Всё расплывалось, всё становилось зловещим в тумане; не случайно, пробирающийся по улицам одинокий монах, лицо которого было закрыто чёрным клобуком, казался призраком. Монах будто плыл в клубящихся туманных облаках, на мгновение появляясь в факельных просветах и снова исчезая в непроницаемой тьме. Даже отчаянные гуляки вздрагивали и крестились при виде этого монаха; на него не посмели посягнуть и грабители, хотя обычно они имели мало уважения к святости и не считали зазорным обирать священнослужителей.
Призрак медленно перемещался по Лондону, пока не достиг старого заброшенного аббатства на восточной окраине города. Оно пользовалось недоброй славой среди лондонцев: сказывалась близость Тауэра, но пуще того их пугала легенда, связанная с разрушением этой обители. Говорили, что её последний аббат и братия заключили договор с дьяволом; в алтаре монастырской церкви проводились сатанинские обряды, на которые собирались все лондонские ведьмы и которые заканчивались шабашем. Благодаря союзу с сатаной, монахи получили неслыханную силу; именно в этом аббатстве король Ричард III, исчадье ада, получил благословение на царствование.
Но дьявол коварен и договоры с ним ненадёжны — в решающий момент битвы при Босворте, когда решалась судьба Ричарда, нечистый отвернулся от короля. Конь Ричарда обернулся вдруг чёрной кошкой: разбрасывая искры, она с жутким завыванием умчалась с поля битвы. Напрасно Ричард пытался отыскать другого коня и предлагал за него полцарства — в считанные минуты король погиб, и душа его отправилась в преисподнюю. А в Лондоне в тот же миг сатанинское аббатство охватил адский пламень; жители столицы видели, как языки огня сложились в фигуру, напоминающую Люцифера, — такого, каким он изображён в Писании. Стены монастыря раскололись надвое, церковь обрушилась и похоронила под собой всю нечестивую братию вместе с аббатом.
Однако аббат не успокоился и продолжал появляться на монастырских руинах: живой ли, мёртвый ли, он с тех пор бродил здесь по ночам — и горе человеку, попавшему сюда! Никто больше не видел безумцев, осмелившихся прийти к этому монастырю после захода солнца...
Чёрный монах ощупью пробрался через нагромождение камней до бывшей трапезной, — она меньше всего пострадала от пожара. Вход в неё был завешен широким плащом, из-под которого пробивался слабый свет.
— Слышны уже трубы Иерихонские, — тихо произнёс монах.
— И первая печать отверзнута, — ответили ему.
Монах приподнял плащ и вошёл в трапезную. На груде кирпичей, осыпавшихся с потолка, сидел высокий человек в одежде лондонского констебля и держал наготове шпагу.
— Вы заделались полицейским, сэр Томас? — весело спросил монах.
— Так легче сегодня пробраться по Лондону, — сказал сэр Томас, откладывая шпагу в сторону. — Туман спутал наши планы, — я сижу тут битый час, и вы всего третий, кто явился на встречу.
— Первый — это вы, а кто же второй? — поинтересовался сэр Джон.
— Сэр Эндрю, но от него, как всегда, толку мало. Он ещё не протрезвел после своих именин; вон он, спит в углу.
— Что же вы хотите, двух недель не минуло, как он начал праздновать, — усмехнулся сэр Джон. — Поразительно, что он вообще пришёл.
— А как вы дошли, без приключений?
— Мне пришлось стать монахом и напустить жути на лондонский люд. Боюсь, что свойственная ему вера в привидения ещё более усилится после моей сегодняшней прогулки, — сэр Джон скинул клобук, потом рясу и остался в своём обычном наряде. За поясом сэра Джона был заткнут пистолет, на боку висела короткая шпага, из голенища сапога виднелась рукоятка кинжала. — Но привидения привидениями, а я, к тому же, неплохо вооружился и мог бы постоять за себя. Однако мне непонятно, зачем было назначать свидание в этом монастыре, когда есть наша славная "Свиная голова"? Лучшего места сейчас не найти, толпы лондонцев бродят по трактирам, мы ни у кого не вызывали бы подозрений, — он присел на обломок каменой капители, напротив сэра Томаса.
— Вы правильно сказали — толпы бродят по трактирам, — кивнул сэр Томас. — В "Свиной голове" сейчас не протолкнуться, не говоря уже о том, что какие-нибудь буяны, чего доброго, затеяли бы драку. Королева Мария не мешает своему народу пить, — более того, она поощряет его к пьянству. Это показатель неправедности власти, между прочим. Праведная власть не станет спаивать народ, однако власти неправедной лучше иметь дело с пьяным народом, — пусть себе пьёт, лишь бы на власть не восставал.
— Ну, если судить о власти по состоянию народной трезвости, то праведную власть мы найдём лишь в Царствии Небесном! — воскликнул сэр Джон.
— Не богохульствуйте, милорд, это не повод для шуток — сурово заметил сэр Томас. — Давайте поговорим, пока никого нет, о вашем визите к принцессе Елизавете. Как вы съездили?
— Прекрасно, милорд! Принцесса вспомнила меня и была очень любезна.
— Она поняла, что вы приехали по нашему поручению?
— Я намекнул ей об этом.
— Почему вы не сказали прямо?
— Принцесса окружена шпионами, с неё не спускают глаз.
— Бедная Елизавета! Как она несчастна!
— Несчастна? Вы заблуждаетесь, милорд. Принцесса не потеряла живости характера, Елизавета бодра и весела.
— Вот что значит вера в Бога! Она придает нам силы в самых безнадёжных ситуациях, — с чувством произнёс сэр Томас.
— Скорее, вера в своё предназначение. За два дня, что я был во дворце Елизаветы, я не услышал ни одного слова о Боге, — возразил сэр Джон. — О набожности принцессы можно судить только по тому, что она молится у себя в спальне два раза в день, утром и вечером.
— Тому, кто носит Господа в сердце своём, не надо непрестанно поминать его имя и молится напоказ, — ответил сэр Томас.
— Да? Тогда я — самый что ни на есть верующий! Я не молюсь и не веду разговоров о Боге, — улыбнулся сэр Джон. — Кстати, наш сэр Эндрю, который сейчас храпит в углу, тоже очень верующий человек, если исходить из вашего определения.
— Как вам показалось, достанет ли у Елизаветы решимости в критический момент присоединиться к нам? — спросил сэр Томас, оставив эту тему.
— Если она будет полностью уверена в успехе. Принцесса умна и осторожна, вряд ли она ввяжется в сомнительное предприятие, а тем более, в авантюру.
— В делах подобного рода трудно заранее предсказать результат, и пока он не будет ясен, сомнения останутся. В случае провала нашу попытку назовут авантюрой, но если мы добьёмся успеха, скажут, что это была блестящая политическая операция, — глухо пробормотал сэр Томас.
— Насколько я знаю Елизавету, для неё лучше подождать результата.
— Плохо, — лицо сэра Томаса помрачнело. — Если бы принцесса открыто присоединилась к нашему выступлению, к нам примкнуло бы больше людей.
— Увы, нам придётся рассчитывать исключительно на себя, — развёл руками сэр Джон
— Ну, что же, пусть так! Выступление всё равно состоится, — решительно сказал сэр Томас.
— Я хотел сообщить вам ещё кое о чём. Ко двору принцессы был приезжал на днях сэр Роберт Дадли...
— Роберт Дадли?! — сэр Томас изумлённо посмотрел на сэра Джона. — Сын казнённого лорд-канцлера? Убеждённый протестант? Мой бог, как же его допустили ко двору Елизаветы?
— Но прежде его допустили ко двору королевы Марии.
— Не может быть! Вы не ошибаетесь, ваши сведения точные?
— Так вы и этого не знаете? — в свою очередь удивился сэр Джон. — В Лондоне только об этом и говорят.
— Мы были так заняты подготовкой к выступлению, что нам было не до слухов.
— Да, хороший у нас заговор, — протянул сэр Джон.
— Роберт Дадли бывает при дворе королевы и одновременно — при дворе принцессы, — задумчиво произнёс сэр Томас, не расслышав последнего замечания. — Что же это означает?
— Без ведома лорд-канцлера визиты Роберта Дадли не состоялись бы. Сэр Стивен — хитрая лиса, его следует опасаться. Это всё, что я сейчас могу сказать.
— Но, возможно, сэр Роберт ведёт собственную игру? Возможно, он решил втереться в доверие лорд-канцлеру? А что если сэр Роберт, действуя в одиночку, преследует те же цели, что и мы — хочет возвести на престол Елизавету? — сэр Томас воссиял от своей догадки.
— Роберт Дадли?! — сэр Джон пристально поглядел на сэра Томаса, пытаясь определить, не шутит ли он. Сэр Томас был совершенно серьёзен, и тогда сэр Джон сказал: — Господь с вами, милорд! Насколько я могу судить, Роберт Дадли не способен втереться в доверие даже к своей собаке, — а уж составить заговор для него так же невозможно, как монашке обратить на путь истинный пиратов южных морей. Впрочем, монашка способна проявить большую силу воли и ума, чем сэр Роберт. Принцесса Елизавета назвала его тряпкой и болваном, — и, по-моему, она недалека от истины.
— Может быть, может быть... — пробурчал сэр Томас. — Со временем всё откроется.
— Но нам надо быть особенно осторожными сейчас, — возразил сэр Джон. — На нашем месте, я бы не спешил связываться с Дадли.
— Мы это обдумаем... А вы продолжайте бывать у Елизаветы, пейте, ешьте, веселитесь, — в общем, ведите себя так, как должны были бы себя вести, и ждите нашего сигнала. Если у вас появятся какие-нибудь важные сведения, сообщите мне, — сэр Томас поднялся и вложил свою шпагу в ножны. — Дольше сидеть здесь бесполезно: из-за проклятого тумана никто не придёт. Но что делать с сэром Эндрю? Удастся ли нам его растолкать?
— Оставьте сэра Эндрю мне: я как-нибудь сумею доставить его домой.
— Благодарю вас. Прощайте милорд, и да хранит вас Бог!
— Прощайте, милорд.
Когда сэр Томас удалился, сэр Джон подошёл к спящему сэру Эндрю и потряс его за плечо.
— Подымайтесь, дорогой Эндрю! Заседание заговорщиков окончено.
— О, сэр Джон, мой добрый друг! — сказал сэр Эндрю, открывая глаза. — Как я рад, что вы пришли на мои именины. Пейте, ешьте, веселитесь — и к чёрту все заботы!
— Хороший совет и, главное, я получаю его сегодня уже во второй раз, — заметил сэр Джон. — Последовать ему, что ли?.. Ну же, сэр Эндрю, попытайтесь встать. Не получается? Ох, придётся мне тащить вас на себе — чего не сделаешь ради дружбы!
...От берега Темзы шли тесной гурьбой лодочники, возвращающиеся домой. Они держали вёсла на плечах, наподобие дубин, и подбадривали друг друга солёными шутками. Проходя мимо дьявольского аббатства, лодочники ускорили шаг и старались не смотреть в ту сторону. Вдруг один из них закричал, затрясшись от ужаса:
— Великий боже! Глядите!
Они увидели, как от руин монастыря отделился призрак чёрного монаха. Призрак плыл по воздуху и нёс на себе какого-то человека; через минуту оба растворились в тумане.
— Свят, свят, свят, — крестились лодочники, не в силах сдвинуться с места. — Опять он бродит по ночам и хватает честных христиан, — ещё одна погубленная душа! Нет, братцы, хоть убейте меня, но это не к добру! Неладные дела в нашем королевстве, — попомните моё слово, нас ждут большие потрясения!..
* * *
По случаю тумана в королевском дворце была вдвое усилена охрана. Через каждые пятнадцать минут патрули совершали обход, на стенах гвардейцы стояли через пять шагов друг от друга. Стража проверяла даже тех, кто входил и выходил через внутренние ворота дворца. Большее смятение вызвало желание королевы прогуляться вечером по парку — решено было спрятать за кустами и деревьями, по ходу следования королевы, тайных агентов в цивильной одежде. Они должны были обеспечивать безопасность её величества, не выдавая себя, ибо королева не выносила присутствия посторонних на своих прогулках.
Выйдя из дворца, Мария направилась к развалинам бывшей канцелярии мастера Хэнкса. Здесь она велела своей свите оставить её одну, что не вызвало удивления, так как королева часто это делала. Стараясь, чтобы опавшие листья не шуршали под ногами, Мария встала под кустами орешника; ей показалось, что у развалин канцелярии кто-то глухо кашлянул.
— Сэр Роберт? — негромко позвала Мария. Никто не отозвался.
Сквозь туманную пелену она пыталась разглядеть, есть ли там кто-нибудь. Развалины канцелярии были похожи на тёмную мрачную пещеру, вход в подземное царство. Марии стало жутко; она отвела взгляд от развалин и краем глаза заметила, как в нескольких шагах от неё мелькнула чья-то тень.
— Сэр Роберт?! — с тревогой вскричала Мария. Тень исчезла.
Мария бросилась к аллее, где горели огни и где ждала её свита.
— Ваше величество! — услышала она голос сэра Роберта.
— Бог мой, милорд, я уже думала, что не дождусь вас! — с упрёком сказала Мария, когда сэр Роберт подошёл к ней. — Вы опаздываете.
— Разве? — испуганно спросил он. — Я старался прийти точно ко времени. Стража задержала меня: сейчас везде караулы, везде проверяют... Прошу меня простить, мадам.
— Вы должны понимать, что мне не так-то просто найти хотя бы полчаса для неофициального дружеского разговора: мой день во дворце расписан по минутам.
— Я понимаю, ваше величество. Ещё раз прошу простить меня, — сэр Роберт с виноватым видом поклонился королеве.
— Я прощаю вас. Славу богу, что теперь мы одни. Я хотела спросить вас... — Мария остановилась.
— О чём вам будет угодно, мадам! Я отвечу на любой ваш вопрос, — с готовностью сказал сэр Роберт.
— Вопрос будет необычный, но мне надо знать...
— Да, мадам?
— Мне стало известно, что вы посещаете мою сестру Елизавету? Это правда? — Мария взглянула на него, лицо её дрогнуло.
— Ваше величество! — вскричал сэр Роберт, почувствовав, что всё-таки совершил ошибку. — Я действительно был с визитом у Елизаветы, — с одним визитом, ваше величество! Мне сказали, что это необходимо, что это нужно из вежливости, из приличия, из этикета. Я ведь был знаком с Елизаветой ещё в детстве, поэтому мне нужно было нанести ей визит. Ну, вот и всё!.. — смешался сэр Роберт.
— Вы дружили, когда были детьми?
— По-моему, Елизавета терпеть меня не могла, да и мне она не нравилась.
— А сейчас она вам понравилась?
— Кто?
— Моя сестра Елизавета, — терпеливо пояснила Мария.
— Ну, я не могу сказать... Не знаю, ваше величество, — отвечал сэр Роберт, ощущая спазмы в горле.
— Она некрасива, но мила, не правда ли? — продолжала допытываться Мария. — Говорят, мужчинам нравятся рыженькие, а Елизавета — рыжая.
— Ваше величество, — просипел сэр Роберт.
— И она молода, ваша ровесница. Ровесники легко находят общий язык.
— Ваше величество, я не знаю! — с отчаянием отвечал сэр Роберт.
В развалинах опять кто-то кашлянул, а в кустах снова мелькнула чья-то тень.
— Тише, милорд, — не заметившая всего этого Мария предостерегающе поднесла палец к губам. — Мы тут одни, что очень хорошо — не надо чтобы нас слышали. Ответьте, какой вы нашли Елизавету? Опишите мне её.
— Ну, как вы и сказали, она рыжая, некрасивая... — начал, смущаясь, сэр Роберт.
— Далее.
— Много бриллиантов, много-много бриллиантов.
— Это её слабость. Незаконнорожденная дочь, мать казнена за разврат и государственное преступление — чего же вы хотите? Она постоянно должна доказывать своё превосходство, в том числе и с помощью драгоценностей, — презрительно заметила Мария.
