потаенные посты на подходах к денежному ящику, хранящему их сокровище.

Вторая ночь также оказалась спокойной. Под утро отчаянно боровшийся со слипавшимися глазами Алекс буквально на несколько секунд выпал из реальности...

— А-а-а, сукин сын!!!

Целая секунда потребовалась лейтенанту, чтобы в темноте угадать место схватки и решительно ринуться в нее. Противник был всего один, к тому же, он оказался довольно мелким, но неожиданно сильным и быстрым. Это позволило ему некоторое время весьма успешно противостоять двум здоровенным унтер-офицерам и лейтенанту. В какой-то момент вору удалось вырваться и он чуть было не улизнул в темноту дворцовых лабиринтов, но Алекс успел вцепиться в ногу противника, тот растянулся, тут же сверху навалился Ивасов, приложивший свой кулачище к вражескому затылку. Враг моментально обмяк и больше не шевелился.

— Ты его не убил?

— Не, кажись, дышит.

— Огня, — потребовал лейтенант, — принесите факел! Сейчас посмотрим, кто нам попался.

И тут раздался вопль Фелонова.

— Черт, он меня порезал!

Прежде, чем их вопли были услышаны и прибывшие из караула солдаты принесли факелы, прошло несколько минут. К счастью, рана на руке у унтера оказалась несерьезной, ее тут же перевязали, идти в лазарет раненый категорически отказался. Наконец, руки дошли и до вора. К большому удивлению, на нем оказался солдатский мундир.

— Ну ка, кто тут нам попался? Габраша, сволочь!

Это, действительно, был солдат, участвовавший в ночном штурме дворца.

— Тащите его на гауптвахту. Придет в себя — поговорим, он нам все, гаденыш, выложит. Что у тебя?

— Нож его нашел.

Ивасов протянул лейтенанту нож с узким прямым клинком. Алекс хотел рассмотреть оружие поближе, но в этот момент их отвлекли крики, раздавшиеся от денежного ящика. Все трое, не сговариваясь, дружно кинулись туда.

Часовой лежал в луже крови. Рядом валялась винтовка с примкнутым штыком, которую он так и не успел применить. Одного взгляда хватило, чтобы понять, что солдат мертв, причем, совсем недавно. Пока все толпились возле часового, лейтенант подобрался к денежному ящику и осторожно потянул крышку, та неожиданно легко приоткрылась. Алекс тут же сунул нос в образовавшуюся щель: пачки ассигнаций, мешочки, бумаги... Сабли не было!

— Где казначей?!

Казначея нашли спокойно лежавшим в своей постели. Да и куда бы он из нее делся с перерезанным горлом. Ключ от денежного ящика, естественно, пропал.

— Быстро на гауптвахту, убью сученка! Он у меня до трибунала не доживет!

Однако добраться до виновника ночного переполоха удалось далеко не сразу, бюрократическая машина руоссийской армии исправно работала даже в далекой Гохаре. Караул отказался пропустить разъяренного офицера к арестованному. И только когда на гауптвахту явился сам полковник Сареханов, не менее злой после ночного происшествия, для Габраши настал судный час.

К этому времени он уже пришел в себя. Для окончательного возвращения в реальность, на него вылили ведро воды, после чего, Фелонов поднял солдатика за шиворот, встряхнул и офицеры приступили к допросу обвиняемого.

— Ты часового с казначеем убил? Где сабля? Говори, сволочь!

Осознав, в чем его обвиняют, Габраша отчаянно заверещал.

— Не я! Не убивал! Я даже до ящика добраться не успел!

Несмотря на несколько отпущенных затрещин, солдатик продолжал стоять на своем — саблю украсть хотел, но схватили его когда он только пробирался к денежному ящику, а потому часового убить и эмирскую саблю украсть никак не мог. В пользу этой версии говорило то, что сабли при нем не нашли.

— А казначея ты убил? Как ящик открыть собирался?

Габраша открестился и от этого преступления.

— Там замок ерундовый, а у меня отмычки были, их здесь забрали! Не убивал я!

Начальник караула подтвердил, набор отмычек у арестованного, действительно, изъяли. Похоже, вор не врал. Но оставался еще один вопрос.

— А как ты собирался при часовом ящик вскрывать?

Габраша отвел взгляд и замолчал, крыть было нечем, да и изъятый нож говорил сам за себя.

Однако по факту ночного происшествия имелось два трупа, вскрытый денежный ящик и пропавшая сабля с немыслимой цены бриллиантом. И кто-то должен был за это ответить. Поскольку пойманный злоумышленник к этим делам оказался непричастен, то основным претендентом на то, чтобы за все ответить становился офицер, затеявший все это дело — лейтенант Магу.

— Как вы осмелились, лейтенант, утаить от меня, что вам в руки попало такое сокровище?

— Я поместил саблю в денежный ящик полка сразу, как только об этом узнал.

Звучало, конечно, как детский лепет, но хоть какое-то оправдание.

— А мне об этом доложить забыли? — продолжил бушевать полковник. — Двух дней вам было мало? Значит так, лейтенант, вы кашу заварили, вам ее и расхлебывать. У вас есть сутки для того, чтобы найти убийц и саблю, в противном случае вас ждет трибунал. Вам все понятно?

— Так точно, господин полковник!

— Идите и помните — сутки! Ни секундой больше!

Снаружи уже занимался рассвет, и было довольно прохладно. Алекс присел на каменную плиту, привалившись спиной к стене дворца, унтеры остались стоять.

— Да, обделались мы знатно! Пока возились с эти чертовым Габрашей, кто-то убил сначала казначея потом часового, вскрыл ящик и унес саблю. И все это буквально под нашим носом! Думаю, саблю из дворца они уже вынесли. И где теперь ее искать?

Унтеры молча переглянулись, у них предложений по местам поиска злоумышленников не имелось, придется думать своей головой. А голова после бессонной ночи и утренней выволочки от начальства работать отказывалась.

— Во фляге что-нибудь есть?

— Только вода.

— Все равно наливай.

Промочив горло, лейтенант поднялся на ноги. Фактически в его распоряжении был только один день. Не покидало ощущение, что в первые же дни после убийства Шохада, он совершил какую-то ошибку, что-то упустил, какую-то мелочь. Алекс еще раз начал вспоминать те события буквально по минутам.

Его разбудил посыльный, лазарет, место убийства, встреча с Камалом... Мог быть Камал подослан? Ведь он сам окликнул их. Нет, вряд ли. Они тогда вполне могли выбрать другой путь во дворец, да и гибель после пыток опровергала такую возможность. Будь нищий подослан, остался бы живым, чтобы шпионить дальше.

Что было на следующий день? Ходили по домам, искали друга Шохала. И нашли. Так, первым был какой-то дворцовый чиновник. Чиновник. Дворцовый. Интересно. Алекс начал вспоминать визит к чинуше. Вроде, ничего подозрительного, все, как и должно было быть. Стоп! Смутная фигура в темной нише! Лейтенанту показалось, что фигура была женской. Женщина при мужском разговоре как-то не в местных обычаях. Впрочем, этот момент можно уточнить. Ниточка, конечно, тоненькая, но другой все равно нет.

— За мной!

Путь, обычно занимавший четверть часа, троица преодолела минут за десять. К счастью, Фарход не ушел с очередным караваном, а был дома.

— Торговля практически встала в связи с последними событиями, — пожаловался купец, — мы начинаем нести убытки.

На убытки гохарских купцов Алексу было плевать, его интересовала другая информация. Возможность присутствия женщины при состоявшемся разговоре Фарход отмел напрочь.

— Женщина должна хранить дом, заботится о муже, и рожать детей, в мужские дела их никто не посвящает. Чужим мужчинам их никто даже не показывает.

— И, тем не менее, уважаемый Фарход, в каком случае женщина может присутствовать при таком разговоре?

Купец надолго задумался.

— Есть только одна возможность такого присутствия — если женщина по рангу выше мужчины и хочет услышать все сама. В таком случае она может слушать разговор, находясь за ширмой или перегородкой...

— Или сидя в темной нише.

— О таком я ни разу не слышал.

— А что вы можете сказать о хозяине этого дома.

Лейтенант описал дом, который они посетили первым в тот злополучный день и его хозяина. Голова Фархода непроизвольно склонилась.

— Юшани-бей. Большой человек, очень большой. Он отвечал за казну эмира.

— Самого эмира?

— В Гохаре казна эмира — это казна самой Гохары.

Эта новость оказалась для Алекса весьма неожиданной.

— Так кто же мог быть выше него?!

Ответ был коротким.

— Верховный визирь и сам эмир.

— А из женщин?

— Никто.

Алекс уже было решил, что опять тянет пустышку, но тут Фарход добавил.

— Разве что старшая жена эмира Марике-ханым.

— А остальные жены? — оживился лейтенант.

— Остальные жены — никто, игрушки для ублажения. А за Марике-ханым стоит могущественный род, богатый и многочисленный. Эмир вынужден был с ним считаться, да и сама Марике — женщина сильная и властная, весь дворец держала в страхе.

— Вы очень хорошо осведомлены о дворцовых делах, уважаемый Фарход.

— Что поделать, торговля в Гохаре очень зависит от настроений во дворце эмира, приходится держать нос по ветру, как говорят у руоссийцев.

— В таком случае, вы должны знать, сколько лет старшей жене эмира.

— Скажем так, она пребывает в почтенном возрасте.

У лейтенанта было впечатление, что прятавшаяся в темной нише женщина не была пожилой.

— Может быть, есть еще кто-нибудь? Помоложе.

— Ну разве что...

Фарход пребывал в сомнении, но лейтенант шестым чувством уже уловил запах добычи.

— Суюке — любимая дочь эмира.

После паузы Фарход продолжил.

— Однажды я попал далеко на юг от Гохары, там много воды, густые леса и часто идут дожди. В этих лесах живет маленькая змейка. Очень красивая и очень ядовитая, от ее укуса человек умирает быстро. Суюке — хуже этой змеи.

— Благодарю за предупреждение, уважаемый Фарход.

— А Юшани-бей из того же рода, что и Марике-ханым?

— Вы правильно догадались, господин офицер.

Ну что же, родственник вполне мог пригреть у себя сбежавшую из дворца любимую дочку убитого правителя Гохары. Даже не так, скорее всего, эмир планировал сбежать вместе с дочуркой, а казначей Юшани, как доверенное лицо, присутствовал при эвакуации золота из эмирской казны. Только появление руоссийских солдат их планы сорвало. Эмир погиб, и пришлось им бежать с пустыми руками. Тут-то они про эмирскую саблю и вспомнили, и решили ее вернуть. Камень из Гохары вывезти проще, чем караван верблюдов, груженых золотом. Неожиданно, сам владелец драгоценной сабли сам заявился к ним в гости и потребовал встречи с Юшани. А девчонка-то, если исходить из происхождения и воспитания, должна быть весьма своенравной и вполне могла пожелать выслушать разговор лично.

Алекс повернулся к унтер-офицерам до этого молча присутствовавшим при разговоре.

— Все слышали? Фелонов, бегом в полк, проси у полковника роту, скажи, что есть шанс вернуть саблю. Мы будем ждать тебя на месте. Да, и постарайся узнать, где сейчас находятся Марике-ханым и дочь эмира Суюке.

Распрощавшись с хозяином, руоссийцы покинули дом Фархода и вышли на улицу, где солнце уже начинало основательно припекать. Фелонов умчался за подкреплением, а лейтенант с Ивасовым заняли позицию для наблюдением за домом Юшани-бея. Ворота были наглухо закрыты, казалось, что за ними отсутствует какая-либо жизнь.

— А мы не слишком торопимся, господин лейтенант?

— Может, и торопимся, но другого варианта у нас нет. У них были все возможности как украсть саблю, так и устроить нападение на дворец.

— И все из-за одного камешка?

— Это не просто камень. К тому же нападение на дворец могло быть не просто попыткой захватить эмирскую казну, а заодно и саблю. Могли попытаться выгнать нас из Гохары, но силы не рассчитали.

Первым к дому Юшани прибыл Фелонов.

— Рота прибудет с минуты на минуту. Старшая жена эмира так и живет во дворце, гарем никто не разгонял. Где Суюке никто не знает, во дворце ее никто не видел с той ночи, когда мы его взяли.

— Молодец!

— Рад стараться. А мы не ошибаемся?

— Если ошибемся, то извинимся перед уважаемым Юшани-беем, — усмехнулся Алекс. — У него вместе с Суюке были все возможности провернуть похищение сабли, значит, тряхнуть его, как следует, не помешает. А вот и обещанная рота.

Командир прибывшей роты был в курсе ночных событий. По предложению Алекса три взвода полностью оцепили квартал, а один было решено использовать непосредственно для штурма дома.

Убедившись, что оцепление выставлено, ротный достал из кобуры револьвер.

— Штыки примкнуть!

Штыки-то зачем? Ведь не в поле, внутри дома они только мешать будут.

— Господин штаб-капитан, может, сначала постучим, вдруг откроют?

Шансы, конечно, не велики, но все может быть.

— Ну, попробуйте, лейтенант.

Алекс, недолго думая, подошел к входу и грохнул кулаком в створку двери.

— Эй, открывай, пока ворота не выбили!

Внезапно в двери образовалась круглая дырка. Тело отреагировало прежде разума, что позволило избежать печальных для него последствий. Едва Алекс шлепнулся в уличную пыль, как над ним в двери тут же образовались еще два отверстия впечатляющего размера, сверху полетели выбитые пулями щепки. Только сейчас по ушам ударил грохот выстрелов. Лейтенант откатился под защиту забора, проклиная гремящую саблю, и лихорадочно лапая клапан кобуры, попытался достать "гранд", но застежку, как назло, заело.

А вокруг уже шел настоящий бой. В доме Юшани оказалось немало защитников и с оружием, судя по интенсивности перестрелки, у них был полный порядок. Солдаты разбежались по укрытиям, открыли ответный огонь. Некоторым не повезло, он остались лежать там, где их застигли пули. Застежка, наконец, поддалась и в ладонь легла рукоятка револьвера, щелкнул взведенный курок.

Оценив свою позицию, лейтенант понял, что находится в мертвой зоне для оборонявшихся. Недостатком было то, что оказался здесь один. Подобравшись к двери, Алекс просунул ствол в щель, выждал, пока в одном из окон появится ствол винтовки, дважды выстрелил и успел нырнуть обратно под защиту забора прежде, чем ответные пули пробили дверь.

Тем временем, начало сказываться огневое превосходство нападавших. Стрелков в доме повыбили, огонь их заметно ослабел, хотя и среди солдат появились новые убитые и раненые. Беспокоила потеря времени, но кидаться в лоб означало неоправданно пролить новую кровь. Солдаты прикатили откуда-то арбу, груженую мешками и под ее прикрытием подобрались к внешней стене дома. Зашипел фитиль и черный чугунный шар полетел в узкое, похожее на бойницу, окно второго этажа. Грохнуло громко, сверху полетела какая-то труха, поднялись клубы пыли и дыма.

— Вперед!

Воспользовавшись моментом, еще с десяток солдат во главе с унтер-офицером проскочили простреливаемое пространство, скопились у стены. Одна, брошенная из окна граната могла бы натворить дел, но у оборонявшихся гранат не оказалось. Зато они были у руоссийцев. Еще три взрыва, и солдаты смогли перебраться через забор во внутренний двор, кто-то открыл дверь.

Алекс одним прыжком проскочил внутрь. В окне напротив мелькнула тень. Лейтенант кинулся в сторону, на ходу, не прицельно, четырежды выстрелил в окно, ответная пуля свистнула где-то рядом с головой. Прижавшись спиной к стене, он начал перезаряжать барабан револьвера. Еще взрыв! Совсем близко, тряхнуло сильно. Бочкообразный патрон, выскользнув из пальцев, звякнул по каменной плите и исчез из виду. Офицер схватил новый, в камору барабана попал не с первого раза.

— Вперед, вперед, бей басурман!

Во двор заскочили еще несколько солдат. Получив подкрепление, руоссийцы перешли в атаку со стороны двора. Украшенная резьбой двухстворчатая дверь оказалась запертой изнутри, и сдалась после нескольких ударов прикладом. Открылось полутемная внутренность дома. Выпалив вглубь места жительства эмирского казначея и перезарядив винтовки, солдаты двинулись дальше. Алекс пошел вместе с ними.

Не дом, а какой-то лабиринт, лейтенант с трудом отыскал путь, которым их вели в прошлый раз. Опять большая полутемная комната. Пустая. Дверь, ведущая внутрь дома, сдается удару солдатского сапога. Еще темный один коридор, в бок уходит лестница, позади топают солдаты. В большой комнате на втором этаже царил яркий солнечный свет и полный разгром. Здесь взорвалась одна из гранат, остро воняет сгоревшим порохом. На полу валяются обломки мебели, два трупа и столько же винтовок. Солдаты штыками проверяют покойников, один оказывается не совсем мертвым. Ненадолго. Где-то внизу бухает одиночный выстрел.

— Все, уходим. Винтовки подберите.

На первом этаже прибавляется солдат, но куда же исчезли хозяева? Похоже, столь упорная оборона снаружи должна была выиграть время для отхода главарей. Алекс выбрался обратно во внутренний двор. Подземный ход или потайной выход куда-нибудь на другую улицу? Ответ был получен неожиданно быстро — на улице вспыхнула ожесточенная перестрелка.

— За мной!

Увлекая за собой солдат, лейтенант выскочил на улицу. Стреляли где-то с противоположной стороны квартала. Хоть и не велик был квартал, а время на его огибание потребовалось. Алекс почти достиг нужного угла, как вдруг навстречу ему выскочил гохарец с винтовкой без штыка. Столкнувшись с руоссийским офицером, тот замахнулся прикладом. Гах! Тяжелая револьверная пуля попала противнику живот, сложив его пополам.

Выглянув из-за угла, Алекс увидел еще двоих гохарцев, убегавших по улице в сторону ворот, ведущих в Нижний город. Один с винтовкой, второй, вроде, безоружный. Лейтенант выбрал вооруженного. Ствол "гранда" направился в спину убегавшего. Гах! Выбранный в качестве цели гохарец упал, кто-то из солдат опередил офицера с выстрелом. Алекс перевел ствол на второго беглеца. Гах! Гах! После второго выстрела гохарец споткнулся, но попытался добраться до спасительного угла, несмотря на простреленную ногу. Гах! Гах! Дважды прогремели руоссийские винтовки и охромевший беглец свалился на землю мятым кулем.

— Фелонов!

Лейтенант увидел среди подбежавших солдат своего унтера.

— Сходи, взгляни на того, что чуть не сбежал. Уж больно он со спины на Юшани похож.

— Слушаюсь, господин лейтенант!

— Стой! Ивасов где?

— Так убили его!

— Как убили? Когда?

— Наповал. Прямо в сердце попали. В самом начале еще, как только стрельба началась.

Новость о гибели Ивасова повергла лейтенанта в шок. Они были вместе с самого Текуля. Столько пуль просвистело мимо, столько раз удавалось обмануть смерть, что казалось, с ним ничего никогда не может случиться и всегда можно будет доверить ему свою жизнь. А тут вдруг говорят, что его больше нет! Он же был! Вот только что, буквально несколько минут назад! А теперь его нет?

Все это время Фелонов топтался около офицера.

— Ну так я пойду, проверю, господин лейтенант?

— Иди, — механически разрешил Алекс.

Сам он хотел было вернуться назад, найти Ивасова, проверить. А может, жив еще? Переборов это желание, лейтенант все-таки шагнул за угол. Там уже все кончилось, всех, кто пошел на прорыв — перестреляли, остальных загнали обратно. С револьвером в руке офицер двинулся по улице, вглядываясь в убитых, отыскивая знакомое лицо. Нет, никого, даже отдаленно похожего. А это еще что такое?

— Это кто?

Стоявший на коленях солдат поднял склоненную голову, столкнулся взглядом с офицером.

— Да вот, господин лейтенант, девчонку случайно подстрелил, перевязываю.

Девчонка местная, молоденькая совсем, худенькая, лицо бледное от потери крови, глаза закрыты. Непонятно, дышит или нет.

— Жива хоть?

— Жива, сердечко бьется.

— Ну и ладно, авось выживет. Позови санитаров, пусть в полковой лазарет доставят. Скажешь, лейтенант Магу приказал.

— Слушаюсь, господин лейтенант!

Солдат продолжил возиться с девчонкой, а офицер пошел дальше. В этот момент его нагнал Фелонов.

— Отбегался Юшани, пуля в позвоночник попала.

— Сабли при нем не было?

— Не было. Я и у остальных посмотрел — нашей нет. Вы бы револьвер перезарядили, господин лейтенант.

— Револьвер? Ах, да, спасибо. Остальных проверь.

Пока унтер проверял остальных гохарцев на наличие эмирской сабли, лейтенант выбил из барабана стреляные гильзы и вставил на их место новые патроны. Тем временем, бой переместился внутрь строений и постепенно расползся по всему кварталу. К выстрелам и руоссийскому мату добавился женский визг. Глухо бухнула граната.

Вернувшийся обратно унтер-офицер отрицательно покачал головой.

— Пошли, внутри поищем.

Сопротивление гохарцев было подавлено довольно быстро, кто не хотел сдаваться — был убит, остальные вставали на колени и вытягивали вперед руки. Унтерам и офицерам местами приходилось удерживать разъяренных солдат от расправы над сдающимися.

В это время, Алекс с Фелоновым метались по всему кварталу, пытаясь отыскать Суюке и толмача.

— Нашел!

— Кого?

— Толмача!

— Жив?

— Готов.

И эту проклятую саблю найти не удавалось. А как найти эту сучку Суюке, когда ее никто не видел? И у местных не спросишь — ни черта по руоссийски не понимают, только мычат что-то и норовят на колени бухнуться. В конце концов, лейтенант плюнул на бесплодные поиски.

— Пошли, хоть Ивасова найдем, надо его хоть похоронить по-человечески.

На улице убитых складывали в два ряда. Длинный в разноцветных халатах и без них. И короткий, в белых летних мундирах, на которых ярко алела солдатская кровь. Тут же складывали оружие, свое и трофейное. Тут уже присутствовал полковник Сареханов со свитой штабных. Видимо, командиру полка уже успели доложить о ходе боя, поскольку при приближении лейтенанта Магу он только хмуро поинтересовался.

— Саблю нашли лейтенант?

— Никак нет, господин полковник!

— Ищите. Времени у вас остается все меньше.

— Слушаюсь, господин полковник!

Как только Алекс с Фелоновым скрылись за углом, унтер поинтересовался.

— И где мы ее искать будем?

— Понятия не имею.

— А если не найдем, что будет?

— Да ничего. Я тут не торопясь подумал, ничего они нам официально предъявить не смогут. Саблю я в денежный ящик сдал? Сдал. А это все равно, что в казну. Дальше за ее сохранность по закону караул отвечает. А что полковника не предупредил, так не успел...

— За два дня?

— Возможности не было. И пусть попробуют обратное доказать. Хотя, конечно, надо было доложить. Так что до трибунала дело не дойдет, сколько бы Сареханов не грозился. А в полку мы и так прикомандированные, ну отправят нас обратно в Руоссию, так мы и так туда собирались.

— Отправили бы уже скорее, — пробурчал унтер, — эта чертова Гохара у меня уже в печенках сидит.

— Ладно, пошли отсюда, пока нелегкая еще генерала Лерхнера на нашу голову не принесла. Лучше Ивасовым займемся.

Как оказалось, тело унтера уже успели увезти во дворец. Там они его и нашли в морге при лазарете. Всего одна пуля, дырка напротив сердца и крови-то вытекло совсем немного. Несколько минут молча постояли с непокрытыми головами.

— Ну, вот и все, был человек, и нету. Мундир запасной у него есть?

— Есть, как не быть.

— Тогда, гробом займись.

Отослав Фелонова, лейтенант еще несколько минут постоял у покойного, потом позвал санитара.

— Сейчас к вам еще убитых привезут, смотри, чтобы этого отдельно положили, а то знаю я вас, все норовите, трупы в общую кучу свалить.

— Слушаюсь, господин лейтенант.

Вспомнив о раненой девочке, Алекс поинтересовался.

— К вам девчонку раненую привезти должны были. Жива или нет?

— Так что, господин лейтенант, никаких девочек к нам в лазарет не привозили, только солдат.

Неужели померла? Но тут санитар добавил.

— Санитара раненого только-только привезли. Кто-то его ножом ткнул.

— Где он? — встрепенулся Алекс.

Раненый санитар был жив и в сознании, но еле мог говорить. Лейтенант задал только один вопрос.

— Это она тебя?

Солдат молча кивнул. Черт, ведь в руках же была! Но не связалась внешность совсем юной хрупкой девочки с любимой дочерью эмира. Ведь Фарход сказал, что она очень красива, а по местным меркам красавица должна быть круглолицей и в теле. Или на дочь эмира местные каноны красоты не распространяются? Но где теперь ее искать? И Фелонова, как назло, отослал! Значит, придется все сделать самому.

Из лазарета Алекс отправился в ту часть дворца, где обитала дворцовая обслуга.

— Стоять!

Пригвожденный ревом лейтенанта молодой, совсем еще мальчишка, гохарец замер на месте.

— Ты! По руоссийски понимаешь?

Дворцовый служка начал мычать что-то по-своему.

— Пшел вон!

Придав пацану пинком ускорение, лейтенант отправился искать следующую жертву. Второй и третий, подвернувшиеся на свою беду под лейтенантскую руку, тоже руоссийского не знали. И только от четвертого удалось добиться хоть чего-то членораздельного.

— Врач. Понимаешь? Ну, доктор. Доктор при дворце есть?

Слуга закивал головой.

— Есть.

— Где живет, знаешь?

— Живет, знаю.

— Веди! Живо!

Подгоняя перед собой уже не молодого слугу, Алекс направился к месту обитания дворцового эскулапа. Рана у сучки довольно серьезная, как и потеря крови, далеко уйти она не могла. А к кому она пойдет? Правильно, к врачу, которого знает, и которому может доверять. Там ее и надо искать.

— Господин лейтенант! Господин лейтенант! Подождите.

Фелонов! Это хорошо, что он нашелся, теперь будет на кого свалить грязную работу.

— Куда мы направляемся?

— К придворному врачу. Думаю, эта сучка Суюке прячется у него. Ну, вот мы и пришли. Стучи!

Стучать пришлось долго. Лейтенант уже начал терять терпение, когда ведущая во внутренний двор калитка, наконец, приоткрылась и в проеме появилась голова местного слуги. Недолго думая, лейтенант двинул по этой голове кулаком и, толкнув дверь, шагнул во двор дома. Следом Фелонов втолкнул дворцового слугу.

— Спроси у него, где хозяин!

Дворцовый послушно перевел, утиравший кровавую юшку с лица гохарец молча указал на нужную дверь.

— Пошли!

Хозяин дома встретил незваных гостей посреди большой светлой комнаты. Пол устлан коврами, по углам — подушки. Сам придворный доктор — солидный старик с седой, окладистой бородой. На лице искреннее удивление столь бесцеремонным вторжением. Слишком искреннее.

— Где она?

Слуга перевел сначала вопрос, потом ответ.

— Он не понимает, о чем его спрашивают.

— А я сейчас ему объясню!

Щелкнул взведенный курок "гранда", ствол уперся в мгновенно покрывшийся холодной испариной лоб старика.

— Где?

Нет, этот не выдаст, верный эмирский пес. Глаза закрыл, губы чуть шевелятся, видимо, молится. Сдохнет, но не выдаст. Ладно, с этим позже разберемся. Алекс опустил револьвер.

— Фелонов, найди ее! Носом чую, эта сучка должна быть где-то здесь.

Лейтенант остался с хозяином, а унтер сразу отправился на женскую половину дома, вскоре оттуда донесся истошный женский визг. Минуты три спустя вернулся Фелонов.

— Нашел, здесь она.

Алекс шагнул к хозяину.

— Значит, не понимаешь?

В ответ лекаришка опять отрицательно затряс бородой. Получив в лоб рукояткой "гранда", старик отлетел в угол, где и затих.

— А ты куда, — унтер поймал за шиворот пытавшегося улизнуть толмача, — с нами пойдешь.

Пока руоссийцы разбирались с хозяином, Суюке попыталась скрыться, но сил ее хватило только для того, чтобы доползти до порога. Никто, из бывших в доме женщин, помочь ей не рискнул.

— Надо же, какая упорная!

Унтер взял Суюке за ноги и оттащил обратно на ее ложе.

— Осторожнее, у нее может быть нож.

— Уже не может, — Фелонов продемонстрировал лейтенанту тонкий стилет, — я его сразу отобрал. Этот старый дурак сюда своих баб нагнал, думал, я ее среди них не замечу. Ну я их сразу всех и шуганул, а эта так и осталась лежать.

Пока унтер распинался, Суюке лежала молча, только глазищами сверкала. А ведь, действительно, хороша стерва, даже мертвенная бледность от кровопотери не сильно ее портила. Алекс использовал возможность рассмотреть любимую дочь эмира получше. Узкое лицо, огромные глазищи под тонкими, красиво изогнутыми бровями, изящный носик и пухленькие, сердечком, губки. И волосы. Черные, густые, блестящие, заплетенные в косы. Если их расплести, то получится роскошная шелковистая грива, по которой так приятно провести ладонью, а потом запустить пятерню в...

Так, стоп. Надо остановиться. Это не просто красивая девушка, а смертельно опасный враг, а значит, и поступать с ней надо соответствующим образом. Вон у нее подбородок крючком и уши оттопыренные. И вообще, пора делом заниматься, саблю искать.

— Влад, узнай у нее, где сабля. Только не перестарайся. А я... Я снаружи покараулю, чтобы вам никто не мешал.

Не оборачиваясь, Алекс шагнул за порог и плотно прикрыл дверь. Чистеньким захотел остаться? Да, захотел! Не то, что самому пытать, присутствовать при пытках молодой и красивой девушки не смог. А вот Фелонов сможет... Черт, что ж она так орет-то! Крики Суюке то затихали, то вновь резали уши. Когда же это все закончится, наконец? Крики боли утихли, и дверь распахнулась. Первым вышел унтер, за ним, пошатываясь, выбрался бледный толмач.

— Раскололась сучка! Все выложила. Сабля в тайнике, в доме Юшани.

— Сходи, достань. Только солдат с собой возьми, мало ли что. А я за ней пригляжу. Если тайник не найдешь, или он пустым окажется, возвращайся, спросим еще раз.

Фелонов отправился искать саблю, а Алекс вошел в комнату, где лежала Суюке. Ну и вонь! Похоже гохарец не выдержал зрелища и блеванул. И дочь эмира уже не была красавицей — просто сломленная, изуродованная девчонка. И все это сделал он, лейтенант Магу. Стало стыдно и противно. Не выдержав, лейтенант вышел из комнаты, опустился на пол, привалившись спиной к стене.

Ждать пришлось долго. В сопровождении солдат вернулся Фелонов, притащил с собой слугу-толмача и саблю.

— Нашел?

— Нашел, только камешек кто-то успел из нее выковырять.

— Твою же мать! Кто?!

— Сейчас узнаем.

Унтер решительно вошел в комнату к Суюке, но буквально сразу вернулся обратно.

— Не узнаем, померла девка. Что дальше делать будем?

— Ничего, я мертвых воскрешать не умею. Полковник нам приказал саблю найти, мы ее нашли. А камень пусть сам ищет, хоть всю Гохару по камешку разбирает, а нам еще Ивасова надо похоронить. Кстати, ты гроб нашел?

Предоставив врачу возможность самому разобраться с трупом любимой дочери бывшего эмира, руоссийцы покинули его жилище. Фелонов отправился на поиски гроба, а лейтенанту Магу еще предстояло объясниться с Сарехановым.

Полковник рвал и метал.

— И у вас еще хватает наглости заявлять, что мой приказ выполнен?

— Так ведь саблю я нашел...

— К черту саблю! Где бриллиант?

— Не могу знать, господин полковник!

И прежде, чем полковник успел высказать свое мнение об умственных способностях лейтенанта Магу, Алекс успел вставить.

— Да и был ли он вообще? Мне думается, господин полковник, что все это только слухи. Кто этот "Солнечный свет" видел?

— Вы видели, лейтенант!

— Видел, — признался Алекс, — но вовсе не уверен, что это был, действительно, бриллиант, а не какой-нибудь заурядный горный хрусталь. По-моему, бриллиантов такого размера быть не может, а эмир просто дурил всем головы.

Сареханов выдохнул уже набранный в грудь воздух. А ведь это был не самый худший выход из создавшегося положения, причем, для всех. Конечно, найти бриллиант, достойный хранится среди сокровищ короны Руоссийской империи, очень полезно для карьеры, но уж коли не удалось... А сегодняшний бой, в ходе которого были понесены заметные потери и разгромлен целый городской квартал, можно вполне представить, как ликвидацию заговора местной знати. Если же грамотно все обставить, то всех еще и наградят. Тем более, что тех, кто был в курсе происходящего можно по пальцам одной руки пересчитать и языком болтать не в их интересах.

Полковник поднялся, подошел вплотную к лейтенанту, глянул сверху.

— Знаете, лейтенант Магу, какой лейтенант самый худший?

— Затрудняюсь ответить на данный вопрос, господин полковник.

— Самый худший лейтенант — это лейтенант с инициативой, а вы — самая настоящая головная боль для любого начальника.

— Осмелюсь заметить, господин полковник, что моя инициатива...

Полковник жестом указал Алексу заткнуться и дальше слушать молча.

— Ваших заслуг никто не отрицает, но вы всего лишь прикомандированы к полку и даже не числитесь в списке его офицерского состава, а я уже начал вздрагивать при любом упоминании вашей фамилии. Поэтому, считайте, что ваша командировка закончена. Очень надеюсь, что уже завтра я не буду иметь удовольствия видеть вас в Гохаре.

— Господин полковник, сегодня был убит один из моих унтер-офицеров, и прошу вашего разрешения присутствовать завтра на похоронах.

— Хорошо, — разрешил Сареханов, — присутствуйте, но послезавтра — в дорогу. Кстати, со дня на день мы ожидаем прибытия в Гохару генерала Маркашева. Хотите с ним увидеться?

От такой перспективы Алекса аж бросило в пот. В победном угаре от сравнительно бескровного покорения Гохары всем было как-то не до маленького лейтенанта, а вот генерал-губернатор вполне мог о нем вспомнить. И все его последние выходки припомнить заодно.

— Никак нет, господин полковник!

— Я почему-то так и подумал, — усмехнулся Сареханов. — Свободны, лейтенант!

Алекс уже взялся за дверную ручку, когда полковник спросил.

— А у кого все-таки мог оказаться бриллиант?

Пришлось задержаться, а ведь почти успел уйти от скользкого вопроса. Пришлось выкладывать свои умозаключения.

— Тот, кто зарезал часового и казначея вряд ли рискнул бы отдать саблю Юшани уже без него. Значит, остаются сам Юшани и Суюке, которая знала, где спрятана сабля. Оба сейчас мертвы.

— Да-а, провела она вас, но кто бы мог подумать, что искать надо не саблю, а сам камень.

— Осмелюсь спросить, господин полковник, а что теперь будет с самой саблей?

Сареханов вернулся к столу взял саблю в руки, наполовину вытащил клинок из ножен, затем вернул его обратно.

— И без этого камешка хороша, да и стоит немало. Ладно, лейтенант, забирайте, все-таки ваш трофей. И в Гохаре про нее меньше вспоминать будут, пусть лучше будет легендой.

Алекс принял саблю из рук Сареханова.

— Но не позже, чем послезавтра, — напомнил полковник.

На этот раз на кладбище было гораздо многолюднее. Товарищи убитых, полковой оркестр, игравший траурный марш, замерший по стойке "смирно" взвод для траурного салюта. Седенький священник в парадной рясе расшитой потускневшим золотом скрипел молитву, размахивая дымящимся кадилом. Длинная яма, на краю которой лежало девять тел уже зашитых в белый саван, и поблескивал свежеструганными досками один гроб.

— Как все нелепо, столько боев прошел, при штурме выжил, а тут...

Какая разница, тут или там? Смерть молодого, здорового мужчины в любом случае нелепа, и не важно, мирное небо над головой или кипит вокруг яростный бой. Просто мы не замечаем этого, пока не погибает близкий на человек, пока смерть не касается нас лично. Только тогда мы видим всю неестественность произошедшего. Он же только что был живым, буквально минуту назад, всего какую-то минуту... И тут же хочется повернуть время вспять, сделать все чуть по иному и он останется жив... Но ничего изменить уже нельзя. И только на краю свежевырытой могилы приходит осознание того, что все кончено. Совсем все. Останется только могильный холм на чужой земле.

Фелонов продолжил стоять молча, хотя было видно, что переживает. Все же лейтенант Алекс Магу, несмотря на все пройденные вместе версты и бои, был для них всего лишь начальником. Белая кость, голубая кровь. И обращение на "ты" в отсутствие посторонних было всего лишь своего рода игрой в демократию. А с Ивасовым они были по-настоящему дружны.

Покойников опустили в могилу, пришла пора проститься окончательно. Алекс осторожно толкнул неподвижно замершего унтер-офицера. Фелонов вздрогнул, огляделся по сторонам, заново осознавая, где он находится, и что сейчас происходит. Сделав два шага к краю могилы, механически нагнулся, бросил горсть песка. Лейтенант последовал его примеру, затем отвел Влада от ямы. Под негромкое шуршание могила постепенно заполнялась песком, что-то бубнил священник, размахивая дымящимся кадилом.

— Плохая ему досталась земля, — вдруг заметил унтер.

— Какая есть, — ответил лейтенант, — другой уже не будет. Знал бы сколько бед эта сабля принесет, оставил бы ее в эмирской сокровищнице, может, и Ивасов сейчас был бы жив.

— Да чего уж теперь, — откликнулся Фелонов, — судьбк не обманешь, время назад не воротишь.

Солдатские руки уже сменились лопатами, и очень скоро на месте ямы возник невысокий холм из грязно-желтого песка. Сверху воткнули большой деревянный крест. Рядом, из такого же невысокого, но куда более длинного холма торчал похожий, еще не успевший потемнеть крест. Под ним лежали погибшие при штурме Гохары. Взятый на штык враждебный город получил свою кровавую дань и готовился к новой. Места на всех хватит.

— Ладно, пойдем, помянем Ивасова.

Хоть и не велики были сборы, а через ворота Гохары два всадника с двумя запасными верблюдами проехали только после полудня. Ехали молча. Покачиваясь между двумя горбами, Алекс размышлял о том, что его ожидает в дальнейшем. И чем меньше алкогольных паров оставалось у него в голове, тем более мрачным и неопределенным казалось ему будущее. Здесь все свои задачи он выполнил, с начальством местным отношения окончательно испортил, из Текульского полка был откомандирован год назад, а к новому не приписан. Выполнит ли генерал Скоблин свои обещания — неизвестно. Может, он о них позабыл давно. Короче сплошная неопределенность. Чтобы приличное место получить, придется просить отца, а делать это очень не хотелось.

— Всадники навстречу. Вооруженные.

Алекс торопливо вскинул бинокль. Длинные серые шинели, стволы винтовок за плечами.

— Наши.

А вот то, что за всадниками ехала плохо видимая в клубах пыли карета, лейтенанту не понравилось.

— С дороги!

Приближающиеся кавалеристы не могли не заметить двух свернувших в ближайшую рощу всадников, но преследовать их и выяснять, кто такие не стали, проехали мимо. За ними, покачиваясь на мягких рессорах и поблескивая стеклами, прокатилась карета. Причем, тащили ее не верблюды, а истощенные переходом через пустыню лошади.

— Их высокопревосходительство, господин генерал-губернатор пожаловать изволили. Вовремя мы из Гохары убрались. Очень вовремя.

Выждав, пока за генеральским эскортом осядет пыль, путешественники выбрались обратно на дорогу.

В Зафаре пришлось задержаться на два дня в ожидании оказии для перехода через Тюра-Кум. От того, что руоссийским полкам удалось пересечь ее, пустыня не стала менее опасной. Через десять дней, вместе с неторопливо ползущим санитарным транспортом, им удалось добраться до Бузурука, где сдав полковым интендантам верблюдов, они пересели в почтовую карету.

Спустя еще неделю они добрались до железной дороги. Здесь их пути расходились. Поезд Алекса оправлялся первым, а пока офицер и унтер сидели в вокзальном ресторане. Вообще-то, вход сюда Фелонову был не почину, но оба плюнули на все условности. На прощание пили холодную водку и не пьянели.

— А может, все-таки со мной?

— Нет, хватит с меня. Вернусь в Текуль, сразу рапорт подам. Выслуги хватает.

Фелонов опрокинул очередную рюмку, вилкой подцепил соленый огурец. Алекс последовал его примеру.

— На одну пенсию не проживешь. Что делать будешь? Землю пахать?

— Придумаю что-нибудь, — отмахнулся унтер. — Да хоть бы и землю! Женюсь, наконец!

— Ну как знаешь! Если надумаешь чего — приезжай всегда рад буду. И адрес свой прислать не забудь.

— Пришлю, — пообещал унтер.

Не пришлет, понял Алекс. Похоже, действительно, устал. Офицер достал часы, открыл крышку, мельком бросил взгляд.

— Ну чего сидишь? Наливай! Скоро поезд подадут.

Пыхтящий смрадным дымом паровоз неспешно разгонял короткий пассажирский состав. Алекс, высунувшись в открытое окно вагона второго класса, долго махал рукой, оставшемуся на платформе Фелонову. Когда платформа закончилась, лейтенант отлип от окна и плюхнулся на жесткую вагонную койку.

Его попутчиком оказался какой-то партикулярный чиновник, направлявшийся в столицу по делам службы. Время от времени чинуша бросал на подвыпившего лейтенанта неприязненные взгляды. В конце концов, Алексу это надоело, и после очередного, он состроил зверскую рожу, намеренно брякнул саблей и поинтересовался.

— Вам что-то не нравится, господин хороший?

— Нет, нет, что вы, господин лейтенант!

Чиновник торопливо поднялся и вышел из купе. Моральная победа, однако, не доставила лейтенанту какого-либо удовлетворения — впереди его ждала полная неопределенность. Стянув сапоги и сняв портупею, он повалился на койку, не раздеваясь, только расстегнув мундир. Когда вернулся его сосед по купе, он уже не услышал.

Алекса разбудил солнечный луч, упавший на лицо. Протерев глаза, он не сразу сообразил, где находится. Мягкая постель, свежее белье... Да он же дома! Наконец-то все трудности и опасности остались позади, в пустыне Тюра-Кум. И могилы друзей в проклятой Гохаре. И Фелонова рядом больше не будет. Алекс ощутил внутри пустоту, будто у него отняли часть души. Однако у него еще оставались обязательства перед уже погибшими и еще живыми. Дотянувшись до стоявшего на тумбочке колокольчика, лейтенант вызвал горничную.

И полминуты не прошло, как на пороге возникла полноватая женщина средних лет. Хоть Ирэн Магу и считалась одной из первейших столичных красавиц, смазливых девиц среди прислуги не водилось. Во избежание хозяйского интереса, так сказать.

— Доброе утро, господин Алекс.

Женщина заученно улыбнулась, изобразив книксен.

— Доброе утро.

Имени служанки лейтенант не помнил, ее наняли незадолго до его отъезда в экспедицию.

— Отец дома?

— Два часа, как в банк уехать изволили.

Ну что же, придется навестить отца в банке. Или подождать до вечера? Или отложить все дела до завтра, а сегодня предаться блаженному безделью? Отогнав столь заманчивую мысль, Алекс решительно распорядился.

— Умываться и завтракать!

Спустя полтора часа в гостеприимно распахнутые швейцаром двери банка, побрякивая саблей, вошел лейтенант в безупречно подогнанной по фигуре форме.

Исполненный собственной значимости банковский клерк не признал в прожженном пустынным солнцем офицере хозяйского сына.

— К председателю правления.

— Вам назначено?

— Нет, но если вы сообщите ему, что к нему пришел лейтенант Магу...

Названная фамилия мгновенно преобразила клерка, теперь он был сама любезность.

— Прошу прощения, но господин председатель сейчас занят. Даже для вас.

Пришлось скучать в приемной. Минут через сорок Виктор Магу, наконец, освободился.

— Даже не помню, когда видел тебя здесь последний раз! Что-нибудь срочное?

— Нет, папа, дело не срочное, но очень важное.

Алекс достал из кармана черный бархатный мешочек, развязал и почти театральным жестом вытряхнул на банкирский стол его содержимое. Солнечный свет, отразившись от граней огромного прозрачного камня, заиграл на отделанных дубовыми панелями стенах кабинета.

— Это настоящий?

Голос Виктора Магу невольно дрогнул, а сам он даже приподнялся со своего кресла. Алексу очень нечасто удавалось увидеть отца в столь взволнованном состоянии. А ведь его личное состояние многократно превышало стоимость лежащего перед ним бриллианта. Сам же он к камню уже привык и перестал воспринимать его как какую-то невероятную ценность. Ну да, бриллиант, ну да, большой. А дальше-то что? Да и крови на нем многовато. Все равно придется отдать, но лейтенант собирался извлечь из этого наибольшую пользу. Не себе.

— Насколько мне известно — да, но проверить не помешает.

— Откуда он у тебя?

Пришлось пересказать всю историю.

— Прежде, чем передать саблю казначею, бриллиант я из нее извлек. Так с тех пор при себе и носил.

— Знал бы я, что тебе в этой экспедиции грозило, ни за что бы тебя в нее не отпустил! Кто-нибудь еще о нем знает?

— Никто. Я даже Фелонову о нем ничего не сказал.

Банкир с облегчением откинулся на спинку кресла.

— Хотя бы в этом ты поступил правильно.

Впрочем, Виктор Магу был не только отцом, но и деловым человеком.

— Ты хочешь, чтобы я его сохранил?

— Нет, я хочу, чтобы его распилили на несколько камней меньшего размера и продали их.

— Ты хочешь уничтожить такую вещь?! Бриллианты такого размера в мире можно пересчитать по пальцам одной руки! И зачем тебе столько денег?

— Я намерен создать денежный фонд, поместить его в твоем банке, а проценты с капитала пустить на помощь военным инвалидам. Надеюсь, с процентом ты меня не обидишь, по-родственному?

— Не обижу.

Банкир на короткое время задумался, потом огласил решение.

— Не будем его пилить, есть возможность его продать целиком.

— Только подальше, папа, и без лишнего шума, — согласился Алекс.

— Не волнуйся, между покупателем и лейтенантом Магу будет столько посредников, что сам черт не распутает эту цепочку. А ты хоть представляешь, сколько он стоит?

— Весьма приблизительно, но на капитале твоего банка эта продажа должна сказаться весьма положительно.

— Слава Богу, проблем с ликвидностью у банка сейчас нет, но купить его по справедливой цене я бы сечас не смог, слишком много придется вынимать из оборота. Это огромные деньги, даже для меня. И ты все это хочешь пустить на помощь людям, которых даже не знаешь?

— Да, папа, я так решил.

— Это в тебе говорит кровь Тейзелей, им всегда были свойственны такие экстравагантные выходки. Ну что же, будь, по-твоему, будет тебе благотворительный фонд.

— Спасибо, папа. Надеюсь, ты найдешь для него хорошего управляющего?

Банкир встал, спрятал камень обратно в мешочек.

— Хорошо, подробности обсудим вечером дома, а пока отнесу его в хранилище.

Доверять кому-либо тайну сокровища Виктор Магу не собирался, ведь дело касалось его семьи, а с таким вещами, как этот камушек нужно быть очень и очень осторожным. Алекс тоже поднялся, собираясь выйти из кабинета вместе с отцом, но банкир остановил его.

— Постой. Вот возьми.

Виктор достал из нижнего ящика стола и протянул сыну серый казанный пакет, скрепленный сургучной печатью.

— Полгода уже, как пришел.

В пакете оказалось предписание, адресованное лейтенанту Магу, в котором ему предписывалось явиться в кадровое управление Генерального штаба незамедлительно после получения. Щелкнув крышкой часов, Алекс убедился, что вполне успевает исполнить предписанное еще сегодня.

Эпилог

В штабе лейтенант около часа слонялся из кабинета в кабинет. Дождавшись, когда очередной чинуша освободится, Алекс предъявлял ему предписание, тот бросал на него взгляд и, пожав плечами, отрицал свою причастность к данной бумаге и советовал обратиться в другой кабинет. Там процедура повторялась. Наконец, он, кажется, наткнулся на нужного человека. Очередной обладатель узких серебряных погон и обширной лысины, наморщив мощный лоб что-то такое припомнил.

— Да, да, было на ваш счет какое-то указание. Сейчас найду.

Поиски затянулись на четверть часа. В конце концов, нужная папка отыскалась. Чиновник, перебрав бумаги, поднял на лейтенанта удивленный взгляд.

— Где же вы до сих пор были, господин лейтенант?!

— Далеко. Про пустыню Тюра-Кум что-нибудь слышали? А про Гохару?

О Гохаре чиновник, естественно, слышал, столичные газеты еще не успели остыть от пришедших оттуда новостей.

— А мы-то вас обыскались! Из Текульского полка выбыли, к другой части приписаны не были.

— Я же был откомандирован "в распоряжение"! И приказ об этом был.

— Был. Так ведь больше года прошло! А жалованье вам за прошедший год, куда посылать? К тому же приказ на вас пришел уже полгода как. И новое назначение. Вот мы вам предписание на домашний адрес и отправили, не знали куда еще.

— А что за приказ? — заинтересовался Алекс — И куда назначение?

Чинуша довольно усмехнулся.

— Поздравляю вас, господин капитан, со следующим чином! Получите на руки приказ и распишитесь.

Такого оборота Алекс не ожидал. Обычно высокое начальство о своих обещаниях быстро забывало, а тут гляди-ка ты, выполнило. Изобразив невольно дрогнувшей рукой закорючку подписи в указанном месте, новоиспеченный капитан поинтересовался.

— А назначение, куда и кем?

— Ротным командиром в Его Императорского Величества Александриса II стрелковый батальон, — торжественно провозгласил лысый чинуша.

Он даже попытался изобразить что-то вроде строевой стойки, что в его исполнении выглядело довольно комично. Алекс с трудом сдержал улыбку. Ну что же, не гвардия, конечно, но тоже весьма неплохо — сам император числится шефом части, а значит, всегда есть возможность отличиться на глазах Его Величества и сделать карьеру. Главное же, что теперь до службы от дома всего четверть часа на извозчике, никаких переходов через пустыню и свистящих над головой пуль. А главное, никого не придется хоронить. Уж очень многих он потерял за последнее время.

Забрав положенные приказы, Алекс распрощался с чиновником и покинул штаб. Визит, от которого он подспудно ожидал каких-то неприятностей, завершился очень даже благополучно. Тут же захотелось немедленно приколоть на погоны по новой звездочке, найти Анатоля, чтобы утереть ему нос, а потом закатиться в... Куда закатится новоиспеченный капитан придумать не успел, вспомнил, что сегодня вечером его ждет очень важный разговор с отцом. Потому, встречу с однокашником и последующую попойку можно отложить до завтра. А к месту службы можно явиться послезавтра. Впрочем, нет — послезавтра утром будет не самое лучшее время для представления новому начальству, от Анатоля трезвым он еще ни разу не уходил... Значит, придется ее отложить на два дня. Или на три? Ждали же они ротного командира полгода, подождут и еще один день. А к новым погонам надо заказать новый мундир, за три дня как раз должны управиться, в нем на представление и явиться.

Приняв решение, довольный собой Алекс отправился ловить извозчика. Кажется, новая жизнь уже начинала ему нравиться.